Дрейк Дэвид. Королева демонов

   Чудовище двинулось вперед. Мокрая почва шипела под его ногами.
   Ханно лежал у ног Шарины. Его глаза и рот были открыты, конечности непроизвольно подергивались. Огненный дух прыгнул через ручей.
   Шарина бросила нож и копье. Схватила котелок с водой. Пришлось держать его двумя руками: три галлона воды и бронзовый сосуд — не такая уж легкая ноша.
   Огненный дух потянулся к горлу Ханно. Шарина швырнула котел прямо в грудь чудищу. Раздался рев, как будто вода превратилась в кипящее масло. Во все стороны полетели языки пламени.
   Волосатые люди в слепом ужасе удирали со всех ног, не разбирая дороги, только кусты трещали. Огонь распространился на множество мест, добираясь до вершин деревьев. Влажная листва лишь ненадолго спасала от возгорания.
   Огненный же дух исчез. На мгновение Шарине показалось, что она видит миндалевидные глаза призрака, следящие за ней сквозь туман, но потом растворились и они.
   Она не помнила, когда ее отбросило назад, но, очнувшись, поняла, что сидит на земле в нескольких шагах от упавшего котла. Пьюлский нож лежал рядом с ней. Девушка схватила его и поползла к Ханно.
   Охотник уже довольно резво шевелил руками, но еще не мог перевернуться на живот. Борода его обгорела, и Шарина обмазала ее глиной, чтобы зажила кожа.
   Ханно вздохнул и, как будто, расслабился. Перевернулся без усилий, приподнялся на руках и сказал:
   — Ты убила его, девчушка?
   — Оно ушло, — ответила Шарина. — И я не знаю, вернется ли оно обратно.
   Воспоминания и впечатления о происшедшем напоминали осколки стекла. Интересно, сможет ли она когда-нибудь полностью собрать их воедино?
   Только вряд ли ей этого захочется.
   Ободок котла был двойной толщины. Сейчас на земле лежал только он да ручка, искореженные огнем. Остальная бронза растеклась зеленоватой жидкостью.
   Ханно хихикнул.
   — Ничего, молодая госпожа, ты справишься. — Он стал, с осторожностью, но, похоже, у него ничего не болело. Вытянув правую руку, ту, в которой был топор, он показал ее девушке. — Гляди-ка.
   И она увидела жуткую рану, кроваво-красный ожог. И это несмотря на то, что Ханно от чудовища отделяло два фута прочной древесины!
   Охотник усмехнулся.
   — Ничего, грести не помешает. Молодая госпожа, похоже, нам надо будет отправляться в Вэллис через пару дней, когда я смогу спуститься к лодке по скалам. Как тебе эта мысль?
   — Нормально, — ответила Шарин.
   Она вытерла грязь с лезвия ножа.
   — Нормально, — повторила она. — Буду рада.
 
   Гаррик и его спутники сидели вместе с пятью заговорщиками за полукруглым столом в обеденном зале Гильдии Стеклодувов. Помещение сняли для встречи на вымышленное имя. Все они надели театральные маки из папье-маше и плащи из коричневого бархата, скрывавшие не только лица, но и пол. В нижнюю часть каждой маски был вставлен раструб, изменявший голос до неузнаваемости.
   Молодой человек с каштановыми волосами и длинными усами, облаченный в шелк и бархат, стоял перед ними. Ему было лет двадцать с небольшим, его костюм, и без того щегольский, украшали всякие бронзовые безделушки. Звали его Готелм ор-Калисинд, и был он одним из шестидесяти слуг в имении королевы, а теперь проигрался в пух и прах, и его очень недвусмысленно торопили с отдачей долгов. — Сначала деньги! — потребовал он. — Без денег я вам не расскажу ничего!
   — Он уже сломался, — сообщил наблюдавший за процессом король Карус, стоявший на воображаемом балкончике вместе с духовным телом Гаррика. — Ищет возможности заговорить.
