Дункан Дэйв. Золоченая цепь (Королевские Клинки - 1)

   Магистр Ритуалов закончил призывать духов. Наконец его ход, его минута, его торжество - пять лет он трудился ради этого! Он повернулся к Готертону - пальцы того дрожали, когда он расстегивал его рубаху. Он подмигнул ему и с трудом удержался от смеха при виде удивления на мальчишеском лице. Снять одежду, расправить плечи, повернуться было в этом удушливом жаре подлинным наслаждением. Он подмигнул и подошедшему Байлессу, и на этот раз был вознагражден взглядом, полным неподдельного восхищения. Почему они все так боятся? Так плохо дела идут только раз в сто лет или около того. Он же не бедолага Харвест! Он - второй Дюрандаль, встречающий свою судьбу. Он ощутил прикосновение пальца к своей груди, холод царапающего кожу угля.
   Так, теперь меч! ЕГО меч! О счастье! Он сидел в руке как влитой. Синие сполохи играли на клинке, золотой огонь слепил глаза, переливаясь в овале кошачьего глаза на рукояти. Ему хотелось вертеть им в воздухе, ласкать его правилом до тех пор, пока лезвие не сможет перерубать падающую паутинку, пускать им солнечные зайчики, любоваться блеском стали - но это блаженство может подождать. Он вспрыгнул на наковальню.
   - Милорд, маркиз Наттинг! - Эхо перекатывалось по сводам. Вот здорово! - Душой своей я, Дюрандаль, кандидат Верного и Древнего Ордена Королевских Клинков, в присутствии моих братьев клянусь вечно защищать тебя от всех врагов, ставя саму жизнь мою единственно как щит, ограждающий тебя от опасностей, храня лишь верность господину нашему. Королю. Дабы скрепить эту клятву Узами крови, прошу тебя, пронзи мое сердце мечом этим, дабы я умер, коли принес ложную клятву, или жил силою собравшихся здесь духов, чтобы служить тебе до самой своей следующей смерти.
   Снова на пол и на колено...
   Бледный как полотно, трясущийся маркиз взял меч, едва не уронив его, Дюрандаль встал и отступал назад, пока не уперся в наковальню. Он сел.
   Великий Магистр толкнул маркиза вперед. На этот раз тому пришлось держать меч обеими руками. Отбрасывая блики, меч мотался у него в руках, описывая острием неуверенные круги - вот дурак! Не дело, если он промахнется мимо сердца, совсем не дело. Он терпеливо ждал, пока перепуганный дворянчик не встретится с ним взглядом. Потом ободряюще улыбнулся ему и поднял руки. Байлесс и Готертон отвели их назад, прижав к своей груди. Он не должен дергаться слишком сильно от боли. Он ждал. Он слышал, как стучат зубы у Наттинга.
   - Ну же! - произнес он. Он готов был уже добавить. "Не промахнись!" но тут маркиз взвизгнул:
   - Служи или умри! - И нанес удар. То ли он все-таки послушался напутствий Дюрандаля, то ли просто поскользнулся но он практически упал на него с выставленным вперед мечом. Острое лезвие пронзило мышцы, ребра, сердце, легкое, снова ребра и выскочило со спины. Гарда уперлась Дюрандалю в грудь.
   Это было больно. Он ожидал боли, но, все тело его словно взорвалось. И даже сквозь ослепительную пелену он видел два перепуганных глаза, смотревших на него. Он хотел сказать: "Вам нужно скорее выдернуть его, милорд", но говорить с мечом в груди оказалось слишком трудно.
   Великий Магистр с силой дернул Наттинга назад. К счастью, тот не выпустил меч из рук.
   Дюрандаль опустил взгляд. Рана затягивалась на глазах. Струйка крови была на удивление тонкой; впрочем, так и полагалось: пронзенное посторонним телом сердце не в состоянии качать кровь. Он ощущал исцеление покалывающую волну, пробежавшую по ране от груди к спине, сопровождавшуюся приливом сил, гордости и возбуждения. Байлесс и Готертон отпустили его. Кузница взорвалась радостными криками. Это показалось ему неуместным, хотя в прошлом он сам всегда кричал, радуясь за других. Узы казались ему теперь рутиной, не более.
