Дункан Дэйв. Мать лжи

   – Я не умею читать мысли, но могу свидетельствовать, что он ненавидит и презирает лорда крови не меньше вашего.
   – Не… – начал Орлад и нахмурился, когда его люди захихикали. – Понятно.
   Ваэльс, у которого на лице было родимое пятно, сказал:
   – Он платит речному народу, чтобы они набирали для него людей и уговаривали новых рекрутов Стралга, плывущих на войну, присоединиться к «Новому рассвету».
   – Именно так, милорд.
   – И кто же дает ему столько серебра? – (любопытство – подозрительность). – Кто кормит «Новый Рассвет»?
   Ваэльс был умнее остальных веристов, и от его вопроса Дантио невольно улыбнулся, раздосадовав юношу. Без вуали прорицатель чувствовал себя обнаженным.
   – Его сподвижники.
   – Короли, которых Стралг лишил трона? Я думал, они все погибли в восстаниях.
   – Кое-кто выжил, – сказал Дантио. – Но разве смогли бы они уберечь свое состояние?
   После Ваэльса все веристы поняли намек и посмотрели на Хорта Вигсона, беседующего с Бенардом. Не нужно быть прорицателем, чтобы по оживленной жестикуляции Бенарда догадаться, что речь зашла об искусстве, однако лишь Дантио увидел в Хорте, скрывающем свой интерес под маской вежливости, одного из самых умных и проницательных коллекционеров Вигелианской Грани.
   – Мой брат в самом деле спас Фабию из тюрьмы сатрапа? – спросил Орлад. – Как ему это удалось? Он всего лишь художник.
   – Не знаю! – нетерпеливо буркнул Дантио, чем удивил веристов. – Богиня не позволяет мне шпионить за деяниями других богов, но скорее всего Бенарду помогла Анзиэль. Даже его могучие руки не справятся с бронзовыми прутьями на окнах той темницы.
   Дантио видел, как Бенард отправился во дворец и вернулся с Фабией, но не знал, что случилось. Позже он спросил сестру, однако та не смогла ему ответить. Бенард бормотал что-то о тайнах. Глупости какие-то!
   – Тогда как, по-твоему, ему это удалось? – хмуро спросил Орлад.
   Вот и попробуй объяснить веристам смысл искусства!
   – Полагаю, милорды, художник видит мир таким, какой он есть, но изображает его, каким он должен быть. Бенард умеет разглядеть форму в куске мрамора и выпускает ее на свободу, чтобы мы тоже могли ее увидеть.
   – Значит, он не дыру в стене проделал?
   – Нет. Я лишь предполагаю, что он замечательный мастер, и богиня позволяет ему изменять мир в соответствии с его пожеланиями. Фабия сказала, что на окнах не было решеток, когда Бена вытащил ее оттуда. Сегодня утром они стояли на месте.
   Воинам совсем не понравилась мысль о том, что человек может творить чудеса.
   – Не доверяю я веристам, – проворчал Нок на носу корабля. – Ночью надо бросить их на берегу.
   – За них поручился Урт, – возразила ему какая-то женщина.
   Пятнадцать лет назад, примерно на этом же отрезке реки, юный заложник Дантио решил, что честь запрещает ему учить вигелианский, язык врага. Вместо этого он выучил язык речного народа, чтобы в ближайшее время сбежать и поплыть назад по реке. Когда он очутился в Скьяре, то владел вроггианским почти в совершенстве. Надежды на побег так и не сбылись, и, разумеется, сейчас он безупречно разговаривал на вигелианеком, однако его знания очень пригодились, когда он выступал в роли странствующего Свидетеля, точнее, Свидетельницы, или Урта, раба.
   – Если мы придем в Высокую Балку, нам позволят оттуда уйти? – спросил Орлад.
   – Скорее всего нет, – ответил Дантио.
   – И надо будет принести клятву этому Арбанерику? – (недоверие).
