Черепашки покорно вереницей поплелись за ней. Но куда она направляется? Дайрин и сама точно не знала. Примерно через четверть мили она остановилась.
- И далеко надо идти? - спросила она у компьютера.
- Идет работа, - отчеканил он.
Дайрин снова услышала грохот где-то в глубине планеты. Но он был глуше, мягче, чем в первый раз. Он был похож на некое утробное урчание и не так испугал ее. Вдруг поверхность под ногами Дайрин накренилась, заколебалась и стала словно бы всасывать осколки кремния, появившиеся после создания черепашек. Ямы, вмятины и вообще все неровности совершенно сгладились, зато появилась небольшая рябь, всколыхнувшая ровную поверхность. Затем мелкая рябь перешла в гладкие, бесконечно колышущиеся волны. Наконец вся видимая поверхность закипела, как горшок с сиропом, завихрилась, закружилась в водовороте и стала слоиться переливающимися, перетекающими одно в другое цветовыми пятнами. Казалось, планета под ее ногами должна бы раскалиться от такого бурления, но она оставалась абсолютно холодной.
- Неназванная, - обратилась к ней Непоседа, - куда будем перемещаться?
"Неназванная? - удивилась Дайрин. - Ах да, она же не знает моего имени!"
Девочка присела на корточки перед этим забавным существом.
- Ты хочешь спросить меня о чем-то, но не знаешь, как меня называть? Меня зовут Дайрин.
- Дай-рин! - отчеканила черепашка.
Дайрин улыбнулась. Если честно, то она никогда не была в восторге от собственного имени. Но то, как произнесла ее имя эта малышка, ей понравилось.
- Так что ты хотела узнать? - спросила она.
- Дай-рин, - с удовольствием повторила Непоседа, - я задала вопрос. Почему ты так медленно обрабатываешь данные?
В первый момент девочка не поняла, а потом поразилась своей недогадливости. Ну конечно, скорость разговора компьютера с Материнской Планетой намного превышала возможности человеческого мышления. Им, в доли секунды усваивающим горы информации, ждать, пока она сообразит и ответит, было, наверно, так же нудно, как обычному человеку наблюдать за ростом дерева.
- Для моего образа жизни я достаточно быстро соображаю, - пояснила Дайрин. - Медленным это кажется только тебе.
- А существует где-то еще такая же медленная жизнь? - полюбопытствовала Непоседа.
- Конечно! - засмеялась Дайрин. - Ее полно повсюду. Это ты да "Эппл" живете "быстрой жизнью". - Она подумала и осторожно добавила: - Видишь ли, как ни странно это тебе покажется, быстрой жизнью живут лишь неживые механизмы.
- Я это поняла, - спокойно ответила Непоседа, - Нам это уже объяснил твой Даритель Знаний.
- Компьютер? - догадалась Дайрин.
- Да, - подтвердила черепашка и с неожиданным напором потребовала: Цель изменений?
- То есть? - не поняла Дайрин.
- Какова цель работы новой программы?
"Она уже сообразила, что я переделываю их, изменяю структуру и суть, подумала Дайрин. - О, они умнеют просто на глазах! Чего доброго, скоро станут умнее меня! Хорошо ли это? Да просто здорово! Они превратятся в субкомпьютеры и сконцентрируют в себе столько сведений, сколько нет и во всей Нью-Йоркской публичной библиотеке! Вот в какого незаменимого, замечательного дружка превратится эта нелепая Непоседа! Но как же ей объяснить цель моей работы?"
- Видишь ли, - осторожно начала она, - когда я уйду, вы сами должны будете усовершенствовать свой мир. Для этого я и создаю все новые и более совершенные конструкции, позволяющие не только постигать, но и переделывать мир.
- Дай определение понятия "уйду", - уловив в этом слове что-то тревожное для себя, потребовала Непоседа.
- Я же не могу оставаться здесь всегда, - начала Дайрин, - Ну как бы сказать это понятнее? Мое физическое присутствие здесь должно скоро закончиться. Но не беспокойся. Вы не будете беспомощными.
- Будем! - закричала Непоседа, и, казалось, вся планета возопила через нее.
- Нет, не будете, - твердо повторила Дайрин. - Не паникуй. Я обо всем позаботилась. Ты же видела, что я записала в программу компьютера уйму чертежей. Каждый чертеж - это новое, более совершенное существо. И все они отличаются друг от друга. Поняла, для чего я это сделала? Чтобы они могли, каждый из них, решать различные задачи и быть непохожими на остальных не только внешне, но и по своим способностям. Как люди, - добавила она, сознавая, конечно, что это сравнение здесь неуместно и останется непонятым. - Скоро вас будет больше.
- Как? - допытывалась с детским упорством Непоседа.
Ну как ей это объяснить?
- Вы станете непохожими друг на друга. Разными, - пыталась она втолковать черепашке, - словно бы раздвоитесь, скопируете свою основную программу и еще овладеете способностью к медленной жизни.
Не могла же Дайрин сказать, что хотела бы создать с помощью компьютера какое-то подобие человеческого существа, с его мышлением, чувствами и эмоциями. Она не поймет, пожалуй. Она и не поняла. Вернее, не приняла.
- Запрещенный вызов функции, - сказала Непоседа, помедлив.
- Нет. Поверь мне. Это вас не уничтожит, а, наоборот, сделает еще более сильными и неуязвимыми. Вы не будете уже бегать безликим стадом. С разными и непохожими на тебя интереснее разговаривать, дружить и даже играть, волновалась Дайрин,
- Запрещенный вызов функции, - не соглашалась Непоседа.
- Ну как тебя убедить? Верь мне. Просто поверь, и все! - настаивала Дайрин. - Ой, посмотри! Взгляни на это! - Она обвела рукой вокруг себя.
И действительно, происходило чудо! Поверхность, только что вздымавшаяся и рябившая, вдруг успокоилась, стала опять гладкой и стеклянной. Но на ней кое-где остались, будто застывшие волны, выпуклости и бугры. И сквозь каждый изгиб поверхности, сквозь каждый растрескавшийся, словно громадное яйцо, холмик, стряхивая осколки, выпрямляясь, вставали неуверенно и неловко, как новорожденные жеребята, стеклянные фигурки. В розовом свете возродившегося солнца они сверкали и искрились. Одни были высокими и стройными, другие коротконогими, коренастыми, некоторые - длинными, плавными, состоящими из множества сочленений, эти - округлые, легкие, изящные, те - наоборот, массивные, сильные. Они выпрастывались из поверхности планеты и шагали, скакали, ползли, скользили, катились к Дайрин. Вскоре она и все черепашки были окружены десятками и сотнями стеклянных фигурок. Лес гибких рук, посверкивание датчиков, блики вращающихся выпуклых, многогранных, как хрустальные шарики, глаз, переливы глубинных, как бы перетекающих из слоя в слой нежных красок. Все это было необыкновенно красиво, ново и просто непостижимо. Неужто все это великолепие вызвала к жизни она, Дайрин? Сотворенная из стекла жизнь.
