Страница:
Итак, в пятницу [12 июля] рано утром я выехал из Брюсселя и должен был заплатить перевозчику 10 гульденов. Также я дал моей хозяйке за постой в течение нескольких ночей 5 штюберов. Затем мы миновали две деревни и прибыли в Лувен, там мы позавтракали и проели 13 штюберов. Затем мы поехали через три деревни и прибыли в Тина [Тинен], это маленький городок, там мы переночевали, и я истратил на еду 9 штюберов.
Затем в день св. Маргариты [13 июля] рано утром мы выехали оттуда и, миновав два села, прибыли в город под названием С. Гетрейен [Синт Трейден], там возводят заново поистине огромную церковную башню. Оттуда мы поехали мимо нескольких бедных хижин и прибыли в городок Унгери [Тонгерен], там мы позавтракали и проели всего б штюберов. Затем мы проехали через деревню мимо нескольких бедных домов и прибыли в Трихе [Маастрихт], там я переночевал и истратил на еду 12 штюберов. Отдал еще две серебряных монеты за охрану.
Оттуда в воскресенье рано утром [14 июля] мы выехали в Ах, там мы поели и истратили вместе 14 штюберов. Оттуда мы поехали в Альтенбург и провели шесть часов в пути, ибо возница не знал дороги и заблудился. Там мы остались на всю ночь и истратили на еду б штюберов.
В понедельник [15 июля] рано утром мы проехали через город Гюльх [Юлих] и прибыли в Перкан [Берггейм], там мы ели и пили и истратили 3 штюбера. Оттуда мы проехали через три деревни и прибыли в Кельн.[538]
Письмо[539] курфюрсту Альбрехту Бранденбургскому
Высокодостойнейшему князю и господину, господину Альбрехту,[540]служителю святого престола в Риме, кардиналу, архиепископу майнцскому и магдебургскому, первому в Германии и проч., маркграфу Бранденбургскому и проч., курфюрсту и проч., моему милостивейшему господину.
1523, в пятницу после дня св. Эгидия [4 сентября].
Высокодостойнейший, сиятельнейший, высокородный князь и господин. Прежде всего готов нижайше с охотой и со всем усердием служить Вашей милости курфюрсту. Милостивейший господин, в соответствии с письмом и желанием Вашей милости курфюрста, я, согласно Вашему приказанию, говорил с миниатюристом Глокентаном[541] относительно требника. Но он его еще не закончил и сказал мне, что должен сделать еще семь больших сюжетов вместе с семью самыми большими буквами. Также он не захотел установить никакого срока, когда он их закончит. Он сказал, что если ему не пришлют больше денег, ему придется из нужды, ради пропитания, отложить работу Вашей милости и взяться за другую работу. Ибо у него нет продовольствия в доме. Поэтому я не мог с ним больше договориться, но я просил его убедительно, чтобы он как можно скорее это сделал.
Еще задолго до того, как я заболел, я послал Вашей милости курфюрсту медную пластинку с гравированным на ней портретом Вашей милости и пятьсот оттисков с нее.[542] Об этом я не нашел в письме Вашей милости курфюрста никакого упоминания. Опасаюсь двух вещей: во-первых, что этот портрет, быть может, не понравился Вашей милости курфюрсту.[543] Мне было бы очень жаль, если бы мое усердие пропало даром. Другое, что я думаю, может быть, Ваша милость не получили его. Поэтому прошу милостивого ответа Вашей милости курфюрста и вверяю себя Вашей милости курфюрсту, как моему милостивейшему господину, с постоянной готовностью нижайше служить Вам.
Вашей милости курфюрста нижайший слуга
Альбрехт Дюрер из Нюрнберга
Письмо Фрею[544] в Цюрих
1523 в воскресенье после дня св. Андрея [6 декабря] в Нюрнберге.
