– Я к тебе хотела его прислать? Как бы не так! – Вела хихикала, наблюдая за ним, – она понимала, что с ним происходит, и упивалась его злобой, которая для нее была сладка. – Я ее к тебе прислать хотела! – Она ткнула длинным желтым пальцем в сторону Веселки, и та в испуге спрятала лицо на горячем плече Огнеяра. – Я сказала: пусть Весна-Красна придет к Огнеяру, князю чуроборскому, а он ее в Велесово подземелье перенесет, как отец его и прежде Лелю переносил. И станет она для мира новой весной! Да бабка глупая попалась: я ей толковала, что надо сделать, а она сдуру поняла, что это все уже сделалось и оттого беда! Я ей про лекарство толкую, а она думает – про болезнь! Да чего с нее взять – еле я до нее докричалась. А ты-то, сыночек, и того услышать не сумел!
Вела буравила Огнеяра ехидным ядовитым взглядом, но он не замечал, обдумывая ее слова. Да, вот теперь все получалось. Вела хотела через Веверицу указать путь к спасению: послать к нему, Огнеяру, новое земное воплощение Лели-Весны, чтобы он переправил ее в Велесово подземелье и там помог встать на тот путь, которым извечно ходит богиня-весна.
– Ну, дошло наконец? Доехало? – в лихорадочном нетерпении кричала Мать Засух. Оба источника у ее ног яростно бурлили, волосы ее стояли дыбом, глаза горели диким желтым светом, тощее тело сотрясала дрожь. – Ну, что стоишь, сын Велеса! Сделай свое дело! Усыпи ее! Дай ей священный сон весны, и она станет весной!
Огнеяр повернулся к Веселке. На лице его было написано потрясение нового, самого главного открытия. Он понял, он окончательно и с полной ясностью понял сейчас, в чем найдет свое спасение погибающий мир. На этот путь толкала Вела, этим путем судьба вела девушку из Прямичева, хотя и люди, и сама она совершенно неправильно поняли подсказку Велы.
Веселка, ничего не понимающая, вздрогнула под его взглядом, прожегшим ее, как молния, с ног до головы. Ее переполняли ужас и восторг разом: лицо его вдруг показалось ей солнцем всего мира, но ей было отчаянно страшно, будто одно его прикосновение могло испепелить ее, развеять по ветру ее легкий дух, как огонь развеивает облачко тумана. Где-то рядом были гибель и торжество, так тесно сплетенные, так крепко сплавленные, что остатки ее сознания гасли, бессильные в этом разобраться. Один шаг – и все будет сделано; шаг безвозвратный, и не в ее воле тут решать… Реза Крада мелькнула перед глазами багровым отблеском, перевернулась через себя и стала резой Алатырь – Мировой Горой, знаком Равновесия и вечного движения вокруг камня-основы, на котором стоит мировой порядок.
– Иди по Дороге Дорог, иди по Дороге Радуги, иди меж Белобогом и Чернобогом, от Истока к Итогу – иди, и пусть конца твоему пути не будет, как нет ему начала! – неистово крикнула Вела.
Больше не было знаний и мыслей; во всей вселенной остались только они вдвоем с Огнеяром, и багряной зарей мир залило ее влечение к нему и ее ужас перед ним, неизбежное влечение и неизбежный ужас, потому что на противостоянии тьмы и света держится мир…
Огнеяр вдруг обнял ее и порывисто прижал к себе; восторг и ужас достигли нестерпимо горячей, наивысшей точки, и она успела ощутить только предчувствие близкого поцелуя. Волна жара и леденящего холода стремительно покатилась по жилам, все существо пронизал горячий трепет, и вдруг все кончилось: она лишилась сознания и бессильно повисла на руках у Огнеяра.
Огнеяр подхватил падающую девушку и осторожно опустил ее на траву. Глаза ее были закрыты, на лице осталось спокойное, умиротворенное выражение. Склонившись к самому ее лицу, он прислушался к ее глубокому и ровному дыханию. Она спала.
Скрипуче-одобрительно хихикнула Вела.
– Сгинь! – рявкнул Огнеяр с такой непримиримой яростью, что Мать Засух не посмела дальше его дразнить и пропала, избавила его от своего ненавистного присутствия, хотя бы в качестве награды за то, что он только что сделал.
Со злостью кусая верхним волчьим клыком нижнюю губу, Огнеяр сел на траву рядом с лежащей девушкой. В нем кипело странное двойственное чувство: что его обманули и что он успешно исполнил священный обряд. Он сделал то, что от него требовалось, духом Велеса поддержал движение мира, но его мучило чувство неудовлетворенности, потери. Его человеческая половина радовалась и гордилась сделанным, а божественная часть его существа несла те самые муки, которые извечно переносит сам Велес над бесчувственным телом богини-весны. Она спит, и больше никогда ему не заглянуть ей в глаза. Этот мир ночного солнца, в который он привел ее в поисках ответов и помощи, стал для нее ловушкой; ее сон нерушим, как смерть, и ей не проснуться больше, не выбраться отсюда к верхнему, дневному солнцу. Ему не разбудить ее – это во власти другого…
Ее лицо казалось особенно белым и нежным среди мягкой зеленой травы; оно лучилось изнутри тонким теплым светом, и трава мягко колебалась в лад ее спокойному глубокому дыханию. Казалось, весь мир спит вместе с ней и видит те же прекрасные сны. Цветы ласково склонялись головками к ее лицу, шептали что-то. Огнеяр прислушался. Трава пела, и сама земля осторожно выдыхала слова песни, убаюкивающей внучку в ее нерушимом, животворящем сне, накопляющем силы для будущего расцвета:
– Ладно, налюбовался! – проскрипел знакомый голос. Огнеяр поднял голову: Вела снова была здесь, сидела на своем валуне, с обычной ехидной неприязнью глядя на своего земного «пасынка». – Пора и честь знать.
