Страница:
Забыв о таинственном человеке в плаще, Джордан подошла к церкви. И вдруг услышала, как кто-то окликнул ее.
— Синьорина!
Она оглянулась. Гондола вот-вот готова была нырнуть под мост. Она узнала красивого гондольера, того, с кем разговаривала два дня назад.
Он сказал, что его зовут… Сальваторе Д'Онофрио, кажется. Он еще сказал, что она должна обратиться к нему, если решит покататься на гондоле. Он так красиво пел тогда, когда она заметила его у отеля. Но сейчас, когда пассажиров в его гондоле не было, он выглядел очень мрачным и усталым.
— Привет, — откликнулась она, еще раз бросив взгляд на церковь и окинув глазами площадь — нет ли где фигуры в плаще. Но мужчина исчез. Глупо идти за ним. Вероятно, он и не смотрел на нее вовсе. Увидеть его глаза сквозь щели в маске с такого расстояния все равно невозможно.
Гондольер покачал головой.
— Красивая леди, вы не должны здесь бродить. В таком районе людей немного, да и смотреть тут особенно не на что.
— Разве вы не слышали, что туристы всегда хотят увидеть то, что другие не видят?
Он не засмеялся, он даже не улыбнулся.
Он покачал головой и с помощью шеста причалил к невысокой стене парапета, ограждавшего площадь.
— Венеция — красивый город. Но сейчас вам надо возвращаться туда, где много людей, на Святого Марка. Покормите голубей. Все туристы кормят голубей.
— Я не очень-то представляю, где нахожусь.
— Я привезу вас на площадь.
— Вы знаете, я на самом деле хочу покататься на гондоле. И я действительно думаю, что вы — самый лучший гондольер. Но только мне бы хотелось совершить прогулку ближе к закату…
— Я не возьму с вас денег, синьорина. Я просто привезу вас к отелю, и все.
— Уверена, что смогу найти дорогу.
— Пожалуйста, позвольте мне вас проводить.
— Здесь нет причала.
— Вы могли бы спрыгнуть с парапета.
— Но здесь нельзя садиться…
— Нет… Но пожалуйста, я вас прошу. Тут не место для прогулок.
— Я думала осмотреть церковь…
— Нет, — он отчаянно замотал головой, — теперь это больше не церковь. Понимаете, о чем я? Пожалуйста, дайте мне отвезти вас в отель.
Он был таким серьезным и встревоженным. Он так искренне волновался за нее, что Джордан сдалась.
— Забирайтесь на парапет.
Она сделала так, как он просил. Сальваторе обладал великолепной координацией и потрясающей ловкостью. Он подал ей руку и, подхватив за талию, опустил в гондолу.
Гондола слегка покачнулась, но Сальваторе не дал Джордан упасть. С явным облегчением он усадил пассажирку в гондолу и оттолкнулся шестом от берега.
Сальваторе то и дело отталкивался шестом, разгоняя гондолу что есть сил.
Только когда они оказались на большой воде, он обернулся к пассажирке.
— Венеция — хорошее место, действительно хорошее. Преступности мало, но когда сюда приезжает так много народу, людей с деньгами, драгоценностями… Всегда найдутся те, кто захочет получить им не принадлежащее.
Спасибо вам за заботу, — ответила Джордан. Она пристально смотрела на парня, и вдруг ей пришло в голову, что она сваляла дурака. Он вполне мог оказаться одним из таких вот любителей поживиться за чужой счет. Возможно, он хотел отвезти ее куда-нибудь подальше, на какой-нибудь пустынный канал, отнять сумочку, дать шестом по голове и сбросить в воду.
Нет, не может быть. Сальваторе не пел, не рассказывал ей о городе, он быстро греб, стараясь как можно скорее добраться до района, где много людей. Вскоре она поняла, что они находятся позади собора Сан-Марко — места, которое Джордан знала. Здесь много магазинов, ресторанчиков и людей.
— Вы сегодня такой серьезный. Что-то случилось? — спросила она.
Он не торопился с ответом, но потом улыбнулся и покачал головой.
— Нет, ничего. Но вы должны быть осторожны. Здесь так много людей. Не все люди хорошие. Среди них встречаются воры, а бывает и похуже.
— Я очень осторожна.
— Будьте еще осторожнее. Пожалуйста. Держитесь рядом с теми, кого вы знаете.
Он говорил так торжественно и серьезно, что она кивнула без улыбки. Ей совсем не хотелось ответить ему дерзостью.
А гнаться за незнакомцем в маске и плаще — осмотрительно? — насмешливо напомнила она себе.
— Я буду еще осторожнее, Сальваторе. Обещаю. Перед тем как гондола нырнула под мост, Джордан заметила Рагнора. Она увидела его сразу, потому что он отличался от всех своим ростом и светлыми волосами, словно маяк белевшими на черном фоне его одежды.
Он стоял не один и не заметил ни Джордан, ни гондолы. Джордан улыбнулась. Тифф нашла объект своей страсти. Американка без комплексов просто заступила ему дорогу. Она так серьезно с ним говорила, так трогательно положила руки ему на грудь.
— Я буду осторожна, — повторила Джордан, почувствовав, как волоски зашевелились у нее на затылке. Рагнор предупреждал ее об опасности. Теперь то же самое делал гондольер. А Джаред считал, что она сходит с ума. Возможно, он прав. Она узнала в манекене мертвого Стивена. Она видела волков. Она слышала шепот крыльев в ночи.
Надо лететь домой. Такое решение, пожалуй, самое разумное.
Нет…
Она не могла лететь домой. Не могла, пока не выяснит, что тут происходит.
Да, она здорово испугалась. Тогда, на балу, да и вчера тоже. Но вместе со страхом она испытывала странное чувство, будто ею манипулируют. Будто она игрушка в чьих-то руках. В ней крепла решимость во что бы то ни стало создать заслон чужой воле.
Ее вовлекали в игру? Ее соблазняли?
Тифф уже употребляла это слово. Для Тифф Венеция полна соблазна. Джордан готова остаться здесь по той же причине. Она будет осторожной, как обещала Сальваторе, потому что по собственному опыту знала, что в жизни случаются плохие веши. Не во сне. В реальном мире.
— «Даниэль», — объявил Сальваторе, причаливая к входу в отель. — Прошу нас, не гуляйте одна. Обещаете?
Портье протянул ей руку, чтобы помочь выйти. Джордан поцеловала Сальваторе в щеку.
— Обещаю вам, я буду держаться с друзьями. И спасибо вам большое. Вы — самый лучший гондольер. Он улыбнулся ей.
— Спасибо. До свидания, красавица.
— Чао, Сальваторе.
