Дж. Р. Уорд. Разоблаченный любовник

   – Я бы хотела тебя желать, Рив.
   Он хрипло засмеялся.
   – Забавно: я понимаю, о чем ты.
 
   Ви промчался по вестибюлю особняка и выскочил во двор. Стоя рядом с угрюмым каменным зданием, он пытался мысленно прощупать ночь, словно радар, ищущий сигнала.
   – Один ты не пойдешь, – прорычал ему в ухо Рэйдж. – Ты найдешь место, где его держат, и позовешь нас.
   Ви не ответил; тогда Рэйдж схватил его за ворот и потряс, как тряпичную куклу. Несмотря на то что Вишу представлял собой двухметровый шкаф.
   Лицо Рэйджа придвинулось ближе, словно говоря: «Я не шучу».
   – Вишу, ты меня слышишь?
   – Ага.
   Ви отпихнул от себя брата… только, чтобы увидеть: они не одни. Остальные ждали поблизости, вооруженные и грозные, как артиллерия, готовая к залпу. Вот только… при всей своей агрессивности смотрели они на него с тревогой. Их забота сводила его с ума, и он отвернулся.
   Ви привел в порядок своим мысли и тщательно всмотрелся в ночь, стараясь найти частичку себя внутри Буча. Пронзая темноту, он осматривал поля, горы, замерзшие озера и родники… дальше… дальше… еще дальше…
   О боже.
   Буч жив. Едва. И он… на северо-востоке. В двенадцати или тринадцати милях.
   Когда Ви достал «глок», железная ладонь сжала его руку. Рэйдж опять талдычил свое:
   – Ты не возьмешь этих лессеров на себя.
   – Я понял.
   – Поклянись, – сердито сказал Рэйдж. Словно знал, что Ви намеревается лично перебить захватчиков Буча и лишь затем позвонить – для зачистки.
   Но дело было не только в войне между вампирами и Обществом лессеров. Эти бездушные подонки забрали его… вообще-то он не знал, кто для него Буч. Но чувство Ви было глубже, чем что-либо ранее испытываемое им.
   – Вишу…
   – Я позвоню, когда определюсь и буду готов.
   С этими словами Ви дематериализовался, вырвавшись из хватки брата.
   После недолгого путешествия сквозь кишение рыхлых молекул он, как и намеревался, вышел, словно из тумана, на окраине Колдуэлла, в перелесок рядом с замерзшим прудом. Судя по сигналу, исходящему от Буча, примерно в сотне ярдов от него. Вишу присел на корточки и приготовился к атаке.
   Правильное решение, поскольку лессеров он учуял бы повсюду…
   Ви нахмурился и затаил дыхание. Медленным движением он повернулся вполоборота, всматриваясь и прислушиваясь, не полагаясь на инстинкты. Поблизости – никаких убийц. Поблизости вообще ничего. Никакой лачуги или сторожки…
   Внезапно он задрожал. Нет, все-таки в лесу что-то есть, да-да – что-то чертовски нехорошее, сгустившееся присутствие нечисти, Зло, которое и заставило его так занервничать.
   Омега.
   Стоило только Ви повернуть голову к средоточию этого ужаса, как порыв холодного ветра ударил ему в лицо, словно сама мать-природа призывала бежать без оглядки в другую сторону.
   Вот черт. Ему необходимо забрать своего приятеля.
   Ви побежал туда, где чувствовалось присутствие Буча, ноги проваливались в скрипящий снег. Над головой в безоблачном небе ярко светила полная луна, но присутствие Зла было настолько сильным, что Ви мог бы и вслепую найти путь. И, черт возьми, Буч находился слишком близко от этой темени.
   Пробежав ярдов пятьдесят, Ви увидел койотов. Они окружили что-то лежащее на земле, воя не из-за голода, а почуяв угрозу стае.
   Ими завладело нечто, обладающее огромной силой, они даже не заметили приближения Ви. Чтобы отвлечь их, он направил пистолет вверх и пару раз выстрелил. Койоты разбежались в стороны, и…
   Ви замер на месте. Он посмотрел на землю, не в силах даже сглотнуть. Это было неплохо, учитывая, что во рту у него пересохло.
   Буч лежал на снегу, свернувшись калачиком, голый, избитый, окровавленный, его лицо заплыло и покрылось синяками. Нога забинтована, кровь из раны просочилась сквозь марлю. Но это не самое страшное. Зло находилось повсюду вокруг копа… повсюду вокруг… черт, это сам коп излучал тот нечистый след, который почувствовал Ви.
