В том, что с Драконом Битвы Торвард скоро избавит Квиттинг от проклятия, он даже не сомневался. На его глазах Дракон Битвы однажды предал хозяина и тем погубил, но это было в конце срока, через двадцать пять лет его службы. В начале Дракон Битвы приносит только победы: где угодно и над кем угодно, особенно когда получен из рук и с благословением того, кто уже сидит за столом Отца Ратей.
– Это будет слишком много для конунга! – воскликнула фру Хильдвина, вторая жена Вигмара, молодая, красивая, самоуверенная, разговорчивая женщина, знатного рода, несколько избалованная и не знающая недостатка ни в чем, кроме скромности. – Мало того, что он хочет присвоить такой подвиг, как избавление Морского Пути от этого чудовища, так еще и его земли! Неужели ты так жаден, Торвард конунг?
Как Ингитора уже знала, фру Хильдвина из рода Хетбергов когда-то была женой Бергвида, но пять лет назад развелась с ним. Однако, хотя она ушла от мужа по доброй воле, свой неудачный брак она не могла простить именно ему и с нетерпением ожидала, когда же кто-нибудь наконец отправит его в Хель. Своего сына от Вигмара, четырехлетнего Хильдебранда, она всегда держала в гриднице у себя на коленях и как будто от его имени вмешивалась в разговоры мужчин.
– Земли Бергвида мне не нужны, но что в усадьбе найду, то мое, – отвечал Торвард. – Скот, челядь, все движимое имущество.
– Что можно найти у него в усадьбе – это немало! За столько лет он награбил в морях столько сокровищ, что Фафнир позавидует!
– Надеюсь, кое-что там будет! – Торвард усмехнулся, понимая ее чувства. – Но делать нечего! Что мое, то мое! Ведь тебе самому, Вигмар хёвдинг, клятва на озере Фрейра мешает пойти на Бергвида с войском. И раз уж ты предпочел бы избавиться от него, значит, поневоле приходится поручить это другому. А подвиг не должен остаться без награды!
– Такой подвиг сам по себе награда! – твердила неугомонная фру Хильдвина.
– А что до подвига, то есть же пророчество, что мне суждено убить Бергвида, вот этим самым мечом. Не будешь же ты, фру, спорить с судьбой? Твой сын еще мал, а за те пятнадцать лет, пока он подрастет, Бергвид успеет принести еще слишком много вреда.
– Я буду только рад, если Торвард конунг возьмет этот подвиг на себя! – сказал Вигмар. – Я уже повоевал с Бергвидом, и с меня хватит. Если Торварду конунгу нужны земли на озере Фрейра, то он имеет на них полное право. Я почему спрашиваю, конунг, не сочти меня праздно любопытным. Но похоже, что мой сын скоро женится на сестре Бергвида, а поскольку у него нет другой близкой родни…
– Ты забываешь о Хагире Синеглазом, хёвдинг! – вставил Эгиль.
– У Хагира своя земля! – В спор деятельно вступила прочая родня, поскольку вопрос всех занимал.
– Нагорье – не такая уж просторная область! – воскликнула фру Хильдвина. – И она граничит с озером Фрейра! Наверняка Хагир захочет наложить на него лапу, так что я, хёвдинг, на твоем месте поторопилась бы! Ты же знаешь этих Лейрингов, они своего не упу… О! – воскликнула она и округлила свои красивые прозрачно-серые глаза, похожие на кристаллы горного хрусталя. – Лейринги! Богиня Фригг, я и забыла! А Борглинда из Тингваля! А ее дети! Они все же полезут в наследники! Они же все его родня через Даллу!
– Но его сестра Хильда – ближайшая родственница!
– Озеро Фрейра – наследство со стороны Стюрмира, а у него вообще не осталось родни, кроме Бергвида, никого!
– Постой, но у него когда-то же были двоюродные братья, от тетки Арнедис, дочери Арнемунда конунга!
– Ну, ты вспомнил, Гейр хёльд! Они все еще в Битве Конунгов полегли!
