– Если он нам встретится, еще неизвестно, за чье здоровье надо будет приносить жертвы! – буркнул Ормкель. – Мы-то тоже его не любим, не только он нас.

Фру Альверид ничего ему не ответила, но когда он отошел от них, сказала Ингиторе:

– Мужчины любят бахвалиться, они все говорят, что Бергвиду не поздоровится, когда он встретится с ними. Но его не смогли одолеть даже такие люди, как Торвард ярл и Хельги ярл вместе, а потом он еще убил Рагневальда ярла, родича вашего конунга, а он уж был мужчина хоть куда, хоть и не первой молодости. Я его видела, он ночевал у нас перед той битвой. Тому уж больше пяти лет. Пусть твой хирдман хорохорится, но мой тебе совет: если только услышите про Бергвида, бегите и прячьтесь, как сумеете. Не попадайтесь ему.

Ингитора всей душой стремилась последовать этому совету. Мысли о Бергвиде Черной Шкуре мешали ей спать по ночам, как ни уставала она за целые дни плавания. Раньше ее занимали только свои дела, а теперь поневоле приходилось думать и о других опасностях, так некстати оказавшихся у нее на пути! О Бергвиде, слухами о котором полнился Морской Путь, она думала не столько со страхом, сколько с досадой: предстоящее ей дело и так не из легких, и еще одно препятствие в лице знаменитого морского конунга ей было совсем ни к чему!

После усадьбы фру Альверид побережье Квиттинга стало почти безлюдным. Низкий каменистый берег, покрытый еловым лесом, тянулся и тянулся за правым бортом, и только кое-где на нем виднелись пасущиеся козы или деревянные сушилки для рыбы, указывая на близкое жилье. Сами жилища, усадебки и домики под зелеными дерновыми крышами, иногда давали о себе знать только столбиками дыма, а без этого были неразличимы среди буйно разросшейся летней зелени. Несколько раз за первый день Ингитора видела разрушенные остатки старых усадеб, едва видные под зарослями.

– Сегодня нам нужно уплыть как можно дальше! – два дня спустя сказал Ингиторе Хьерт Вершина, кормчий «Бергбура». Это был пожилой, неглупый, добродушный человек, совершенно не склонный к обычному фьялльскому бахвальству, и с ним у Ингиторы установилось нечто вроде дружбы: они нередко беседовали, и он успел рассказать ей много забавного про бергбуров, в честь одного из которых кораблю дали название. – Теперь дни долгие, и пока светло, мы попробуем доплыть до речки Моркэльв и переночуем там. Тогда до Острого мыса останется меньше одного дня пути, и мы проплывем его засветло. Ночевать там ни к чему.

– Наоборот! – сказал один из гребцов, Эвар по прозвищу Полмарки. Небольшого роста, щуплый, но сильный, он был рыжеват, и его высокие скулы и быстрый выговор указывали на то, что он родился от пленницы-квиттинки. Как намекал Ингиторе Хьерт, таких полуквиттов в поколении Эвара родилось немало. – Острый мыс – самое безопасное место на всей этой дороге. Там живет йомфру Хильда. Если она примет нас в дом – а я не вижу, почему бы ей не принять йомфру Ингитору, – то мы будем в полной безопасности, даже если Бергвид приплывет и сядет с ней за стол. В ее доме он никого не трогает. С него взята такая клятва. Йомфру Хильда называет свой дом «мирной землей», и никто никому под ее кровом не причиняет вреда, будь то хоть убийца брата. Ведь Торвард конунг не раз останавливался у нее в гостях!

– Лучше бы Бергвиду садиться за стол с самой Хель! – буркнул Ормкель. – Вот кто его сестра!

– Я вижу, имя Черной Шкуры у всех фьяллей вызывает прилив доблести! – язвительно сказала Ингитора.

Ормкель ответил ей колючим взглядом.