   — Почему? — поинтересовался Гаррик. Ему требовалось как следует понять поведение и слова предателя, поэтому Гаррик пригласил своего могущественного союзника.
   Фигура справа за столом — Тадай, отличавшийся от худощавого Валдрона пышными формами даже под плащом, — сунула руку во второй рукав. К ногам Готелма полетел кошелек. Золото звякнуло о каменный пол.
   — Он зол на королеву — или на ее слугу, вот что я думаю, — объяснил Карус. — Зол за то, что его не вытащили из переделки, поручившись за него. Поэтому он и готов выдать информацию, понимаешь?
   Карус улыбался. Как будто ситуация, и вправду, казалась ему забавной.
   Готелм наклонился и поднял кошель, потом уронил его, затем вцепился в него обеими руками. Он попытался открыть, но пальцы слишком дрожали.
   — Отлично! — воскликнул он. — Что же вы хотите от меня узнать?
   Гаррик улыбнулся Карусу. И вправду, забавно. Грубоватое деревенское житье вряд ли могло научить Гаррика ценить юмор, которым наслаждался его предок. Во времена сражений лишь мрачные шутки имели хождение, но над ними тоже можно здорово посмеяться.
   — Опишите тропу, ведущую к воротам, через которую вы вошли, — произнесла фигура, сидящая ближе к центру. Трубка неузнаваемо изменила голос Теноктрис, но, странное дело, отчего-то Гаррик сразу узнал ее.
   — Она состоит из голых булыжников, футах в десяти от стен, — охотно сообщил Готелм. Руки его продолжали теребить кошель, нащупывая одну монету за другой. — Когда ступите на нее, она станет в десять раз шире, а дальше — сад. Растения, если можно их так назвать, только у них зубы на листьях и лица на стволах.
   — Одинаково ли это выглядит снаружи и изнутри самого сада? — спросил Ройяс. Он держал руки в рукавах.
   — Да, да, — с раздражением отвечал Готелм. — Изнутри тоже видно, когда кто-нибудь в саду. И еще видны шагающие камни. Ступаете на них — и все в порядке. Но если вы не собираетесь входить, камни вынесут вас на середину и — пшик! Исчезают. Я сам такое видел.
   Соурус кивнул. В маске жест получился значительным.
   — А как вы ориентируетесь в лабиринте? — спросила Теноктрис.
   — В лабиринте? Это же просто тропа, — удивился Готелм.
   — Ну, на тропе, вы говорите какое-то слово или делаете жест?
   — Я же говорю вам, нужно просто пройти через ворота, — сварливо бросил Готелм. — И ничего не нужно. А ворота откроются сами.
   — Он явно с похмелья, — проговорил Гаррик. — Хотя, я уверен, он всегда ворчит.
   — Он точно пьян или с похмелья, — согласился и Карус. — Проблема в том, что, если заставляешь людей служить себе за страх, не жди, чтобы они служили еще и за совесть. Никому из таких слуг верить, конечно, нельзя.
   И король поиграл рукояткой своего меча. Он не взялся за рукоять, просто коснулся ее.
 
   Теноктрис взглянула направо, потом налево.
   — Все, что мне было нужно, я услышала.
   — Что? — поразился Валдрон. — И платили сотню корон за это ?
   — Слушайте, мне пора в имение! — бросил Готелм. Он обеими руками прижимал к себе кошель. — И я уже все вам рассказал.
   — От него будет больше пользы, если отпустить его, — проговорила Теноктрис. — Пусть даже мы и заключили с ним договор.
   — А я говорю, за сотню корон информации маловато, — заявил Валдрон, вскакивая с места и роняя табурет, на котором сидел.
   Не деньги его волновали, тем более, что Тадай выложил собственные — к тому же, все пятеро были достаточно богаты, особенно по мерке деревни Барка. Именно презрение к предателю и гнев заставили Валдорна схватиться за спрятанный в складках плащ меч.