- Посмотри на них, - восхищенно воскликнула Дайрин. - Это как будто ты сама, но в сотнях, тысячах вариантов. Теперь ты понимаешь, зачем я это делала?
- Данные получены, - растерянно сказала Непоседа.
- Верно! - воскликнула Дайрин. - И ты станешь получать их" эти данные, эти живые доказательства опять и опять. Тысячи вас, подобных, но разных, будут обучать друг друга, обмениваться запасами своей памяти, создавать новые цепочки понятий и учиться, познавать, усваивать, а в конце концов и создавать новое. Каждый будет видеть и понимать по-своему. Он расскажет об этом другим. Вы не будете только быстрой жизнью, неживыми механизмами. Вы научитесь копировать свои программы, передавать их по наследству. Вы станете настоящими Волшебниками...
- Функция законная, - вдруг согласилась Непоседа, - Степень трудности?
- Что? - не поняла Дайрин.
- Будет больно? - жалобно спросила черепашка. - Как в пасти темноты?
Сердце Дайрин сжалось. Она обняла Непоседу.
- Я не знаю, малыш. Может быть. Но ты не бойся. Я с тобой. Ты просто ухватись за меня. - Она повернулась к компьютеру: - Ты знаешь, как описать это, чтобы Материнская Планета поняла? Ты ведь должен будешь разделить ее и их программы, сделать их самостоятельными, отдельными от нее. Но нужно, чтобы, оторвавшись от матери-планеты, они не теряли связи с ней.
- Программа принимается, - ровно ответил компьютер. - Требуется выяснить, какие части волшебного программирования дать каждой индивидуальности и какому номеру особи. Очередность и степень насыщения информацией.
Она поглядела на него с удивлением.
- Зачем разделять? Дай каждому полную программу. Каждый номер, как ты их называешь, имеет право стать Волшебником.
- Требуется дополнительное подтверждение команды, - не подчинился компьютер.
- Почему? - недоумевала Дайрин.
- Такое насыщение Волшебниками превышает допустимый процент, - пояснил компьютер.
- Да? - поразилась Дайрин. - А какое соотношение на Земле?
- Соотношение потенциальных Волшебников и неспособных к Волшебству один к трем. Соотношение практикующих Волшебников к потенциальным Волшебникам - один к ста. Соотношение... - тарахтел компьютер.
- Твои проценты означают, что на Земле... шестнадцать миллионов Волшебников? - перебила его Дайрин.
- Шестнадцать миллионов четыреста, - уточнил компьютер.
Дайрин помолчала, переваривая эту грандиозную цифру. Да, много. Но она-то хочет здесь, на этой планете, сделать их всех, всех поголовно Волшебниками! А почему бы и нет, если это в ее силах?
- Даю подтверждение. Три раза достаточно? - спросила она.
- Достаточно. Программа готова, - подчинился компьютер.
- Начинай, не тяни, а то они вон истомились от ожидания и страха. Гляди, как трясутся! - Дайрин прижала к себе вздрагивающую, словно щенок, Непоседу.
Компьютер тихо заверещал. Экран его зарябил от бегущих рядов цифр и формул. Ноги бедняжки Непоседы судорожно задергались. Дайрин крепче прижала ее, обхватив обеими руками. Вдруг и саму ее затрясло. Она почувствовала, как через нее проходят силовые линии, пронзают мозг, делают безвольным тело, ватными ноги и руки. Ну конечно, ведь это ее чувства, ее мысли, ее существо переходит, трансформируясь, превращаясь в формулы программы, в жадно впитывающие структуры этих существ. Человеческие чувства проникали и растворялись в глубине их механических организмов. А вдруг они все высосут из нее, опустошат и то, что было ей дороже всего на свете - самое сокровенное, составляющее основу ее личности, - никогда уже не вернется? Опустошение - вот что страшило сейчас Дайрин.
А тем временем мозг ее наполнялся какими-то непонятными ей, но быстро растворяющимися в памяти понятиями и формулами, ее знания о мире увеличились в сотни, нет, в тысячи раз. И это новое знание перемешивалось с прежним, рождая какие-то пока еще смутные, но неожиданные мысли. И боль, разрывающая тело. И крик, ее крик, который как бы несся не из нее, а помимо горла и рта, вылетая прямо из груди...
И вдруг - тишина... Казалось, что все ее чувства, мысли, воспоминания аккуратно сложены в контейнер, опечатаны, распределены по полочкам. И этот контейнер и есть она, Дайрин. Вокруг нее застыли самые невероятные стеклянные фигурки. В центре этого круга, даже не просто в центре, а внутри его, внутри каждого их них была она, Дайрин. Ей было страшно, все пугало, но ведь она сама хотела этого, она их заставила, она уверяла их, что все будет о'кей. Так и будет! О'кей! Она уверена. Глаза ее были крепко зажмурены. Сердце колотилось как бешеное. Непоседа, этот комочек ужаса, дрожала в ее руках. Да, надо взять себя в руки!
Тишина. Вновь тишина. Наконец настоящая, успокаивающая тишина. Она осмелилась открыть .глаза и оглядеться вокруг. Непоседа застыла у нее на коленях. Сверкающие шеренги стеклянных существ медленно, словно бы освобождаясь ото сна, начинали шевелиться, распрямляться, вытягиваться, посверкивать глазами, сгибать-разгибать свои суставчатые конечности. И шорох пронесся по их рядам, легкий стеклянный перезвон, будто ветер перебирал стеклянные листочки в необыкновенном стеклянном лесу. Свет неба ослабевал, уплывал за горизонт скользящей пеленой, и прохладное свечение звезд освежило воздух. Солнце будто бы растворилось в ночи.
- Больно, - тихо вымолвила Непоседа. Она зашевелилась, сползая с коленей Дайрин. Девочка отпустила черепашку. "
- Больно, - повторила Непоседа.
- Но это стоило того, - сказал вдруг один из самых высоких и мощных, словно ломовая лошадка.
"Эти... мобили, - подумала Дайрин, - пришли в себя быстрее, чем я. Вот что значит искусственные создания".
Голоса мобилей, как их теперь называла про себя Дайрин, зазвучали сильнее. Движение волнами всколыхнуло толпу. Мобили уже не только глядели на нее, но поворачивались друг к другу и - вот так чудо! - разговаривали между собой. Но этот гул голосов был не однообразный, а звучал как музыка оркестра, в которой опытное ухо улавливает пение каждого инструмента. Так сладко было Дайрин слышать этот разноголосый шум. Тянущиеся от одного к другому ленты бинарных рядов, заменяющие им азбуку, звучали для Дайрин как песня, как поэма. Их движения, то резкие, то плавные, то медленные, то быстрые, то простые, то сложные, замысловатые, чуть ли не спиральные, казались ей каким-то необыкновенно изящным танцем, возникающим прямо сейчас, на ее глазах, как чудесная, просто гениальная импровизация. Балет движений, музыка голосов.