Она резко взмахнула рукавами, и с высоты пал холодный резкий ветер. Огнеяр, хоть и был нечувствителен к холоду, содрогнулся: вокруг потемнело, небо стало совсем черным, зато туманные облака, парившие между землей и небом, разом окрепли, налились плотным белесым цветом, и их отвесные склоны заблестели тусклым ледяным блеском. Это были Ледяные горы, и с вершины их дул этот самый ветер. Где-то там, на невидимой вершине под самым сводом мира, сидела старая Зимерзла и трясла рукавами своей шубы.
В воздухе закружились снежинки. Рука девушки, которую держал в своей ладони Огнеяр, тоже похолодела. Но так и должно быть: это ее суть – трепет между теплом и холодом, мост от снегов к цветам.
Высокие горы из тускло сверкающего льда сомкнули склоны, тесно обступили со всех сторон маленькую полянку с двумя источниками. Только там, где лежала спящая девушка, сохранялся живой кусочек цветущего луга; среди голого холодного камня Весна лежала на траве, и те же цветы заботливо склоняли голубые и розовые головки к ее лицу – такому же светлому, нежному, спокойно-прекрасному. Огнеяр наклонился к ее лицу и прислушался: ее дыхание стало еще глубже и медленнее. Чем холоднее становится вокруг, тем крепче ее сон.
– Нечего тебе больше с ней сидеть, – продолжала Вела. – Ты, сынок, усыпил ее и свое дело сделал. Разбудит ее теперь другой – вот тогда годовое колесо завертится.
– Какой – другой? – Огнеяр глянул на нее. Он терпеть не мог, когда Мать Засух называла его сынком, но сейчас приходилось терпеть ради более важного. – Сын Перуна?
– А то кто же?
– Где он? – Огнеяр нетерпеливо вскочил на ноги. – Где его найти? Ты знаешь, старая, так скажи! Я его найду!
– Не-ет, сынок! – злорадно протянула Вела и с довольным видом потерла свои сухие костлявые руки. – Сиди, куда вскочил! Ты свое отбегал, теперь тебе сидеть! Знаешь, как девки поют:
– А чем не посиделки! – Вела хихикала: чем больше злился Огнеяр, тем веселее становилось ей. – Будем с тобой теперь вдвоем сидеть – вот и посиделки! Искать его тебе не надо! Отродяся такого не бывало, чтобы Велес Перуна искал! Сам Перун Велеса ищет и на бой зовет, испокон веков так было и впредь будет! Не ты его найдешь, а он тебя найдет!
– Он найдет, как же! – негодовал Огнеяр. – Да что он знает, мужик посадский! Его вон из дому-то в шею вытолкали, и то еле-еле. А если он десять лет сюда дорогу будет искать! На белом свете живой собаки не останется!
– Не нами устроено, не нам и переделывать! Сам Перун за Лелей придет, копьем молнии Ледяные горы разобьет, в белый свет ее выведет – вот тут и весна придет! А ты, сынок, здесь останешься, Лелю беречь, своего врага поджидать!
Фигура старухи росла на глазах, голос крепчал, и теперь ее густые спутанные волосы вились полуседым облаком где-то высоко-высоко, так что Огнеяр даже не видел ее лица.
– Выпусти меня, мать! – неистово просил и требовал Огнеяр, чувствуя, как исходящая от Велы сила опутывает его по рукам и ногам. – Не могу я здесь оставаться и до седых волос ждать! У меня в Чуроборе семья, племя все на мне!
– Не я держу – Земля держит! – хохотала откуда-то сверху Вела, и голос ее гремел почти как громовой раскат. – Алатырь держит, Гора Мировая! Хочешь белый свет спасти – о себе забудь! Велес Перуна не ищет! Перун сам находит дорогу к весне! Сам! Сам! Не бывать весне прежде зимы, а лету прежде весны! Лежит Весна на зеленой траве, на пестрой мураве! Сторожит ее Огненный Змей, а в нем жар кипучий, пламень палючий, огонь горючий! Заключен Змей на тридевять дверей, на тридевять замков!
Огнеяр застыл, руками прикрывая лицо от резкого ветра и летящего снега; за снежной круговертью он уже не видел Велы. А Мать Засух вдруг метнулась к одному из двух источников – к мертвому, с серой и мутной водой, зачерпнула какой-то странной чашей, скорее похожей на обколотое дно от большого горшка, и плеснула на Огнеяра.
Ледяная волна окатила его и сковала, сжала цепями. Цепи давили все сильнее, но изнутри бешено рвался наружу его врожденный жар и рвал оковы. Еще одно усилие – и цепи лопнули, скованная сила хлынула наружу неудержимым потоком. Она все лилась и лилась, стремительно нарастала и захватывала все пространство этого мира; Огнеяр ощущал себя огромным, как целый мир, поглотившим все и ставшим всем. Его сила смела пределы его собственного тела, вылилась в какой-то другой вид, потом подняла его, оторвала от земли и понесла куда-то, как ветер, целеустремленно и мощно, как летит копье, пущенное могучей рукой бога.