   На какую-то долю секунды Гаррик видел происходящее двумя парами глаз — своими глазами в прорези маски, а также глазами духовного двойника. Потом Карус рассеялся, вернувшись в тело. Гаррик встал из-за стола, дрожа от сдерживаемых чувств.
   — Наше слово — вещь серьезная, им не стоит бросаться! — воскликнул юноша. — Если солжем ему, грош цена нашим обещаниям!
   — Сынок… — начал Валдрон, распахивая плащ и обнажая оружие.
   — Довольно! — закричал Ройяс. — Она утверждает, что у нас есть все необходимое. Тогда какой смысл оставаться здесь?
   — Мастер Готелм нам полезен, — повторила Теноктрис на удивление резким тоном. Хотя все мужчины уже вскочили на ноги, она все еще сидела, вытянув пальцы. — Но здесь он ничем не может нам помочь.
   — Ба! — воскликнул Валдрон. Он отбросил табурет в сторону и зашагал в другую комнату.
   — Ступайте, — сказал Ройяс, — указывая предателю наверх, куда вела лестница на улицу. — Мы свяжемся с вами, если вы нам еще понадобитесь.
   Готелм выбежал из комнаты.
   — Он никогда к нам не вернется, если только мы его на аркане не затащим, — тоном отчаяния протянул Питре. — Что заставило Валдрона думать, будто он выполнит договор?
   Теноктрис положила плащ на стол.
   — Ему больше нечего нам сказать, — сообщила она. — И некому выдавать нас. Понаблюдать бы за ним, когда он вернется в имение королевы.
   Она кивнула на дверь.
   — Времени это много не займет. Гаррик, Лиэйн?
   Лиэйн уже была в своей обычной одежде. Гаррик все еще боролся с завязками на спине, но тоже двинулся к выходу.
   — Нет, вот сюда, — велела им Теноктрис, обходя стол и двигаясь к двери наверх. Они выбрали этот дом из-за его близости к имению королевы.
   — Вас же увидят! — не выдержал Питре. Заговорщики прошли сюда через помещения Гильдии, каждый — через отдельный вход.
   — Это неважно, — откликнулась Теноктрис. — Я должна понаблюдать за происходящим, и я предпочитаю делать это напрямую, а не при помощи своего ремесла!
   Гаррик швырнул свой плащ наземь, следуя за женщинами.
   Он облегчением вышел на солнце. Ройяс приказал слугам гильдии завесить окна тяжелыми портьерами, ибо знал: Готелм с такой же легкостью может выдать королеве секреты заговорщиков, с какой только что сообщил секреты своей госпожи.
   Дом Стеклодувов был расположен в весьма респектабельном районе. Мраморная резьба и виньетки из песчаника украшали стены. Это придавало ему торжественный вид.
   Многие здания по соседству были построены еще во времена Старого Королевства. Воспоминания короля Каруса то и дело мелькали в сознании.
   Улицы Вэллиса были вымощены булыжниками, они отличались прямизной, хотя в центре города сильно сужались. Дома по другой стороне дороги принадлежали богатым купцам и гильдиям, но проходы между ними были не более двух шагов. Парадные двери, в основном, устраивались на втором этаже, к ним вели каменные лестницы.
   — Лиэйн? — позвал Гаррик. — Каким образом королева решила жить в таком районе? Ведь королевский дворец — за северной стеной города.
   Лиэйн взглянула на него, озадаченная, не понимая, откуда ему это может быть известно.
   — Дворец все еще там, но королева выстроила отдельную резиденцию еще с тех пор, как я училась в Академии госпожи Гудеа пять лет назад.
   — Здесь было открытое место? — спросил Гаррик. Каркоза, древняя столица Островов, представляла собой руины, где нынешнее население растаскивало обломки прежней роскоши Старого Королевства как материал для новых построек. Вэллис же как будто не особенно пострадал за последнее тысячелетие. Трудно было представить место, более подходящее для строительства имения королевы.
