– Ты можешь найти дорогу? – Вигмар наклонился к троллю. – Нюхай! Ты видишь хоть что-нибудь? Там есть что-нибудь на дне? Где Дагейда? Чем нам это грозит?
– Не могу! – заныл Спэрра. – Ничего я не могу! Ноги не идут! Глаза не видят! Уши не слышат! Холодно мне, холодно! Она украла глаз и нюх!
Он сел на землю и принялся неразборчиво скулить, обхватив себя тонкими руками за плечи, будто боялся, как бы и его самого не украли. Вигмар в досаде сплюнул: от тролля сейчас не дождешься проку, потому что к ведьминой ворожбе подкоряжное племя было еще чувствительнее, чем люди.
– Вигмар! Что будем делать? – позвали сзади, и Вигмар едва узнал голос Тьодольва – так исказил его колдовской туман.
– Пойдем вперед! – крикнул он в ответ. – Сам туман неопасен! Дагейда хочет увести от нас Бергвида. Мы догоним его и в тумане! За мной!
Он поднял повыше Поющее Жало и двинулся вниз по склону. На ходу он запел заклинание, произнося слова быстро, цепляя одно за другое и обрывая концы слов, отчего и само заклятье становилось как булатная сталь – сильным и гибким.
Руны я знаю
пламенной мощи,
Одина девы
в поход нас ведут!
«Ур» – руна силы,
«турс» – руна грома,
вражьи оковы
в прах разобьют!
«Хагль» – руна града —
бьет чары ведьмы;
копье властью Тюра
взгляд прояснит.
«Альгиз» верной силой
щитом нас укроет,
к свету из мрака
ведет мощный «ниид»!
Поначалу Вигмар спускался в сплошное серое море, и каждый из идущих за ним не видел ни коня, ни всадника, ни земли у себя под ногами, ни даже товарища, шагавшего рядом. Только острие Поющего Жала в руке Вигмара, поднятое над головой, сверкало сквозь серую пелену тумана, как застывшая молния. Но призываемые руны делали свое дело: в тумане вспыхивали багровые, фиолетовые, красные, черные молнии их внутренних цветов, и серый туман таял. Вскоре уже можно было различить дорогу под ногами, а в стороне склон горы с беспокойно дрожащими соснами. Их беспокоил не ветер, а глубинная дрожь земли, которую люди ощущали тоже. Души наполнял беспричинный ужас, каждый шаг давался с трудом, и под ногами мерещилась пропасть. Сквозь туман высокие старые сосны казались живыми великанами, которые вот-вот тронутся с места и пойдут наперерез, протянут к людям своим исполинские руки-ветви… Лучше бы ничего не видеть! Но Вигмар ехал вперед, и копье в его руке горело, как солнце в тучах, указывая дорогу и поддерживая дух.
* * *
Дагейда стояла на валуне, в самой середине туманного облака, в его сердце и источнике. Где-то вдалеке вспыхивали живым пламенем руны, даже сквозь плотную пелену тумана обжигая ее болью, но Дагейда не сдавалась и заклинала, стараясь восполнить ущерб своей колдовской сети. С усилием преодолевая боль и ужас, она обеими руками делала широкие взмахи снизу вверх, побуждая тем туман расти и расти. Создав завесу, Дагейда направляла ее действие, стремясь ослепить, оглушить, запутать преследователей Бергвида, и выкрикивала свое заклинание:
Смутно и мутно,
слепо, нелепо,
грязно, безглазно
путаешь путь!
В мыслях – нет смысла,
ночью – нет мочи,
разум – без глаза,
ухо – без слуха!
Глухо и плохо
шорохи шепчут,
ложно и сложно,
в шелесте шерсти,
по-мышьи неслышно
правду крадут!