Родичи Вигмара еще некоторое время поспорили, но потом Торвард прервал их:
– Боюсь, Вигмар хёвдинг, здесь делят шкуру неубитого быка! У Бергвида может остаться еще более близкий родич!
– Кто это еще? – Десяток разгоряченных спором лиц обернулись к нему, а сам Вигмар, молча слушавший спор, усмехнулся, будто знал, о чем он говорит.
– У Бергвида, возможно, будет ребенок.
– Не может быть!
– Моя невеста видела его мать.
Ингиторе пришлось рассказать про Одду, и хозяева заспорили снова. Фру Хильдвина с восхитительным упрямством продолжала уверять, что у Бергвида не может быть детей, потому что на него наложили заклятье. Уж она-то знает! Мужчины решали, можно ли ребенка от рабыни считать наследником, сходясь, конечно, что это невозможно. Но никто не знал, не объявил ли Бергвид Одду свободной и не узаконил ли ребенка поднесением свадебных даров и прочего – узнать это не представлялось возможности, пока не отыщутся свидетели. Отыскать их если где-то и можно было, то только на озере Фрейра.
То же бурное обсуждение продолжалось в ближайшие четыре-пять дней, пока Торвард и Ингитора отдыхали перед обратным путешествием к побережью. Было решено, что провожать гостей на побережье поедет Вальгейр, причем Вигмар отнюдь не возражал против того, чтобы его сын сопровождал Торварда конунга и дальше – до встречи с Бергвидом.
– Я дам сыну небольшую дружину – человек двадцать, на всякий случай, но таких, что не окажутся лишними, если этот «случай» все же настанет! – говорил Вигмар. – Я не думаю, что тебе придется одолевать значительное сопротивление. Бергвида нигде и никто не поддерживает, кроме его округи Фрейреслаг. А там и полутора тысяч войска не соберешь.
– И тысячи не будет! – восклицала фру Хильдвина, которая, как вскоре заметила Ингитора, часто встревала в разговор мужчин, но никогда не спорила с мужем. – Я знаю, хёвдинг, не зря же я прожила там пять лет, как пленница в пещере великана!
– Ну, хозяйка, не преувеличивай! – Вигмар усмехнулся. – Как бы то ни было, свою долю ты выбрала сама. А значит, слово плен тут не подходит.
– Много ли понимаешь, когда тебе девятнадцать лет! Слава асам, потом я набралась ума! Но я точно знаю, что во всем Фрейреслаге не наберется полутора тысяч войска, даже если раздать оружие всем рабам!
– И никто на всем Квиттинге не станет ему помогать! – продолжал Вигмар хёвдинг. – Это очень удачно получилось, Торвард конунг, что ты попал ко мне в дом до начала твоего похода. Я могу заверить тебя от лица шести квиттингских областей: никто из хёвдингов, кроме йомфру Хильды, не поддерживает Бергвида и не станет помогать ему войском. Я хочу, чтобы ты знал это и помнил об этом, когда начнешь твой поход. Ни я, ни Тьодольв из Можжевельника, ни Вильбранд хёвдинг, брат моей жены, ни Лейринги из Нагорья тебе не враги. Все эти земли на западе и на юге будут на твоем пути, и я хотел бы, чтобы ты помнил – там нет твоих врагов. Я хотел бы, чтобы ты как следует различал Бергвида – и Квиттинг.
– Я вполне их различаю, Вигмар хёвдинг. Моя цель в том, чтобы поддерживать с вами мирные отношения и вести торговлю к общей выгоде. Я стремлюсь уничтожить Бергвида потому, что он слишком мешает как раз этому.
