Страница:
— Совершенно верно.
— Так чего ты ходил вокруг да около? Зачем надо было начинать с угроз?
— Разве вы согласились бы? — изумился Рейнхардт.
— Нет… но мы сэкономили бы столько времени!
— О'Нил, мне поручено обеспечить проведение секретных переговоров с Халией именно на этой планете. Я не могу вернуться с пустыми руками.
— А я не могу остаться с пустыми карманами.
— Так все дело в деньгах?
— А когда-нибудь было иначе?
— Неужели вы не патриот? — воззвал Рейнхардт к совести О'Нила. — Вам предоставляется возможность послужить своему народу.
— Мой народ — предприниматели, честно зарабатывающие свои кредитки, и я буду служить ему по гроб жизни. А вот у вас, да и у халиан денежки водятся.
— Хорошо, — кивнул Рейнхардт. — Ваши условия?
О'Нил пожал плечами.
— Твои предложения.
— Альянс готов заплатить двести тысяч кредиток за использование вашей планеты.
— Перестань, — фыркнул О'Нил. — Да у тебя на дорогу ушло больше.
— Двести пятьдесят тысяч.
— Не смеши людей!
— И мы простим вам все ваши правонарушения.
— Возвращаться я не собираюсь. Что мне ваше прощение?
— Так чего вы хотите?! — раздраженно выкрикнул Рейнхардт.
— Ручка есть?
— Только карманный компьютер.
— Сойдет. Во-первых, я хочу миллион кредиток.
— Это невозможно.
— Во-вторых, я хочу, чтобы мне простили все правонарушения, о которых ты только что толковал.
— Я повторяю, о такой сумме…
— Дай закончить, — грубо оборвал его О'Нил. — Тогда все и обсудим. — Он уселся поудобнее: — В-третьих, я хочу, и этот пункт надо занести в договор, чтобы Альянс не строил здесь конкурирующих баров, пока будут идти переговоры. Если кому приспичило выпить, пусть отправляется в «Задницу Дьявола».
— «Задницу Дьявола»?
— Аккурат тут мы и находимся.
— Абсолютно неприемлемое название. Вы должны его изменить.
— А мне нравится.
— Не пойдет.
— Да кто здесь командует, в конце концов?
— Это же дипломатические переговоры! Не могут они проходить в «Заднице Дьявола»!
— Я подумаю, — пообещал О'Нил. — В-четвертых, если Альянс намерен построить специальные здания для представителей Халии, за это придется платить отдельно.
— Это все? — сухо осведомился Рейнхардт.
— Нет. Никак не могу доставить сюда водку. Так что позаботься о том, чтобы сюда прислали двадцать четыре контейнера самой лучшей водки. И последнее, меня официально признают Императором Лизардом Первым.
— Вы, разумеется, шутите?!
— Отнюдь.
— Ваши условия абсолютно неприемлемы.
— Как я и говорил, они представляют собой хорошую основу для переговоров. Я могу согласиться на шестнадцать контейнеров водки.
— Вы получите двести тысяч кредиток и ничего больше. И радуйтесь, что мы не взорвали вашу планету ко всем чертям!
— Вы дадите мне все, о чем я прошу, или я заминирую всю планету.
— Вам это не под силу! — отмахнулся Рейнхардт.
— Может и не под силу. Но загадить воду и воздух я постараюсь.
— Мы найдем другую планету, — пригрозил Рейнхардт.
— Прекрасно. Попутного вам ветра.
— Черт побери, О'Нил, в нашем распоряжении всего месяц!
— Это я уже слышал, — О'Нил усмехнулся, — и прикинул, что к чему. Вот у меня и получилось, что дипломаты Халии уже в пути, раз у тебя в распоряжении всего один месяц.
— Пока им известен лишь галактический сектор, где состоится встреча.
— А твои инженеры, наверняка, вообще в одном дне полета отсюда. Иначе этим дипломатам придется ночевать в соломенных хижинах, — О'Нил отхлебнул из стакана. — В такой ситуации условия диктует продавец.
— Я свяжусь с начальством и вернусь.
— Мне-то что, — пожал плечами О'Нил. — Я никуда не тороплюсь.
Рейнхардт повернулся и зашагал к своему кораблю, от души надеясь, что О'Нил не заметил довольной улыбки, заигравшей на его лице.
Не прошло и трех часов, как Альянс принял все условия О'Нила.
— Боже ты мой, — дипломат покачал головой. — Это никуда не годится, О'Нил. Не лезет ни в какие ворота.
— Что не лезет? — полюбопытствовал О'Нил.
— Не можем же мы позволить нашим людям ночевать в… борделе. Такое сразу же скажется на дисциплине и моральном духе.
— Должен отметить, что для укрепления морального духа лучшего средства не найти, — возразил О'Нил. — Каждое утро они будут просыпаться с улыбкой.
— Повторяю, это никуда не годится, О'Нил. К сожалению, вашим дамочкам придется съехать отсюда.
— Съехать? Куда?
Дипломат воззрился на него:
— А вот это не моя забота.
— Они останутся там, где живут.
— Тогда мне придется доложить, что вы нарушили дух, если не букву нашего договора, и деньги не переведут на ваш счет.
— Прекрасно. Так и доложи. Лично. А поэтому проваливай с моей планеты.
— Я имею полное право находиться здесь, мистер О'Нил.
— Я император! И приказываю тебе — проваливай!
— Позвольте мне процитировать двадцать первый параграф третьей части девятнадцатой статьи подписанного вами договора с Альянсом…
— Почему бы тебе просто не сказать, что там написано…
— Этот параграф разрешает мне инспектировать строительные площадки и…
— Площадки? — повторил О'Нил. — Так их будет несколько?
— Полагаю, вы не считаете, что наши доблестные солдаты должны ночевать в хижинах? — Чувствовалось, что подобная мысль шокирует дипломата. — И, разумеется, мы должны построить подобающие жилища для посольства Халии.
— А причем здесь мои девочки?
— Послушайте, мистер О'Нил, у меня нет времени на пустопорожние разговоры. И, разумеется, вы должны изменить название вашего заведения.
— Уже изменил.
Дипломат строго взглянул на О'Нила:
— «Сфинктер Сатаны» нас не устраивает. Если вам ничего не приходит в голову, я попрошу кого-нибудь из своих сотрудников предложить что-нибудь поприличнее.
— Вы срубили все мои деревья! — возмущенно выкрикнул О'Нил.
— Мы не можем допустить, чтобы представители Халии заподозрили, что в лесу прячутся наши снайперы, — возразил генерал, руководивший вырубкой.
