Дрейк Дэвид. В сердце тьмы

   Он отвернулся.
   — Я не стану требовать сажать его на кол. Отрубания головы достаточно.
   Лицо Шанги исказилось.
   — Это делалось раньше и будет делаться в будущем, — тихо сказал Дамодара. — Не нужно считать эти… жертвоприношения бесцельными убийствами, Рана Шанга. Пожалуйста. Оставь все, как есть.
   Он положил руку на предплечье Шанги.
   — А теперь у меня есть новость. Меня назначили командующим северной армии на предстоящую персидскую кампанию. Конечно, главнокомандующим всей кампании будет Дживита.
   Раджпут холодно посмотрел на него. Отвернулся.
   — Я попросил, чтобы большую часть армий раджпутов передали моей армии. Тебя и твою конницу в особенности. Мою просьбу удовлетворили.
   Теперь Шанга снова смотрел на Дамодару. Неотрывно. Дамодара улыбнулся.
   — Официально моим главным аргументом было: моей армии больше, чем какой-либо другой, придется действовать на пересеченной местности. Поэтому, говорил я, мне нужна наша лучшая конница. — Он пожал плечами. — Конечно, этот аргумент обоснован сам по себе. И он избавил меня от необходимости объяснять Дживите, что я не разделяю его веры в непобедимость пороха. Лично я хочу, чтобы сталь раджпутов охраняла мои фланги, на спинах хороших раджпутских коней.
   Шанга почти улыбнулся. Но не совсем.
   Рука Дамодары слегка потрясла предплечье Шанги.
   — Ты мне нужен, Рана Шанга. Живой, здоровый и во главе твоего войска, — он опустил руку и отвернулся. — Я сейчас уеду. Я и так достаточно задержал тебя.
   Рана Шанга проводил Дамодару во двор. Пока они ждали, когда приведут коня Дамодары, тот тихо сказал последние слова:
   — И не надо расстраиваться из-за побега Велисария, Рана Шанга. Оставь это. Пусть будет так. В любом случае мы снова его увидим. Достаточно скоро. А на мой вкус так и слишком скоро. В этом я уверен, как в восходе солнца.
   — И я, — пробормотал Шанга после отъезда Дамодары. — Уверен, как в восходе солнца — На его лице появилась унылая улыбка. — Но, к сожалению, он не так предсказуем.
   Шанга повернул назад к дому. Жена и дети уже выбегали из двери, раскрыв объятия. Все остальные эмоции исчезли, он просто радовался их любящим объятиям.
 
   Неделю спустя на пути назад в Каушамби Дамодара и сопровождающие его лица прибыли к реке Джамне.
   Дамодара объявил привал и спешился.
   — Мне нужно помочиться, — объявил он солдатам. — Ждите здесь, — приказал, небрежно махнув рукой. — Я вполне способен справиться с этим без вашей помощи.
   Добравшись до реки, он прошел несколько футов вдоль берега, в поисках подходящего места. Найдя его, Дамодара занялся делом Дамодара был практичным человеком. Малва. Он не видел причины не завершить два необходимых дела одновременно.
   В конце концов ему в самом деле требовалось помочиться. Во время этого процесса он бросил небольшой изумруд подальше в реку.
 
   В тот самый момент, когда этот изумруд приземлился на грязное дно реки, торговый корабль причалил в другом месте, через океан. Моряки тут же стали устанавливать трап.
   — Вон твой отец, — объявил Гармат. Советник показал пальцем вверх по склону, смотрящему на гавань Асэба. Фигура царя царей маячила наверху крутой каменной лестницы.
   Аксумиты не любили грандиозные императорские регалии других Царств. На негусе нагасте была простая льняная юбка, только украшенная золотыми нитями. Его массивную грудь не прикрывало ничего, кроме перекинутых крест-накрест кожаных ремней, украшенных жемчугом. Тяжелый золотой ошейник окружал толстую шею, по пять золотых браслетов блестели на каждой из мускулистых рук. На голове была простая серебряная тиара, украшенная сердоликом, камнем царя царей. Тиара удерживала на месте традиционный фахиолин, головной убор из четырех перевязей, который означал самое важное положение носителя, как царя аксумитов. В правой руке Калеб держал огромное копье, положенное ему по рангу, причем наверху древка красовался огромный крест, в левой — мухобойку. Копье символизировало его благочестие и власть, мухобойка — служение народу.