   – Да, милорд.
   – И тогда, возможно, мы нападем с ними на Нардалборг, – сказал один из веристов, пробудив в остальных шквал чувств (ненависть – страх – отвращение – ярость).
   Многие из них выросли в Нардалборге; у всех наверняка остались там друзья, а у кого-то – семьи.
   Орлада охватила радость.
   – Если Стралг лишится Нардалборга, это будет для него сокрушительным ударом.
   – Возможно, нам придется вторгнуться во Флоренгию, – предположил Снерфрик.
   Его слова вызвали рев возражений и возмущенных воплей.
   – Мы это уже обсуждали, Хротгат!
   – Со стороны Арбанерика это будет большой глупостью.
   – Он может закрыть Стралга во Флоренгии, где его прикончит Мятежник.
   – Арбанерику все равно придется удерживать Нардалборг против Хорольда и Эйда.
   – Ты хочешь сказать, удерживать Трайфорс! Они осадят Нардалборг, и Арбанерик его покинет.
   Когда споры утихли, Орлад спросил:
   – А где находится Высокая Балка, Дантио? И почему ты ухмыляешься?
   Дантио вновь пожалел, что на нем нет вуали.
   – Потому что ты впервые назвал меня по имени, Орлад.
   – Наверное, когда мы жили в Селебре, я тоже называл тебя по имени, – мрачно возразил Орлад.
   – Ты называл меня Анто. – Орлад был красивым ребенком, но сказать это сейчас было бы равносильно самоубийству. – Я поклялся не выдавать местоположение повстанцев. – Дантио поморщился, уловив возмущение и подозрение веристов. – Их лагерь рядом с Вроггом, но не на нем. Возможно, мы прибудем туда завтра.
   – Анто? – насмешливо фыркнул Снерфрик, самый крупный из воинов. – Что ж, малыш Анто, допустим, мы решим перебраться через Границу вместе с Орладом и помочь ему захватить власть в родном городе – идти надо будет через Нардалборг?
   – Нет, милорд. Есть другой перевал, он называется Варакатс. – Его слушатели с интересом затаили дыхание. – На самом деле, изначально Варакатс был удобнее Нардалборга, который со временем обустроили, как наверняка известно милордам.
   – Значит, нам удастся перейти во Флоренгию?
   Нет. Дантио хотел как можно безболезненнее подвести их к этому заключению.
   – Вероятно, какое-то время перевалы еще будут открыты. Неприятности начнутся на другой стороне. Со всем уважением, милорды, моя кожа и кожа Орлада не намного смуглее вашей, но у нас черные волосы, а у вас – золотистые. Именно они определяют цвет шерсти боевых зверей, так? Силы, сражающиеся во Флоренгии, похожи на шахматные фигуры, черные и белые. Если Орлад переберется через Границу, он тут же попадет в армию Кавотти. А вас примут за воинов Стралга, хотите вы этого или нет.
   Им это не понравилось (ярость – раздражение). Они молоды, невероятно сильны, недавно одержали великую победу, так почему им нельзя сделать своего Героя дожем?
   – И куда же мы тогда плывем? – спросил Орлад. (Беспокойство).
   – Мне нужно попасть в Высокую Балку и сообщить прорицательницам и командиру войска Арбанерику, что я нарушил соглашение между лордом крови и мэйнистками. Разумеется, я доложу ему о вашей славной победе.
   – А если мы пойдем с тобой, нас заставят присоединиться к «Новому рассвету»?
   – Прорицатели не видят будущее, но я догадываюсь, что так и случится.
   – Или нас убьют?
   Дантио вздохнул.
   – Может, задержат. Вас будут приветствовать, как великих героев, но повстанцы вынуждены прибегать к крайним мерам, чтобы скрыть местоположение лагеря.
   Герои были недовольны (гнев – высокомерие – воинственность).
