Дюма Александр. Три мушкетера

   — Назовите мне кого-нибудь из тех, кого вы знаете, и вы увидите — они окажутся моими друзьями.
   — Ну, например… — в замешательстве начала миледи, — я знаю господина де Сувиньи, господина де Куртиврона, господина де Ферюссака…
   Послушница выслушала миледи, не перебивая ее, потом, видя, что миледи умолкла, спросила:
   — Не знаете ли вы кавалера по имени Атос?
   Миледи побледнела, как полотно простыни, на которой она лежала, и, как ни велико было ее умение владеть собой, она невольно вскрикнула, схватив собеседницу за руку и пожирая ее глазами.
   — Что такое? Что с вами? — спросила бедняжка. — Ах, боже мой, не сказала ли я чего-нибудь такого, что оскорбило вас?
   — Нет, но это имя поразило меня, так как я тоже знала этого кавалера, и мне показалось странным встретить человека, который, по-видимому, хорошо знаком с ним.
   — Да, хорошо, очень хорошо! И не только с ним, но и с его друзьями господином Портосом и господином Арамисом.
   — В самом деле? Их я тоже знаю! — воскликнула миледи, чувствуя, что вся холодеет от страха.
   — Ну, если вы их знаете, вам, конечно, известно, что они славные и смелые люди. Отчего вы не обратитесь к ним, если вам нужна помощь?
   — Дело в том… — запинаясь, ответила миледи, — что я ни с кем из них не связана дружбой. Я их знаю только по рассказам их друга, господина д'Артаньяна.
   — Вы знаете господина д'Артаньяна? — вскричала послушница, в свою очередь схватив миледи за руку и впиваясь в нее глазами.
   Заметив странное выражение во взгляде миледи, она спросила:
   — Простите, сударыня, в каких вы с ним отношениях?
   — Он… — смутилась миледи, — он мой друг.
   — Вы меня обманываете, сударыня, — сказала послушница. — Вы были его любовницей!
   — Это вы были любовницей д'Артаньяна! — воскликнула в ответ миледи.
   — Я? — проговорила послушница.
   — Да, вы. Теперь я вас знаю: вы госпожа Бонасье.
   Молодая женщина удивленно и испуганно отшатнулась.
   — Не отпирайтесь! Отвечайте мне! — продолжала миледи.
   — Ну что ж! Да, сударыня! — сказала послушница. — Значит, мы соперницы?
   Лицо миледи вспыхнуло таким свирепым огнем, что при всяких иных обстоятельствах г-жа Бонасье со страха обратилась бы в бегство, но в эту минуту она была во власти ревности.
   — Признайтесь же, сударыня, — заговорила она с такой настойчивостью, какую нельзя было предположить в ней, — вы его любовница? Или, может быть, вы были его любовницей прежде?
   — О нет! — воскликнула миледи голосом, не допускавшим сомнения в ее правдивости. — Никогда! Никогда!
   — Я верю вам, — сказала г-жа Бонасье. — Но отчего же вы так вскрикнули?
   — Как, вы не понимаете? — притворно удивилась миледи, уже оправившаяся от смущения и вполне овладевшая собой.
   — Как я могу понять? Я ничего не знаю.
   — Вы не понимаете, что господин д'Артаньян поверял мне, как другу, свои сердечные тайны?
   — В самом деле?
   — Вы не понимаете, что мне известно все: ваше похищение из домика в Сен-Клу, его отчаяние, отчаяние его друзей и их безуспешные поиски. И как же мне не удивляться, когда я вдруг неожиданно встречаюсь с вами?
   Ведь мы так часто беседовали с ним о вас! Ведь он вас любит всей душой и заставил меня полюбить вас заочно. Ах, милая Констанция, наконец-то я нашла вас, наконец-то я вас вижу!
   И миледи протянула г-же Бонасье руки, и г-жа Бонасье, убежденная ее словами, видела теперь в этой женщине, которую она за минуту до того считала соперницей, своего искреннего и преданного друга.
   — О, простите меня! Простите! — воскликнула она и склонилась на плечо к миледи. — Я так люблю его!