   Ничего больше. Конечно, его собственная фигура впечатляла — широкоплечая, очень мускулистая, с огромным животом. Выглядел он достойно и внушительно. Брови нависали над могучим носом, губы плотно сжаты, тяжелые челюсти крепко стиснуты.
   — Он кажется сердитым, — заметил Менандр.
   — Он в ярости, — высказал свое мнение Анастасий. — Можно подумать, он уже слышал плохую новость. Его упрямый и своевольный младший сын только что ввязал его в войну с самой могущественной в мире империей.
   — Конечно слышал! — радостно воскликнул Усанас. — Взгляните на того, кто рядом с ним! Вон он — самый быстрый в мире поставщик плохих новостей. Самый хитрый вестник в мире!
   Велисарий. Теперь он стоял рядом с царем. Улыбался своей хитрой улыбкой.
   — Черт побери, — пробормотал Валентин. — Лучше буду смотреть на гневный взгляд царя, чем на эту улыбку. Когда угодно. — Он вздохнул. — Предстоят возбуждающие авантюры.

Глава 23

 
   Константинополь
   Зима 530 года н. э.
 
   Через пять минут после начала встречи с Балбаном Антонина знала, что что-то не так. Начальник шпионской сети малва недостаточно внимательно ее слушал.
   Да, он слушал. Всем, кроме Антонины, Балбан показался бы идеалом внимательности. Он сидел на краешке стула — на самом деле словно как на жердочке — склонился вперед, зажал руки коленями. Глаза его уставились на женщину, сидевшую напротив в небольшой комнатке. Он молчал, очевидно погрузившись в информацию, которую ему передавала Антонина.
   Только информация сама по себе гарантировала бы его интерес, даже если бы ее не передавала красивая женщина. Начальник шпионской сети малва узнавал все детали о всех перемещениях или планируемых передвижениях всех римских воинских подразделений какого-либо значения в Сирии, Леванте³⁶ и Египте. Для человека, который стоял в самом центре заговора по сбрасыванию римского императора — заговора, который наконец подходил к решающей стадии, — такая информация фактически бесценна.
   И прекрасная информация — во всех отношениях. Прекрасная не только благодаря тому факту, что она ему предоставлялась, но и прекрасная сама по себе. Суть отчета Антонины состояла в том, что ни одно римское воинское подразделение из огромных южных и восточных провинций не сможет прибыть в Константинополь вовремя, чтобы предотвратить планируемый переворот.
   Но Балбан не обращал внимания. По крайней мере на информацию. На мгновение Антонина задумалась над причиной безразличия Балбана. Он в курсе, что все ее слова — ложь? На самом деле Феодора несколько недель назад отправила сообщение в Дарас о том, что заговор подходит к завершающей стадии. Гренадеры Антонины находились в Константинополе уже десять дней, переодетые семьями пилигримов. Их вместе с фракийскими катафрактами перевезли несколько быстроходных судов. Подразделения из армий Ситтаса и Гермогена прибыли только в предыдущий день на более медленных кораблях для перевозки зерна. Они до сих пор прятались в трюмах этих кораблей, стоявших на якоре в порту Цезаря.
   Но Антонина практически сразу же отмахнулась от такой возможности. Она не чувствовала враждебности Балбана, ни следа — а она должна была бы присутствовать, если бы начальник шпионской сети подозревал Антонину.
   Нет, дело только в том, что по какой-то причине Балбана не интересует информация. Он не не верил, но и не верил. Ему просто все равно.
   Его интересовала она сама — точно так же, как и почти любого другого мужчину, который оказывался в ее обществе. Лишь немногие знакомые Антонине мужчины были способны проигнорировать ее красоту. Это просто факт жизни. Но кроме этого — ничего.
   Антонина похолодела до костей. Она догадалась, что происходит. И что планируется.
   «Они собираются убить меня»
   Если бы Балбан знал, как точно Антонина все поняла, то поразился бы до глубины души. Начальник шпионской сети малва являлся мастером своего дела. Он готов был поклясться, что никто не смог бы обнаружить след убийственных намерений в его идеально поддерживаемой позе.
   И на самом деле почти никто в мире не смог бы. За исключением женщины, которая в молодости была одной из самых эксклюзивных куртизанок во всей Римской империи.