Джордан поблагодарила портье и вошла в отель. В вестибюле, как обычно, было много людей. Кто-то смеялся, слышалась речь на разных языках, продолжалась карнавальная суета, связанная с выбором костюмов и обменом впечатлениями. Джордан остановилась у входа, блаженно улыбаясь.
Люди вокруг такие красивые.
И все так славно проводили время.
Джордан испытывала странное чувство, словно она должна защитить Венецию от зла. Если здесь происходило что-то такое, что могло замарать репутацию красивейшего города, она должна положить этому конец.
Ему все еще не хотелось петь. Он ехал домой. Утром, как следует отдохнув за ночь, он снова станет самим собой.
В такой час гондол на канале было полно. Сальваторе проплыл мимо одной из стоянок. Джузеппе Донати, приятель-гондольер, помахал ему. Он только что взял на борт пару в карнавальных костюмах. Сальваторе помахал в ответ. Джузеппе указал на мужчину в плаще и маске, очевидно, желавшего покататься в гондоле.
Сальваторе жестом поблагодарил приятеля. На самом деле он не собирался брать пассажиров, но, быть может, работа поможет ему развеяться. Сальваторе причалил к берегу. Он делал над собой усилие, чтобы выдерживать жизнерадостный тон.
— Хотите покататься, синьор? — спросил он на английском.
Мужчина в маске лишь мрачно кивнул в ответ. Он прыгнул в гондолу ловко. В помощи он не нуждался. Мужчина говорил низким голосом, объясняя маршрут на английском с акцентом, но с каким — Сальваторе не понял. Сальваторе был рад — пассажира он высадит недалеко от своего дома и немного заработает.
Они плыли по каналу, глядя на пешеходов, владельцев магазинов, детей, собак и тех, кто их выгуливал.
Они двигались в стороне от торных путей. Здесь мало туристов, в основном местные жители. Старик, направлявшийся в трактир или бар, женщина в черном, возвращавшаяся со службы из церкви. Молодая домохозяйка с коляской.
Еще один поворот, и они уже в самом сердце рабочего города. Смеркалось. В окнах зажигали свет — отцы семейств возвращались с работы, некоторые чтобы поужинать и лечь спать, многие — чтобы перекусить и снова на улицу — успеть заработать, пока в городе много туристов.
Это был его, Сальваторе, родной город. Ласковый и теплый. Такой щемяще родной. Такой узнаваемый трудовой город.
Впереди был широкий мост, соединяющий два острова. Достопримечательностей тут не было — на островах жили местные трудовые люди. Отсюда рукой подать и до острова, на котором жил сам Сальваторе.
Гондола нырнула под мост.
Сальваторе не услышал, как пассажир встал.
Ему показалось, что пассажир что-то шепнул ему, и Сальваторе повернул голову.
Он почувствовал ладони у себя на плечах. Сильные руки, которым ничего не стоит сломать шею. Он открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся в собственной крови.
Он даже не заметил лезвия бритвы, тускло блеснувшего у горла, прежде чем погрузиться в плоть.
Биение пульса.
Тук-тук… Удар за ударом. Какой сладкий, какой изысканный звук.
Дыхание…
Жизнь… Сущность живого… Эликсир жизни…
Сегодня ночью. Это может случиться сегодня ночью. У нее был план, и незначительные отступления от него ее не пугали. Даже наоборот, разнообразие веселит душу. Как игра. Игра в кошки-мышки. Погоня, рождавшая сладостное чувство страха. Вкус страха…
Нари вздрогнула от прикосновения чьей-то руки и в ужасе повернулась.
— Хватит, — отчеканил он.
Она хотела гневно стряхнуть его руку, но знала, что не сможет.
— А если я не хочу останавливаться, что ты намерен предпринять? Убить меня?
— Убрать тебя, — тихо ответил он.
— Ну, у тебя всегда было такое желание. — Все равно Нари не могла от него сбежать. Так почему бы не насладиться моментом близости? Она провела по его щеке тыльной стороной ладони.
— Рагнор…
Он отвел ее руку. Она улыбнулась дразнящей улыбкой.
— Ты думаешь, я могу забыть? — спросила она.
— Ты думаешь, я могу забыть? — хрипло спросил в ответ он. — Говорю тебе, Нари, пора тебе прекратить. Я предупреждаю тебя. Угрожаю, если так тебе больше нравится. Ты можешь иметь все, что захочешь. Красивую жизнь, роскошное палаццо, титул, положение. Ты…
— Ты забываешься, Рагнор. Забываешь, кто ты есть, верно? Я знаю легенды, я знаю, что ты считаешь себя другим, но, если честно, так ли ты далеко ушел от нас всех?
— Всех? Многие живут…
— Как куры в курятнике. Запертые в своем мире как в клетке.
— Будь рациональной, Нари. Оглядись вокруг — у тебя есть все!
Она внимательно смотрела на него несколько долгих мгновений и лишь затем веско сказала:
— Нет, не все, Рагнор. Но я знаю, кто я такая.
— Ты могла бы быть лучше, чем есть.
Она поднялась на цыпочки и шепнула ему в ухо:
— Мне нравится то, что я есть.
— Последний раз предупреждаю. Я могу…
— Что ты можешь? Уничтожить меня здесь и сейчас? На глазах у людей? Они арестуют тебя, посадят в тюрьму. Конечно, ты сбежишь… но тогда… Ты потеряешь лицо, Рагнор, а ведь для тебя так важно не потерять лицо. Ты ведь не сможешь просто так гулять среди милых и наивных людей. Прокляни меня, Рагнор, и ты проклянешь себя.
— Мы уже прокляты, — просто констатировал он.
— Ты — нет! — благоговейно прошептала Нари. — Она почувствовала голодный спазм, настолько сильный, что едва сдержалась, чтобы не показать, насколько она голодна.
Ей хотелось снова дотронуться до него. Все годы… он продолжал оставаться Рагнором. Твердым, несгибаемым. Красивым. Резкие черты лица, грудь, крепкая как стена. Старые сожаления умерли. Ну что же, она выбрала свой путь. Она сама принимала решения. Она его недооценила. И сейчас, глядя в его глаза, она понимала, что уже слишком поздно.
— Существуют законы…
— Их законы? Наши законы? Чьи законы? — насмешливо спрашивала она. — Мир погрузился в хаос, Рагнор. Разве ты не заметил? И мы превалируем. Глупец, разве ты не знаешь…
— Я знаю, что могу уничтожить тебя. И я уничтожу.
— Так ли легко тебе будет убить меня? — спросила она нежно, придвигаясь к нему.
Легко. Одним щелчком. Она отстранилась.
— Все из-за этой молодой американки?
— Все из-за того, что ты творишь.
— Ты лжец. Ты наблюдаешь за девчонкой.