Ведьма пела протяжно, то обрывая себя, то снова подхватывая; голос ее отражался от полос тумана, ходил между слоями, повторял и догонял сам себя, и уже казалось, что много, много голосов поют здесь странным неслаженным хором, диким, разбродным. И каждый из этих отраженных голосов был нитью, из которой Дагейда сплетала сеть; чувствуя, как все плотнее и плотнее смыкаются вокруг нее петли, она ликовала, смеялась, все пела и пела, и обрывки слов, уже утратившие всякий смысл, парили в облаке, достигая самых его краев, стучались в сознание каждого из слышавших это людей, путали мысли, кружили головы, сбивали, смущали, завораживали…
Туманно, обманно,
мглисто, волнисто,
дрожит, отражает,
в плен оплело!
Слева – нелепо,
справа – неправда,
горы – затворы,
в рощи – нет мощи…
* * *
Бергвид ехал шагом, положась на чутье коня; кто-то держал его коня за хвост и сам, должно быть, служил проводником для бредущих сзади. Вся эта дорога казалась бредом, дружина превратилась в длиннющую вереницу слепых, ведомых слепым вожаком. Они шли в ту сторону, которую указала им Дагейда, и уже должны были миновать перевал, где ждали люди Вильбранда. И перевал, и войско Хетберга находились где-то близко; из тумана долетали обрывки недоумевающих, тревожных голосов, но тут же гасли и терялись, как искры в бездне. Где-то рядом бродили люди, но они не могли видеть Бергвида, а Бергвид не мог видеть их. Туман стоял между ними непроницаемой стеной и безраздельно властвовал над долинами.
– Следуй за мной! – время от времени долетал спереди голос, то густой, то тонкий, искаженный, переломанный, невнятный, и Бергвид скорее угадывал, скорее верил, что это голос Дагейды, чем узнавал его.
Лишь изредка в смутной мгле впереди мелькало какое-то светлое, голубоватое, слегка мерцающее пятно. Оно подпрыгивало и перемещалось скачками, как ведьма, едущая верхом на волке, и Бергвид знал, что она там, впереди, его странная покровительница.
– Следуй за мной! – звал голос тумана, и Бергвид шел за ним.
* * *
Вигмар давно уже оставил седло и шел пешком, ведя за собой коня, а в другой руке держа перед собой Поющее Жало, как факел, освещающий путь. Пряди тумана, как бесконечно длинные седые волосы, вились вдоль острия, пытались его опутать, но падали вниз, разрезанные чудесным лезвием. Тут же их место занимали новые. Постоянно трубил рог, но и звук его путался в тумане и глохнул; Вигмар то и дело окликал идущих позади, и они отвечали ему, но знакомые голоса раздавались то сзади, то в стороне, то спереди. Он сам уже не знал, где он; ногами он не чувствовал уклона горы, как раньше, значит, они уже шли по долине; но ни гор, ни долин не было в этом сизовато-сером, мглистом море, волнуемом ветром ворожбы. Он хотел повторить заклинание, призвать на помощь светлую мощь Одиновых рун, но не мог собраться с мыслями. Взгляд беспомощно блуждал в полупрозрачной густой мгле, мысли рвались, как негодная пряжа.
И каждая частичка тумана пела особым, чуть слышным, диким голоском, от этого пения кружилась голова. Давно уже люди ничего не видели, но теперь даже осознавать себя стало трудно. Никто не помнил, как они попали сюда и куда идут. Вигмар понимал, как опасно брести вот так вслепую, он хотел остановить войско, переждать на месте, но не мог: пение тумана завораживало и вело, вело вперед, как на веревке. Причудливые, бессмысленные созвучия отражались сами от себя, без конца повторялись, наполняя голову раздражающей зыбью. Хотелось сесть на землю и закрыть голову руками; волны тумана качали, баюкали, казалось, что вот-вот ноги подогнутся и ты упадешь. И тогда все эти плети и петли обовьют тебя и задушат… И только сизые звездочки, как глаза самого колдовства, парили вокруг, впереди, сзади и сверху, мелькали, дрожали, мучили гаснущий взгляд.