– Вселенная движется, и трепетна есть Земля! – неистово кричала внизу Вела, и голос ее, заполнивший всю вселенную, гулко отдавался сотней волн от земли и неба.
Огненный Змей, исполинская живая молния, полная пламени и жгучего блеска, мчался под черным небом Подземелья, и вся вселенная содрогалась от его движения. На черных крыльях туч он несся через пространство, но Подземелье не выпускало его из своих пределов, темный небосвод приобрел плотность камня, и напрасно Огненный Змей бился о свод, рассыпая густые облака багряных искр. Его пленение здесь было так же неизбежно, как и сон Лели. Законы мироздания потому и действуют с таким надежным постоянством, что никогда не прислушиваются к чьим-то желаниям; каждому они выделяют именно то, что ему положено, и именно столько, сколько ему положено. Огненному Змею теперь суждено летать над Ледяными Горами, охранять свою добычу и ожидать своего противника, вечного, неодолимого и непримиримого – ждать ради битвы, что ежегодно потрясает мир и дает новый толчок к его существованию.
А далеко-далеко внизу осталась лежать непробудно спящая Весна – юность, обновление, надежда мира. Снег окружил лежащую девушку, и лицо ее теперь казалось совершенно белым, безжизненным, как вырезанное изо льда. Только цветы и зелень травы вокруг нее уцелели, но и они застыли, скованные холодом. Весна спала и не знала, какие страшные громы гремят над ее головой, какие неистовые молнии стремятся разбить ее покой. Ее сон был сама безмятежность, сон семени в земле, не ведающего, в какое пышное дерево предстоит ему разрастись. Ее сон был сном младенчества жизни, и сама Мать-Земля нежно шептала ей, баюкая своим ровным дыханием:
Пояснительный словарь
Вела буравила Огнеяра ехидным ядовитым взглядом, но он не замечал, обдумывая ее слова. Да, вот теперь все получалось. Вела хотела через Веверицу указать путь к спасению: послать к нему, Огнеяру, новое земное воплощение Лели-Весны, чтобы он переправил ее в Велесово подземелье и там помог встать на тот путь, которым извечно ходит богиня-весна.
– Ну, дошло наконец? Доехало? – в лихорадочном нетерпении кричала Мать Засух. Оба источника у ее ног яростно бурлили, волосы ее стояли дыбом, глаза горели диким желтым светом, тощее тело сотрясала дрожь. – Ну, что стоишь, сын Велеса! Сделай свое дело! Усыпи ее! Дай ей священный сон весны, и она станет весной!
Огнеяр повернулся к Веселке. На лице его было написано потрясение нового, самого главного открытия. Он понял, он окончательно и с полной ясностью понял сейчас, в чем найдет свое спасение погибающий мир. На этот путь толкала Вела, этим путем судьба вела девушку из Прямичева, хотя и люди, и сама она совершенно неправильно поняли подсказку Велы.
Веселка, ничего не понимающая, вздрогнула под его взглядом, прожегшим ее, как молния, с ног до головы. Ее переполняли ужас и восторг разом: лицо его вдруг показалось ей солнцем всего мира, но ей было отчаянно страшно, будто одно его прикосновение могло испепелить ее, развеять по ветру ее легкий дух, как огонь развеивает облачко тумана. Где-то рядом были гибель и торжество, так тесно сплетенные, так крепко сплавленные, что остатки ее сознания гасли, бессильные в этом разобраться. Один шаг – и все будет сделано; шаг безвозвратный, и не в ее воле тут решать… Реза Крада мелькнула перед глазами багровым отблеском, перевернулась через себя и стала резой Алатырь – Мировой Горой, знаком Равновесия и вечного движения вокруг камня-основы, на котором стоит мировой порядок.
– Иди по Дороге Дорог, иди по Дороге Радуги, иди меж Белобогом и Чернобогом, от Истока к Итогу – иди, и пусть конца твоему пути не будет, как нет ему начала! – неистово крикнула Вела.
Больше не было знаний и мыслей; во всей вселенной остались только они вдвоем с Огнеяром, и багряной зарей мир залило ее влечение к нему и ее ужас перед ним, неизбежное влечение и неизбежный ужас, потому что на противостоянии тьмы и света держится мир…
Огнеяр вдруг обнял ее и порывисто прижал к себе; восторг и ужас достигли нестерпимо горячей, наивысшей точки, и она успела ощутить только предчувствие близкого поцелуя. Волна жара и леденящего холода стремительно покатилась по жилам, все существо пронизал горячий трепет, и вдруг все кончилось: она лишилась сознания и бессильно повисла на руках у Огнеяра.
Огнеяр подхватил падающую девушку и осторожно опустил ее на траву. Глаза ее были закрыты, на лице осталось спокойное, умиротворенное выражение. Склонившись к самому ее лицу, он прислушался к ее глубокому и ровному дыханию. Она спала.
Скрипуче-одобрительно хихикнула Вела.
– Сгинь! – рявкнул Огнеяр с такой непримиримой яростью, что Мать Засух не посмела дальше его дразнить и пропала, избавила его от своего ненавистного присутствия, хотя бы в качестве награды за то, что он только что сделал.