   Он был Клинком, рыцарем Ордена. Люди будут обращаться к нему "сэр Дюрандаль", хотя сам по себе титул этот ничего не даст.
   - Ты обошелся бы и без нас! - шепнул Готертон. - Ты почти не пошевелился!
   Позже их нужно будет отблагодарить, и Щенка, и оружейников, и остальных. Всему свое время. Он встал и направился забрать меч, пока окаменевший маркиз не уронил его. Теперь-то он мог разглядеть его получше. Это был полуторный меч с прямым клинком, длиной примерно в ярд - ровно такой длины, чтобы он мог носить его на поясе, не цепляя за землю. На две трети длины лезвие было односторонним, но ближе к концу оно имело заточку с обеих сторон. Он восхищенно любовался изящными желобками на лезвии, плавным изгибом гарды, упором для пальца на случай, если он будет орудовать клинком как шпагой, горящим кошачьим глазом на головке рукояти, уравновешивавшей меч. Разумеется, оружие было идеально сбалансировано: центр его тяжести располагался не слишком близко к острию, чтобы им удобно было колоть - но и не слишком далеко - от него для рубящего удара. Оружейники выковали идеальное оружие для фехтовальщика, в совершенстве владеющего разнообразной техникой боя. Разложи они перед ним сотню мечей, он наверняка выбрал бы этот. Его восхищали даже пятна собственной крови на клинке; не стирая ее, он сунул меч за пояс. Он назовет его "Харвест" - хорошее имя для меча, память о друге, который погиб по глупой случайности.
   Байлесс хлопотал, стараясь помочь ему одеться, Великий Магистр поздравлял его, а он все пытался припомнить всех, кого должен отблагодарить...
   Вдруг внимание его привлек маркиз - этот бледный, трясущийся слизняк на заднем плане. Как странно! Это псевдоаристократическое ничтожество единственное ясно выделялось в полумраке помещения. Никто другой, ничто другое не имело значения. Увы, ничтожество как было, так и осталось ничтожеством - но теперь это было очень важное ничтожество. За ним надлежало присматривать, его надлежало охранять.
   С ума сойти!
   Сэр Дюрандаль подошел к своему подопечному и почтительно поклонился.
   - К вашим услугам, милорд, - произнес он. - Когда мы выезжаем?
   8
   Маркиз не путешествовал верхом; он прибыл в Айронхолл в карете впрочем, то выяснилось позже, утром. Первым же делом была традиционная трапеза в зале, на которой новый Клинок и его подопечный сидели с рыцарями, младшие засыпали, ткнувшись лицом в тарелки, а мужчины постарше произносили дурацкие речи. Смерть Харвеста могла бы поубавить веселья, но этого не случилось.
   - Нам всем так жаль его, - объяснял Магистр Архивов. - В среднем выходит обычно недели по две. Мне-то самому довелось мучиться всего пару дней. Но этот несчастный малыш, - весь зал загудел от хохота, - эта невезучая крошка пробыла Щенком целых три месяца! И Щенок из него был, прямо скажем, никудышный. Он не умел пресмыкаться. Он заискивал неубедительно. Его хныканье ужасало. Но наконец, много позже, что-то такое все-таки приползло к нашим дверям - нечто такое, что Великий Магистр, будучи в хорошем расположении духа, согласился принять. Нет, я говорю не о Кандидате Байлессе; тот появился позже. В общем, Щенку снова позволили вернуться в общество людей. Он пришел ко мне, чтобы выбрать имя. "Нет, сказал я ему. - Этого нельзя. Это святое". А он мне: "Но вы же говорили..."
