Дрейк Шеннон. Шотландский лев

   – Естественно, – с достоинством произнес сэр Альфред.
   Игрения улыбнулась еще шире:
   – А вы, сэр, как и леди Лорен, не ограничены в свободе передвижения в пределах крепости.
   – А я? – каким-то сдавленным голосом спросила Кристина.
   – Пребывание в комнате или прогулка с сопровождением.
   – Ясно, – упавшим голосом откликнулась Кристина.
   – Вы не должны беспокоиться. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вам здесь было удобно. – Казалось, Игрения относится к Кристине с сочувствием, как, впрочем, и положено хозяйке. – Вы, наверное, устали. Дорога, должно быть, была утомительной. Магнус, позаботься, пожалуйста, о том, чтобы из конюшни принесли вещи наших гостей. Грегори отвел их коней в конюшню, пусть он же принесет сюда и пожитки. – Игрения продолжила отдавать распоряжения, словно размещала у себя настоящих гостей, а не пленников. – Гарт, – обратилась она к высокому худощавому мужчине, который подавал вино, – думаю, что леди Лорен и сэру Альфреду будет удобно в комнатах на вторим этаже, а леди Кристину… мы разместим в милой комнатке в башне.
   Милая комнатка в башне.
   Кристина была уверена, что это было иносказание. Наверняка речь шла о помещении, в котором за ней будет проще наблюдать.
   Ей сразу же расхотелось есть.
   – Вы очень любезны, миледи, – сказала она, вставая из-за стола. – И вы, конечно, правы в том, что дорога была утомительной. Если Гарт не возражает, я попросила бы его немедленно проводить меня в комнату в башне.
   – Как скажете, – учтиво ответила хозяйка замка.
   Тут вперед выступил Гарт и чуть заметно поклонился Кристине. Она последовала за ним, оставив Лорен и сэра Альфреда в зале, хотя понимала, что люди, сопровождавшие их сюда, ждут не дождутся, когда все трое заложников разойдутся по своим местам, а они наконец смогут объяснить все своей хозяйке.
   Помещение, отведенное Кристине, располагалось тремя этажами выше. Это была круглая комната с кроватью, ковром, лежавшим перед камином, и гобеленами, прикрывающими холодные каменные стены. На подземелье это, конечно, не было похоже. Даже дверь здесь была. И, как и ожидала Кристина, она запиралась на задвижку снаружи.
   Кристина поблагодарила Гарта, который обещал вскоре принести ее вещи. Уходя, он, стараясь не шуметь, закрыл дверь на задвижку.
   Оставшись одна, Кристина бросилась на кровать, мысленно пожалев, что не выпила побольше вина, прежде чем так решительно отправиться в одиночное заключение. Ей хотелось заснуть как можно скорее, чтобы ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Какое-то время она пролежала без движения, тупо глядя на пламя в камине, и не заметила, как постепенно погрузилась в сон.
   Она не услышала, как открылась и закрылась дверь, как сама хозяйка замка принесла в комнату ее жалкие пожитки и тихо оставила их на полу возле двери.

Глава 12

   Поскольку Стивену редко позволяли покидать гостевую комнату, он разработал целую систему физических упражнений. С помощью длинных голенищ сапог он тренировал мускулатуру рук, боролся с собственным плащом и постоянно делал на полу упражнения, укрепляющие мышцы рук и ног. Других занятий у него не было, и он мог часами упражняться, поддерживая себя в хорошей форме, хотя время от времени его охватывало отчаяние и все эти упражнения казались бессмысленными, если король все равно решит отправить его на эшафот.
   Иногда он принимался гадать о том, отрубят ли ему голову или повесят. К обезглавливанию, как правило, приговаривали людей более высокого положения. Во время войны с шотландцами даже более важных особ вешали, не удостаивая обезглавливанием. Такое наказание обычно оставляли для настоящего врага, но Эдуард II, как и его отец, был особенно безжалостен к тем, кого считал предателями. Про себя Стивен возмущался, потому что знал, что провинился не больше, чем многие особы более высокого ранга. К тому же довольно часто титулованных особ прощали как тот, так и другой король, особенно в тех случаях, когда влияние этих особ в стране было слишком велико, чтобы можно было его игнорировать.
   Однако Стивена подвергли аресту без всякой вины – в этом он был абсолютно уверен. Пытаясь здраво оценить свое положение, Стивен размышлял так. Побег из такой крепости, как Тизл-он-Даунз, был равносилен самоубийству. По правде говоря, он был даже уверен, что его попытка к бегству доставила бы большое удовольствие Роуану Деклаберу. Его можно было без труда убить во время погони, а после его смерти Роуан упрочил бы свое влияние на короля.
