Дададжи Холкар осторожно снял седло со спины лошади и стал протирать ей спину. Он любил лошадей и, судя по тому, как эта лошадь терлась мордой о его плечо, она отвечала ему взаимностью. Он также знал, что постоянная доброта Велисария к нему — это частично перенос чувств римского полководца к Рао на другого человека той же народности. Велисарий один раз сказал Дададжи Холкару, что в той жизни он встретил много прекрасных людей, однако ни один из них не мог превзойти Рагуната Рао. Но теперь Дададжи Холкар хорошо изучил своего нового хозяина, за несколько месяцев после того, как только что прибывший в Бхаруч иностранец купил раба для обучения его индийским языкам и письму. И Дададжи точно знал: для Велисария он важен сам по себе, он не просто замещает другого. Римлянин любит его самого. Ценит его самого, его преданность, его службу и память о его разгромленном народе и разбросанным по земле членам его семьи.
   Раб Дададжи Холкар накормил лошадь хозяина. Теперь его никто не мог увидеть, поэтому он позволил себе заплакать. Затем, через минуту, посмотрел заплаканными глазами на дальние, уже в некоторых местах пробитые, кирпичные стены Ранапура.
   «Ранапур вскоре падет. Звери малва убьют людей и поступят с ними еще хуже, чем поступили с моим народом».
   Дададжи опустил взгляд, вытер слезы, посмотрел, как лошадь ест. Он любил смотреть, как лошадь с наслаждением поглощает овес. Это немного напоминало ему радость, с которой он смотрел на то, как его жена и дети ели приносимую им в дом пищу. Пока не пришли малва и не сожрали всю семью.
   «Наслаждайтесь своим триумфом, кобры из малва. Он не продлится вечно. Вы пустили в свое гнездо мангуста».
   Лошадь съела все. Холкар отвел ее в конюшню, сооруженную из тростника и крытую пальмовыми листьями. Римские солдаты построили ее для своих коней. Конюшня была большая и полностью скрытая от посторонних глаз. У стороннего наблюдателя, не исключено, мог бы возникнуть вопрос, зачем такой небольшой группе людей такое большое количество коней. И таких прекрасных!
   На самом деле это были отличные кони. Холкару нравилась кобыла, но он знал, что она — худшая из животных, отдыхавших в стойле. Римляне никогда не садились на самых лучших, которых Холкар лично покупал у купцов, появлявшихся неподалеку от места осады Ранапура. Лошадей всегда покупали в конце дня и отводили в стойло под покровом ночи.
   Хозяин никогда не объяснял, почему он покупает этих лошадей, а Холкар никогда не спрашивал.
   Велисарий также никогда не объяснял еще более странные покупки.
   Два дня назад по приказу хозяина Холкар купил трех слонов. Трех небольших, укрощенных, спокойных слонов, которых держали в огромном, но простом шатре, поставленном на небольшой опушке в лесу, на расстоянии многих миль от места осады и многих миль от лагеря римлян и аксумитов.
   Холкар ничего не спрашивал. Он не спрашивал, почему шатер располагается так далеко и почему он внешне так сильно отличается от грандиозного шатра, который аксумский принц Эон поставил для себя и своих наложниц. Или почему сами слоны так отличаются внешне от двух огромных и трудно управляемых боевых слонов, на которых аксумиты обычно путешествуют. Или почему этих новых слонов кормят только по ночам и только африканский раб по имени Усанас, невидимый в темноте частично благодаря цвету кожи, но в основном благодаря его невероятным умениям охотника и следопыта.
   Нет, Холкар просто выполнял приказы хозяина и не просил их объяснять. Представитель маратхи не думал, что хозяин в состоянии все объяснить, если бы он и спросил его. По крайней мере внятно. Или точно. Разум Велисария устроен по-другому. Его мысли никогда не идут прямым путем, а всегда под каким-то углом. В то время как другие люди обдумывают следующий шаг, Велисарий думает о следующей развилке на дороге. А когда другие люди, подойдя к развилке, встают перед выбором между право и лево, Велисарий скорее начнет копать нору или заберется на дерево.
   Холкар закрыл тростниковую дверь в стойло. Замок отсутствовал: в нем не было необходимости. Кушаны быстро разделаются с любым вором или просто любопытным. Медленно возвращаясь в шатер, Холкар улыбался. Теперь стемнело, но он чувствовал внимательные взгляды охранников-кушанов.