А таинственный голос тумана все шептал, все ворожил и томил, он раздавался уже и снаружи, и внутри, и смеялся, и ликовал удаче своего нечистого дела, и его бессмысленный шепот оковывал крепче железных цепей:
Манит – туманит,
мигает – сдвигает,
теряешь, бросаешь,
замучен, закручен,
ищешь, не видишь,
слушаешь – глушит,
потерян – не веришь,
замер – умри…
– Замри… Умри… умри… мри… мри… ри… – шептал голос, уходя все дальше и дальше.
Звук его как будто сам себя стягивал в узелок, и чем крепче он стягивался, тем большая тяжесть наваливалась на людей. Идти еще куда-то было невозможно, не получалось даже двинуться. Голубовато-сизый свет ушел, колдовские звезды погасли. Мир исчез, украденный ведьминой ворожбой, осталась только смутно ощутимая земля под ногами и непроницаемая, огромная, всю вселенную залившая тьма.
Наконечник Поющего Жала упрямо светился чистым золотым светом, но, видимый сам, разогнать тьмы не мог. Утомленные, замороченные люди не откликались, и Вигмар лишь смутно ощущал, что позади и вокруг него находится много живых, но почти потерявших сознание людей. Он сел на землю и положил копье рядом с собой. Оставалось только ждать утра.
* * *
Бергвид едва сидел в седле: невероятная тяжесть давила на плечи, голова клонилась, веки слипались. Спасительная ворожба Дагейды на него самого и его людей действовала точно так же, как и на преследователей. Казалось, он целую вечность едет через море тумана, как по морскому дну, и бесчисленные мелкие капельки, голубовато-сизые болотные огоньки, что парили везде вокруг, сильно увеличивали это сходство. Казалось невероятным, что он еще может здесь дышать, и оттого думалось – он и не дышит, он умер, он едет через подземелье Хель, и вот-вот впереди покажется мост, а на нем безобразная великанша с вопросом: кто ты, каков твой род? Но и на это он не смог бы ответить. Сейчас Бергвид знал о себе только одно: что он невероятно устал.
Конь вдруг остановился. Морда его упиралась в почти отвесный скалистый склон. Бергвид очнулся и, жмурясь, силился рассмотреть хоть что-то. У него было чувство, что он бывал здесь и видел эту скалу, даже не очень давно. Но и великанша с ее мостом не шла из мыслей, и думалось: может быть, это и есть мост в темный Нифльхель?
– Следуй за мной, Бергвид сын Стюрмира! – прозвучал голос Дагейды откуда-то сверху. Он спадал медленно, густыми комками, как снег с горы. – И пусть все, кто хочет спастись, следуют за тобой!
– Где мы? – с усилием разлепив пересохшие губы, хрипло выговорил Бергвид. – Что это?
– Это – мой дом, Пещерная гора. Оставь коня и поднимайся сюда.
– Зачем?
– Молчи! Я укрою тебя от твоих врагов. Спеши, пока морок не рассеян. Они пришли сюда за тобой и ждут тебя у подножия горы. Ты не можешь уйти отсюда иначе как через Пещерную гору. Следуй за мной!
Бергвид оставил коня и стал карабкаться вверх по крутому обрыву. Судя по смутному шороху, скрипу камней и вскрикиваниям, люди лезли за ним, как его неотделимое продолжение. Бергвид был как во сне: он понял, что ведьма хочет увести их в Пещерную гору, и это казалось вполне надежным убежищем, где можно переждать. Враги не посмеют преследовать его в жилище древних великанов… Какие враги его преследуют и почему, он сейчас не помнил.
С бессознательной ловкостью лунатика он благополучно взобрался к зеву пещеры, на ощупь по острым, ненадежным, скользким камням. Люди его, завороженные, лезли следом: кто-то оступался, падал вниз, увлекая в своем падении ползущих сзади, но люди поднимались и снова, с муравьиным упорством, карабкались вверх. Без мысли, без осознания, в каждом жило безотчетное чувство: наверху – спасение.