   Ваэльс облек их чувства в слова:
   – Или мы помешаем тебе туда попасть. Мы можем заставить речных жителей плыть вниз по течению Врогга.
   – Это так, милорд, – смиренно произнес Дантио. – Но куда вы поплывете? Кто еще даст вам убежище от лорда крови?
   Веристы могли утаить свой страх от его глаз, но не от внутреннего зрения.
   Один из матросов заметил:
   – Веристы говорят про Высокую Балку. Ночью мы разобьем лагерь около Молока?
   – Если ветер не переменится, – заявил Нок. – Так хочет раб.
   – Салтайя сказала Фабии, что ты умер, – вспомнил Орлад. – Она наверняка узнала это от прорицательниц.
   Дантио пожал плечами.
   – Ни одна из Свидетельниц такого не говорила. Это было бы неправдой, верно?

Глава 8

   Орлад Селебр ничего не понимал. На протяжении многих лет перед ним лежала ясная и понятная дорога. У него не было опыта в принятии решений, но сейчас его выбор стал делом жизни и смерти. Семь человек ждали, что он поведет их за собой, не важно куда, а также позаботится об их одежде и пропитании. Однако он не знал мира за пределами Нардалборга и не умел общаться с другими людьми, даже по самым тривиальным вопросам. По мере того, как день клонился к вечеру, он постоянно получал напоминания о собственном невежестве. Пассажиры то и дело менялись местами, и, в конце концов, ему пришлось поговорить один на один со всеми братьями и сестрой.
   С неожиданно обретенной, темноглазой, заносчивой сестрой, которую он совсем не понимал.
   – Я заключу с тобой сделку, – нахально предложила она.
   – Какую сделку?
   – Во Флоренгии мне понадобится провожатый. Лучшего защитника, чем верист, не найти, так? Ты будешь меня охранять, а я взамен научу тебя флоренгианскому языку.
   – Ты на нем говоришь?
   – Свободно.
   Мысль о том, что он один не знает флоренгианского, наводила на него тоску.
   – Кто тебя научил?
   – Приемная мать. С ней я разговаривала по-флоренгиански, а с Хортом – по-вигелиански. Ну так что? Уроки языка в обмен на защиту?
   – Почему ты не попросишь о защите Бенарда?
   Она рассмеялась и провела рукой по роскошным черным волосам.
   – Бенард не сможет защитить реку от утки, да и Ингельд в ее теперешнем положении не перейдет Границу.
   – А что с ней? Она, конечно, не девочка, но выглядит вполне здоровой.
   – Она беременна. Я так думаю. А даже если и нет, она скоро вернется в Косорд, а Бенард у нее на коротком поводке.
   Могла бы и не говорить, это и так ясно.
   – Ну а твой отец?
   – Он слишком старый.
   – Дантио?
   – Вот это я понимаю чувство юмора! Нет, домой меня доставишь ты, братишка, а я взамен научу тебя языку. Тебе же было целых три года! Ты должен знать кучу слов, просто ты их забыл.
   Орлад провел рукой по короткой щетине на голове.
   – Не понимаю. Если ты хочешь, чтобы в Селебру тебя сопровождал верист, то почему не согласилась выйти замуж за Катрата Хорольдсона? Он красив, как дохлая жаба, но зато крупнее и сильнее меня. Кроме того, его охраняет целая армия, да еще ты бы делила с ним постель.
   Фабия поморщилась.
   – Сила и крупные размеры производят впечатление на мужчин, а не на женщин. Неужели ты всерьез полагаешь, что Селебра назначит дожем племянника Стралга? Ты и правда…
   Ничегошеньки Орлад не понимал.
   – В таком случае зачем тебе вообще туда нужно? Я слышал, Хорт богат. Ты его наследница, верно? Почему ты не останешься в Вигелии и не купишь себе любого мужа, какого только пожелаешь?
   – Долг! – сердито ответила Фабия. – Разве веристам не знакомо это слово? Наша семья многие века правит Селеброй. Мой долг вернуться туда и помочь нашему народу.