– Ты еще не видела Черной Шкуры! – сказал он, с явным трудом удержавшись отчего-то более резкого. – Никто не скажет, что я боюсь его или кого-то другого! Но я должен привезти тебя моему конунгу, живой и здоровой! Ему, а не Бергвиду!

– Я хочу повидать Острый мыс, – сказала Ингитора. – И даже ночевать там. Если другой дороги все равно нет…

– Другая дорога есть, хотя она не намного безопаснее, – заметил Хьерт. – Можно плыть вдоль южного берега, в обход Квартинга. Я с самого начала, еще с Эльвенэса, предлагал. Это дальше, но там все же меньше вероятность наткнуться на…того человека, которого лучше называть поменьше.

– Ты боишься его, как тролля!

– Он и есть тролль, только еще хуже! – убежденно ответил Хьерт. – Ты знаешь, Ормкель, что я не трус. Но с нами девушка, которой не стоит попадать в руки Бергвиду, и куча серебра, которое тоже предназначено не ему! Если бы мы были одни, то отчего же не попытать удачи, но с йомфру Ингиторой надо нам быть осторожнее. Сам же Торвард конунг будет не рад, если она и все серебро попадет к Бергвиду.

– Попадет, попадет! Заладил, будто другой песни не знаешь! С чего ты взял, что мы попадем к нему в руки, если он нам встретится, а не наоборот?

– Я не вельва. Я будущего не знаю.

– Я хочу повидать Острый мыс! – настойчиво повторила Ингитора. Голос благоразумия в ней был слабее, чем желание своими глазами увидеть это место.

* * *

Но еще до того им предстояло миновать другое, не менее примечательно место. Вечером, засыпая в общем покое небольшой бедноватой усадебки, где они нашли приют, Ингитора слышала спор Хьерта с Ормкелем. На другой день им предстояло миновать Бетабергу – Пастбищную гору, и Хьерт стоял за то, чтобы не приставать к берегу, а Ормкель, наоборот, жаждал провести ночь у ее подножия. Ингитора втайне была на стороне Ормкеля. О Пастбищной горе она слышала, как и многие, но сомневалась, существует ли она на свете в самом деле или только рождается в головах удалых мореходов после третьей чаши пива.

– Здесь Ньёрд пасет своих быков? – спросила Ингитора у Эвара на другой день, когда они уже плыли на юг. – Это правда? Или это «лживая сага»?

– Вон там, видишь, темнеет мыс! – Эвар показал ей в сторону берега, но Ингитора не могла ничего толком разобрать издалека. – Это и есть Пастбищная гора. За ней и лежат луга Ньёрда. Когда темнеет, Ньёрд выгоняет своих быков сюда пастись. Потому они запретны для людей. Здесь и раньше, до войны, никто не смел пасти свою скотину.

– Там есть жилье?

– Жилого – нет. Подальше от берега кто-то жил, я знаю, там стоят какие-то развалины, но дом обрушен. Даже не знаю, как он назывался. Здесь прошел Торбранд конунг еще на третий год войны, перед Битвой Чудовищ. С тех пор тут никто не живет.

– А пристать нам все-таки придется! – с досадой заметил Хьерт. – Руль мне не нравится. Надо вытащить корабль на сушу и осмотреть его, пока не случилось ничего худого!

Ормкель был рад, что все-таки вышло по его, хотя и хмыкнул, услышав о неполадках с рулем.

– Ну, все-таки мы побываем на лугах Ньёрда! – с довольным видом приговаривал он. – Уж верно, ни у одного конунга нет такой скотины, как у него, а?

– Да, – Эвар серьезно кивнул. – Его стада неисчислимы, как морские волны. Быки его огромны, каждым можно накормить сотню человек. Но трогать их нельзя, ты и сам понимаешь.

– А я слышал, что у Бергвида на плечах шкура одного из Ньёрдовых быков, – сказал Хьерт. – Как же он ее раздобыл?

– Рассказывают, что Ньёрд позволили Бергвиду убить одного из этих быков. Но не рассказывают, какую жертву за это принес Бергвид, – ответил Эвар.