   «Они так же внимательны, как и любопытны, — думал он, посмеиваясь про себя. — Но они не показывают своего любопытства. Когда приказы отдает Кунгас, его люди подчиняются. Кушаны также не задают вопросов».
   Холкар бросил быстрый взгляд на огромный шатер, принадлежащий принцу Эону. Как подозревал Холкар, ничто не вызывало у кушанских охранников такого любопытства, как этот шатер. Хотя он и не был уверен, Холкар считал, что командир кушанов уже знает секрет шатра. И раньше знал, и не мог не помнить о своих обязанностях, но решил их проигнорировать по причинам, о которых Холкар мог только догадываться. Лицо командира кушанов невозможно прочесть, никогда. Но Холкар думал, что понимает душу этого человека.
   Самому Дададжи Холкару тоже ничего не сказали про секрет шатра. Он никогда не заходил внутрь шатра принца Эона. Но он был очень наблюдательным человеком и хорошо изучил своего хозяина. Холкар не сомневался: в шатре проживает Шакунтала, единственная выжившая из династии Сатаваханы, бывших правителей покоренной Андхры.
   Как и все в Индии — история распространилась очень быстро — Холкар знал, что прославленный воин из народности маратхи Рагунат Рао несколько месяцев назад спас Шакунталу от захватчиков из малва. Но если все остальные думали, что она убежала с Рао, Холкар считал, что ее спрятали Велисарий и его аксумские союзники — под видом одной из наложниц принца Эона.
   Холкар снова улыбнулся. Такой хитрый маневр как раз в стиле его хозяина. Уловка, обманный шаг. Удар под углом, никогда напрямую. Запутать и направить не в ту сторону. В некотором роде, как подозревал Холкар, именно благодаря Велисарию охранников Шакунталы из кушанов заменили на жрецов и палачей. Тех самых кушанов, которые теперь служили в личном эскорте Велисария. До этого они охраняли Шакунталу. За последние месяцы Холкар достаточно на них насмотрелся, чтобы понять: даже Рагунат Рао не смог бы прорваться сквозь них.
   Он остановился на мгновение, разглядывая шатер. На губах мелькнула усмешка.
   Малва заплатили бы ему целое состояние за эту информацию. Но Холкар никогда даже не помышлял о предательстве. Он был так же предан Велисарию, как ненавидел малва. И, кроме того, как и Рагунат Рао, он относился к народности маратхи. Принцесса Шакунтала — теперь императрица Шакунтала — являлась законной правительницей Махараштры. Она его законная монархиня. Мысленно поклонившись, Дададжи Холкар признал ее власть.
   Он снова двинулся в направлении шатра Велисария. На губах мелькнула легкая улыбка. Как и многим умным, хорошо образованным людям, Дададжи Холкару была свойственна историческая ирония. Поэтому он находил свою глубокую преданность памяти Андхры смешной. В некотором роде.
   Когда династия Сатаваханы находилась на пике власти, маратхи являлись самыми непокорными из их подданных. Махараштра никогда, после включения в состав Андхры, не выступала против нее открыто. Представители династии Сатаваханы всегда проявляли осторожность и не давили на Великую Страну. А теперь, после того как Андхра оказалась под каблуком малва, маратхи стали самыми ярыми приверженцами падшей династии. И никто более, чем Дададжи Холкар.
   Внезапно его внимание привлекла яркая вспышка на горизонте. Холкар остановился и уставился на нее. Мгновение спустя над лагерем пронесся грохот канонады.
   Он снова тронулся с места.
   «Вскоре, да. Ранапур падет. И кобра снова насытится. Как и много раз в прошлом».
   Он подошел к шатру хозяина. Остановился на мгновение, изучая простое сооружение.
   «На самом деле смотреть особо не на что. Но, с другой стороны, мангуст никогда не гордится своей внешностью. Он просто изучает кобру и раздумывает, под каким углом лучше ударить».
   Холкар взялся за кусок ткани, закрывающий вход в шатер. Еще один грохочущий звук заставил его остановиться и оглянуться. На мгновение лицо ученого исказилось и стало похожим на морду горгульи — так он ненавидел все, связанное с малва.
