– Отец не хотел, – уклончиво отвечал Халькель. – Ты понимаешь, Фроар, ведь это будет война на нашей земле. А мы и так пострадали.
Хельги молчал. Каждый из говоривших был по-своему прав, и даже защищать Вигмара Лисицу от обвинений в предательстве он не решался. Это Халькель, по собственной врожденной порядочности, подобное коварство считает невозможным. А Хельги, при всей его мечтательной любви к Альдоне, на ее отца смотрел трезвым взглядом и понимал, что вовсе не держит душу этого человека на ладони. Скельвир прав: кто разберет этих квиттов? Они слишком давно воюют: сначала с фьяллями, теперь между собой. Понятия о дозволенном и недозволенном у них, что вполне естественно, смещены. И во многом правы все те, кто предостерегал его против брака с квиттинкой.
Задерживаться было неуместно, и на следующий же день Хельги отправился дальше.
– Пришли ко мне, если понадобится! – сказал на прощание Халькель. – Я могу тут собрать человек триста, а еще можно нанять людей тут, у раудов! – Он кивнул на север, где вблизи от его округи начинался бывший Квиттингский Север, теперь занятый раудами. – Я могу помочь тебе войском, если уж понадобится. С Бергвидом связываться не слишком хочется, но не годится бросить родича без помощи!
Еще семь дней слэтты плыли вдоль побережья на юг, на каждом ночлеге расспрашивая о Рагневальде, Бергвиде, Вигмаре. Но узнать удавалось мало: здешние жители знали только то, что слышали от гонцов Дага хёвдинга, то же самое, что уже рассказал Халькель. Многие видели, как «Серебряный ворон» проплывал вдоль побережья на юг, кое-кто даже принимал его на ночлег, но свидетелей его дальнейшей судьбы не находилось.
Только вечером седьмого дня появилось нечто более существенное. Дул противный ветер, хотя и не сильный, корабли шли на веслах и одолели меньшее расстояние, чем предполагалось. Уже темнело, когда показалось жилье: на горе среди ельника виднелись дымы и крыши усадьбы. Над самым морем, на обрыве, висела, вцепившись корнями в камень, старая ель и отчаянно дергала ветвями на ветру, словно пытаясь удержать равновесие.
– Висячая Ель! – крикнул Скельвир хёвдинг со своего «Медведя», указывая на ель и на крыши домов на горе. – Так называется! Я здесь когда-то был! Давай причаливать, Хельги ярл, потом долго жилья не будет! До ночи не успеем!
Скельвир первым повернул своей корабль к месту для причаливания: под горой каменистая осыпь полого спускалась к воде, и здесь же над самой водой росли деревья, а между ними на камнях лежало несколько рыбачьих лодок. Вытащить корабли на берег было нельзя, но глубина позволяла подвести их вплотную и привязать к столбам, нарочно для этого вбитым.
– Тролли их знают, эти столбы! – ворчал Кольберг кормчий, с сомнением пытаясь потрясти столб, вбитый в землю и для верности укрепленный срубом, засыпанным крупными камнями. – Для таких вон небось рыбачьих корыт… А большой корабль оторвет еще, останемся, как без ног…
Проверив надежность столбов, корабли привязали, Аудольв и Гейтир Коршун остались с дружинами разводить костры и готовить ужин, а Хельги с остальными ярлами и двумя десятками хирдманов пошел на гору к усадьбе.
Ворота были заперты. Подойдя, Скельвир хёвдинг постучал обухом секиры в створку.
– Кто тут ходит в такую поздноту? – без промедления раздался в ответ решительный женский голос. Как видно, их прибытие не осталось в усадьбе незамеченным. – Что вам нужно?
– Я – Хельги сын Хеймира, конунга слэттов! – ответил Хельги. – Мы не причиним зла никому из здесь живущих, а всего лишь хотели бы узнать новости.
– Хельги сын Хеймира? Из Эльвенэса? – уже с другим выражением ответил голос, удивленный, недоверчивый и, пожалуй, обрадованный. – Это правда?