— Если я и заинтересовался девушкой, то из-за тебя.
Нари улыбнулась. По крайней мере ей удалось нащупать его слабое место.
— Ты ей не нравишься, знаешь ли, — сообщила она. — Она чувствует, что ты… ну, что ты ей совсем не пара.
— Почему она оказалась… среди избранных гостей на твоей вечеринке.
Нари помедлила с ответом, потом решила солгать:
— Что я могла сделать, если дурочка забрела не туда, куда надо? — Впрочем, разве она так уж кривила душой? Но очевидно, он хотел знать всю правду.
Правду о том, что девушка была действительно избрана.
— То, что ты устроила — тот ужас и та смута, что ты посеяла здесь, — заходит слишком далеко и американкой не ограничивается. Но есть и обходные пути.
Нари пожала плечами:
— Зачем их искать? Сегодня в мире орудуют по разным оценкам от нескольких сот до тысяч серийных убийц. И полиция большинство из них найти не может.
— Ты обрушишь на нас весь гнев ада.
— На тебя — может быть. Но мы и есть — гнев ада. — Нари внезапно заговорила тише и вкрадчивее. Она выдыхала слова, и шепот ее был влажен и сладок. — Неужели ты никогда не тоскуешь по старым временам? Вспомни наше прошлое. — И тут она осторожно погладила его по груди.
И вновь он убрал ее руку. Она едва не вздрогнула, столько ярости содержалось в его жесте.
— Что ты за осел! А что до американки… Я, по крайней мере, вожу дружбу с ее родственниками. На самом деле у меня есть планы относительно ее на сегодняшний вечер.
Он так сжал ей руку, что она побоялась, как бы он не сломал ей кость. Она почувствовала, как бледнеет, как силы уходят из нее.
— Если ты только к ней притронешься…
— И ты говоришь, что озабочен судьбами человечества? Нари презрительно усмехнулась. — Если я притронусь к ней? — Нари засмеялась. — О, Рагнор!
И вновь он крепче сжал ее руку. Она вскрикнула от боли. Нари пыталась собраться с силами, но не могла. Она чувствовала такую слабость.
— Если ты думаешь, что тебе придется иметь дело только со мной…
— Что? О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Рагнор, отпусти меня! Ты делаешь мне больно, — выкрикнула она. Их мог услышать кто угодно. На площади дежурили полицейские. И все же он ее не отпускал. Глаза его горели синим пламенем. И вновь она испытала агонизирующее, жестокое чувство безвозвратной утраты. Жуткую боль, которую рождает ревность, боль, которую, как полагала, она уже не способна чувствовать.
— Скажи мне, что происходит, — повторил он. — Что у тебя на уме? Где ты намерена с ней сегодня встретиться? О чем ты вообще говоришь?
— Она будет в баре «У Гарри»! — выдохнула Нари. Она больше не могла терпеть, тем более что сломанные кости ей сейчас ни к чему. — Больше я тебе ничего не скажу, хоть убей. И все же, если ты меня убьешь, ты никогда ни о чем не узнаешь, ты будешь охотиться вечно, и твоя маленькая американочка навеки сгинет…
— Даже не пытайся меня шантажировать, Нари. Я сказал тебе, что твоя кипучая деятельность должна прекратиться. Это не имеет никакого отношения к отдельному человеку…
— Вот и хорошо, — Нари расслабилась, — потому что, если ты причинишь мне боль сейчас, я сама займусь ею. До последнего… глотка.
Он ослабил захват, но продолжал смотреть на нее с ненавистью.
— Хорошо, Нари, расскажи мне, о чем идет речь. Нари сделала над собой усилие, чтобы не поддаться его чарам. Несказанное очарование заключалось уже в том, чтобы стоять рядом с ним, находиться рядом с ним после стольких лет. Когда-то он принадлежал ей. Грубый, неотесанный, податливый, готовый на все, нагой. Покрытый шрамами, разрываемый внутренним конфликтом, страстный и голодный, огневой, как молния в ночи…
Нет. Все давно ушло. И она не могла уступить, ему суждено поплатиться за то, что он есть. Как ни горько, она должна думать о возмездии. У нее только одна жизнь — та жизнь, которой она живет. Жизнь, которую она могла бы иметь. Свободная, необузданная, дикая — жизнь, в которой она вольна ослабить муку внутри себя, утолить свой голод…
И тут она разозлилась. Разозлилась по-настоящему. Она нащупала его слабое место. Он беспокоился из-за американки. И правильно делал, ибо он еще даже близко не подошел к пониманию того, как все запуталось. К тому, что происходило здесь.
— Хорошо, Рагнор. Ты правильно делаешь, что беспокоишься за нее. Потому что… Знаешь, вы оба умрете!
Нари видела, как гнев исказил его благородные черты. Вот сейчас, здесь, на площади, ей придется от него убежать. Она должна сделать первый шаг до того, как он прикоснется к ней вновь. Поступив слишком беззаботно, она почти все испортила, заставив его насторожиться…
Нари почувствовала, как обретает силу, отступив и растворившись в толпе. Она почувствовала, как он потянулся к ней, почувствовала, как сила исходит от него, ощутимая, как дыхание. Но людей слишком много. Нари нырнула в толпу и стала неразличимой — одной из сотен в плащах с капюшоном.
Планы на вечер оказались разрушены. И все же…
Он не мог последовать за ней. Не мог так рисковать. Он угрожал ей, и она его предупредила. И у него есть слабое место, как бы он ни отрицал.
Теперь пусть он боится.
И, как всегда, ему придется быть настороже.
И пока кошка очень, очень занята, мышка может поиграть.
Наверху, в своем номере Джордан обнаружила записку от Синди, просунутую под дверь.
«Привет, детка. Ты где? Глупый вопрос, если ты это читаешь, то ты у себя. Сегодня так тебя и не застали. Встречаемся в баре „У Гарри“ в восемь. Приходи, пожалуйста, или позвони, иначе я буду так волноваться, что не смогу до поросячьего визга насладиться своими любимыми макаронами!
С любовью.
Синди».
Улыбнувшись, Джордан отложила записку в сторону. Бар находился неподалеку от Дворца дожей — немного пройти вдоль канала. Вечером там всегда много народу, очень много. Ей нравилось там бывать. Ну и что, что людно. Можно пережить. Посидеть в баре. Правда, в баре тоже всегда околачивался народ, и Джордан знала, что столика придется ждать долго, если Джаред, конечно, не заказал его заранее. Но, скорее всего он так и поступил. И обслуживающий персонал он тоже, наверное, знал неплохо. Джордан предвкушала приятный вечер в приятной компании.
Она взглянула на часы. Времени у нее более чем достаточно.
Она набрала воду в ванну, добавила ароматическое масло, удостоверившись в том, что вода не очень горячая.