   Антонина, в отличие от Балбана, не являлась экспертом в вопросах шпионажа и наемных убийств. Но она была экспертом — на самом деле одним из лучших в мире экспертов — по вопросу мужчин и их настроений. Ее успех куртизанки, конечно, частично объяснялся ее физической красотой. Но красивых женщин много. Большим талантом Антонины была ее способность поддерживать в мужчине заинтересованность. Не только в ее красоте, но и в удовольствии от ее общества.
   За долгие годы она научилась распознавать сигналы тревоги. Раньше или позже — до того как она встретила Велисария — мужчины, которые искали ее общество, теряли интерес. Необязательно в ней. У них вполне могло оставаться сильное желание к ее телу. Но они теряли интерес к ее обществу.
   Антонина всегда могла сказать, когда наступал такой момент. И она всегда сразу же разрывала отношения. Или по крайней мере как только могла это сделать красиво.
   Ее отношения с Балбаном никогда не имели оттенка сексуальности. Ни в какой степени. Но с ним тоже настал момент.
   За то короткое время, которое ей потребовалось, чтобы закончить отчет, Антонина быстро оценила возможные варианты выбора.
   Они не станут убивать ее в доме Балбана. В этом она не сомневалась. Малва всегда прилагали усилия, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в Константинополе. Даже Ирина, со всем ее опытом, навыками и обширными ресурсами, которые передала в ее распоряжение Феодора, обнаружила местонахождение военной базы малва только несколько дней назад. Балбану удалось контрабандным путем ввезти несколько сотен элитных индийских солдат в римскую столицу и держать их в укрытии несколько недель так, что об их существовании не знали.
   Такой человек не станет рисковать привлечением к себе внимания, когда до начала решительных действий остается совсем немного времени.
   Антонина также не думала, что он станет пользоваться услугами Аджатасутры или какого-то другого агента малва. Всегда оставался риск, что, если покушение на нее провалится, таких агентов смогут поймать и проследить их связь с ним.
   Ее убьют римские головорезы, которых для этого дела наймут через посредников.
   На протяжении последних нескольких дней улицы Константинополя все более и более наполнялись людьми. Банды с ипподрома, которым малва давали взятки, с каждым часом становились все наглее и увереннее. Банды Голубых и. Зеленых свободно и безнаказанно орудовали, нарушая спокойствие в столице. Воинские подразделения, расквартированные в Константинополе, отправились в свои казармы — точно, как предсказывала Ирина несколько месяцев назад. Командующие этими подразделениями предчувствовали предстоящий переворот и намеревались отсидеться в стороне, пока не будет известен результат.
   Антонина не сомневалась в плане малва.
   Дело уже близилось к вечеру. К тому времени, как она покинет дом Балбана, спустятся сумерки. В соответствии с полученными указаниями, она пришла сюда одна по той же дороге, которой всегда пользовалась. По пути назад на нее нападет банда уличных головорезов. Не ближе чем в трех кварталах отсюда, не дальше чем в шести. Нападение произойдет у пустующего здания или еще в каком-то уединенном месте. Ее утащат с улицы. Затем ее обворуют, вероятно изнасилуют и убьют. Когда ее тело найдут — а это может случиться только через несколько дней, — преступление назовут неудачным эпизодом во время всеобщего хаоса.
   Ей с трудом удалось не вздохнуть с облегчением.
   Против профессиональных наемных убийц типа Аджатасутры ей, вероятно, не потянуть. Но она думала, что в состоянии справиться с уличными бандитами.
   В большей или меньшей степени Антонина теперь успокоилась, поэтому без труда пережила последние несколько минут встречи с Балбаном. Самой большой проблемой для нее было сдерживать нетерпение во время долгого обмена любезностями с Балбаном. Предстоял исключительно опасный час, но Антонина относилась к людям, которые хотят просто побыстрее покончить с проблемами.
   Как только стало возможным, Антонина встала и направилась к выходу Балбан проводил ее до двери. По пути они встретились в коридоре с Аджатасутрой. Антонина мило улыбнулась ему и прошла мимо, даже не вздрогнув. Это было нелегко, но в конце концов она все-таки могла ошибиться.
   Но Аджатасутра не сделал ничего, кроме как кивнул ей в ответ с вежливой улыбкой.
   Балбан открыл дверь и произнес несколько последних вежливых слов. Антонина пересекла двор к открытым воротам, которые вели на улицу. Даже до того, как она прошла сквозь ворота, услышала, как дверь за ней закрылась.
   Балбан покачал головой и отвернулся от двери. К его удивлению, Аджатасутра все еще стоял в коридоре.