Со злостью кусая верхним волчьим клыком нижнюю губу, Огнеяр сел на траву рядом с лежащей девушкой. В нем кипело странное двойственное чувство: что его обманули и что он успешно исполнил священный обряд. Он сделал то, что от него требовалось, духом Велеса поддержал движение мира, но его мучило чувство неудовлетворенности, потери. Его человеческая половина радовалась и гордилась сделанным, а божественная часть его существа несла те самые муки, которые извечно переносит сам Велес над бесчувственным телом богини-весны. Она спит, и больше никогда ему не заглянуть ей в глаза. Этот мир ночного солнца, в который он привел ее в поисках ответов и помощи, стал для нее ловушкой; ее сон нерушим, как смерть, и ей не проснуться больше, не выбраться отсюда к верхнему, дневному солнцу. Ему не разбудить ее – это во власти другого…
Ее лицо казалось особенно белым и нежным среди мягкой зеленой травы; оно лучилось изнутри тонким теплым светом, и трава мягко колебалась в лад ее спокойному глубокому дыханию. Казалось, весь мир спит вместе с ней и видит те же прекрасные сны. Цветы ласково склонялись головками к ее лицу, шептали что-то. Огнеяр прислушался. Трава пела, и сама земля осторожно выдыхала слова песни, убаюкивающей внучку в ее нерушимом, животворящем сне, накопляющем силы для будущего расцвета:
Огнеяр осторожно погладил светлую косу девушки, лежащую в траве. Можно не так осторожничать, ему ее теперь не разбудить никакими силами. Он мог лишь усыпить ее своим поцелуем, как Велес на долгий «зимний полукол» усыпляет плененную Лелю. Коса на ощупь была теплой, мягкой, шелковистой, как едва распустившийся цветок, согретый солнечным лучом. Она и там, в Чуроборе, понравилась ему, а сейчас, освещенная внутренним светом юного солнца, казалась так прекрасна, что хотелось вечно сидеть возле нее и не сводить с нее глаз. Проклятая доля Велеса: с тех пор как стоит белый свет, он стремится к этому образу юной красоты и теплой жизненной силы, бьется за нее, напрягает все силы, уносит ее к себе, жадно хватает в объятия – и теряет ее, скованную и усыпленную его мертвящим духом. Она жива и прекрасна лишь вдали от него, а он обречен на вечные муки – закон мироздания дарит ему власть над ней на половину всего годового круга, томит, мучает и дразнит призраком сбывшейся мечты, но любовь ее недоступна ему, своим прикосновением убивающему все то, что его в ней привлекает. И этим жестоким противоречием поддерживается Мировой Порядок, основанный на движении сил, на равновесии влечения и отталкивания. Этим он вечно обновляется, как вода в реках, как кровь в жилах, и этим ежегодно омолаживается древняя и юная Земля-Мать.
Баю-бай, Лелюшка, дитятко,
У нас у Лелюшки по локоть руки в золоте,
У нас у Лелюшки по колен ноги в серебре,
Во лбу солнце, в затылке месяц…
А лицом ты, девица, будто белый снег,
А румяна, девица, будто маков цвет…
– Ладно, налюбовался! – проскрипел знакомый голос. Огнеяр поднял голову: Вела снова была здесь, сидела на своем валуне, с обычной ехидной неприязнью глядя на своего земного «пасынка». – Пора и честь знать.
Она резко взмахнула рукавами, и с высоты пал холодный резкий ветер. Огнеяр, хоть и был нечувствителен к холоду, содрогнулся: вокруг потемнело, небо стало совсем черным, зато туманные облака, парившие между землей и небом, разом окрепли, налились плотным белесым цветом, и их отвесные склоны заблестели тусклым ледяным блеском. Это были Ледяные горы, и с вершины их дул этот самый ветер. Где-то там, на невидимой вершине под самым сводом мира, сидела старая Зимерзла и трясла рукавами своей шубы.
В воздухе закружились снежинки. Рука девушки, которую держал в своей ладони Огнеяр, тоже похолодела. Но так и должно быть: это ее суть – трепет между теплом и холодом, мост от снегов к цветам.
Высокие горы из тускло сверкающего льда сомкнули склоны, тесно обступили со всех сторон маленькую полянку с двумя источниками. Только там, где лежала спящая девушка, сохранялся живой кусочек цветущего луга; среди голого холодного камня Весна лежала на траве, и те же цветы заботливо склоняли голубые и розовые головки к ее лицу – такому же светлому, нежному, спокойно-прекрасному. Огнеяр наклонился к ее лицу и прислушался: ее дыхание стало еще глубже и медленнее. Чем холоднее становится вокруг, тем крепче ее сон.
– Нечего тебе больше с ней сидеть, – продолжала Вела. – Ты, сынок, усыпил ее и свое дело сделал. Разбудит ее теперь другой – вот тогда годовое колесо завертится.
– Какой – другой? – Огнеяр глянул на нее. Он терпеть не мог, когда Мать Засух называла его сынком, но сейчас приходилось терпеть ради более важного. – Сын Перуна?
– А то кто же?
– Где он? – Огнеяр нетерпеливо вскочил на ноги. – Где его найти? Ты знаешь, старая, так скажи! Я его найду!
– Не-ет, сынок! – злорадно протянула Вела и с довольным видом потерла свои сухие костлявые руки. – Сиди, куда вскочил! Ты свое отбегал, теперь тебе сидеть! Знаешь, как девки поют:
– Ты что, с ума рехнулась? – гневно и досадливо крикнул Огнеяр. – Тоже мне, посиделки нашла!
На скамейке сижу,
Долги нитки вожу;
Еще посижу!
Еще повожу!