– А разве ты думаешь, что у кого-то хватит наглости присвоить такое имя? – нетерпеливо крикнул Фроар. – Открой ворота, липа нарядов, и убедись сама! Ты не ошибешься, если у тебя есть глаза!
За воротами застучал железный засов, створки со скрипом поехали наружу, слэтты попятились. Стал виден двор, освещенный десятком факелов в руках у людей; на гостей смотрело десятка два встревоженно-любопытных лиц. Впереди всех стояла женщина лет тридцати, рослая, но не слишком красивая, с продолговатым лицом, большими глазами и длинноватым носом. В одной руке она держала факел, а в другом – блестящий охотничий нож с костяной рукоятью.
– Ох, какая отважная женщина! – восхитился Рингольд. – Ты, я вижу, сама готова постоять за свой дом! А где же твой муж?
Женщина не ответила. Быстро оглядев пришельцев, она заметила Хельги и задержала на нем взгляд.
– Приветствую тебя в твоем доме, Скади покрывала! – сказал он ей. – Твой дом зовется Висячая Ель, верно? А как твое имя?
– Я – Археда дочь Торколя, – с колебанием ответила хозяйка. Понятно, что колебание ее относилось не к собственному имени, а к людям, которым она его называла. – Да… Я узнаю тебя, Хельги ярл, – наконец решившись, добавила она.
– А где твой муж? – повторил любопытный Рингольд. – Почему ты сама защищаешь свой дом?
– И от кого? – дополнил Скельвир. – Что случилось с доблестным Бальдвигом Звероловом?
– Он в отъезде. – Археда посмотрела на Скельвира, но явно не вспомнила его. – А мы подумали… подумали… У нас сейчас такое время, что ворота не откроешь кому попало. Идите в дом! – Она показала горящим факелом на двери хозяйского дома, где толпились женщины, вытягивая шеи, чтобы ничего не пропустить. – Мне не прибавит чести, если я стану держать таких знатных гостей во дворе.
Усадьба Висячая Ель была не слишком обширна, но принять у себя слэттенландских ярлов с их ближайшими людьми фру Археда считала делом чести. Проведя их в дом, она велела челяди заколоть свинью, а пока мясо жарилось, налила гостям пива. Усадив их в гриднице, она села напротив Хельги и взялась за прялку. Охотничий нож она повесила на стену позади себя, и он поблескивал там длинным хищным жалом, когда на него падал отблеск от очага.
– Вот это оружие тебе больше подходит, Хильд пряжи! – посмеивался Рингольд, кивая на веретено и клок черной овечьей шерсти на рогульке прялки. – А то нож!
– Хотелось бы мне все-таки знать, с кем ты собиралась сразиться, – заметил Хельги. – Тебе грозит опасность?
– Ну, сразиться… – Археда улыбнулась и повела плечом. Когда она перестала тревожиться, лицо ее оживилось и уже не казалось таким некрасивым. – Я не валькирия, но как-то неловко выходить с пустыми руками. А с этим, – она взмахнула веретеном, – к Бергвиду Черной Шкуре не выйдешь!
– К Бергвиду! – воскликнули все ярлы разом. – Он где-то здесь?
– Хотела бы я знать, где он! – с досадой ответила Археда. – И лучше всего – где-нибудь подальше отсюда. В пасти Нидхёгга, чтоб дракон откусил ему голову и он больше никогда не вылезал на свет!
– Но он был здесь?
– Когда?
– Что ты о нем знаешь?
– Знаю кое-что… – Хозяйка, продолжая быстро сучить нитку, будто это помогало ей справиться с затруднением, покосилась на Хельги.
– Я уже кое-что слышал в усадьбе Белый Зуб, – ободрил он, видя, что женщина не решается говорить. – Я уже знаю, что мой родич Рагневальд Наковальня убит. Если ты что-то знаешь об этом, то я буду тебе очень благодарен, если… Рагневальд здесь проплывал? У него был корабль на двадцать шесть скамей, «Серебряный ворон».