— Никто за ними не прятался! Я живу здесь три года и не видел тут никого, кроме двух-трех птичек.
— Мы-то с вами это знаем, мистер О'Нил, но поверит ли нам Халия. Я не хочу, чтобы переговоры сорвались из-за нескольких деревьев.
— Вы знаете, как долго стояли здесь эти деревья?! — не унимался О'Нил.
— Понятия не имею.
— Века!
— Так они, наверное, рады-радешеньки, что теперь могут и полежать, не правда ли?
— Вы испоганили мою планету!
— На несколько следующих недель это наша планета! — отрезал генерал. — Между прочим, когда вы собираетесь поменять название вашего заведения?
— Уже поменял.
— Не знаю, кто одобрил «Ректум Люцефера», но я согласиться на такое название не могу.
О'Нил свирепо взглянул на него, от души сожалея о том, что не внес в договор пункт, предусматривающий его досрочное расторжение.
— Рейнхардт! Где тебя носило?
— У меня нет времени сидеть на одном месте, — спокойно ответил Рейнхардт. — Куча дел, знаете ли.
— Я хочу с тобой поговорить!
— Я перед вами. Говорите.
— Все не так!
— Ерунда, — Рейнхардт оглянулся на серые металлические конструкции. — Строители на два дня опережают график.
— Я о другом.
— Тогда объяснитесь.
— Тут мельтешит чертова уйма народу, а ваши сооружения, что бельмо на глазу.
— Строители скоро уедут, а после завершения переговоров вы сможете разукрасить дома, как вам заблагорассудится.
— Да я снесу их к чертовой матери!
Рейнхардт добродушно рассмеялся.
— Они сделаны из титана с уплотненной молекулярной структурой.
— Что означает все это дерьмо?
— Означает это одно: их практически невозможно разрушить. Мы позаботились о том, чтобы какой-нибудь диверсант не решил их подорвать во время переговоров.
— То есть они останутся тут навеки?
— Вы к ним привыкните. Я уверен, что ваши… э… дамы оценят их с наступлением зимы.
— Тут не бывает зимы! — проорал О'Нил.
— Значит, они вам не понадобятся. Что же, моя ошибка.
— Так что же мне прикажешь с ними делать?
Рейнхардт широко улыбнулся:
— А кому сейчас легко, О'Нил?
— Вы готовы к медосмотру? — спросил майор.
— К какому еще медосмотру? — подозрительно спросил О'Нил.
— Представители Халии прибывают через шесть дней.
— И какое отношение имеют эти чертовы представители к моему здоровью?
— Нас заботит вовсе не ваше здоровье, — ответствовал майор. — Но халиане — млекопитающие, и не исключено, что они восприимчивы к человеческим болезням. Вдруг у вас простуда или еще какая хворь? Любое инфекционное заболевание может оказаться для халиан смертельным. Мы же не хотим, чтобы они перемерли у нас на руках, не так ли?
— Я-то думал, это прекрасный повод развязать войну, — пробурчал О'Нил.
— А вы шутник! — рассмеялся майор. — Теперь будьте паинькой и отправляйтесь в Корпус 4 на медосмотр. Идет?
— Да пошел ты…
— Вы можете явиться туда добровольно или я вызову солдат, но медосмотр вы пройдете, мистер О'Нил. Позвольте мне сослаться на подписанный вами договор. Страница семь, параграф…
— А теперь выдохните.
Красный как рак О'Нил выдохнул и тут же часто-часто задышал.
— Мы немного не в форме, не так ли? — с улыбкой спросил доктор.
— Мне как-то не приходило в голову, что императору должно задерживать дыхание на десять минут, — осторожно ответил О'Нил.
— Да ладно, мистер О'Нил, — хохотнул доктор, — и всего-то вы продержались тридцать секунд.
— Интересно, как скажется на жизни халиан моя способность задерживать дыхание?
— Никак, — ответил доктор. — С другой стороны, мы не хотим, чтобы правящий монарх умер во время переговоров. Начальство нас за это по головке не погладит.
— Я не собираюсь помирать.
— Из этого следует, что вы согласны немедленно сесть на диету. Положим вам восемьсот калорий в день.
— Что?!
— Пока вы не похудеете фунтов на двадцать пять. И, разумеется, придется отказаться от табака и алкоголя.
— Еще чего! — огрызнулся О'Нил.
— Послушайте, мистер О'Нил, с вашим давлением нельзя так волноваться. Я думаю, вам не повредят ежедневные трехмильные прогулки. Утром и вечером.
— Сам прогуливайся.
— Пожалуйста, мистер О'Нил, мы несем ответственность за ваше здоровье.
— Вы отвечаете только за то, чтобы по прибытии на мою планету давление не поднялось у ваших проклятых халиан.
— Мистер О'Нил, у вас никудышное здоровье. Я настаиваю на том, чтобы вы выполнили все мои рекомендации.
— Руки коротки.
— Статья тридцать четвертая, регламентирующая действия оккупационной армии, гласит: «Если, по мнению старшего офицера-медика, имеются основания для…
— Достаточно, — смирился О'Нил.
— Все делается для вашего же блага, — снисходительно улыбнулся доктор. — Вы еще мне спасибо скажете.
— Не сотрясай зря воздух, — отмахнулся О'Нил.
— Что теперь? — спросил О'Нил у Рейнхардта.
— Вам пора покинуть планету. Посольство Халии пребывает в ближайшие десять часов.
— Ну и что? Это моя планета. Я хочу посмотреть, как они выглядят.
— Мы не можем допустить, чтобы вы в таком виде представляли человечество. Когда вы в последний раз одевали ботинки?
— Причем здесь ботинки? Насколько мне известно, халиане вообще обходятся без одежды.
— Халиане, возможно, и обходятся, а вот люди — нет. — В голосе Рейнхардта зазвучала сталь. — А ваши обноски одеждой трудно назвать.
— Ладно, надену я ваши чертовы ботинки.
— И новый костюм.
— Хорошо, — буркнул О'Нил.
— И побреетесь.
— Что? А как насчет маникюра? — с издевкой осведомился О'Нил.
— Как раз хотел напомнить.
— Что ж, меня уже трудно удивить.
Халиане прилетели и улетели. Дипломаты высказали взаимные обвинения, никаких решений принято не было, что, впрочем, никого не удивило.
— Слава тебе, Господи! Все кончено! — радостно воскликнул О'Нил, как только последний звездолет Халии поднялся в небо.