   И так далее, и тому подобное. Если это нравилось детям, СЭР Дюрандаль мог даже снисходительно улыбаться. Это Сопрано прилепили к нему "сэра", и оберегая свое имя, он залепил им не одну затрещину.
   Тем временем из-за стола поднялся, покачиваясь, Магистр Фехтования.
   - ...неправду говорят, что он сумел одолеть меня на второй же день в Айронхолле. Абсолютный вздор! Это было вовсе на ТРЕТИЙ день!
   Снова восторженные вопли. На самом деле это случилось через два года, даже через три, если считать стабильные результаты поединков. Он пригубил вино и едва не поперхнулся.
   - Именем духов, что это за ослиная моча? - прошипел он. Магистр Верховой Езды ухмыльнулся так, словно ждал этого вопроса.
   - Отменное вино. - Остальные тоже ухмылялись.
   - Но на вкус оно...
   - Да, но только потому, что ты на посту. Клинок. Твой предел теперь один стакан.
   Дюрандаль покосился на своего подопечного - тот лил вино себе в глотку словно молочница - сливки в маслобойку. Он посмотрел на довольного Великого Магистра, на остальные улыбающиеся физиономии.
   - А когда я теперь сменюсь с поста?
   - Лет этак через сорок, начиная с сегодняшнего дня, - ответил Магистр Верховой Езды.
   * * *
   На дверце маркизовой кареты красовался его герб: две золотые белки на лазурном фоне. Сиденья были обтянуты атласной кожей, и все это приводилось в движение восьмеркой серых рысаков: великолепный пример преимуществ, которые получаешь, будучи братом королевской наложницы - Олинды Ниллуэй, ныне графини Морникад, первой красавицы государства. Поговаривали, что она помимо своих естественных чар использовала и кое-какие другие; впрочем, это не объясняло того, каким образом ей удалось пробиться со своим колдовством ко двору, избежав внимания нюхачек. Зато помимо красоты она, несомненно, обладала талантом изощренного дипломата, выторговав титулы и поместья для всех своих родственников. Пара ее дядек служили при дворе на второстепенных должностях. Братец ее заведовал поставками в военный флот и обращал в прибыль даже зараженное зерно.
   За два часа, прошедших со времени отъезда из Айронхолла, подопечный не вырос в глазах Дюрандаля ни на дюйм. Закутанный в меха юнец был узколобым, кичливым ничтожеством. Его болтовня была абсолютно бессмысленной, чувство юмора отсутствовало почти полностью, равно как и чувство такта.
   - Ты что, бороды не мог отрастить?
   - Даже не пробовал, - на самом деле он брился ежедневно с того времени, как пересел за стол Стручков. Щетина на его подбородке жесткостью не уступала щетке каменщика.
   - Постарайся. Это приказ. Его Величество устанавливает придворные моды, и на сегодняшний день это усы и пышная борода.
   Только вчера, размышляя во время медитации, Дюрандаль решил отпускать бороду. Теперь, совершенно очевидно, ему придется продолжать бриться.
   - Твои кудри настоящие или ты завиваешь волосы? Храни меня духи! ЗАВИВАЮ?
   - Я задал тебе вопрос, парень.
   - Я слышал.
   Наттинг от удивления умолк. Впрочем, долго молчать он не умел. Вскоре он со смехом поведал, что идея обзавестись Клинком пришла в голову его сестре:
   - Она уговорила Короля черкнуть приказ и подарила его мне на день рождения - милый сюрприз, правда?
   До сих пор Дюрандаль больше молчал, сосредоточившись на созерцании того мира, которого не видел с четырнадцатилетнего возраста. Однако эти слова задели в нем какую-то струну - словно фальшивый аккорд на лютне.
   - Милорд, я не ваш слуга. Я принадлежу Королю. Он решил, что я должен служить ему, защищая вас любой ценой вплоть до своей жизни - значит, так оно и будет. То, как я буду это делать, - исключительно мое дело. Я не обязан поддакивать всякому вздору. Я Клинок, а не подарок шлюхи своднику.