– Я слышала о нем, но здесь он не проплывал! – многозначительно сказала Археда. – Не хотелось бы мне сделаться восточной кукушкой,[4] но… Да, он повстречал этого морского тролля… чтоб ему провалиться… Бергвида Черную Шкуру! Я сама не видела, и никто у нас не видел, потому что это было там, на север, в переходе от нас, возле усадьбы Медвежий Ручей. Там живет Хумле Галка, он всегда принимает Бергвида, когда тому надо остановиться в наших краях. Он с ним расплачивается своей добычей. Так вот, говорили, что Бергвид захватил корабль твоего родича. Один наш рыбак видел там корабль с серебряной головой ворона, он стоял возле усадьбы Хумле, и тамошние люди ему рассказали, что была битва. А потом приезжал один мелкий торговец, Бард Веселый, ты его не знаешь, так он видел этот же самый корабль возле Розовой Скалы. Это усадьба Сигрена Клюва, у него там на море глядит скала розоватого гранита, по этой примете ее легко найти. И корабль этот стоит в сарае у Сигрена. Он не ходит с Бергвидом в походы, но помогает ему, если что. У него корабль пропал в море прошлой зимой, сарай стоял пустым, вот Бергвид и велел перевести туда вашего «Ворона», пока не найдет дружины, чтобы на него посадить. Пока не наберет всякого шального сброда…
– А люди? Люди Рагневальда? – перебил Фроар.
– Что вам сказать? – Археда уклончиво повела плечом. – Я бы рада была сказать, что хоть кто-то из них спасся, да только об этом ничего не слышно. Бергвид никогда не оставляет живых. Только иногда женщин, если молодые и их можно продать. А всех мужчин он убивает и бросает в море. Это его жертвы Ньёрду и морским великаншам. Такой у них уговор, иначе разве стали бы они всегда ему помогать? А еще иногда он оставляет убитых на берегу для своей ведьмы и ее волка. Волк пожирает их, и это тоже его плата за помощь. Разве бы он был таким сильным, мог бы разбойничать на морях десять лет подряд, если бы ему не помогало столько нечисти!
– И мой родич Рагневальд погиб? – повторил Рингольд. У него были на уме Альвборг и Сванхильд, которые еще ничего не знали.
– Выходит, что так. Хотела бы я, чтобы он остался жив, но только об этом не слышно. О таком знатном человеке уж что-нибудь да было бы слышно.
– Я должен увидеть это место, – сказал Хельги. – И корабль.
– Завтра утром мои люди проводят вас. Здесь лучше пройти берегом, так будет ближе. Его усадьба не прямо на море, а в глубине фьорда. Может, Сигрен и не захочет вас пускать, но здесь не мне тебя учить. А сарай его стоит на берегу за скалой, так что его с воды не видно, там впадает ручей и можно сталкивать корабли… Ну, мои люди вам покажут. А если ты захочешь поискать в усадьбе, то найдешь, наверное, и кое-что из тех подарков, что вез твой родич. При нем ведь, должно быть, было много разных сокровищ?
Из тех подарков! В мыслях Хельги возник перстень альвов. Еще в Белом Зубе ему пришло на ум, что перстень альвов пропал вместе с Рагневальдом, но на этой ужасной мысли он старался не задерживаться, пока оставались надежды на лучшее. Но то, что он сейчас услышал, уже не было слухами, прошедшими путь «длиной с Мировую Змею». Доказательства почти находились в руках. Перстень альвов попал к Бергвиду! Драгоценный перстень альвов, подарок матери, ради которого она преодолела границы миров, заклятье и залог его любви и счастья! Пробирала дрожь при одной мысли, что это сокровище теперь в грязных, окровавленных руках Бергвида Черной Шкуры. Вместе с перстнем казались оскверненными и память о матери, и любовь к Альдоне, и даже сам небесный Альвхейм! А если перстень остался на теле Рагневальда? Где его теперь искать? В море? Морские великанши не отдадут такую добычу. Осколок встающего солнца канул в черную пропасть, и у Хельги было чувство, что он и сам стоит на ее скользком краю.