— Мне понятна ваша радость, — покивал Рейнхардт, — все-таки вы стали богаче на миллион кредиток.
— Я также похудел на шестнадцать фунтов, три недели ни пил и не курил, забыл, что такое женщина, ноги у меня в волдырях, костюм жмет, и я не узнаю своей планеты.
— Что ж, мы не в сказке живем.
— Месяц тому назад я жил в сказке. Жил бы и дальше, если бы не ваши идиотские игры. Кстати, а когда вы сваливаете?
— Что-то я вас не понимаю.
— А что тут понимать? — рявкнул О'Нил. — Когда ты заберешь своих людей и вместе с ними уберешься с моей планеты?
— Не имею ни малейшего представления. Такое решение может принять только руководство Альянса.
— Но переговоры с Халией завершены, пусть и без особых результатов. Так чего вам тут отираться?
— Насчет переговоров вы правы, — кивнул Рейнхардт. — Но мы склоняемся к тому, чтобы продлить срок аренды.
— Зачем? С этими мерзавцами вы ни о чем не договоритесь.
— Вероятно, нет, — согласился Рейнхардт. — Но я не понимаю, чего вы так волнуетесь? За продление аренды вам полагается дополнительное вознаграждение.
— Не нужны мне ваши деньги! Я хочу, чтобы меня оставили одного! — О'Нил вскочил. — Посмотри на меня. Еще немного, и я стану таким же, как ты!
— Тогда вам с самого начала не следовало сдавать планету в аренду.
— Ты же сам пришел ко мне, черт побери! Я-то тебя не звал!
— Не вижу особой разницы.
— Послушайте, — в голосе О'Нила сквозило отчаяние, — а почему бы вам просто не выкупить у меня эту планету?
— Невозможно, — покачал головой Рейнхардт. — Тогда она сразу потеряет статус нейтральной, — он выдержал паузу. — Нынешнее положение нас вполне устраивает.
Рейнхардт беседовал с генералом в баре» Анус ангела «, когда на его запястье дважды пикнул пейджер.
— Слушаю, — отозвался Рейнхардт.
— Он улетел, сэр.
— Забрал с собой все пожитки?
— Да, сэр.
— Вы установили» маячок» на его корабль?
— Как вы и приказывали.
— Дайте мне знать, где он объявится, — Рейнхардт выключил пейджер и повернулся к генералу. — Жаль, конечно, но нам придется заморозить его счет. Напрасно он пытался нас надуть, — тут он позволил себе улыбнуться. — Приятно иметь дело с аморальной личностью!
— И где, по-вашему, он объявится?
Рейнхардт пожал плечами:
— Кто его знает? Но уж наверняка как можно дальше от Альянса и Халии, — на его губах снова заиграла улыбка, он откинулся на спинку кресла. — Он наверняка отыщет идеальное место для новой Швейцарии. Со временем эта планета станет для нас совершенно бесполезной. Так что мы еще свидимся.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Билл Фосетт. ТАКТИЧЕСКОЕ НОВШЕСТВО
— Так чего ты ходил вокруг да около? Зачем надо было начинать с угроз?
— Разве вы согласились бы? — изумился Рейнхардт.
— Нет… но мы сэкономили бы столько времени!
— О'Нил, мне поручено обеспечить проведение секретных переговоров с Халией именно на этой планете. Я не могу вернуться с пустыми руками.
— А я не могу остаться с пустыми карманами.
— Так все дело в деньгах?
— А когда-нибудь было иначе?
— Неужели вы не патриот? — воззвал Рейнхардт к совести О'Нила. — Вам предоставляется возможность послужить своему народу.
— Мой народ — предприниматели, честно зарабатывающие свои кредитки, и я буду служить ему по гроб жизни. А вот у вас, да и у халиан денежки водятся.
— Хорошо, — кивнул Рейнхардт. — Ваши условия?
О'Нил пожал плечами.
— Твои предложения.
— Альянс готов заплатить двести тысяч кредиток за использование вашей планеты.
— Перестань, — фыркнул О'Нил. — Да у тебя на дорогу ушло больше.
— Двести пятьдесят тысяч.
— Не смеши людей!
— И мы простим вам все ваши правонарушения.
— Возвращаться я не собираюсь. Что мне ваше прощение?
— Так чего вы хотите?! — раздраженно выкрикнул Рейнхардт.
— Ручка есть?
— Только карманный компьютер.
— Сойдет. Во-первых, я хочу миллион кредиток.
— Это невозможно.
— Во-вторых, я хочу, чтобы мне простили все правонарушения, о которых ты только что толковал.
— Я повторяю, о такой сумме…
— Дай закончить, — грубо оборвал его О'Нил. — Тогда все и обсудим. — Он уселся поудобнее: — В-третьих, я хочу, и этот пункт надо занести в договор, чтобы Альянс не строил здесь конкурирующих баров, пока будут идти переговоры. Если кому приспичило выпить, пусть отправляется в «Задницу Дьявола».
— «Задницу Дьявола»?
— Аккурат тут мы и находимся.
— Абсолютно неприемлемое название. Вы должны его изменить.
— А мне нравится.
— Не пойдет.
— Да кто здесь командует, в конце концов?
— Это же дипломатические переговоры! Не могут они проходить в «Заднице Дьявола»!
— Я подумаю, — пообещал О'Нил. — В-четвертых, если Альянс намерен построить специальные здания для представителей Халии, за это придется платить отдельно.
— Это все? — сухо осведомился Рейнхардт.
— Нет. Никак не могу доставить сюда водку. Так что позаботься о том, чтобы сюда прислали двадцать четыре контейнера самой лучшей водки. И последнее, меня официально признают Императором Лизардом Первым.
— Вы, разумеется, шутите?!
— Отнюдь.
— Ваши условия абсолютно неприемлемы.
— Как я и говорил, они представляют собой хорошую основу для переговоров. Я могу согласиться на шестнадцать контейнеров водки.
— Вы получите двести тысяч кредиток и ничего больше. И радуйтесь, что мы не взорвали вашу планету ко всем чертям!
— Вы дадите мне все, о чем я прошу, или я заминирую всю планету.
— Вам это не под силу! — отмахнулся Рейнхардт.
— Может и не под силу. Но загадить воду и воздух я постараюсь.
— Мы найдем другую планету, — пригрозил Рейнхардт.
— Прекрасно. Попутного вам ветра.
— Черт побери, О'Нил, в нашем распоряжении всего месяц!
— Это я уже слышал, — О'Нил усмехнулся, — и прикинул, что к чему. Вот у меня и получилось, что дипломаты Халии уже в пути, раз у тебя в распоряжении всего один месяц.