Бергвид первым добрался до пещеры и ступил на каменный пол, заваленный обломками скал. Мерещилось, что не так давно он уже был здесь и его тоже привела женщина… Другая, но очень похожая на эту…
– Следуй за мной! – Дагейда, теперь одна, без Жадного, оказалась уже здесь и манила его в глубь пещеры.
– Чего ты хочешь? – даже замороченного Бергвида этот призыв ужаснул.
Чернота в глубине пещеры внушала неодолимый ужас. Воспоминания оживали. Чернота… красный огонь факела… две горящие руны на каменном полу…
– В пещеру! – опомнившись, гневно воскликнул он. – Ты хочешь погубить меня, ведьма! Там – Свартальвхейм!
– Иди за мной! – В личике Дагейды мелькнула ярость, желтые глаза сверкнули. – Или проваливай ко всем троллям, я не стану тебя упрашивать! Там – темные альвы, обещавшие тебе дружбу! А внизу – Вигмар Лисица, который свяжет тебя и принесет в Стоячих Камнях в жертву своей проклятой Грюле! И всю твою кровь размажет по ее камню, чтобы она упилась и захмелела в лежку! Ты этого хочешь? Так иди к нему! А нет – следуй за мной!
Она повернулась и побежала в глубину пещеры, ловко перепрыгивая с камня на камень. Бергвид пробирался за ней, за ним тянулась дружина. Тьма сгущалась; остатки света из затянутого туманом зева пещеры растаяли, стало совсем темно. И тогда впереди замерцал багровый свет. Дагейда остановилась.
– Дальше иди сам, – сказала она, обернувшись. – Я не пойду с тобой к ним. Здесь – пути темных альвов.
Не споря, Бергвид пошел вперед. Он видел багровое пламя, горевшее на каменном полу пещеры безо всякого топлива. Это зрелище зачаровало его, лишило способности спорить и сомневаться, потянуло вперед. Подходя ближе, он стал различать поодаль от огня темные невысокие фигуры. Плащи цвета темного камня покрывали плечи, из-под надвинутых капюшонов поблескивали черные глаза и виднелись широкие темные бороды. Свартальвы были наполовину слиты с каменной стеной пещеры и каждый миг могли выйти на простор или исчезнуть в камне.
– Привет тебе, Бергвид сын Стюрмира! – глухо прозвучал голос от стены, и один из двергов шагнул вперед.
– Привет тебе… Летанди, – еле слышно отозвался Бергвид. Вид багрового огня подземелий и этих темных каменных тел оживил его воспоминания о первой встрече с народом подгорий и воскресил в памяти это имя.
– Я – Летанди, – подал голос другой дверг сбоку. – А это – Глитренде из рода Мерцающих. Что ты хочешь от нас?
– Мои враги… – Бергвид сглотнул, с мучительным усилием собирая мысли и нашаривая слова. – Мне нужно уйти на юг…
– Мы проведем тебя! – Свартальв, которого назвали Глитренде, кивнул. У него было широкое лицо, округлая угольно-черная борода и выпученные глаза с густыми черными бровями. – Мы проведем тебя верхним ходом, под горой. Никто из ваших врагов не знает нашего хода.
– Куда он ведет?
– К Хрустальной горе – у вас ее зовут Медвежьей, люди не знают ее истинной силы. Враги потеряют твой след.
– Скоро мы туда придем? – Бергвид не мог сообразить, где находится Медвежья гора и слышал ли он о ней вообще.
– К утру. По земле вы шли бы два дня. Следуй за нами.
Шестеро темных альвов зажгли факелы от своего костра и, выстроившись цепочкой, вошли прямо в стену. Бергвид растерялся, но ему сказали «следуй за нами», и он, гость в этом мире, должен был повиноваться. Он шагнул вслед за двергами и вдруг увидел неширокий проход в скальной стене, которого раньше не замечал. Его никто бы не увидел, если бы дверги не вошли туда с факелами; свет от костра освещал основной проход пещеры, почему-то не проникая в боковой.