Мой милостивый любезный господин Фрей. Я получил книжку, которую Вы прислали мне и господину Варнбюлеру.[545] Как только он ее прочитает, я ее тоже тотчас же прочту. Что касается обезьяньего танца, который Вы просили меня сделать, то я его здесь неумело нарисовал.[546] Ибо я давно не видел обезьян. Поэтому отнеситесь к этому снисходительно. И передайте изъявление моей готовности к услугам господам Цвингли, [547] Гансу Ловену, [548] Гансу Ульриху и другим моим милостивым господам.
Ваш нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Разделите между собою эти пять вещиц,[549] у меня больше нет ничего нового.
Собственноручная надпись[550] Дюрера на экземпляре гравюры Альтдорфера (?) «Св. Мария Регенсбургская»
Этот призрак поднялся в Регенсбурге против священного писания и был признан епископом, и, ради временной выгоды, он не был устранен. Да поможет нам господь, дабы мы не бесчестили подобным образом его достойную мать, но почитали бы ее во имя Христа. Аминь.[551]
Письмо бургомистру и совету города Нюрнберга[552]
Благоразумным, достопочтенным и мудрым милостивейшим господам. В течение многих лет неустанным трудом и работой я с божьей помощью добыл и собрал около 1000 рейнских гульденов, которые я теперь хотел бы положить под проценты для моего обеспечения. Поскольку мне известно, что в настоящее время не в обычае Вашей чести продавать много процентных бумаг по одному гульдену за двадцать[553] и, как мне говорили, Вы отказывали в подобных случаях многим лицам, я не без колебаний решаюсь просить об этом Вашу честь, но моя нужда, а прежде всего милостивая благосклонность, которую я всегда чувствовал по отношению к себе со стороны Вашей достопочтенной мудрости, а также нижеследующие причины побуждают меня обратиться здесь с просьбой к Вашей чести.
А именно, Вашей мудрости известно, сколь послушным, исполнительным и усердным показал я себя до сих пор во всех делах Вашей мудрости и всего города и служил прежде всего членам Совета в отдельности и вместе везде, где только им нужны были моя помощь, искусство и работа, и больше даром, чем за деньги. Также могу написать по совести, что в течение тех тридцати лет, что я жил дома, я не выполнил для жителей города работы и на 500 гульденов – малую и смешную сумму, – поэтому я не получил от них и пятой части дохода, весь же мой скудный достаток, который, ведает бог, пришелся мне солоно, я скопил из заработанного у князей, господ и иных посторонних лиц, так что я только проедаю в этом городе заработанное мною от посторонних. Без сомнения, Ваша честь помните также, что почивший доброй памяти император Максимилиан по собственному своему почину и императорской милости хотел освободить меня от налогов в этом городе в награду за многочисленные услуги, которые я оказывал ему год за годом. От чего я по настоянию некоторых моих господ старейшин, говоривших со мною от имени Совета, добровольно отказался, дабы выказать уважение этим моим господам и ради соблюдения их милостивых распоряжений, обычаев и законов.[554] Также девятнадцать лет назад приглашали меня на службу правители Венеции и предлагали мне ежегодно жалованье в двести дукатов. Также недавно, когда я был в Нидерландах, антверпенский Совет предлагал мне жалованье 300 филипповских гульденов в год и освобожденье от налогов и обещал мне хороший дом и к тому же особо оплачивать все то, что я сделал бы для господ. Но я все это отклонил из особой любви и склонности, которую я питаю как к Вашей мудрости, так и к этому достойному городу, моему отечеству, и предпочел скорее жить в среднем достатке при Вашей мудрости, нежели в другом месте в богатстве и почете. И поэтому моя нижайшая просьба к Вашей чести – чтобы Вы милостиво приняли во внимание все эти причины и взяли бы для моей пользы эти 1000 гульденов, которые я мог бы поместить в другие купеческие общества здесь или где-либо в другом месте, но более всего хотел бы у Вашей мудрости, и чтобы Вы, в виде особой милости, выплачивали мне ежегодно 50 гульденов процентов, дабы мы с женой, становясь с каждым днем все старше, слабее и беспомощнее, имели бы скромный доход для наших нужд и в этом, как и раньше, чувствовали бы милость и благосклонность Ваших мудростей. Я готов заслужить это в глазах Вашей чести всеми моими силами.