— Пока им известен лишь галактический сектор, где состоится встреча.
— А твои инженеры, наверняка, вообще в одном дне полета отсюда. Иначе этим дипломатам придется ночевать в соломенных хижинах, — О'Нил отхлебнул из стакана. — В такой ситуации условия диктует продавец.
— Я свяжусь с начальством и вернусь.
— Мне-то что, — пожал плечами О'Нил. — Я никуда не тороплюсь.
Рейнхардт повернулся и зашагал к своему кораблю, от души надеясь, что О'Нил не заметил довольной улыбки, заигравшей на его лице.
Не прошло и трех часов, как Альянс принял все условия О'Нила.
— Боже ты мой, — дипломат покачал головой. — Это никуда не годится, О'Нил. Не лезет ни в какие ворота.
— Что не лезет? — полюбопытствовал О'Нил.
— Не можем же мы позволить нашим людям ночевать в… борделе. Такое сразу же скажется на дисциплине и моральном духе.
— Должен отметить, что для укрепления морального духа лучшего средства не найти, — возразил О'Нил. — Каждое утро они будут просыпаться с улыбкой.
— Повторяю, это никуда не годится, О'Нил. К сожалению, вашим дамочкам придется съехать отсюда.
— Съехать? Куда?
Дипломат воззрился на него:
— А вот это не моя забота.
— Они останутся там, где живут.
— Тогда мне придется доложить, что вы нарушили дух, если не букву нашего договора, и деньги не переведут на ваш счет.
— Прекрасно. Так и доложи. Лично. А поэтому проваливай с моей планеты.
— Я имею полное право находиться здесь, мистер О'Нил.
— Я император! И приказываю тебе — проваливай!
— Позвольте мне процитировать двадцать первый параграф третьей части девятнадцатой статьи подписанного вами договора с Альянсом…
— Почему бы тебе просто не сказать, что там написано…
— Этот параграф разрешает мне инспектировать строительные площадки и…
— Площадки? — повторил О'Нил. — Так их будет несколько?
— Полагаю, вы не считаете, что наши доблестные солдаты должны ночевать в хижинах? — Чувствовалось, что подобная мысль шокирует дипломата. — И, разумеется, мы должны построить подобающие жилища для посольства Халии.
— А причем здесь мои девочки?
— Послушайте, мистер О'Нил, у меня нет времени на пустопорожние разговоры. И, разумеется, вы должны изменить название вашего заведения.
— Уже изменил.
Дипломат строго взглянул на О'Нила:
— «Сфинктер Сатаны» нас не устраивает. Если вам ничего не приходит в голову, я попрошу кого-нибудь из своих сотрудников предложить что-нибудь поприличнее.
— Вы срубили все мои деревья! — возмущенно выкрикнул О'Нил.
— Мы не можем допустить, чтобы представители Халии заподозрили, что в лесу прячутся наши снайперы, — возразил генерал, руководивший вырубкой.
— Никто за ними не прятался! Я живу здесь три года и не видел тут никого, кроме двух-трех птичек.
— Мы-то с вами это знаем, мистер О'Нил, но поверит ли нам Халия. Я не хочу, чтобы переговоры сорвались из-за нескольких деревьев.
— Вы знаете, как долго стояли здесь эти деревья?! — не унимался О'Нил.
— Понятия не имею.
— Века!
— Так они, наверное, рады-радешеньки, что теперь могут и полежать, не правда ли?
— Вы испоганили мою планету!
— На несколько следующих недель это наша планета! — отрезал генерал. — Между прочим, когда вы собираетесь поменять название вашего заведения?
— Уже поменял.
— Не знаю, кто одобрил «Ректум Люцефера», но я согласиться на такое название не могу.
О'Нил свирепо взглянул на него, от души сожалея о том, что не внес в договор пункт, предусматривающий его досрочное расторжение.
— Рейнхардт! Где тебя носило?
— У меня нет времени сидеть на одном месте, — спокойно ответил Рейнхардт. — Куча дел, знаете ли.
— Я хочу с тобой поговорить!
— Я перед вами. Говорите.
— Все не так!
— Ерунда, — Рейнхардт оглянулся на серые металлические конструкции. — Строители на два дня опережают график.
— Я о другом.
— Тогда объяснитесь.
— Тут мельтешит чертова уйма народу, а ваши сооружения, что бельмо на глазу.
— Строители скоро уедут, а после завершения переговоров вы сможете разукрасить дома, как вам заблагорассудится.
— Да я снесу их к чертовой матери!
Рейнхардт добродушно рассмеялся.
— Они сделаны из титана с уплотненной молекулярной структурой.
— Что означает все это дерьмо?
— Означает это одно: их практически невозможно разрушить. Мы позаботились о том, чтобы какой-нибудь диверсант не решил их подорвать во время переговоров.
— То есть они останутся тут навеки?
— Вы к ним привыкните. Я уверен, что ваши… э… дамы оценят их с наступлением зимы.
— Тут не бывает зимы! — проорал О'Нил.
— Значит, они вам не понадобятся. Что же, моя ошибка.
— Так что же мне прикажешь с ними делать?
Рейнхардт широко улыбнулся:
— А кому сейчас легко, О'Нил?
— Вы готовы к медосмотру? — спросил майор.
— К какому еще медосмотру? — подозрительно спросил О'Нил.
— Представители Халии прибывают через шесть дней.
— И какое отношение имеют эти чертовы представители к моему здоровью?
— Нас заботит вовсе не ваше здоровье, — ответствовал майор. — Но халиане — млекопитающие, и не исключено, что они восприимчивы к человеческим болезням. Вдруг у вас простуда или еще какая хворь? Любое инфекционное заболевание может оказаться для халиан смертельным. Мы же не хотим, чтобы они перемерли у нас на руках, не так ли?
— Я-то думал, это прекрасный повод развязать войну, — пробурчал О'Нил.
— А вы шутник! — рассмеялся майор. — Теперь будьте паинькой и отправляйтесь в Корпус 4 на медосмотр. Идет?
— Да пошел ты…
— Вы можете явиться туда добровольно или я вызову солдат, но медосмотр вы пройдете, мистер О'Нил. Позвольте мне сослаться на подписанный вами договор. Страница семь, параграф…
— А теперь выдохните.
Красный как рак О'Нил выдохнул и тут же часто-часто задышал.
— Мы немного не в форме, не так ли? — с улыбкой спросил доктор.