Корабль вытащили на песок. Опасения оказались не напрасны: руль треснул, и плыть дальше было нельзя. Часть людей тут же пошла в лес искать подходящее дерево. До темноты фьялли стучали топорами, вытесывая новый руль, а тем временем другие уже готовились к ночлегу. Набрав веток и травы, хирдманы устраивали себе лежанки под скалой, где их не доставал ветер. Хорошо, что уже приближалась середина лета и было тепло даже ночью.

Темнело, на берегу догорал костер, хирдманы ставили на ночь сети, чтобы утром поесть свежей рыбы. Эвар Полмарки трудился, устраивая постель для Ингиторы: почему-то он проникся преданностью к ней и всю дорогу старательно заботился о ее удобствах. Его восхищала смелость этой девушки, которая сначала мстила за своего отца, а теперь не боится сама плыть к человеку, которому мстила.

– Луга Ньёрда – вон там! – Эвар показал на близкий пригорок. – Вот с того бугра их видно. Прислушайся, йомфру, – быки уже вышли.

Ингитора прислушалась. Она слышала только шум волн, правда очень громкий и какой-то плотный, как будто волны качались у нее под самым ухом.

– Это они! – сказал Эвар, тоже прислушиваясь. – Их много-много, и у всех такие черные спины, без единого пятнышка, и луна блестит на рогах. За ночь они съедят всю траву до самой земли, а за день она вырастет снова.

– Я хочу на них посмотреть! – сказала Ингитора. – Не каждый день оказываешься вблизи таких чудес! Я никогда себе не прощу, если побываю так близко от Ньёрдовых стад и даже не попытаюсь взглянуть на них!

Она ждала, что Эвар станет отговаривать ее, но он только пожал плечами:

– Посмотреть на них можно. От этого большого вреда не бывает. Если не подходить к ним близко, они сами не тронут.

Услышав, куда собрались Ингитора и Эвар, еще многие захотели пойти с ними, в том числе и Ормкель. Среди хирдманов возник спор, кому оставаться охранять корабль, потому что пойти хотели почти все. Воинственное племя Тора, как оказалось, отличалось детской любовью ко всяческим диковинкам и непосредственной способностью удивляться, хотя в других отношениях их никак нельзя было назвать наивными.

Луна светила ярко и хорошо освещала дорогу. Эвар первым поднялся на невысокий холм, замыкавший прибрежную долину; глянув вслед за ним вниз, Ингитора ахнула, кое-кто из мужчин тоже не сдержал возгласа. Лежавшая перед ними огромная долина была полна могучих черных спин; вся земля, казалось, шевелилась, двигалась, шумно дышала. Огромные черные быки, каждый вдвое больше обычных, паслись на лунной траве, и луна блестела на их огромных крутых рогах. Сами они казались похожими на волны, а лунный свет придавал стадам призрачный, ненастоящий вид. Над долиной висело сопенье, хруст травы под тяжелыми копытами.

– Вот это да! Расскажу – не поверят! – восклицали хирдманы. – Во сне не приснится!

– А мяса-то! – протянул Ормкель, озадаченно почесывая в затылке. Ингитора бросила на него беглый насмешливый взгляд – надо же, нашлось на свете хоть что-то, способное удивить Неспящего Глаза. – Ну и туши! Да таким не сто человек накормить можно, а все двести!

– Особенно если они уже поели в другом месте! – насмешливо окончил Хьерт. – Но сто можно, похоже на то!

– Слышишь, парень! – окликнул Ормкель Эвара. – А такую скотину можно простым копьем завалить?

– Если у кого-то хватит смелости подойти к такому быку с копьем, то отчего же нет? – ответил полуквитт. – Но я бы не пошел, хоть дай мне за это две марки серебра. Он растопчет любого, как былинку.

– И сожрет! – добавил Сигмар Гребень. Стоило представить себя рядом с одним из этих быков, как по спине пробегала морозная дрожь. – Растопчет и не заметит.