   — Здесь был пожар, — пояснила Лиэйн. — Он охватил лишь постройки, которые выбрали агенты королевы, а владельцы отказывались продать их. Конечно, пошли слухи, потому что загорелось все в одночасье, и люди не успели спастись. Это произошло до того, как объявился первый из огненных духов.
   Она посмотрела на Гаррика ничего не выражающим взглядом.
   — Все наследники погибших охотно пошли на сделку. Более чем охотно.
   Теноктрис прибавила шагу. Готелм медленно брел впереди, но все равно уже покинул пределы здания.
   Прямо на них мчалась карета, запряженная шестеркой лошадей, перегородившая всю улицу. Готелм исчез за углом, прежде чем Гаррик и остальные спрятались за лестницу.
   Карета промчалась мимо, при этом колеса высекали искры из булыжников мостовой. Окошки были слишком плотно занавешены, чтобы можно было разглядеть пассажиров.
   — В городе, коим правят надлежащим образом, после заката солнца нельзя разъезжать экипажам, — сухо заметила Лиэйн.
   — Мы знаем, куда идет Готелм, — сказал Гаррик, — но все рано должны спешить, если хотим понаблюдать за его действиями.
   Говоря о городе, управляемом «надлежащим образом», Лиэйн, конечно же, имела в виду Эрдин, где родилась — и который по праву соперничал с Вэллисом за звание величайшего города на Островах. Лиэйн получала здесь образование, а местные девушки обращались с ней как с варваркой из Сандраккана, несмотря на ее богатство, культуру и знатное происхождение. Все это, конечно, не добавляло уважения Вэллису в глазах гордой уроженки Эрдина.
   Гаррик не собирался спорить со своей спутницей. Помимо всего прочего, Каркоза на Хафте (пусть и утратившая свое значение) была столицей настоящего, не разделенного на куски Королевства Островов. На сегодняшний день ничто не может сравниться с ней.
   Теноктрис улыбнулась, словно прочитав мысли Гаррика. Он вернул ей улыбку.
   Когда они достигли перекрестка, где под неправильным углом встречались три улицы, а четвертая присоединялась немного поодаль, Гаррик был удивлен, снова заметив впереди Готелма. Предатель немного замешкался, прежде чем ступить на территорию вокруг имения.
   Само же имение еще больше поражало воображение.
   Здание из базальта было выстроено в форме пятиугольника. Улица, куда завернул Готелм, шла прямо к воротам с арками по обе стороны друг от друга, а дальше ход вел на первый этаж. Этажей было всего два, но каменные перила по периметру крыши были очень высокими.
   На втором этаже было освещено с десяток окон. За ними виднелись языки пламени. У Гаррика даже голова закружилась, когда он посмотрел туда, словно заглянул в бездну, ведущую в Нижний мир. Он понял, почему замешкался Готелм и почему проход через перекресток отвлек его внимание.
   Готелм закрыл лицо руками. Он не смел зажмуриться, но ему явно хотелось этого. Он качнулся вперед.
   — Выглядит так, будто он собирается прыгнуть с обрыва, — прошептала Лиэйн.
   — Это было бы для него самой легкой смертью, но нас бы не спасло, — отозвалась Теноктрис.
   — Почему ты… — начал было Гаррик. И тут, как только Готелм оказался внутри, десятифутовая дорожка изменилась, резко и неуловимо, превратившись в длинный коридор со стоящими по обеим сторонам статуями и темнеющими деревьями. Гаррик замолчал.
   Пусть их предупредили, чего ожидать, все равно — действительность поразила их ничуть не меньше. Имение выглядело так же, как и прежде, только теперь стало огромным, потому что увеличилась авансцена. Ко входу вела череда пятиугольных камней. Готелм следовал по ним, аккуратно ступая.
   — Я думала, он побежит, — сказала Лиэйн. Она нервно обхватила себя руками, . Гаррик же обнаружил, что держится за меч.
   — Он боится сбиться с пути, — подсказала Теноктрис. — Но это ему не поможет. Если королева не позаботилась придумать пароль, чтобы не допустить внутрь врагов, так это потому, что лабиринт может читать в сердцах людей.