Вашей мудрости покорный и послушный гражданин
Альбрехт Дюрер
Письмо Никласу Кратцеру[555]
Достопочтенному и уважаемому господину Никласу Кратцеру, слуге его королевского величества в Англии, моему милостивому господину и другу.
1524, в понедельник после дня св. Барбары [5 декабря] в Нюрнберге.
Прежде всего, любезный господин Никола, готов служить Вам. Ваше письмо, что пришло ко мне, я прочитал с радостью. Рад слышать, что у Вас все хорошо. Я говорил с господином Вилибальдом Пиркгеймером об инструменте, который Вы хотели иметь. Он закажет для Вас такой же и пошлет Вам его вместе с письмом. Но из вещей господина Ганса, который умер[556], все разворовано, ибо я во время его смерти был в отъезде. Не могу узнать, куда все это девалось. Так же случилось и с вещами Стабия, в Австрии все было растаскано, больше ничего не могу Вам об этом сообщить. Также, поскольку Вы говорили мне, что Вы намерены, если у Вас будет время, перевести на немецкий Эвклида[557], я хотел бы знать, сделали ли Вы что-нибудь из этого. Также из-за христианской веры мы должны подвергаться обидам и опасностям, ибо нас поносят, называют еретиками. [558] Но да ниспошлет нам бог свою милость и да укрепит нас в своем слове, ибо мы больше должны быть послушны богу, нежели людям. Так что лучше лишиться жизни и имущества, чем допустить, чтобы наше тело и душа были ввергнуты богом в адский огонь. Поэтому сделай нас, боже, стойкими в добрых делах и просвети наших противников, бедных, страждущих, слепых людей, дабы они не погибли в своих заблуждениях. Да поможет нам бог. Я посылаю Вам два гравированных на меди портрета; Вы их, конечно, узнаете. [559] О новых вестях в нынешнее время писать неудобно, но много на нас злых нападок. Да свершится воля божья.
Вашей мудрости
Альбрехт Дюрер
Сон Дюрера[560]
В 1525 году после троицы ночью между средой и четвергом я видел во сне, как хлынуло с неба множество воды. И первый поток коснулся земли в четырех милях от меня с великой силой и чрезвычайным шумом и расплескался и затопил всю землю. Увидев это, я так сильно испугался, что проснулся от этого раньше, нежели хлынул еще поток. И первый поток был очень обилен, и часть его упала вдали, часть – ближе. И вода низвергалась с такой высоты, что казалось, что она течет медленно. Но как только первый поток коснулся земли и вода стала приближаться ко мне, она стала падать с такой быстротой, ветром и бурлением, что я сильно испугался, я дрожал всем телом и долго не мог успокоиться. И когда я встал утром, я нарисовал все это наверху.[561] Боже, обрати все к лучшему.[562]
Письмо[563] бургомистру и совету города Нюрнберга
Благоразумным, достопочтенным, мудрым и любезным господам. Хотя я давно уже намеревался преподнести Вашей мудрости на память мою недостойную живопись, я вынужден был откладывать это из-за слабости и незначительности моих работ, ибо я сознавал, что не мог достойно предстать с ними перед Вашей мудростью. Теперь же, написав в недавнее время картину, в которую я вложил больше старания, чем в какую бы то ни было другую живопись,[564] я не считаю никого более достойным сохранить ее на память, нежели Вашу мудрость. Поэтому настоящим вручаю ее Вам с нижайшей просьбой – милостиво и благосклонно принять этот мой скромный дар и оставаться моими милостивыми господами, какими я всегда находил Вас до сих пор. Со всей готовностью покорнейше служить Вам.