   Но рядом не было никого из шпионов малва, чтобы увидеть его лицо. Эти шпионы быстро поняли, что бесконечные споры из-за женщин, часто возникающие между иностранцами и сопровождающими их кушанами, почти мгновенно переходят в драки, в которых каким-то странным образом пострадавшими оказываются зрители, находившиеся рядом с местом возникновения спора. В первые дни после того, как иностранцы разбили лагерь, два шпиона малва оказались случайно покалечены во время такого жаркого спора. После этого шпионы стали держаться подальше и доносили своим хозяевам как можно меньше информации, чтобы им, не дай Бог, не велели снова более внимательно наблюдать за иностранцами, да еще с близкого расстояния.
   Раб откинул кусок ткани, закрывающий вход в шатер, и вошел внутрь. Он увидел, что его хозяин сидит на деревянном настиле, смотрит в никуда и что-то тихо бормочет, но так тихо, что слов не разобрать.
   Ненависть исчезла. Ее заменила преданность самому хозяину. И, во-вторых, преданность цели хозяина. А затем просто преданность.
   Раб только что закрыл за собой мир демонов малва и оказался в присутствия чего-то божественного.
   Он склонился в молитве. Молчаливой молитве, потому что не хотел беспокоить хозяина. Но тем не менее это была истовая молитва.
   На древней, огромной земле Индии в ту ночь молились и другие. Миллионы человек.
   Двести тысяч молились в Ранапуре. Они в первую очередь молились об освобождении от малва. А затем, зная, что освобождение не придет, они молились, чтобы асуры 9не забрали их души вместе с телами.
   Когда молился Холкар, его семья молилась вместе с ним, хотя он этого и не знал. Его жена находилась далеко, в столице империи малва Каушамби, во дворце господина благородного происхождения. Она стояла на коленях на собственном настиле в углу огромной кухни, где целыми днями занималась тяжелой бесконечной работой. Она молилась о безопасности мужа. Сын Холкара лежал, с трудом втиснувшись между дюжинами других рабов, на земляном полу в хижине в далеком Бихаре. 10Он молился, чтобы у него оказалось достаточно сил выжить еще один день, работая на полях. Две дочери Холкара обнимали друг друга в рабском борделе в Паталипутре. Они молились, чтобы их сутенеры оставили их вместе еще на один день.
   Из миллионов, которые молились той ночью, многие, как Холкар, молились об обещанной десятой аватаре. 11Молились, чтобы. Калкин пришел и спас их от демонов малва.
   Их молитвы, как и молитва Холкара, были истовыми.
   Но молитвы Холкара, в отличие от других, были не просто истовыми. Их также наполняла радость. Потому что он, единственный в Индии, знал, что его молитвы услышаны. Он знал, что делит шатер с десятой аватарой. Он знал, что не более чем в пяти футах от него сам Калкин вкладывает свою великую душу в судьбу мира. В странный, искривленный, хитрый разум мангуста — или его хозяина-иностранца.

Глава 3

 
    Солнце нещадно палило. Оно освещало ландшафт внизу, который может присниться только в кошмарном сне. Когда-то здесь были поля и сады. Теперь землю пересекали глубокие траншеи. Земля лишилась всех форм жизни, если не считать нескольких расколотых деревьев, нескольких стеблей растоптанной пшеницы и единственного початка кукурузы.
   — Где мы? — спросил Велисарий. Он глухо бормотал. Его глаза были закрыты, чтобы лучше сконцентрироваться на образах, мелькающих у него в сознании — И в каком времени?
   «Рядом с городом под названием Курск, — пришел ментальный импульс от Эйда. Грани сверкнули на микросекунду, переводя точность Стрелы Времени кристаллов в странные человеческие понятия о календаре. — Через полторы тысячи лет».
    На поле бросилась шеренга монстров. Огромные штуковины, разрывающие почву странными движущимися лентамикакими-то металлическими ремнями, надетыми поверх колес. Сверху, из куполов, торчали огромные хоботы. Из хоботов вылетали пламя и дым. На боках были нарисованы кресты. Некоторыеквадратные, двойными линиями, другиезагнутые на концах.
   — Железные слоны, — прошептал Велисарий — Подобные тем, которых построят малва, но гораздо лучше!.
   «Это танки. Их назовут танками. Этот вид назовут „Пантерами“. Они будут весить сорок пять тонн и смогут преодолевать по тридцать четыре мили в час. Они станут стрелять из пушек, размер которых будет определяться, как семидесятипятимиллиметровый».