Раздевшись донага и облачившись в банный халат, она позвонила, чтобы ей принесли горячего чая.
Открыв окно, выглянула на улицу. На мостовой полно народу, на канале оживленное движение. Венеция оживала в ожидании праздничной ночи. Отойдя от окна, она включила телевизор и стала смотреть местные новости, стараясь понять, что могло так расстроить Сальваторе.
Она успела посмотреть только прогноз погоды, когда в дверь постучали.
— Войдите! — рассеянно проговорила она.
Жизнерадостный портье принес ей чай. На подносе, кроме чайника и чашки, стояло блюдце с печеньем. Она поблагодарила официанта, подписала чек и закрыла дверь после его ухода.
С чашкой чаю в руках она вошла в ванную. Залезла в горячую воду и закрыла глаза. Вода пахла чудесно. И тут ей пришло в голову еще раз просмотреть книгу о вампирах.
С чего бы?
Книга могла бы навести ее на мысли, заставить ум работать. Завтра, если повезет, исполнительные сотрудники «Федерал экспресс» разыщут ее, и она получит еще одну книгу.
Джордан закрыла глаза. Ароматный пар щекотал ноздри. Сегодня никаких костюмов. Она наденет весьма провоцирующие туфли на шпильках, которые купила в Чарлстоне перед отъездом, и платье для коктейля с голой спиной. Возможно, выпьет немного лишнего. И, как и Синди, наестся до отвала макарон.
Она так приятно расслабилась, что не сразу поняла внезапно появившееся ощущение страха.
Она села в ванне, нахмурилась, огляделась, пытаясь понять, что вывело ее из состояния комфортной релаксации.
Прислушалась.
Ничего.
Джордан встала из воды, накинула халат. Вышла из ванной и, зайдя в комнату, тут же поняла, в чем дело. Она оставила окно открытым. Холодный воздух проник в номер, и обогреватель бессильно пытался справиться с напором холода. Ей показалось, что ветер шелестит у нее в ушах. Или то звучал уже знакомый зловещий шепот?
Она закрыла окно.
Ей было по-прежнему холодно.
Джордан тряхнула головой и мысленно заставила себя встряхнуться. Но не смогла удержаться от того, чтобы, пройдясь по комнате, не заглянуть во все углы: в кладовку, под кровать. Она чувствовала себя полной дурой. И все же ощущение смутной тревоги ее не покидало.
Настроение было испорчено.
Ей совершенно не хотелось возвращаться в ванну.
Но и в комнате она не чувствовала себя уютно. Ей захотелось поскорее уйти отсюда.
Слишком рано, чтобы встречаться с Джаредом и Синди.
Но совсем не рано для того, чтобы зайти в ресторан и посидеть в баре.
Она быстро оделась, наспех подкрасила ресницы и пару раз провела щеткой по волосам. Все.
И снова в дверь постучали.
Тифф пришло в голову, что, может быть, он, ее последняя пассия.
Он вел себя вполне радушно на улице, хотя, судя по всему, очень торопился.
Возможно, все бывает…
Она выпрыгнула из ванны и схватила халат. Поскольку халат был шелковый, он облепил ее влажное, горячее тело. Может, и неплохо. У нее все еще очень неплохая фигура. Ну ладно, может, уже не вполне ее фигура… Нет, ее! Она за нее заплатила, значит, ее!
Размышляя таким образом, Тифф вытерла голову полотенцем, встряхнула волосы и поспешила вниз.
Слава Богу, что люди изобрели пушистое напольное покрытие. Не будь его, она поскользнулась бы на мокром мраморе. Она могла бы упасть с лестницы, вот до чего доводит страсть! Она могла бы сломать шею… и что тогда?
— Держи штаны покрепче! — весело крикнула она, подбегая к двери.
Тифф должна была бы заглянуть в глазок, который установил в двери хозяин палаццо, но когда она подбежала к двери, ей было не до глазков.
Она настежь распахнула дверь… перед женщиной среднего роста в карнавальном костюме — в маске и длинном, до пола, плаще с капюшоном.
— Да? — спросила Тифф, машинально подметив, что наряд дорогой, а маска украшена стразами, очень дорогими.
— Тифф?
Она узнала ее низковатый, хорошо поставленный голос, голос с легким акцентом, хотя произнесено всего одно слово.
— Графиня? — в недоумении протянула Тифф, слишком удивленная, чтобы скрыть свою растерянность.
— Я находилась неподалеку. Знаю, что вы арендовали палаццо. Понимаю, что не следовало являться без предупреждения, и все же…
— Нет, что вы! — Тифф торопливо отступила в сторону. — Я очень рада, что вы пришли.
— Вы кого-то ждали.
— Нет… — Она засмеялась несколько нервозно. — Немного разволновалась, как видите. Хотела добежать до двери, пока не перестали стучать. Я рада, что успела.
Графиня улыбалась.
— Простите мой вид, — засуетилась Тифф.
— Но вы заняты, — продолжала настаивать графиня. — Ваш халат и мокрые волосы.
— Я чистила перышки, собиралась выйти. Пожалуйста, заходите.
— Ну хорошо, я долго не задержусь. — Графиня прошла в фойе, скинула с плеч плащ и сняла маску.
Позвольте за вами поухаживать. — Тифф очень осторожно взяла маску и положила на резной дубовый комод в прихожей. — И ваш плащ…
Графиня огляделась.
— Очень мило. Несколько лет назад здесь было совсем не так. Очень мило.
— Да, здесь очень удобно. Гораздо лучше, чем в отеле, хотя в Венеции много хороших отелей, — ворковала Тифф. Она старалась не тараторить, чтобы не выглядеть дурочкой. Сама графиня пришла к ней с визитом. Почти так же восхитительно, как если бы к ней пришел тот мужчина, которого она надеялась увидеть. Конечно, принимать графиню в халате, с мокрыми волосами не совсем удобно.
— Если вы дадите мне буквально минутку, я найду что-нибудь… одеться.
Графиня только махнула рукой, и ее красивые, лишенные возраста черты сложились в улыбку.
— Нет, не надо! Я пробуду совсем недолго, и вы снова можете залезть в свою ванну. Я бы чувствовала себя очень несчастной, если бы испортила вам ванну.
— Синьорина!
Она оглянулась. Гондола вот-вот готова была нырнуть под мост. Она узнала красивого гондольера, того, с кем разговаривала два дня назад.
Он сказал, что его зовут… Сальваторе Д'Онофрио, кажется. Он еще сказал, что она должна обратиться к нему, если решит покататься на гондоле. Он так красиво пел тогда, когда она заметила его у отеля. Но сейчас, когда пассажиров в его гондоле не было, он выглядел очень мрачным и усталым.