   Обе женщины с минуту держали друг друга в объятиях. Если бы силы миледи равнялись ее ненависти, г-жа Бонасье, конечно, нашла бы в объятиях миледи смерть. Но, не будучи в состоянии задушить ее, миледи ей улыбнулась и воскликнула:
   — Милая моя красавица, дорогая моя малютка, как я счастлива, что вижу вас! Дайте мне на вас наглядеться!
   И, говоря это, она пожирала ее глазами.
   — Да-да, конечно, это вы! По всему тому, что он говорил мне, я сейчас узнаю вас, отлично узнаю!
   Бедная молодая женщина и не подозревала жестоких замыслов, которые таились за этим ясным лбом, за этими блестящими глазами, в которых она читала только участие и жалость.
   — Значит, вам известно, сколько я выстрадала, если он рассказывал вам о моих страданиях, — сказала г-жа Бонасье. — Но страдать ради него блаженство!
   Миледи машинально повторила:
   — Да, блаженство.
   Она думала о другом.
   — И к тому же мои мучения скоро кончатся, — продолжала г-жа Бонасье.
   — Завтра или, быть может, сегодня вечером я его опять увижу, и грустное прошлое будет забыто.
   — Сегодня вечером? Завтра? — переспросила миледи, которую эти слова вывели из задумчивости. — Что вы хотите этим сказать? Вы ждете от него какого-нибудь известия?
   — Я жду его самого.
   — Его самого? д'Артаньян будет здесь?
   — Да, будет.
   — Но это невозможно! Он на осаде Ла-Рошели, вместе с кардиналом. Он вернется только после взятия города.
   — Вы так думаете? Но разве есть на свете что-нибудь невозможное для моего д'Артаньяна, для этого благородного и честного кавалера!
   — Я не могу вам поверить!
   — Ну так прочтите сами! — предложила от избытка горделивой радости несчастная молодая женщина и протянула миледи письмо.
   «Почерк госпожи де Шеврез! — отметила про себя миледи. — А, я так и знала, что они поддерживают сношения с этим лагерем!»
   И она жадно прочитала следующие строки:
   «Милое дитя, будьте наготове. Наш друг вскоре навестит вас, и навестит только затем, чтобы вызволить вас из тюрьмы, где вам пришлось укрыться ради вашей безопасности. Приготовьтесь же к отъезду и никогда не отчаивайтесь в нашей помощи.
   Наш очаровательный гасконец недавно выказал себя, как всегда, человеком храбрым и преданным; передайте ему, что где-то очень ему признательны за предостережение».
   — Да-да, — сказала миледи, — в письме все ясно сказано. Известно вам, что это за предостережение?
   — Нет. Но я догадываюсь, что он, должно быть, предупредил королеву о каких-нибудь новых кознях кардинала.
   — Да, наверное, это так! — сказала миледи, возвращая г-же Бонасье письмо и в задумчивости снова опуская голову.
   В эту минуту послышался топот скачущей лошади.
   — Ах! — вскричала г-жа Бонасье, бросаясь к окну. — Уж не он ли это?
   Миледи, окаменев от удивления, осталась в постели: па нее сразу свалилось столько неожиданностей, что она впервые в жизни растерялась.
   — Он! Он! — прошептала она. — Неужели это он?
   И она продолжала лежать в постели, устремив неподвижный взор в пространство.
   — Увы, нет, — вздохнула г-жа Бонасье. — Это какой-то незнакомый человек… Однако он, кажется, едет к нам… Да, он замедляет бег коня… останавливается у ворот… звонит…
   Миледи вскочила с постели.
   — Вы вполне уверены, что это не он? — спросила она.
   — Да, вполне.
   — Вы, может быть, не разглядели?
   — Ах, стоит мне только увидеть перо его шляпы, кончик плаща, и я его тотчас узнаю!
   Миледи продолжала одеваться.
   — Все равно. Вы говорите, этот человек идет сюда?
   — Да, он уже вошел.
   — Это или к вам, или ко мне.
   — Ах, боже мой, какой у вас взволнованный вид!
   — Да, признаюсь, я не так доверчива, как вы, я всего опасаюсь…
   — Тише! — остановила ее г-жа Бонасье. — Сюда идут!