- Прекрасная работа - похвалила она компьютер.
- Спасибо, - растрогался "Эппл".
- Хорошо мы сделали, верно? - не унималась Дайрин.
- Неопределенно, - вдруг ошарашил ее компьютер. Дайрин на секунду задумалась, хотела переспросить, что он имеет в виду, но только пожала плечами и ринулась в самую гущу толпы, желая посмотреть на результат своей рискованной затеи. Мобили теснились вокруг нее, дотрагивались, дергали, гладили, вперивались своими хрустальными глазами, что-то говорили ей. Галдели они наперебой, будто хотели удостовериться, что теперь могут это делать запросто.
Эта какофония голосов не оглушила, а обрадовала ее. Особенно привели ее в восторг бесконечно повторяемые слова:
- Сохрани все это! Сохрани в нас, пожалуйста!
И они снова тянулись к ней. Каждый старался выделиться из толпы. Дайрин вдруг сообразила, что теперь можно каждому из них дать имя: они такие разные, что просто не смогут жить без своего имени.
Но попробуй придумай имена для всей этой многотысячной оравы! Поначалу было просто - она давала им имена, как прозвища, по внешности. Вскоре появились Кубик, Быстрый Взгляд, Лимончик, Скок-Поскок, Глазастик, Ногастик, Ушастик, Носастик, Рукастик, Шлепка, Кнопка, Ползун, Весельчак, Хмурчик, Балаболка.
Но вскоре она иссякла и поняла, что прозвища давать не так-то просто: ведь каждое должно быть слишком индивидуально. Не станешь же двух существ называть Хмурчиками, например. Тогда пошли Томы, Дики, Гарри. Не были забыты и Джорджи, Роберты, Ричарды, Каролины и все-все имена, какие только она могла припомнить. Одна группа получила имена ее гимнастического класса. Другой она присвоила имена любимых учителей. Затем прошлась по героям комиксов, персонажей знаменитых мультфильмов, астронавтов, припомнила имена всех героев книги "Властелин Колец" и сериала "Звездные войны". Только имя Дарт Вейдер она никому не дала.
Потом Дайрин прошлась по названиям городов, фамилиям президентов и игроков бейсбольной команды, перечислила имена всех королей Англии, которые только могла припомнить. К тому времени, когда она окончательно выдохлась, все мобили получили свои имена. Жаль, что у нее не оказалось с собой телефонной книги. Можно было бы оставить ее здесь на будущее, для вновь рождающихся.
Она устала, проголодалась. Но ее утешала мысль, что где-то во Вселенной и через тысячу лет будет существовать мир, в котором живут Елизавета Первая и Люк Скайуокер.
Наконец она плюхнулась на "зеркальную" землю и принялась за сандвич. Пока она давала имена этой бесчисленной толпе, Непоседа топала за ней по пятам. Теперь она уселась сбоку, с любопытством разглядывая сандвич.
- Что это? - спросила она.
Дайрин откусила кусок и, прожевав, сказала:
- Еда. Это слово уже есть у тебя в памяти. Непоседа некоторое время сосредоточенно молчала, перебирая новые сведения, потом уверенно заявила:
- Еда - это то, из чего кто-то может извлекать энергию.
- Угу, - пробубнила Дайрин с набитым ртом, с сожалением глядя на последний ломтик ветчины.
Остальные мобили столпились вокруг нее, теснили друг друга, сгибались, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что это такое она делает.
- Дай-рин, - спросила Непоседа, - почему ЭТО необходимо тебе?
Дайрин пожала плечами.
- Так устроены люди, - принялась она втолковывать черепашке, стараясь при этом, чтобы и все остальные услышали. - Мы устаем, становимся голодными... мы должны время от времени пополняться горючим. Вы, друзья, тоже это делаете, но только по-другому - через контакт с Материнской Планетой. Мой компьютер использует волшебную энергию. Все существующее подчиняется закону сохранения энергии. Пройдут годы, и у вас энергия иссякнет. Придется пополнять ее запас.
Она принялась с аппетитом доедать сандвич. Один высокий, длинноногий мобиль, похожий на аиста, по имени, как она помнила, Худышка, спросил:
- Почему у нас должна кончиться энергия? Она дожевала, проглотила последний кусочек сандвича, задумчиво глянула на него, соображая, как бы попонятнее втолковать этому малышу важную и сложную мысль. Другой мобиль, наоборот, низенький, коренастый, почти квадратный, которого она назвала Монитор, произнес задумчиво:
- Что-то не в порядке с энергией в этой Вселенной.
dS = dQ/T ,
сказал третий, по имени Лого.
Дайрин стало не по себе: это было уравнение энтропии, обозначавшее тенденцию любой системы терять энергию, распылять ее в пустоту...
- С энергией во Вселенной все в порядке, - сказала девочка как можно увереннее. - Просто так устроено.
- Плохой проект, - сказал Худышка недовольно.
- Ну-у, - протянула Дайрин, не находя что ответить.
Ничего на ум не приходило, ни один мало-мальски умный ответ, и она бухнула:
- Слишком поздно что-то менять.
- Правда? - доверчиво спросила Непоседа.
Дайрин промолчала на всякий случай: с ними, этими маленькими умниками, ухо нужно держать востро!
- Вещи не должны истощаться, - сказал Монитор. - С этим нужно что-то делать. '
- А что будет, если когда-нибудь иссякнешь ты? - с любопытством спросил Худышка.
- Увы, малыш, - вздохнула Дайрин, - ты прав, в конце концов и я иссякну. Я ведь часть Вселенной. Так уж устроено, - повторила она.
- Мы не позволим тебе исчезнуть! - воскликнул Монитор и с трогательной нежностью погладил ее по руке. - Нам нужно с этим что-то делать, - твердил он.
Разговор становился слишком серьезным. Все больше и больше мобилей подъезжало к ним. Толпа росла. Вскоре они так обступили Дайрин, что она и шевельнуться не могла. Загадочные фразы вроде "квазистатичное перемещение", "искажение координат", "нулевое правило", "теплопроводное равновесие" носились в воздухе, и Дайрин, несмотря на свою начитанность, совершенно потерялась, ничего или почти ничего не понимая. Единственное, что она уловила из всех этих уравнений и формул, так это то, что они говорят не просто о законах и программах, а прикидывают, как бы их переделать. Их наивность, переходящая в наглую уверенность невежд, ее поразила. А потом вдруг она подумала: "Но ведь они действительно могут быть переписаны!"