   — Жаль, — вздохнул Балбан. — Такая красивая…
   — Она знает, — прошипел Аджатасутра.
   Балбан моргнул.
   — Что?
   — Она знает, — повторил наемный убийца.
   Балбан нахмурился.
   — Почему ты это говоришь? Я не заметил знаков, что у нее возникли какие-то подозрения.
   Он посмотрел на Аджатасутру.
   — И только сейчас она спокойно прошла мимо тебя, практически не обратив никакого внимания.
   — В этом-то и дело, — возразил наемный убийца. — Эта женщина не глупа, Балбан. Она точно знает, кто я. Чем я занимаюсь. Все другие разы, когда я оказывался рядом, она всегда очень внимательно за мной следила. Украдкой, но… — В смятении он пытался подобрать слова — Я говорю тебе: она знает.
   Балбан колебался. Повернул голову, посмотрел на дверь. На мгновение почти показалось, что он снова откроет ее. Но этот момент быстро прошел. Затем, когда Аджатасутра стал сам приближаться к двери, Балбан остановил его, положив руку на плечо.
   Начальник шпионской сети покачал головой.
   — Думаю, тебе это кажется, Аджатасутра. Но даже если и нет, то мы ничего не можем сделать.
   Балбан нахмурился.
   — В любом случае я думаю, что приказы Нанды Лала были острой реакцией на случившееся. Последнее, что я собираюсь сделать — сейчас из всех случаев! — это рисковать, обнаруживая себя.
   Балбан пошел по коридору, все еще держа Аджатасутру за предплечье.
   — Кроме того, какая разница, даже если она и знает? — добавил он. — Она — просто женщина, Аджатасутра. И к тому же — маленькая женщина. — Балбан улыбнулся и сказал весело: — Овца часто знает, что находится в опасности, когда ее окружает стая волков. И какая польза от этого овце?
   Аджатасутра сбросил его руку. Резко остановился и заставил. Балбана посмотреть на него.
   — Она не овца, Балбан, — твердо заявил наемный убийца. — Она выросла на улицах Александрии. Самых жестких улицах в Римской империи. Ее отец был возничим на колеснице — одним из самых жестких людей, которых ты когда-либо встретишь. И ее муж не только великий полководец, но также и великий мастер по обращению с мечом. А те бандиты, которых ты нанял, — не «волки». Они — свора паршивых уличных псов.
   — Достаточно! — рявкнул Балбан. — Я принял решение.
   Он широкими шагами пошел прочь Аджатасутра остался один, стоял в коридоре, уставившись на дверь. Он стоял там, молча и не двигаясь, целую минуту. Затем легко улыбнулся и прошептал:
   — Удачи, волки. Вам она потребуется.
 
   Антонина шагала по улице в том же направлении, которым всегда пользовалась, до тех пор пока не отошла на достаточное расстояние от дома Балбана, чтобы оказаться вне поля зрения. К этому времени она уже миновала два квартала и знала, что засада где-то поблизости.
   У следующего перекрестка Антонина резко свернула вправо и быстро пошла по узкой боковой улочке. За спиной услышала легкие шаги. Судя по звукам, несколько человек в квартале от нее внезапно начали движение.
   Она побежала.
   Улица была чуть больше узкого переулка. Антонина ее не знала. Но она раньше замечала — в те разы, когда проходила мимо, — что на этой улочке расположен ряд небольших пекарен и кондитерских, которые обеспечивали Константинополь свежим хлебом и сладостями.
   Антонина пробежала мимо трех маленьких магазинчиков. Слишком маленьких. Ей требовался большой магазин с большой кухней.
   У четвертого она остановилась. Колебалась. Почувствовала густой сильный запах мясного бульона.
   «Может быть»
   Она услышала, как к ней приближаются шаги.
   «Должно сойти»
   Антонина вошла в дверь магазинчика. Магазинчик оказался маленьким — не более десяти квадратных футов — и полностью пустым, за исключением небольшого прилавка, на котором были выставлены образцы продукции. Увидев, что это пирожки с мясом, Антонина вздохнула с облегчением.
   Женщина средних лет — Антонина предположила, что это жена владельца магазинчика — приблизилась к Антонине и стала говорить любезности Антонина не уловила слов.
   — Вы готовите мясной бульон? — спросила она.