Вашей мудрости нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Надпись на картине «Четыре апостола»
ПРИЛОЖЕНИЕ
Иоганн Нейдерфер. Биография Дюрера
В мои намерения не входит ни рассказывать о жизни и деятельности отца этого Альбрехта Дюрера, которого звали тоже Альбрехтом и который родился в 1427 году и умер в 1502 году и был золотых дел мастером в Юле, неподалеку от города Вардейн в Венгрии, в деревеньке под названием Эйтас, где обосновался его род, ни о его добродетельной матери Барбаре Геллер,[566] вышедшей замуж в 1467 году, хотя образ жизни и прославил их среди многих; но я намереваюсь лишь рассказать, каким искусным человеком был их сын Альбрехт, содержавший их в старости. Когда Альбрехту Дюреру младшему исполнилось тринадцать лет, вышеупомянутый его отец послал его в Германию[567] с намерением определить его в Нюрнберге в учение к Мартину Шону, [568] живописцу, но когда он прибыл в Нюрнберг, названный Мартин Шон незадолго перед тем умер, поэтому в 1486 году, в день св. Андрея [30 ноября].он отдал его Михаелю Вольгемуту, [569] живописцу, жившему тогда под крепостью, и три года он учился у него, а затем он путешествовал, и проехал и осмотрел Германию, и прибыл в Кольмар к Каспару и Павлу, золотых дел мастерам, и Людвигу, живописцу, и в Базель к Георгу, золотых дел мастеру, все четверо – братья вышеупомянутого Мартина Шона; всеми ими он был хорошо принят, и они отнеслись к нему дружески. И путешествуя так далеко ради своего искусства, он проводил все свое время за рисованием портретов людей, пейзажей и городов. В Венеции он сделал хорошую картину. [570] В Антверпене сто художников пригласили его в гости и оказали ему почет, словно он был их отцом. [571] Император Максимилиан платил ему ежегодно 100 гульденов; для него он выгравировал «Триумфальную арку» и сделал много других прекрасных фигур и картин, которые доставили этому Тейерданку [572] много удовольствия. Его высоко ценил король Англии, [573] другие же курфюрсты и князья, портреты которых он делал, глубоко его почитали. Он был желанным во всяком почтенном Совете, был в 1509 году названным членом Большого Совета [574] и держался в разговоре столь мудро и любезно, словно он был с ними равным. Он написал картину для «Всех святых», [575] а также почтил моих господ из Совета четырьмя написанными масляными красками фигурами в натуральную величину, которые находятся в верхнем зале суда и в которых действительно можно узнать сангвиника, холерика, флегматика и меланхолика. [576] Написанные им в 1515 году книги о строениях, о работе циркулем и об измерениях, [577] а также в 1528 году – о человеческих пропорциях у всех перед глазами; если же кто-либо пожелает приобрести все его гравюры, которых имеется великое множество, то ему не удастся сделать это менее чем за 9 гульденов. В 1494 году после троицы он снова прибыл домой и женился в этом же году на девице Агнесе, дочери Ганса Фрея. Умер он в 1528 году, 6 апреля. На своих картинах и гравюрах он ставил этот знак:
Затем в день св. Маргариты [13 июля] рано утром мы выехали оттуда и, миновав два села, прибыли в город под названием С. Гетрейен [Синт Трейден], там возводят заново поистине огромную церковную башню. Оттуда мы поехали мимо нескольких бедных хижин и прибыли в городок Унгери [Тонгерен], там мы позавтракали и проели всего б штюберов. Затем мы проехали через деревню мимо нескольких бедных домов и прибыли в Трихе [Маастрихт], там я переночевал и истратил на еду 12 штюберов. Отдал еще две серебряных монеты за охрану.
Оттуда в воскресенье рано утром [14 июля] мы выехали в Ах, там мы поели и истратили вместе 14 штюберов. Оттуда мы поехали в Альтенбург и провели шесть часов в пути, ибо возница не знал дороги и заблудился. Там мы остались на всю ночь и истратили на еду б штюберов.