– А чем не посиделки! – Вела хихикала: чем больше злился Огнеяр, тем веселее становилось ей. – Будем с тобой теперь вдвоем сидеть – вот и посиделки! Искать его тебе не надо! Отродяся такого не бывало, чтобы Велес Перуна искал! Сам Перун Велеса ищет и на бой зовет, испокон веков так было и впредь будет! Не ты его найдешь, а он тебя найдет!
– Он найдет, как же! – негодовал Огнеяр. – Да что он знает, мужик посадский! Его вон из дому-то в шею вытолкали, и то еле-еле. А если он десять лет сюда дорогу будет искать! На белом свете живой собаки не останется!
– Не нами устроено, не нам и переделывать! Сам Перун за Лелей придет, копьем молнии Ледяные горы разобьет, в белый свет ее выведет – вот тут и весна придет! А ты, сынок, здесь останешься, Лелю беречь, своего врага поджидать!
Фигура старухи росла на глазах, голос крепчал, и теперь ее густые спутанные волосы вились полуседым облаком где-то высоко-высоко, так что Огнеяр даже не видел ее лица.
– Выпусти меня, мать! – неистово просил и требовал Огнеяр, чувствуя, как исходящая от Велы сила опутывает его по рукам и ногам. – Не могу я здесь оставаться и до седых волос ждать! У меня в Чуроборе семья, племя все на мне!
– Не я держу – Земля держит! – хохотала откуда-то сверху Вела, и голос ее гремел почти как громовой раскат. – Алатырь держит, Гора Мировая! Хочешь белый свет спасти – о себе забудь! Велес Перуна не ищет! Перун сам находит дорогу к весне! Сам! Сам! Не бывать весне прежде зимы, а лету прежде весны! Лежит Весна на зеленой траве, на пестрой мураве! Сторожит ее Огненный Змей, а в нем жар кипучий, пламень палючий, огонь горючий! Заключен Змей на тридевять дверей, на тридевять замков!
Огнеяр застыл, руками прикрывая лицо от резкого ветра и летящего снега; за снежной круговертью он уже не видел Велы. А Мать Засух вдруг метнулась к одному из двух источников – к мертвому, с серой и мутной водой, зачерпнула какой-то странной чашей, скорее похожей на обколотое дно от большого горшка, и плеснула на Огнеяра.
Ледяная волна окатила его и сковала, сжала цепями. Цепи давили все сильнее, но изнутри бешено рвался наружу его врожденный жар и рвал оковы. Еще одно усилие – и цепи лопнули, скованная сила хлынула наружу неудержимым потоком. Она все лилась и лилась, стремительно нарастала и захватывала все пространство этого мира; Огнеяр ощущал себя огромным, как целый мир, поглотившим все и ставшим всем. Его сила смела пределы его собственного тела, вылилась в какой-то другой вид, потом подняла его, оторвала от земли и понесла куда-то, как ветер, целеустремленно и мощно, как летит копье, пущенное могучей рукой бога.
– Вселенная движется, и трепетна есть Земля! – неистово кричала внизу Вела, и голос ее, заполнивший всю вселенную, гулко отдавался сотней волн от земли и неба.
Огненный Змей, исполинская живая молния, полная пламени и жгучего блеска, мчался под черным небом Подземелья, и вся вселенная содрогалась от его движения. На черных крыльях туч он несся через пространство, но Подземелье не выпускало его из своих пределов, темный небосвод приобрел плотность камня, и напрасно Огненный Змей бился о свод, рассыпая густые облака багряных искр. Его пленение здесь было так же неизбежно, как и сон Лели. Законы мироздания потому и действуют с таким надежным постоянством, что никогда не прислушиваются к чьим-то желаниям; каждому они выделяют именно то, что ему положено, и именно столько, сколько ему положено. Огненному Змею теперь суждено летать над Ледяными Горами, охранять свою добычу и ожидать своего противника, вечного, неодолимого и непримиримого – ждать ради битвы, что ежегодно потрясает мир и дает новый толчок к его существованию.
А далеко-далеко внизу осталась лежать непробудно спящая Весна – юность, обновление, надежда мира. Снег окружил лежащую девушку, и лицо ее теперь казалось совершенно белым, безжизненным, как вырезанное изо льда. Только цветы и зелень травы вокруг нее уцелели, но и они застыли, скованные холодом. Весна спала и не знала, какие страшные громы гремят над ее головой, какие неистовые молнии стремятся разбить ее покой. Ее сон был сама безмятежность, сон семени в земле, не ведающего, в какое пышное дерево предстоит ему разрастись. Ее сон был сном младенчества жизни, и сама Мать-Земля нежно шептала ей, баюкая своим ровным дыханием:
Баю-бай, Лелюшка, дитятко,
У нас у Лелюшки по локоть руки в золоте,
У нас у Лелюшки по колен ноги в серебре,
Во лбу солнце, в затылке месяц…
Пояснительный словарь
Бездна – первобытный хаос, противоположный упорядоченному миру, «белому свету».
Берегини – мифологические существа в виде птиц с девичьими лицами, приносящие весной росу на поля и способствующие урожаю.
Березень – апрель.
Беседа – большая общая изба, место собраний и женских посиделок.
Било – подвешенный железный блин, ударами в который созывали народ, поднимали тревогу и т. п.
Вежа – башня.
Вела – жена Велеса, повелительница водных источников, от гнева которой происходит засуха.
Велес (Волос) – один из главных славянских богов, хозяин подземных богатств и мира мертвых, покровитель лесных зверей и домашнего скота, бог охоты, скотоводства, торговли, богатства и всяческого изобилия.
Велесов день – отмечался дважды в год: последний день жатвы, около 6 августа, и последний день двенадцатидневных новогодних праздников, 6 января.
Велик день – праздник.
Вено – выкуп за невесту.
Верхнее Небо – верхний ярус небосвода, в котором хранятся запасы небесной воды и живут духи предков.
Вече – общегородское собрание для решения важных дел.
Вечевая степень – возвышение на площади, с которого произносились речи.
Вира – штраф в пользу князя за серьезные преступления.
Волокуша – бесколесное приспособление для перевозки грузов в виде оглобель с прикрепленным к ним кузовом.
Волошки – древнее название васильков.
Волхв (жен. – волхва) – служитель богов.
Встрешник – злобный дух в виде пыльного столба, встречается на дороге и предвещает беду.
Вымол – пристань.
Горница – помещение верхнего этажа.
Городник – специалист по строительству городских укреплений.
Гривна – 1) денежная единица, около двухсот граммов серебра; 2) шейное украшение, могло служить признаком чина и знаком отличия.
Гридница – помещение для дружины в доме знатного человека, «приемный зал».
Груден – ноябрь.
Дажьбог – бог тепла и белого света. Водит солнце по небу от летнего солнцестояния 23 июня до осеннего равноденствия 22 сентября.
Денница – олицетворение зари, сестра или жена солнца.
Десятник – воевода младшего чина, начальник десятка в войске.
Детинец – крепость, укрепленная часть города.
Дивьи люди – разновидность нечисти, нечто вроде лесных или подземных людей, имеющих только одну половину тела (скорее всего, левую).
Дружинник – управляющий княжеским хозяйством. Использование слова «дружинник» в смысле «член дружины» является распространенным заблуждением: в древнерусском языке профессиональный воин назывался словом «кметь» на юге и «гридь» на севере, а значения слова «дружинник» относились исключительно к хозяйственной сфере.
Забороло – верхняя площадка крепостной стены.
Зимерзла – олицетворение зимы.
Зимний Зверь – зимний дух, олицетворяющий бури и вьюги.
Змей – одно из воплощений Велеса.
Ирий – небесное царство Перуна, место, где зимуют птицы.
Истобка – теплое, отапливаемое помещение в доме.
Клеть – помещение нижнего этажа, жилое или служащее кладовкой. Могло быть построено отдельно.
Кметь – воин.
Кожух – верхняя теплая одежда с рукавами.
Колядки – новогодние песни, содержавшие поздравления и пожелания.
Корчага – большой глиняный сосуд.
Костяник – зимний дух, сын Зимерзлы.
Кощное владенье – царство мертвых.
Кощуна – древняя песнь мифологического содержания.
Кощунник – волхв, знающий и исполняющий кощуны.
Кресень – июнь.
Лада – богиня весеннего расцвета природы, покровительница любви и брака.
Лелин день – праздник в честь богини Лели, 23 апреля, в котором принимали участие в основном девушки.
Леля – дочь богини Лады, олицетворение весны.
Лемех – осиновые плашки, которыми крыли крышу. Старый лемех по виду очень похож на серебро.
Листопад – октябрь.
Локоть – мера длины, 38 см.
Лопаска – вертикальная доска прялки, к которой прикрепляется кудель.
Макошь – главное женское божество славян, богиня земного плодородия, урожая, покровительница женской судьбы и всех женских работ.
Мары – лесные зловредные духи в виде уродливых женщин, связаны с миром умерших.
Медвежий велик день – праздник начала весны, 25 марта.
Морена – одно из олицетворений смерти.
Моровая Девка – злой дух, олицетворение опасных болезней.
Морок – видение, наваждение.
Навье – подземное царство смерти.
Науз – берестяной ремешок с завязанными узелками.
Навьи – враждебные духи чужих мертвецов.
Невея – старшая из лихорадок, представлялась в образе злобной и уродливой женщины.
Незнать – нечисть.
Новый год – 1 января. Существует весьма распространенное представление, будто древние славяне праздновали приход нового года 1 марта. Ума не приложу, откуда оно взялось: на 1 марта не приходится, в отличие от 25 марта или 23 июня, никакого природного рубежа, и даже весна в этот день у наших предков не начиналась. Зато на 12-дневный промежуток от 25 декабря по 6 января у древних славян приходился огромный празднично-заклинательный цикл обрядов, все содержание которых указывает на конец старого года и начало нового. Основой послужил солнечный цикл: именно в эти дни рождается новое солнце и дает начало новому годовому кругу. Невероятно, чтобы под влиянием официального государственного лето исчисления весь этот комплекс был просто взят и перенесен на зиму с 1 марта. Так что наш нынешний новогодний праздник по сроку совпадает с древнейшим.
Оберег – талисман, предмет, обладающий волшебным охраняющим действием.
Огневуха – лихорадка.
Огнище – поселение.
Отроки – члены младшей дружины, слуги.
Перестрел – мера длины, около двухсот метров.
Перун – один из главных славянских богов, повелитель грозы, грома и дождя, бог войны, покровитель князей и их дружин.
Перунов день – праздник Перуна, 20 июля.
Плахта – женская одежда в виде куска ткани, обернутого вокруг бедер.
Повалуша – верхнее помещение, предназначенное для хранения сена, чердак.
Повой – женский головной убор, закрывающий волосы.