   Наттинг разинул рот.
   - Ты не смеешь разговаривать со мной так! - взвизгнул он.
   - Смею. Я не буду делать это прилюдно, если вы только не вынудите меня к этому.
   - Я прикажу тебя выпороть! Дюрандаль усмехнулся:
   - Попробуйте. Могу поспорить, я уложу шестерых прежде, чем до меня дотронутся, - три - это точно, а почему бы и не шесть?
   - Я доложу о твоем поведении самому... самому...
   - Ну?
   - Королю!
   - Не спорю, он может укоротить мне язык. Но учтите, когда вы будете ябедничать, я буду находиться рядом, ибо я буду теперь рядом с вами всегда. Мой вам совет: постарайтесь, чтобы при этом было не слишком много других свидетелей.
   Оставшаяся часть путешествия прошла в блаженной тишине.
   Карета тем временем продолжала скрипеть и раскачиваться на ухабах, а Грендона все не было видно. Как раз когда до Дюрандаля дошло, что они едут вовсе не в столицу, за поворотом дороги показались ворота в высокой каменной стене, уходящей в обе стороны, сколько хватало взгляда. За ней виднелись изящные деревья, островерхие крыши и высокие трубы. Клинок должен быть мрачным, неразговорчивым, угрожающим типом, но это еще успеется. Не сегодня.
   - Это дворец?
   - Дворец Олдмарт. - Маркиз пожал плечами. - Он лучше большинства. По крайней мере новее.
   - Король здесь? - Сталь и пламень! Он болтает языком как малое дитя. Зачем им еще ехать сюда?
   Его светлость изогнул свои ухоженные усы в ухмылке - он уже говорил про грандиозный бал, на который опоздал вчера.
   - Сегодня он устраивает прием в честь исилондского посла. Очень изысканное общество.
   Ну что ж, можно немного отдохнуть. Его наверняка не пригласят... да, но Клинок теперь должен всюду следовать за маркизом, куда бы тот ни пошел. Какой уж тут отдых...
   - Конечно же, - продолжал Наттинг, - новому Клинку положено как можно быстрее прибыть ко двору для представления Его Величеству. Но думаю, даже Лорд-Геральд не будет возражать, если я переоденусь сначала. Вот бы еще и тебя приодеть... Жаль, что у тебя нет ничего приличного из одежды.
   Дюрандаль опустил взгляд на новые, хорошо пошитые штаны, камзол и жилет, выданные ему при отъезде из Айронхолла, - его единственную собственность на настоящий момент.
   - Лучшей одежды я не носил в жизни, милорд.
   - Фу! Рвань! Пошлятина. Эти рукава с разрезом вышли из моды два года назад. Мой Клинок должен быть одет соответственно... впрочем, с этим мы сегодня разберемся.
   - С вашего позволения, милорд... вы могли бы отвезти меня прежде в город, а представить меня завтра.
   - Нет! Это должно быть сегодня.
   Маркизу явно не терпелось похвастаться при дворе новым символом своего могущества. Дюрандаль молча откинулся на спинку сиденья.
   Примерно через час он следом за своим подопечным спускался по мраморным ступеням в дворцовый сад. В Айронхолле его обучили основам придворного этикета; он даже умел вполне прилично станцевать менуэт или гавот. На этот раз все происходило взаправду, так откуда у него это ощущение игры в "веришь - не веришь"? Он окинул взглядом акры зеленых газонов, клумб и маленьких декоративных прудов, зеленых изгородей высотой по пояс и мощеных дорожек. На некотором расстоянии виднелись полосатые шатры и разноцветные флаги. Под деревьями играли оркестры. Это было грандиозно, словно в волшебной сказке - и все же это было на самом деле. Меч, оттягивавший ему пояс, был Харвест, настоящий меч, ЕГО собственный меч.
   Он сразу же увидел других Клинков в сине-серебряных мундирах Королевской Гвардии. Он отдал бы все на свете, чтобы оказаться в их рядах, и теперь этого не будет никогда. Вскоре они подошли настолько близко, что он смог узнать некоторых - иные учились вместе с ним, другие приезжали в Айронхолл, сопровождая Короля. Двое заметили его и помахали в знак приветствия. Они не могли не знать человека, которого он охранял. Ему что, придется до конца жизни встречать сочувственные взгляды?
   Были здесь и латники с пиками, в шлемах и кирасах - возможно, заговоренных, хотя как им знать, нет ли у противника встречного заклятия? Слуг, казалось, больше, чем придворных. Женщины в белых одеждах и белых же остроконечных шляпах были, должно быть. Белыми Сестрами, нюхачками.
   Наттинг направился в самую гущу шелков и бархата, самоцветов и мехов, кружев и золота. Он улыбался, махал рукой и Кричал приветствия всем, кого считал достойным этого. Головы поворачивались в его сторону - ради чего, собственно, все и делалось. У него что, вообще стыда нет или чувства меры? Слышал он хоть о таком понятии, как "скромность"? Чем больше Дюрандаль узнавал его, тем хуже он ему казался.
   Проводя своего Клинка через последние ворота в зеленой изгороди на поляну, на которой разместились Король со свитой, маркиз шагнул меж двух латников - совершенно очевидно, он даже не заметил их. Впрочем, и сам Дюрандаль решил, что они играют здесь чисто декоративную роль, так беззаботно болтали они с нюхачкой...
   - Ты - стой! - крикнула она вдруг, и это была опасность. Солдаты начали поднимать пики, но Дюрандаль уже оттолкнул маркиза в сторону, выхватил меч и как раз готовился пронзить ближнего часового меж глаз, когда женщина взвизгнула:
   - Нет! Стойте! Остановитесь! Все в порядке!
   Ему удалось задержать меч в дюйме от цели, не потеряв при, этом равновесия. Очень кстати.
   Нюхачка замахала руками солдатам, не успевшим отреагировать на ее первый крик.
   - Я ошиблась. По счастью, никто не стоял к ним достаточно близко, чтобы заметить инцидент. Еще больше повезло с тем, что женщина спохватилась очень быстро. Теперь и Дюрандаль был уже в состоянии трезво оценить ситуацию и свои действия. Он тоже повел себя неправильно. Он действовал СЛИШКОМ быстро. Наттингу не угрожало ничего - только ему самому, а он едва не зарубил двух королевских латников - почти на глазах у Короля.
   - Ваша ошибка едва не оказалась смертельной, миледи! - Он убрал Харвест обратно в ножны, не без удовольствия отметив, что оба его несостоявшихся противника побелели почти как старинный наряд этой дурехи.
   Ей было около тридцати - достаточно, чтобы не делать таких опасных ошибок. Лицо ее было приятно округлым, альт румянец досады на щеках добавлял ей пикантности. Высокая остроконечная шляпа делала ее выше, чем она была на самом деле.
   Маркиз растревожился, чего вполне можно было ожидать.
   - В чем дело? - распетушился он, пытаясь обойти прикрывавшего его собой Дюрандаля.
   - Прошу простить меня, милорд! - отвечала нюхачка. - Похоже, ваш Клинок только что проходил Узы, верно, милорд?
   - Ну и что с того? Шевелись же, парень, пропусти меня!
   - В нем еще очень силен запах Кузницы, милорд. Маркиз взвился словно поднятая из камышей утка.
   - Это не оправдание! Ты что, не знаешь, кто я такой? Ты посмела обвинить МЕНЯ в колдовстве против Его Величества? Ты едва не устроила грандиозный скандал, сестра!
   - Я всего лишь исполняла свой долг, милорд, и то, что я могла бы вызвать, гораздо хуже скандала.
   Вот умница! Она явно не собиралась выслушивать от этого убожества всякую чушь - пусть она даже высказала в адрес Дюрандаля не самые приятные подозрения. Она сдержанно поклонилась ему:
   - Примите мои извинения и вы, сэр рыцарь. Он поклонился в ответ.
   - И вы - мои, за то что испугал вас, сестра.
   - Я буду жаловаться Матери-Настоятельнице! - буркнул Наттинг. - Ладно, пошли. Клинок, и постарайся больше не устраивать недостойных сцен.
   Продолжая возмущенно пыхтеть, он зашагал дальше. Дюрандаль рискнул подмигнуть сестре и последовал за своим подопечным.
   Ему часто приходилось видеть Короля в Айронхолле, хотя для того Дюрандаль наверняка был всего лишь одним из многих. Королеву он не отличил бы от любой другой хорошо одетой дамы. Он постарался запомнить ее черты мало ли, вдруг они встретятся случайно в каком-нибудь коридоре. Годелева была изящного сложения, но вряд ли казалась бы столь хрупкой и бесцветной, не стой она рядом с шумным, крупным и полным жизни супругом. За восемь лет брака ей так и не удалось выносить до конца ни одного ребенка, чем, возможно, и объяснялся ее опечаленный вид.
   Зато Король... Амброзу IV исполнилось тридцать четыре, и он правил уже два года. Он был выше любого из окружающих его мужчин, и он казался горой в своем монументальном одеянии из дорогих мехов, кружев и самоцветов. Каштановые волосы и борода отливали золотом. Шум, вызванный появлением маркиза, заставил его отвлечься от разговора, и он, нахмурившись, повернулся к ним.
   Надо признать, кланяться Наттинг умел виртуозно. Однако ждать, пока к нему обратятся, он не стал.
   - Мой господин, я имею честь представить вам Клинка, которого Ваше Величество соизволили назначить мне. Сэр Дюрандаль...
   - Сэр Кто? - Зычный голос монарха, должно быть, слышно было у самых границ королевства. Все головы повернулись в их сторону.
   Маркиз зажмурился.
   - Дюрандаль, сир.
   Амброз IV опустил взгляд на преклонившего перед ним колена юношу.
   - Встань!
   Дюрандаль поднялся на ноги.
   - Ну! - Взгляд знаменитых янтарных глаз ощупал его с головы до ног. Дюрандаль, значит? Потомок?
   - Нет, Ваше Величество. Всего лишь почитатель.
   - Как и мы все. Добро пожаловать ко двору, сэр Дюрандаль.
   - Благодарю вас, Ваше Величество.
   - Весьма впечатляюще, - громко заметил Король. - Даже не верится, что я был НАСТОЛЬКО щедр.
   Под взрыв громового хохота Наттинг покраснел как цветок герани. Королевская шутка вроде этой может висеть при дворе неделями, словно дурной запах.
   9
   Как ни странно, у маркиза обнаружилась супруга, о которой он не счел нужным упомянуть раньше. Она была даже младше Дюрандаля, хотя и не настолько, как ему показалось вначале - то есть не на семь лет. Собственно, она также являлась подарком Короля, бывшего по совместительству ее опекуном, но муж, похоже, действительно питал к ней нежные чувства. Она была очень хорошенькая, манерами обладала безукоризненными, и совершенно ничего не соображала. Ее фамильное древо запутанностью своей не уступало клубку лиан - в первую очередь благодаря частому кровосмешению; единственным интересом ее были тряпки.
   В отсутствие маркиза его апартаменты перенесли в просторные покои в главном дворцовом корпусе. Как знак королевского расположения, это тешило его самолюбие, так что он не обращал внимания на жалобы жены: слуги, мол, насмехаются над ней, так как у нее не хватает платьев, чтобы заполнить все гардеробы. Она сказала Клинку своего мужа, чтобы тот стал сюда. И сюда. И сюда. Выглянул в окошко. Замечательно. Когда соберутся гости, не будет ли он так добр облокотиться о камин, повернувшись к двери в профиль? Она воображала, будто отдает приказ, так что ответа от него не требовалось.
   Казалось, словно чьи-то невидимые руки помогают Дюрандалю: новые покои явно строились с расчетом на оборону. Вход был всего один, и в узкие окна могли залететь разве что летучие мыши. Любой нарушитель мог бы попасть в хозяйскую спальню только через прихожую и гостиную, а там будет находиться он. Прислуга жила где-то в другом месте. На случай пожара в кладовой имелись веревки. О чем ему еще беспокоиться?
   Только о двух обстоятельствах. Во-первых, на целом свете не найдется убийцы, заинтересованного в том, чтобы хоть как-то навредить Табу Ниллуэю, маркизу Наттингу. И во-вторых, Дюрандаль прекрасно понимал это, и все же не мог вести себя иначе как настоящий Клинок по отношению к настоящему подопечному - так овчарка не может противостоять инстинкту охранять овец.
   К счастью, в первую его ночь при исполнении обязанностей его подопечный объявил, что утомлен тяготами поездки в Айронхолл, так что ляжет спать пораньше. Маркиза легла с ним, слуга и горничная ушли. Дюрандаль запер дверь на засов, проверил все закоулки на предмет спрятавшихся злоумышленников и устроился в удобном кресле в гостиной. Наводя лоск на лезвие Харвеста, он обдумывал сложившееся положение дел.
   Поскольку никто не потрудился предупредить его о побочных эффектах заклинания Уз, ему предстояло разобраться с ними самому. Он уже знал, что может пить не больше одного бокала вина. Теперь, после двух бессонных ночей подряд, он все еще ощущал себя свежим как огурчик. Забавно! Клинков обыкновенно распределяют парами или даже большими группами; ему стоило бы догадаться об этом раньше. Он был один, но знал, что не должен выпускать своего ужасного маркиза из поля зрения. Как-то они смогут выносить друг друга на протяжении следующих тридцати или сорока лет? Как он вообще сможет позволить себе упражняться, заводить друзей, крутить шашни?
   Ему нужен совет. Следуя логике, лучшим советчиком была бы Королевская Гвардия, да только как связаться с тамошними Клинками? Даже теперь, когда его явно подопечному ничего не, угрожало, Дюрандаль никак не мог покинуть покоев, оставив его одного - и не смог бы, запирайся эта дверь хоть на сто замков. А днем он будет следовать за ним и вовсе неотступно.
   Он просто рехнется.
   Спустя час, когда в дверь постучали, он догадался, кто это. Но все равно приоткрывая дверь на цепочку, держал Харвест наготове. Их оказалось двое, и одним из них был Хоэр, покинувший Айронхолл всего два месяца назад. Вторым был Монпурс собственной персоной.
   - Вы не слишком спешили, - заметил Дюрандаль, впуская их. Оба являли собой типичные образчики Клинков: рослые, жилистые, с настороженным взглядом и кошачьей грацией в движениях. Впрочем, Хоэр не утратил еще мальчишеской непосредственности, придававшей его лицу чуть шаловливое выражение. Бороде на лице его было от роду никак не больше месяца, так что густотой своей она заметно уступала шевелюре. Монпурс был чисто выбрит, с льняными волосами и глазами, голубыми как обрат. Сложением он уступал своему спутнику, отчего казался моложе его лет на десять, но на самом деле ему исполнилось никак не меньше двадцати пяти. Может, то, что тебя вечно недооценивают, - тоже преимущество? Или это просто очередная забава Короля: поставить во главе своей гвардии вечного подростка?
   - Брат Дюрандаль, Вожак, - представил их друг другу Хоэр. Значит, к Хоэру следует, обращаться "Брат", а к Монпурсу - "Вожак". Они обменялись рукопожатиями.
   - Такое имя я бы не забыл, - заметил Монпурс. - Должно быть, ты появился уже после меня.
   - Да, Вожак, - не совсем так, но Дюрандаль не признался бы в этом.