   Вдоль дорожки стояли тисовые деревья и базальтовые кадки с цветами. Из базальта были и статуи на невысоких постаментах. Резьба на них почти стерлась.
   Тропа казалась прямой, но угол наблюдения за идущим человеком постоянно менялся. Как будто Готелм, и впрямь, шел по лабиринту — именно это слово упомянула Теноктрис.
   Готелм иногда оборачивался, но явно не видел Гаррика и его спутников. Каждый шаг приближал его к дворцу.
   — Значит, пожертвуем им? — спросила Лиэйн. Она не сводила глаз с Готелма.
   — Я хочу посмотреть, как работает защита, — проговорила Теноктрис. — Мне тоже немного неловко наблюдать, что происходит, но все люди смертны.
   Она скупо улыбнулась.
   — У меня сейчас дела поважнее, чем спасать Готелма от последствий его же собственной нечестности.
   — Умирали и лучшие люди, — задумчиво произнесла Лиэйн. Гаррик согласился с ней, но резкость тона девушки удивил его. Он не понял, что она говорит о своем отце, погубленном им же самим вызванным демоном.
   Все действия имеют последствия. Готелм тоже должен заплатить за свои проступки.
   И тут тропа исчезла, словно камни растаяли под лучами солнца. Готелм замер на месте. Его правая нога осталась вытянутой. Он потянул ее назад и обхватил руками тело, медленно поворачивая голову. Он явно не понимал, что происходит.
   На Готелме были башмаки из красного сафьяна, но носки башмаков были уже не видны.
   — Его ноги проваливаются в землю, — прошептала Лиэйн.
   — Над ним собирается плющ, — добавил Теноктрис. — Само по себе это безопасно. Большинство эффектов безвредны, но мне хотелось бы знать, к чему подготовиться.
   Готелм вскрикнул и побежал. Голос его звучал приглушенно, словно он находился за несколько миль от них. Вопли и проклятья предателя оглашали окрестности. Одна из ив протянула к нему чуткие ветви, хотя ветра никакого не было.
   — Почему бы ему не вернуться? — удивился Гаррик.
   Ему было неприятно наблюдать эту игру в кошки-мышки. Он понимал: иногда без убийства не обойтись, но куда более справедливым казался мгновенный хруст собачьих челюстей, чем подобная травля. Он непроизвольно сжал клинок меча, отчего сила короля Каруса стала ближе.
   Теноктрис пожала плечами.
   — Он не может нас видеть. И дворец — тоже. Если побежит назад, его немедленно вернут на место…
   Статуя с телом человека и ногами, напоминающими змеиные хвосты, сделала шаг с постамента. И заскользила в направлении Готелма. Тот завизжал, словно ребенок, встретивший призрак.
   — Это тоже не причинит вреда, — заметила Теноктрис. — Да, если уснешь возле него, он тебя раздавит, но вообще-то он движется слишком медленно.
   — Отступники! — раздался чей-то голос позади.
   Гаррик оглянулся. Женщина с корзиной, полной свежеиспеченного хлеба, остановилась на перекрестке. Это она кричала.
   — Мы должны знать, — проговорил Гаррик, едва шевеля губами.
   На камне проступали черты демона. Из открытой пасти вырывался поток, струившийся по всей площадке. Готелм бросился к горбатому мостику, хотя поток был совсем маленький: ничего не стоило его перепрыгнуть.
   Когда предатель был посреди мостика, каменное тело выгнулось и сбросило его в воду. Его тут же потащило на глубину.
   Готелм отчаянно барахтался, оглашая окрестности громким воем. Казалось, будто кролик попал в пасть к удаву. Вода, словно живая, свивалась кольцами, затягивая его в водоворот, засасывая его.
   Челюсти горгульи захлопнулись. Вопль прекратился. Было слышно только, как хрустнули кости.
   Гаррик нервно сглотнул. Пожалуй, так лучше.