На душе у Бергвида полегчало: их ведут не в глубь горы, а вдоль поверхности, этот ход тянется над уровнем земли. Там не будет этого неумолимо каменеющего воздуха, который постепенно наваливается на грудь и душит, как каменный завал.
Почти две сотни человек, выстроившись цепью один за другим, молчаливо и завороженно шли за багровыми факелами в руках шестерых двергов. После похода, изнурительной битвы, борьбы с каменной лавиной, бегства и тревожного ожидания превосходящего по силам врага, после отчаяния между двух огней и замороченного блуждания в колдовском тумане люди Бергвида почти не осознавали себя, не могли понять, что же с ними происходит. Все это было сном, мороком, наваждением. Вполне обычный раздор двух владык крошечных клочков земного мира неприметно перерастал во что-то странное, непростое; сети вражды оплетали уже и горы, и лес, и недра, просачиваясь все глубже, растекаясь все шире по всем бесчисленным слоям горных пород и лесных чащ. В борьбе между собой люди призвали на помощь силы, которыми не умели управлять, и сами попали в плен неведомого им. Даже он, Бергвид сын Стюрмира, прославленный воин и могучий властитель, был слаб и беспомощен на путях ведьмы и темных альвов, был игрушкой, орудием в руках нечеловеческих сил. Бессознательно переставляя ноги, он шел и шел, не сводя глаз с факелов, шел туда, куда позвал его голос, приказавший: «Следуй за мной!»
Глава 2
Утро пришло, как всегда, с густыми покровами белесого тумана – на этот раз вполне обыкновенного, простого и чистого. Вигмар Лисица очнулся от холода – он лежал прямо на земле, прикрытой только зеленым мхом, щека его касалась жесткого, подмерзшего сизого лишайника на сером камне, и острый гранитный выступ упирался прямо в бок. Вчерашнее помнилось с трудом, как будто он напился вдребезги пьян, голова побаливала. Он понятия не имел, как сюда попал, почему он не дома на лежанке. Только внутренним, почти животным чувством Вигмар угадывал, что находится далеко, очень далеко от дома.
Но раньше памяти проснулось чувство близкой опасности. Едва очнувшись, Вигмар поспешно приподнялся и огляделся. Вокруг него так же на земле спали его люди: сыновья, хирдманы из усадьбы, люди Гейра или Атли, бонды из округи – все вперемешку. Кое-кто шевелился, ежился от пронзительного холода раннего осеннего утра.
Вигмар встал на ноги, опираясь для верности на древко Поющего Жала. Мышцы онемели, спина болела, двигаться было тяжело и неловко. Но в голове прояснилось, и он все вспомнил. Они преследовали Бергвида, убегавшего на юг с золотом темных альвов. Ведьма заморочила их, напустила тумана, сбила с пути. Куда она завела их, куда забросила? В туманном облаке они шли долго, очень долго! И все ли целы? Вокруг себя Вигмар видел довольно много людей, но в тумане не мог определить, все ли здесь из тех, кого он вел за собой. А если они разбрелись по лесам и горам? Сколько он будет собирать людей, где искать? И всех ли найдет?
И где они сейчас? Знакомое ли это место, или колдовство забросило их к великанам в зубы? В глубине души шевельнулось паническое опасение, что они не в своем мире, что в тумане они незаметно миновали ворота, которые пропускают только в одну сторону, и теперь вокруг них расстилается пространство, которому даже нет названия.
Вопросов нашлось много, а ответов никаких. Сквозь туман проступали только очертания ближайших скал, на расстояние протянутого копья. Только скалы, только лишайник и мох… И еще маленькая, в неполный человеческий рост, облезлая елочка машет тощими лапами в двух шагах впереди, точно хочет согреться в промозглой сырости… А под ней спит Сколе бонд из Оленьего Мха – свернувшись от холода калачиком, как котенок, борода вся то ли седая, то ли заиндевелая.
Вигмар тревожно толкнул Сколе бонда концом древка – жив ли? Тот пошевелился, охнул сквозь дрему, поднял голову и недоумевающе заморгал, с трудом разлепляя тяжелые веки. Испугавшись вдруг, как бы народ не померз, Вигмар принялся будить спящих. Сначала он несильно толкал каждого древком Поющего Жала, потом вдруг удивился, зачем так делает – не собаки же, люди! – а потом мелькнуло в памяти сказание о Добром Бальдре, который оживляет замерзшую землю прикосновениями своего золотого копья, и стало ясно, что боги не оставили его советами даже сейчас. Сон, остаток ведьминой ворожбы, лучше всего снимет Золотая Молния, как тролли прозвали его копье, потому что в нем заключена очищающая и оживляющая сила небесного огня.
Постепенно люди просыпались, начинали хрипло, отрывисто переговариваться, и в голосах звучало то же тревожное недоумение. Хотелось знать, куда попали, а прежде всего людям хотелось согреться. Но ни хвороста, ни дерева, годного на дрова, вокруг не было – только тощие елки. А отходить в сторону пока опасались, и для обогрева оставалось только приседать, хлопать себя по плечам да бегать взад-вперед, выжидая, пока туман рассеется.
Мало-помалу лучи осеннего солнца прогревали и разводили туман, завеса делалась все тоньше и прозрачнее. Вигмар снова огляделся. Сквозь тающие белесые пряди в полусотне шагов от себя он вдруг различил какую-то темную громаду и невольно вздрогнул от острого чувства опасности. Словно жуткий зверь ростом с гору, чудовище, сам Фенрир Волк с раскрытой исполинской пастью притаился в тумане возле людей…
Крепче сжав Поющее Жало, Вигмар шагнул вперед, предостерегающе взмахнул рукой, чтобы никто не двигался. И тут же понял, что враг сам не нападет: это был не Фенрир Волк, а просто склон горы, заваленный беспорядочной россыпью валунов. Склон довольно круто уходил вверх, а наверху смутно темнел черный зев пещеры, похожий на стоячую пропасть.
– Пещерная гора! – ахнул Вигмар.
Изумление боролось в нем с ужасом и тревожным, ненадежным облегчением, словно он очнулся на краю пропасти, куда еще вполне может упасть. Теперь он все это узнал – и камни, и тощие елки, и склон горы, под которым уже стоял когда-то с этим же самым копьем в руке. Двадцать пять лет назад…
Колдовское облако завело их в Великанью долину и бросило у подножия Пещерной горы. Ни один человек в здравом уме никогда не выбрал бы для ночлега это место. Под самым обиталищем мертвых великанов, под Черными Воротами Свартальвхейма! Чудо, что ночь прошла благополучно – если это так. Вигмар холодел, и волосы его ощутимо шевелились надо лбом – сейчас, утром, он вполне осознавал, какой опасности они подвергались здесь ночью, бесчувственные и беспомощные… Чудо, что они вообще проснулись. Только свет Поющего Жала, только сила Одиновых рун защитила их от мертвящего дыхания Пещерной горы.
– Пересчитать людей, быстрее! – крикнул он, стараясь не выдать дрожи в голосе. – Все ли здесь?
Люди вокруг толковали о произошедшем на разные лады, в голосах слышалась робость. Пора было решать, что делать дальше.
Вигмар опустил Поющее Жало и постучал острием о ближайший камень. Из-под камня выполз тролль – незнакомый, маленький, ростом с зайца, весь покрытый бурой шерстью, кроме головы, где плотной шапкой рос темно-зеленый мох, точно такой же, как и на земле вокруг.
– Кто здесь есть поблизости? – спросил у него Вигмар. – Из людей и иных?
– Там эта! Там! Того! – бестолково размахивая лапами, тролль показал Вигмару куда-то в сторону от горы и прибавил несколько звуков, не имеющих отношения к человеческой речи. – Там эта! Люди! Много!