— Привет, — откликнулась она, еще раз бросив взгляд на церковь и окинув глазами площадь — нет ли где фигуры в плаще. Но мужчина исчез. Глупо идти за ним. Вероятно, он и не смотрел на нее вовсе. Увидеть его глаза сквозь щели в маске с такого расстояния все равно невозможно.
Гондольер покачал головой.
— Красивая леди, вы не должны здесь бродить. В таком районе людей немного, да и смотреть тут особенно не на что.
— Разве вы не слышали, что туристы всегда хотят увидеть то, что другие не видят?
Он не засмеялся, он даже не улыбнулся.
Он покачал головой и с помощью шеста причалил к невысокой стене парапета, ограждавшего площадь.
— Венеция — красивый город. Но сейчас вам надо возвращаться туда, где много людей, на Святого Марка. Покормите голубей. Все туристы кормят голубей.
— Я не очень-то представляю, где нахожусь.
— Я привезу вас на площадь.
— Вы знаете, я на самом деле хочу покататься на гондоле. И я действительно думаю, что вы — самый лучший гондольер. Но только мне бы хотелось совершить прогулку ближе к закату…
— Я не возьму с вас денег, синьорина. Я просто привезу вас к отелю, и все.
— Уверена, что смогу найти дорогу.
— Пожалуйста, позвольте мне вас проводить.
— Здесь нет причала.
— Вы могли бы спрыгнуть с парапета.
— Но здесь нельзя садиться…
— Нет… Но пожалуйста, я вас прошу. Тут не место для прогулок.
— Я думала осмотреть церковь…
— Нет, — он отчаянно замотал головой, — теперь это больше не церковь. Понимаете, о чем я? Пожалуйста, дайте мне отвезти вас в отель.
Он был таким серьезным и встревоженным. Он так искренне волновался за нее, что Джордан сдалась.
— Забирайтесь на парапет.
Она сделала так, как он просил. Сальваторе обладал великолепной координацией и потрясающей ловкостью. Он подал ей руку и, подхватив за талию, опустил в гондолу.
Гондола слегка покачнулась, но Сальваторе не дал Джордан упасть. С явным облегчением он усадил пассажирку в гондолу и оттолкнулся шестом от берега.
Сальваторе то и дело отталкивался шестом, разгоняя гондолу что есть сил.
Только когда они оказались на большой воде, он обернулся к пассажирке.
— Венеция — хорошее место, действительно хорошее. Преступности мало, но когда сюда приезжает так много народу, людей с деньгами, драгоценностями… Всегда найдутся те, кто захочет получить им не принадлежащее.
Спасибо вам за заботу, — ответила Джордан. Она пристально смотрела на парня, и вдруг ей пришло в голову, что она сваляла дурака. Он вполне мог оказаться одним из таких вот любителей поживиться за чужой счет. Возможно, он хотел отвезти ее куда-нибудь подальше, на какой-нибудь пустынный канал, отнять сумочку, дать шестом по голове и сбросить в воду.
Нет, не может быть. Сальваторе не пел, не рассказывал ей о городе, он быстро греб, стараясь как можно скорее добраться до района, где много людей. Вскоре она поняла, что они находятся позади собора Сан-Марко — места, которое Джордан знала. Здесь много магазинов, ресторанчиков и людей.
— Вы сегодня такой серьезный. Что-то случилось? — спросила она.
Он не торопился с ответом, но потом улыбнулся и покачал головой.
— Нет, ничего. Но вы должны быть осторожны. Здесь так много людей. Не все люди хорошие. Среди них встречаются воры, а бывает и похуже.
— Я очень осторожна.
— Будьте еще осторожнее. Пожалуйста. Держитесь рядом с теми, кого вы знаете.
Он говорил так торжественно и серьезно, что она кивнула без улыбки. Ей совсем не хотелось ответить ему дерзостью.
А гнаться за незнакомцем в маске и плаще — осмотрительно? — насмешливо напомнила она себе.
— Я буду еще осторожнее, Сальваторе. Обещаю. Перед тем как гондола нырнула под мост, Джордан заметила Рагнора. Она увидела его сразу, потому что он отличался от всех своим ростом и светлыми волосами, словно маяк белевшими на черном фоне его одежды.
Он стоял не один и не заметил ни Джордан, ни гондолы. Джордан улыбнулась. Тифф нашла объект своей страсти. Американка без комплексов просто заступила ему дорогу. Она так серьезно с ним говорила, так трогательно положила руки ему на грудь.
— Я буду осторожна, — повторила Джордан, почувствовав, как волоски зашевелились у нее на затылке. Рагнор предупреждал ее об опасности. Теперь то же самое делал гондольер. А Джаред считал, что она сходит с ума. Возможно, он прав. Она узнала в манекене мертвого Стивена. Она видела волков. Она слышала шепот крыльев в ночи.
Надо лететь домой. Такое решение, пожалуй, самое разумное.
Нет…
Она не могла лететь домой. Не могла, пока не выяснит, что тут происходит.
Да, она здорово испугалась. Тогда, на балу, да и вчера тоже. Но вместе со страхом она испытывала странное чувство, будто ею манипулируют. Будто она игрушка в чьих-то руках. В ней крепла решимость во что бы то ни стало создать заслон чужой воле.
Ее вовлекали в игру? Ее соблазняли?
Тифф уже употребляла это слово. Для Тифф Венеция полна соблазна. Джордан готова остаться здесь по той же причине. Она будет осторожной, как обещала Сальваторе, потому что по собственному опыту знала, что в жизни случаются плохие веши. Не во сне. В реальном мире.
— «Даниэль», — объявил Сальваторе, причаливая к входу в отель. — Прошу нас, не гуляйте одна. Обещаете?
Портье протянул ей руку, чтобы помочь выйти. Джордан поцеловала Сальваторе в щеку.
— Обещаю вам, я буду держаться с друзьями. И спасибо вам большое. Вы — самый лучший гондольер. Он улыбнулся ей.
— Спасибо. До свидания, красавица.
— Чао, Сальваторе.
Джордан поблагодарила портье и вошла в отель. В вестибюле, как обычно, было много людей. Кто-то смеялся, слышалась речь на разных языках, продолжалась карнавальная суета, связанная с выбором костюмов и обменом впечатлениями. Джордан остановилась у входа, блаженно улыбаясь.
Люди вокруг такие красивые.
И все так славно проводили время.
Джордан испытывала странное чувство, словно она должна защитить Венецию от зла. Если здесь происходило что-то такое, что могло замарать репутацию красивейшего города, она должна положить этому конец.
