Дуэйн Диана. Икс-Команда

готов за нее заплатить. Но ведь дело в том, что человек, предающий отдельно
взятое государство в период чисто земной войны, всегда может рассчитывать
вовремя спрятаться в другой стране. "Где, интересно, надеются укрыться
подобные типы, - недоумевала Жанель, - когда на Земле будут заправлять
инопланетяне? Когда они начнут готовить супы из всего, что способно ходить?
Неужели не понятно, что мы теперь все в одной лодке?"
Однако совершенно очевидно, что по крайней мере один человек на этой
базе (или на той, новой?) этого абсолютно не понимает. Если только ей
удастся его захватить... Пожалуй, придется в том случае, если этот подлец
попадется ей на поле боя. При таком развороте событий Жанель сильно
сомневалась, что будет соблюдать букву закона. "Убит при попытке к бегству"
- формулировка старинная и очень эффективная. На нее можно довольно много
списать. Верховные власти никогда и нигде не пытались докапываться до всех
обстоятельств, сокрытых под этой лаконичной фразой, и уж тем более не стоит
ожидать дотошных ревизий в нынешние времена, когда пришельцы напирают со
всех сторон и Земля все больше и больше погружается в хаос. А подобный
расклад как нельзя лучше устраивает Жанель Баррет, тем более что в ее глазах
всякий выдавший врагу хоть крупицу лишней информации (а что уж говорить про
донесения о смене руководства на "Ирил М'Гауне"!) несет прямую
ответственность за гибель ее людей. В последнем бою погибло десятеро.
А может быть, и все одиннадцать.
Жанель шагала по коридорам жилого блока, направляясь в лазарет. Здешняя
"больница" была довольно мала - во-первых, из-за того, что на военных базах
вообще всегда экономят свободное пространство, а во-вторых, по той причине,
что бойцам Икс-команды требовалось не так уж много койко-мест. Большинство
ранений, получаемых ее людьми при проведении боевых операций, оказывались
либо столь тяжелы, что пострадавший тут же отдавал Богу душу, либо до того
легки, что при современном уровне медицины о них можно было позаботиться и в
амбулаторных условиях. Тех же, кому требовалось более или менее серьезное
лечение, максимум через пару дней переправляли в настоящий, полноценный
госпиталь. Лазарет самой базы предназначался лишь для редких, совершенно
исключительных случаев болезни.
В этом заведении управлялись всего двое врачей. Пьер Флюри в тот день
оказался в отгуле, и вместо него Жанель встретил Георгий Макаров. Он
восседал за своим рабочим столом как раз возле выходившей в коридор двери и
что-то сосредоточенно строчил в истории болезни одного из пациентов.
Доктор поднял на Жанель свои невообразимо яркие голубые глаза и вдруг
нахмурился. Нахмурившись, Макаров, с его совершенно детским лицом, всегда
производил впечатление обиженного ребенка. Жанель невольно сжалась: она
давно уже уяснила себе, что подобное угрюмое выражение физиономии Георгия
означает, что с окружающим миром, и в особенности пациентами Макарова,
что-нибудь не в порядке.
- О, госпожа командующий! - заговорил он. - Сильно, видать, они вас там
задержали со своими проблемами...
- Что верно, то верно, Георг, - согласилась она. - Ну, как он там?
- Все еще без сознания.
- Так что же все-таки с ним произошло?
- Психокортиальный шок, - пояснил Макаров, с недовольным видом
отпихивая в сторону чью-то историю болезни. - То же, что всегда и бывает в
подобных ситуациях.
Жанель молча кивнула: синдром этот слишком хорошо известен в
Икс-команде. Когда человечество впервые столкнулось с этериалами и прочими
одаренными в смысле телепатии видами пришельцев, подобное явление для земной
науки оказалось полной неожиданностью.
Подвергнувшийся телепатической атаке человеческий мозг помимо
психических расстройств почти всегда получал тяжкие чисто физические увечья.