Эта мысль ее изумила. Однако же сама Дайрин заодно с компьютером здорово глумилась над законами природы, используя программу "УЧЕБНИК". Волшебники знали все о природе и физических законах. И если Волшебник умел полностью сформулировать закон на Языке, то он мог его контролировать, даже слегка преобразовывать, правда, временно. Но реконструкция, о которой сейчас толковали мобили, вовсе не была временной. Они стремились сломать законы природы, изменить их навсегда, заменить новыми!
- Послушайте, друзья мои, - осторожно сказала она, - вы не сможете этого сделать.
Наступила полная тишина. Все уставились на нее.
- Можем! - уверенно сказал Лого.
- Я хотела сказать, вы НЕ ДОЛЖНЫ этого делать, - внушала им Дайрин.
- Почему? - разноголосо воскликнула толпа.
Этот вопрос привел ее в замешательство. До сих пор все это казалось ей таким очевидным. Остановить энтропию - значит остановить время. Но тогда исчезнет жизнь!
Неожиданно она вспомнила о том, что ни в учебнике сестры, ни в компьютерной версии учебника не говорилось со всей определенностью, будто Волшебник то-то должен делать, а того-то не должен ни в коем случае. Там лишь давались рекомендации или формулировались опасности, и не более того. Выбор был всегда за Волшебником. В сущности, там была одна, самая, пожалуй, важная строчка:
"Волшебство - это ВЫБОР. Все остальное - элементарная механика..."
- Почему? - уже уверенно переспросила Дайрин. - Да потому что вы уничтожите сами себя. Вы нуждаетесь в энтропии, чтобы жить. Жизнь - это движение, а без него не существует времени. Вы будете заморожены, не сможете мыслить, потому что и мысль возникает в движении. И еще, - Она задумалась. Еще, даже если вам удастся уничтожить энтропию и создать вечную жизнь, вы вряд ли захотите жить вечно. Вы просто устанете.
Но она сама чувствовала, что все это звучит неубедительно. Почему кто-то не может и не должен жить вечно? Да и в учебнике говорилось, что пока Одинокая Сила не сотворила смерть, другие Силы собирались сотворить Вселенную с неиссякаемой энергией, значит, вечную... Именно за то, что Одинокая Сила разрушила их планы, они низвергли ее. Но почему бы не попробовать снова?.. Чепуха! Что это случилось с ней, что она попадается в такую глупую логическую ловушку?
- К тому же, - продолжала Дайрин, - в мире существует множество мыслящих созданий. Уничтожьте энтропию - и вы заморозите их навсегда. Они не смогут расти, жить...
- Но они принадлежат к "медленной жизни", - сказал Лого, - Они живут с трудом...
- Я тоже принадлежу, как ты говоришь, к "медленной жизни", - вспыхнула Дайрин.
- Да, но ты сотворила нас, - сказал Худышка и опять, только уже покровительственно, похлопал ее по руке. - Мы не позволим, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
- Мы можем поместить твое сознание в такую же оболочку, как у нас, сказал Лого. - После этого и ты уже не будешь принадлежать к медленной жизни.
Дайрин просто потеряла дар речи, пораженная ходом их мысли. А мобили уже вовсю обсуждали свою идею.
- Какое уравнение принять, чтобы оценить существующую жизнь в этой Вселенной? - размышлял Монитор.
- Два и шесть десятых раза к шестнадцати миллисекундам... - подсчитывал Худышка.
- Используя изотермальное обратимое перемещение, - сосредоточенно бормотал Лого, - и освобождая замороженную энтропию каждые десять двенадцатых миллисекунды, мы можем продлить это в сотни тысяч раз... Так-так... И будем делать это до тех пор, пока не найдем возможность существовать без энтропии все вместе...
Они говорили о том, как остановить Вселенную на тысячу лет и...
- Стойте! Стойте! - закричала Дайрин. - А вам не приходило в голову, что, может быть, я вовсе не желаю быть в вашей оболочке? Может, мне нравится жить так, как я живу?
Теперь настала их очередь остолбенеть в изумлении.
- Вы не подумали вашими потрясающими мозгами, что, может быть, и всем остальным обитателям Вселенной нравится быть такими, какие они есть? У них тоже есть право выбирать такой образ жизни, какой они пожелают, а не становиться вашим или чьим-то еще подобием! Не навязывайте им свои законы!
- А разве наши законы плохи? - удивился Лого.
- Но это ВАШИ законы! Я вас так создала... вместе с Материнской Планетой, конечно. - Вдруг Дайрин, кажется, нащупала самую главную мысль, самый убедительный аргумент. - Вы все приняли Клятву, как и я. Вспомните: "Чтобы сохранить Жизнь..." Слышите? СОХРАНИТЬ...
- Не совсем точно, - вмешался Лого. - Не мы приняли эту Клятву, а за нас... Ее нам навязали, когда мы еще не были сознательными по-настоящему. Это был не НАШ выбор. Он нас ни к чему не обязывает.
Дайрин похолодела.
- Нет, обязывает, - неожиданно донесся у нее из-за спины голосок Непоседы. - Это часть нашего сознания, часть каждого из нас. Я чувствую, что связана этой Клятвой.
"Ах ты, моя милая малышка", - с благодарностью подумала Дайрин.
- Но почему мы не должны попробовать? - не унимался Лого.
Шум одобрительных голосов пролетел над толпой мобилей.
- Но не так... - пролепетала Дайрин, чувствуя, что не умеет убедить их.
Обычно в споре она брала быстротой мысли, острым и точным словом, эмоциональным напором. Но здесь, с этими логично и молниеносно мыслящими роботами, это не срабатывало. К тому же она не привыкла убеждать и спорить сразу с таким количеством слушателей. И самое главное - они ведь знали и чувствовали ее, что называется, изнутри. Она связана была с ними своим сознанием, всеми подспудными мыслями.
- Я вложила в вас жизнь, я выпустила вас наружу... - жалко сопротивлялась еще Дайрин.
- Мы сделаем для других то же, что ты сделала для нас, - сказал Лого. Ты нас всех, кто живет быстрой жизнью, называешь "бессловесные машины". Не спорь, я считал с твоего мозга эти данные. Мы освободим от медленной жизни всех вас. Но мы не уничтожим ее. Мы просто заморозим саму медленную жизнь и будем держать ее в таком состоянии, пока не найдем верного способа уничтожить энтропию. Видишь, мы не нарушаем Клятву. Мы же выпустим всех их, когда Вселенная освободится от энтропии и будет готова принять их для вечной жизни.
Дайрин была в панике. Она-то была просто уверена, что никогда им не уничтожить энтропии, ведь это значит, что Жизнь во Вселенной будет заморожена навечно. Но это же равносильно смерти!
- Это все ради вас, людей, - мягко увещевал ее Лого.
- Нельзя, - вмешалась Непоседа. - Дайрин говорит "нет", значит, и я говорю "нет"! Ее способ жизни тоже жизнь. Мы обязаны слушаться того, кто освободил нас из плена небытия и немоты, того, кто знает и умеет творить Волшебство, кто существовал здесь, в этом мире, до нас. Она мудрее любого из нас! Мы должны делать то, что она говорит!