* * *
Сальваторе Д'Онофрио с помощью шеста выводил гондолу из узкого канала, огибая вапоретто, ждавший пассажиров у отеля. Он проехал мимо собора Сан-Марко и Дворца дожей и вошел в Большой канал. Он никому из своих друзей не стал рассказывать об утренней находке, он просто доставил ее в полицейский участок, своему приятелю Роберто Капо. А сейчас…Ему все еще не хотелось петь. Он ехал домой. Утром, как следует отдохнув за ночь, он снова станет самим собой.
В такой час гондол на канале было полно. Сальваторе проплыл мимо одной из стоянок. Джузеппе Донати, приятель-гондольер, помахал ему. Он только что взял на борт пару в карнавальных костюмах. Сальваторе помахал в ответ. Джузеппе указал на мужчину в плаще и маске, очевидно, желавшего покататься в гондоле.
Сальваторе жестом поблагодарил приятеля. На самом деле он не собирался брать пассажиров, но, быть может, работа поможет ему развеяться. Сальваторе причалил к берегу. Он делал над собой усилие, чтобы выдерживать жизнерадостный тон.
— Хотите покататься, синьор? — спросил он на английском.
Мужчина в маске лишь мрачно кивнул в ответ. Он прыгнул в гондолу ловко. В помощи он не нуждался. Мужчина говорил низким голосом, объясняя маршрут на английском с акцентом, но с каким — Сальваторе не понял. Сальваторе был рад — пассажира он высадит недалеко от своего дома и немного заработает.
Они плыли по каналу, глядя на пешеходов, владельцев магазинов, детей, собак и тех, кто их выгуливал.
Они двигались в стороне от торных путей. Здесь мало туристов, в основном местные жители. Старик, направлявшийся в трактир или бар, женщина в черном, возвращавшаяся со службы из церкви. Молодая домохозяйка с коляской.
Еще один поворот, и они уже в самом сердце рабочего города. Смеркалось. В окнах зажигали свет — отцы семейств возвращались с работы, некоторые чтобы поужинать и лечь спать, многие — чтобы перекусить и снова на улицу — успеть заработать, пока в городе много туристов.
Это был его, Сальваторе, родной город. Ласковый и теплый. Такой щемяще родной. Такой узнаваемый трудовой город.
Впереди был широкий мост, соединяющий два острова. Достопримечательностей тут не было — на островах жили местные трудовые люди. Отсюда рукой подать и до острова, на котором жил сам Сальваторе.
Гондола нырнула под мост.
Сальваторе не услышал, как пассажир встал.
Ему показалось, что пассажир что-то шепнул ему, и Сальваторе повернул голову.
Он почувствовал ладони у себя на плечах. Сильные руки, которым ничего не стоит сломать шею. Он открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся в собственной крови.
Он даже не заметил лезвия бритвы, тускло блеснувшего у горла, прежде чем погрузиться в плоть.
* * *
Нари была в центре площади, в маске, в окружении веселящейся толпы. Она тихо стояла, уставившись в небо, ожидая, пока угаснет день. Ночь… Скоро наступит ночь. Она слышала смех, обрывки разговоров на разных языках. Она слышала музыку — на площади играл ансамбль. Но, если напрячь слух, она могла расслышать и нечто другое.Биение пульса.
Тук-тук… Удар за ударом. Какой сладкий, какой изысканный звук.
Дыхание…
Жизнь… Сущность живого… Эликсир жизни…
Сегодня ночью. Это может случиться сегодня ночью. У нее был план, и незначительные отступления от него ее не пугали. Даже наоборот, разнообразие веселит душу. Как игра. Игра в кошки-мышки. Погоня, рождавшая сладостное чувство страха. Вкус страха…
Нари вздрогнула от прикосновения чьей-то руки и в ужасе повернулась.
— Хватит, — отчеканил он.
Она хотела гневно стряхнуть его руку, но знала, что не сможет.
— А если я не хочу останавливаться, что ты намерен предпринять? Убить меня?
— Убрать тебя, — тихо ответил он.
— Ну, у тебя всегда было такое желание. — Все равно Нари не могла от него сбежать. Так почему бы не насладиться моментом близости? Она провела по его щеке тыльной стороной ладони.
— Рагнор…
Он отвел ее руку. Она улыбнулась дразнящей улыбкой.
— Ты думаешь, я могу забыть? — спросила она.
— Ты думаешь, я могу забыть? — хрипло спросил в ответ он. — Говорю тебе, Нари, пора тебе прекратить. Я предупреждаю тебя. Угрожаю, если так тебе больше нравится. Ты можешь иметь все, что захочешь. Красивую жизнь, роскошное палаццо, титул, положение. Ты…
— Ты забываешься, Рагнор. Забываешь, кто ты есть, верно? Я знаю легенды, я знаю, что ты считаешь себя другим, но, если честно, так ли ты далеко ушел от нас всех?
— Всех? Многие живут…
— Как куры в курятнике. Запертые в своем мире как в клетке.
— Будь рациональной, Нари. Оглядись вокруг — у тебя есть все!
Она внимательно смотрела на него несколько долгих мгновений и лишь затем веско сказала:
— Нет, не все, Рагнор. Но я знаю, кто я такая.
— Ты могла бы быть лучше, чем есть.
Она поднялась на цыпочки и шепнула ему в ухо:
— Мне нравится то, что я есть.
— Последний раз предупреждаю. Я могу…
— Что ты можешь? Уничтожить меня здесь и сейчас? На глазах у людей? Они арестуют тебя, посадят в тюрьму. Конечно, ты сбежишь… но тогда… Ты потеряешь лицо, Рагнор, а ведь для тебя так важно не потерять лицо. Ты ведь не сможешь просто так гулять среди милых и наивных людей. Прокляни меня, Рагнор, и ты проклянешь себя.
— Мы уже прокляты, — просто констатировал он.
— Ты — нет! — благоговейно прошептала Нари. — Она почувствовала голодный спазм, настолько сильный, что едва сдержалась, чтобы не показать, насколько она голодна.
Ей хотелось снова дотронуться до него. Все годы… он продолжал оставаться Рагнором. Твердым, несгибаемым. Красивым. Резкие черты лица, грудь, крепкая как стена. Старые сожаления умерли. Ну что же, она выбрала свой путь. Она сама принимала решения. Она его недооценила. И сейчас, глядя в его глаза, она понимала, что уже слишком поздно.
— Существуют законы…
— Их законы? Наши законы? Чьи законы? — насмешливо спрашивала она. — Мир погрузился в хаос, Рагнор. Разве ты не заметил? И мы превалируем. Глупец, разве ты не знаешь…
— Я знаю, что могу уничтожить тебя. И я уничтожу.
— Так ли легко тебе будет убить меня? — спросила она нежно, придвигаясь к нему.
Легко. Одним щелчком. Она отстранилась.
— Все из-за этой молодой американки?