Похоже, что серое вещество в человеческой голове реагировало на "вторжение
изнутри" как на физическое повреждение мозга. Организм начинал бороться с
этим вторжением на химическом уровне (кстати, подобное открытие и привело в
конце концов научных работников Икс-команды к разработке той самой
технологии, что претворилась в жизнь в виде психотропного излучателя, столь
полезного в борьбе со злополучными этериалами). Главной проблемой в лечении
заболевания (или все-таки правильнее называть это ранением) было то, что оно
в действительности носило психосоматический характер и все средства, которые
медицина традиционно применяла для исцеления обычных физических повреждений
головного мозга, оказывались совершенно бессильны. Слишком часто человек,
мозг которого, казалось бы, совсем не пострадал, так никогда и не приходил в
сознание. Само тело оставалось вполне здоровым, но у него, мягко говоря,
были "не все дома" - то есть, вернее, в этом "доме" вообще уже никого не
осталось - и тело с умершим мозгом уже ни на что не годилось. Разве что
послужит источником сырья для операций по пересадке внутренних органов. И в
то же время другие, пострадавшие на первый взгляд гораздо сильнее, так что
повреждения мозга казались даже физическими и вполне "натуральными", со
временем вставали на ноги, а от старой раны ни в душе, ни на теле почти не
оставалось никаких следов. Лечение подобных пациентов - наиболее
головоломная из задач нейропсихологии. Результат предугадать практически
невозможно, и столь же мало врач может сделать для облегчения участи
больного. Так, по крайней мере, говорили Жанель сами доктора, и не однажды.
И много раз Жанель упорно принималась выпытывать у них подробности истории
болезни подобных пациентов, лишь снова и снова получая в ответ признание
того, что болезнь эту до сих пор никто толком не понимает. Вот и сейчас,
похоже, не приходится ожидать ничего нового.
- Могу я его видеть?
- Да, конечно. Кстати, - добавил Георгий, когда Жанель уже направлялась
в сторону помещения, отведенного для пациентов, - полковник, кроме всего
прочего, получил еще и сильный удар по голове - либо как раз тогда, когда
упал без сознания, либо чуть раньше. Contrecoup, - вставил он какой-то
медицинский термин, - и как раз за секунду до того, что и само по себе могло
его убить, насколько мне удалось выяснить. Но эта травма уже почти прошла
без всякого хирургического вмешательства. По большому счету, мозг почти не
пострадал.
- Центрикоп? - неуверенно переспросила Жанель.
- Ударьте человека в челюсть, например, - пояснил Макаров, - и с другой
стороны головы, где-то в районе виска, получится некий "внутренний синяк" -
мозг по инерции продолжает двигаться внутри черепной коробки и с размаху
ударяется о кость. К счастью, - доктор кривовато улыбнулся, сделав довольно
кислую мину, - у полковника либо кости помягче, чем у всех нормальных людей,
либо куда более дубовые мозги. Лопнул лишь один маленький кровеносный
сосудик на внутренней поверхности pia mater. Все остальное цело и невредимо.
Зато вот вторая причина болезни куда серьезнее.
Жанель кивнула и двинулась дальше.
В палате было лишь четыре койки, две из которых оказались отгорожены
ширмами. За первой ширмой лежал некий солдат по фамилии Молсон, и Жанель,
остановившись, не преминула поинтересоваться записями в его истории болезни,
висевшей на гвоздике на углу ширмы.
- Молсон! - проговорила она. - Как там твои дела?
- Нормально, госпожа командующий. Поискромсали меня немножко, а в
остальном все в порядке.
- А взглянуть-то на тебя можно?
- Почему бы и нет? Если, конечно, вы только уверены в крепости своего
желудка...
Она просунула голову за ограждение. Там, распятый на того сорта
кровати, что могут выдумать исключительно господа медики, лежал Молсон. Одна
нога его была подвешена к потолку под каким-то совершенно немыслимым углом,
все тело плотно обложено кожаными мешками с песком, дабы, не дай Бог, не
сместилось, вокруг шеи - жесткий, фиксирующий позвоночник воротник, а чуть
выше лба - целая "корона", блестящими тоненькими стальными иглами,
проткнувшими кожу, закрепленная на костях черепной коробки. Жанель решила,
что лучше, пожалуй, отбросить все осторожности и недомолвки, обычно широко
практикуемые в разговоре с больным, тем более что с этой койки для пыток
раздавался довольно бодрый и жизнерадостный голос.
- Боже правый, - воскликнула Баррет, - да ты же похож на невесту
Франкенштейна!
- Мой приятель Роджер выбрал для сравнения одного из героев диснеевских
мультиков, - поддакнул солдат. - Зиппи Придурка.