   Отец Лорен, французский граф, был человеком богатым и влиятельным. Лорен выросла в Англии в семье своей матери, и король рассчитывал в случае необходимости получить от такого могущественного человека, как граф, значительную помощь в виде вооруженных воинов. То, что Стивен до сих пор был жив, во многом объяснялось его помолвкой с Лорен. Отец Лорен пользовался благосклонностью короля Франции, который играл важную роль в переговорах между королем Эдуардом и теми из его баронов, способствовавших убийству Пьера Гавестона, которые были людьми не менее могущественными, чем сам король. Одним словом, Стивена держали в заключении по политическим мотивам. По политическим же мотивам его пока оставили в живых.
   В последние недели Стивен ощущал нарастающее беспокойство за свою сестру и Лорен. Хотя он и представить себе не мог, что его вызов к королю Эдуарду закончится тюремным заключением, перед отъездом он дал наставления сестре и невесте относительно того, как выжить в случае нападения. Если они сдадутся тому, кто на них нападает, это позволит им выжить. В ночь перед отъездом к королю он сказал Лорен о возможности нападения, и она, лежа в его объятиях, поклялась, что скорее умрет, чем отдастся врагу. А он горячо убеждал ее, что предпочел бы, чтобы она осталась в живых, – если даже ей пришлось бы переспать с тысячей врагов, чтобы выжить, он все равно любил бы ее. Жизнь дороже всего. Они еще долго будут жить вместе и вместе состарятся, и она никогда не должна ставить честь выше жизни. И о его чести ей тоже не следует беспокоиться, потому что он будет любить ее до конца своих дней и заботиться о ее здоровье и благосостоянии, важнее которых для него нет ничего на свете. Стивен обещал поберечь себя и зря не рисковать жизнью. Он сожалел о том, что они не успели пожениться до его отъезда, хотя свадьба была запланирована уже довольно давно. Правда, Лорен переехала из Лондона в Хэмстед-Хит, хозяйкой которого ей предстояло стать. Невесты часто переезжали к будущим мужьям и жили у них по нескольку лет до свадьбы. Отец Лорен должен был приехать из Франции только на свадебную церемонию. Стивен теперь сожалел о том, что, пойдя навстречу пожеланиям будущего тестя, откладывал бракосочетание и Лорен была пока еще его невестой. А будучи незамужней женщиной, она оказывалась более уязвимой.
   Мысли о сестре тоже не давали покоя.
   Кристина была безрассудной и излишне самоуверенной. И очень боялась за брата. Одному Богу известно, на что она могла решиться ради того, чтобы все они остались живы. И одному Богу известно, была ли у нее возможность выбора, потому что уже в течение многих лет – трудно даже припомнить, когда это началось, – существовала угроза нападения шотландцев на их страну. Когда-то Эдуард II так безжалостно укротил и унизил их короля Джона Баллиола. Шотландцы превратились в сборище язычников и варваров и не шли ни в какое сравнение с богатыми, утонченными англичанами. Позже, уже при Уоллесе, им пришлось столкнуться не просто с закаленными, хорошо вооруженными воинами, а с целым народом, отчаянно сражавшимся за свою свободу. Казнь Уоллеса лишь усилила борьбу за шотландский трон, а убийство Джона Комина – от руки ли Брюса или его приверженцев – сделало Роберта Брюса единственным претендентом. Его осторожная политика, его покаяние в причастности к гибели дальних родственников положили начало постепенному объединению шотландцев вокруг него. И теперь во главе их стоял не просто великий воин, человек, сумевший объединить их в борьбе за свободу, а настоящий король, становившийся все более могущественным и влиятельным правителем.
   Эдуард I, несмотря на его жестокость к врагам, питал особую любовью к наукам и правопорядку. За это его особенно уважали и любили в королевстве.
   Сын же такой любовью подданных не пользовался.
   В отместку за убийство своего любовника, не заботясь о том, что это может вызвать неприязнь верноподданных к своему королю, он приказал казнить и правых, и виноватых.
   Закончив взбивать матрац, что Стивен регулярно делал, чтобы тренировать мускулы, он подошел к узкой амбразуре, сквозь которую можно было разглядеть хоть что-то за пределами его тюрьмы. Поиграв мускулами предплечий, он с удовольствием отметил, что ему удается поддерживать хорошую форму. Если ему придется пойти на эшафот, он не произведет впечатление слабого и сломленного человека, а предстанет перед своими палачами сильным и гордым.