— Мне как-то не приходило в голову, что императору должно задерживать дыхание на десять минут, — осторожно ответил О'Нил.
— Да ладно, мистер О'Нил, — хохотнул доктор, — и всего-то вы продержались тридцать секунд.
— Интересно, как скажется на жизни халиан моя способность задерживать дыхание?
— Никак, — ответил доктор. — С другой стороны, мы не хотим, чтобы правящий монарх умер во время переговоров. Начальство нас за это по головке не погладит.
— Я не собираюсь помирать.
— Из этого следует, что вы согласны немедленно сесть на диету. Положим вам восемьсот калорий в день.
— Что?!
— Пока вы не похудеете фунтов на двадцать пять. И, разумеется, придется отказаться от табака и алкоголя.
— Еще чего! — огрызнулся О'Нил.
— Послушайте, мистер О'Нил, с вашим давлением нельзя так волноваться. Я думаю, вам не повредят ежедневные трехмильные прогулки. Утром и вечером.
— Сам прогуливайся.
— Пожалуйста, мистер О'Нил, мы несем ответственность за ваше здоровье.
— Вы отвечаете только за то, чтобы по прибытии на мою планету давление не поднялось у ваших проклятых халиан.
— Мистер О'Нил, у вас никудышное здоровье. Я настаиваю на том, чтобы вы выполнили все мои рекомендации.
— Руки коротки.
— Статья тридцать четвертая, регламентирующая действия оккупационной армии, гласит: «Если, по мнению старшего офицера-медика, имеются основания для…
— Достаточно, — смирился О'Нил.
— Все делается для вашего же блага, — снисходительно улыбнулся доктор. — Вы еще мне спасибо скажете.
— Не сотрясай зря воздух, — отмахнулся О'Нил.
— Что теперь? — спросил О'Нил у Рейнхардта.
— Вам пора покинуть планету. Посольство Халии пребывает в ближайшие десять часов.
— Ну и что? Это моя планета. Я хочу посмотреть, как они выглядят.
— Мы не можем допустить, чтобы вы в таком виде представляли человечество. Когда вы в последний раз одевали ботинки?
— Причем здесь ботинки? Насколько мне известно, халиане вообще обходятся без одежды.
— Халиане, возможно, и обходятся, а вот люди — нет. — В голосе Рейнхардта зазвучала сталь. — А ваши обноски одеждой трудно назвать.
— Ладно, надену я ваши чертовы ботинки.
— И новый костюм.
— Хорошо, — буркнул О'Нил.
— И побреетесь.
— Что? А как насчет маникюра? — с издевкой осведомился О'Нил.
— Как раз хотел напомнить.
— Что ж, меня уже трудно удивить.
Халиане прилетели и улетели. Дипломаты высказали взаимные обвинения, никаких решений принято не было, что, впрочем, никого не удивило.
— Слава тебе, Господи! Все кончено! — радостно воскликнул О'Нил, как только последний звездолет Халии поднялся в небо.
— Мне понятна ваша радость, — покивал Рейнхардт, — все-таки вы стали богаче на миллион кредиток.
— Я также похудел на шестнадцать фунтов, три недели ни пил и не курил, забыл, что такое женщина, ноги у меня в волдырях, костюм жмет, и я не узнаю своей планеты.
— Что ж, мы не в сказке живем.
— Месяц тому назад я жил в сказке. Жил бы и дальше, если бы не ваши идиотские игры. Кстати, а когда вы сваливаете?
— Что-то я вас не понимаю.
— А что тут понимать? — рявкнул О'Нил. — Когда ты заберешь своих людей и вместе с ними уберешься с моей планеты?
— Не имею ни малейшего представления. Такое решение может принять только руководство Альянса.
— Но переговоры с Халией завершены, пусть и без особых результатов. Так чего вам тут отираться?
— Насчет переговоров вы правы, — кивнул Рейнхардт. — Но мы склоняемся к тому, чтобы продлить срок аренды.
— Зачем? С этими мерзавцами вы ни о чем не договоритесь.
— Вероятно, нет, — согласился Рейнхардт. — Но я не понимаю, чего вы так волнуетесь? За продление аренды вам полагается дополнительное вознаграждение.
— Не нужны мне ваши деньги! Я хочу, чтобы меня оставили одного! — О'Нил вскочил. — Посмотри на меня. Еще немного, и я стану таким же, как ты!
— Тогда вам с самого начала не следовало сдавать планету в аренду.
— Ты же сам пришел ко мне, черт побери! Я-то тебя не звал!
— Не вижу особой разницы.
— Послушайте, — в голосе О'Нила сквозило отчаяние, — а почему бы вам просто не выкупить у меня эту планету?
— Невозможно, — покачал головой Рейнхардт. — Тогда она сразу потеряет статус нейтральной, — он выдержал паузу. — Нынешнее положение нас вполне устраивает.
Рейнхардт беседовал с генералом в баре» Анус ангела «, когда на его запястье дважды пикнул пейджер.
— Слушаю, — отозвался Рейнхардт.
— Он улетел, сэр.
— Забрал с собой все пожитки?
— Да, сэр.
— Вы установили» маячок» на его корабль?
— Как вы и приказывали.
— Дайте мне знать, где он объявится, — Рейнхардт выключил пейджер и повернулся к генералу. — Жаль, конечно, но нам придется заморозить его счет. Напрасно он пытался нас надуть, — тут он позволил себе улыбнуться. — Приятно иметь дело с аморальной личностью!
— И где, по-вашему, он объявится?
Рейнхардт пожал плечами:
— Кто его знает? Но уж наверняка как можно дальше от Альянса и Халии, — на его губах снова заиграла улыбка, он откинулся на спинку кресла. — Он наверняка отыщет идеальное место для новой Швейцарии. Со временем эта планета станет для нас совершенно бесполезной. Так что мы еще свидимся.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Высшие чины обладают многими привилегиями. В том числе и привилегией первыми узнавать как хорошие, так и дурные новости. Но это обстоятельство возлагает на них особую ответственность, в том числе и за те события, которые данные высокопоставленные офицеры либо почти не контролируют, либо не контролируют совсем. После скоропалительной отставки генерала Эроника, Исаак Мейер нежданно-негаданно был назначен новым председателем Военного Совета. Только после своего избрания Мейер догадался, кто станет козлом отпущения, если операция по освобождению потерпит фиаско. Разумеется, он. Проведя две бессонные ночи, Мейер помчался в свой старый кабинет. При его появлении Смайт, склонившийся у компьютера, оторвался от работы. Нервно улыбаясь, адмирал протянул ему дискету с информацией.