- А что? Похоже, - усмехнулась Жанель. - Я так понимаю, что тебя через
пару дней отправят в Главный госпиталь.
- Да, денька через два, наверное. Доктор говорит - "после того, как мое
состояние стабилизируется". Господи Иисусе! - ухмыльнулся он. - Госпожа
командующий, да в меня уже столько стальных конструкций понапихано - их же
хватит, чтобы целого слона на всю жизнь " стабилизировать ".
- Что ж, строй из себя спящую красавицу, Молсон, и отдыхай сколько
влезет. - Она подмигнула. - Я полагаю, возможность пару недель отоспаться
тебе вовсе не повредит - при нашей-то работе.
- Спасибо на добром слове, госпожа командующий. Как он там?
- Насколько я поняла, ему тоже предстоит хорошенько отоспаться. Если бы
господин доктор среди прочих медицинских приборов держал тут что-нибудь
вроде бейсбольной биты, я бы с удовольствием обработала ею этого
обленившегося лежебоку.
- О да, передайте и от меня дружеский хлопок по плечу, - отозвался
Молсон. - Прошлой ночью полковник спас мне жизнь.
- Непременно.
Она выбралась из-за ширмы и двинулась к следующей койке; занавеска
оказалась здесь задернута лишь наполовину.
Он лежал на боку, и такая поза с первого же взгляда показалась Жанель
ненормальной. Обычно Ари, едва успев перевернуться на бок, тут же
сворачивался калачиком, как младенец в утробе - Жанель не раз над ним по
этому поводу подтрунивала. А теперь он лежит, вытянувшись как струна, одна
рука спрятана под одеялом, вторая покоится снаружи - типичная поза
погруженного в глубокую кому пациента, которого медсестра (а в данном случае
сам доктор, поскольку помощников у него нет) периодически переворачивает с
боку на бок, дабы не появлялись пролежни. Через каких-нибудь полчаса сюда
зайдет Георгий и уложит Ари на спину или на живот. Жанель твердо решила к
тому времени убраться из лазарета, дабы не быть свидетелем подобных
процедур. Вид этого могучего, мускулистого тела, безжизненной куклой
болтающегося на руках врача, вряд ли обеспечит ей ту бодрость духа, без
которой командующему просто не выжить. Тем более сейчас.
Стула возле кровати не оказалось. Жанель просто пришлось стоять рядом.
Необыкновенно светлые волосы Ари стали теперь несколько пепельными: у
медработников и так хватает дел, так что никто еще не успел помыть ему
голову после того боя. У нее снова болезненно сжалось сердце, как и при виде
странной, неуклюжей позы Ари: Лоренц всегда был таким чистюлей... Однажды
она в шутку обвинила полковника в том, что тот тратит на омовение больше
времени, чем кот. Полковник на это лишь звонко рассмеялся и произнес: "В
этом мире и так полно всевозможной грязи, и я не хочу быть еще одним ее
источником".
Его лицо оставалось абсолютно безмятежным. Можно было подумать, что
полковник просто спит, если бы не учащенное, какое-то нездоровое, дыхание.
"Поразительно просто, - мелькнуло в голове у Жанель. - Как много можно
узнать о человеке, просто рассматривая его во время сна. Что уж говорить о
том, какие слова он подбирает для выражения своих мыслей, как ведет себя в
самых разных ситуациях..." Она продолжала смотреть на это столь знакомое
лицо с отметинами старых шрамов, так странно неподвижное теперь... Обычно
лицо это всегда было очень выразительно. Даже когда Ари спал, его лицевые
мышцы не знали покоя. Все события, переживаемые полковником в сновидениях,
немедленно отражались на его физиономии.
Жанель тяжело вздохнула.
- Неудачную позицию вы на этот раз выбрали, полковник, - заговорила
она. - Нет уж, это просто никуда не годится. Поторопитесь-ка оторвать свою
корму от этой кушетки! Мне нужна ваша помощь, да и вашим подчиненным тоже.
Она помолчала с минуту и, еще раз напомнив себе, что на соседней
кровати за тонкой перегородкой лежит некто посторонний, снова взяла
официальную ноту и принялась за инструктаж - точно так же, как информировала
бы Ари о боевой обстановке, если б он был в сознании. Она изложила
подробности и результаты вчерашнего рейда, упомянула о том, что
стратегический план полковника отлично сработал в Цюрихе, и перечислила тех,
кто остался в живых. Об убитых Жанель предпочла промолчать.