В понедельник [15 июля] рано утром мы проехали через город Гюльх [Юлих] и прибыли в Перкан [Берггейм], там мы ели и пили и истратили 3 штюбера. Оттуда мы проехали через три деревни и прибыли в Кельн.[538]
Письмо[539] курфюрсту Альбрехту Бранденбургскому
[4 сентября 1523 года]
Высокодостойнейшему князю и господину, господину Альбрехту,[540]служителю святого престола в Риме, кардиналу, архиепископу майнцскому и магдебургскому, первому в Германии и проч., маркграфу Бранденбургскому и проч., курфюрсту и проч., моему милостивейшему господину.
1523, в пятницу после дня св. Эгидия [4 сентября].
Высокодостойнейший, сиятельнейший, высокородный князь и господин. Прежде всего готов нижайше с охотой и со всем усердием служить Вашей милости курфюрсту. Милостивейший господин, в соответствии с письмом и желанием Вашей милости курфюрста, я, согласно Вашему приказанию, говорил с миниатюристом Глокентаном[541] относительно требника. Но он его еще не закончил и сказал мне, что должен сделать еще семь больших сюжетов вместе с семью самыми большими буквами. Также он не захотел установить никакого срока, когда он их закончит. Он сказал, что если ему не пришлют больше денег, ему придется из нужды, ради пропитания, отложить работу Вашей милости и взяться за другую работу. Ибо у него нет продовольствия в доме. Поэтому я не мог с ним больше договориться, но я просил его убедительно, чтобы он как можно скорее это сделал.
Еще задолго до того, как я заболел, я послал Вашей милости курфюрсту медную пластинку с гравированным на ней портретом Вашей милости и пятьсот оттисков с нее.[542] Об этом я не нашел в письме Вашей милости курфюрста никакого упоминания. Опасаюсь двух вещей: во-первых, что этот портрет, быть может, не понравился Вашей милости курфюрсту.[543] Мне было бы очень жаль, если бы мое усердие пропало даром. Другое, что я думаю, может быть, Ваша милость не получили его. Поэтому прошу милостивого ответа Вашей милости курфюрста и вверяю себя Вашей милости курфюрсту, как моему милостивейшему господину, с постоянной готовностью нижайше служить Вам.
Вашей милости курфюрста нижайший слуга
Альбрехт Дюрер из Нюрнберга
Портрет архиепископа майнцского Альбрехта Бранденбургского (так называемый «Большой кардинал»)
Гравюра на меди. 1523 г.
Письмо Фрею[544] в Цюрих
[6 декабря 1523 года]
1523 в воскресенье после дня св. Андрея [6 декабря] в Нюрнберге.
Мой милостивый любезный господин Фрей. Я получил книжку, которую Вы прислали мне и господину Варнбюлеру.[545] Как только он ее прочитает, я ее тоже тотчас же прочту. Что касается обезьяньего танца, который Вы просили меня сделать, то я его здесь неумело нарисовал.[546] Ибо я давно не видел обезьян. Поэтому отнеситесь к этому снисходительно. И передайте изъявление моей готовности к услугам господам Цвингли, [547] Гансу Ловену, [548] Гансу Ульриху и другим моим милостивым господам.
Ваш нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Разделите между собою эти пять вещиц,[549] у меня больше нет ничего нового.
Танцующие обезьяны
Рисунок пером на обороте письма Фрею. 1523 г.