Погост – постоялый двор.
Подъездной – сборщик податей.
Полудень – юг.
Полуночь – север.
Полюдье – ежегодный объезд князем подвластных земель с целью сбора дани, суда и прочих владельческих дел.
Попутник – дух-покровитель дорог и путешественников.
Поруб – темница в виде сруба, закопанного в землю.
Поршни – мягкая обувь из цельного куска кожи, на ноге крепилась ремешками или тесемками.
Посад – неукрепленное поселение вокруг городских стен.
Посадник – княжеский наместник.
Правь – небесный мир богов.
Просинец – январь.
Ревун – сентябрь.
Реза – магический либо буквенный знак, «славянские руны».
Родинные трапезы – праздник в честь рождения ребенка, проводился, в целях охраны от сглаза, не раньше чем через три месяца после самого рождения и посвящался Рожаницам, то есть, по предположениям, Макоши и Ладе.
Сварог – верховное славянское божество, отец богов и создатель мира, давший людям металлы и ремесла, хозяин Верхнего Неба, где хранятся запасы воды для дождя и живут души предков, покровитель брака.
Сварожьи Сады (Золотой Сад Сварога) – разновидность небесного счастливого царства.
Светец – светильник, подставка для лучины.
Свита – верхняя одежда.
Серпень – август.
Сечен – февраль.
Снеговолок – зимний дух, сын Зимерзлы.
Сотник – воевода, начальник сотни в княжеском войске.
Среднее Небо – нижний, видимый с земли ярус небес, по которому движутся светила.
Стол – здесь – княжеский престол.
Стрибог – бог неба и ветра.
Студен – декабрь.
Сухый – март.
Терем – помещения верхнего этажа, а также постройка, имеющая несколько этажей.
Травень – май.
Тын – забор из заостренных бревен или жердей.
Тысяцкий – воевода, начальник тысячи как административной единицы земель.
Тэнгри-хан – бог неба в тюркской мифологии.
Хорс – одно из имен солнца или олицетворение солнечного диска. Время Хорса – от зимнего солнцеворота 25 декабря до весеннего равноденствия 25 марта, т. е. зимой.
Червень – июль.
Чуры – духи предков.
Эрклиг-хан – повелитель царства мертвых в тюркской мифологии.
Явь – земной видимый мир.
Ярила – бог весеннего расцвета природы, жизненной силы прорастающего зерна. Ведет солнце по небу от весеннего равноденствия 25 марта до летнего солнцестояния 23 июня, т. е. весной.
Берегини – мифологические существа в виде птиц с девичьими лицами, приносящие весной росу на поля и способствующие урожаю.
Березень – апрель.
Беседа – большая общая изба, место собраний и женских посиделок.
Било – подвешенный железный блин, ударами в который созывали народ, поднимали тревогу и т. п.
Вежа – башня.
Вела – жена Велеса, повелительница водных источников, от гнева которой происходит засуха.
Велес (Волос) – один из главных славянских богов, хозяин подземных богатств и мира мертвых, покровитель лесных зверей и домашнего скота, бог охоты, скотоводства, торговли, богатства и всяческого изобилия.
Велесов день – отмечался дважды в год: последний день жатвы, около 6 августа, и последний день двенадцатидневных новогодних праздников, 6 января.
Велик день – праздник.
Вено – выкуп за невесту.
Верхнее Небо – верхний ярус небосвода, в котором хранятся запасы небесной воды и живут духи предков.
Вече – общегородское собрание для решения важных дел.
Вечевая степень – возвышение на площади, с которого произносились речи.
Вира – штраф в пользу князя за серьезные преступления.
Волокуша – бесколесное приспособление для перевозки грузов в виде оглобель с прикрепленным к ним кузовом.
Волошки – древнее название васильков.
Волхв (жен. – волхва) – служитель богов.
Встрешник – злобный дух в виде пыльного столба, встречается на дороге и предвещает беду.
Вымол – пристань.
Горница – помещение верхнего этажа.
Городник – специалист по строительству городских укреплений.
Гривна – 1) денежная единица, около двухсот граммов серебра; 2) шейное украшение, могло служить признаком чина и знаком отличия.
Гридница – помещение для дружины в доме знатного человека, «приемный зал».
Груден – ноябрь.
Дажьбог – бог тепла и белого света. Водит солнце по небу от летнего солнцестояния 23 июня до осеннего равноденствия 22 сентября.
Денница – олицетворение зари, сестра или жена солнца.
Десятник – воевода младшего чина, начальник десятка в войске.
Детинец – крепость, укрепленная часть города.
Дивьи люди – разновидность нечисти, нечто вроде лесных или подземных людей, имеющих только одну половину тела (скорее всего, левую).
Дружинник – управляющий княжеским хозяйством. Использование слова «дружинник» в смысле «член дружины» является распространенным заблуждением: в древнерусском языке профессиональный воин назывался словом «кметь» на юге и «гридь» на севере, а значения слова «дружинник» относились исключительно к хозяйственной сфере.
Забороло – верхняя площадка крепостной стены.
Зимерзла – олицетворение зимы.
Зимний Зверь – зимний дух, олицетворяющий бури и вьюги.
Змей – одно из воплощений Велеса.
Ирий – небесное царство Перуна, место, где зимуют птицы.
Истобка – теплое, отапливаемое помещение в доме.
Клеть – помещение нижнего этажа, жилое или служащее кладовкой. Могло быть построено отдельно.
Кметь – воин.