    С противоположной стороны поля вперед бросилась новая группа чудовищтанков. Они стали обмениваться пушечными выстрелами с другими танками. Велисарий почувствовал, что эти новые танки сконструированы несколько по-другому, но единственное отличие, которое он четко уловил своим неподготовленным разумом,это красные звезды на боках вместо крестов.
   «Это — лучший танк того времени. Назывался Т-34».
   Битва была ужасной и в то же время потрясающей.
   Ужасной по своим разрушениям Велисарий видел, как купол танка…
   «Орудийная башня».
   … как орудийную башню снесло целиком. Тонны металла полетели по воздуху подобно отрубленной человеческой голове. Изнутри танка вверх взметнулись языки пламени. Велисарий знал: люди внутри превратились в пепел. Он увидел, как люди выбираются из другого горящего танка, кричат, одежда на них горит. Он увидел, как они внезапно умирают, скошенные словно невидимым серпом.
   «Пулеметный огонь».
   Потрясающая битва! Какая скорость у танков! Точность стрельбы! Битва напоминала видение о Георгии Победоносце, сражающемся с Драконом. Если не считать того, что святой здесь сам был драконом. А его копье, как волшебная палочка, изрыгало пламя.
   — Каким образом это происходит?
   Перед глазами Велисария промелькнули образы сложных… машин?
   «Двигатели внутреннего сгорания».
   Образы идеальных металлических труб — пушечных стволов, как понял Велисарий. Он наблюдал за тем, как в одну из труб вставляют некий предмет. Предмет подошел идеально. Велисарий задумался, что же это такое, пока не увидел, как стреляет пушка. Понял: это пушечное ядро, только оно совсем не походило на привычное ядро. Это был некий цилиндр, поверх которого находился купол.
   — Как можно придать металлу такую точную форму?
   Велисарий оказался внутри огромного здания. Завода, как он понял. Везде вокруг он видел стальные бухты и слябы, которым придавали форму и нарезали с невероятной скоростью и точностью. Он узнал одну машину — она напоминала токарный станок, которыми пользовались опытные плотники для придания нужной формы ножкам стульев и столов. Но этот токарный станок оказался гораздо больше и мощнее. Те станки, которые доводилось видеть Велисарию, приводились в действие ножной педалью. Но ни один из них не мог прорезать металл, как эти, даже бронзу не мог. Велисарий видел, как стальная стружка отлетает от станка, подобно водопаду.
   Остальные машины он не узнал.
   «Горизонтально-расточный станок. Вертикально-токарный станок с револьверной головкой. Радиально-сверлильный станок».
   — Невозможно, — твердо сказал полководец. — Чтобы сделать такие станки, потребуется сделать станки, чтобы делать станки, которые делают станки. У нас нет времени.
   Грани тут же задрожали, запутавшись. Кристаллический разум, который называл себя Эйд, смотрел на реальность совершенно по-другому, отлично от людей. Логика за выводом Велисария была ему непонятна. Там, где человек видел сложную систему следствий, причин и результатов, Эйд видел великолепный калейдоскоп вечности.
   «У малва будут танки».
   Мысль несла в себе грустный подтекст. Велисарий улыбнулся, но только слегка. Эйд напомнил ему маленького ребенка, жалующегося на соседского мальчика. У него красивая новая игрушка, так почему у меня ее нет?
   — Танки малва полностью отличаются от этих, в видении. Их не производят таким образом, с такой… — Велисарий пытался подобрать слова для описания вещей, которые никогда не видел в реальной жизни.
   Пустоту заполнил Эйд:
   «Машинной точностью. Массовое производство».
   — Да. Малва не используют эти методы. Они пользуются теми же базовыми методами, что и мы, римляне. Мастерство ремесленников. Навыки мастеровых.
   «Не понимаю».
   Велисарий вздохнул. Несмотря на всю потрясающую сообразительность, странный разум Эйда часто путался при столкновении с самыми простыми человеческими реальностями.
   — Каждый танк малва — танки, которые они сделают в будущем — станет уникальным. Ручной работы. Результатом медленного, тяжелого груда. Малва могут себе позволить такие методы, с их гигантскими ресурсами. Греческие ремесленники превосходят их, но не сильно. Мы никогда не сможем соответствовать малва, если станем их просто копировать. Мы должны найти свой путь.
   Полководец резко рубанул воздух.
   — Забудь о танках. Еще раз покажи мне битву. Это не могло быть — не сможет быть — только танковое сражение.