* * *
Наутро, едва дождавшись рассвета, Хельги с тремя ярлами и дружиной своего корабля пешком отправился в глубь фьорда. Провожал их управитель фру Археды с двумя работниками. Пройдя лесом и берегом, они вывели слэттов к высокой, обрывистой, гладко облизанной ветрами розоватой скале:
– Вот здесь! Туда, направо, там за скалой корабельный сарай.
Пройдя по верху скалы, где трепетали, как остатки волос на лысине, несколько чахлых кривых березок, слэтты увидели внизу крышу корабельного сарая и спустились к нему по крутой, неудобной тропинке. Длинный, давней постройки, потемневший сарай был заперт на два огромных, рыжих от ржавчины замка.
– А усадьба там! – Управитель Археды показал на сосновый лес на горе. – Только хозяина можно сюда не ждать. Не такой он храбрец, Сигрен Клюв, чтобы выходить встречать чужие дружины. Да еще зная, что у него в сарае.
– Ломаем? – Фроар качнул в руке секиру. – Чего ждать-то?
– Ломай, – велел Хельги.
В другой раз он предпочел бы сначала найти хозяина усадьбы и выслушать его. Но сейчас ему было не до опасений, как бы не обидеть кого понапрасну. Если произошла ошибка и «Серебряного ворона» здесь нет, то два ржавых замка недорого будут стоить. А если он тут есть, то извинения приносить не ему!
Фроар Левша со своими людьми в четыре секиры приступил к замкам, и вскоре двери сарая открылись. И Хельги сразу увидел «Серебряный ворон».
– Нашел, – сказал он.
«Серебряный ворон», перекошенный и беспомощный, пустой и неподвижный, казался скорее трупом корабля, чем настоящим кораблем. Хельги прошел в сарай, сделал несколько шагов вдоль борта. Изрубленные борта ощетинились острой щепой и были усеяны темными пятнами. Встав на бревно катка, Хельги заглянул внутрь корабля: на переломанных скамьях, на досках везде темнели те же зловещие пятна. Кое-где торчали стрелы с обломанными древками. Поблизости в дереве борта виднелся глубоко вонзившийся обломок меча. Все это говорило само за себя: «Серебряный ворон» перенес жестокую битву, и от его защитников остались только пятна засохшей крови.
Хельги вспрыгнул на борт и осторожно прошел по перекошенному днищу. Что он хотел тут найти? Он и сам не знал. Ему запомнилось множество людей на этом корабле, и теперь не верилось, что корабль тот же самый, а людей нет. Ни одного человека…
Возле пустого гнезда мачты темнело особенно широкое кровавое пятно, и Хельги постоял над ним, думая о Рагневальде. Вся человеческая кровь одинакова, но ему казалось, что он нашел место гибели родича. Огромное пятно «подходило» к полнокровному и размашистому Рагневальду Наковальне. Он был сердцем этого корабля, и здесь, возле мачты, скорее всего, и принял свой последний бой. Это сухое пятно, глубоко въевшееся в дерево днища – последнее, что от него осталось.
Хельги спрыгнул на землю.
– Пошли в усадьбу, – сказал он.
В усадьбе ворота оказались закрыты, и напрасно красноречивый Скельвир уговаривал хозяина оказать гостеприимство сыну конунга слэттов. Из усадьбы, конечно, видели, что гости уже побывали в корабельном сарае, и ничего хорошего для себя не ждали. Тогда Хельги приказал вырубить бревно. При появлении бревна из-за стены полетели стрелы. Но у Хельги хватало людей: пока одни несли к воротам бревно, другие следили за стеной и немедленно пускали стрелу во всякую голову, что появлялась над верхушками бревен.
Ворота были окованы железом и прикрыты сзади железной решеткой по квиттингскому обычаю, но в конце концов мощные удары бревна просто вынесли их из косяков и опрокинули. Слэтты влились во двор с мечами и щитами наготове, но битвы не получилось: сопротивляться с оружием в руках у здешних хозяев не хватало сил.