   Каменное лицо повернулось к ним. Челюсти снова открылись, чудовище отрыгнуло. И тут и горгулья, и весь ландшафт исчезли из виду. Гаррик и его друзья снова смотрели на дворец с горящими в окнах огнями, к которому вела вымощенная булыжниками дорожка, совсем узенькая — любой взрослый человек сумеет перепрыгнуть ее за один раз.
   — Теперь мы узнали все, что хотели, — промолвила Теноктрис совсем тихо. — И единственное, что меня радует — то, что мы были далеко от происходящих событий.
 
   Илна ос-Кенсет ощущала боль, голод и злость. Возвращаясь мысленно к разным событиям своей жизни, она не могла припомнить, когда еще так злилась. Правда, боль и голод нередко бывали ее спутниками.
   Она засмеялась злым, лающим смехом. Матрос, возившийся с парусом, взглянул в ее сторону. Девушке очень хотелось пнуть его в лодыжку, но вместо этого кивнула, довольно вежливо, как кивнула бы соседу в деревушке Барка.
   Матрос сделал еще один виток веревки вокруг кнехта и двинулся вперед. Лица Чешуйчатые людей больше всего напоминали жабьи морды. По ним невозможно было догадаться, о чем они думают.
   Несмотря на усталость, Илна могла сесть, но предпочитала этого не делать: пусть ее тюремщики не догадываются, что она разобралась с узлами. Лежать казалось невыносимым, все тело ныло.
   Солнце двигалось по небу очень медленно — медленнее, чем Илна привыкла. В тени паруса было вообще прохладно, когда же лучи падали на нее, они не давали много тепла и были красноватого оттенка.
   Тюремщики дважды поили ее водой, выжимая ее в рот пленнице из куска ткани. Сесть ей при этом не разрешали.
   Вода отличалась мерзким вкусом. Ткань оказалась обрывком штанов человека, не так давно убитого упавшей мачтой. Ткань рассказала Илне всю историю. Но вода сохраняла ей жизнь, так что все остальное — неважно.
   Выжить необходимо. Хотя бы для того, чтобы свести счеты.
   Что-то двинулось в небе над головой, накрывая корабль тенью. Илна подняла глаза. Прямо посреди туч висело существо с розовым телом, во много раз превосходящим размеры корабля. Прозрачные крылья мерно колыхались, напоминая гигантские плавники. Не было видно ни глаз, ни ушей, только некие наросты и углубления посреди розовой массы.
   Матросы возбужденно засопели. Один из них открыл сундук, встроенный в переднюю часть палубы, и раздал всем оружие. Матрос взял арбалет и растянул его, используя ноги для упора.
   Илне не считала арбалет серьезным оружием. Пожалуй, обыкновенный лук, из какого стрелял Гаррик, мог бы послужить более эффективно, благодаря быстроте полета стрелы.
   Но только умелый лучник мог добиться успеха с таким луком. Из арбалета же сделает выстрел любой неумеха.
   Илна скривилась. Люди всегда умеют пустить пыль в глаза, даже если и пускать-то нечего.
   Создание не замечало корабль. Оно вплыло в облако и вынырнуло с другой стороны. От его длинных плавников во все стороны полетели вихри. Остальная часть облака просто оказалась проглоченной монстром.
   Чешуйчатые понемногу успокаивались. Арбалетчик положил свое оружие обратно в сундук. Остальные пока оставили при себе кортики, висевшие у них на поясах.
   Откуда-то снизу до Илны донесся мерный звук, напоминавший голос, но нельзя было с уверенностью признать в нем именно человеческий голос.
   Сам по себе он мало беспокоил Илну. Если у нее здесь есть собрат по несчастью, значит, он и сам несвободен и вряд ли стоит рассчитывать на его помощь.
   Она продолжала распутывать узлы. Матрос изредка поглядел в ее сторону, но он был занят своими делами.
   Илне было нелегко, но, кажется, ей удавалось. Остался всего один узел.