   В самом деле, дверь открылась, и вошла настоятельница.
   — Это вы приехали из Булони? — обратилась она к миледи.
   — Да, я, — ответила миледи, пытаясь вернуть себе хладнокровие. — Кто меня спрашивает?
   — Какой-то человек, который не хочет назвать себя, но говорит, что прибыл по поручению кардинала.
   — И желает меня видеть?
   — Он желает видеть даму, приехавшую из Булони.
   — В таком случае, пожалуйста, пригласите его сюда, сударыня.
   — Ах, боже мой, боже мой! — ужаснулась г-жа Бонасье. — Уж не привез ли он какое-нибудь плохое известие?
   — Боюсь, что да.
   — Я оставлю вас с этим незнакомцем, но, как только он уедет, я, если позволите, вернусь к вам.
   — Конечно, прошу вас.
   Настоятельница и г-жа Бонасье вышли.
   Миледи осталась одна и устремила глаза на дверь; минуту спустя раздался звон шпор, гулко отдававшийся на лестнице, затем шаги приблизились, дверь распахнулась, и на пороге появился человек.
   Миледи радостно вскрикнула: этот человек был граф де Рошфор, душой и телом преданный кардиналу.

Глава 32. ДВЕ РАЗНОВИДНОСТИ ДЕМОНОВ

   — А! — воскликнули одновременно миледи и Рошфор. — Это вы!
   — Да, я.
   — И откуда? — спросила миледи.
   — Из-под Ла-Рошели. А вы?
   — Из Англии.
   — Бекингэм?
   — Умер или опасно ранен. Когда я уезжала, ничего не добившись от него, один фанатик его убил.
   — А! — усмехнулся Рошфор. — Вот счастливая случайность! Она очень обрадует его высокопреосвященство. Известили вы его?
   — Я написала ему из Булони. Но каким образом вы здесь?
   — Его высокопреосвященство беспокоится и послал меня отыскать вас.
   — Я только вчера приехала.
   — А что вы делали со вчерашнего дня?
   — Я не теряла даром времени.
   — О, в этом я не сомневаюсь!
   — Знаете, кого я здесь встретила?
   — Нет!
   — Отгадайте!
   — Как я могу отгадать?
   — Ту молодую женщину, которую королева освободила из тюрьмы.
   — Любовницу этого мальчишки д'Артаньяна?
   — Да, госпожу Бонасье, местопребывание которой было неизвестно кардиналу.
   — Ну, вот еще одна счастливая случайность, под пару той, — заметил Рошфор. — Положительно, господину кардиналу везет!
   — Можете представить мое удивление, — продолжала миледи, — когда я очутилась лицом к лицу с этой женщиной!
   — Она вас знает?
   — Нет!
   — Значит, вы для нее чужая?
   Миледи улыбнулась:
   — Я ее лучший друг!
   — Клянусь честью, только вы, милая графиня, можете творить такие чудеса!
   — И счастье мое, что мне удалось стать ее другом, шевалье: знаете ли вы, что здесь происходит?
   — Нет!
   — Завтра или послезавтра за ней приедут с приказом королевы.
   — Вот как! Кто же это?
   — Д'Артаньян и его друзья.
   — Право, они дождутся того, что мы будем вынуждены засадить их в Бастилию.
   — Почему же они до сих пор на свободе?
   — Ничего не поделаешь! Господин кардинал питает к этим людям какую-то непонятную для меня слабость.
   — В самом деле?
   — Да.
   — Ну, так скажите ему следующее, Рошфор: скажите ему, что наш разговор в гостинице «Красная голубятня» был подслушан этой четверкой; скажите ему, что после его отъезда один из них явился ко мне и силой отнял у меня охранный лист, который кардинал дал мне; скажите ему, что они предупредили лорда Винтера о моем приезде в Англию; что и на этот раз они едва не помешали исполнить данное мне поручение, как уже помешали в деле с подвесками; скажите ему, что из этих четырех человек следует опасаться только двоих: д'Артаньяна и Атоса; скажите ему, что третий, Арамис, любовник госпожи де Шеврез; его надо оставить в живых, тайна его нам известна, и он может быть нам полезен; а что касается четвертого, Портоса, то это дурак, фат и простофиля, и не стоит даже обращать на него внимание.