- Мне надо возвращаться в Андермат, - добавила она, завершив описание
ситуации. - Если я вам понадоблюсь, немедленно дайте знать. Георгий будет
меня информировать о том, как у вас дела.
Жанель наклонилась и провела ладонью по его лицу.
- Береги себя, лев мой, - нежно прошептала она прямо над ухом больного
- так, чтобы слова эти не достигли посторонних.
Затем снова выпрямилась, развернулась и зашагала к выходу, стараясь,
чтобы голос ее звучал бодрым, стойким и жизнерадостным, когда будет
прощаться с прикованным к соседней койке Молсоном и примостившимся на стуле
возле самого выхода Макаровым. В конце концов, это ведь часть ее работы.
Командир обязан вселять надежду и уверенность в благополучном исходе в
каждого из своих людей, даже если сам командир уже не знает, где отыскать
надежду для себя самой.

На следующее утро Жанель, погрузившись в недра горы, занялась
инспекцией строительных работ. Жилые помещения были почти готовы: как раз во
время ее обхода заканчивалась установка последних поварских агрегатов в
столовой. Работа над "загоном" для пленных пришельцев шла полным ходом.
Здесь Жанель остановилась подольше, объясняя, какие именно улучшения и
дополнительные устройства - лишний охранный пост, например, - она хотела бы
здесь видеть. Денег теперь хватит, а излишняя осторожность в отношении
инопланетян, запертых глубоко внутри твоей собственной базы, никогда не
повредит. Первый из этажей, занятых под ангары, строители обещали сдать под
ключ уже через пару часов.
В то утро после долгих размышлений она сообщила Де Лонфи, что заберет
себе тот "рейнджер", что в последние дни служил челноком, курсируя между
Андерматом и "Ирил М'Гауном", и уж к вечеру сегодняшнего дня окончательно
переведет корабль вместе со всем экипажем и небольшой командой техников,
поддерживающих в исправности бортовые системы, в Швейцарию. А еще прихватит
с собой две "молнии".
Де Лонфи с горечью в голосе яростно спорил. Не найдя лучшего аргумента
(действительно, какие тут найдешь причины, кроме собственной паранойи?
Остается лишь надеяться, что это вполне здоровая разновидность данного типа
умонастроений...), Жанель решилась в конце концов опереться на старый добрый
принцип "я приказываю, а ты выполняй, и точка". Пришлось объяснить, что все
будет именно так, нравится это Де Лонфи или нет. Расстались они не очень-то
дружелюбно, о чем Жанель всерьез сожалела, но заставила себя не обращать на
это внимания. Лишь бы дело шло, а уж личные отношения можно уладить и потом.
Ей и самой не раз приходилось вступать в серьезные разногласия с вышестоящим
начальством. В конце концов, уставы не предписывают быть в восторге от
полученных приказаний, они предписывают их просто выполнять.
Большую часть дня Жанель посвятила тому, чтобы сооружаемые в недрах
горы ангары оказались удобными и просторными. Слова "просторный" и "большой"
стали теперь вообще самыми употребительными терминами. Наибольшей загвоздкой
во всем этом деле оказалась старая, швейцарского образца гидравлическая
катапульта, которую пришлось до основания демонтировать и убрать, поскольку
ни "рейнджерам", ни "молниям" помощь подобного механизма совсем не
требовалась.
Жанель продолжала инспектировать ход работ, а в голову настойчиво лезли
совершенно посторонние мысли. Если какой-нибудь инопланетный стратег и
впрямь получает разведданные прямо из сердца "Ирил М'Гауна", так что ему
известна степень их боеготовности, слишком уж близкая теперь к нулю,
выяснить подробности и механизм этой разведывательной деятельности
пришельцев надо как можно скорее. Это, кстати, стало сегодня еще одной
причиной мрачного настроения Де Лонфи.
- Вот мы и посмотрим, - сказала ему Жанель, - насколько хорошо у них
поставлена разведка. Сейчас же я отправлюсь прямо в ангары, самолично
проинструктирую пилотов, прикажу тут же, у меня на глазах усесться в кабины
и вылетать. Никто, кроме их самих да нас с вами, не будет знать, куда
направляются эти корабли, даже наши собственные диспетчеры. Очень скоро
поступят деньги с продаж всего того, что мы насобирали на захваченном
линкоре. Те "молнии", что я забираю с собой, через неделю будет уже чем
заменить - это также должно остаться между нами. Когда новые "молнии" будут
готовы, их незаметно, замаскированными, доставят в Андермат, а старые я
верну сюда к вам.