- И далеко надо идти? - спросила она у компьютера.
- Идет работа, - отчеканил он.
Дайрин снова услышала грохот где-то в глубине планеты. Но он был глуше, мягче, чем в первый раз. Он был похож на некое утробное урчание и не так испугал ее. Вдруг поверхность под ногами Дайрин накренилась, заколебалась и стала словно бы всасывать осколки кремния, появившиеся после создания черепашек. Ямы, вмятины и вообще все неровности совершенно сгладились, зато появилась небольшая рябь, всколыхнувшая ровную поверхность. Затем мелкая рябь перешла в гладкие, бесконечно колышущиеся волны. Наконец вся видимая поверхность закипела, как горшок с сиропом, завихрилась, закружилась в водовороте и стала слоиться переливающимися, перетекающими одно в другое цветовыми пятнами. Казалось, планета под ее ногами должна бы раскалиться от такого бурления, но она оставалась абсолютно холодной.
- Неназванная, - обратилась к ней Непоседа, - куда будем перемещаться?
"Неназванная? - удивилась Дайрин. - Ах да, она же не знает моего имени!"
Девочка присела на корточки перед этим забавным существом.
- Ты хочешь спросить меня о чем-то, но не знаешь, как меня называть? Меня зовут Дайрин.
- Дай-рин! - отчеканила черепашка.
Дайрин улыбнулась. Если честно, то она никогда не была в восторге от собственного имени. Но то, как произнесла ее имя эта малышка, ей понравилось.
- Так что ты хотела узнать? - спросила она.
- Дай-рин, - с удовольствием повторила Непоседа, - я задала вопрос. Почему ты так медленно обрабатываешь данные?
В первый момент девочка не поняла, а потом поразилась своей недогадливости. Ну конечно, скорость разговора компьютера с Материнской Планетой намного превышала возможности человеческого мышления. Им, в доли секунды усваивающим горы информации, ждать, пока она сообразит и ответит, было, наверно, так же нудно, как обычному человеку наблюдать за ростом дерева.
- Для моего образа жизни я достаточно быстро соображаю, - пояснила Дайрин. - Медленным это кажется только тебе.
- А существует где-то еще такая же медленная жизнь? - полюбопытствовала Непоседа.
- Конечно! - засмеялась Дайрин. - Ее полно повсюду. Это ты да "Эппл" живете "быстрой жизнью". - Она подумала и осторожно добавила: - Видишь ли, как ни странно это тебе покажется, быстрой жизнью живут лишь неживые механизмы.
- Я это поняла, - спокойно ответила Непоседа, - Нам это уже объяснил твой Даритель Знаний.
- Компьютер? - догадалась Дайрин.
- Да, - подтвердила черепашка и с неожиданным напором потребовала: Цель изменений?
- То есть? - не поняла Дайрин.
- Какова цель работы новой программы?
"Она уже сообразила, что я переделываю их, изменяю структуру и суть, подумала Дайрин. - О, они умнеют просто на глазах! Чего доброго, скоро станут умнее меня! Хорошо ли это? Да просто здорово! Они превратятся в субкомпьютеры и сконцентрируют в себе столько сведений, сколько нет и во всей Нью-Йоркской публичной библиотеке! Вот в какого незаменимого, замечательного дружка превратится эта нелепая Непоседа! Но как же ей объяснить цель моей работы?"
- Видишь ли, - осторожно начала она, - когда я уйду, вы сами должны будете усовершенствовать свой мир. Для этого я и создаю все новые и более совершенные конструкции, позволяющие не только постигать, но и переделывать мир.
- Дай определение понятия "уйду", - уловив в этом слове что-то тревожное для себя, потребовала Непоседа.
- Я же не могу оставаться здесь всегда, - начала Дайрин, - Ну как бы сказать это понятнее? Мое физическое присутствие здесь должно скоро закончиться. Но не беспокойся. Вы не будете беспомощными.
- Будем! - закричала Непоседа, и, казалось, вся планета возопила через нее.
- Нет, не будете, - твердо повторила Дайрин. - Не паникуй. Я обо всем позаботилась. Ты же видела, что я записала в программу компьютера уйму чертежей. Каждый чертеж - это новое, более совершенное существо. И все они отличаются друг от друга. Поняла, для чего я это сделала? Чтобы они могли, каждый из них, решать различные задачи и быть непохожими на остальных не только внешне, но и по своим способностям. Как люди, - добавила она, сознавая, конечно, что это сравнение здесь неуместно и останется непонятым. - Скоро вас будет больше.
- Как? - допытывалась с детским упорством Непоседа.
Ну как ей это объяснить?
- Вы станете непохожими друг на друга. Разными, - пыталась она втолковать черепашке, - словно бы раздвоитесь, скопируете свою основную программу и еще овладеете способностью к медленной жизни.
Не могла же Дайрин сказать, что хотела бы создать с помощью компьютера какое-то подобие человеческого существа, с его мышлением, чувствами и эмоциями. Она не поймет, пожалуй. Она и не поняла. Вернее, не приняла.
- Запрещенный вызов функции, - сказала Непоседа, помедлив.
- Нет. Поверь мне. Это вас не уничтожит, а, наоборот, сделает еще более сильными и неуязвимыми. Вы не будете уже бегать безликим стадом. С разными и непохожими на тебя интереснее разговаривать, дружить и даже играть, волновалась Дайрин,
- Запрещенный вызов функции, - не соглашалась Непоседа.
- Ну как тебя убедить? Верь мне. Просто поверь, и все! - настаивала Дайрин. - Ой, посмотри! Взгляни на это! - Она обвела рукой вокруг себя.
И действительно, происходило чудо! Поверхность, только что вздымавшаяся и рябившая, вдруг успокоилась, стала опять гладкой и стеклянной. Но на ней кое-где остались, будто застывшие волны, выпуклости и бугры. И сквозь каждый изгиб поверхности, сквозь каждый растрескавшийся, словно громадное яйцо, холмик, стряхивая осколки, выпрямляясь, вставали неуверенно и неловко, как новорожденные жеребята, стеклянные фигурки. В розовом свете возродившегося солнца они сверкали и искрились. Одни были высокими и стройными, другие коротконогими, коренастыми, некоторые - длинными, плавными, состоящими из множества сочленений, эти - округлые, легкие, изящные, те - наоборот, массивные, сильные. Они выпрастывались из поверхности планеты и шагали, скакали, ползли, скользили, катились к Дайрин. Вскоре она и все черепашки были окружены десятками и сотнями стеклянных фигурок. Лес гибких рук, посверкивание датчиков, блики вращающихся выпуклых, многогранных, как хрустальные шарики, глаз, переливы глубинных, как бы перетекающих из слоя в слой нежных красок. Все это было необыкновенно красиво, ново и просто непостижимо. Неужто все это великолепие вызвала к жизни она, Дайрин? Сотворенная из стекла жизнь.