— Здесь донесение с Вифезды, о первом сражении, — пояснил он. — Думаю, вам тоже будет интересно взглянуть. — Смайт жестом предложил ему сесть. Мейера поразило его явное безразличие.
— Донесение с поля боя, — подчеркнул он.
Наверняка Смайта это должно волновать не меньше, чем его самого.
— Да, знаю, — сказал Смайт, продолжая барабанить по клавиатуре. Я здесь проанализировал кой-какие эпизоды. Сейчас вам покажу. Это полностью подтверждает наши предположения.
Адмирал, он же председатель Военного Совета мгновенно сообразил, что Смайт уже несколько часов назад получил доступ к информации и подробно ее разобрал. Он хотел еще что-то сказать, но тут весь экран заполнило изображение халианского крейсера.
— Здесь донесение с Вифезды, о первом сражении, — пояснил он. — Думаю, вам тоже будет интересно взглянуть. — Смайт жестом предложил ему сесть. Мейера поразило его явное безразличие.
— Донесение с поля боя, — подчеркнул он.
Наверняка Смайта это должно волновать не меньше, чем его самого.
— Да, знаю, — сказал Смайт, продолжая барабанить по клавиатуре. Я здесь проанализировал кой-какие эпизоды. Сейчас вам покажу. Это полностью подтверждает наши предположения.
Адмирал, он же председатель Военного Совета мгновенно сообразил, что Смайт уже несколько часов назад получил доступ к информации и подробно ее разобрал. Он хотел еще что-то сказать, но тут весь экран заполнило изображение халианского крейсера.
Билл Фосетт. ТАКТИЧЕСКОЕ НОВШЕСТВО
Халианский воин повис, неуклюже раскинув руки, на сплавившемся стволе бластера. В спине у него зияла рваная рана величиной с кулак. Короткая желтовато-коричневая шерсть опалена, вокруг раны запеклась кровь. Губы вывернуты в предсмертном зверином рыке. Тупоносая морда, из пасти торчат устрашающе длинные клыки. Кадету Ауро Лебари от этого зрелища стало не по себе. Даже мертвое чудище выглядело зловеще, напоминая о военных успехах дерущихся с поистине животной радостью халианцев.
Наверное, болтовня Буханона и то предпочтительнее…
— Я разработал новую тактику, которая позволит разгромить халианцев. Она настолько необычна, настолько уникальна — аналогов нет в военной истории, что произведет революцию в теории ведения войны. — Старший тактик, капитан Флота Гинго Буханон, со всей очевидностью был без ума от собственной персоны. Перед докладом он раскланялся, широко разведя руки. В каждой его фразе, в каждом жесте проглядывала театральная выспренность. Похоже, он пытался копировать ужимки участников телеигр, которыми был забит эфир. Но на лейтенанта Ауро Лебари это не производило никакого впечатления. Он уныло огляделся по сторонам, проворчав про себя:
— Ну чем здесь лучше академии?
Последний час в Ауро боролись два чувства — уже ставшая рефлективной скука и нарастающее беспокойство. Перед этим Ауро на занятии по навигации абсолютно правильно вычислил координаты корабля. В любой другой ситуации он бы искренне порадовался, но сейчас… сейчас они находились в секторе халиан. К тому же корабль тормозил.
В нескольких метрах от него капитан Буханон наконец вернулся к своему обычному стилю изложения. Он издавал убаюкивающе-монотонное жужжание, подчеркивая важность отдельных фраз грациозным вращением рук. Ауро просто диву давался, насколько любое, даже самое грандиозное, сражение выглядело невыносимо скучно в его интерпретации.
Лекционный зал имел обычную форму полукруга с поднимающимися рядами кресел. Каждый курсант сидел в отдельной кабинке, снабженной выходом на компьютер, необходимыми записывающими устройствами и пищевым автоматом. Словом, было предусмотрено все, чтобы человек чувствовал себя комфортно и успешно усваивал учебный материал. Не хватало лишь одного — преподавателя, способного привлечь внимание аудитории. С того места, где сидел Ауро, не видно никаких признаков, указывающих, что данное помещение — часть «Гамильтона», ударного крейсера Флота. Порой оно становилось комнатой для инструктажа — в тех редких случаях, когда перед очередной операцией капитанов успевали собрать вместе. Ауро никогда не блистал учебными показателями, и ему несладко приходилось все пять лет в кадетском училище с непомерно жесткими требованиями. До выпуска оставалось еще два года. А тяготы жизни становились просто невыносимыми.
Будучи сыном сенатора Альянса, он с детства уяснил, как следует вести себя с окружающими. Еще мальчиком Ауро постиг искусство переговоров — он в совершенстве владел уловками, к которым прибегают все дети, пытаясь приспособиться к чуждому миру взрослых людей. Возвратившись на Ново Венето, он «порадовал» отца своим решением — бросить академию. Целую ночь они провели в жарких спорах. В ту пору Ауро был уверен — ничто не требует столько отваги, как конфронтация с собственным отцом. В конце концов тот уступил и согласился употребить все свое влияние, чтобы перевести Ауро в боевую часть. Ауро гордился своим умением вести переговоры. Теперь-то уж он не оплошает. Сказано — сделано. Его перевели в офицерские казармы при ставке адмирала Динамита Дюане. Месяц назад они покинули Порт, но вся эта скукотища продолжалась, усугубляемая неусыпной заботой Буханона и сумасбродствами Дюане. Единственная перемена состояла в том, что он делил теперь апартаменты с еще тремя офицерами. Вряд ли его жизнь изменилась к лучшему хоть с какой-то стороны.
Голос Буханона зазвучал несколькими октавами выше. Значит, вот-вот последует очередное важное высказывание.
— …Таким образом, я пришел к выводу, что сложилась совершенно новая тактическая ситуация. — Повисло тягостное молчание.
Поняв намек, Ауро нажал кнопку записи, введя в память то, что было сказано в последние две минуты, — для самостоятельного повторения.
— Флоту еще никогда не приходилось сталкиваться с таким противником, — продолжил Буханон, кинув укоризненный взгляд в его сторону, — своей неорганизованностью и безрассудной храбростью халиане спутали нам все карты, не давая возможности применять традиционную тактику. Несомненно, из моей предыдущей лекции вы усвоили, как адмирал Харриган разрушил защитный шар федерации Абруцци посредством мощной проникающей атаки, собрав силы в ударный кулак. Подобная же тактика была применена генералом Стоуном три месяца назад.
