Страница:
– Угу, – согласился Редер. «Черт побери, – подумал он, –раньше до меня никогда не доходило, какой же Оджи все-таки оптимист. У нас тут горючее кончается, мы бегаем как угорелые от злобного, хорошо вооруженного врага, у которого, между прочим, горючего хоть залейся, а Оджи думает, как бы ему производителям пожаловаться».
– Быть может, вам сюда старшину Кейси прислать? – предложил Редер.
На лице у Скиннера появилось забавное выражение, и Питер вдруг вспомнил, что Оджи и Падди частенько играли в покер. Собственно говоря, он и сам несколько раз с ними играл. «Н-да, – подумал коммандер. – Полагаю, если бы кто ко мне с таким открытым текстом пришел, у меня бы тоже забавное лицо сделалось».
– В смысле… – начал он.
– Я понял, сэр. – Скиннер махнул рукой, предотвращая дальнейшие объяснения. Теперь на лице у старшего механика выражалось легкое удовлетворение, и Редер понял, что мысленно Оджи покатывается со смеху.
– Даже такой редкий талант, как Падди, сэр, – Скиннер развел руками, – ничего не сможет с этим поделать, пока моторы не выключены. – Тут старший механик огляделся, и глаза его ненадолго опустели, пока он прислушивался к моторам. – А проблема того, что будет, когда мы израсходуем весь антиводород, по-прежнему останется.
Питер кивнул.
– Так сразу никакого решения на ум не приходит. Полагаю, нам просто придется на удачу рассчитывать.
– Пока что она нас не оставляла, и мы отлично справлялись, – сказал Скиннер.
«Ну вот, – подумал Питер. – Должно быть, вид у меня совсем безнадежный, раз Оджи Скиннер пытается меня подбодрить». За все время своего знакомства со старшим механиком Питер только два раза видел, как Скиннер не выдерживает и улыбается.
– Это правда, – согласился Редер. – Мы отлично справляемся. – И, к своему удивлению, сказав об этом, коммандер почувствовал себя лучше.
Бартер сделал еще одну подстройку и снова опробовал свое переводное устройство. Повианин на экране опять его проигнорировал. Судя по всему, чужак плел себе паутину. От такого зрелища в горле у лингвиста что-то сжималось, но он старался держаться. Впрочем, в конце концов он перестал говорить и принялся просто наблюдать.
– Ну и что ты теперь собираешься с этим делать? – язвительно поинтересовался профессор. – Мух ловить?
Переводное устройство забормотало, заблеяло, и повианин наконец-то поднял голову. Затем чужак что-то сказал, помахивая педипальпами и щелкая жвалами, тогда как его хелицеры слегка изменили положение.
–Дурак… недоумок… дамский деликатес… кожаная задница, – изрыгнуло устройство. – Не могу… отдохнуть. – Все остальное было непереводимо.
Бартер охнул и откинулся на спинку кресла. Переводное устройство вроде бы работало. «Возможно, тон моего голоса до него дойдет», – подумал он.
– Мы не желаем тебе вреда, – произнес профессор.
Переводное устройство один раз проблеяло. Повианин его проигнорировал.
Бартер потер лицо и досадливо фыркнул. «При чем тут тон моего голоса? – подумал он. – Он же не собака». А затем, пока профессор наблюдал за повианином, его вдруг осенило. Виртуозно набрав нужные клавиши, он запросил запись повианского ответа и внимательно ее прослушал. Голос существа был немного писклявым и с какими-то трелями. Лингвист сосредоточенно потер лоб. «Здесь почти никаких модуляций! – заключил он. – Ответ дьявольски монотонный. Значит, движения его рук… По-моему, это у него руки, а там что-то вроде рта».
По сути… Бартер очень медленно проиграл запись. Теперь он больше смотрел, чем слушал. Во время ответа все тело повианина приняло позу, в которой даже неповианский глаз мог различить выражение ненависти и презрения.
«Жестикуляция и мимика! – подумал лингвист. – Тонкости жестикуляции и мимики очень для них важны». Разумеется, они были важны и в человеческом взаимодействии. Но люди, как правило, их не замечали; они их воспринимали и действовали в согласии с ними, но бессознательно. «А для повиан, – решил Бартер, – жестикуляция и мимика составляют куда более очевидную часть разговора. Они добавляют модуляции, которые отсутствуют в разговорной речи». И теперь они были у него записаны!
«К несчастью, язык оскорблений нам не особенно пригодится», – подумал лингвист. Коммандер бы наверняка ему об этом напомнил.
Профессор снова попытался привлечь внимание повианина, но чужак продолжал его игнорировать, неустанно трудясь над своей паутиной. В конце концов он ее закончил, за что Бартер был ему очень благодарен. Зрелище того, как его подопечный плетет себе паутину, сильно его расстраивало. Повианин устроился в центре конструкции и застыл.
«Я должен заставить его говорить, – отчаянно подумал Бартер. – Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».
Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.
Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.
«Интересно, – подумал профессор, – почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»
Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, – решил он. – Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».
Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.
«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» – подумал он.
– Ты голоден? – спросил лингвист.
Повианин неподвижно сидел в своей паутине.
«Как же меня бесит, что он не моргает, – подумал Бартер. – А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?
Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! – с жаром подумал профессор. – Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»
– Хочешь жить? – спросил он.
Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.
«Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, – решил Бартер. – Будь я пленным воином, хочется надеяться, я точно также бы усмехался в лицо своему врагу».
– Как насчет воды? – предложил он чужаку. Профессор нажал на клавишу, и в раковину у стены ударила струя воды. Пока вода текла, лингвист внимательно следил за своим подопечным.
Поначалу никакой реакции не наблюдалось; повианин просто смотрел прямо перед собой, как было с тех пор, как он обустроился в своей паутине. А затем Бартеру явственно показалось, что существо сотрясает легкая дрожь.