   «Помочь» означает «править»?
   – Но ведь это и мой долг.
   – Что я и пытаюсь тебе объяснить, Герой.
   – Если я решу пойти, то возьму тебя с собой.
   Она нахмурилась.
   – Что тебе известно о перевале?
   – Не больше твоего, – посетовал Орлад. – Но я хорошо знаю перевал Нардалборга до Водопада Кулака. Я помогал восстанавливать там мост.
   – Тогда считай, я тебя наняла, – заключила Фабия.
   Наверное, она так пошутила.
 
   Фабия была слишком хитра, чтобы Орлад ей доверился, но со временем она, возможно, придется ему по душе. Бенард вообще оказался странным парнем, и разговоры с ним получались какими-то бессмысленными.
   – Орлад! – позвал он. – Или я все еще должен называть тебя «милорд»?
   – Не должен.
   – Хорошо. Раньше ты звал меня Бена. А того парня с пятном на лице как зовут?
   – Воин Ваэльс.
   – Как думаешь, если я его как следует попрошу, он для меня разденется?
   – Он уже раздевался.
   – Мне не удалось его хорошенько рассмотреть.
   Орлад немного подумал над вопросом и спросил:
   – Мне казалось, ты спишь с Ингельд?
   Художник стал краснее, чем подбородок Ваэльса.
   – Я вовсе не это имел в виду!
   – А что тогда?
   – Священный Сьену! У него такая потрясающая добрая улыбка.
   Орлад сдался. Он совсем ничего не понимал.
   – Риск того не стоит, Бена. Снерфрик иногда играет в эти игры, но если предложить что-нибудь подобное Ваэльсу, он разорвет тебя на части.
   Бенард насупился.
   – Ты и правда вызволил Фабию из подземелья? – спросил его брат.
   – Нет. Это было не подземелье, и тебе все равно не понять, как я это сделал.
 
   Если Бенард был странный, то Свидетель Дантио пугал Орлада.
   – Фабия хочет, чтобы я сопровождал ее в Селебру, где она надеется получить корону.
   – Венец, – поправил Дантио.
   – Все равно. Для этого понадобится разрешение клятвопреступника Арбанерика?
   Прорицатель грустно улыбнулся.
   – Уверен, он будет счастлив тебе помочь. Все, что направлено против Стралга, его вполне устраивает. А Кавотти использует вас обоих, пусть и не так, как тебе бы хотелось.
   Орлад подумал, уж не потешается ли над ним Дантио.
   – Ты пойдешь с нами?
   – Я бы с радостью, но сейчас уже поздно перебираться через Границу. Любой снегопад вас задержит. А если не успеете за тридцать дней, то не успеете вовсе.
   – Без риска ни одно дело не обходится.
   – Слова истинного Героя. Беда в том, что у меня, возможно, нет и тридцати дней.
   – Потому что ты соврал Салтайе? Ты не шутил насчет проклятия?
   Прорицатель взглянул на Орлада черными глазами – такими же, как у него.
   – Весть очень быстро доберется до Бергашамма, и как только Старейшая ЛеЭмбер узнает, что я нарушил условия договора, она меня проклянет. И я умру.
   – Сразу?
   – За нескольких дней.
   – Ты просто упадешь замертво и все? – со скептическим видом спросил Орлад.
   Все знали, что священный Веру может ударить в человека молнией, но не по заказу же.
   Дантио горько рассмеялся.
   – Упасть замертво было бы легко. Лучше тебе не знать подробностей.
   – Напугать Героя непросто.
   – Да? Ну, хорошо. Известно, что, когда Старейшая предает анафеме Свидетельницу, богиня отнимает у провинившейся все чувства. Я ослепну, оглохну, не смогу ощущать вкус и запах, вообще ничего не буду ощущать. Вскоре я сойду с ума, оказавшись запертым внутри собственного черепа. Я буду кричать, но не услышу своих криков. Я буду метаться и биться обо все подряд, но не испытаю боли. В конце концов я умру от жажды, потому что разучусь глотать.
   – Это ужасно!
   – Суровая кара удерживает нас от злоупотребления дарами богини. Абсолютная мудрость идет рука об руку с абсолютным соблазном.
   – И ты сознательно рискнул, зная, какое наказание тебя ждет?
   – С радостью. И я не рисковал. Это верная смерть.
   Орлад ему поверил. Священный Веру отнимал жизнь у Героя, если он слишком долго оставался в боевой форме.
   – Ты умрешь ради мести?
   – За справедливость, Орландо! – Лицо евнуха больше не казалось ему слабым или женским, его улыбка была такой же жуткой, как улыбка Веру. – Чтобы все они, все семейство Храга понесло справедливое наказание. За то, что они сделали со мной, с тобой, с нами и с миллионами людей. На моем месте ты бы посчитал эту цену слишком высокой?
   – Нет, но я бы предпочел умереть в сражении.
   – А кто этого не хочет? Но семьи должны держаться вместе. Если ты дашь слово, что убьешь меня, когда меня постигнет кара, я с радостью пойду через перевал Варакатс. – Он помолчал немного и спросил: – Итак? Ты это сделаешь?
   – Свернуть тебе шею?
   Орлад бы предпочел, чтобы это сделал кто-нибудь другой.
   – Можно. Или задуши. Я все равно не почувствую разницы. Ты сделаешь это?
   – Да, обещаю.
   – Вот слова настоящего брата. Спасибо.
   Какой же он все-таки странный.
 
   Старик в медном ошейнике, тот, кого называли вожаком стаи, хотя он носил гражданскую одежду, явно был клятвопреступник. Как, впрочем, и сам Орлад, но его командир первым нарушил слово. Все они тут такие, даже таинственный Арбанерик. Зато старый Гатлаг – отличный рассказчик. Он посидел немного с Героями на палубе и поведал им о падении Косорда и о приходе Стралга; о том, как Ингельд насильно заставили выйти замуж за Хорольда Храгсона.
   Да, разговаривать с веристами значительно проще, а товарищи Орлада по флангу и вовсе самые лучшие. Ваэльс родился в Трайфорсе, и, когда они остались наедине, Орлад спросил его, слышал ли он когда-нибудь про Высокую Балку. Он уже хорошо знал Ваэльса и догадался по его улыбке, что ответ будет интересный. Бенард назвал его улыбку доброй. Услышь это Ваэльс, он бы его прикончил.
   – Нет, милорд. Похоже, это какое-то вымышленное название. Но прорицатель говорит, что Балка рядом с Вроггом, а не на нем. Речной народ может туда добраться. И это недалеко от перевала Варакатс.
   – И?
   – Выходит, мы уже близко. – Ваэльс показал в сторону Ледника, на пик, виднеющийся среди хвойных деревьев – гору Варакатс. – Скоро мы прибудем в Молоко, первый городок после Трайфорса. Там очень много островов. И там же находится устье реки Молочной, главного притока Врогга – лучше места, чтобы спрятать лодку, не найти! Высокая Балка наверняка чуть дальше по Молочной.
   – Молодец!
   Ваэльс был явно доволен похвалой Орлада.
   – Прорицатель многое от вас скрывает, милорд.
   Его улыбка стала еще добрее, когда он объяснил, что имеет в виду.
 
   Он оказался прав: хотя солнце еще стояло высоко над холмами, когда «Свободный дух» вошел в лабиринт поросших тростником и камышами островов, речные жители направили лодку в один из более узких проходов и вскоре причалили у острова, который выбрали по своему усмотрению.
   – Не подумай, будто я распоряжаюсь, командир фланга, – сказал Гатлаг, – но лодки имеют обыкновение отвязываться по ночам. – И он оскалил длинные желтые клыки.
   – Ценю твою осмотрительность, вожак стаи, – ответил Орлад. – Слышал, Джангр? Лодка останется здесь. Вы с Наргом первыми стоите на часах.
   Остальные пассажиры спрыгнули на берег, радуясь возможности размять ноги. Орлад передал командование Намберсону, велев ему растянуть накидки на кустах, чтобы их просушить, а сам отправился на разведку, как и подобает командиру. Острова оказались менее надежным убежищем, чем он ожидаля: ловкий человек мог перейти вброд или даже перепрыгнуть с одного на другой. Все они довольно сильно заросли хилыми деревьями и высоким кустарником, за которыми можно было спрятаться. Впрочем, землю усыпали ветки и листья, так что вряд ли кто-нибудь сумеет подкрасться к лагерю незаметно.
   Орлад нашел маленькую, залитую солнцем полянку, растянулся на земле и задумался. Ему хотелось побыть одному после богатого событиями дня. Он сцепил руки за головой, глядя в безоблачное небо сквозь голые ветви и высокие стебли травы. Девчонка попыталась прочитать ему лекцию о долге. Но перед кем? Или чем? Разумеется, он ничего не должен лорду крови, чей наместник пытался его убить. И Арбанерику тоже. А есть ли у него обязательства перед отцом, который отдал его врагу? Он поклялся в верности богу войны и был обязан жизнью товарищам, своему флангу. Орлад не имел права вести их через Границу, где повстанцы примут их за людей Стралга и убьют в ходе кровопролитного сражения. Если Кавотти в конце концов прогонит Стралга в Вигелию, тогда Орлада и на этой стороне не ждет ничего хорошего – его сразу же убьют. Под командованием Кавотти или Арбанерика он будет всего лишь рядовым веристом. А сын дожа – единственный в своем роде. Совершенно очевидно, что он не должен уступить в отваге евнуху или девушке, твердящей о долге. Все эти мысли тревожили его и озадачивали.
   Ветер переменился, принеся с собой запах бочковухи, и на Орлада накатили грустные воспоминания. Поскольку он был единственным флоренгианским ребенком в Нардалборге, его всегда ставили Мятежником, а остальные мальчишки играли за Героев Стралга: охотились на него и потом старательно избивали. Бочковуха растет на болотных пустошах, где удобно прятаться, поэтому запах травы напомнил ему о долгих часах, когда он, дрожа от холода, сидел на болоте, готовясь к неминуемой расплате. Орлад научил их выходить на охоту группами и устраивал засады на тех, кто отбился от остальных.
   Орлад так глубоко погрузился в воспоминания, что вздрогнул, услышав шорох шагов, но уже в следующее мгновение сообразил, что это может быть только верист. Последователь любого другого культа производил бы в десять раз больше шума. И тут над ним расцвела знаменитая улыбка Ваэльса, более застенчивая, чем обычно.
   – Я помешал, милорд?
   – Нет, – ответил Орлад, с удивлением осознав, что тот ему действительно не помешал. – Садись и говори, Герой.
   Ваэльс опустился на землю, успев сложить ноги. Орлад улыбнулся – так легко и естественно у него это никогда не получалось. Затем он снова принялся с удовольствием созерцать небо.
   Вскоре Ваэльс забеспокоился.
   – О чем поговорим, милорд?
   – О чем угодно. О сражении, к примеру. Ты был великолепен. Или расскажи мне о простых людях, я их не понимаю. Вчера я узнал, что у меня есть семья. Сегодня нашел друзей. Прежде у меня не было ни того, ни другого. Что со всем этим делать?
   – Если позволите… вы на удивление хорошо справляетесь.
   – Правда? Жизнь вдруг стала такой сложной.
   И почему он так рад обществу Ваэльса?
   – Хм… – Снова зашуршали листья, и Ваэльс растянулся на земле рядом с ним, опершись на один локоть. – Она может стать еще сложнее. – Его глаза были синее неба над головой.
   – Как?
   – Допустим, вы кого-нибудь полюбите.
   Ему следовало бы удивиться, но он не удивился. Ваэльс не смеялся, и Орлад тоже был серьезен. Он вспомнил их встречу – лицом к лицу у Королевской Травы. Тогда его озадачили собственные чувства. А еще ему на память пришла девушка по имени Мускус, которую он встретил вчера ночью – казалось, целую жизнь назад. Это совсем не то. Чем-то похоже, но гораздо сложнее.
   – Про любовь я знаю еще меньше. Совсем ничего.
   – Это не важно. – Ваэльс прикоснулся пальцем к ошейнику Орлада и посмотрел на него так, словно увидел впервые. – Помните то утро, когда вы выбрали меня напарником? С тех пор, как умер брат, это был самый счастливый момент в моей жизни.
   – У тебя был брат? И что с ним случилось?
   – Он умер во время подготовки на звание кадета. Он был «запасным». Я наблюдал за вами во время испытаний, восхищался вами, а когда вы назначили меня напарником, понял, что вы не допустите, чтобы со мной произошло то же самое. Я чуть не расплакался, милорд.
   – Это понятно, – пробормотал Орлад.
   Но непростительно.
   Улыбка, которой так восхищался Бенард, снова расцвела на лице Ваэльса, хотя ее и портило алое родимое пятно.
   – С тех пор я знал… Орлад?
   Улыбка.
   – Ваэльс.
   Через минуту Орлад снова улыбнулся, хотя вовсе не собирался этого делать.
   – Сегодня утром у Королевской Травы… я никого и никогда не был так рад видеть. Я был счастлив, что смотрю на тебя. – На самом деле он не просто смотрел – он на нем лежал. – Я чуть не разорвал тебе глотку. И рад, что удержался.
   – Я тоже. – Они снова помолчали. – Я хотел, чтобы ты знал… – В голубых глазах вспыхнул вызов. – …как я к тебе отношусь. Извини, если оскорбил… Орлад.
   – Все в порядке, – сказал он. – Ты меня не оскорбил, Ваэльс. Нисколько. – Он схватил его за воротник и притянул к себе. – Как нужно начинать?
   Широкая улыбка.
   – Вроде бы так…

Глава 9

   Фабия Селебр и ее спутники разбили лагерь на одном из Молочных островов вверх по реке. Он был более лесистым, чем остальные, за деревьями пряталась ровная, закрытая со всех сторон стоянка с колодцем и кострищем, окруженным скамейками из бревен. Какая роскошь! Фабия с Хортом выбрали скамью под солнцем, где и уселись, пока речной народ ставил палатки, а вскоре к ним подошли Ингельд, Бенард и Гатлаг. Через некоторое время они увидели босого Дантио в одних коротких штанах, который строил из себя раба и развешивал сушиться накидки веристов. Фабия уговорила его сесть с ними и повторить то, что он рассказал ей о падении Селебры.
   – Кроме тебя никто ничего не помнит.
   – Я был бы счастлив забыть.
   Четверо Героев растянулись на траве рядом со всеми, чтобы послушать. Они по-прежнему были в обносках речного народа, и лишь короткая щетина на голове да сверкающие ошейники говорили о том, кто они такие.
   Это была печальная история.
   – Мама отнесла тебя крестьянам, – завершил свой рассказ Дантио. – И больше я тебя не видел.
   – А что с ней стало потом?
   – Я не знаю. Мы не можем видеть то, что происходит за Границей. Из докладов представителей других кланов я слышал, что в начале этого года она была жива и ухаживала за отцом.
   Значит, Фабия знала больше него, но она никому не собиралась рассказывать о своем видении, в котором ее отдали кормилице, а их мать изнасиловал лорд крови.
   – Когда мы расставались, я ужасно вопил, – сказал Бенард. – Потом ничего не помню, только приезд в Косорд.
   Дантио поведал о тяжелом путешествии через Границу и о разлуке братьев. Фабия подумала, что Свидетель мог бы стать очень красивым мужчиной. Подрезанные уши и неровная стрижка, конечно, его портили, а на спине она заметила белые шрамы от хлыста. Но у него было тонкое и волевое лицо, облагороженное выпавшими на его долю страданиями.
   Время от времени Дантио на пару мгновений отвлекался от происходящего, словно его внимание привлекало что-то Другое.
   – Речной народ, – пояснил он, когда это случилось во второй раз. – Они любят ночевать на этих островах.
   – Ты нас предупредишь, если появятся другие веристы? – прорычал самый большой воин.
   – Пока никого нет, но некоторое время назад я видел, как вверх по реке проплыли две лодки с веристами. У них были красно-фиолетовые накидки.
   – Фиолетовый – цвет Хорольда! – воскликнула Ингельд.
   – Боюсь, что так. А красный – это охота Врогга, состоящая из отборных воинов. Едва ли они направляются во Флоренгию.
   – Значит, он совсем близко!
   – Необязательно, миледи, – вмешался старый Гатлаг. – Без необходимости он к Салтайе не приблизится. Он отправил за вами своего лучшего командира охоты, Локи Наргсона. Сам сатрап наверняка сидит дома, в Косорде, дожидается утиной охоты.
   Ингельд посмотрела на него с сомнением. Пока Хорольд не поймает жену, уткам ничто не угрожает.
   Два вериста вскочили на ноги.
   – Нужно известить Орлада!
   – Нет! – пронзительно взвизгнул Дантио, но в его голосе прозвучала такая сила, что веристы повиновались. – Люди Хорольда уплыли вверх по течению. Они нам не страшны. Орлад сейчас отдыхает. Если понадобится, мы ему скажем. Весь его мир перевернулся с ног на голову, милорды. Вы отправились на охоту у Королевской Травы. Он стал жертвой! Ему требуется время, чтобы… хм… понять, как быть дальше.
   Оба сели.
   – Я все равно не слышу, чтобы кого-нибудь убивали, – пробормотал тот, кого звали Намберсон, и Фабия заметила, как двое ухмыльнулись. Что тут смешного?
   – В тех лодках не было командира охоты, – добавил Дантио. – И даже вожака стаи, так что скорее всего за ними плывут другие. Впрочем, они могут быть в нескольких днях пути отсюда. Одни лодки идут быстрее других; бывает, что конвой разделяется. А здесь целая куча островов.
   Фабия знала, что большинство речных жителей к этому времени уже разбили лагеря для ночлега, так что вероятность появления Хорольда крайне мала. Солнце, медленно ползущее к горизонту, окрасило небо в алый цвет. У Трайфорса множество недостатков, но закаты здесь потрясающие.
   – Ты действительно все знаешь? – спросила она.
   – Лишь то, что в пределах моей досягаемости. Мудрость знает все, но она в Монастыре Слоновой Кости.
   – Расскажи, почему Салтайя была так уверена в твоей смерти.
   – Мне больно об этом говорить, – отвернувшись, молвил Дантио.
   Речной народ раскладывал ужин на земле возле костра, и четверо веристов этим заинтересовались. Они наверняка потребуют, чтобы их обслужили первыми.
   – О, у нас гости! – вдруг объявил Дантио, чем сразу привлек к себе внимание всех присутствующих. – Три лодки… даже больше… они хотят разбить лагерь.
   – Орлад! – Веристы повскакивали на ноги.
   – Орлад уже идет, – сообщил им Дантио. – Пока нам ничто не угрожает. Они сейчас ниже по течению на расстоянии трех выстрелов из лука. Больше пока ничего не вижу.
   – Сколько их? – спросил Снерфрик.
   – Возможно, целая охота. Вожаки стай… – Дантио посмотрел на Ингельд.