Ауро напряг мозг. Он слышал об этом сражении. Забыв, что запись уже идет, он еще дважды ткнул кнопку.
— Как будущие адмиралы, вы должны понимать, что даже негативная информация очень важна. Выжившие в этом сражении восстановили запись боя, собрав обломки капитанского мостика Стоуна.
Экран, установленный позади Буханона, внезапно заполнился кораблями, сцепившимися друг с другом в смертельной схватке. Гул в аудитории смолк. Объектив выхватывал крупным планом то один, то другой корабль. Это флагман «Морвуд» автоматически запечатлевал каждый подлетающий к нему объект. Уступающие в размерах, но зато более многочисленные халианские корабли вели непрерывный огонь по неприятелю. Корабли Флота тщательно координировали стрельбу, стараясь обрушить шквал огня на какой-нибудь корабль противника. Временами изображение мутнело, по экрану пробегали волнистые разноцветные полосы. Это содрогался от взрывов защитный экран «Морвуда», всего в нескольких дюймах от камеры. В нижнем левом углу воссоздавалось все, что показывал командный дисплей Стоуна. Синие пятнышки изображали корабли Флота, красные — халианские. Около каждого синего пятнышка с интервалом в десять секунд загоралось название корабля и его состояние на тот момент. По изображению становилась ясна тактика, выбранная Стоуном. Халианцы расположились в одной плоскости, видимо, рассчитывая как бы обогнуть более компактный строй Флота. По мере их приближения, строй стал распадаться. Отдельные халианские корабли на полной скорости прорывались через позиции, выскакивая с обратной стороны, ни на мгновение не прекращая интенсивной стрельбы. Урон они наносили небольшой, но вынуждали корабли Флота открывать беспорядочный ответный огонь. Часть из них уцелела, от других остались лишь обгорелые остовы — в этом случае очередное пятнышко на экране исчезало. Половину своих кораблей Стоун также расположил в одной плоскости. А другая часть флотилии уплотнилась, выстроившись в конус, острием направленный на халиан. На кончике этого острия находились адмирал Стоун и «Морвуд».
— Сейчас вы увидите, как сам адмирал, пусть и не сумевший правильно разобраться в обстановке, показал потрясающий пример личной храбрости. Эта запись сделана без звука. Если бы звук и записывался, он все равно не прошел бы через космический вакуум. Даже самая мощная ударная волна распространяется и угасает в полной тишине, — Буханон заговорил чуть громче. Ауро задался вопросом: хватило бы у него мужества руководить такой атакой? Из Порта война казалась более привлекательной.
— Стоун бросил конус в тот район, где халианские командные сигналы были замечены чаще всего. Из этого он совершенно правильно заключил — там располагается халианский флагман.
Вдруг они увидели с дюжину кораблей — конус врезался в плотно сбитый рой халиан. На экране «Морвуда» заколыхались волны из сливающихся вместе темных точек, когда три дюжины кораблей объединив свою огневую мощь, дали по нему залп. Корабли Флота вели ответный огонь. Ярко вспыхнули экраны самого крупного халианского корабля, а потом он просто перестал существовать. Еще больше кораблей Флота проникло в брешь. Выбрав себе с полдюжины целей, они били прямой наводкой. Еще один халианский рейдер, размером поменьше, озарился настолько ослепительным светом, что на экране пропало изображение.
На командном дисплее конус, сложенный из синих точек, вонзился в красную стену, менее плотную по своему строению, и стал буравить ее, входя все глубже и глубже. Это продолжалось примерно с минуту. Там, где он проходил, красных точек уже не оставалось. Халианский командный корабль то ли был уничтожен, то ли настолько выведен из строя, что казался просто грудой обломков. Лейтенант ждал, что халианский строй распадется, а затем они перегруппируются — именно такую тактику избрал бы в данной ситуации сам Ауро. Но вместо этого халиане просто рассеялись. И каждый корабль атаковал неприятеля, который оказался рядом. Кадет вдруг почувствовал себя в кресле не очень удобно и непроизвольно потянулся.
— Уничтожив командный корабль, Стоун, можно сказать, свел на нет собственную стратегию, — продолжал комментировать крепкий задним умом эксперт по тактике. Благодаря сомкнутому строю, конус представлял собой не очень крупную мишень. Его сравнительно мало атаковали. Остальные же тридцать кораблей Флота оказались густо облеплены втрое превосходящими силами халиан и явно несли серьезные потери.
Наверное, болтовня Буханона и то предпочтительнее…
— Я разработал новую тактику, которая позволит разгромить халианцев. Она настолько необычна, настолько уникальна — аналогов нет в военной истории, что произведет революцию в теории ведения войны. — Старший тактик, капитан Флота Гинго Буханон, со всей очевидностью был без ума от собственной персоны. Перед докладом он раскланялся, широко разведя руки. В каждой его фразе, в каждом жесте проглядывала театральная выспренность. Похоже, он пытался копировать ужимки участников телеигр, которыми был забит эфир. Но на лейтенанта Ауро Лебари это не производило никакого впечатления. Он уныло огляделся по сторонам, проворчав про себя:
— Ну чем здесь лучше академии?
Последний час в Ауро боролись два чувства — уже ставшая рефлективной скука и нарастающее беспокойство. Перед этим Ауро на занятии по навигации абсолютно правильно вычислил координаты корабля. В любой другой ситуации он бы искренне порадовался, но сейчас… сейчас они находились в секторе халиан. К тому же корабль тормозил.
В нескольких метрах от него капитан Буханон наконец вернулся к своему обычному стилю изложения. Он издавал убаюкивающе-монотонное жужжание, подчеркивая важность отдельных фраз грациозным вращением рук. Ауро просто диву давался, насколько любое, даже самое грандиозное, сражение выглядело невыносимо скучно в его интерпретации.
Лекционный зал имел обычную форму полукруга с поднимающимися рядами кресел. Каждый курсант сидел в отдельной кабинке, снабженной выходом на компьютер, необходимыми записывающими устройствами и пищевым автоматом. Словом, было предусмотрено все, чтобы человек чувствовал себя комфортно и успешно усваивал учебный материал. Не хватало лишь одного — преподавателя, способного привлечь внимание аудитории. С того места, где сидел Ауро, не видно никаких признаков, указывающих, что данное помещение — часть «Гамильтона», ударного крейсера Флота. Порой оно становилось комнатой для инструктажа — в тех редких случаях, когда перед очередной операцией капитанов успевали собрать вместе. Ауро никогда не блистал учебными показателями, и ему несладко приходилось все пять лет в кадетском училище с непомерно жесткими требованиями. До выпуска оставалось еще два года. А тяготы жизни становились просто невыносимыми.