В свое время он заставил себя прочесть массу разной литературы о земных пауках, которых повиане так сильно напоминали. И теперь профессор вспомнил, что многие из них предпочитали влажную среду и легко обезвоживались.
Путем набора нескольких клавиш Бартер уменьшил поток воды до тоненькой струйки и стал наблюдать за чужаком. Его ротовые органы вроде бы сместились. Профессор воспроизвел самый последний отрезок съемки повианина, которая велась непрерывно. Они совершенно определенно сместились.
– Вода чистая, – сказал Бартер. – Никакого яда, никаких наркотиков, абсолютно безопасная.
Переводное устройство молчало, однако лингвист надеялся, что хоть какие-то из этих слов до пленника все же дошли. «Мне кажется, – подумал он, – на каком-то уровне я по-прежнему пытаюсь тоном голоса на него повлиять».
Но повианин держался стойко.
Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.
– Так лучше? – спросил он.
Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.
«Может статься, это первый шаг», – подумал он.
Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.
– Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?
Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.
Затем чужак заговорил – причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:
– …ничего мне не давали. Я… сам собрал.
– Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, – резонно заметил Бартер.
Повианин продолжал молча смотреть на экран, однако все его тело дрожало.
– Я только хочу обучиться вашему языку! – сказал Бартер. – Разговаривать, понимать, общаться!
– Разговаривать, – без выражения произнес повианин. И в несколько вопросительной манере наклонил голову.
– Просто разговаривать, – подтвердил лингвист. Повианин опять заговорил, сохраняя все тот же вопросительный изгиб своего тела. Наконец переводное устройство выпалило:
– Не предавать?
– Нет! – сказал профессор, энергично подаваясь вперед. – Не предавать. Просто разговаривать. – Он немного выждал. Повианин оставался неподвижным. Наконец Бартер продолжил: –Вы приняли от нас питание. Но мы хотим только разговаривать.
Повианин снова осел назад. Затем он что-то сказал и сделал жест педипальпами, после чего замер в неподвижности. Переводное устройство выдало только:
– Подумаю.
– Тогда я пока оставлю вас в покое, – сказал лингвист и отключил экран в камере повианина.
Сам-то он, разумеется, по-прежнему мог его видеть. Имеющее целью удержать пленника от самоубийства, круглосуточное слежение продолжалось. Так что уединение повианина с самого начала было безнадежно нарушено. «Но это может ровным счетом ничего для него не значить», – несколько виновато подумал Бартер. Зато было бы вопиющей глупостью не наблюдать за чужаком на тот случай, если он вдруг сделает что-то важное и разоблачающее.
Повианин сидел в своей паутине и таращился в никуда.
«Мое переводное устройство работает! – ошалело подумал Бартер. – Если повианин согласится со мной говорить, мы очень скоро станем способны вести с ними настоящие разговоры. О Боже, какой же я молодец!»
Затем Бартер занялся просмотром записей кратких ответов повианина и составлением подробнейших описаний положения во время этих ответов тела и рук существа. Лингвисту очень помогало то, что он рассматривал лишь отдельные части чужака. Таким образом ему не приходилось в муках выносить созерцание всего его отвратительного облика.
Через два часа Бартер поднял взгляд на работающий экран. Повианин не шевелился.
«Быть может, он ждет, пока я с ним свяжусь?» – подумал лингвист. Конечно, так оно и было! Ведь насколько знал повианин, за ним никто не наблюдал. Следовательно, зачем ему было тратить силы на попытки связаться?
Бартер включил экран в камере чужака и восстановил аудио-контакт.
– Вы уже приняли решение? – спросил он.
– Буду разговаривать, – сказал повианин.
Глава одиннадцатая
– Быть может, вам сюда старшину Кейси прислать? – предложил Редер.
На лице у Скиннера появилось забавное выражение, и Питер вдруг вспомнил, что Оджи и Падди частенько играли в покер. Собственно говоря, он и сам несколько раз с ними играл. «Н-да, – подумал коммандер. – Полагаю, если бы кто ко мне с таким открытым текстом пришел, у меня бы тоже забавное лицо сделалось».
– В смысле… – начал он.
– Я понял, сэр. – Скиннер махнул рукой, предотвращая дальнейшие объяснения. Теперь на лице у старшего механика выражалось легкое удовлетворение, и Редер понял, что мысленно Оджи покатывается со смеху.
– Даже такой редкий талант, как Падди, сэр, – Скиннер развел руками, – ничего не сможет с этим поделать, пока моторы не выключены. – Тут старший механик огляделся, и глаза его ненадолго опустели, пока он прислушивался к моторам. – А проблема того, что будет, когда мы израсходуем весь антиводород, по-прежнему останется.
Питер кивнул.
– Так сразу никакого решения на ум не приходит. Полагаю, нам просто придется на удачу рассчитывать.
– Пока что она нас не оставляла, и мы отлично справлялись, – сказал Скиннер.
«Ну вот, – подумал Питер. – Должно быть, вид у меня совсем безнадежный, раз Оджи Скиннер пытается меня подбодрить». За все время своего знакомства со старшим механиком Питер только два раза видел, как Скиннер не выдерживает и улыбается.
– Это правда, – согласился Редер. – Мы отлично справляемся. – И, к своему удивлению, сказав об этом, коммандер почувствовал себя лучше.
Бартер сделал еще одну подстройку и снова опробовал свое переводное устройство. Повианин на экране опять его проигнорировал. Судя по всему, чужак плел себе паутину. От такого зрелища в горле у лингвиста что-то сжималось, но он старался держаться. Впрочем, в конце концов он перестал говорить и принялся просто наблюдать.
– Ну и что ты теперь собираешься с этим делать? – язвительно поинтересовался профессор. – Мух ловить?