   Женщина нахмурилась от удивления, затем начала кивать. Антонина схватила женщину за запястье и потащила ее к двери на противоположной стене. Женщина начала возмущаться и яростно сопротивляться. Но абсолютно безрезультатно, несмотря на плотное телосложение и довольно высокий рост. Антонина для своих размеров и так была очень сильной женщиной, а тут еще полна безжалостной целеустремленности.
   Антонина плечом открыла дверь, толкнула женщину внутрь, последовав за ней мгновение спустя. Перед тем как закрыть дверь, бросила взгляд на вход в магазинчик. Входная дверь все еще оставалась закрыта. Антонина подумала, что ее преследователи не видели, как она вошла в магазинчик.
   «Хорошо. У меня есть немного времени»
   Он повернулась и посмотрела на женщину, которую теперь трясло от ярости. Рядом с женщиной стоял муж. Он гневно смотрел на Антонину, держа в руке металлическую поварешку. Держал почти угрожающе.
   — Заткнитесь! — рявкнула Антонина. — У вашей двери люди, которые пытаются меня убить! Они и вас убьют!
   Рот женщины захлопнулся. Мгновение спустя открылся заново.
   — Убирайся вон! Убирайся вон! — завизжала она.
   Муж с опаской шагнул вперед, поднимая поварешку.
   У стены кухни рядом с дверью стоял большой стол. Антонина высыпала на него содержимое кошелька. Получилась небольшая кучка золотых монет вместе с небольшим кинжалом.
   Вначале взгляды мужчины и женщины были прикованы к монетам. Потом к кинжалу в руке Антонины.
   — У вас простой выбор, — прошипела Антонина. — Вы можете взять деньги — считайте их платой за пользование вашей кухней — или кинжал. В ваши мерзкие животы.
   Владелец магазинчика и жена смотрели на нее выпученными глазами.
   Антонина подняла кинжал. Лицо жены, наблюдавшей за острым как бритва кинжалом, слегка побледнело.
   Лицо мужа побледнело гораздо сильнее.
   Он был полным человеком средних лет. Но в молодости вел несколько сомнительный образ жизни. На него не произвел особого впечатления маленький, пусть и острый кинжал Антонины. Мужчина был профессиональным поваром. У него имелось несколько ножей, таких же острых и гораздо большего размера.
   Но он узнал хватку. Легкий, уверенный способ держать кинжал.
   — Заткнись, женщина! — рявкнул он на жену. — Бери деньги и иди наверх.
   Жена нахмурилась, глядя на мужа. Владелец магазинчика пригрозил ей поварешкой Антонина отступила от стола, освобождая место. Жена хозяина магазинчика поспешила к столу, боязливо поглядывая на Антонину. Затем, собрав монеты, фактически пробежала расстояние до небольшой дверцы в дальнем углу кухни. Мгновение спустя Антонина услышала, как она взбегает по лестнице в жилые помещения наверху.
   Ее муж стал пятиться к той же двери.
   — Не ходи наверх, — пробормотал он. — Я не собираюсь ни во что ввязываться. И так все это — полное сумасшествие.
   — Просто запри дверь и оставайся наверху. Но перед тем как уйти, скажи: где у тебя мука? И ножи?
   Владелец магазинчика показал поварешкой на стенной шкаф.
   — Мука там. И ножи тоже.
   — Хорошо. Оставь мне поварешку.
   Он нахмурился, посмотрел на поварешку, пожал плечами.
   — Куда ее положить?
   Антонина кивнула на большой котел на плите. Владелец магазинчика поспешно опустил поварешку в кипящий бульон и быстро покинул кухню.
   Антонина шагнула к двери, которая вела непосредственно в магазин, и приложила к ней ухо.
   «Хорошо. Они еще не нашли магазин»
   Она бросилась к шкафу и раскрыла дверцы. Мгновение колебалась между бочонком с мукой и висящими на стене ножами.
   «Вначале ножи»
   Антонина схватила четыре ножа, по два в каждую руку и отнесла к верстаку рядом с плитой. Быстро взвесила их в руке. Один, как она решила, подходит. Этот и ее собственный маленький кинжал Антонина положила на край верстака, лезвиями к себе. Три других — гораздо больших, один из них фактически мясницкий нож — положила после них, развернув рукоятками.
   Потом поспешила назад к стенному шкафу и схватила с полки небольшую кружку. Затем открыла крышку бочонка и опустила кружку в муку. Мгновение спустя, оставляя кругом следы, высыпала муку в котел. Быстро поварешкой помешала бульон с мукой.