   Монтаж образов. Пехота в траншеях, стреляют из неких ручных пушек и бросают гранаты. Ряд других пушек спрятан в небольшой рощице. Изрыгают огонь. Странный стеклянно-металлический фургон останавливается. Его не тянет никакая лошадь. Поверх фургона находится целый набор труб. Внезапно из труб вылетает пламя и вперед летит партия ракет. Еще один…
   — Стоп! Вот тут — сфокусируйся вот тут! Ракетный фургон!
    Снова фургон. Теперь Велисарий видит, что внутри закрытой стеклом передней части сидят люди. Другие люди помещают ракеты в трубы. Трубы установлены в задней части фургона и направлены под углом в небо. Снова огонь. Снова летят ракеты.
   — Что это?
   «Их назовут „Катюшами“. Там восемь стотридцатидвухмиллиметровых ракетниц, установленных на грузовиках марки 4X6».
   — Да. Да. Это возможно.
   Мысль, которая теперь пришла от Эйда, несла гораздо больше горечи.
   «А почему этовозможно, а не танки? И то и другое изготавливается одними и теми же способами, которые, как ты сказал, невозможно скопировать. Противоречие».
   — Ты путаешь эти… — грузовики? — с ракетами. Это две разные вещи. Мы не можем произвести грузовики, но можем сделать ракеты. Не такие хорошие, но достаточно хорошие. А затем мы заменим грузовики на другую… — он пытался подобрать незнакомые, пока еще неизвестные ему термины.
   «Оружейную платформу».
   — Да. Вот именно.
   Велисарий распрямил спину, потянулся. Движение слегка нарушило концентрацию. Он увидел, как Дададжи Холкар стоит на коленях на своем настиле и молча молится. Раб поднял глаза. Мгновение Холкар и Велисарий смотрели друг на друга, потом раб склонил голову и продолжил молитву. Несмотря на всю торжественность позы Холкара, Велисарий заметил улыбку на его лице. Он ни разу не сказал Холкару ни слова об Эйде, но знал: представитель маратхи пришел к своим собственным выводам. Выводам, которые недалеко ушли от правды. В этом Велисарий не сомневался. Велисарий закрыл глаза и вернулся к делу.
   — Ты продолжаешь показывать мне вещи, которые очень сложно и трудно сделать, — прошептал он. — Мы должны оставаться в рамках простых вещей, настолько простых, насколько возможно, в течение нескольких следующих лет.
   От Эйда пришла вспышка отчаяния. Возникло новое видение.
    Человек медленно идет по лесу, тащит ноги. У него опущены плечи, он весь грязный, одет в грубо обработанные звериные шкуры. В руке сжимает топоргрубой формы кусок камня, привязанный к топорищу куском шкуры.
   Велисарий рассмеялся.
   — Думаю, мы в состоянии пойти дальше, Эйд. В конце концов, мы же цивилизованные люди.
   Снова отчаяние. И снова видение:
    Человек стоит на колеснице. Одет в блестящие бронзовые доспехинагрудник, наголенники. Великолепный, изысканно украшенный шлем, поверх которого имеется гребень, защищает голову. В левой рукебольшой круглый щит. В правой держит копье. Колесницанебольшое средство передвижения, в которую впрягается пара лошадей. Задняя часть колесницы открыта. Рядом с воином в доспехах есть место только для возничего, который управляет лошадьми в то время, как копьеносец концентрирует свое внимание на приближающихся врагах.
   Велисарий начал мягко посмеиваться Эйд все еще грустил. Образ, несмотря на всю четкость, был пародийным изображением легендарной фигуры. Ахилла перед стенами Трои.
   Внезапно Велисарий прекратил смеяться.
   — Да! — прошипел он. — Колесницы!
   И громко рассмеялся.
   — Матерь Божия! Никто столетиями не использовал колесницы в военном деле! Но с ракетами… немного видоизменив…
   Грани рассыпались, соединились вновь, задрожали, блеснули все за одно мгновение, пытаясь уследить за мыслями полководца-Калейдоскоп закрутился вокруг последствий. Внезапно Эйд привел все в порядок. Появился новый образ, переданный из кристаллического разума для человеческого понимания:
    Еще одна колесница. Немного длиннее и шире. Также одноосевая, также открытая сзади. Снова один возничий управляет лошадьми. Но теперь сопровождающий его воин одет только в легкие кожаные доспехи, у него нет с собой личного оружия, если не считать короткий меч, висящий в ножнах на поясе. Он не копьеносец, он ракетчик. Из центра колесницы поднимается крепкий шест высотой пять футов. К шесту приделаны шесть труб — соединенных по три. Воин направляет ракетницы вперед и вбок. На приближающуюся вражескую армию, которая находится в нескольких сотнях ярдов. Он выкрикивает предупреждение. Вместе с возничим пригибается. Ракетчик зажигает спичку и подносит к коротким запалам. Мгновение спустя полдюжины ракет с шипением летят к приближающейся армии.