   — Но все четверо теперь, должно быть, на осаде Ла-Рошели?
   — Я сама так думала, но письмо, которое госпожа Бонасье получила от супруги коннетабля и имела неосторожность показать мне, заставляет меня предположить, что все четверо, напротив, сейчас в дороге и явятся сюда, чтобы увезти ее.
   — Черт возьми! Что же делать?
   — Что приказал вам кардинал относительно меня?
   — Получить ваши донесения, письменные или словесные, и вернуться на почтовых; а когда он будет осведомлен обо всем, что вы сделали, он решит, как вам дальше поступить.
   — Так я должна остаться здесь?
   — Здесь или где-нибудь поблизости.
   — Вы не можете увезти меня с собой?
   — Нет, мне дано точное приказание. В окрестностях лагеря вас могут узнать, а ваше присутствие, сами понимаете, будет бросать тень на его высокопреосвященство.
   — Ну что ж, придется мне ждать здесь или где-нибудь поблизости.
   — Только скажите мне заранее, где вы будете ожидать известий от кардинала, чтобы я всегда знал, где вас найти.
   — Послушайте, я, вероятно, не смогу остаться здесь…
   — Почему?
   — Вы забываете, что с минуты на минуту сюда могут приехать мои враги.
   — Это правда. Но в таком случае эта юная особа улизнет от его высокопреосвященства?
   — Ну нет! — ответила миледи с присущей только ей улыбкой. — Вы забываете, что я ее лучший друг.
   — Да, это правда! Итак, я могу сказать кардиналу относительно этой женщины…
   — …что он может быть покоен.
   — И это все?
   — Он поймет, что это означает.
   — Он догадается. А что же мне теперь делать?
   — Немедленно ехать обратно. По-моему, известия, которые вы доставите кардиналу, стоят того, чтобы поспешить.
   — Моя коляска сломалась, когда я въезжал в Лилье.
   — Чудесно!
   — Как так — чудесно?
   — Да так, ваша коляска нужна мне.
   — А как же я, в таком случае, доберусь?
   — Верхом. Скачите во весь опор.
   — Хорошо вам это говорить! А каково мне будет проскакать сто восемьдесят лье?
   — Пустяки!
   — Ну, так и быть. А дальше?
   — Дальше: когда вы будете проезжать через Лилье, вы пошлете мне коляску и прикажете вашему слуге, чтобы он был в моем распоряжении.
   — Хорошо.
   — У вас, конечно, есть с собой какой-нибудь приказ кардинала?
   — У меня есть письменное полномочие действовать по своему усмотрению.
   — Вы предъявите его настоятельнице и скажете, что сегодня или завтра за мной приедут и что мне велено отправиться с тем лицом, которое явится от вашего имени.
   — Отлично!
   — Не забудьте резко отзываться обо мне в разговоре с настоятельницей.
   — Зачем это?
   — Я жертва кардинала. Мне необходимо внушить доверие этой дурочке Бонасье.
   — Совершенно справедливо! А теперь, пожалуйста, потрудитесь составить донесение обо всем, что произошло.
   — Я ведь вам рассказала то, что случилось. У вас хорошая память: повторите все, что я вам говорила, а бумага может потеряться.
   — Вы правы. Только бы мне знать, где потом найти вас, чтобы не рыскать напрасно по окрестностям…
   — Верно. Подождите-ка…
   — Дать вам карту?
   — О, я прекрасно знаю эти места!
   — Вы? А когда же вы бывали здесь?
   — Я здесь воспитывалась.
   — Вот как?
   — Как видите, иногда и то обстоятельство, что вы где-то получили воспитание, может на что-нибудь пригодиться.
   — Итак, где вы меня будете ждать?
   — Дайте минутку подумать… Да вот где: в Армантьере.
   — А что это такое — Армантьер?
   — Небольшой городок на реке Лис. Мне стоит только переправиться через реку, и я буду в чужом государстве.
   — Превосходно! Но, разумеется, вы переправитесь только в случае опасности?
   — Разумеется.
   — А если это случится, как я узнаю, где вы?