Вот таким образом они и уладили этот вопрос.
Хотя наблюдать за обустройством жилых помещений было столь же
интересно, как видеть высыхающее у тебя на глазах, только что законченное
полотно художника, Жанель все же посвятила остаток дня, во-первых, только
что установленному оборудованию командного пункта. Все оборудование состояло
из отдельных модулей, собранных по системе "подключи и работай". Наилучший
вариант в той ситуации, когда может возникнуть потребность срочно заменить
вышедший из строя блок, например, если база подверглась нападению
пришельцев. А во-вторых, наблюдению за тем, как в другом секторе базы в
прямом смысле сохнет свеженанесенная краска: на первом .этаже, оборудованном
под ангары, ставили отметки, по которым потом будут ориентироваться
загоняемые сюда корабли. Рабочие уже успели разметить площадки для одного
"мстителя", одного "рейнджера", двух "молний" и двух перехватчиков. Внизу,
на втором и третьем этажах (ибо тут существовала традиция отсчитывать этажи
сверху вниз), оставалось еще много места для самой разнообразной техники, но
должна пройти еще не одна неделя, пока помещения эти будут полностью
оборудованы. Чуть в стороне от этих громадных пустых залов расположилось еще
одно обширное хранилище, предназначенное теперь для тяжелых орудий платформ
и прочего вспомогательного оборудования, а также кое-каких боеприпасов.
Жанель с огромным удовлетворением наблюдала, как в тот же вечер на
новую базу прибыла первая "молния" и аккуратно разместилась на только что
подготовленной площадке. Широкие ворота ангара, тоже установленные совсем
недавно, состояли из нескольких расходящихся в стороны стальных переборок,
снаружи напоминавших каменный карниз с нависшими на нем глыбами снега и
льда. К несчастью, настоящий снег, в изобилии скапливавшийся над самыми
воротами (что также было частью хорошо продуманной маскировки), как
выяснилось, имеет обыкновение большими комьями обрушиваться прямо внутрь
помещения, едва лишь двери откроются. Через несколько минут после старта или
возвращения какого-нибудь корабля возле входа образуются лужи талой воды.
Бригады рабочих начали уже жаловаться, что подобный душ испортит всю краску,
не успевшую как следует просохнуть.
Когда появилась вторая "молния" и эти ребята, не стесняясь в
выражениях, вторично начали клясть на чем свет стоит сей неожиданный
снегопад, Жанель осознала, что пора отсюда убираться, и отправилась в свою
здешнюю квартиру. Ее новое жилье не отличалось комфортом. Единственной
мебелью служили раскладушка да небольшой письменный стол, на котором уже
громоздился терминал компьютерной сети, позволяющий, не сходя с места,
полностью контролировать ситуацию на базе и отдавать любые распоряжения.
Жанель распахнула стенной шкаф и принялась выбирать одежду - гражданскую
одежду, в которой можно было "выйти в город".
Впрочем, добраться до него с базы было не так уж просто. Сперва надо
посмотреть расписание поездов, дабы убедиться, что путь свободен и
маленькому самоходному вагончику ничто не помешает. После стольких тревог и
волнений, стольких трудов было бы не слишком мудрым отдать концы, попав под
колеса скорого поезда Гешенен-Базель, что отправлялся ровно в шестнадцать
десять. Успешно разрешив эту проблему, надо опуститься на лифте до самого
нижнего уровня, с помощью специального устройства прямо из лифта вызвать тот
автоматический вагончик, натянуть здоровенный, висящий на тебе мешком
комбинезон (если ты в юбке, она запутывается под этим одеянием самым жутким
образом) и специальный жилет, дабы с виду ничем не отличаться от
железнодорожного рабочего. Стоять посреди пустынной платформы в недрах
тоннеля, продуваемого леденящим ветром - в тоннеле возникает такая тяга, что
воздушные потоки развивают скорость около сорока миль в час независимо от
того, какова погода снаружи, - и ждать, пока подкатит вагончик и остановится
перед тобой. Потом надо забраться в него и запустить программу, с помощью
которой автопилот машины вывезет тебя к концу тоннеля на свет Божий. После
этого вагончик сворачивает на вспомогательные пути, ведущие чуть в сторону
от главных платформ гешененского вокзала. Рельсы проходят прямо сквозь некое
сооружение, напоминающее небольшой, открытый с двух сторон сарайчик. В этом
сарайчике ты вылезаешь из вагона, стягиваешь с себя униформу
железнодорожника и, аккуратно повесив ее на специальный крючок, шагаешь вниз
по лестнице, ведущей из сарайчика к подземным переходам. Пройдя под землей
еще несколько замысловатых коридоров, ты извлекаешь из кармана ключ,
отпираешь небольшую дверь, лишенную всяких опознавательных знаков, и
попадаешь в те самые переходы, которыми пользуются обычные пассажиры
городского вокзала Гешенена, чтоб перебраться с одного железнодорожного пути
на другой. Потом ты шествуешь мимо главных платформ вокзала к одной совсем
маленькой, расположенной чуть в стороне. Оттуда отправляется тот самый
крохотный "скособоченный" поезд Гешенен-Андермат. Ты забираешься в вагон,
показываешь проводнику проездной, и через несколько минут миниатюрный
локомотивчик, дернувшись, оглашает окрестности своим странным воплем и
начинает, набирая скорость, изо всех сил перебирая колесами, катить вверх по
склону ущелья Шеленен.
Ты выбираешься на платформу на маленькой станции в городке Андермат,
чтоб сразу обнаружить себя в окружении пестрой толпы, состоящей либо из этих
сумасшедших лыжников, дожидающихся такого же маленького поезда местного
сообщения, который увезет их к подножию совершенно невероятных трамплинов
где-то на склонах гор возле Трансальпийского перевала, либо из туристов
другого типа, предпочитающих ходить пешком и вместо лыж в изобилии
использующих себе на благо местное вино, а то и чего-нибудь покрепче (ну
разве можно удержаться от того, чтобы не выпить за свое здоровье на столь
необычной высоте над уровнем моря?). Такого рода туристы вываливаются здесь
из вагонов экспресса, возвращающего их с экскурсии на ледник, и после
семичасовой поездки предпочитают прямо на станции как следует расслабиться,
прежде чем отправляться дальше в сторону Цермата или Сен-Морица. Впрочем, в
тот день Жанель оказалась в толпе лыжников: был уже слишком поздний вечер,
чтобы это место почтили своим присутствием экскурсанты.
Жанель пробиралась к турникету посреди множества сверкающих
комбинезонов, покрытых флюоресцирующей краской, что в этом сезоне особенно
модны среди горнолыжников; с разных сторон до нее доносились возбужденные
голоса, жарко спорившие о том, какого рода лыжная мазь является лучшей на
свете. Затем она покинула станцию и зашагала мимо автостоянки, битком
набитой начинающими скрываться под редкими хлопьями снега машинами:
многочисленные родители поджидали своих чад, возвращающихся из школы.
Ближайшая школа, если не считать начальной, расположена в соседнем городке
под названием Гошпенталь. Жанель миновала кучку автомобилей и у края стоянки
повернула направо, прошла мимо туристического агентства и направилась дальше
вдоль главной улицы городка. Где-то в середине ей предстояло сделать еще
один поворот, пересечь парк и выйти непосредственно к деловому центру города
или скорее поселка Андермат.
Свет заходящего солнца окрасил повисшую в воздухе дымку в
розовато-красные тона; все небо покрывали серые тучи, оставляя небольшой
просвет на западе, почти у самого горизонта, где пробивались последние лучи
заката, и из этих туч все гуще и гуще падал на землю снег. Огни окон
множества уютных квартир и небольших магазинчиков заливали городок теплым
желтоватым светом, создавая довольно привлекательную картину. В Андермате
насчитывались единицы зданий современной архитектуры; большую часть строений
составляли деревянные домики - кое-где из нового, золотисто-желтых цветов
дерева, но в основном из уже старого, темно-коричневого и даже почти
черного. Кое-каким строениям минула не одна сотня лет. Почти все крыши были
широкими и плоскими, традиционного альпийского типа. Тут и там на их
поверхности можно было заметить множество камней, предназначенных для того,
чтобы черепица прочнее удерживалась на своем месте (впрочем, однажды,