    Возничий поворачивает лошадей и несется прочь. За ним другие колесницы повторяют тот же маневр. Не более чем за минуту ряды врага разбиты прилетевшими ракетами. Ракеты были не очень точны, но компенсировали неточность своим количеством и типом взрывов.
   «Осколочные боеголовки, — пришла мысль от Эйда. На этот раз мысль была полна удовлетворения. — Шрапнель».
   Велисарий откинулся назад и вздохнул. Устало потер глаза.
   — Да. Это многообещающе, — он снова почесал подбородок. — Но эти — катюши — будут работать только на ровной местности. В горной нам потребуется что-то другое. Что-то, что небольшое подразделение может нести в руках.
   Грани сверкнули в возбуждении.
   «Минометы».
   Глаза Велисария округлились.
   — Покажи мне, — приказал он.
   Он уловил легкое движение. Раб закончил молитву и ложился на свой настил, готовясь ко сну. Его лица не было видно, потому что он отвернулся. Велисарий отложил разговор с Эйдом и посвятил момент размышлениям о человеке Дададжи Холкаре.
   Эйд не возражал и не прерывал. В людях было много того, чего Эйд не понимал. Возможно, к Велисарию это относилось в большей степени, чем к другим. Велисарию, человеку из древности, прошлого, которого кристаллы выбрали, как ключ к сохранению будущего. Это был их выбор, и ими руководили Великие.
   «Найди полководца, но не просто воина», — приказали Великие.
   Велисарий, великий полководец.
   Эйд начинал медленно понимать одну странную вещь. Он останавливался, как бы ощупью искал ответы.
   Велисарий, человек. Это странное создание Эйд уже знал.
   Поэтому Эйд терпеливо ждал. Ждал, пока один человек горевал, чувствуя боль и муки другого. Эйд терпеливо ждал не потому, что понимал печаль, а потому, что понимал будущее. И знал: его собственное будущее охраняется не оружием, которое он показал полководцу, а природой самого человека.
   Момент прошел. Человек отступил.
   — Покажи мне, — приказал полководец.

Глава 4

 
    Константинополь
    Весна 530 года н. э.
 
   — Ты уверена? — спросила Феодора — Не ошиблась?
   Сидевшая на роскошном троне римская императрица склонилась вперед. На ее лице отсутствовало выражение, если не считать напряженной настороженности. Но костяшки пальцев, сжимающих подлокотники, побелели, как снег, вены выступали подобно проводам. Ирина прямо встретилась с темными глазами.
   — Я уверена, Ваше Величество. Лицом к лицу мы с Нарсесом встречались только три раза, но я достаточно хорошо его знаю. Я изучала это человека годами, как один профессионал — и возможный соперник — изучает другого. Я не могла спутать его с кем-либо, тем более никак не замаскированного. Как и он меня, кстати, — именно поэтому я приложила массу усилий, чтобы изменить внешность.
   Феодора перевела пронизывающий взгляд на Гермогена. Молодой полководец сморщился и пожал плечами.
   — Я не могу в этом поклясться, Ваше Величество, — как в том, что это был он, так и в том, что не он. Я никогда не встречался с Нарсесом. — Гермоген сделал глубокий вдох — Но я знаю Ирину, и если она утверждает, что это был Нарсес…
   Императрица прервала его резким движением. Темные глаза переместились на Маврикия.
   — Это был Нарсес, — проворчал Маврикий. — Я мною раз встречался с этим человеком, императрица, пока служил своему господину Велисарию. Нас никогда не представляли друг другу, и я сомневаюсь, что он узнал бы меня. Но у него отличительная внешность. Я узнал бы его везде, при условии, что он не изменил внешность, и при хорошем освещении. — Седовласый ветеран тоже сделал глубокий вдох. — Этот человек не маскировался. Его лицо — да и вся фигура — были хорошо видны, когда он вышел из дома Балбана и ждал паланкин. И освещения хватало: полумесяц на чистом небе.