   Так можно и рассудка лишиться. Изо дня в день Стивен обдумывал свое положение, размышлял о политике, но больше всего тревожился за сестру и невесту. Он был уверен, что с ними что-то произошло, однако, если бы с Кристиной случилось что-то страшное, он бы, это почувствовал. Так Стивен пытался хоть немного успокоить себя.
   В дверь тихо постучали, на пороге возник старый слуга, который убирал у Стивена в комнате и приносил еду.
   На сей раз у Ламберта в руках был поднос с завтраком.
   – А-а, доброе утро, Ламберт, – приветствовал слугу Стивен, стараясь по возможности придать бодрость своему голосу. – Ты выглядишь молодцом.
   По правде говоря, Ламберт был похож на скелет. Более угрюмого человека Стивен не встречал никогда. В ответ Ламберт мрачно кивнул.
   – Навестит ли меня сегодня мой хозяин, лорд Роуан? – спросил Стивен.
   Ламберт водрузил поднос на письменный стол, стоявший под углом к камину и являвшийся самым бесполезным предметом в комнате, поскольку у Стивена не было ни книг, ни письменных принадлежностей.
   – Нет, милорд. Господин по приказу короля уехал на север, – сухо ответил Ламберт.
   Стивен сначала удивился, но потом вспомнил, что Роуан Деклабер в разговоре с сэром Ральфом упоминал о том, что его, возможно, пошлют в Шотландию. Но, по сведениям Стивена, Роуан не собирался исполнять это поручение. Шотландцы применяли такую тактику боевых действий, которую Роуан терпеть не мог. Они воевали, настроившись на победу. В случае необходимости отступали в леса, неожиданно нападали ночью, устраивали засады. Роуан предпочитал войну по определенным правилам. Войну благородную, в рыцарском духе. И, будучи человеком богатым, имел возможность выставить вместо себя достаточно большой отряд воинов.
   – Он поехал сражаться с шотландцами?
   – Да, лорд Стивен.
   Итак, хозяин уехал из замка.
   Ламберт глубоко вздохнул и посмотрел на Стивена с сочувствием, чем несказанно его удивил.
   – Шотландцы напали на Хэмстед-Хит, – сообщил слуга. – Вашу сестру, леди Лорен и даже сэра Альфреда взяли в заложники. Но вы не должны бояться этих варваров, милорд. Мой хозяин Деклабер позаботится о том, чтобы спасти ваших родных и близких.
   У Стивена как будто что-то оборвалось внутри. Он смотрел на Ламберта таким взглядом, что даже этому мрачному старику вдруг стало не по себе, и он поспешно добавил:
   – Для них нет большой опасности, милорд. Шотландцы знают, что у них непростые пленники. Пока идут переговоры о выкупе, их безопасность гарантирует сам король Шотландии. Конечно, о том, что его дочь попала в плен, графу сообщат, а пока идут переговоры, к вашей невесте наверняка будут относиться с должным уважением. Что же касается вашей сестры, милорд, то, как вам известно, лорд Роуан очень высоко ее ценит и непременно позаботится о том, чтобы с ней было все в порядке. Можете в этом не сомневаться, милорд. А когда лорд Роуан обеспечит освобождение вашей сестры, король, может быть, найдет возможность простить все ваши прегрешения и освободит из этого заточения.
   Стивен, словно молнией пораженный, молча смотрел на Ламберта.
   – Я искренне сожалею, милорд, – пробормотал Ламберт и вышел.
   Стивен, не притронувшись к еде, присел на краешек кровати, потом резко вскочил и стал метаться по комнате, в ярости ударяя кулаком по каменным стенам. Он, проклинал тот день, когда неосторожно высказался относительно неспособности короля Эдуарда защитить свои приграничные земли. В бессильной ярости Стивен снова ударил рукой по стене и поморщился от боли.
   Он разбил кулак в кровь, а ведь прежде всегда гордился своей способностью сохранять спокойствие в любой ситуации.
   Итак, Деклабер уехал. Тизл-он-Даунз – крепость неприступная и хорошо укрепленная, такую приступом не возьмешь. Проникнуть сюда извне почти невозможно.
   Однако в отсутствие Деклабера одному человеку, возможно, удалось бы выбраться отсюда. Правда, если Стивен сбежит, его точно ждет суровый приговор короля.