Переводное устройство забормотало, заблеяло, и повианин наконец-то поднял голову. Затем чужак что-то сказал, помахивая педипальпами и щелкая жвалами, тогда как его хелицеры слегка изменили положение.
–Дурак… недоумок… дамский деликатес… кожаная задница, – изрыгнуло устройство. – Не могу… отдохнуть. – Все остальное было непереводимо.
Бартер охнул и откинулся на спинку кресла. Переводное устройство вроде бы работало. «Возможно, тон моего голоса до него дойдет», – подумал он.
– Мы не желаем тебе вреда, – произнес профессор.
Переводное устройство один раз проблеяло. Повианин его проигнорировал.
Бартер потер лицо и досадливо фыркнул. «При чем тут тон моего голоса? – подумал он. – Он же не собака». А затем, пока профессор наблюдал за повианином, его вдруг осенило. Виртуозно набрав нужные клавиши, он запросил запись повианского ответа и внимательно ее прослушал. Голос существа был немного писклявым и с какими-то трелями. Лингвист сосредоточенно потер лоб. «Здесь почти никаких модуляций! – заключил он. – Ответ дьявольски монотонный. Значит, движения его рук… По-моему, это у него руки, а там что-то вроде рта».
По сути… Бартер очень медленно проиграл запись. Теперь он больше смотрел, чем слушал. Во время ответа все тело повианина приняло позу, в которой даже неповианский глаз мог различить выражение ненависти и презрения.
«Жестикуляция и мимика! – подумал лингвист. – Тонкости жестикуляции и мимики очень для них важны». Разумеется, они были важны и в человеческом взаимодействии. Но люди, как правило, их не замечали; они их воспринимали и действовали в согласии с ними, но бессознательно. «А для повиан, – решил Бартер, – жестикуляция и мимика составляют куда более очевидную часть разговора. Они добавляют модуляции, которые отсутствуют в разговорной речи». И теперь они были у него записаны!
«К несчастью, язык оскорблений нам не особенно пригодится», – подумал лингвист. Коммандер бы наверняка ему об этом напомнил.
Профессор снова попытался привлечь внимание повианина, но чужак продолжал его игнорировать, неустанно трудясь над своей паутиной. В конце концов он ее закончил, за что Бартер был ему очень благодарен. Зрелище того, как его подопечный плетет себе паутину, сильно его расстраивало. Повианин устроился в центре конструкции и застыл.
«Я должен заставить его говорить, – отчаянно подумал Бартер. – Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».
Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.
Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.
«Интересно, – подумал профессор, – почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»
Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, – решил он. – Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».
Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.
«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» – подумал он.
– Ты голоден? – спросил лингвист.
Повианин неподвижно сидел в своей паутине.
«Как же меня бесит, что он не моргает, – подумал Бартер. – А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?
Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! – с жаром подумал профессор. – Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»
– Хочешь жить? – спросил он.
Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.
«Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, – решил Бартер. – Будь я пленным воином, хочется надеяться, я точно также бы усмехался в лицо своему врагу».
– Как насчет воды? – предложил он чужаку. Профессор нажал на клавишу, и в раковину у стены ударила струя воды. Пока вода текла, лингвист внимательно следил за своим подопечным.
Поначалу никакой реакции не наблюдалось; повианин просто смотрел прямо перед собой, как было с тех пор, как он обустроился в своей паутине. А затем Бартеру явственно показалось, что существо сотрясает легкая дрожь.
В свое время он заставил себя прочесть массу разной литературы о земных пауках, которых повиане так сильно напоминали. И теперь профессор вспомнил, что многие из них предпочитали влажную среду и легко обезвоживались.
Путем набора нескольких клавиш Бартер уменьшил поток воды до тоненькой струйки и стал наблюдать за чужаком. Его ротовые органы вроде бы сместились. Профессор воспроизвел самый последний отрезок съемки повианина, которая велась непрерывно. Они совершенно определенно сместились.
– Вода чистая, – сказал Бартер. – Никакого яда, никаких наркотиков, абсолютно безопасная.
Переводное устройство молчало, однако лингвист надеялся, что хоть какие-то из этих слов до пленника все же дошли. «Мне кажется, – подумал он, – на каком-то уровне я по-прежнему пытаюсь тоном голоса на него повлиять».
Но повианин держался стойко.
Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.
– Так лучше? – спросил он.
Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.
«Может статься, это первый шаг», – подумал он.
Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.
– Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?
Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.
Затем чужак заговорил – причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:
– …ничего мне не давали. Я… сам собрал.
– Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, – резонно заметил Бартер.
Повианин продолжал молча смотреть на экран, однако все его тело дрожало.
– Я только хочу обучиться вашему языку! – сказал Бартер. – Разговаривать, понимать, общаться!
– Разговаривать, – без выражения произнес повианин. И в несколько вопросительной манере наклонил голову.
– Просто разговаривать, – подтвердил лингвист. Повианин опять заговорил, сохраняя все тот же вопросительный изгиб своего тела. Наконец переводное устройство выпалило:
– Не предавать?
– Нет! – сказал профессор, энергично подаваясь вперед. – Не предавать. Просто разговаривать. – Он немного выждал. Повианин оставался неподвижным. Наконец Бартер продолжил: –Вы приняли от нас питание. Но мы хотим только разговаривать.
Повианин снова осел назад. Затем он что-то сказал и сделал жест педипальпами, после чего замер в неподвижности. Переводное устройство выдало только:
– Подумаю.
– Тогда я пока оставлю вас в покое, – сказал лингвист и отключил экран в камере повианина.
Сам-то он, разумеется, по-прежнему мог его видеть. Имеющее целью удержать пленника от самоубийства, круглосуточное слежение продолжалось. Так что уединение повианина с самого начала было безнадежно нарушено. «Но это может ровным счетом ничего для него не значить», – несколько виновато подумал Бартер. Зато было бы вопиющей глупостью не наблюдать за чужаком на тот случай, если он вдруг сделает что-то важное и разоблачающее.
Повианин сидел в своей паутине и таращился в никуда.
«Мое переводное устройство работает! – ошалело подумал Бартер. – Если повианин согласится со мной говорить, мы очень скоро станем способны вести с ними настоящие разговоры. О Боже, какой же я молодец!»
Затем Бартер занялся просмотром записей кратких ответов повианина и составлением подробнейших описаний положения во время этих ответов тела и рук существа. Лингвисту очень помогало то, что он рассматривал лишь отдельные части чужака. Таким образом ему не приходилось в муках выносить созерцание всего его отвратительного облика.
Через два часа Бартер поднял взгляд на работающий экран. Повианин не шевелился.
«Быть может, он ждет, пока я с ним свяжусь?» – подумал лингвист. Конечно, так оно и было! Ведь насколько знал повианин, за ним никто не наблюдал. Следовательно, зачем ему было тратить силы на попытки связаться?
Бартер включил экран в камере чужака и восстановил аудио-контакт.
– Вы уже приняли решение? – спросил он.
– Буду разговаривать, – сказал повианин.
Глава одиннадцатая
Набегая на берег, волны с шипением удалялись. Питер лежал на мягком и теплом песке; приятно расслабленный, он наслаждался радостной вялостью. Медленно он приходил в сознание. Однако Питер этому сопротивлялся, лежа в неподвижности, тогда как тело побуждало его двигаться. Шум волн перестал звучать как нежное шуршание и начал напоминать негромкий звон. Питер повернул голову, чтобы посмотреть на звенящие волны. Он лениво задумался, зачем они это делают.
ТРАХ-ТАРАРАХ!
Редер скатился с койки и вскочил на ноги, все еще готовясь стряхивать с себя песок. Однако, похлопав себя ладонями по бокам, коммандер выяснил, что на нем вся форменная одежда, если не считать такой мелочи, как ботинки.
Питер простонал. «Могу поклясться, – тут же укорил он себя, – что капитан Каверс никогда не стонет, когда из койки вытряхивается. Какое счастье, что меня сейчас команда не видит. Вряд ли бы у неё от этого веры в мои командирские способности прибавилось».
Проковыляв два шага до стола, Питер задом на него плюхнулся и посмотрел на часы. «Нам еще восемь часов в прыжковом пространстве болтаться, – подумал он. – Хотя, конечно, Ашли как могла, так и прикинула. А почти все прикидки обычно с цифрами не в ладах».
Затем Питер набрал на интеркоме код капитанского мостика, и на экране тут же возникло лицо мисс Люрман. Вид у астронавигатора был довольно сконфуженный.
– Докладывайте, – произнес коммандер, невесть как умудряясь говорить внятно и четко. Вообще-то он боялся, что у него выйдет что-то вроде «Гибдд?»
– Сэр, мы подходим к прыжковой точке. Моя прикидка –тридцать минут.
– Уже иду, – буркнул Редер, прежде чем Ашли успела еще что-то сказать. «Кофе есть на мостике», – напомнил он себе в качестве взятки.
Питер принялся яростно тереть лицо, мысленно благодаря ученых за изобретение ими специального фермента, приостанавливающего рост бороды. Затем, пожалев о том, что на душ времени уже не остается, он встал и вышел из каюты, сделав лишь краткую остановку у раковины, чтобы умыть лицо и почистить зубы. «Может статься, – подумал Питер, – это убедит мое тело в том, что я проснулся, нравится ему это или нет». Обычно коммандер просыпался сразу. И то, как он теперь буквально продирался сквозь трясину сна, оставляло очень странное чувство. Питер заставил себя пешком добираться до капитанского мостика, надеясь, что разминка его окончательно разбудит. «Нет смысла туда торопиться, – сказал он себе, – если по прибытии я буду всего лишь зомби».
Труон Ле поставил чашку кофе Редеру на ладонь, едва коммандер вышел из лифта.
– Господь да благословит вас, мистер Труон. – Питер осторожно отхлебнул дымящийся напиток. – Докладывайте, – сказал он.
– Мисс Люрман нашла нам выходную точку гораздо раньше, чем ожидала. Она говорит, вполне возможно, что эта точка была скрыта за каким-то другим кораблем, собирающимся на выход. На это, судя по всему, указывают энергетические показания.
– Как давно это было? – спросил коммандер, усаживаясь в капитанское кресло.
–Шесть часов тому назад, сэр.
Редер недовольно повел бровью.
– Мы разбудили вас, сэр, и доложили об этом, как только мисс Люрман сделала свое открытие. Вы велели нам продолжать в том же духе.
– Я? Велел? – «Ну и ну, – подумал Питер. – Таких номеров я со времен Академии не откалывал. Тогда у меня тоже ресницы от недосыпа выпадали. Так, ладно. Выходить нам здесь или двигать дальше?» Он принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла.
– Плохие новости лучше прямо сейчас, чем потом, – вслух сказал коммандер. – Мы здесь выпрыгнем и осмотримся. Мисс Люрман, мистер Холден, давайте нас на выход.
– Есть, сэр, – ответили они в унисон.
Редер в темпе пролистал судовой журнал, чтобы посмотреть, как прошли те часы, пока он отдыхал. Его точный ответ старпому звучал следующим образом:
– Благодарю вас, мистер Труон. Продолжайте в том же духе.
«Черт, – подумал Питер. – Я здесь даже спящим не казался…»
Тут он почувствовал переход к началу прыжка и переключил экран на внешний обзор.
– Никаких вражеских кораблей, сэр, – доложил Гундерсон, и в голосе его прозвучало немалое удивление. – Вот обычный навигационный бакен, есть свидетельства значительных транспортных потоков, но ничего откровенно враждебного не происходит. На сей раз это и в самом деле простой бакен, а не орбитальный форт, под бакен замаскированный.
Редер переключил экран и внимательно изучил нейтринные следы, нарисованные компьютером. Все вполне честно и открыто: никто не таится, не подкрадывается, никаких узнаваемых патрульных сигнатур.
– Интересно, знает местный народ про войну или нет? –тихо спросил из-за плеча у Редера Труон.
– Может, мы уже так далеко за линией фронта, что на мирную территорию залетели? – предположил Питер.
– Пусть даже так, сэр. Но если вспомнить все те военные суда, которые мы уже видели, почему у этой точки было хотя бы сторожевой корабль не поставить? Судя по транспортным потокам, здесь очень крупный торговый центр.
– Хороший вопрос, – сказал Питер. – Давайте немного туда продвинемся, – обратился он к рулевому. – Посмотрим, не удастся ли нам тут затеряться. Потому что тем парням, которые за нами гонятся, про войну отлично известно. – «И они всерьез вознамерились нас в ней одолеть», – мысленно добавил коммандер.
– Есть двигаться дальше, сэр, – отозвался рулевой.
И он повел «Непобедимый», выискивая самое густое переплетение нейтринных сигнатур, какое только имелось.
– Я вижу какую-то активность, коммандер, – доложил Гундерсон. – К нам направляется целая эскадра. Передают сообщение.
– Отправьте запись мистеру Бартеру, – приказал Питер. – И мой привет заодно. Скажите ему, что перевод нужен срочно.
Опять принимаясь барабанить пальцами по подлокотнику кресла, Редер стал обдумывать ситуацию. Если это был какой-то мирный не повианский народ, то ворвавшийся на его территорию с орудиями наготове «Непобедимый» выглядел не слишком красиво. С другой стороны, если это были кровопийцы-повиане – а повиане в буквальном смысле пили кровь, – то особой разницы тут не просматривалось. Какова была вероятность найти сразу два способных к космическим перелетам вида за одну и ту же войну? Впрочем, это еще могла быть какая-то мирная разновидность повиан…
Хотя не существовало никаких доказательств того, что повиане вообще понимают значение слова «мирный».
– Сэр, – обратился к Редеру Ривера, один из связистов, – мистер Бартер хотел бы с вами поговорить.
– Давайте его сюда. – Редер приветливо кивнул лингвисту, когда его физиономия появилась на экране, обрадованный тем, что Бартер всерьез воспринял его предупреждение насчет работы на гауптвахте. – У вас что-то для меня есть? – спросил коммандер.
– Да, есть. Они просят нас себя назвать. В особенности они хотят знать, из какого мы клана.
«Из какого мы клана? – подумал Питер, – Вот так вопросец».
– Сможете вы составить сообщение, где говорилось бы, что нас преследуют враги? – вслух спросил он.
– Да… но как насчет вопроса по поводу клана? – Бартер тревожно смотрел на коммандера. – Это может быть очень важно.
– Не сомневаюсь, что это очень важно, мистер Бартер. Но чтобы что-то об этом выяснить, нам сейчас нужно остаться в живых. Сделайте мне это сообщение, чтобы мы смогли его передать. Понимаете, мистер Бартер, если мы этого не сделаем, они начнут в нас стрелять. А это, уверяю вас, будет очень скверно.
«Особенно поскольку там, по-моему, два линейных крейсера и целый рой эсминцев – или их повианских эквивалентов», – подумал Питер. «Непобедимый» мог убежать очень от многого, с чем он был не в силах сражаться. Но очень долго бегать от линейного крейсера он не мог – особенно при нынешнем состоянии его моторов. Сражаться сразу с двумя он тоже, естественно, был неспособен. И даже с одним, когда авианосцу недоставало целой полэскадрильи «спидов».
– Хорошо, я его подготовлю, – сквозь сжатые зубы произнес профессор. – Следует ли мне попросить их не стрелять? Или, быть может, попросить их о помощи?
– Просьба не стрелять звучит неплохо, – ответил коммандер. – А вот просьба о помощи может впутать нас в крупные неприятности в дальнейшем.
Бартер повернулся к своему пульту и прилежно произнес слова, о которых они условились.
– Я просто проведу это через моего коллегу, – сказал он.
Брови Питера подскочили аж до затылка.
– Мне здесь посчастливилось кое-что открыть, – пояснил лингвист и махнул рукой. – Штука довольно сложная. Но он выразил желание вместе со мной над всеми этими переводческими проблемами поработать. – Бартер ненадолго отвернулся, затем повернулся обратно. – Он говорит, что нам лучше послать слепое сообщение. Под этим он имеет в виду только аудиопередачу. На самом деле вместе с этим сообщением должны быть переданы очень сложные жесты, но если они вас не увидят, то прочтут их как подразумеваемые.
– Сэр, сообщение у меня на компьютере, – громко доложил Ривера.
– Благодарю вас, мистер Бартер. – Тут Редер впервые сначала разговора толком взглянул на лингвиста. Под глазами у профессора виднелись такие круги, что он был больше похож на енота, чем на человека. – Скорее всего, в ближайшие несколько часов мне придется постоянно с вами связываться. Вы выдержите?
Бартер скорчил недовольную гримасу.
– Наверное, мне следовало немного поспать, пока мы были в прыжке, – сказал он. – Но я должен был работать… и я вроде как чувствовал, что меня особенно не тошнит… – Полдюжины людей на капитанском мостике машинально кивнули. Лингвист пожал плечами. – Я постараюсь, коммандер.
– Благодарю вас, мистер Бартер. Но при первой же возможности вам лучше немного отдохнуть.
– Очень любезно с вашей стороны, сэр. Хотя я…
– На случай каких-либо дальнейших сообщений, мистер Бартер, я хочу держать для вас открытую линию. Поэтому прямо сейчас я намерен передать вас технику Ривере. Конец связи. –«Как же мне не хотелось так его обрывать, – подумал Питер. –Но он болтал бы часами, дай я только ему слабину». – Отправьте сообщение, – приказал он Ривере, – но добавьте туда немного статики. Пусть им покажется, будто наш компьютер малость поврежден. Курс прежний, мистер Холден.
– Есть курс прежний, сэр, – отозвался рулевой.
Экран Редера разделился пополам. Одна его половина показывала приближающийся повианский патруль – на таком отдалении всего лишь созданные компьютером точки. Другая демонстрировала прыжковую точку позади них. Разум коммандера тоже разделился. Часть его задумывалась о том, сумеет ли Скиннер со своими людьми воспользоваться этой отсрочкой, чтобы приладить новый замедлитель на восьмой транзитный мотор. Еще он задумывался о том, когда же приближающиеся повиане наконец спросят, зачем у «Непобедимого» орудия наготове. И еще он прикидывал, не является ли их дальнейшее продвижение ужасной ошибкой.
– Сэр, – сообщил Гундерсон, – по моей прикидке встречные повиане пересекутся с нами через три минуты.
– Сэр, – доложил Ривера. – Новое сообщение от повиан. Я передал его мистеру Бартеру.
Редер нажал на клавишу.
– Мистер Бартер, – сказал он, – что у вас для меня?
– Заглушите ваши орудия, иначе мы будем вынуждены заключить, что ваши намерения враждебны, – сообщил ему лингвист. На лбу у него были крупные капли пота, а в темных глазах тревога.
– Благодарю вас, мистер Бартер. Конец связи. – И Редер переключил профессора обратно на Риверу.
«Итак, что у нас дальше? – подумал Питер. – Если мы не заглушим орудия, те повиане, что впереди, начнут в нас палить. А если заглушим, то станем легкой жертвой тех повиан, что позади. Которые, в чем я ни секунды не сомневаюсь, так и так будут в нас палить». Коммандеру предстояло принять решение, связанное с цивилизацией, о которой он решительно ничего не знал. С третьей стороны, было бы совсем скверно, если бы в них сразу палили и те, и другие.
– Мистер Гундерсон, отбой на орудия, но сохраняйте высшую степень боеготовности и держите наготове электронные меры противодействия.
– Есть отбой на орудия, сэр, есть сохранять высшую степень боеготовности и держать наготове электронные меры противодействия. А вот и они, – сказал Гундерсон.
Их преследователи выскочили из прыжковой точки так стремительно, словно при этом какую-то магию применяли. Встречные повиане тоже резко увеличили скорость и пронеслись по соседству с «Непобедимого», будто его вовсе там не было. С обеих сторон почти немедленно начался огонь, причем те повиане, которые преследовали «Непобедимый», отчаянно старались долбануть и своих сородичей, и авианосец.
Команда на капитанском мостике разразилась криками облегчения и радости, размахивая кулаками и хлопая друг друга по спинам.
– Во дают! – восхитился Питер. «Мы тут, часом, не случай «Это моя куриная ножка!» или «Не писай в мой горшок!» наблюдаем?» – подумал он и ткнул одну из клавиш. – Мистер Бартер, тут местная компания наших преследователей атакует. Не может ли ваш… коллега сказать, почему?
Без единого слова Бартер отвернулся от экрана и заговорил. До Редера доносились какие-то сдавленные звуки – надо полагать, повианская речь. Хотя больше всего это напоминало полоскание горла плюс периодическое шипение и хлопки. Наконец лингвист повернулся обратно.
ТРАХ-ТАРАРАХ!
Редер скатился с койки и вскочил на ноги, все еще готовясь стряхивать с себя песок. Однако, похлопав себя ладонями по бокам, коммандер выяснил, что на нем вся форменная одежда, если не считать такой мелочи, как ботинки.
Питер простонал. «Могу поклясться, – тут же укорил он себя, – что капитан Каверс никогда не стонет, когда из койки вытряхивается. Какое счастье, что меня сейчас команда не видит. Вряд ли бы у неё от этого веры в мои командирские способности прибавилось».
Проковыляв два шага до стола, Питер задом на него плюхнулся и посмотрел на часы. «Нам еще восемь часов в прыжковом пространстве болтаться, – подумал он. – Хотя, конечно, Ашли как могла, так и прикинула. А почти все прикидки обычно с цифрами не в ладах».
Затем Питер набрал на интеркоме код капитанского мостика, и на экране тут же возникло лицо мисс Люрман. Вид у астронавигатора был довольно сконфуженный.
– Докладывайте, – произнес коммандер, невесть как умудряясь говорить внятно и четко. Вообще-то он боялся, что у него выйдет что-то вроде «Гибдд?»
– Сэр, мы подходим к прыжковой точке. Моя прикидка –тридцать минут.
– Уже иду, – буркнул Редер, прежде чем Ашли успела еще что-то сказать. «Кофе есть на мостике», – напомнил он себе в качестве взятки.
Питер принялся яростно тереть лицо, мысленно благодаря ученых за изобретение ими специального фермента, приостанавливающего рост бороды. Затем, пожалев о том, что на душ времени уже не остается, он встал и вышел из каюты, сделав лишь краткую остановку у раковины, чтобы умыть лицо и почистить зубы. «Может статься, – подумал Питер, – это убедит мое тело в том, что я проснулся, нравится ему это или нет». Обычно коммандер просыпался сразу. И то, как он теперь буквально продирался сквозь трясину сна, оставляло очень странное чувство. Питер заставил себя пешком добираться до капитанского мостика, надеясь, что разминка его окончательно разбудит. «Нет смысла туда торопиться, – сказал он себе, – если по прибытии я буду всего лишь зомби».
Труон Ле поставил чашку кофе Редеру на ладонь, едва коммандер вышел из лифта.
– Господь да благословит вас, мистер Труон. – Питер осторожно отхлебнул дымящийся напиток. – Докладывайте, – сказал он.
– Мисс Люрман нашла нам выходную точку гораздо раньше, чем ожидала. Она говорит, вполне возможно, что эта точка была скрыта за каким-то другим кораблем, собирающимся на выход. На это, судя по всему, указывают энергетические показания.
– Как давно это было? – спросил коммандер, усаживаясь в капитанское кресло.
–Шесть часов тому назад, сэр.
Редер недовольно повел бровью.
– Мы разбудили вас, сэр, и доложили об этом, как только мисс Люрман сделала свое открытие. Вы велели нам продолжать в том же духе.
– Я? Велел? – «Ну и ну, – подумал Питер. – Таких номеров я со времен Академии не откалывал. Тогда у меня тоже ресницы от недосыпа выпадали. Так, ладно. Выходить нам здесь или двигать дальше?» Он принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла.
– Плохие новости лучше прямо сейчас, чем потом, – вслух сказал коммандер. – Мы здесь выпрыгнем и осмотримся. Мисс Люрман, мистер Холден, давайте нас на выход.
– Есть, сэр, – ответили они в унисон.
Редер в темпе пролистал судовой журнал, чтобы посмотреть, как прошли те часы, пока он отдыхал. Его точный ответ старпому звучал следующим образом:
– Благодарю вас, мистер Труон. Продолжайте в том же духе.
«Черт, – подумал Питер. – Я здесь даже спящим не казался…»
Тут он почувствовал переход к началу прыжка и переключил экран на внешний обзор.
– Никаких вражеских кораблей, сэр, – доложил Гундерсон, и в голосе его прозвучало немалое удивление. – Вот обычный навигационный бакен, есть свидетельства значительных транспортных потоков, но ничего откровенно враждебного не происходит. На сей раз это и в самом деле простой бакен, а не орбитальный форт, под бакен замаскированный.
Редер переключил экран и внимательно изучил нейтринные следы, нарисованные компьютером. Все вполне честно и открыто: никто не таится, не подкрадывается, никаких узнаваемых патрульных сигнатур.
– Интересно, знает местный народ про войну или нет? –тихо спросил из-за плеча у Редера Труон.
– Может, мы уже так далеко за линией фронта, что на мирную территорию залетели? – предположил Питер.
– Пусть даже так, сэр. Но если вспомнить все те военные суда, которые мы уже видели, почему у этой точки было хотя бы сторожевой корабль не поставить? Судя по транспортным потокам, здесь очень крупный торговый центр.
– Хороший вопрос, – сказал Питер. – Давайте немного туда продвинемся, – обратился он к рулевому. – Посмотрим, не удастся ли нам тут затеряться. Потому что тем парням, которые за нами гонятся, про войну отлично известно. – «И они всерьез вознамерились нас в ней одолеть», – мысленно добавил коммандер.
– Есть двигаться дальше, сэр, – отозвался рулевой.
И он повел «Непобедимый», выискивая самое густое переплетение нейтринных сигнатур, какое только имелось.
– Я вижу какую-то активность, коммандер, – доложил Гундерсон. – К нам направляется целая эскадра. Передают сообщение.
– Отправьте запись мистеру Бартеру, – приказал Питер. – И мой привет заодно. Скажите ему, что перевод нужен срочно.
Опять принимаясь барабанить пальцами по подлокотнику кресла, Редер стал обдумывать ситуацию. Если это был какой-то мирный не повианский народ, то ворвавшийся на его территорию с орудиями наготове «Непобедимый» выглядел не слишком красиво. С другой стороны, если это были кровопийцы-повиане – а повиане в буквальном смысле пили кровь, – то особой разницы тут не просматривалось. Какова была вероятность найти сразу два способных к космическим перелетам вида за одну и ту же войну? Впрочем, это еще могла быть какая-то мирная разновидность повиан…
Хотя не существовало никаких доказательств того, что повиане вообще понимают значение слова «мирный».
– Сэр, – обратился к Редеру Ривера, один из связистов, – мистер Бартер хотел бы с вами поговорить.
– Давайте его сюда. – Редер приветливо кивнул лингвисту, когда его физиономия появилась на экране, обрадованный тем, что Бартер всерьез воспринял его предупреждение насчет работы на гауптвахте. – У вас что-то для меня есть? – спросил коммандер.
– Да, есть. Они просят нас себя назвать. В особенности они хотят знать, из какого мы клана.
«Из какого мы клана? – подумал Питер, – Вот так вопросец».
– Сможете вы составить сообщение, где говорилось бы, что нас преследуют враги? – вслух спросил он.
– Да… но как насчет вопроса по поводу клана? – Бартер тревожно смотрел на коммандера. – Это может быть очень важно.
– Не сомневаюсь, что это очень важно, мистер Бартер. Но чтобы что-то об этом выяснить, нам сейчас нужно остаться в живых. Сделайте мне это сообщение, чтобы мы смогли его передать. Понимаете, мистер Бартер, если мы этого не сделаем, они начнут в нас стрелять. А это, уверяю вас, будет очень скверно.
«Особенно поскольку там, по-моему, два линейных крейсера и целый рой эсминцев – или их повианских эквивалентов», – подумал Питер. «Непобедимый» мог убежать очень от многого, с чем он был не в силах сражаться. Но очень долго бегать от линейного крейсера он не мог – особенно при нынешнем состоянии его моторов. Сражаться сразу с двумя он тоже, естественно, был неспособен. И даже с одним, когда авианосцу недоставало целой полэскадрильи «спидов».
– Хорошо, я его подготовлю, – сквозь сжатые зубы произнес профессор. – Следует ли мне попросить их не стрелять? Или, быть может, попросить их о помощи?
– Просьба не стрелять звучит неплохо, – ответил коммандер. – А вот просьба о помощи может впутать нас в крупные неприятности в дальнейшем.
Бартер повернулся к своему пульту и прилежно произнес слова, о которых они условились.
– Я просто проведу это через моего коллегу, – сказал он.
Брови Питера подскочили аж до затылка.
– Мне здесь посчастливилось кое-что открыть, – пояснил лингвист и махнул рукой. – Штука довольно сложная. Но он выразил желание вместе со мной над всеми этими переводческими проблемами поработать. – Бартер ненадолго отвернулся, затем повернулся обратно. – Он говорит, что нам лучше послать слепое сообщение. Под этим он имеет в виду только аудиопередачу. На самом деле вместе с этим сообщением должны быть переданы очень сложные жесты, но если они вас не увидят, то прочтут их как подразумеваемые.
– Сэр, сообщение у меня на компьютере, – громко доложил Ривера.
– Благодарю вас, мистер Бартер. – Тут Редер впервые сначала разговора толком взглянул на лингвиста. Под глазами у профессора виднелись такие круги, что он был больше похож на енота, чем на человека. – Скорее всего, в ближайшие несколько часов мне придется постоянно с вами связываться. Вы выдержите?
Бартер скорчил недовольную гримасу.
– Наверное, мне следовало немного поспать, пока мы были в прыжке, – сказал он. – Но я должен был работать… и я вроде как чувствовал, что меня особенно не тошнит… – Полдюжины людей на капитанском мостике машинально кивнули. Лингвист пожал плечами. – Я постараюсь, коммандер.
– Благодарю вас, мистер Бартер. Но при первой же возможности вам лучше немного отдохнуть.
– Очень любезно с вашей стороны, сэр. Хотя я…
– На случай каких-либо дальнейших сообщений, мистер Бартер, я хочу держать для вас открытую линию. Поэтому прямо сейчас я намерен передать вас технику Ривере. Конец связи. –«Как же мне не хотелось так его обрывать, – подумал Питер. –Но он болтал бы часами, дай я только ему слабину». – Отправьте сообщение, – приказал он Ривере, – но добавьте туда немного статики. Пусть им покажется, будто наш компьютер малость поврежден. Курс прежний, мистер Холден.
– Есть курс прежний, сэр, – отозвался рулевой.
Экран Редера разделился пополам. Одна его половина показывала приближающийся повианский патруль – на таком отдалении всего лишь созданные компьютером точки. Другая демонстрировала прыжковую точку позади них. Разум коммандера тоже разделился. Часть его задумывалась о том, сумеет ли Скиннер со своими людьми воспользоваться этой отсрочкой, чтобы приладить новый замедлитель на восьмой транзитный мотор. Еще он задумывался о том, когда же приближающиеся повиане наконец спросят, зачем у «Непобедимого» орудия наготове. И еще он прикидывал, не является ли их дальнейшее продвижение ужасной ошибкой.
– Сэр, – сообщил Гундерсон, – по моей прикидке встречные повиане пересекутся с нами через три минуты.
– Сэр, – доложил Ривера. – Новое сообщение от повиан. Я передал его мистеру Бартеру.
Редер нажал на клавишу.
– Мистер Бартер, – сказал он, – что у вас для меня?
– Заглушите ваши орудия, иначе мы будем вынуждены заключить, что ваши намерения враждебны, – сообщил ему лингвист. На лбу у него были крупные капли пота, а в темных глазах тревога.
– Благодарю вас, мистер Бартер. Конец связи. – И Редер переключил профессора обратно на Риверу.
«Итак, что у нас дальше? – подумал Питер. – Если мы не заглушим орудия, те повиане, что впереди, начнут в нас палить. А если заглушим, то станем легкой жертвой тех повиан, что позади. Которые, в чем я ни секунды не сомневаюсь, так и так будут в нас палить». Коммандеру предстояло принять решение, связанное с цивилизацией, о которой он решительно ничего не знал. С третьей стороны, было бы совсем скверно, если бы в них сразу палили и те, и другие.
– Мистер Гундерсон, отбой на орудия, но сохраняйте высшую степень боеготовности и держите наготове электронные меры противодействия.
– Есть отбой на орудия, сэр, есть сохранять высшую степень боеготовности и держать наготове электронные меры противодействия. А вот и они, – сказал Гундерсон.
Их преследователи выскочили из прыжковой точки так стремительно, словно при этом какую-то магию применяли. Встречные повиане тоже резко увеличили скорость и пронеслись по соседству с «Непобедимого», будто его вовсе там не было. С обеих сторон почти немедленно начался огонь, причем те повиане, которые преследовали «Непобедимый», отчаянно старались долбануть и своих сородичей, и авианосец.
Команда на капитанском мостике разразилась криками облегчения и радости, размахивая кулаками и хлопая друг друга по спинам.
– Во дают! – восхитился Питер. «Мы тут, часом, не случай «Это моя куриная ножка!» или «Не писай в мой горшок!» наблюдаем?» – подумал он и ткнул одну из клавиш. – Мистер Бартер, тут местная компания наших преследователей атакует. Не может ли ваш… коллега сказать, почему?
Без единого слова Бартер отвернулся от экрана и заговорил. До Редера доносились какие-то сдавленные звуки – надо полагать, повианская речь. Хотя больше всего это напоминало полоскание горла плюс периодическое шипение и хлопки. Наконец лингвист повернулся обратно.