– Еще поглядим, кто кого сожрет! – отозвался Ормкель. Его задевали всякие, даже шутливые сомнения в его доблести. – Я не говорю про девиц, которые лезут куда не надо, а мужчина с хорошим клинком справится и не с такой зверюгой!

– А потом по нем поставят славный поминальный камень! – насмешливо подхватила Ингитора, даже и не подумав обидеться. – Жаль только, что сам он не сумеет прочесть на нем похвалу себе:


Воин вышел в бой кровавый,
Бой с быком – и пал со славой.

Ормкель тихо зарычал: этот насмешливый стих задел его гораздо сильнее, чем ее – намек на «девиц, лезущих куда не надо». А Ингитора усмехнулась: будет знать, как задираться!

– Пойдемте-ка спать! – сказал Эвар. – Утром морские великанши выйдут загонять их обратно в море, и лучше нам их тут не дожидаться.

Незадолго до рассвета кто-то осторожно тронул Ингитору за плечо. Она не привыкла ночевать на земле, поэтому спала чутко и сразу проснулась. Небо было темно-серым, указывая на то, что большая часть ночи уже позади. Над ней склонился Эвар.

– Что такое? – тревожно прошептала она.

Полуквитт приложил палец к губам.

– Пойдем со мной, йомфру, я покажу тебе кое-что занятное! – прошептал он в ответ. – Не буди никого. Я подумал, может быть, тебе будет любопытно.

Ингитора поднялась, оправила волосы, торопливо обулась.

– Идем! – Эвар поманил ее за собой туда же, куда они ходили вчера – на холм.

Ингитора пошла за ним. Море черных бычьих спин все так же волновалось внизу, подтверждая, что вчерашнее зрелище вовсе не было сном. Но теперь быки беспокоились, двигались быстрее, рыли землю копытами. Иногда один или другой поднимал голову, увенчанную тяжелыми круто изогнутыми рогами, и над долиной разливался тягучий, глухой и протяжный рев, похожий на голос бури. Ингитора дрожала от предутреннего холода и от тревожного возбуждения. Вчера, ночью, под золотым светом луны, зрелище морских стад казалось волшебным, это было любопытно и почти не страшно. Но сейчас, в трезвом сером свете наступающего рассвета, вид чудовищных быков наполнял жутью.

На вершине холма Эвар остановился и почтительно тронул Ингитору за край плаща.

– Нам лучше сесть на землю, – приглушенно сказал он. – А не то нас увидят. Я не знаю, что тогда будет, но боюсь, что ничего хорошего.

– Кто нас увидит? – дрожащим голосом прошептала она, послушно садясь на траву.

– Хорошо, что у тебя зеленый плащ, – шепнул он в ответ. – Они не очень-то хорошо видят на земле. Лучше не шевелиться – тогда они не отличат нас от камней и не заметят.

– Да кто?

– Т-с-с-с! – Эвар кивнул ей на море. – Вон они! Храните нас, боги Асгарда и могучий Тор!

Ингитора глянула и сама себе зажала рот, чтобы не закричать. В призрачном свете она увидела, как из морских глубин поднимаются две огромные фигуры. Сначала она видела головы с длинными, спутанными черными волосами, грубые лица с большими, слабо светящимися зелеными глазами. Каждая из голов была размером с быка. Вот показались плечи – великаны широким шагом приближались к берегу. Ингиторе захотелось лечь на землю и закрыть голову краем плаща, но она боялась шелохнуться.

– Не бойся, йомфру! – чуть слышно шепнул ей Эвар. – Они сюда не смотрят! Они считают быков. Это дочери Эгира. Они всегда выходят по две. Я не знаю их имен.

Ингитора застыла, как будто покрылась льдом. Великанши уже вышли на берег и широко махали сильными руками, загоняя черных быков в море. От их движений поднимался соленый ветер, полный густым запахом морских водорослей, из которых были сотканы их широкие свободные одежды. Великанши тяжело ступали по истоптанной земле, и Ингитора чувствовала, как земля слабо содрогается. Взрослый мужчина едва достал бы до колен каждой из них. С их густых волос текла вода, вся долина промокла, как после сильного дождя.

Черные быки Ньёрда один за другим бежали с берега в море и пропадали, их черные блестящие спины сливались с темной водой и исчезали в волнах. Дольше всего виднелись белые кончики рогов, но и они вдруг становились клочками морской пены. Последний бык замешкался, одна из великанш схватила его за рога и со смехом швырнула в воду. Следом за стадом великанши вступили в море. Заходя все глубже, они били руками по воде, загоняя в стойла свои неисчислимые стада. Вот их головы скрылись вдали от берега, и все пропало. Только буруны ходили там, и Ингиторе мерещились гривы черных волос, колеблемые волнами. На прибрежном песке глубоко отпечатались следы от сотен огромных копыт. Но волны прилива жадно лизали берег, и скоро все исчезнет. А трава, до земли съеденная в пустой долине, с первыми же лучами солнца оживет и потянется к свету.

Вернувшись на стоянку, Ингитора больше не легла, а сидела, завернувшись в плащ и зябко обхватив себя руками, возле костра, который заново разжег для нее верный Эвар. Она боялась оглянуться в сторону моря, не хотела даже думать о том, что вскоре им придется снова плыть, довериться стихии, где хозяйки – эти чудовищные великанши.

Наутро Хьерт и Ормкель снова стали обсуждать, что делать дальше. Новый руль был еще не готов, Хьерту требовалось время, а остальные задумали употребить его для охоты: всем хотелось свежего мяса. На полянах уже зрела земляника, но даже это не соблазнило Ингитору отойти от корабля: после того, что она видела перед рассветом, весь полуостров казался ей страшным, полным таинственных и враждебных сил. Стук топоров ободрял Ингитору, и она надеялась, что уже скоро «Бергбур» будет снова спущен на воду и они уплывут из этого места. Образы дочерей Эгира она гнала прочь – не стоит думать о них тому, кто собирается в будущем плавать по морю. Но провести еще одну ночь на этом берегу, вблизи шумящих и ревущих стад, совсем не хотелось, и она надеялась, что охотники вернутся побыстрее и корабль успеет отплыть еще сегодня.

После полудня «Бергбур» уже снова был готов в дорогу, но охотники еще не вернулись. Пришли они ближе к вечеру и принесли много мелкой дичи: зайцев, тетеревов, двух маленьких косуль. Оказалось, что видели огромного кабана, но только ранили его и потом едва спаслись от ярости зверя, а сам он так и ушел. Фроди Рысий Глаз, ругаясь, вытесывал новое древко для своего копья, сломанного в схватке со зверем. Полууспех только раздосадовал и раззадорил охотников, самым азартным из которых оказался Ормкель, и теперь их переполняли новые замыслы.

– Мы тут дохнем с голоду, а совсем скоро рядом будет пастись целое стадо из отличных жирных быков! – разорялся Ормкель, как всегда, заметно преувеличивая.

– Не говори так! – унимал его Эвар. – А то кто-нибудь примет твои слова всерьез.

– Ха! Так я и говорю всерьез! Ты меня не знаешь, парень! Я не из шутников!

– Тогда ты просто с ума сошел! – сказал Хьерт. – Забудь об этом!

– И не подумаю! Торвард конунг никогда не прошел бы мимо такого подвига!

– Но ты не Торвард конунг!

– У того подлеца Бергвида есть, говорят, плащ из шкуры Ньёрдова быка, и с этой шкурой он колдует, нагоняя туман и противный ветер на врагов! Я хочу, чтобы и у нашего конунга была такая шкура!

– Неужели твой конунг собирается колдовать? У него для этого есть мать, знатная колдунья! – воскликнула Ингитора.

– Я вызову на поединок всякого, кто скажет, будто мой конунг занимается мерзким бабьим колдовством! А ты смотри – вот будем в Аскефьорде, там ты и узнаешь, мужчина он или баба!

– Тогда зачем ему шкура?

Но доводы рассудка были бессильны перед доблестью фьяллей: Ормкель ничего не слушал, желая непременно совершить подвиг, который прославит его и его конунга, и большинство хирдманов его поддерживало.

– Да, славно было бы рассказать об этом! – поговаривали они. – Не каждый может похвастаться, что угощался мясом из стад самого бога морей!

– Должно быть, у этих быков вкусное мясо!

– Да оно воняет рыбой, вроде тюленьего. Они же у себя на дне едят водоросли.

– Я однажды ел белого медведя, так он страх как воняет рыбой.

– Йомфру, скажи им, что они полоумные! – в тревоге умолял Эвар Ингитору. – Сложи стих, чтобы у них от него прояснилось в голове! Они ведь сейчас уговорят друг друга убить быка! Что с нами тогда будет? Великанши погубят нас!

– Может быть, не погубят, если вернуть им голову и шкуру быка, – с колебанием ответила Ингитора.

Она охотно согласилась бы, что Ормкель полоумный, но мысль об охоте на быка раздразнила ее любопытство. Тут и правда будет о чем рассказать!

– Но он хочет отвезти шкуру Торварду конунгу! Ты же слышала!

– Давай сделаем так! – предложил наконец измученный спором Хьерт. – Охотьтесь на своего быка, но шкуру, голову и все кости нужно будет бросить в море, чтобы у великанш сошлось число голов.

Ормкель был озадачен: как же они докажут свою победу над быком, если шкуру и голову придется выбросить? Но в конце концов примирились на том, что победить быка и остаться без доказательств все же лучше, чем вовсе не одержать этой славной победы.

Вот на берегу стемнело, над морем поплыли серые густые облака, а в просветах между ними зазолотилось сияние луны. Море сегодня было беспокойнее, чем вчера, тяжелые валы с ревом бились о берег. И в гуле волн люди различали поблизости топот, дыхание сотен огромных быков.

– Идемте со мной все! – зазывал Ормкель. – Тащить такую тушу будет нелегко. А если кому страшно, пусть остается собирать хворост для костра! Скоро будем жарить мясо! Торфинн, чего ты сидишь, как на свадьбе! Фроди, бери твое новое копье и давай пошли!

– Вы не знаете! – все еще уговаривал Эвар. – Ведь перед рассветом две великанши выйдут из моря считать быков и загонять их в стойла! Они заметят, что одного не хватает! Что тогда будет с нами, подумайте!

– Великанши? – переспросил Ормкель. – Какие великанши?

– Дочери Эгира!

– С чего ты взял, что они выйдут считать быков?

– Я сам видел их! И йомфру видела, она может подтвердить.

– Нет подвига в том, чтобы забрать сокровище, которое никто не охраняет! – презрительно ответил Ормкель. – Если бы Сигурд так рассуждал, то Фафнир и сейчас давил бы брюхом свое золото!

– Кто предостерег, тот не виноват! – утешила Ингитора Эвара, когда толпа возбужденных опасностью и надеждой на добычу охотников направилась в сторону темной долины. – Ты же видел – его и скала не остановит! Вы, фьялли, все какие-то бешеные!

* * *

Ветер с моря далеко разносил по берегу запах дыма и жареного мяса, почти позабытые этими дикими местами. Маленькая рыжеволосая ведьма сидела на земле на опушке ельника, шагах в двадцати от береговой площадки, рядом с ней лежал, вытянувшись, огромный волк. В лесу царила совершенная тьма, от костра ее невозможно было увидеть, но она все видела прекрасно. Ее желтые глаза и зеленые волчьи поблескивали во мраке, как две пары заблудившихся светлячков.

Положив руку на мохнатый загривок верного товарища, Дагейда ласково перебирала серую шерсть и разговаривала то ли с волком, то ли сама с собой. Слишком редко ей случалось иметь других собеседников.

– Посмотри туда, Жадный! – бормотала она, не сводя глаз с костра и ясно различая каждого из сидящих там, каждую кость с бычьим мясом в руках у хирдманов. – Опять здесь люди! И как они веселы, довольны! Наелись до отвала! Такие сожрали бы и корову Аудумлу, и кабана Сэхримнира, попадись только! Уж как мы с тобой старались отвадить их отсюда! Даже самому Ньёрду это оказалось не под силу. Люди – такие жадные создания, им всегда всего мало! Они всегда пытаются схватить гораздо больше, чем могут съесть! Когда-нибудь это их погубит! Принюхайся!

Подняв голову и даже привстав на цыпочки, маленькая ведьма потянула носом воздух. Жадный чуть шире раскрыл пасть, словно улыбнулся. Он не нуждался в этом приглашении и уже давно все унюхал.

– Они жарят мясо! – сказала Дагейда. – Припомни, Жадный, мы с тобой когда-нибудь ели жареное мясо? Я – да, один раз… А ты, мой Жадный, хочешь жареного мяса? Мы можем напугать их, чтобы они разбежались и оставили нам свою добычу!

Дагейда тихо засмеялась, представив себе это, даже запрыгала на месте в предвкушении редкого веселья. Жадный ласково боднул ее, и маленькая ведьма мигом стала серьезной.

– Да, ты прав, Жадный! – сказала она. – Не нужно нам с тобой их паршивое мясо! Нам нужны их паршивые головы! Я навсегда отучу их плавать на Квиттинг! Это моя земля, и я никого сюда не пущу! Ты знаешь, что мы теперь сделаем?

Огромный волк это знал. Не дожидаясь приказания, он привстал, и маленькая ведьма взобралась к нему на спину.

– Ты сам знаешь, куда нам нужно попасть! – Усевшись, Дагейда ласково похлопала его по шее. – К Бергвиду Черной Шкуре! Ты не забыл дорогу?

Жадный никогда не забывал ни одной дороги. Убедившись, что хозяйка устроилась на его спине и готова в путь, он серой молнией кинулся вперед и бесшумно канул во мраке.

Глава 9

Всю ночь Ингитора не могла заснуть. Несмотря на дразнящий запах жареного мяса и восторги хирдманов, она так и не нашла в себе смелости съесть хоть кусочек, а довольные фьялли наелись до отвала. Все кости до самой маленькой они старательно собирали и укладывали в черную шкуру. Ормкель сам следил, чтобы никто не расщеплял костей.

– А то бык будет хромым, как козел Тора! – грозил он. – И уж тогда Ньёрд нас не простит! Эх, нет тут болтливого маймуна Эйнара, он бы теперь узнал, что такое настоящая доблесть!

Сверху на кучу костей положили бычью голову, но в ее сторону старались не смотреть. Белые круто изогнутые рога казались угрожающе направленными на людей. Покончив с едой, все улеглись спать. Уже скоро Ингитора слышала вокруг себя разноголосый храп, посапывание, глубокое дыхание. А где-то за холмом шумно дышали черные быки и рыли копытами землю. Стоило Ингиторе закрыть глаза, как над ней нависала огромная тень великанши, лицо обдавало соленым дыханием моря. Шум прибоя нарастал, словно волна катится на землю и вот-вот накроет береговую площадку со спящими. Ингитора вздрагивала и открывала глаза. Вокруг нее было много людей, но она чувствовала себя одинокой и беззащитной перед грозными силами этого полуострова, который у фьяллей носит название полуострова ведьм.

Утром фьялли доели остатки быка и приготовились сталкивать корабль в воду.

– Не болят ли у вас животы, доблестные воины? – насмешливо спросила Ингитора. – Надо же, какую гору мяса вы вчера слопали!

– Ничего, живы будем! – со смехом отвечали хирдманы. Утром, при ярком свете дня, ночные страхи растаяли, спокойное море обещало легкую дорогу. – Где же великанши, йомфру? Может, проспали? Ну и попадет же им за это от хозяина!