   Но разве это имеет значение сейчас, когда уже так много всего потеряно и столько поставлено на карту.
   Стивен подошел к кровати и, оторвав кусок от простыни, забинтовал руку. Заметив поднос с нетронутым завтраком, он присел и принялся есть. Ему нужно быть в хорошей физической форме, чтобы осуществить задуманное.
   Он ел и продолжал лихорадочно соображать.
   «Думай, у тебя должен быть какой-то выход, – говорил он сам себе. – Выход есть всегда, и ты должен его найти».
 
   Какие бы указания ни получила хозяйка Лэнгли, она, несомненно, не имела намерения проявлять враждебность по отношению к вверенным ее попечению заложникам. Кристина поняла это в первое же утро их пребывания в шотландской крепости.
   Она предполагала, что будет коротать время в башне в полном одиночестве. Ей были предоставлены все удобства: ванна и горячая вода, хорошая пища, свечи, тепло и множество книг. Едва успела она принять ванну и поесть, как явился священник, назвавший себя отцом Маккинли, и любезно пригласил ее спуститься в зал.
   – Меня приглашают вниз? – недоверчивым тоном спросила Кристина.
   Отец Маккинли, высокий, красивый и уверенный в себе мужчина, с улыбкой сказал:
   – Леди Игрения подумала, что вам было бы приятнее провести время вместе со всеми остальными в большом зале. Позвольте предложить вам руку, миледи.
   Кристина удивилась, но приглашение священника приняла. Спустившись вниз, она оказалась среди дружелюбно настроенных людей, занятых каждый своим делом. Всей этой кипучей деятельностью руководила Игрения. На зимние месяцы приходились такие работы, как заготовка впрок мяса, ткачество, шитье и многое другое.
   Здесь же находился и сынишка Игрении, недавно научившийся ходить улыбчивый малыш с большими голубыми глазами и копной черных волос. Он тут же вскарабкался на колени к отцу Маккинли, чтобы послушать сказку.
   Отец Маккинли не потчевал малыша поучительными историями, а предпочитал рассказывать ему волшебные сказки, которые очень нравились мальчику. Лорен, тоже находившаяся в зале, судя по всему, уже успела подружиться с хозяйкой и вместе с женщиной по имени Ровена вышивала гобелен, который, как объяснила Игрения, предполагалось повесить на стене в зале. Увидев подругу, Лорен очень обрадовалась.
   – Могу ли я узнать, как себя чувствует сэр Альфред? – с некоторым вызовом спросила Кристина.
   – Разумеется! – с улыбкой ответила Игрения. – Он сейчас в конюшне, потому что хорошо знает лошадей из Хэмстед-Хита, а как вам известно, многие из них были доставлены сюда.
   – Да, конечно, – недовольным тоном ответила Кристина.
   Здесь были ее лошади. Хотя… нет. Больше не ее.
   Кристина почувствовала на себе чей-то настороженный взгляд.
   Это был Лайам. Совсем недавно он относился к Кристине добрее, чем многие другие, теперь же исполнял тяжелую обязанность ее главного охранника. В ее присутствии он был собран и подозрителен.
   Поскольку хозяйка замка была к ней добра, Кристина предпочла бы не обращать на Лайама никакого внимания. Заметив, что он о чем-то спорит с Игренией, она поняла, что речь идет о ней. У Лайама были какие-то дела за пределами крепости, и он объяснял, что Кристине не следует находиться в большом зале в его отсутствие, чтобы она паче чаяния не впала в неистовство, не схватила из камина кочергу и не принялась размахивать ею, расчищая себе путь к бегству.
   Игрения победила в споре. Лайам вышел, бросив на Кристину подозрительный, а на хозяйку предостерегающий взгляд.
   Кристина, радуясь свободе, постаралась вести себя так, как положено образцовой заложнице – или гостье. Вместе с Лорен и Ровеной она принялась за вышивание, а когда у отца Маккинли иссяк запас терпения, занялась маленьким Вулфгаром. Хотя Кристина рано лишилась матери, однако она на всю жизнь запомнила восхитительные сказки, которые та рассказывала ей, и баллады, которые пела под аккомпанемент лютни. В ответ на ее просьбу ей тут же принесли отличный инструмент. Маленький Вулфгар слушал ее с большим вниманием. Когда-нибудь, подумала Кристина, этот мальчишка разобьет немало девичьих сердец. Она спела ему несколько песен и очень удивилась, заметив, что завладела вниманием всех присутствующих. Уже успевший вернуться Ангус сидел рядом со своей женой и с удовольствием слушал баллады, которые Кристина исполняла.