— Все из-за того, что ты творишь.
— Ты лжец. Ты наблюдаешь за девчонкой.
— Если я и заинтересовался девушкой, то из-за тебя.
Нари улыбнулась. По крайней мере ей удалось нащупать его слабое место.
— Ты ей не нравишься, знаешь ли, — сообщила она. — Она чувствует, что ты… ну, что ты ей совсем не пара.
— Почему она оказалась… среди избранных гостей на твоей вечеринке.
Нари помедлила с ответом, потом решила солгать:
— Что я могла сделать, если дурочка забрела не туда, куда надо? — Впрочем, разве она так уж кривила душой? Но очевидно, он хотел знать всю правду.
Правду о том, что девушка была действительно избрана.
— То, что ты устроила — тот ужас и та смута, что ты посеяла здесь, — заходит слишком далеко и американкой не ограничивается. Но есть и обходные пути.
Нари пожала плечами:
— Зачем их искать? Сегодня в мире орудуют по разным оценкам от нескольких сот до тысяч серийных убийц. И полиция большинство из них найти не может.
— Ты обрушишь на нас весь гнев ада.
— На тебя — может быть. Но мы и есть — гнев ада. — Нари внезапно заговорила тише и вкрадчивее. Она выдыхала слова, и шепот ее был влажен и сладок. — Неужели ты никогда не тоскуешь по старым временам? Вспомни наше прошлое. — И тут она осторожно погладила его по груди.
И вновь он убрал ее руку. Она едва не вздрогнула, столько ярости содержалось в его жесте.
— Что ты за осел! А что до американки… Я, по крайней мере, вожу дружбу с ее родственниками. На самом деле у меня есть планы относительно ее на сегодняшний вечер.
Он так сжал ей руку, что она побоялась, как бы он не сломал ей кость. Она почувствовала, как бледнеет, как силы уходят из нее.
— Если ты только к ней притронешься…
— И ты говоришь, что озабочен судьбами человечества? Нари презрительно усмехнулась. — Если я притронусь к ней? — Нари засмеялась. — О, Рагнор!
И вновь он крепче сжал ее руку. Она вскрикнула от боли. Нари пыталась собраться с силами, но не могла. Она чувствовала такую слабость.
— Если ты думаешь, что тебе придется иметь дело только со мной…
— Что? О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Рагнор, отпусти меня! Ты делаешь мне больно, — выкрикнула она. Их мог услышать кто угодно. На площади дежурили полицейские. И все же он ее не отпускал. Глаза его горели синим пламенем. И вновь она испытала агонизирующее, жестокое чувство безвозвратной утраты. Жуткую боль, которую рождает ревность, боль, которую, как полагала, она уже не способна чувствовать.
— Скажи мне, что происходит, — повторил он. — Что у тебя на уме? Где ты намерена с ней сегодня встретиться? О чем ты вообще говоришь?
— Она будет в баре «У Гарри»! — выдохнула Нари. Она больше не могла терпеть, тем более что сломанные кости ей сейчас ни к чему. — Больше я тебе ничего не скажу, хоть убей. И все же, если ты меня убьешь, ты никогда ни о чем не узнаешь, ты будешь охотиться вечно, и твоя маленькая американочка навеки сгинет…
— Даже не пытайся меня шантажировать, Нари. Я сказал тебе, что твоя кипучая деятельность должна прекратиться. Это не имеет никакого отношения к отдельному человеку…
— Вот и хорошо, — Нари расслабилась, — потому что, если ты причинишь мне боль сейчас, я сама займусь ею. До последнего… глотка.
Он ослабил захват, но продолжал смотреть на нее с ненавистью.
— Хорошо, Нари, расскажи мне, о чем идет речь. Нари сделала над собой усилие, чтобы не поддаться его чарам. Несказанное очарование заключалось уже в том, чтобы стоять рядом с ним, находиться рядом с ним после стольких лет. Когда-то он принадлежал ей. Грубый, неотесанный, податливый, готовый на все, нагой. Покрытый шрамами, разрываемый внутренним конфликтом, страстный и голодный, огневой, как молния в ночи…
Нет. Все давно ушло. И она не могла уступить, ему суждено поплатиться за то, что он есть. Как ни горько, она должна думать о возмездии. У нее только одна жизнь — та жизнь, которой она живет. Жизнь, которую она могла бы иметь. Свободная, необузданная, дикая — жизнь, в которой она вольна ослабить муку внутри себя, утолить свой голод…
И тут она разозлилась. Разозлилась по-настоящему. Она нащупала его слабое место. Он беспокоился из-за американки. И правильно делал, ибо он еще даже близко не подошел к пониманию того, как все запуталось. К тому, что происходило здесь.
— Хорошо, Рагнор. Ты правильно делаешь, что беспокоишься за нее. Потому что… Знаешь, вы оба умрете!
Нари видела, как гнев исказил его благородные черты. Вот сейчас, здесь, на площади, ей придется от него убежать. Она должна сделать первый шаг до того, как он прикоснется к ней вновь. Поступив слишком беззаботно, она почти все испортила, заставив его насторожиться…
Нари почувствовала, как обретает силу, отступив и растворившись в толпе. Она почувствовала, как он потянулся к ней, почувствовала, как сила исходит от него, ощутимая, как дыхание. Но людей слишком много. Нари нырнула в толпу и стала неразличимой — одной из сотен в плащах с капюшоном.
Планы на вечер оказались разрушены. И все же…
Он не мог последовать за ней. Не мог так рисковать. Он угрожал ей, и она его предупредила. И у него есть слабое место, как бы он ни отрицал.
Теперь пусть он боится.
И, как всегда, ему придется быть настороже.
И пока кошка очень, очень занята, мышка может поиграть.
Наверху, в своем номере Джордан обнаружила записку от Синди, просунутую под дверь.
«Привет, детка. Ты где? Глупый вопрос, если ты это читаешь, то ты у себя. Сегодня так тебя и не застали. Встречаемся в баре „У Гарри“ в восемь. Приходи, пожалуйста, или позвони, иначе я буду так волноваться, что не смогу до поросячьего визга насладиться своими любимыми макаронами!
С любовью.
Синди».
Улыбнувшись, Джордан отложила записку в сторону. Бар находился неподалеку от Дворца дожей — немного пройти вдоль канала. Вечером там всегда много народу, очень много. Ей нравилось там бывать. Ну и что, что людно. Можно пережить. Посидеть в баре. Правда, в баре тоже всегда околачивался народ, и Джордан знала, что столика придется ждать долго, если Джаред, конечно, не заказал его заранее. Но, скорее всего он так и поступил. И обслуживающий персонал он тоже, наверное, знал неплохо. Джордан предвкушала приятный вечер в приятной компании.