- Посмотри на них, - восхищенно воскликнула Дайрин. - Это как будто ты сама, но в сотнях, тысячах вариантов. Теперь ты понимаешь, зачем я это делала?
- Данные получены, - растерянно сказала Непоседа.
- Верно! - воскликнула Дайрин. - И ты станешь получать их" эти данные, эти живые доказательства опять и опять. Тысячи вас, подобных, но разных, будут обучать друг друга, обмениваться запасами своей памяти, создавать новые цепочки понятий и учиться, познавать, усваивать, а в конце концов и создавать новое. Каждый будет видеть и понимать по-своему. Он расскажет об этом другим. Вы не будете только быстрой жизнью, неживыми механизмами. Вы научитесь копировать свои программы, передавать их по наследству. Вы станете настоящими Волшебниками...
- Функция законная, - вдруг согласилась Непоседа, - Степень трудности?
- Что? - не поняла Дайрин.
- Будет больно? - жалобно спросила черепашка. - Как в пасти темноты?
Сердце Дайрин сжалось. Она обняла Непоседу.
- Я не знаю, малыш. Может быть. Но ты не бойся. Я с тобой. Ты просто ухватись за меня. - Она повернулась к компьютеру: - Ты знаешь, как описать это, чтобы Материнская Планета поняла? Ты ведь должен будешь разделить ее и их программы, сделать их самостоятельными, отдельными от нее. Но нужно, чтобы, оторвавшись от матери-планеты, они не теряли связи с ней.
- Программа принимается, - ровно ответил компьютер. - Требуется выяснить, какие части волшебного программирования дать каждой индивидуальности и какому номеру особи. Очередность и степень насыщения информацией.
Она поглядела на него с удивлением.
- Зачем разделять? Дай каждому полную программу. Каждый номер, как ты их называешь, имеет право стать Волшебником.
- Требуется дополнительное подтверждение команды, - не подчинился компьютер.
- Почему? - недоумевала Дайрин.
- Такое насыщение Волшебниками превышает допустимый процент, - пояснил компьютер.
- Да? - поразилась Дайрин. - А какое соотношение на Земле?
- Соотношение потенциальных Волшебников и неспособных к Волшебству один к трем. Соотношение практикующих Волшебников к потенциальным Волшебникам - один к ста. Соотношение... - тарахтел компьютер.
- Твои проценты означают, что на Земле... шестнадцать миллионов Волшебников? - перебила его Дайрин.
- Шестнадцать миллионов четыреста, - уточнил компьютер.
Дайрин помолчала, переваривая эту грандиозную цифру. Да, много. Но она-то хочет здесь, на этой планете, сделать их всех, всех поголовно Волшебниками! А почему бы и нет, если это в ее силах?
- Даю подтверждение. Три раза достаточно? - спросила она.
- Достаточно. Программа готова, - подчинился компьютер.
- Начинай, не тяни, а то они вон истомились от ожидания и страха. Гляди, как трясутся! - Дайрин прижала к себе вздрагивающую, словно щенок, Непоседу.
Компьютер тихо заверещал. Экран его зарябил от бегущих рядов цифр и формул. Ноги бедняжки Непоседы судорожно задергались. Дайрин крепче прижала ее, обхватив обеими руками. Вдруг и саму ее затрясло. Она почувствовала, как через нее проходят силовые линии, пронзают мозг, делают безвольным тело, ватными ноги и руки. Ну конечно, ведь это ее чувства, ее мысли, ее существо переходит, трансформируясь, превращаясь в формулы программы, в жадно впитывающие структуры этих существ. Человеческие чувства проникали и растворялись в глубине их механических организмов. А вдруг они все высосут из нее, опустошат и то, что было ей дороже всего на свете - самое сокровенное, составляющее основу ее личности, - никогда уже не вернется? Опустошение - вот что страшило сейчас Дайрин.
А тем временем мозг ее наполнялся какими-то непонятными ей, но быстро растворяющимися в памяти понятиями и формулами, ее знания о мире увеличились в сотни, нет, в тысячи раз. И это новое знание перемешивалось с прежним, рождая какие-то пока еще смутные, но неожиданные мысли. И боль, разрывающая тело. И крик, ее крик, который как бы несся не из нее, а помимо горла и рта, вылетая прямо из груди...
И вдруг - тишина... Казалось, что все ее чувства, мысли, воспоминания аккуратно сложены в контейнер, опечатаны, распределены по полочкам. И этот контейнер и есть она, Дайрин. Вокруг нее застыли самые невероятные стеклянные фигурки. В центре этого круга, даже не просто в центре, а внутри его, внутри каждого их них была она, Дайрин. Ей было страшно, все пугало, но ведь она сама хотела этого, она их заставила, она уверяла их, что все будет о'кей. Так и будет! О'кей! Она уверена. Глаза ее были крепко зажмурены. Сердце колотилось как бешеное. Непоседа, этот комочек ужаса, дрожала в ее руках. Да, надо взять себя в руки!
Тишина. Вновь тишина. Наконец настоящая, успокаивающая тишина. Она осмелилась открыть .глаза и оглядеться вокруг. Непоседа застыла у нее на коленях. Сверкающие шеренги стеклянных существ медленно, словно бы освобождаясь ото сна, начинали шевелиться, распрямляться, вытягиваться, посверкивать глазами, сгибать-разгибать свои суставчатые конечности. И шорох пронесся по их рядам, легкий стеклянный перезвон, будто ветер перебирал стеклянные листочки в необыкновенном стеклянном лесу. Свет неба ослабевал, уплывал за горизонт скользящей пеленой, и прохладное свечение звезд освежило воздух. Солнце будто бы растворилось в ночи.
- Больно, - тихо вымолвила Непоседа. Она зашевелилась, сползая с коленей Дайрин. Девочка отпустила черепашку. "
- Больно, - повторила Непоседа.
- Но это стоило того, - сказал вдруг один из самых высоких и мощных, словно ломовая лошадка.
"Эти... мобили, - подумала Дайрин, - пришли в себя быстрее, чем я. Вот что значит искусственные создания".
Голоса мобилей, как их теперь называла про себя Дайрин, зазвучали сильнее. Движение волнами всколыхнуло толпу. Мобили уже не только глядели на нее, но поворачивались друг к другу и - вот так чудо! - разговаривали между собой. Но этот гул голосов был не однообразный, а звучал как музыка оркестра, в которой опытное ухо улавливает пение каждого инструмента. Так сладко было Дайрин слышать этот разноголосый шум. Тянущиеся от одного к другому ленты бинарных рядов, заменяющие им азбуку, звучали для Дайрин как песня, как поэма. Их движения, то резкие, то плавные, то медленные, то быстрые, то простые, то сложные, замысловатые, чуть ли не спиральные, казались ей каким-то необыкновенно изящным танцем, возникающим прямо сейчас, на ее глазах, как чудесная, просто гениальная импровизация. Балет движений, музыка голосов.
- Прекрасная работа - похвалила она компьютер.
- Спасибо, - растрогался "Эппл".
- Хорошо мы сделали, верно? - не унималась Дайрин.
- Неопределенно, - вдруг ошарашил ее компьютер. Дайрин на секунду задумалась, хотела переспросить, что он имеет в виду, но только пожала плечами и ринулась в самую гущу толпы, желая посмотреть на результат своей рискованной затеи. Мобили теснились вокруг нее, дотрагивались, дергали, гладили, вперивались своими хрустальными глазами, что-то говорили ей. Галдели они наперебой, будто хотели удостовериться, что теперь могут это делать запросто.
Эта какофония голосов не оглушила, а обрадовала ее. Особенно привели ее в восторг бесконечно повторяемые слова:
- Сохрани все это! Сохрани в нас, пожалуйста!
И они снова тянулись к ней. Каждый старался выделиться из толпы. Дайрин вдруг сообразила, что теперь можно каждому из них дать имя: они такие разные, что просто не смогут жить без своего имени.
Но попробуй придумай имена для всей этой многотысячной оравы! Поначалу было просто - она давала им имена, как прозвища, по внешности. Вскоре появились Кубик, Быстрый Взгляд, Лимончик, Скок-Поскок, Глазастик, Ногастик, Ушастик, Носастик, Рукастик, Шлепка, Кнопка, Ползун, Весельчак, Хмурчик, Балаболка.
Но вскоре она иссякла и поняла, что прозвища давать не так-то просто: ведь каждое должно быть слишком индивидуально. Не станешь же двух существ называть Хмурчиками, например. Тогда пошли Томы, Дики, Гарри. Не были забыты и Джорджи, Роберты, Ричарды, Каролины и все-все имена, какие только она могла припомнить. Одна группа получила имена ее гимнастического класса. Другой она присвоила имена любимых учителей. Затем прошлась по героям комиксов, персонажей знаменитых мультфильмов, астронавтов, припомнила имена всех героев книги "Властелин Колец" и сериала "Звездные войны". Только имя Дарт Вейдер она никому не дала.
Потом Дайрин прошлась по названиям городов, фамилиям президентов и игроков бейсбольной команды, перечислила имена всех королей Англии, которые только могла припомнить. К тому времени, когда она окончательно выдохлась, все мобили получили свои имена. Жаль, что у нее не оказалось с собой телефонной книги. Можно было бы оставить ее здесь на будущее, для вновь рождающихся.
Она устала, проголодалась. Но ее утешала мысль, что где-то во Вселенной и через тысячу лет будет существовать мир, в котором живут Елизавета Первая и Люк Скайуокер.
Наконец она плюхнулась на "зеркальную" землю и принялась за сандвич. Пока она давала имена этой бесчисленной толпе, Непоседа топала за ней по пятам. Теперь она уселась сбоку, с любопытством разглядывая сандвич.
- Что это? - спросила она.
Дайрин откусила кусок и, прожевав, сказала:
- Еда. Это слово уже есть у тебя в памяти. Непоседа некоторое время сосредоточенно молчала, перебирая новые сведения, потом уверенно заявила:
- Еда - это то, из чего кто-то может извлекать энергию.
- Угу, - пробубнила Дайрин с набитым ртом, с сожалением глядя на последний ломтик ветчины.
Остальные мобили столпились вокруг нее, теснили друг друга, сгибались, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что это такое она делает.
- Дай-рин, - спросила Непоседа, - почему ЭТО необходимо тебе?
Дайрин пожала плечами.
- Так устроены люди, - принялась она втолковывать черепашке, стараясь при этом, чтобы и все остальные услышали. - Мы устаем, становимся голодными... мы должны время от времени пополняться горючим. Вы, друзья, тоже это делаете, но только по-другому - через контакт с Материнской Планетой. Мой компьютер использует волшебную энергию. Все существующее подчиняется закону сохранения энергии. Пройдут годы, и у вас энергия иссякнет. Придется пополнять ее запас.
Она принялась с аппетитом доедать сандвич. Один высокий, длинноногий мобиль, похожий на аиста, по имени, как она помнила, Худышка, спросил:
- Почему у нас должна кончиться энергия? Она дожевала, проглотила последний кусочек сандвича, задумчиво глянула на него, соображая, как бы попонятнее втолковать этому малышу важную и сложную мысль. Другой мобиль, наоборот, низенький, коренастый, почти квадратный, которого она назвала Монитор, произнес задумчиво:
- Что-то не в порядке с энергией в этой Вселенной.
dS = dQ/T ,
сказал третий, по имени Лого.
Дайрин стало не по себе: это было уравнение энтропии, обозначавшее тенденцию любой системы терять энергию, распылять ее в пустоту...
- С энергией во Вселенной все в порядке, - сказала девочка как можно увереннее. - Просто так устроено.
- Плохой проект, - сказал Худышка недовольно.
- Ну-у, - протянула Дайрин, не находя что ответить.
Ничего на ум не приходило, ни один мало-мальски умный ответ, и она бухнула:
- Слишком поздно что-то менять.
- Правда? - доверчиво спросила Непоседа.
Дайрин промолчала на всякий случай: с ними, этими маленькими умниками, ухо нужно держать востро!
- Вещи не должны истощаться, - сказал Монитор. - С этим нужно что-то делать. '
- А что будет, если когда-нибудь иссякнешь ты? - с любопытством спросил Худышка.
- Увы, малыш, - вздохнула Дайрин, - ты прав, в конце концов и я иссякну. Я ведь часть Вселенной. Так уж устроено, - повторила она.
- Мы не позволим тебе исчезнуть! - воскликнул Монитор и с трогательной нежностью погладил ее по руке. - Нам нужно с этим что-то делать, - твердил он.
Разговор становился слишком серьезным. Все больше и больше мобилей подъезжало к ним. Толпа росла. Вскоре они так обступили Дайрин, что она и шевельнуться не могла. Загадочные фразы вроде "квазистатичное перемещение", "искажение координат", "нулевое правило", "теплопроводное равновесие" носились в воздухе, и Дайрин, несмотря на свою начитанность, совершенно потерялась, ничего или почти ничего не понимая. Единственное, что она уловила из всех этих уравнений и формул, так это то, что они говорят не просто о законах и программах, а прикидывают, как бы их переделать. Их наивность, переходящая в наглую уверенность невежд, ее поразила. А потом вдруг она подумала: "Но ведь они действительно могут быть переписаны!"
Эта мысль ее изумила. Однако же сама Дайрин заодно с компьютером здорово глумилась над законами природы, используя программу "УЧЕБНИК". Волшебники знали все о природе и физических законах. И если Волшебник умел полностью сформулировать закон на Языке, то он мог его контролировать, даже слегка преобразовывать, правда, временно. Но реконструкция, о которой сейчас толковали мобили, вовсе не была временной. Они стремились сломать законы природы, изменить их навсегда, заменить новыми!
- Послушайте, друзья мои, - осторожно сказала она, - вы не сможете этого сделать.
Наступила полная тишина. Все уставились на нее.
- Можем! - уверенно сказал Лого.
- Я хотела сказать, вы НЕ ДОЛЖНЫ этого делать, - внушала им Дайрин.
- Почему? - разноголосо воскликнула толпа.
Этот вопрос привел ее в замешательство. До сих пор все это казалось ей таким очевидным. Остановить энтропию - значит остановить время. Но тогда исчезнет жизнь!
Неожиданно она вспомнила о том, что ни в учебнике сестры, ни в компьютерной версии учебника не говорилось со всей определенностью, будто Волшебник то-то должен делать, а того-то не должен ни в коем случае. Там лишь давались рекомендации или формулировались опасности, и не более того. Выбор был всегда за Волшебником. В сущности, там была одна, самая, пожалуй, важная строчка:
"Волшебство - это ВЫБОР. Все остальное - элементарная механика..."
- Почему? - уже уверенно переспросила Дайрин. - Да потому что вы уничтожите сами себя. Вы нуждаетесь в энтропии, чтобы жить. Жизнь - это движение, а без него не существует времени. Вы будете заморожены, не сможете мыслить, потому что и мысль возникает в движении. И еще, - Она задумалась. Еще, даже если вам удастся уничтожить энтропию и создать вечную жизнь, вы вряд ли захотите жить вечно. Вы просто устанете.
Но она сама чувствовала, что все это звучит неубедительно. Почему кто-то не может и не должен жить вечно? Да и в учебнике говорилось, что пока Одинокая Сила не сотворила смерть, другие Силы собирались сотворить Вселенную с неиссякаемой энергией, значит, вечную... Именно за то, что Одинокая Сила разрушила их планы, они низвергли ее. Но почему бы не попробовать снова?.. Чепуха! Что это случилось с ней, что она попадается в такую глупую логическую ловушку?
- К тому же, - продолжала Дайрин, - в мире существует множество мыслящих созданий. Уничтожьте энтропию - и вы заморозите их навсегда. Они не смогут расти, жить...
- Но они принадлежат к "медленной жизни", - сказал Лого, - Они живут с трудом...
- Я тоже принадлежу, как ты говоришь, к "медленной жизни", - вспыхнула Дайрин.
- Да, но ты сотворила нас, - сказал Худышка и опять, только уже покровительственно, похлопал ее по руке. - Мы не позволим, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
- Мы можем поместить твое сознание в такую же оболочку, как у нас, сказал Лого. - После этого и ты уже не будешь принадлежать к медленной жизни.
Дайрин просто потеряла дар речи, пораженная ходом их мысли. А мобили уже вовсю обсуждали свою идею.
- Какое уравнение принять, чтобы оценить существующую жизнь в этой Вселенной? - размышлял Монитор.
- Два и шесть десятых раза к шестнадцати миллисекундам... - подсчитывал Худышка.
- Используя изотермальное обратимое перемещение, - сосредоточенно бормотал Лого, - и освобождая замороженную энтропию каждые десять двенадцатых миллисекунды, мы можем продлить это в сотни тысяч раз... Так-так... И будем делать это до тех пор, пока не найдем возможность существовать без энтропии все вместе...
Они говорили о том, как остановить Вселенную на тысячу лет и...
- Стойте! Стойте! - закричала Дайрин. - А вам не приходило в голову, что, может быть, я вовсе не желаю быть в вашей оболочке? Может, мне нравится жить так, как я живу?
Теперь настала их очередь остолбенеть в изумлении.
- Вы не подумали вашими потрясающими мозгами, что, может быть, и всем остальным обитателям Вселенной нравится быть такими, какие они есть? У них тоже есть право выбирать такой образ жизни, какой они пожелают, а не становиться вашим или чьим-то еще подобием! Не навязывайте им свои законы!
- А разве наши законы плохи? - удивился Лого.
- Но это ВАШИ законы! Я вас так создала... вместе с Материнской Планетой, конечно. - Вдруг Дайрин, кажется, нащупала самую главную мысль, самый убедительный аргумент. - Вы все приняли Клятву, как и я. Вспомните: "Чтобы сохранить Жизнь..." Слышите? СОХРАНИТЬ...
- Не совсем точно, - вмешался Лого. - Не мы приняли эту Клятву, а за нас... Ее нам навязали, когда мы еще не были сознательными по-настоящему. Это был не НАШ выбор. Он нас ни к чему не обязывает.
Дайрин похолодела.
- Нет, обязывает, - неожиданно донесся у нее из-за спины голосок Непоседы. - Это часть нашего сознания, часть каждого из нас. Я чувствую, что связана этой Клятвой.
"Ах ты, моя милая малышка", - с благодарностью подумала Дайрин.
- Но почему мы не должны попробовать? - не унимался Лого.
Шум одобрительных голосов пролетел над толпой мобилей.
- Но не так... - пролепетала Дайрин, чувствуя, что не умеет убедить их.
Обычно в споре она брала быстротой мысли, острым и точным словом, эмоциональным напором. Но здесь, с этими логично и молниеносно мыслящими роботами, это не срабатывало. К тому же она не привыкла убеждать и спорить сразу с таким количеством слушателей. И самое главное - они ведь знали и чувствовали ее, что называется, изнутри. Она связана была с ними своим сознанием, всеми подспудными мыслями.
- Я вложила в вас жизнь, я выпустила вас наружу... - жалко сопротивлялась еще Дайрин.
- Мы сделаем для других то же, что ты сделала для нас, - сказал Лого. Ты нас всех, кто живет быстрой жизнью, называешь "бессловесные машины". Не спорь, я считал с твоего мозга эти данные. Мы освободим от медленной жизни всех вас. Но мы не уничтожим ее. Мы просто заморозим саму медленную жизнь и будем держать ее в таком состоянии, пока не найдем верного способа уничтожить энтропию. Видишь, мы не нарушаем Клятву. Мы же выпустим всех их, когда Вселенная освободится от энтропии и будет готова принять их для вечной жизни.
Дайрин была в панике. Она-то была просто уверена, что никогда им не уничтожить энтропии, ведь это значит, что Жизнь во Вселенной будет заморожена навечно. Но это же равносильно смерти!
- Это все ради вас, людей, - мягко увещевал ее Лого.
- Нельзя, - вмешалась Непоседа. - Дайрин говорит "нет", значит, и я говорю "нет"! Ее способ жизни тоже жизнь. Мы обязаны слушаться того, кто освободил нас из плена небытия и немоты, того, кто знает и умеет творить Волшебство, кто существовал здесь, в этом мире, до нас. Она мудрее любого из нас! Мы должны делать то, что она говорит!