Кожух – верхняя теплая одежда с рукавами.
Колядки – новогодние песни, содержавшие поздравления и пожелания.
Корчага – большой глиняный сосуд.
Костяник – зимний дух, сын Зимерзлы.
Кощное владенье – царство мертвых.
Кощуна – древняя песнь мифологического содержания.
Кощунник – волхв, знающий и исполняющий кощуны.
Кресень – июнь.
Лада – богиня весеннего расцвета природы, покровительница любви и брака.
Лелин день – праздник в честь богини Лели, 23 апреля, в котором принимали участие в основном девушки.
Леля – дочь богини Лады, олицетворение весны.
Лемех – осиновые плашки, которыми крыли крышу. Старый лемех по виду очень похож на серебро.
Листопад – октябрь.
Локоть – мера длины, 38 см.
Лопаска – вертикальная доска прялки, к которой прикрепляется кудель.
Макошь – главное женское божество славян, богиня земного плодородия, урожая, покровительница женской судьбы и всех женских работ.
Мары – лесные зловредные духи в виде уродливых женщин, связаны с миром умерших.
Медвежий велик день – праздник начала весны, 25 марта.
Морена – одно из олицетворений смерти.
Моровая Девка – злой дух, олицетворение опасных болезней.
Морок – видение, наваждение.
Навье – подземное царство смерти.
Науз – берестяной ремешок с завязанными узелками.
Навьи – враждебные духи чужих мертвецов.
Невея – старшая из лихорадок, представлялась в образе злобной и уродливой женщины.
Незнать – нечисть.
Новый год – 1 января. Существует весьма распространенное представление, будто древние славяне праздновали приход нового года 1 марта. Ума не приложу, откуда оно взялось: на 1 марта не приходится, в отличие от 25 марта или 23 июня, никакого природного рубежа, и даже весна в этот день у наших предков не начиналась. Зато на 12-дневный промежуток от 25 декабря по 6 января у древних славян приходился огромный празднично-заклинательный цикл обрядов, все содержание которых указывает на конец старого года и начало нового. Основой послужил солнечный цикл: именно в эти дни рождается новое солнце и дает начало новому годовому кругу. Невероятно, чтобы под влиянием официального государственного лето исчисления весь этот комплекс был просто взят и перенесен на зиму с 1 марта. Так что наш нынешний новогодний праздник по сроку совпадает с древнейшим.
Оберег – талисман, предмет, обладающий волшебным охраняющим действием.
Огневуха – лихорадка.
Огнище – поселение.
Отроки – члены младшей дружины, слуги.
Перестрел – мера длины, около двухсот метров.
Перун – один из главных славянских богов, повелитель грозы, грома и дождя, бог войны, покровитель князей и их дружин.
Перунов день – праздник Перуна, 20 июля.
Плахта – женская одежда в виде куска ткани, обернутого вокруг бедер.
Повалуша – верхнее помещение, предназначенное для хранения сена, чердак.
Повой – женский головной убор, закрывающий волосы.
Погост – постоялый двор.
Подъездной – сборщик податей.
Полудень – юг.
Полуночь – север.
Полюдье – ежегодный объезд князем подвластных земель с целью сбора дани, суда и прочих владельческих дел.
Попутник – дух-покровитель дорог и путешественников.
Поруб – темница в виде сруба, закопанного в землю.
Поршни – мягкая обувь из цельного куска кожи, на ноге крепилась ремешками или тесемками.
Посад – неукрепленное поселение вокруг городских стен.
Посадник – княжеский наместник.
Правь – небесный мир богов.
Просинец – январь.
Ревун – сентябрь.
Реза – магический либо буквенный знак, «славянские руны».
Родинные трапезы – праздник в честь рождения ребенка, проводился, в целях охраны от сглаза, не раньше чем через три месяца после самого рождения и посвящался Рожаницам, то есть, по предположениям, Макоши и Ладе.
Сварог – верховное славянское божество, отец богов и создатель мира, давший людям металлы и ремесла, хозяин Верхнего Неба, где хранятся запасы воды для дождя и живут души предков, покровитель брака.
Сварожьи Сады (Золотой Сад Сварога) – разновидность небесного счастливого царства.
Светец – светильник, подставка для лучины.
Свита – верхняя одежда.
Серпень – август.
Сечен – февраль.
Снеговолок – зимний дух, сын Зимерзлы.
Сотник – воевода, начальник сотни в княжеском войске.
Среднее Небо – нижний, видимый с земли ярус небес, по которому движутся светила.
Стол – здесь – княжеский престол.
Стрибог – бог неба и ветра.
Студен – декабрь.
Сухый – март.
Терем – помещения верхнего этажа, а также постройка, имеющая несколько этажей.
Травень – май.
Тын – забор из заостренных бревен или жердей.
Тысяцкий – воевода, начальник тысячи как административной единицы земель.
Тэнгри-хан – бог неба в тюркской мифологии.
Хорс – одно из имен солнца или олицетворение солнечного диска. Время Хорса – от зимнего солнцеворота 25 декабря до весеннего равноденствия 25 марта, т. е. зимой.
Червень – июль.
Чуры – духи предков.
Эрклиг-хан – повелитель царства мертвых в тюркской мифологии.
Явь – земной видимый мир.
Ярила – бог весеннего расцвета природы, жизненной силы прорастающего зерна. Ведет солнце по небу от весеннего равноденствия 25 марта до летнего солнцестояния 23 июня, т. е. весной.