Она взглянула на часы. Времени у нее более чем достаточно.
Она набрала воду в ванну, добавила ароматическое масло, удостоверившись в том, что вода не очень горячая.
Раздевшись донага и облачившись в банный халат, она позвонила, чтобы ей принесли горячего чая.
Открыв окно, выглянула на улицу. На мостовой полно народу, на канале оживленное движение. Венеция оживала в ожидании праздничной ночи. Отойдя от окна, она включила телевизор и стала смотреть местные новости, стараясь понять, что могло так расстроить Сальваторе.
Она успела посмотреть только прогноз погоды, когда в дверь постучали.
— Войдите! — рассеянно проговорила она.
Жизнерадостный портье принес ей чай. На подносе, кроме чайника и чашки, стояло блюдце с печеньем. Она поблагодарила официанта, подписала чек и закрыла дверь после его ухода.
С чашкой чаю в руках она вошла в ванную. Залезла в горячую воду и закрыла глаза. Вода пахла чудесно. И тут ей пришло в голову еще раз просмотреть книгу о вампирах.
С чего бы?
Книга могла бы навести ее на мысли, заставить ум работать. Завтра, если повезет, исполнительные сотрудники «Федерал экспресс» разыщут ее, и она получит еще одну книгу.
Джордан закрыла глаза. Ароматный пар щекотал ноздри. Сегодня никаких костюмов. Она наденет весьма провоцирующие туфли на шпильках, которые купила в Чарлстоне перед отъездом, и платье для коктейля с голой спиной. Возможно, выпьет немного лишнего. И, как и Синди, наестся до отвала макарон.
Она так приятно расслабилась, что не сразу поняла внезапно появившееся ощущение страха.
Она села в ванне, нахмурилась, огляделась, пытаясь понять, что вывело ее из состояния комфортной релаксации.
Прислушалась.
Ничего.
Джордан встала из воды, накинула халат. Вышла из ванной и, зайдя в комнату, тут же поняла, в чем дело. Она оставила окно открытым. Холодный воздух проник в номер, и обогреватель бессильно пытался справиться с напором холода. Ей показалось, что ветер шелестит у нее в ушах. Или то звучал уже знакомый зловещий шепот?
Она закрыла окно.
Ей было по-прежнему холодно.
Джордан тряхнула головой и мысленно заставила себя встряхнуться. Но не смогла удержаться от того, чтобы, пройдясь по комнате, не заглянуть во все углы: в кладовку, под кровать. Она чувствовала себя полной дурой. И все же ощущение смутной тревоги ее не покидало.
Настроение было испорчено.
Ей совершенно не хотелось возвращаться в ванну.
Но и в комнате она не чувствовала себя уютно. Ей захотелось поскорее уйти отсюда.
Слишком рано, чтобы встречаться с Джаредом и Синди.
Но совсем не рано для того, чтобы зайти в ресторан и посидеть в баре.
Она быстро оделась, наспех подкрасила ресницы и пару раз провела щеткой по волосам. Все.
* * *
Когда в дверь постучали, Тифф находилась наверху. Она как раз успела залезть в джакузи, добавив в воду ароматические кристаллы. Она никого не ждала сегодня и решила не спускаться. Она чувствовала такое замечательное расслабление. Сама мысль, что придется вставать, вытираться и открывать кому-то дверь, была ей отвратительна.И снова в дверь постучали.
Тифф пришло в голову, что, может быть, он, ее последняя пассия.
Он вел себя вполне радушно на улице, хотя, судя по всему, очень торопился.
Возможно, все бывает…
Она выпрыгнула из ванны и схватила халат. Поскольку халат был шелковый, он облепил ее влажное, горячее тело. Может, и неплохо. У нее все еще очень неплохая фигура. Ну ладно, может, уже не вполне ее фигура… Нет, ее! Она за нее заплатила, значит, ее!
Размышляя таким образом, Тифф вытерла голову полотенцем, встряхнула волосы и поспешила вниз.
Слава Богу, что люди изобрели пушистое напольное покрытие. Не будь его, она поскользнулась бы на мокром мраморе. Она могла бы упасть с лестницы, вот до чего доводит страсть! Она могла бы сломать шею… и что тогда?
— Держи штаны покрепче! — весело крикнула она, подбегая к двери.
Тифф должна была бы заглянуть в глазок, который установил в двери хозяин палаццо, но когда она подбежала к двери, ей было не до глазков.
Она настежь распахнула дверь… перед женщиной среднего роста в карнавальном костюме — в маске и длинном, до пола, плаще с капюшоном.
— Да? — спросила Тифф, машинально подметив, что наряд дорогой, а маска украшена стразами, очень дорогими.
— Тифф?
Она узнала ее низковатый, хорошо поставленный голос, голос с легким акцентом, хотя произнесено всего одно слово.
— Графиня? — в недоумении протянула Тифф, слишком удивленная, чтобы скрыть свою растерянность.
— Я находилась неподалеку. Знаю, что вы арендовали палаццо. Понимаю, что не следовало являться без предупреждения, и все же…
— Нет, что вы! — Тифф торопливо отступила в сторону. — Я очень рада, что вы пришли.
— Вы кого-то ждали.
— Нет… — Она засмеялась несколько нервозно. — Немного разволновалась, как видите. Хотела добежать до двери, пока не перестали стучать. Я рада, что успела.
Графиня улыбалась.
— Простите мой вид, — засуетилась Тифф.
— Но вы заняты, — продолжала настаивать графиня. — Ваш халат и мокрые волосы.
— Я чистила перышки, собиралась выйти. Пожалуйста, заходите.
— Ну хорошо, я долго не задержусь. — Графиня прошла в фойе, скинула с плеч плащ и сняла маску.
Позвольте за вами поухаживать. — Тифф очень осторожно взяла маску и положила на резной дубовый комод в прихожей. — И ваш плащ…
Графиня огляделась.
— Очень мило. Несколько лет назад здесь было совсем не так. Очень мило.
— Да, здесь очень удобно. Гораздо лучше, чем в отеле, хотя в Венеции много хороших отелей, — ворковала Тифф. Она старалась не тараторить, чтобы не выглядеть дурочкой. Сама графиня пришла к ней с визитом. Почти так же восхитительно, как если бы к ней пришел тот мужчина, которого она надеялась увидеть. Конечно, принимать графиню в халате, с мокрыми волосами не совсем удобно.
— Если вы дадите мне буквально минутку, я найду что-нибудь… одеться.
Графиня только махнула рукой, и ее красивые, лишенные возраста черты сложились в улыбку.
— Нет, не надо! Я пробуду совсем недолго, и вы снова можете залезть в свою ванну. Я бы чувствовала себя очень несчастной, если бы испортила вам ванну.