Собственноручная надпись[550] Дюрера на экземпляре гравюры Альтдорфера (?) «Св. Мария Регенсбургская»
[1523 год]
Этот призрак поднялся в Регенсбурге против священного писания и был признан епископом, и, ради временной выгоды, он не был устранен. Да поможет нам господь, дабы мы не бесчестили подобным образом его достойную мать, но почитали бы ее во имя Христа. Аминь.[551]
Письмо бургомистру и совету города Нюрнберга[552]
[до 17 октября 1524 года]
Благоразумным, достопочтенным и мудрым милостивейшим господам. В течение многих лет неустанным трудом и работой я с божьей помощью добыл и собрал около 1000 рейнских гульденов, которые я теперь хотел бы положить под проценты для моего обеспечения. Поскольку мне известно, что в настоящее время не в обычае Вашей чести продавать много процентных бумаг по одному гульдену за двадцать[553] и, как мне говорили, Вы отказывали в подобных случаях многим лицам, я не без колебаний решаюсь просить об этом Вашу честь, но моя нужда, а прежде всего милостивая благосклонность, которую я всегда чувствовал по отношению к себе со стороны Вашей достопочтенной мудрости, а также нижеследующие причины побуждают меня обратиться здесь с просьбой к Вашей чести.
А именно, Вашей мудрости известно, сколь послушным, исполнительным и усердным показал я себя до сих пор во всех делах Вашей мудрости и всего города и служил прежде всего членам Совета в отдельности и вместе везде, где только им нужны были моя помощь, искусство и работа, и больше даром, чем за деньги. Также могу написать по совести, что в течение тех тридцати лет, что я жил дома, я не выполнил для жителей города работы и на 500 гульденов – малую и смешную сумму, – поэтому я не получил от них и пятой части дохода, весь же мой скудный достаток, который, ведает бог, пришелся мне солоно, я скопил из заработанного у князей, господ и иных посторонних лиц, так что я только проедаю в этом городе заработанное мною от посторонних. Без сомнения, Ваша честь помните также, что почивший доброй памяти император Максимилиан по собственному своему почину и императорской милости хотел освободить меня от налогов в этом городе в награду за многочисленные услуги, которые я оказывал ему год за годом. От чего я по настоянию некоторых моих господ старейшин, говоривших со мною от имени Совета, добровольно отказался, дабы выказать уважение этим моим господам и ради соблюдения их милостивых распоряжений, обычаев и законов.[554] Также девятнадцать лет назад приглашали меня на службу правители Венеции и предлагали мне ежегодно жалованье в двести дукатов. Также недавно, когда я был в Нидерландах, антверпенский Совет предлагал мне жалованье 300 филипповских гульденов в год и освобожденье от налогов и обещал мне хороший дом и к тому же особо оплачивать все то, что я сделал бы для господ. Но я все это отклонил из особой любви и склонности, которую я питаю как к Вашей мудрости, так и к этому достойному городу, моему отечеству, и предпочел скорее жить в среднем достатке при Вашей мудрости, нежели в другом месте в богатстве и почете. И поэтому моя нижайшая просьба к Вашей чести – чтобы Вы милостиво приняли во внимание все эти причины и взяли бы для моей пользы эти 1000 гульденов, которые я мог бы поместить в другие купеческие общества здесь или где-либо в другом месте, но более всего хотел бы у Вашей мудрости, и чтобы Вы, в виде особой милости, выплачивали мне ежегодно 50 гульденов процентов, дабы мы с женой, становясь с каждым днем все старше, слабее и беспомощнее, имели бы скромный доход для наших нужд и в этом, как и раньше, чувствовали бы милость и благосклонность Ваших мудростей. Я готов заслужить это в глазах Вашей чести всеми моими силами.
Вашей мудрости покорный и послушный гражданин
Альбрехт Дюрер
Письмо Никласу Кратцеру[555]
[5 декабря 1524 года]
Достопочтенному и уважаемому господину Никласу Кратцеру, слуге его королевского величества в Англии, моему милостивому господину и другу.
1524, в понедельник после дня св. Барбары [5 декабря] в Нюрнберге.