   Когда подали ужин, гостям было любезно предложено остаться в зале. Во время ужина Кристине, как ни странно, стало вдруг казаться, что они здесь и впрямь гости, потому что все относились к ним очень мило и уважительно. Ангус, Магнус, Лайам, отец Маккинли и человек по имени Алан, очевидно, управлявший крепостью в отсутствие хозяина, а также Ровена и молодой Грегори, несмотря на то, что он был всего лишь грумом, разместились за большим столом. Вероятно, хозяйка Лэнгли установила здесь такие правила, создав в замке теплую домашнюю атмосферу. Сэр Альфред, судя по всему, нашел общий язык с Грегори и теперь, как большой знаток лошадей, с удовольствием обсуждал проблемы их кормления, способы ухода за оружием и прочее.
   Лорен тоже здесь вполне освоилась. До того как Кристина спустилась в зал, она разговорилась с хозяйкой и обнаружила, что у них много общего. Уже сидя за столом, хозяйка Лэнгли рассказала о богатой библиотеке замка и предложила Кристине брать оттуда любые книги, которые ее заинтересуют.
   В конце ужина Ангус сыграл на волынке, и Кристина, услышав в его исполнении грустную элегию, поняла, что ошиблась, считая этот инструмент недостаточно мелодичным. Вскоре отец Маккинли сопроводил ее наверх, в отведенную ей комнату. Когда он вышел, закрыв за собой дверь, Кристина услышала в коридоре чей-то раздраженный голос. Это был Лайам, недовольный тем, что ему приходится сторожить Кристину.
   Жизнь в Лэнгли уже не казалась Кристине испытанием. Погода стояла чудесная, и заложникам разрешали выходить во двор. Игрения предложила было Кристине прогуляться верхом на лошади, но Лайам поспешил пресечь эти попытки. Он не возражал открыто, но предупредил, что в ближайших лесах может таиться опасность и что Кристал – на редкость резвая и нервная кобыла – может испугаться и понести. Итак, прогулка верхом не состоялась, зато Кристине позволяли гулять во дворе. Она радовалась свежему воздуху и свободе, но частенько заходила на конюшню, чтобы хотя бы прикоснуться к своим любимым лошадям. На нее оказывало успокаивающее воздействие присутствие молчаливого Грегори.
   По воскресеньям все ходили к мессе.
   Как ни странно, но время в Лэнгли летело незаметно.
   Как выяснилось, Игрения тоже умела играть на лютне и обладала великолепным голосом. Кристина была удивлена и очень тронута, когда отец Маккинли подарил ей лютню, изготовленную местным умельцем. Нередко по вечерам Ангус приносил волынку, а Кристина и Игрения аккомпанировали ему или учили друг друга новым балладам и элегиям.
   Этим они и занимались, когда однажды вечером во время ужина дверь распахнулась и все увидели, что вернулся Эрик.
   Сбитая с толку его поразительным сходством с Джейми, Кристина обрадовано вскочила на ноги. Но тут раздался радостный возглас Игрении, и она поняла, что ошиблась. Игрения бросилась в объятия мужа. Он нежно обнял ее и крепко поцеловал в губы. Они обменялись такими многозначительными взглядами, что у Кристины защемило сердце. Она уже наблюдала проявления любви между Лорен и Стивеном и сейчас видела нечто похожее.
   Обняв жену за талию, Эрик обошел зал, здороваясь с каждым из гостей.
   – Значит, в Лэнгли все в порядке? – спросил он наконец.
   – Да, – кивнул Лайам.
   Его суровое, нахмуренное лицо свидетельствовало о том, что он постоянно начеку.
   – А как ты, Эрик? – встревожено спросила Игрения. – Надеюсь, ты вернулся не из-за того, что ранен? А как король?
   – Все в порядке, – заверил Эрик жену. – Дамфриз все еще держится, но я уверен, что это ненадолго. – Он как-то по-особенному взглянул на Кристину, очевидно, не желая сказать лишнее в ее присутствии – Сэр Альфред! Вы, как я вижу, здоровы и полны энергии.
   – Так оно и есть, сэр, – согласился сэр Альфред. – В вашем доме нам оказали очень любезный прием.
   – А как вы, миледи Лорен? – поинтересовался Эрик.
   – Со мной все в порядке, спасибо.
   – Я очень рад. Вашему отцу обещали, что вам будет оказан самый любезный прием и обеспечен всяческий комфорт. А вы, миледи Кристина, как себя чувствуете? Не кажется ли вам, что здесь с вами плохо обращаются, или вас устраивает наше гостеприимство?