   — Вам не нужен ваш лакей?
   — Нет!
   — Он надежен?
   — Вполне. Он человек испытанный.
   — Отдайте его мне. Никто его не знает, я его оставлю в том месте, откуда уеду, и он проводит вас туда, где я буду.
   — Так вы говорите, что будете ждать меня в Армантьере?
   — Да, в Армантьере.
   — Напишите мне это название на клочке бумаги, а то я боюсь, что забуду. Ведь в названии города нет ничего порочащего, не так ли?
   — Как знать… Ну, так и быть, я готова набросить тень на свое доброе имя! — согласилась миледи и написала название на листке бумаги.
   — Хорошо, — сказал Рошфор, взял листок из рук миледи, сложил его и засунул за подкладку своей шляпы. — Впрочем, будьте спокойны: если даже я потеряю эту бумагу, то поступлю, как делают дети — всю дорогу буду твердить это название. Ну, как будто все?
   — Кажется, да.
   — Вспомним хорошенько: Бекингэм убит или тяжело ранен… ваш разговор с кардиналом подслушан четырьмя мушкетерами… лорд Винтер был предупрежден о вашем приезде в Портсмут… д'Артаньяна и Атоса в Бастилию…
   Арамис — любовник госпожи де Шеврез… Портос — фат… госпожа Бонасье найдена… послать вам как можно скорее коляску… предоставить моего лакея в ваше распоряжение… изобразить вас жертвой кардинала, чтобы у настоятельницы не возникло никаких подозрений… Армантьер на берегу Лиса. Так?
   — Право, у вас чудесная память, любезный шевалье! Кстати, прибавьте еще кое-что.
   — Что же?
   — Я видела славный лес, который, по-видимому, прилегает к монастырскому саду. Скажите настоятельнице, что мне позволено гулять в этом лесу.
   Как знать… может быть, мне понадобится уйти с заднего крыльца.
   — Вы обо всем позаботились!
   — А вы забыли еще одно…
   — Что же еще?
   — Спросить меня, не нужно ли мне денег.
   — Да, правда. Сколько вам дать?
   — Все золото, какое у вас найдется.
   — У меня около пятисот пистолей.
   — И у меня столько же. Имея тысячу пистолей, можно выйти из любого положения. Выкладывайте все, что у вас в карманах.
   — Извольте.
   — Хорошо. Когда вы едете?
   — Через час. Я только наскоро пообедаю, а тем временем кто-нибудь сходит за почтовой лошадью.
   — Отлично! Прощайте, шевалье!
   — Прощайте, графиня!
   — Засвидетельствуйте мое почтение кардиналу.
   — А вы — мое почтение сатане.
   Миледи и Рошфор обменялись улыбками и рассталась.
   Час спустя Рошфор галопом умчался обратно; пять часов спустя он проехал через Аррас.
   Наши читатели уже знают, каким образом д'Артаньян узнал его и как эта встреча, возбудив опасения четырех мушкетеров, заставила их еще поспешнее продолжать свой путь.

Глава 33. ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

   Как только Рошфор вышел, г-жа Бонасье вернулась в комнату и увидела, что миледи радостно улыбается.
   — Ну вот, то, чего вы опасались, случилось, — заговорила молодая женщина, — сегодня вечером или завтра кардинал пришлет за вами.
   — Кто вам это сказал, дитя мое? — спросила миледи.
   — Я об этом слышала из уст самого гонца.
   — Подойдите и сядьте тут возле меня, — предложила миледи.
   — Извольте.
   — Подождите, я посмотрю, не подслушивает ли нас кто-нибудь.
   — К чему все эти предосторожности?
   — Вы сейчас узнаете.
   Миледи встала, подошла к двери, открыла ее, выглянула в коридор, потом опять уселась рядом с г-жой Бонасье и спросила:
   — Значит, он хорошо сыграл свою роль?
   — Кто это?
   — Тот, кто представился настоятельнице как посланный кардинала.
   — Так он только играл роль?
   — Да, дитя мое.
   — Так, значит, этот человек не…
   — Этот человек, — сказала миледи, понизив голос, — мой брат.
   — Ваш брат? — вскричала г-жа Бонасье.
   — Вы одна знаете эту тайну, дитя мое. Если вы ее доверите кому бы то ни было, я погибла, а возможно, и вы тоже.
   — Ах, боже мой!
   — Слушайте, вот что произошло. Мой брат, который спешил сюда ко мне на помощь, с тем чтобы, если понадобится, силой освободить меня, встретил гонца, посланного за мной кардиналом, и поехал за ним следом. Добравшись до пустынного и уединенного места, он выхватил шпагу и, угрожая гонцу, потребовал, чтобы тот отдал ему бумаги, которые он вез. Гонец вздумал обороняться, и брат убил его.
   — Ах!.. — содрогнулась г-жа Бонасье.
   — Это было единственное средство, поймите! Дальше брат решил действовать не силой, а хитростью: он взял бумаги, явился сюда под видом посланца самого кардинала, и через час или два, по приказанию его высокопреосвященства, за мной должна приехать карета.
   — Я понимаю: эту карету вам пришлет ваш брат.
   — Совершенно верно. Но это еще не все: письмо, которое вы получили, как вы полагаете, от госпожи де Шеврез…
   — Ну?
   — …подложное письмо.
   — Как так?
   — Да, подложное: это западня, устроенная для того, чтобы вы не сопротивлялись, когда за вами приедут.
   — Но ведь приедет д'Артаньян!
   — Перестаньте заблуждаться: д'Артаньян и его друзья на осаде Ла-Рошели.
   — Откуда вы это знаете?
   — Мой брат встретил посланцев кардинала, переодетых мушкетерами. Вас вызвали бы к воротам, вы подумали бы, что имеете дело с друзьями, вас похитили бы и отвезли обратно в Париж.
   — О, боже, я теряю голову в этом хаосе преступлений! Я чувствую, что, если так будет продолжаться, — промолвила г-жа Бонасье, поднося ладони ко лбу, — я сойду с ума!
   — Постойте!
   — Что такое?
   — Я слышу лошадиный топот… Это уезжает мой брат. Я хочу с ним еще раз проститься, пойдемте.
   Миледи открыла окно и движением руки подозвала к себе г-жу Бонасье.
   Молодая женщина подошла.
   Рошфор галопом мчался под окном.
   — До свидания, брат! — крикнула миледи.
   Всадник поднял голову, увидел обеих молодых женщин и на всем скаку дружески махнул миледи рукой.
   — Славный Жорж! — сказала она, придавая своему лицу нежное и грустное выражение, и закрыла окно.
   Она уселась на прежнее место и сделала вид, что погрузилась в глубокие размышления.
   — Простите, сударыня, разрешите прервать ваши мысли! — обратилась к ней г-жа Бонасье. — Что вы мне посоветуете делать? Боже мой! Вы опытнее меня в житейских делах и научите меня, как мне быть.
   — Прежде всего, — ответила миледи, — возможно, что я ошибаюсь и д'Артаньян и его друзья в самом деле приедут к вам на помощь.
   — Ах, это было бы так хорошо, что даже и не верится! — воскликнула г-жа Бонасье. — Такое счастье не для меня!
   — В таком случае, вы понимаете, это только вопрос времени, своего рода состязание — кто приедет первый. Если ваши друзья — вы спасены, а если приспешники кардинала — вы погибли.
   — О, да-да, погибла безвозвратно! Что же делать?
   — Есть, пожалуй, одно средство, очень простое и вполне естественное…
   — Какое, скажите?
   — Ждать, укрывшись где-нибудь в окрестностях, и сначала удостовериться, кто эти люди, которые приедут за вами.
   — Но где ждать?
   — Ну, это легко придумать. Я сама остановлюсь в нескольких лье отсюда и буду скрываться там, пока ко мне не приедет брат. Сделаем так: я увезу вас с собой, мы спрячемся и будем ждать вместе.
   — Но меня не выпустят отсюда, я здесь на положении пленницы.
   — Здесь думают, что я уезжаю по приказанию кардинала, и уверены, что вы вовсе не склонны сопровождать меня.
   — Ну?
   — Ну вот, карета подана, вы прощаетесь со мной, вы становитесь на подножку, желая в последний раз обнять меня. Слуга моего брата, которого он пришлет за мной, будет обо всем предупрежден — он подаст знак почтарю, и мы умчимся вскачь.
   — Но д'Артаньян? Что, если приедет д'Артаньян?
   — Мы это узнаем.
   — Каким образом?
   — Да ничего не может быть легче! Мы пошлем обратно в Бетюн слугу моего брата, на которого, повторяю, мы вполне можем положиться. Он переоденется и поселится против монастыря. Если приедут посланцы кардинала, он не двинется с места, а если д'Артаньян и его друзья — он проводит их к нам.
   — А разве он их знает?
   — Конечно, знает! Ведь он не раз видел д'Артаньяна у меня в доме.
   — Да-да, вы правы… Итак, все улаживается, все складывается как нельзя лучше… Но не будем уезжать далеко отсюда.
   — Самое большее за семь-восемь лье. Мы остановимся в укромном месте у самой границы и при первой тревоге уедем из Франции.
   — А до тех пор что делать?
   — Ждать.
   — А если они приедут?
   — Карета моего брата приедет раньше.
   — Но что, если меня не будет с вами, когда за вами явятся, — например, если в это время я буду обедать или ужинать?
   — Сделайте одну вещь.
   — Какую?
   — Скажите добрейшей настоятельнице, что вы просите у нее позволения обедать и ужинать вместе со мной, чтобы нам как можно меньше расставаться друг с другом.
   — Позволит ли она?
   — А почему бы нет?
   — Отлично! Таким образом, мы ни на минуту не будем расставаться!
   — Ступайте же к ней и попросите ее об этом. У меня какая-то тяжесть в голове, я пойду прогуляться по саду.
   — Идите. А где я вас найду?
   — Здесь, через час.
   — Здесь, через час… Ах, благодарю вас, вы так добры!
   — Как же мне не принимать в вас участия! Если бы даже вы не были сами по себе такой красивой и очаровательной, вы ведь подруга одного из моих лучших друзей!
   — Милый д'Артаньян, как он будет вам благодарен!
   — Надеюсь. Ну вот, мы обо всем условились. Пойдемте вниз.
   — Вы идете в сад?
   — Да.
   — Пройдите по этому коридору и спуститесь по маленькой лестнице — она выведет вас прямо в сад.
   — Отлично! Благодарю вас.
   Молодые женщины обменялись приветливой улыбкой и разошлись.
   Миледи сказала правду — она действительно ощущала какую-то тяжесть в голове: неясные еще замыслы хаотично теснились в ее уме. Ей надо было уединиться, чтобы разобраться в своих мыслях. Она смутно представляла себе дальнейшие события, и ей нужны были тишина и покой, чтобы придать своим неясным намерениям определенную форму, чтобы составить план действий.
   Прежде всего нужно было как можно скорее похитить г-жу Бонасье, укрыть ее в надежном месте и, если понадобится, держать там заложницей.
   Миледи начинала страшиться исхода этой отчаянной борьбы, в которую ее враги вкладывали столько же упорства, сколько она вкладывала ожесточения.
   К тому же она чувствовала, как иные люди чувствуют надвигающуюся грозу, что исход этот близок и неминуемо будет ужасен.
   Итак, главное для нее, как мы уже сказали, было захватить г-жу Бонасье в свои руки. Г-жа Бонасье была для д'Артаньяна все; ее жизнь, жизнь любимой женщины, была для него дороже собственной. Если бы счастье изменило миледи и ее постигла неудача, она могла бы, имея г-жу Бонасье заложницей, вступить в переговоры и, несомненно, добилась бы выгодных условий. Эту задачу она уже разрешила: г-жа Бонасье готова была доверчиво сопровождать ее; а если они обе укроются в Армантьере, миледи легко будет убедить г-жу Бонасье, что д'Артаньян не приезжал в Бетюн. Самое большее через полмесяца вернется Рошфор, а за эти полмесяца миледи придумает, как ей отомстить четырем друзьям. Скучать ей, благодарение богу, не придется — ей предстоит самое приятное времяпрепровождение, какое только могут доставить обстоятельства женщине с ее характером: довести до совершенства замысел своей мести.