24-й день месяца Цапли

 
   Кэшел понятия не имел, что его разбудило. Ночь была теплой и тихой, только мохнатый приятель похрапывал поблизости, чмокая губами и время от времени всхрапывая. Ария все еще жаловалась на шум, но, разумеется, тоже быстро засыпала.
   Для Кэшела этот звук казался родным, почти домашним. Дантль — понятное дело, Дантль Долговязый, а не Косоглазый Дантль, живущий на другом конце деревни — держал свинью которая точно так же похрюкивала.
   Кэшел поднялся. Двигался он тихо, но все же был весьма удивлен, что Захаг так и не проснулся. Кэшел сто раз замечал, как примат вскакивал, бросаясь на ползущего скорпиона.
   В последний раз он поймал насекомое и жадно съел его, поглядывая на своего спутника. Кэшел даже раздавить его босой ногой не решился, не говоря уже о том, чтобы съесть.
   Они уже вышли за пределы болота. Вокруг стало гораздо суше, хотя все же не похоже на пустыню, где они очутились, вызволяя Арию из тюрьмы. Кэшел не решился бы пасти тут овец, но вот коз, пожалуй, можно. Он рассматривал огромные валуны по обе стороны от тропы, гадая: видели они когда-либо здесь людей.
   Хотя, вероятно, «люди» — не совсем подходящее слово.
   Мимо пробежала лиса, но почему-то с громким шумом. Кэшел зажал в руках посох, вспоминая ощущение в ладонях. Он все еще скучал по своему ореховому посоху, оставшемуся во дворце Фолкуина, но и этот сослужил ему добрую службу.
   Он не любил коз. Они умны, это верно, но ум никогда не стоял на первом месте в списке добродетелей Кэшела. Козы капризные, вредные, так и норовят выкинуть какой-нибудь фортель из чистого упрямства. Овца всегда пройдет через калитку, чтобы добраться до зеленого куста. Козы же будут лезть сквозь изгородь, обглодают всю зелень до корней, даже если вокруг полно нормального корма.
   Вся эта история со спасением Арии живо напомнила Кэшелу те времена, когда он был вынужден пасти коз.
   Древесные угли мигом вспыхнули, потом снова начали тлеть. Пламя еще раз взвилось, но теперь оно казалось бледно-голубым, как осеннее небо. И все это — совершенно беззвучно.
   — Захаг, — позвал Кэшел. Казалось бы, он произнес это совсем тихо, но надеялся, что чутко спавшая принцесса проснется от звука его зычного голоса. — Принцесса…
   Но ни тот, ни другая не пошевелились. Лишь огонь плясал в ночи.
   Кэшел услышал тихий звук шагов по влажной земле. Он выглянул в темноту, но ничего не заметил. Поднял посох и крикнул:
   — Кто здесь?
   Три женщины, не настоящие великанши, но все-таки одного роста с Кэшелом, появились у костра, держась за руки. Босоногие, словно крестьянки, однако жена их головах возвышались тиары, а платья их были из шелка изумительно тонкой выделки.
   — Мы ждем тебя, Кэшел, — проговорила та, что в середине. Волосы ее, должно быть, имели пепельно-белый оттенок, ибо сейчас, при свете костра, отливали синевой. — Пойдем, потанцуешь с нами.
   Женщина с левой стороны была белокожей и черноволосой.
   — Для танца нам не хватает четвертого человека, Кэшел, — ее голос звучал звонкой флейтой.
   Они были прекрасны. И двигались столь же грациозно, как Шарина. Кэшел посмотрел на них и обнаружил, что не может вспомнить лица Шарины.
   — Где вы живете? — спросил он. Он вытянул ногу и толкнул Захага ногой под ребро. Все равно, что пинать камень. Бок примата оказался застывшим и холодным.
   — Мы нездешние, Кэшел, — проговорила третья женщина. Она поманила его свободной рукой. Юноша почувствовал, как его захлестывает неведомый поток. — Мы пришли к тебе в гости.