Сигрена Клюва слэтты нашли в гриднице. Большой свисающий вниз нос вполне оправдывал его прозвище, а взгляд хозяина был полон злобы и страха.
– Зря ты не хотел открыть, Сигрен хёльд! – укорял его Скельвир. – Что же ты так опозорился – ты ведь славишься своим гостеприимством! Ты ведь так любишь принимать у себя знатных людей – Бергвида Черную Шкуру, например. Ведь принимать знатных гостей так приятно – они оставляют на память разные вещи… Чем же мы тебе так не понравились?
– У меня не гостиный двор! – злобно ответил Сигрен. – Мой дом слишком беден, чтобы я мог принимать у себя конунгова сына из самого Эльвенэса! Что вам нужно? По какому праву вы врываетесь, как разбойники? Если мы платим дань конунгу слэттов, это не значит, что мы все тут его рабы! И что он может у нас распоряжаться, как у себя дома!
– Конечно, нет! – спокойно ответил Хельги. – Но я, наверное, имею право узнать, каким образом корабль моего родича Рагневальда попал в твой сарай? Да еще в таком плачевном виде. Сперва объясни мне это, а потом, может быть, я и заплачу тебе за замки и ворота.
– Повесить его на воротах, и дело с концом! – предложил возмущенный Фроар. – Разбойничья морда!
Сигрен оскорбленно сопел, но молчал. Отпираться от очевидного он не мог, благородное негодование тут не помогало.
– Корабль тебе оставил Бергвид Черная Шкура? – спросил Хельги.
– Наш конунг не очень-то спрашивает, хочу я или не хочу держать у себя вещи, до которых мне нет никакого дела! – ответил Сигрен наконец. – У меня пустой сарай, он и поставил туда… А я ничего не знаю! Если это твой корабль, так бери его! А меня это не касается!
– Вот это разумные речи! – похвалил Скельвир и подмигнул Хельги. – Только мне сдается, что корабль был не единственным, что тут оставил Бергвид. Может, в твоем доме есть и еще вещи, которые он оставил, тебя не спрашивая?
– Что ты несешь, Один битвы? – с досадой бросил Сигрен. – Какие вещи? Нет у меня никаких вещей!
– Не может этого быть! – Скельвира нелегко было сбить. – Если уж такой большой корабль тебе оставили, не спрося твоего согласия, то и много вещичек поменьше могли рассовать по щелям… Что, сам отдашь ключи от сундуков или нам тебя потрясти?
– Не думал я, что ко мне придут грабители!
– Это ты уже говорил. И не волнуйся: твоих вещей нам не надо, а если они наши, то тебе до них и дела никакого нет, верно? Где ключи?
– Не знаю я никаких ключей!
В последнем Сигрен сказал чистую правду: ключи были у его жены. Бледная от испуга хозяйка безропотно отдала ключи от сундуков и кладовок, и даже сама показывала, какой из них который замок отпирает. Среди всякого добра нашлось с десяток новых серебряных кубков и блюд разнообразной работы. Нашлось и кое-что из хороших тканей, женское головное покрывало, затканное золотом. Хельги не смог бы поручиться, но нечто подобное он видел в том ворохе, который приготовила кюна Аста для отправки новым родичам.
– Вот! – Рингольд подошел к Хельги, держа в руках два серебряных кубка, один поменьше, с позолотой и чернью, а другой побольше, сплошь покрытый тонкой узорной резьбой, с пояском из бледно-голубых бериллов и с руной «науд» на дне. – Это из наших подарков! – Он перевернул кубки и показал на задней стороне подставки две руны: «лаг» и «э». – Лейгед из Эльвенэса! Тут не ошибешься!
Сомневаться было нельзя: оба кубка вышли из рук Лейгеда, лучшего в Эльвенэсе сереброкузнеца. Хеймир конунг часто заказывал ему разные вещи, в том числе и для подарков закупил кое-что из его работ.
– Вот таких было два! – Рингольд качнул тем кубком, что поменьше. – Видишь, это для жениха с невестой! – Он показал на сплошной поясок из руны «гиав», руны любви, обвивающий основание ножки. – Только второго тут нет.