   Антонина практически плясала от нетерпения. Но не смела слишком быстро добавить еще муку. Ей требовалось время, чтобы бульон опять стал таким же горячим.
   Когда жидкость начала пузыриться, Антонина поспешила назад к шкафу. Еще муки. В котел. Помешать. Подождать. Подождать.
   Снова.
   «Этого достаточно», — решила Антонина. Теперь бульон стал густой вязкой массой. Не более чем через минуту она опять начнет пузыриться.
   Она огляделась вокруг. На крючках увидела толстые влажные тряпки, которыми владелец магазинчика брал котел. Антонина обернула ладони этими тряпками и взяла в руки котел. Заворчала от напряжения — это был большой котел, заполненный на три четверти.
   «Да. Едва. Но — да»
   Она снова поставила котел на плиту, оставив тряпки рядом. Затем подбежала к двери и закрыла ее на задвижку. На мгновение думала приставить что-то к двери, но отказалась от этой мысли.
   «Лучше так. Я не хочу, чтобы они слишком перенапрягались, пытаясь ворваться внутрь. Просто чтобы немного потрудились. Задвижки для этого достаточно»
   Она шагнула к столу, на который высыпала монеты, и перетащила его на середину кухни. Затем присела на корточки, прислонилась плечом к краю стола и опустила его на бок. Это был крепкий деревянный стол, большой и тяжелый, поэтому он с грохотом упал на пол.
   Наверху закричала жена хозяина магазина.
   «Черт тебя подери!».
   Наконец донесся голос с улицы:
   — Здесь!
   Антонина услышала, как резко распахнулась входная дверь. Затем звук шагов нескольких мужчин, врывающихся в магазин. Теперь кричали громче:
   — Здесь!
   Она увидела, как шелохнулась ведущая в кухню дверь. Кто-то пытался ее открыть. Задвижка задрожала.
   — Она здесь! — крикнул кто-то очень громко.
   Антонина шагнула к плите. Снова обернула влажными тряпками ладони и схватилась за котел. Стояла неподвижно, глядя через плечо. Наблюдала за дверью. Глухой удар. Дверь затрещала. Задвижка тоже трещала, но пока держала.
   — Не мешать! — крикнули очень громко. Громоподобные шаги.
   Удар!
   Задвижка отлетела. Дверь распахнулась. Огромное тело, затем еще одно ворвались в кухню. За ними следовали еще трое. Все были одеты в грубые одежды уличных бандитов и все держали в руках дубинки.
   Первый мужчина, который объявил себя бревном для пробивания дверей, потерял равновесие в процессе. Он врезался в перевернутый стол в середине кухни и отлетел назад, наполовину распластавшись на полу. Тот, кто бежал за ним, врезался в него и упал на колени, сам перегнувшись через стол.
   Трое мужчин, бежавших за вторым, добавились в кучу-малу.
   Пять человек перемешались в кучу и не могли предпринять никаких действий.
   Антонина схватила котел и опрокинула содержимое на бандитов.
   Несколько галлонов кипящего, густого мясного бульона с мукой вылились на потенциальных убийц.
   Комнату наполнили крики боли. Наполовину обезумевшие от боли и страха, пять мужчин в кухне стали терзать собственную плоть, суматошно пытаясь стряхнуть обжигающий бульон.
   Не смогли. Не смогли! Из-за муки бульон прилипал к коже.
   Антонина проигнорировала их. В первом помещении магазинчика оставались другие. Двое застыли в дверном проеме, широко открытыми глазами наблюдая за сценой.
   Антонина легко развернулась и схватила свой маленький кинжал. Он, как она знала, идеально сбалансирован.
   Опять развернулась, теперь резко.
   «Отец, мне сейчас нужна твоя помощь!»
   Возничий на колеснице не представлял собой ничего особенного, но он обучил дочь пользоваться ножом.
   Очень хорошо обучил.
   Маленький кинжал перелетел через комнату и глубоко вошел в горло человеку, стоявшему в дверном проеме справа.
   Его глаза выпучились. Он выплюнул кровь. Схватился за рукоятку. Попытался выдернуть. Не смог. Упал на колени. Умер.
   К тому времени, как стоявший с ним рядом мужчина понял, что случилось, было слишком поздно. Через кухню пролетел еще один нож.
   Однако не в горло. Этот нож был не таким легким, как ее собственный маленький кинжал, поэтому Антонина выбрала другую, более надежную цель. Тяжелый нож вошел на четыре дюйма в грудь бандита, прямо в сердце.