Будучи сыном сенатора Альянса, он с детства уяснил, как следует вести себя с окружающими. Еще мальчиком Ауро постиг искусство переговоров — он в совершенстве владел уловками, к которым прибегают все дети, пытаясь приспособиться к чуждому миру взрослых людей. Возвратившись на Ново Венето, он «порадовал» отца своим решением — бросить академию. Целую ночь они провели в жарких спорах. В ту пору Ауро был уверен — ничто не требует столько отваги, как конфронтация с собственным отцом. В конце концов тот уступил и согласился употребить все свое влияние, чтобы перевести Ауро в боевую часть. Ауро гордился своим умением вести переговоры. Теперь-то уж он не оплошает. Сказано — сделано. Его перевели в офицерские казармы при ставке адмирала Динамита Дюане. Месяц назад они покинули Порт, но вся эта скукотища продолжалась, усугубляемая неусыпной заботой Буханона и сумасбродствами Дюане. Единственная перемена состояла в том, что он делил теперь апартаменты с еще тремя офицерами. Вряд ли его жизнь изменилась к лучшему хоть с какой-то стороны.
Голос Буханона зазвучал несколькими октавами выше. Значит, вот-вот последует очередное важное высказывание.
— …Таким образом, я пришел к выводу, что сложилась совершенно новая тактическая ситуация. — Повисло тягостное молчание.
Поняв намек, Ауро нажал кнопку записи, введя в память то, что было сказано в последние две минуты, — для самостоятельного повторения.
— Флоту еще никогда не приходилось сталкиваться с таким противником, — продолжил Буханон, кинув укоризненный взгляд в его сторону, — своей неорганизованностью и безрассудной храбростью халиане спутали нам все карты, не давая возможности применять традиционную тактику. Несомненно, из моей предыдущей лекции вы усвоили, как адмирал Харриган разрушил защитный шар федерации Абруцци посредством мощной проникающей атаки, собрав силы в ударный кулак. Подобная же тактика была применена генералом Стоуном три месяца назад.
Ауро напряг мозг. Он слышал об этом сражении. Забыв, что запись уже идет, он еще дважды ткнул кнопку.
— Как будущие адмиралы, вы должны понимать, что даже негативная информация очень важна. Выжившие в этом сражении восстановили запись боя, собрав обломки капитанского мостика Стоуна.
Экран, установленный позади Буханона, внезапно заполнился кораблями, сцепившимися друг с другом в смертельной схватке. Гул в аудитории смолк. Объектив выхватывал крупным планом то один, то другой корабль. Это флагман «Морвуд» автоматически запечатлевал каждый подлетающий к нему объект. Уступающие в размерах, но зато более многочисленные халианские корабли вели непрерывный огонь по неприятелю. Корабли Флота тщательно координировали стрельбу, стараясь обрушить шквал огня на какой-нибудь корабль противника. Временами изображение мутнело, по экрану пробегали волнистые разноцветные полосы. Это содрогался от взрывов защитный экран «Морвуда», всего в нескольких дюймах от камеры. В нижнем левом углу воссоздавалось все, что показывал командный дисплей Стоуна. Синие пятнышки изображали корабли Флота, красные — халианские. Около каждого синего пятнышка с интервалом в десять секунд загоралось название корабля и его состояние на тот момент. По изображению становилась ясна тактика, выбранная Стоуном. Халианцы расположились в одной плоскости, видимо, рассчитывая как бы обогнуть более компактный строй Флота. По мере их приближения, строй стал распадаться. Отдельные халианские корабли на полной скорости прорывались через позиции, выскакивая с обратной стороны, ни на мгновение не прекращая интенсивной стрельбы. Урон они наносили небольшой, но вынуждали корабли Флота открывать беспорядочный ответный огонь. Часть из них уцелела, от других остались лишь обгорелые остовы — в этом случае очередное пятнышко на экране исчезало. Половину своих кораблей Стоун также расположил в одной плоскости. А другая часть флотилии уплотнилась, выстроившись в конус, острием направленный на халиан. На кончике этого острия находились адмирал Стоун и «Морвуд».
— Сейчас вы увидите, как сам адмирал, пусть и не сумевший правильно разобраться в обстановке, показал потрясающий пример личной храбрости. Эта запись сделана без звука. Если бы звук и записывался, он все равно не прошел бы через космический вакуум. Даже самая мощная ударная волна распространяется и угасает в полной тишине, — Буханон заговорил чуть громче. Ауро задался вопросом: хватило бы у него мужества руководить такой атакой? Из Порта война казалась более привлекательной.
— Стоун бросил конус в тот район, где халианские командные сигналы были замечены чаще всего. Из этого он совершенно правильно заключил — там располагается халианский флагман.
Вдруг они увидели с дюжину кораблей — конус врезался в плотно сбитый рой халиан. На экране «Морвуда» заколыхались волны из сливающихся вместе темных точек, когда три дюжины кораблей объединив свою огневую мощь, дали по нему залп. Корабли Флота вели ответный огонь. Ярко вспыхнули экраны самого крупного халианского корабля, а потом он просто перестал существовать. Еще больше кораблей Флота проникло в брешь. Выбрав себе с полдюжины целей, они били прямой наводкой. Еще один халианский рейдер, размером поменьше, озарился настолько ослепительным светом, что на экране пропало изображение.
На командном дисплее конус, сложенный из синих точек, вонзился в красную стену, менее плотную по своему строению, и стал буравить ее, входя все глубже и глубже. Это продолжалось примерно с минуту. Там, где он проходил, красных точек уже не оставалось. Халианский командный корабль то ли был уничтожен, то ли настолько выведен из строя, что казался просто грудой обломков. Лейтенант ждал, что халианский строй распадется, а затем они перегруппируются — именно такую тактику избрал бы в данной ситуации сам Ауро. Но вместо этого халиане просто рассеялись. И каждый корабль атаковал неприятеля, который оказался рядом. Кадет вдруг почувствовал себя в кресле не очень удобно и непроизвольно потянулся.
— Уничтожив командный корабль, Стоун, можно сказать, свел на нет собственную стратегию, — продолжал комментировать крепкий задним умом эксперт по тактике. Благодаря сомкнутому строю, конус представлял собой не очень крупную мишень. Его сравнительно мало атаковали. Остальные же тридцать кораблей Флота оказались густо облеплены втрое превосходящими силами халиан и явно несли серьезные потери.