– У нас не было второго! – поспешно вставила хозяйка, немолодая женщина с бледным, увядшим лицом. – Клянусь богиней Фригг, не было! Только эти два, и еще покрывало для меня! Мы все отдали, забирайте его, если оно ваше! Мы ни в чем не виноваты, мой муж не участвовал в той битве! Бергвид конунг привел к нам корабль, потому что у нас пустой сарай! Он сам оставил нам эти вещи! Забирайте их, они нам не нужны! Они не наши, он их оставил на хранение, обещал потом забрать! Богиня Фригг, что мы ему скажем?
– Мы сами ему все скажем! – утешил ее Рингольд и передал оба кубка хирдманам. – Конечно, мы их заберем! Это ведь для невесты ярла, а Хельги ярл обручен вовсе не с тобой, красавица!
– Послушай! – Хельги обернулся к хозяйке. – Ты не знаешь что-нибудь о Рагневальде Наковальне?
– Я ничего не знаю, – испуганно ответила женщина. – Мой муж не участвовал в той битве…
– Но ведь люди Бергвида что-то рассказывали!
– Они рассказывали…
– Что? Рагневальд погиб?
– Я не знаю… Но…
– Что – но?
– Бергвид конунг не берет в плен. Только иногда женщин… А мужчин он отдает в жертву Эгиру и его дочерям…
– А не говорил ли Бергвид что-нибудь о кольце, когда здесь был? – расспрашивал Скельвир. – Вспомни, красавица! Если бы, скажем, у Рагневальда ярла было хорошее красивое кольцо с красным камнем, куда оно могло деться?
– У нас нет никакого кольца! – Хозяйка снова испугалась. – Клянусь богиней Фригг! Бергвид конунг оставил нам эти два кубка и то головное покрывало, я же сказала! Больше ничего у нас нет, клянусь богиней Фригг! Никакого кольца мы не видели и не слышали! Разве будет Бергвид конунг показывать нам всю свою добычу? Кто мы такие?
– Видно, только Бергвид знает! – решил Хельги. – А ты знаешь, где может быть тело Рагневальда и других?
Лицо хозяйки страдальчески искривилось.
– Что ты от меня хочешь, ярл? – тихо запричитала она, прижав у глазу край головного покрывала. – Что ты хочешь от бедной женщины! Я ничего не знаю!
– Но где-то ведь должны быть тела людей, бывших на том корабле, что стоит у вас в сарае!
– Где же им быть, ярл? На дне морском, больше негде! Что ты хочешь от бедной женщины? Разве я Один, что видит весь мир насквозь?
Хельги отвернулся. Не может быть, чтобы тело такого богатого и знатного человека, как Рагневальд Наковальня, утопили, не обыскав. Значит, перстень альвов теперь у Бергвида. Если он не подарил его кому-то из своих людей, не продал, не потерял… Что бы ни было, судьбу кольца теперь знает только Бергвид. Только у него и надо спрашивать.
Но сначала его нужно найти.
* * *
На рассвете над долинами Медного озера висел такой густой туман, что деревья казались сплошь окутанными белой паутиной, а над Золотым ручьем клубились такие плотные облака, что не было видно воды. Альдона с самыми младшим из братьев, Арне, ловила рыбу, Лейкнир сидел на камне рядом с ней. Вдоль берега стояли с удочками в руках еще с полтора десятка детей и подростков из усадьбы; шестилетняя Силле устроилась на корточках и разглядывала добычу, плававшую в деревянном ведерке.
Туман за ручьем заколебался, между двумя пушистыми сосенками мелькнул золотой отблеск. Альдона пригляделась: ветки закачались, и на берег выехала матушка Блоса на своем златорогом олене.
– Благословен твой путь! – весело крикнула ей Альдона. – Ребята, здесь Блоса!
– Благословен твой путь! – пыхтя, откликнулась троллиха.
– Олень, олень! – Силле радостно прыгала и хлопала в ладоши.