Прежде всего, любезный господин Никола, готов служить Вам. Ваше письмо, что пришло ко мне, я прочитал с радостью. Рад слышать, что у Вас все хорошо. Я говорил с господином Вилибальдом Пиркгеймером об инструменте, который Вы хотели иметь. Он закажет для Вас такой же и пошлет Вам его вместе с письмом. Но из вещей господина Ганса, который умер[556], все разворовано, ибо я во время его смерти был в отъезде. Не могу узнать, куда все это девалось. Так же случилось и с вещами Стабия, в Австрии все было растаскано, больше ничего не могу Вам об этом сообщить. Также, поскольку Вы говорили мне, что Вы намерены, если у Вас будет время, перевести на немецкий Эвклида[557], я хотел бы знать, сделали ли Вы что-нибудь из этого. Также из-за христианской веры мы должны подвергаться обидам и опасностям, ибо нас поносят, называют еретиками. [558] Но да ниспошлет нам бог свою милость и да укрепит нас в своем слове, ибо мы больше должны быть послушны богу, нежели людям. Так что лучше лишиться жизни и имущества, чем допустить, чтобы наше тело и душа были ввергнуты богом в адский огонь. Поэтому сделай нас, боже, стойкими в добрых делах и просвети наших противников, бедных, страждущих, слепых людей, дабы они не погибли в своих заблуждениях. Да поможет нам бог. Я посылаю Вам два гравированных на меди портрета; Вы их, конечно, узнаете. [559] О новых вестях в нынешнее время писать неудобно, но много на нас злых нападок. Да свершится воля божья.
Вашей мудрости
Альбрехт Дюрер
Сон Дюрера[560]
[1525 год]
В 1525 году после троицы ночью между средой и четвергом я видел во сне, как хлынуло с неба множество воды. И первый поток коснулся земли в четырех милях от меня с великой силой и чрезвычайным шумом и расплескался и затопил всю землю. Увидев это, я так сильно испугался, что проснулся от этого раньше, нежели хлынул еще поток. И первый поток был очень обилен, и часть его упала вдали, часть – ближе. И вода низвергалась с такой высоты, что казалось, что она течет медленно. Но как только первый поток коснулся земли и вода стала приближаться ко мне, она стала падать с такой быстротой, ветром и бурлением, что я сильно испугался, я дрожал всем телом и долго не мог успокоиться. И когда я встал утром, я нарисовал все это наверху.[561] Боже, обрати все к лучшему.[562]
Письмо[563] бургомистру и совету города Нюрнберга
[до 6 октября 1526 года]
Благоразумным, достопочтенным, мудрым и любезным господам. Хотя я давно уже намеревался преподнести Вашей мудрости на память мою недостойную живопись, я вынужден был откладывать это из-за слабости и незначительности моих работ, ибо я сознавал, что не мог достойно предстать с ними перед Вашей мудростью. Теперь же, написав в недавнее время картину, в которую я вложил больше старания, чем в какую бы то ни было другую живопись,[564] я не считаю никого более достойным сохранить ее на память, нежели Вашу мудрость. Поэтому настоящим вручаю ее Вам с нижайшей просьбой – милостиво и благосклонно принять этот мой скромный дар и оставаться моими милостивыми господами, какими я всегда находил Вас до сих пор. Со всей готовностью покорнейше служить Вам.
Вашей мудрости нижайший слуга
Альбрехт Дюрер
Надпись на картине «Четыре апостола»
Все мирские правители в эти опасные времена пусть остерегаются, чтобы не принять за божественное слово человеческие заблуждения. Ибо бог ничего не добавил к своему слову и ничего не убавил. Поэтому слушайте этих превосходных четырех людей – Петра, Иоанна, Павла и Марка, их предостережение:
Петр говорит в своем втором послании во второй главе так: «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их господа, навлекут сами на себя скорую погибель. И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношенье. И из любостяжанья будут уловлять вас вымышленными словами. Суд им давно готов, погибель их не дремлет».
Иоанн в своем первом послании в четвертой главе пишет так: «Возлюбленные, не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. Духа божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от бога, а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире».
Во втором послании к Тимофею в третьей главе апостол Павел пишет так: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестокие, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся. К сим принадлежат те, которые вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих в грехах, водимые различными похотями, всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания истины».