– Тогда я твой союзник, Торвард конунг. Когда-то я стоял на поле битвы против твоего отца, Торбранда конунга, и сам говорил с ним! Но времена меняются. И глуп тот, кто этого не замечает и хочет непременно жить так, как и тридцать лет назад! Лет пятнадцать я враждую с Бергвидом, и именно потому, что он растравляет раны Квиттинга и не дает им заживать. Когда-то нашим врагом был твой отец, когда-то в начале войны обвиняли твою мать, Хёрдис Колдунью, но я далек от того, чтобы спрашивать ответ с тебя. Надеюсь, когда мы уничтожим нашего общего врага, мир между нами ничто не нарушит. А я готов продавать вам железо в достаточном количестве и значительно дешевле, чем это делает Хеймир конунг в Эльвенэсе!
Кроме Вальгейра, с Торвардом конунгом собиралась ехать нешуточная толпа: Гейр хёльд с сыном Орваром, и еще несколько окрестных хёльдов, каждый со своей небольшой дружиной. Клятва на озере Фрейра мешала квиттам выступить против Бергвида с оружием, но быть свидетелями его схватки с кем-то другим им не мешало ничто!
Глава 7
Дней через пять Торвард, Ингитора и провожатые отправились на запад, к морю. Обратное путешествие протекало быстро и легко: квитты отлично знали дорогу от Золотого озера к побережью, и всего через три дня пути верхом они прибыли в усадьбу Можжевельник. Тьодольв хёвдинг из рода Дрекингов принял их с большим удовольствием: Бергвида он ненавидел так же, как и Вигмар, и только обрадовался, что вскоре Морской Путь от него избавится. Сожалел он лишь о том, что сам, из-за той же клятвы на озере Фрейра, не может принять в таком славном деле участия, кроме как в качестве свидетеля. Но уж это удовольствие он не собирался упускать и пообещал, что когда Торвард конунг поплывет мимо него на юг, непременно присоединится к нему.
Еще через день они достигли границы Рауденланда, где ждал Торварда Халльмунд с дружиной «Златоухого». Торварду очень хотелось домой, и они немедленно отправились дальше на север. Вот таким образом, совсем иначе, чем ей когда-то думалось, Ингитора вступала на землю Фьялленланда. На «Златоухом» наблюдалось большое оживление: все понимали, что везут своего конунга в Аскефьорд не только с Драконом Битвы, но и с невестой, а Ингитора чувствовала себя очень неловко. Ее имя все здесь знали. На корабле были одни мужчины, и никто из хирдманов не пытался задавать ей вопросы, но все смотрели на нее, как на какое-то чудо. Даже Халльмунд сын Эрнольва, при всем его искреннем желании быть почтительным с невестой конунга, поначалу терялся и не находил слов, даже когда требовалось сказать ей что-то очень простое. Она не ощущала никакой враждебности, но всеобщее недоумение выносила с трудом. Из всех людей на свете близким ей казался один только Торвард, и ей еще предстояло привыкнуть ко всем тем людям, которых он воспринимал как часть себя самого. Как она покажется в Аскефьорде, где ее знают под именем Зловредного Скальда?
Торвард, наоборот, был весел и заранее предвкушал общее изумление.
– Вот моя мамочка удивится! – вслух мечтал он, и Халльмунд значительно подталкивал хирдманов: такого безмятежно счастливого лица он не видел у конунга все последние пять лет, и казалось даже, что он опять так же молод и беззаботен, каким был до смерти своего отца. – Ну, ничего, зато потом они обрадуются! Они уже лет десять мечтают, чтобы я наконец женился!
– И из каждого похода ждут тебя с невестой! – добавил Сельви. – Ничего, йомфру, не волнуйся. У нас никто и не рассчитывал, что Торвард конунг женится, как все люди.
– Как все люди? Как все конунги! Я знаю как женятся конунги, видел! Помнишь! – Торвард хохотал и подталкивал Халльмунда, который вместе с ним ездил на свадьбу Альмара Тростинки, конунга барскугов. – Что будем делать, кого позовем на свадьбу: весь Аскефьорд или весь Морской Путь?
Ингитора понимала, что он имеет в виду: весь Аскефьорд означает все три сотни его жителей, включая рыбаков, а весь Морской Путь – это конунгов и их родню с дружинами.