Красноречием он не отличался. Бесполезно было спрашивать у тролля, что за люди, и Вигмар, отобрав десяток человек, сам пошел на разведку. Они прошли почти всю долину и вступили на склон, где уже рос густой высокий ельник. Вскоре за ветвями замелькало пламя костра, потянуло дымом. Костер горел прямо на тропе, возле него сидело несколько человек, а из-за деревьев ползли серые струи пахучего дыма от влажной еловой древесины, выдавая присутствие и других костров.
– Не верю, чтобы это был Бергвид, – сказал Оддглим. – Он уже так ушел, что его теперь верхом не догонишь. Это, похоже, из Хетберга. Они ведь тоже где-то здесь должны быть.
В самом деле, это оказались люди Хетберга. При виде человека с золотым копьем в руке, бесшумно выходящего из слоев тумана, они сначала испугались, приняв его за духа, но потом узнали хёвдинга Железного Кольца и очень обрадовались.
– А мы уж думали, что одни остались, всех ведьмы сожрали! – говорили хирдманы. – А Вильбранд хёвдинг вон там!
Вильбранд хёвдинг нашелся у соседнего костра. Он выглядел утомленным, измученным, но держался довольно-таки бодро, только часто моргал тяжелыми покрасневшими веками.
– Наконец-то мы с тобой встретились! – с облегчением говорил он Вигмару. – А то я уж думал, вечно буду блуждать по этим ведьминским местам и живой души не встречу! А Бергвид-то! Из рук ушел! Мы ведь его уже видели – мы ему на дорогу вышли, долину заняли и его с перевала видели – шел прямо на нас, больше ему идти было некуда! Ну, думаю, сейчас я тебя голыми руками возьму! И куда пропал! Все этот туман! Это ведьмы нагнали, да?
По его рассказу выходило то же самое, что случилось с дружиной Железного Кольца. Колдовство Дагейды заморочило обоих преследователей, не дало им увидеть ни Бергвида, ни друг друга. Вильбранд радовался, что все остались целы и даже встретились, хотя и поздновато, и не отказался бы немедленно продолжать преследование.
Вигмар такого воодушевления не испытывал. Бергвид ускользнул из рук, ушел, как морок, уже второй раз подряд избежал верной гибели. Просто так его не взять, теперь это очевидно. Куда он делся хотя бы? Из Великаньей долины нет выхода. Если они шли за ним – то куда он от них ушел? Не по воздуху же улетел?
Туман уже совсем рассеялся и лишь тонкими, невесомыми полосками парил над верхушками деревьев, а над ним сияло чистое голубое небо. Хорошо просматривалась вся Великанья долина, тесно сжатая с боков крутыми склонами и загороженная, как непроходимой стеной, самой Пещерной горой. Зев пещеры был молчалив и мертв. Ни деревьев, ни даже можжевельника. Куда здесь могла деться та сотня с лишним человек, которая оставалась у Бергвида? Не под камни же они ушли!
Вигмар вынул нож, срезал одну из своих тонких рыжих косичек и бросил в огонь.
– Для чего это? – с любопытством спросил Вильбранд. – Это жертва за спасение?
Не отвечая, Вигмар пристально смотрел в огонь, сосредоточившись в немом призыве. Пламя ярко вспыхнуло, от костра повеяло таким жаром, что все, кроме хёвдинга, попятились. Для него этот жар служил знаком близости духа-покровителя, и Вигмар терпел, лишь слегка хмурясь. Многолетнее знакомство с Грюлой сделало его менее других чувствительным к жару огня. Про него рассказывали, что он может спокойно держать на ладони горсть пылающих углей и ходить сквозь пламя, и какая-то часть правды в этом содержалась.
А в огне загорелись глаза. Одни глаза, без человеческого лица и даже без лисьей морды – только глаза, ослепительные, как расплавленное золото, длинные, раскосые, умные, смеющиеся, веселые тем равнодушным весельем, которое бывает только у духов, чуждых всем земным слабостям и тревогам. Люди в ужасе пятились от костра, закрывая лица руками от этого пронзительного палящего взгляда, и хёвдинг остался один на один со своим духом-покровителем.