Св. Марк пишет в своем евангелии в двенадцатой главе так: «И он поучал их и говорил им: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях и сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах. Сии, поядающие дома вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение».
Петр говорит в своем втором послании во второй главе так: «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их господа, навлекут сами на себя скорую погибель. И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношенье. И из любостяжанья будут уловлять вас вымышленными словами. Суд им давно готов, погибель их не дремлет».
Иоанн в своем первом послании в четвертой главе пишет так: «Возлюбленные, не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. Духа божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от бога, а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире».
Во втором послании к Тимофею в третьей главе апостол Павел пишет так: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестокие, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся. К сим принадлежат те, которые вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих в грехах, водимые различными похотями, всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания истины».
Св. Марк пишет в своем евангелии в двенадцатой главе так: «И он поучал их и говорил им: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях и сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах. Сии, поядающие дома вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение».
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из источников о Дюрере
Иоганн Нейдерфер. Биография Дюрера
Из рукописи «Известия о художниках и мастерах» (1547)[565]
В мои намерения не входит ни рассказывать о жизни и деятельности отца этого Альбрехта Дюрера, которого звали тоже Альбрехтом и который родился в 1427 году и умер в 1502 году и был золотых дел мастером в Юле, неподалеку от города Вардейн в Венгрии, в деревеньке под названием Эйтас, где обосновался его род, ни о его добродетельной матери Барбаре Геллер,[566] вышедшей замуж в 1467 году, хотя образ жизни и прославил их среди многих; но я намереваюсь лишь рассказать, каким искусным человеком был их сын Альбрехт, содержавший их в старости. Когда Альбрехту Дюреру младшему исполнилось тринадцать лет, вышеупомянутый его отец послал его в Германию[567] с намерением определить его в Нюрнберге в учение к Мартину Шону, [568] живописцу, но когда он прибыл в Нюрнберг, названный Мартин Шон незадолго перед тем умер, поэтому в 1486 году, в день св. Андрея [30 ноября].он отдал его Михаелю Вольгемуту, [569] живописцу, жившему тогда под крепостью, и три года он учился у него, а затем он путешествовал, и проехал и осмотрел Германию, и прибыл в Кольмар к Каспару и Павлу, золотых дел мастерам, и Людвигу, живописцу, и в Базель к Георгу, золотых дел мастеру, все четверо – братья вышеупомянутого Мартина Шона; всеми ими он был хорошо принят, и они отнеслись к нему дружески. И путешествуя так далеко ради своего искусства, он проводил все свое время за рисованием портретов людей, пейзажей и городов. В Венеции он сделал хорошую картину. [570] В Антверпене сто художников пригласили его в гости и оказали ему почет, словно он был их отцом. [571] Император Максимилиан платил ему ежегодно 100 гульденов; для него он выгравировал «Триумфальную арку» и сделал много других прекрасных фигур и картин, которые доставили этому Тейерданку [572] много удовольствия. Его высоко ценил король Англии, [573] другие же курфюрсты и князья, портреты которых он делал, глубоко его почитали. Он был желанным во всяком почтенном Совете, был в 1509 году названным членом Большого Совета [574] и держался в разговоре столь мудро и любезно, словно он был с ними равным. Он написал картину для «Всех святых», [575] а также почтил моих господ из Совета четырьмя написанными масляными красками фигурами в натуральную величину, которые находятся в верхнем зале суда и в которых действительно можно узнать сангвиника, холерика, флегматика и меланхолика. [576] Написанные им в 1515 году книги о строениях, о работе циркулем и об измерениях, [577] а также в 1528 году – о человеческих пропорциях у всех перед глазами; если же кто-либо пожелает приобрести все его гравюры, которых имеется великое множество, то ему не удастся сделать это менее чем за 9 гульденов. В 1494 году после троицы он снова прибыл домой и женился в этом же году на девице Агнесе, дочери Ганса Фрея. Умер он в 1528 году, 6 апреля. На своих картинах и гравюрах он ставил этот знак: