Дункан Дэйв. Мать лжи

   Плотина осталась позади. Небо над ним наклонилось, и он начал падать. Водоворот яростно бушевал, вода металась с такой силой, с какой не управился бы ни один человек. Он засасывал людей на дно реки и удерживал там, отчаянно вращая вокруг своей оси. Кавотти был почти человеком, когда миновал плотину, но, добравшись до водоворота, выскочил из него, несколько раз сильно взмахнув плавниками, и поплыл вниз по течению на встречу с Мясником.
 
   Течение замедлилось у ирригационной лагуны, где Пуисса напитывала водой каналы. Он всплыл на поверхность и отыскал ориентир: два факела, словно два сверкающих глаза, отбрасывали свет на волны. Кто-то прыгал на месте и махал руками.
   Кавотти поплыл в ту сторону, а когда снова поднял голову, женщина уже сидела и поджидала его. Черное тюленье тело нельзя разглядеть в темноте – стало быть, его встречает прорицательница. Стралг, будь он проклят, в любую минуту мог воспользоваться услугами Свидетельниц, которых привез с собой с Вигелианской Грани, а флоренгианские мэйнистки помогали Кавотти и его соратникам лишь время от времени, по собственной воле. Они даже не соизволили объяснить, что ими движет.
   Женщина без слов протянула ему кусок сырого мяса и тряпку. Мясо он взял в первую очередь.
 
   Буря утихла и только время от времени ворчала, напоминая горячее дыхание какого-то чудовища, равнодушного к жалобным стонам изувеченных деревьев. На встречу пришли только Мясник и Свидетельница. Мешок с едой да кожаная подстилка в высокой мокрой траве – вот и весь их лагерь. Ни палатки, ни костра, которые могли бы выдать их присутствие. Колесницы спрятали в кустах; четыре подкованных гуанако щипали траву неподалеку.
   Мятежник сел и принялся за сырое мясо. Оно оказалось не таким свежим, как ему бы хотелось, но после превращения мясо имеет первостепенное значение. Его жизнь вот уже десять лет состояла из бегства от опасности и постоянных лишений. После сегодняшнего ностальгического визита в Селебру он неожиданно понял, как сильно устал. Нельзя вечно прятаться, бежать, убивать и скорбеть. Через полгода все закончится. Он обещал себе, что непременно раздобудет шкуру Стралга и сделает из него чучело.
   Тряпка была достаточно большой, чтобы послужить ему одеялом ночью и туникой днем, если перебросить ее через левое плечо и закрепить под правой подмышкой. Сейчас он положил ее на колени, не соизволив даже одеться. Комаров разогнала непогода, а Свидетельница сидела к нему спиной. Впрочем, это ничего не значило – вигелианские прорицательницы носят мешки на голове. Во Флоренгии мэйнистки надевают на глаза повязки, когда дают показания в суде. Эта была не молодой и не старой. Мясник называл ее Гвинетта, но она не произносила ни слова. Однако Кавотти остро ощущал ее присутствие. Его тело напомнило ему о том, что женщина – вторая необходимость для вериста после сырого мяса. Но прорицательниц трогать нельзя.
   – Я благодарен тебе за помощь, Свидетельница. Твой сигнал спас мне жизнь.
   – А еще я надежный сторожевой пес.
   Не слишком многообещающее начало.
   – И это тоже.
   Мясник сидел по другую сторону от него, сцепив руки на щиколотках и положив подбородок на колени. Он был огромным, говорил очень медленно и редко смотрел собеседнику в глаза. Кроме него и Кавотти из первого (и последнего) выпуска в Болуцци никто не выжил. Прозвище сначала служило насмешкой над ремеслом его отца, но постепенно стало почетным титулом. Мясник не умел играть в тегаль, даже с одним цветом, но ему не было равных, когда дело касалось убийства вигелиан – рвал ли он глотки на поле боя или потом приканчивал раненых. Кроме того, он был беззаветно предан Кавотти, что имело огромное значение, учитывая, что близился час победы. Пока никто не говорил вслух, что поражение вигелиан не станет концом войны. Флоренгия раздроблена на части, но кто ими владеет?
   – Получилось? – спросил, обращаясь к своим ногам, Мясник.
   Кавотти выбросил последнюю кость и вытер рот рукой.
   – Разыграл как по нотам. Дож в гораздо более плачевном состоянии, чем мы думали, но его жена съела все – наконечник, древко и перья.
   – Она согласилась?
   – Когда четверых ее детей держат в заложниках? Я не хотел, чтобы она приняла мое предложение, Мясник, не забыл?
   – А вигелиане поверят, что это был действительно ты? – спросила прорицательница, не поворачиваясь к нему.
   – Естественно. Они меня проводили. – Он рассмеялся. – Они поймают Дицерно и все у него выпытают. – Он откусил еще кусок мяса. – Мне повезло. Там оказался ублюдок Стралга.
   – Надеюсь, ты его прикончил, – прозвучал тихий голос слева от него.
   – Нет, он всего лишь мальчишка. Но совсем не глупый. Он сообразил, что я снял ставню, которую обычный человек не поднимет. От его подозрительности у меня даже шея зачесалась – плащ, который принес Дицерно, был с вшами. И я сделал так, чтобы малыш Стралга увидел очертания ошейника под капюшоном. Он чуть не обмочился от счастья. И тут же побежал за дружками-вигелианами. Я позволил им уловить мой запах, а потом спрыгнул со стены в воду. Маленькое представление никогда не помешает.
   – Голос посчитал бы тебя преступно сумасшедшим, – сообщила Гвинетта темноте. – Зачем так рисковать ради обычного блефа?
   – Большой крючок требует хорошей наживки.
   – И что же будет завтра? – спросил Мясник.
   – Завтра у нас много дел.
   Кавотти нарочито зевнул и лег – он слишком устал, чтобы все снова объяснять Мяснику, да и не хотел говорить в присутствии женщины, с которой прежде не встречался. Он отвернулся от нее и укрылся тряпкой.
   – Каких дел? – голос Гвинетты прозвучал прямо у него над головой. Он не слышал, как она подошла и легла рядом, и у него на мгновение замерло сердце.
   – Извини, но я не могу сказать.
   – Сражение. Драка, убийство.
   Прорицательницы умели распознавать чувства, а не читать мысли.
   – Я должен подготовить место для убийства.
   Она прижалась к нему.
   – Расскажи.
   Он подвергал жестокой порке людей, нарушавших правила безопасности и обсуждавших военные дела с посторонними людьми, но прорицательница и без того знала достаточно, чтобы его предать, а в теперешних условиях задобрить ее будет кстати.
   – Ледяные демоны в Селебре наверняка вне себя от ужаса. Они отправят Стралгу донесение, что я где-то рядом. Боевые звери не смогут пробежать такое расстояние, поэтому они отправят колесницы, а это значит, что их письмо пойдет через резерв вигелиан возле Амсины. Командует ими командир войска Франин. Он зеленый новичок, потому что опытные воины требуются Стралгу на поле боя. Разумеется, он отправит донесение дальше. Лорду крови уже столько раз надирали задницу, что он заподозрит ловушку, но я бьюсь об заклад, что Франин передвинет свой лагерь поближе к Селебре, не дожидаясь его распоряжения. Через два или три дня все войско, больше двадцати шестидесяток, снимется с места.
   Ее руки скользнули по его телу.
   – А дальше?
   – Устрою им засаду.
   Если только Кавотти окончательно не лишился чутья, в первую ночь Франин остановится на удобной стоянке около Черного озера. Они без труда управятся с уставшим за день войском.
   – Замечательно! – Гвинетта стянула с него тряпку, которой он укрывался, и он заметил, что она тоже разделась. О да!
   Он повернулся к ней лицом, и прошептал:
   – Спасибо.
   Просить прорицательницу нельзя, они и сами знают, чего хочет мужчина. Эта не отличалась разговорчивостью. Захваченная его сильным желанием, она тоже едва сдерживалась и жадно поцеловала его в губы. Кавотти уже полностью принял человеческое обличье и прекрасно владел губами, руками и языком. Свидетельница резко потянулась вниз, чтобы его подбодрить. Затем перевернулась и потащила его на себя.
   Мясник продолжал смотреть в ночь и, видимо, не замечал того, что происходит рядом.
   – Кто станет дожем после Пьеро?
   Они замерли, и Кавотти почувствовал, как ее тело сотрясает смех.
   – Не знаю, мне все равно, – ответил он. – Вполне возможно, от Селебры ничего не останется, тогда и дож не нужен.
   – А! Тогда продолжай, – сказал Мясник, лег и повернулся к ним спиной.

Часть II
БЕГСТВА И СПАСЕНИЯ

Глава 4

   Салтайя Храгсдор проснулась со злобным рыком. На мгновение ее смутили полосы дневного света, пробивающегося сквозь щели в ставнях, массивные каменные стены и отделанный панелями потолок. Затем она вспомнила, что находится в Трайфорсе, лежит под чистыми одеялами на ровной спальной платформе, а не на жестком берегу реки. Тогда откуда такое отвратительное настроение? Ах, да! Ей приснился Бенард Селебр.
   Бенард Селебр. Вздрогнув, она села и посмотрела на свою руку. Прошлой ночью она попросила наставлений у Матери, предложив ей в дар кровь. Она почувствовала приток силы, и надрез уже зажил. Тогда как понимать бессмысленный сон, в котором Бенард Селебр шагал по улице Трайфорса, точно тупой добродушный медведь? Она не видела его, когда летом приезжала в Косорд, но не сомневалась, что сейчас ей приснился именно он.
   Смешно! Она ведь дала Хорольду разрешение на убийство скульптора. Ее брат превратился в жалкое воспоминание о прежнем наводящем ужас воине, каким он был раньше, но даже этот слабак в состоянии прикончить нищего заложника. Если Ингельд каким-то чудом вывезла любовника из города, Свидетельницы сатрапа сообщат ему, где Бенард, а веристам Хорольда потребуется всего несколько часов, чтобы его поймать.
   Салтайя криком разбудила Гуиту, которая спала на коврике у двери.
   Бенард. Может, тут постаралась его сестра? Может, это еще одно – окончательное – доказательство того, что Фабия Селебр – Избранная?
   Священную Ксаран не просто так называли Матерью Лжи. Она разговаривала со всеми своими детьми, но не всегда ее речи были понятны, чтобы те не выдали Ее тайн менее значительным богам, молодым и глупым. Как правило, она заботилась об Избранных, хотя даже они не могли полностью на нее полагаться. Если интересы двоих войдут в противоречие, она поможет обоим или одному. Или обманет обоих.
   Салтайя начала приводить себя в порядок, продолжая раздумывать над головоломкой. Ее положение осложнялось. Братья, в особенности Терек, стали опасно неразумны. Чтобы его приструнить, ей придется пробыть в Трайфорсе несколько дней, но вряд ли ей удастся продлить его жизнь больше чем на год или два. По дороге домой она будет вынуждена остановиться в Косорде, чтобы поработать над Хорольдом. Временами даже Стралг вызывал у нее опасения. Он был прирожденным воином, и его нечасто приходилось подвергать Лепке, но тревожные вести из Флоренгии свидетельствовали о том, что и он теряет былое могущество.
   Да еще эта новость о гибели Квирарла, ее последнего сына, и донесение касательно «Нового Рассвета» в Натервале. Учитывая, что близится зима, эту проблему надо было решать в первую очередь. Прошлой ночью она отправила предупреждения Хорольду и Эйду, приказав им начать подготовку к весенней кампании, пока предатели не стали еще сильнее.
   Дело всей ее жизни разворачивалось у нее перед глазами.
   – Безмозглая сука! – Салтайя влепила Гуите такую пощечину, что та упала. – Я велела принести чистую рубашку! Из этого сундука!
   Жалобно скуля, Гуита бросилась выполнять поручение. Девушка была совершенно безмозгла, даже одеть госпожу толком не могла. Придется ее заменить, а то скоро она и сама одеваться не сможет. Подчинение, которое применяла к ней Салтайя, давало полный Контроль, но быстро сжигало разум. Не сравнить с методичной Лепкой. Именно ей подвергали Салтайя и Храг его сыновей, от самого зачатия и до сих пор.
   Салтайя прогнала неприятные мысли и сосредоточилась на одевании, стараясь не обращать внимания на неуклюжие попытки Гуиты ей помочь. Дворец в Трайфорсе, несомненно, был самым мрачным и безликим дворцом на всей Грани, и за годы, прошедшие с тех пор, как Стралг положил конец местным королевским династиям и назначил своего брата сатрапом, Терек не сделал ничего, чтобы его изменить. Не важно; все равно приятно натереться ароматными маслами и одеться в чистую одежду, пошитую специально для тебя. Полюбоваться собой в большое серебряное зеркало, пока Гуита расчесывает твои волосы – нежно, как крестьянка, молотящая зерно.
   Волосы Салтайи были снежно-белыми, всегда. Кожа – необычайно бледной даже для вигелианки, а глаза удивительного темно-синего цвета – Храг сказал, что он позаботился об этой отличительной черте, когда она только родилась. Ее вытянутое лицо никто не назвал бы красивым, но от красоты гораздо меньше толку, чем от власти. Салтайе до сих пор никто не дал бы и сорока, хотя на самом деле ей было в два раза больше.
   – А теперь покрывало.
   Поддерживая репутацию Королевы Теней, она всегда носила только черный цвет, скрывая под покрывалом волосы и шею, а под длинными рукавами – кисти рук. Кроме многочисленных Гуит да нескольких привилегированных лиц никто не видел ее тела. До отъезда из Трайфорса ей придется найти себе новую Гуиту. После первого эксперимента в Подчинении она всех горничных звала Гуитами.
   Однако очередной служанке придется подождать. Первым делом необходимо выяснить, является ли девчонка Селебр Избранной Ксаран. Впрочем, нужно дать ей фору и перевести в какую-нибудь из подземных камер, чтобы она могла воспользоваться силой Матери. А затем отправить к ней вериста, обещанного Тереком, самого дикого и грубого. В Скьяре Салтайя могла устроить изнасилование в камере с потайным глазком, чтобы понаблюдать, как все происходит, но в Трайфорсе подобных удобств не было.
   Не важно. Если насильник покинет камеру с довольным видом, значит, девушка не Избранная, и ей придется смириться с будущим замужеством. Если же станет понятно, что Фабия Селебр взяла насильника под Контроль или он не выйдет оттуда вовсе, тогда Салтайе придется найти укромное местечко для разговора с девчонкой – на реке такой возможности не было. Чтобы убедить Фабию сотрудничать, она для начала признает, что ее племянник Катрат Хорольдсон – не самый лучший жених, а потом расскажет ей, как без лишних усилий переделать любого мужчину. Все равно что перешить платье, и даже проще. Зерно идет в еду только после того, как его соберут, перемелют, замесят из него тесто и испекут; с мужчинами то же самое.
   Ее размышления прервал стук в дверь.
 
   И прервал надолго.
 
   Она в ярости мчалась по пустым каменным коридорам. За ней и впереди трусили веристы в полосатых накидках, с голыми руками и ногами. Они промчались через комнату стражи, где прочие воины бросились врассыпную и испуганно прижались к стенам. Правильно сделали.
   Комната, в которую она влетела, была с голыми стенами и даже без спальной платформы. Повсюду валялись разбросанная одежда и другие вещи девушки, словно эти идиоты раскидали их в поисках беглянки. Салтайя подошла к единственному окну с двумя бронзовыми прутьями. Убедившись, что с ними все в порядке и они стоят на своих местах, такие же древние, как и сами стены, она положила руку на камень и уловила едва заметный след присутствия Древнейшей, поднимающийся из самого сердца мира. Даже Салтайя, обладавшая шестидесятилетним опытом, не смогла бы отсюда сбежать. Возможно, ей бы удалось как-то обмануть тюремщиков и заставить их открыть двери, но взять под Контроль сразу восьмерых никому не под силу. Избранная или нет, девчонка, судя по всему, воспользовалась чей-то помощью.
   Снаружи лил сильный дождь, и по улицам неслись потоки воды, заставляя прохожих спешить по домам. Если убрать дождь и дневной свет, именно эту улицу Салтайя видела во сне. Значит, Бенард Селебр вызволил сестру из темницы? Именно такое послание отправила ей Темная.
   Она повернулась к веристам. Два ее личных стража, которых она держала под Контролем, Эрн и Брараг, стояли рядом с ней, не сводя глаз с остальных. Два провинившихся тюремщика мялись у нее за спиной, еще два были снаружи и заглядывали в дверь. Она не помнила, как зовут их командира, но это не так важно, а скоро и вовсе потеряет значение.
   – Выходит, вы не в состоянии уследить за обычной девчонкой?
   Командир фланга оскалился.
   – Мы всю ночь просидели за дверью. Никаких посетителей не было, никто не приходил и не уходил…
   – Кроме пленницы.
   – Мы не сражаемся с богами! А выпустил ее отсюда не смертный.
   – С каких это пор священный Веру принимает оправдания? Выследите ее!
   – Мы пытались, миледи. Дождь… Мы не смогли учуять ее запах. – В самом деле, его короткие волосы и борода были мокрыми.
   – А укрист Вигсон? Полагаю, он тоже исчез? Ты за ним послал?
   Кивок.
   – Наверняка он дал стражникам взятку, – решила Салтайя. – Ничего, Свидетельницы вытянут из них правду.
   – Тюремная стража исчезла. – Командир фланга тоже с радостью провалился бы под землю.
   – Свидетельницы найдут и Вигсона, и их! – уверенно заявила Салтайя.
   Даже если беглецы вне поля их зрения, Свидетельницы расскажут Тереку, в какую сторону они направились.
   Не стоило ей рассчитывать, что самый богатый человек Вигелии будет сидеть в общественной тюрьме. Хорт Вигсон был нужен ей лишь в качестве заложника, чтобы Фабия хорошо себя вела. Вероятно, он заплатил тюремщикам столько, что они вполне смогут избежать гнева сатрапа и начать где-нибудь новую жизнь. Дешевле было их прикончить, но такие методы у Хорта Вигсона не в ходу. Умным людям не нужно нарушать закон, говорил он – они в состоянии изменить его под себя. Однако даже ему не позволено подкупать веристов.
   Салтайя направилась к двери.
   – Заприте здесь этих тупиц до тех пор, пока я не переговорю с сатрапом.
   Неожиданно в воздухе запахло убийством и мятежом. Салтайя Храгсдор, может, и сестра сатрапа и лорда крови, да вдобавок хтонианка, но ни одна женщина не имеет права отдавать приказы Героям Веру!
   Кроме нее. Шестеро стражников остались внутри, двое у двери неохотно к ним присоединились, и Эрн запер их на мощный бронзовый засов. Он изумленно огляделся по сторонам, и на лбу у него выступили капельки пота.
   – Сколько их можно удерживать? – спросила Салтайя.
   Эрн беспомощно пожал плечами.
   – Пока не решат сорвать засовы или доски пола, миледи. В боевой форме некоторые могут пробраться между прутьев – если у них будет время. Нельзя сажать в тюрьму веристов!
   – В таком случае надо как можно скорее наказать эти отбросы. Они опозорили ваш культ. Оставайся здесь, никого не выпускай и не впускай. Брараг, найди сатрапа. Пусть придет в мою комнату. Немедленно!
   Воин Брараг поморщился, представив себе, как передаст это Стервятнику, но ослушаться не мог. Он отдал честь и умчался прочь.
   Оставшись одна, Салтайя медленно побрела в свою убогую комнату, отчаянно пытаясь разобраться в произошедшем. Какой бог вмешался? Анзиэль?! Из послания Матери она узнала, что Бенард Селебр здесь, в Трайфорсе, а не гниет в косордской могиле для нищих. Мальчишка – легкомысленный мечтатель, но с другой стороны он – Рука Анзиэль. Конечно, ему самому не под силу вызволить сестру из темницы, зато его богиня вполне на это способна, если захочет.
   А второй брат, Герой? Нет, на его молитву ответит лишь Веру, но тут явно приложил руку не он. Юный Орлад должен прямо сейчас умереть, чтобы Терек порадовался убийству флоренгианина.
   Прошлой ночью ей приснился необычный сон; это было очень важное предупреждение, возможно, даже намек на то, что Фабия Селебр сейчас находится в милости у Ксаран, а Салтайя Храгсдор – нет. Вне всякого сомнения, то, что девушка принесла в жертву богине Перага Хротгатсона, подняло ее в глазах Матери, но, если девчонка думает, что превзойдет Салтайю Храгсдор в подношениях Древнейшей, ее ждет разочарование.
   Королева Теней остановилась, открыла скрипучую дверцу в затянутой паутиной нише и выглянула в маленький запущенный сад, окруженный каменными стенами. Его называли Травяным садом, и наверняка какая-нибудь давно почившая королева Трайфорса выращивала здесь травы, отдыхая от своих высоких обязанностей и воспитания принцев. Когда Салтайя впервые увидела сад, она сразу поняла, что эта проклятая земля отдана Древнейшей. Мрак и дождь делали садик особенно жутким.
   Да, местечко подходящее.
   Вернувшись в свою комнату, она увидела разбросанную повсюду одежду и Гуиту, которая сидела и тупо смотрела на стену, потому что ей не приказали навести порядок. Сейчас она даже не ела без приказа. Салтайя еще била ее, когда появился Брараг – он запыхался, словно бежал всю дорогу до башни и назад.
   – Командир войска… его сейчас нет… во дворце, миледи… уехал на колеснице, недавно.
   Она чуть не выкрикнула проклятие, но вовремя сдержалась – ее проклятия были куда действеннее, чем у большинства людей. Очевидно, Терек отправился к холмам, потому что в такую погоду не мог наблюдать за убийством Орлада из башни. Смерть и разложение! Неужели ловушка?
   – Приведи ко мне командира охоты Фелларда! Немедленно! Скажи ему, что это срочно.
 
   Командир охоты Феллард Локисон, командир Собственной охоты Кулака, был слишком молод для своего звания – даже сейчас, когда Стралг лишил Грань почти всех старших веристов. А еще он был высокомерный дурак. Вчера он сознательно оскорбил Салтайю, оставив ее на берегу и уехав с Фабией. Демонстрировать подобное неуважение сестре своего командира исключительно неразумно, даже если бы слухи о том, что она Избранная, не соответствовали действительности. А поскольку это правда, он дорого заплатит за свою глупость.
   Феллард вошел, наградив Салтайю насмешливой улыбкой, и беспечно кивнул, вместо того чтобы поклониться. Он был высоким и стройным, обычное для вериста высокомерие светилось в голубых вигелианских глазах. Идеальный подбородок гладко выбрит, золотистые волосы… он был бы невероятно привлекателен, если бы его лицо не портили четыре вертикальных шрама от когтей, из-за которых рот казался слегка кривым. Впрочем, Салтайя с ее извращенным взглядом на красоту находила это особенно привлекательным. Он сложил руки на груди и без страха наблюдал, как она идет к нему, шлепая босыми ногами по каменному полу.
   – Миледи? Вы хотели меня видеть?
   – Хорошо, что пришли, милорд. Командир фланга, подожди за дверью, пожалуйста. И никого сюда не впускай. – Гуита по-прежнему сидела в комнате, но она ничего не заметит. – Мне нужна ваша помощь, командир охоты.
   Подойдя поближе, Салтайя заставила его замереть на месте.
   – Ты будешь мне подчиняться, – сказала она, схватив его за руку.
   Молчание, только глаза раскрылись от внезапно охватившего его ужаса.
   – Ты будешь мне подчиняться! – Она направила силу на его могучие мышцы и встретила мощное сопротивление. Очень упрямый молодой человек. Однако у Салтайи не было времени на жалость. – Повелеваю именем священной Ксаран!
   Фелларда так потрясло запретное имя, произнесенное вслух, что его сопротивление лопнуло, точно мыльный пузырь.
   – Я буду… вам подчиняться.
   Уже лучше.
   – На колени!
   Веристы ни перед кем не опускаются на колени, даже перед священным Веру. В ужасе от того, что выполняет ее приказы, Феллард начал медленно падать, словно лесной великан, и его колени со стуком, от которого Салтайя поморщилась, ударились о каменный пол. Он смотрел на нее снизу вверх, глаза широко раскрыты, лицо побледнело и покрылось потом.
   Она заглянула в его сознание. Ей было трудно пробиться сквозь могучие волны ужаса, но она сумела ввести его в транс, отыскав обходной путь. Страх… источник страха… предмет страха, похоже, она сама. Скорее всего это его самое слабое место… она нанесла удар, и он вскрикнул от боли. Гнев?.. Еще один удар, и он задрожал, словно лошадь, на которую напали крестьяне. А тут, видимо, сексуальное наслаждение? Да, хватило пары прикосновений, и он застонал от удовольствия.
   Теперь можно ввести щенка в транс и изучить его сознание. Оно оказалось очень аккуратным и упорядоченным, с мотивацией стройной, будто ониксовые колонны в Джат-Ногуле. Она нажала на тот доминирующий мотив.
   – Говори! Кого ты видишь?
   Он несколько раз вдохнул и принялся лепетать:
   – Веру, бог, Герой, Веру, боевой зверь…
   То был он сам, его личность. Она двинулась дальше.
   – Стервятник… м-милорд?..
   Терек. Она обратилась к образу самой себя.
   – Ведьма…
   Значит, ведьма? Он за это заплатит. Салтайя не задерживалась.
   – Киска? О, Киска… любимая…
   Командир охоты Феллард оказался весьма любвеобильным мужчиной. Салтайя обнаружила в его жизни не менее четырех женщин, но сейчас главное место занимала Киска. Еще имелось трое детей, которых Салтайя не стала связывать с матерями. Родители, пара братьев и сестер, друзья детства… Все они отошли на задний план, умерли или жили очень далеко. Она вырвала их, не обращая внимания на мучительные вопли. Затем любовниц, всех четверых – выдернула, сломала и вышвырнула. Терека она оставила, но заметно ослабила его присутствие. Свое же она сделала огромным, привязав его к страху, похоти и его собственному представлению о себе. Как грубо! Куда грубее Подчинения, которому она подвергла Эрна и Брарага. Когда процесс будет завершен, Салтайя останется единственным человеком в жизни командира охоты Фелларда. Он будет ей предан, как никому и никогда. Ну вот! Она выпустила его, и он повалился на пол, задыхаясь и плача.