Блоса тем временем слезла на землю, встала на четвереньки над ручьем и жадно припала к воде. Выглядела она уставшей: дышала так, что все ее пышное туловище ходило ходуном. Платок, которым была плотно обвязана ее маленькая круглая голова, сбился на затылок, а крупные, заостренные сверху уши тревожно вздрагивали.
Мальчишки, побросав удочки, сбежались посмотреть на троллиху, Лейкнир встал и подошел поближе.
– Я к тебе с новостью, – заговорила Блоса, напившись. Капли воды бежали по ее подбородку, покрытому серыми волосками, и она смахивала воду толстой лапой с длинными когтями. – Сюда идет тот человек, которого весной приводил дверг. Тот, издалека. Не тот, что в родстве с Дагейдой, а другой.
– Хельги ярл? – ахнула Альдона.
– Уж я не знаю, вы сами вспоминайте ваши имена. Он идет сюда с большим-пребольшим войском. В тот раз куда меньше было. Вчера утром Небесный Камень прошли, дня через два или три будет у вас.
– Спасибо тебе за новости, – пробормотала Альдона.
– Так что насчет свинки? – деловито и немного заискивающе спросила Блоса и почесала оттопыренный кончик уха. – Уже ведь пора, да?
– Приходите в усадьбу, я распоряжусь. Иди своей дорогой.
– Иди своей дорогой! – радостно откликнулась Блоса.
Взобравшись на валун, оттуда она ловко, несмотря на свою толщину, перелезла на спину оленю, ударила его пятками и с громким диковато-ликующим кличем уехала назад в чащу.
Альдона осталась стоять на берегу, неподвижная, как молодая осинка в золотисто-багряном уборе осенней листвы. Мальчишки переглядывались и обменивались невнятными восклицаниями; Лейкнир стоял рядом и тоже молчал, мрачный, как Кузнечная гора в грозу.
Хельги ярл! Альдона растерялась: его так долго ждали, что почти перестали верить в его существование, и сама она уже числила жениха где-то среди героев древних сказаний. До условленного срока – середины зимы – оставалось еще много времени, но ей хотелось, чтобы он не возвращался, и она легко убедила себя в том, что так и будет. Однако новость вернула ее к действительности, и теперь Альдона не знала, что и думать. Хельги ярл появился, он едет сюда… Он не отказался от своих обещаний, и она теперь должна будет выполнить свои…
Обернувшись, Альдона схватила Лейкнира за руку. Она не знала, что бы такое сказать ему. Она не любит Хельги ярла и не хочет за него выходить, но как взять назад обещание? И что делать без отца?
– Послать за отцом? – спросил Арне. – Без него же тебе нельзя выходить замуж!
– А давай я съезжу! – прыгая от нетерпения, взмолился двенадцатилетний Ульв, сын одного из хирдманов. – Я сумею!
– Молчи, малявка! – прикрикнул на него четырнадцатилетний Хьёрт. – Это дело для тех, кто постарше!
– Сам ты малявка! – вспыхнул Ульв и сжал кулаки, но Лейкнир вовремя взял обоих за шиворот и развел на такое расстояние, чтобы они не могли друг до друга дотянуться.
– Брось их в воду! – предложила Силле, хихикая в предвкушении зрелища. – Чтобы не дрались!
– А к Вигмару и правда неплохо бы послать, – сказал Лейкнир Альдоне. – Что ты думаешь делать?
Альдона посмотрела на него: его тревожный, напряженный взгляд спрашивал не столько о том, пошлет она гонца вдогонку за войском или нет, сколько о том, что она думает об этой новости. Хватит ли у нее духу признаться, что она передумала?
– Я… – Альдона опустила глаза, часто дыша от волнения. Сколько раз она пыталась представить себе возвращение Хельги ярла, но теперь, когда это случилось на самом деле, растерялась. – Не знаю… Еще рано. Надо же сначала выяснить, чего он хочет. С чем он едет. Его так долго не было… Мало ли что там случилось? Сначала мы дождемся его. Может быть, он вовсе…