– Весь Аскефьорд! – ответила она и с радостью заметила, что несколько ближайших гребцов, кто слышал ее слова, с удовольствием обернулись к ней. – Ведь тебе этого хочется, я знаю.
– Я не могу без них. Мой род – они все. Но за твоей матерью мы пошлем, конечно. Можно прямо сейчас и послать – пока она доедет, как раз…
– Но у тебя впереди еще Бергвид!
Через два дня они прибыли в Трехрогий фьорд. Здешний ход-трединг – так во Фьялленланде называли ярлов, от имени конунга управляющих третью страны – Лейдольв Уладский Беглец, как и было условлено, уже собрал войско и мог выставить полторы тысячи человек.
– Клянусь Владычицей Морей Муир Мер! – кричал Лейдольв ярл. – Я повидал немало чудес, но такого не видел никогда! Все вожди и герои Эриу, Туаля, Зеленых островов и Придайни не годятся завязывать тебе ремешки на башмаках, Торвард Дракон Битвы!
Здесь же ждали со своими дружинами Эйнар сын Асвальда, Сигвальд, брат Халльмунда, Фреймар из Бьерндалена, Аринлейв из Дымной Горы со своим зятем Браном и еще несколько хёльдов помельче. Общим счетом это было еще полтысячи воинов.
– Вы что, собирались меня спасать? – весело восклицал Торвард, обнимая всех ярлов по очереди. – Целое войско собрали! Сомневались, что я сам справлюсь?
– Наоборот! – радостно кричали ярлы и хирдманы. – Мы знали, что ты сам справился! Кюна Хёрдис показывала руны на ясене! Горела руна Суль, горела красным огнем, и все видели! Она сказала, что ты достал Дракон Битвы и пришло время твоей славы! Ну, мы и вышли тебе навстречу! Ты же не хотел нас бросить и не взять на пир!
Таким образом, необходимость возвращаться за войском отпала, и поход можно было начинать прямо отсюда. Ингитору Торвард предложил отправить в Аскефьорд, но она воспротивилась; оставаться в Трехрогом фьорде среди женщин Лейдольва ей тоже не хотелось.
– У меня никого нет, кроме тебя! – сказала она Торварду. – Я хочу быть с тобой.
Торвард не стал ее отговаривать: очень опасным он предстоящий поход на Квиттинг не считал, и ее желание быть рядом ему самому было приятно. Именно этого он и ждал от своей возлюбленной: она должна всегда быть рядом с ним.
– Йомфру Ингитора – дочь Скельвира хёвдинга из Слэттенланда! – объявил он ярлам и дружинам. – Это – моя невеста и будущая кюна фьяллей! – С этими словами он поднял руку Ингиторы так, чтобы все могли увидеть золотого дракона у нее на запястье. – Как только мы покончим с нашим врагом и сможем спокойно веселиться, мы справим свадьбу. И я жду, что каждый, кто любит меня, полюбит и ее.
Это была полупросьба-полуприказ, и дружина неуверенно ударила мечами о щиты. Фьялли не могли отказать в своей преданности той, которую избрал их конунг, но это оказалось слишком неожиданно: ведь они привыкли считать Ингитору дочь Скельвира врагом Торварда, а значит, и своим! То, что он встретил ее на Квиттинге, было удивительно, но объяснимо; если бы, получив ее в руки, Торвард взял ее в наложницы, было бы еще более объяснимо и вовсе не удивительно; но вот то, что он объявил ее своей будущей женой и кюной фьяллей, приводило всех в недоумение.
– Все равно как Хёрдис Колдунья тридцать лет назад, – первым сказал седовласый Альвор ярл из Бергелюнга. – Сначала Торбранд конунг враждовал с ней, потом женился на ней, а мы ничего не понимали.
– Ребята, ну, я вам потом расскажу, ну, потерпите! – отбивался Халльмунд от бесчисленных вопросов, сыпавшихся на него со всех сторон. Как ближайший друг конунга, он в глазах прочих был обязан все знать, но знал пока только в общих чертах. – Ну, они встретились на Квиттинге и сначала не знали, кто они, а когда узнали, уже было поздно… Но поздно не в том смысле, как Эйнар подумал!
– Да нравится она ему, вы что, не видите? – наблюдательный и невозмутимый Флитир Певец только пожимал плечами. – Чего вам еще надо?
– Йомфру Ингитора поедет со мной! – добавил Торвард. – Она начала этот поход раньше нас всех и имеет право видеть, чем он кончится. Без ее помощи я не достал бы Дракон Битвы и руна Славы не зажглась бы для нас.
Среди такого множества незнакомых, жадно разглядывающих ее людей Ингитора чувствовала себя неуютно и старалась все время держаться возле Торварда. Теперь, видя его постоянно среди дружины, она стала лучше понимать его: ей стало во многом ясно то необычное, что мерещилось ей в нем еще в Медном Лесу и чего она тогда не могла понять. Он действительно был конунгом, не только по рождению и воспитанию, но и по духу. Это сказывалось даже в том, как он оглядывался, стоя в толпе людей. К каждому из этих тысяч от него тянулась невидимая нить: каждого, вплоть до самых незаметных, он ощущал как продолжение себя. Он был их сердцем, их умом и волей, которая двигала их вперед. Он умел думать за целое войско. И там, в лесу, куда он пришел один, умом и духом он продолжал оставаться во главе целого войска и с ним шла сила многих. Он был человеком на своем месте, и это счастливое совпадение многократно усиливало его лучшие качества. Он был близок к каждому из своих хирдманов, но чувствовал скорее свою обязанность прикрывать их, чем право прикрываться ими. Он мог остановиться, чтобы самолично исправить неверное крепление меча какому-нибудь молодому хирдману, красному от смущения, и доходчиво объяснить, как и почему это надо делать. Даже теперь, в толпе, он по-прежнему казался ей выше всех, хотя поблизости имелись люди длиннее. В дружине у него имелось немного соперников: «три лба здоровых», то есть его телохранители, Гудбранд Ветка, Кетиль Орешник и Асбьерн Поединщик, действительно были подобраны под него самого по росту и силе, но иной раз за утро он ухитрялся загонять всех троих до изнеможения и еще говорил, что надо скорее подобрать кого-нибудь четвертого вместо Ормкеля! Чтобы прикрывать его в бою, как положено, им ведь приходилось успевать за ним, а это давалось нелегко!
Сам же Торвард прилагал все силы к тому, чтобы Фьялленланд понял, что означает для него имя Ингиторы дочери Скельвира не в прошлом, а в настоящем. Для его собственного счастья было необходимо, чтобы отчуждение между его невестой и его дружиной растаяло как можно скорее. В первый же вечер после их прибытия в Трехрогий фьорд, на пиру, который устроил в их честь удивленный и восхищенный Лейдольв Уладский Беглец, Торвард подошел к Ингиторе, вытащил ее из-за женского стола, на руках перенес через гридницу и усадил на свое собственное высокое сиденье. После этого он встал на колени на верхней ступеньке, высыпал в подол изумленной и смущенной Ингиторе горсть золотых колец, стал брать их по одному и надевать ей на пальцы.
– Помнишь, я тебе обещал? По золотому кольцу на каждый палец? – приговаривал он, перемежая речь поцелуями каждого пальца возле кисти. – Руки белой Хлинны… льна унизать златом… Пять… шесть… семь…
Он вовсе не был пьян – просто для него любить и означало дарить золотые кольца и стоять на коленях, и возможность сделать это на глазах у дружины, чтобы все видели торжество его возлюбленной, только увеличивала его собственную радость и торжество. А дружина приветственно кричала, и Ингитора уже казалась фьяллям прекраснее Фрейи, потому что они не могли не преклоняться перед той, перед которой преклонялся их конунг! Тридцать лет назад, когда Торбранд конунг привел к ним Хёрдис, не было ничего подобного!
Ингитора радовалась тому, что после этого вечера на нее стали смотреть с улыбками, но еще больше ее радовало то, что здесь, в большом человеческом мире, любовь, принесенная из зачарованного леса, не растаяла, как сон, а развернулась и заиграла еще более ярким блеском, как сам Аск, ставший Торвардом сыном Торбранда, конунгом фьяллей. Чем больше она привыкала к нему, тем сильнее ощущала свою любовь, хотя уже давно ей казалось, что сильнее любить невозможно! Каждый раз, когда она его видела, ее пробивала горячая и светлая молния восторга – восторга от его лица, его голоса, его привычки быстро поворачивать голову и сразу находить взглядом то, что привлекло его внимание, – от всего, из чего он состоял, вплоть до ремней на его сапогах и его эриннской брани, которую Ингитора вскоре запомнила, хотя и была убеждена, что сама никогда в жизни и ни по какому поводу не произнесет это вслух!
Сам же Торвард видел нечто естественное в том, что невеста постоянно рядом с ним. Он восхищался и гордился немыслимой и великолепной историей своей любви, восхищался и гордился Ингиторой, которая всеми качествами превосходила всех известных ему женщин, не исключая и фрии Эрхины. Другие могли изумляться тому, что Торвард конунг полюбил женщину, бывшую его непримиримым врагом, но сам он не видел в этом ничего удивительного. Кого еще он мог полюбить, как не ее, так похожую на него – с тем же пылким и упрямым взглядом, с той же смелостью в словах и поступках, с тем же чувством чести и с тем же великодушием, которое дает силу признать себя неправым? Белая и нежная, как лебедь, с твердым чувством чести и горячим сердцем, она была как раз такая, как говорил о женщине старый дракон Оддбранд: мягкая снаружи и твердая внутри. Ее прежняя вражда проистекала из способности сильно любить, ее жажда любви текла навстречу его поиску любви, и исход был предрешен, поскольку каждый из них обладал как раз теми качествами, которые искал другой. И Кару, бездарному и злобному колдуну, никогда не хватило бы сил разрушить связь между ними. Судьба закрыла им глаза и провела над пропастью вслепую – и они увидели пропасть, только когда она осталась позади.
– Ты приворожила меня, когда подвернула мне мокрый рукав! – говорил он, отворачивая ее рукав и целуя белую кожу с внутренней стороны запястья. – Я сразу понял, что у тебя доброе сердце и что ты не заносчивая, хотя и знатная!
– Просто ты уже был влюблен и потому все понимал в мою пользу!
– Может быть! Но, во-первых, было что понимать, а во-вторых, теперь у меня влюбленность уже прошла, а любовь осталась!
– А как ты их различаешь?
– А очень просто. Когда человек влюблен, он видит одно привлекательное качество – хотя бы стройные длинные ноги! – а все остальное выдумывает, что она, дескать, еще и красива, и умна, и добра. А когда любит – он знает все, что есть, и принимает все, что есть. Вот и я тебя принимаю. Я… – Торвард вздохнул, словно невыразимая любовь разрывала ему грудь. – Ох, еще немного… и я начну восхищаться твоими стихами против меня!
Стараясь скорее узнать все то, что знал он, Ингитора быстро запомнила имена и лица ярлов и хирдманов и теперь все они казались ей своими. Благодаря прошлой жизни в Льюнгвэлире и потом в Эльвенэсе, ей не требовалось привыкать к дружине и ее заботам – все это было знакомо и понятно. Разговаривая с ярлами, Торвард спрашивал и ее мнение, охотно поощрял ее желание что-то сказать, а поскольку речь ее была умна и к месту, Торвард смотрел на ярлов с такой гордостью, словно сам же и сотворил ее такой, какая она есть.
– Слушай, слушай, Фреймар ярл! – наставлял он старшего из братьев Хродмарингов, который у себя дома не завел привычки слушать собственную жену. – Йомфру Ингитора – дочь годи и в законах разбирается получше тебя!
– Она еще и дочь годи? – недоумевал Фреймар, помнивший в основном, что она – скальд. Ему и раньше случалось видеть своего конунга влюбленным, но не до такой же степени! – Она что, приворожила тебя любовными стихами?
– Нет! – с выразительной гордостью отвечал Торвард. – Это я приворожил ее любовным стихом! Что, съел?
В усадьбе Можжевельник ко времени прибытия фьяллей уже было битком набито, и все луговины вокруг покрывали землянки, шалаши, шатры. Квиттингские хёвдинги и хёльды, прослышав о походе, съезжались со всех сторон, и хотя все они собирались только «быть свидетелями», их объединенные дружины составили нешуточное войско.
– А Вильбранда хёвдинга мы там, южнее, в Хетберге подберем! – говорил Тьодольв хёвдинг, довольный и радостный оттого, что пришла пора отправляться. – Я послал к нему людей, он сам пойдет с нами!
– Не слишком ли широкие приготовления? – осведомился Сигвальд сын Эрнольва, осторожный, хотя вовсе не робкий человек. – Так новости и до самого Бергвида дойдут!
– Такое все равно не скроешь! – Тьодольв хёвдинг махнул рукой. – Да и что, пусть он тоже знает! Прятаться он не будет.
– Даже лучше! – поддержал его Фреймар ярл. – Не придется его искать. Он сам выбежит нам навстречу и выведет всех, кто на его стороне. Мы разом перебьем их всех, и больше нам будет не о чем беспокоиться!
Дальше на юг фьялли и квитты плыли вместе, и на каждой стоянке весь берег, сколько хватало глаз, бывал усеян огненными пятнами костров. Иногда Ингитору с рабыней Гленне, захваченной из Трехрогого фьорда, – это была светловолосая невозмутимая женщина лет тридцати, имевшая привычку усмехаться и пожимать плечами, что, дескать, ничего особенного, – устраивали ночевать в доме, иногда им ставили шатер там же на берегу, где ночевало войско. И везде она ощущала себя дома, потому что здесь находился Торвард: на скамье в доме или на бревне под открытым небом, он сажал ее к себе на колени, словно хотел поднять повыше, и любовался своим сокровищем, своим рыжеволосым солнцем, которое сначала смущалось и краснело от этих знаков любви при всей дружине, а потом привыкло…
Кое-где местные жители попрятались от войска, но большинство оставалось дома, будучи предупреждено, и встречало гостей со сдержанной настороженностью, но без вражды. Бергвиду никто не сочувствовал, по крайней мере, вслух, и все говорили о том, как хочется квиттам жить в мире. В каждой усадьбе рассказывали свои саги о Квиттингской (здесь ее называли Фьялльской) войне – в каждом роду кто-то бился в Битве Конунгов, кто-то бежал от врагов в Медный Лес; каждый сражался с бедой, как умел, и многим было чем гордиться. Историй набиралось много; многие из них годились в песнь, и Ингитора жалела, что у нее никогда не хватит времени и сил, чтобы сложить песни обо всем, что их достойно.
За три или четыре перехода до Острого мыса войска выгрузились на берег: теперь им предстоял пеший путь в глубь побережья, туда, где лежало озеро Фрейра.
– Только бы он был там! – со всех сторон слышал Ингитора голоса ярлов и хирдманов, волновавшихся, как охотники перед логовом зверя. – Только бы он не ушел!
* * *
Опасения оказались напрасны. Все корабли Бергвида, включая «Черного Быка» были захвачены в усадьбе Лагувэг, что означает Дорога-На-Озеро, и от которой, как легко догадаться, начиналась дорога, ведущая от побережья к озеру Фрейра. Дружина, охранявшая корабли, даже не пыталась вступать в бой с двухтысячным войском, а сразу отступила, чтобы предупредить Бергвида. Фьялли и квитты, бывавшие здесь раньше, дивились: они и не подозревали, что здесь есть несколько дорог, уводящих от побережья к перевалам Медного Леса!