   Кристина не успела что-либо ответить, потому что вмешалась Игрения:
   – Эрик! Мы счастливы, что эта леди находится у нас в доме. Вулфгар ее обожает, а нас она ежедневно развлекает своим необыкновенным музыкальным талантом. Мы все рады, что она с нами. Леди Кристина очень приятная гостья!
   Эрик взглянул на Кристину.
   – И она не причиняет ни малейших неприятностей? – недоверчивым тоном спросил он.
   – Кто мог бы решиться причинить неприятности в таком чудесном доме? – тихо проговорила Кристина.
   Игрения была довольна услышанным.
   – Ты голоден? – с озабоченным видом спросила она мужа. – Впрочем, глупый вопрос. Наверняка тебе пришлось проделать немалый путь. Я прикажу Гарту принести побольше еды…
   – Нет, любовь моя, я совсем не голоден. Ведь это мы ведем осаду крепости, а потому запаслись провиантом. – Эрик снова взглянул на Кристину и, желая поддразнить ее, добавил: – У нас имеется отличная говядина, так что питаемся мы хорошо. – Потом он снова обратил свой взор на жену. – Война, конечно, утомительная штука. Мне хотелось бы пораньше лечь спать.
   От улыбки, которой его одарила Игрения, у Кристины снова сладко заныло сердце. Она опустила глаза, не желая быть случайным свидетелем того, что не предназначалось для чужого взгляда.
   – Конечно, – едва слышно прошептала Игрения.
   Вечер закончился. Хозяин и хозяйка Лэнгли пожелали им всем доброй ночи. Лайам тоже встал и взглянул на Кристину, давая ей понять, что пора возвращаться к себе в башню.
   На следующий день Кристина все утро и большую часть дня не видела ни хозяина, ни хозяйки Лэнгли.
   Она сидела в зале с маленьким Вулфгаром на коленях, когда наконец появился Эрик. Несмотря на почти постоянное отсутствие отца, сынишка хорошо его помнил и с радостным воплем бросился в его объятия. Кристина молча наблюдала за тем, как Эрик поднял сына на руки и похвалил за то, что тот заметно вырос. Вулфгар радостно сообщил отцу, что узнал несколько новых слов, что отец Маккинли учит его читать, и добавил еще, что Кристина поет ему чудесные баллады. Отец поцеловал сынишку и отправил его на кухню сказать, чтобы ему принесли что-нибудь поесть. Когда мальчик убежал, Эрик внимательно взглянул на Кристину.
   – Не бойтесь, – сказала она, прочитав в его взгляде немой вопрос, – эти песни не о справедливости и мужестве англичан.
   Губы Эрика изогнулись в кривой улыбке.
   – Вы, конечно, поняли, что моя жена тоже англичанка?
   – Да, кажется, Ангус упомянул об этом.
   – У нее с войной связаны свои беды и печали, – продолжил Эрик, – поэтому она не допустит никакой жестокости по отношению к вам. Я уверен, что вы не используете ее доброту и щедрость против нее же. Видите ли, Лайам, который знает вас дольше, чем я, по-прежнему убежден, что вы рано или поздно, усыпив нашу бдительность, нанесете удар в спину.
   – С какой целью? – резким тоном спросила Кристина. – Ваше появление здесь дает мне основания думать, что вооруженные силы вашего короля наносят удары по позициям англичан, так что мне не остается ничего другого, как ждать своего часа. – Сердце учащенно билось.
   Кристине очень хотелось спросить как бы между прочим, все ли в порядке с Джейми, но она не смела. Здесь она часами вспоминала прошлое и размышляла о будущем. И, разумеется, о нем. Он прошелся ураганом по Хэмстед-Хиту, выставил ее на посмешище и уехал по своим делам, предоставив заботиться о ней другим людям. Он свое дело сделал. Одному Господу известно, какие развлечения он нашел для себя в долгие дни осады. Он забыл ее. И ей тоже следовало бы забыть его. Но здесь это было нелегко сделать. Сынишка Эрика улыбался такой же обаятельной улыбкой, как его отец – и его дядюшка.
   Отогнав непрошеные мысли, Кристина отметила про себя, что Эрик никак не отреагировал на ее слова.
   – Так мы должны ждать своего часа? – повторила она свой вопрос.
   Эрик молча кивнул, но Кристина почувствовала, что он знает что-то относительно ее положения, только не хочет говорить.