   О, милостивая Дева-Законоучительница.
   Вишу по-быстрому осмотрелся, затем опустился на колени и нежно положил руку в перчатке на тело друга. Когда ужасная боль пронзила его ладонь, инстинкты Ви мощным хором воззвали к нему – несись отсюда стремглав! Ведь того, на что он положил руку, следовало избегать всеми возможными способами. Зло.
   – Буч, это я. Буч?
   Коп со стоном зашевелился, выражение надежды появилось на его израненном лице, как если бы он поднял голову к солнцу. Появилось – и тотчас же исчезло.
   Господи, глаза Буча смерзлись, потому что он плакал, и слезы недолго продержались на холоде.
   – Не волнуйся, коп. Я собираюсь….
   Сделать… что именно? Коп чуть не умер здесь, но что с ним сотворили? Он весь пропитался тьмой.
   Буч открыл рот. Хриплый звук, который он издал, наверное, был словами, но они не сложились во фразу.
   – Коп, ничего не говори. Я о тебе позабочусь…
   Буч покачал головой и пошевелился. С невероятной слабостью он вытянул руки и, цепляясь за землю, постарался передвинуть свое разбитое тело по снегу. Подальше от Ви.
   – Буч, это я…
   – Нет…
   Коп в исступлении начал скрести руками, заставляя себя двигаться.
   – Заражен… не знаю, чем… заражен… не можешь… взять меня. Не знаю почему…
   Ви заговорил громко и резко. Голос его звучал, как удары хлыста.
   – Буч! Остановись!
   Коп успокоился, хотя непонятно, оттого ли, что подчинился приказу, или же попросту выбился из сил.
   – Что они, черт их дери, сделали с тобой?
   Ви достал из куртки термоодеяло и обернул друга.
   – Заражен.
   Буч неловко перекатился на спину и сорвал с себя серебристое покрывало, покалеченная рука легла на живот.
   – За…ражен.
   Что за черт…
   На животе полицейского находился черный круг размером с кулак, словно синяк с ровными краями. По центру виден был… хирургический надрез.
   – Черт.
   Они что-то поместили в него.
   – Убей меня.
   Буч говорил прерывисто, посылая в воздух облачка пара.
   – Убей меня сейчас же. Зара…жен. Что-то… внутри. Растет…
   Ви сел на корточки и схватился за голову. Отбросив эмоции, он заставил работать свой мозг в надежде, что переизбыток серого вещества придет ему на выручку. Несколько мгновений спустя Ви сделал вывод, который показался ему предельно, может быть, радикальным, зато логичным, заставив вампира сосредоточиться и успокоиться. Твердой рукой он вынул из ножен один из черных кинжалов и нагнулся к своему другу.
   Что бы там ни было внутри, оно должно быть удалено. Поскольку же внутри зло, извлечение должно произойти здесь, на нейтральной территории, а не дома или в клинике Хаверса. Плюс смерть вовсю дышала копу в затылок, поэтому чем быстрее его обеззаразить, тем лучше.
   – Буч, приятель, хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох и не двигался. Я должен…
   – Будь осторожен, воин.
   Ви поднял голову на зов. Прямо за ним парила Дева-Законоучительница. Как всегда, она являла собой чистую силу, ее черный плащ не шелестел на ветру, лицо было скрыто, а голос звучал ясно, как ночной воздух.
   Вишу открыл было рот, но она его опередила.
   – Прежде чем ты преступишь границы дозволенного и выразишь просьбу, я скажу тебе: нет, я не смогу ему помочь. В этом вопросе я вынуждена держаться в стороне. Но я скажу следующее: ты поступишь мудро, если обнажишь проклятие, которым так гнушаешься. Имея дело с тем, что внутри его, ты приблизишься к смерти настолько, насколько возможно. Но и никто, кроме тебя, не сумеет устранить это.
   Она слегка улыбнулась, словно прочитав его мысли.
   – Да, этот миг – отчасти причина, почему ты видел его в самом начале. Но есть еще одна, о которой ты узнаешь спустя некоторое время.
   – Он выживет?
   – Приступай к делу, воин, – жестко сказала она, – Ты больше преуспеешь в его спасении, если будешь действовать, а не оскорблять меня.
   Ви нагнулся к Бучу и быстрым движением погрузил кинжал в его живот. Когда рана открылась, стон сорвался с потрескавшихся губ вампира.
   – О боже.
   Внутри свернулось в кокон нечто черное.
   Голос Девы-Законоучительницы стал ближе, словно она находилась у Ви за плечом.
   – Обнажи руку, воин, и поторапливайся. О, как же быстро расползается это…
   Ви засунул кинжал в ножны и снял перчатку. Он дотянулся до Буча, но остановился.
   – Подожди, я не могу никого этим трогать.
   – Заражение станет защитой для человека. Сделай это сейчас, воин, и, когда установится контакт, представь белое сияние твоей ладони вокруг самого себя, словно свет – твоя вторая кожа.
   Вишу протянул руку, воображая, что он окутан чистым, сияющим, раскаленным светом. Едва он коснулся черного предмета, его тело затряслось и воспротивилось. Эта штука, чем бы она ни была, распалась с шипением и треском, но, черт, как же паршиво он себя чувствовал.
   – Дыши, – произнесла Дева-Законоучительница, – Просто дыши.
   Вишу покачнулся и обхватил себя руками, его голова безжизненно повисла на шее, легкие стали судорожно вбирать воздух…
   – Думаю, меня сейчас…
   Да, его тошнило. После того как рвотные спазмы еще и еще раз сотрясли его тело, он почувствовал слабость. Дева-Законоучительница придерживала Ви, пока его рвало; когда все закончилось, он буквально повис на ней. На мгновение ему показалось, что она гладит его по голове.
   Внезапно в его нормальной руке появился мобильник, и голос Девы громко прозвучал у него над ухом.
   – Ступай, забери этого человека и поверь, что семя зла – в душе, а не в теле. И ты должен принести сюда один из сосудов своих врагов. Принеси его и примени на нем свою руку. Сделай это как можно скорее.
   Ви кивнул. Добровольный совет Девы-Законоучительницы – не из тех, что валяются на дороге.
   – Воин, держи свой свет, как щит, над этим человеком. Используй свою руку, чтобы его исцелить. Он все еще может умереть, если света войдет в его тело и сердце недостаточно.
   Ви почувствовал, что ее сила отходит, и на него нахлынула очередная волна тошноты. Пока он боролся с последствиями прикосновения к этой штуке, то подумал: боже, если он чувствует себя так плохо – каково же Бучу?..
   Когда в его руке зазвонил телефон, Ви понял, что некоторое время лежал плашмя на снегу.
   – Алло? – произнес он нетвердым голосом.
   – Где ты? Что происходит? – Громыхающий бас Рэйджа принес облегчение.
   – Он у меня. Он… – Ви взглянул на кровавое месиво, которое являлось его другом, – Господи, нас нужно забрать. О черт, Рэйдж… – Ви положил руку на глаза и затрясся, – Рэйдж… что же они с ним сделали…
   Тон брата смягчился – видимо, он решил, что Ви уже распрощался с Бучем.
   – Понято, успокойся. Скажи, где вы?
   – В лесу… я не знаю…
   Господи, его мозги совсем отключились.
   – Ты можешь найти местоположение по навигатору?
   Голос назаднем плане – возможно, Фури – крикнул:
   – Нашел!
   – Порядок, Ви, мы тебя нашли, мы идем…
   – Нет, это место заражено.
   Когда Рэйдж начал задавать вопросы, Ви его перебил.
   – Машина. Нам нужна машина. Я буду его нести. Не хочу, чтобы кто-нибудь еще появлялся здесь.
   Последовала долгая пауза.
   – Хорошо. Иди строго на север, брат. Где-то через полмили ты выйдешь на трассу 22. Мы будем тебя ждать.
   – Позвони… – Ви пришлось прокашляться и протереть глаза, – Позвони Хаверсу. Скажи, что мы приедем с тяжелым случаем. И скажи, что потребуется карантин.
   – Черт… что же они с ним сделали?
   – Поторапливайся, Рэйдж… подожди! Возьми с собой сосуд лессера.
   – Зачем?
   – Нет времени объяснять. Просто убедись, что взял его.
   Ви засунул телефон в карман, снова надел перчатку на светящуюся руку и подошел к Бучу. Убедившись, что термоодеяло на месте, он обхватил друга и поднял от земли его тяжелое тело. Буч зашипел от боли.
   – Предстоит трудная прогулка, – сказал Ви, – но мы тебя вытащим.
   Тут он нахмурился, посмотрев под ноги. Буч больше не истекал кровью, но, черт возьми, на снегу останутся следы ног. Если лессеры вдруг вернутся, то смогут их догнать.
   Внезапно на небе появились тяжелые облака, и повалил сильный снег.
   Дева-Законоучительница просто великолепна.
   И все время, пока Ви пробирался через разыгравшуюся метель, он воображал, что их с Бучем окутывает белый свет.
 
   – Ты пришла!
   Марисса улыбнулась, закрывая дверь в палату без окон. На больничной койке лежала семилетняя девочка, маленькая и хрупкая. Рядом с ней стояла мать, казавшаяся не намного крупней, но еще более уязвимой.
   – Я же обещала тебя навестить.
   Когда ребенок улыбнулся, на месте переднего зуба обнаружилась черная дырка.
   – И вот ты пришла. Ты такая красивая…
   – И ты.
   Марисса села на кровать и взяла девочку за руку.
   – Как твои дела?
   – Мы с маамэн смотрели «Дору-путешественницу».
   Мать слегка улыбнулась, но эта улыбка едва коснулось ее невзрачного лица и глаз. С тех пор как ребенка привезли сюда три дня назад, мать, казалось, находилась на автопилоте. И вздрагивала, когда кто-нибудь заходил в палату.
   – Маамэн говорит, что мы сможем оставаться здесь совсем недолго. Это правда?
   Мать уже было открыла рот, но Марисса ответила:
   – Не беспокойся об этом. Сперва нужно позаботиться о твоей ноге.
   Эти мирные вампиры не принадлежали к числу богачей и вряд ли могли заплатить за лечение, но Хаверс никогда никому не отказывал. И выставлять их на улицу не собирался.
   – Маамэн говорит, что моя нога совсем плоха. Это правда?
   – Ненадолго.
   Марисса посмотрела на одеяло. Хаверс вскоре собирался оперировать открытый перелом. Нужно надеяться, что все срастется как надо.
   – Маамэн говорит, что я буду в зеленой комнате около часа. Можно закончить раньше?
   – Мой брат продержит тебя там ровно столько, сколько потребуется.
   Хаверс собирался заменить кость голени титановым стержнем – это, конечно, лучше, чем потерять ногу, но все же испытание не из легких. Пока девочка будет расти, ей понадобятся новые операции, и, судя по измученному взгляду матери, та понимала, что сейчас всего лишь начало испытаний.
   – Я не боюсь.
   Девчушка прижала своего потрепанного тигра к шее.
   – Мастимон пойдет со мной. Медсестра сказала, что ему можно.
   – Мастимон тебя защитит. Он свирепый, каким и должен быть тигр.
   – Я приказала ему никого не есть.
   – Очень мудро с твоей стороны.
   Марисса залезла в карман длинного бледно-розового платья и достала кожаную коробочку.
   – У меня кое-что для тебя есть.
   – Подарок?
   – Да.
   Марисса открыла коробочку и поднесла к лицу девочки. Внутри находилась золотая тарелочка размером с чайное блюдце, и этот драгоценный предмет был отполирован до блеска, светясь, как зеркало в лучах солнца.
   – Так красиво! – ахнула малышка.
   – Это моя тарелка желаний.
   Марисса вынула ее и перевернула.
   – Видишь снизу мои инициалы?
   Девочка прищурилась.
   – Да. И посмотри! Тут одна буква – как в моем имени.
   – Я попросила добавить твою. Хочу, чтобы ты взяла эту тарелку себе.
   В углу тяжело вздохнула мать. Она, очевидно, знала, сколько стоит золото.
   – Правда? – спросила девочка.
   – Вытяни руки.
   Марисса положила блестящий диск на ее ладони.
   – О, она такая тяжелая.
   – Ты знаешь, как работают тарелки желаний?
   Когда девочка помотала головой, Марисса взяла клочок пергамента и авторучку.
   – Загадай желание, и я его запишу. Пока ты будешь спать, Дева-Законоучительница придет и прочитает его.
   – А если она не исполнит мое желание, значит, я плохая?
   – Нет, конечно. Просто, у нее есть для тебя кое-что получше. Так чего бы ты хотела? Это может быть что угодно. Мороженое, когда ты проснешься. Еще серии «Доры»?
   Девочка нахмурилась, думая.
   – Я хочу, чтобы моя маамэн перестала плакать. Она притворяется, что не плачет, но с тех пор, как я… упала с лестницы, она грустит.
   Марисса сглотнула, отлично зная, при каких обстоятельствах ребенок сломал ногу.
   – Думаю, это подойдет. Я сейчас напишу.
   Используя сложные иероглифы древнего языка, она написала красными чернилами: «Если это не слишком Вас оскорбит, я буду благодарна за счастье моей маамэн».
   – Вот. Как тебе это?
   – Здорово!
   – А теперь сложим и оставим его. Возможно, Дева-Законоучительница ответит, пока ты будешь в операционной… в зеленой комнате.
   Девчушка сильнее прижала к себе плюшевого тигра.
   – Я бы так этого хотела…
   Вошла медсестра, и Марисса встала. Она почувствовала яростное желание защитить ребенка, отгородить от всего, что произошло в ее доме и что случится в операционной.
   Вместо этого Марисса посмотрела на мать девочки.
   – Все будет хорошо.
   Когда она подошла и положила руку на ее худое плечо, мать вздрогнула, затем крепко стиснула ладонь Мариссы.
   – Обещайте, что он не сможет сюда прийти, – сказала женщина тихим голосом, – Если он найдет нас, то убьет.
   – Никто не может зайти в лифт без удостоверения личности перед камерой, – прошептала Марисса, – Вы в безопасности обе. Клянусь.
   Когда женщина кивнула, Марисса вышла, чтобы ребенку могли дать наркоз.
   За пределами больничной палаты она прислонилась к коридорной стене и почувствовала поднимающуюся внутри ярость. То, что эти двое терпели боль из-за дурного нрава и жестокости мужчины, было для нее достаточной причиной, чтобы научиться стрелять.
   Боже, она не могла представить себе, как выпустит женщину и ребенка в мир, потому что наверняка хеллрен найдет их сразу же, как только они покинут клинику. Большинство вампиров ставили своих супруг выше себя, но в расе находились и агрессоры, случаи домашней жестокости были отвратительны и при этом не имели серьезных последствий.
   Слева захлопнулась дверь, и, подняв голову, Марисса увидела Хаверса, который шел по коридору, изучая карту пациента. Странно… на его ботинках – желтые бахилы, надевавшиеся обычно вместе с защитным костюмом.
   – Ты из лаборатории, брат мой? – спросила она.
   Хаверс оторвался от карты и поправил очки в роговой оправе. Забавный красный галстук-бабочка съехал набок.
   – Что?
   Улыбнувшись, она кивнула на его ноги.
   – Лаборатория?
   – Ах… да. Я оттуда.
   Он нагнулся и снял бахилы с ботинок, сминая в руке желтый пластик.
   – Марисса, не могла бы ты оказать мне любезность и вернуться домой? Я пригласил лиидира и семерых членов Совета на ужин в следующую пятницу. Меню должно быть идеальным, я бы и сам поговорил с Каролин, но мне нужно в операционную.
   – Конечно.
   Марисса нахмурилась, видя, что брат все еще стоит неподвижно, как статуя.
   – Все в порядке?
   – Да-да, спасибо. Иди… иди скорее. Сделай… да-да, пожалуйста, иди сейчас.
   Она собиралась выведать, в чем дело, но не хотела отвлекать его от предстоящей операции, поэтому лишь поцеловала в щеку, поправила бабочку и ушла. Когда девушка добралась до двойных дверей, ведущих в приемную, что-то заставило ее обернуться.
   Хаверс запихивал бахилы в биоконтейнер. Лицо брата избороздили глубокие морщины. Тяжело вздохнув, он, видимо, собрался с духом, после чего толкнул дверь в приемную хирургической палаты.
   Ага, подумала она, вот в чем дело. Он нервничает из-за операции. И кто бы мог его за это винить?
   Марисса опять повернулась к двери… и услышала позади громыхание тяжелых ботинок.
   Она замерла на месте. Только одного рода мужчины могли так грохотать.
   Повернувшись, она увидела Вишу. Он шагал по коридору, опустив темноволосую голову, за ним шли Фури и Рэйдж с угрюмыми лицами. Все трое имели при себе оружие и выглядели смертельно усталыми, а у Вишу на кожаных штанах и куртке была засохшая кровь. Но что они делали в лаборатории Хаверса? В заднем крыле находилось лишь это помещение.
   Братья заметили Мариссу, только когда чуть не налетели на нее. Разом остановившись, они отвели от нее взгляды, – определенно, потому, что она была в немилости у короля.
   Дева дорогая, вблизи они выглядели просто ужасно. Выглядели больными, притом что и не сказать, чтобы они болели. Непонятно.
   – Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросила она.
   – У нас все замечательно, – жестко отрезал Ви, – Извини.
   Ее сон… Буч, лежащий в снегу…
   – Кто-нибудь пострадал? Это… Буч?
   Вишу лишь отодвинул ее в сторону, прошел мимо и толкнул двери в приемную. Двое других натянуто улыбнулись и последовали за ним.
   Она наблюдала, как они минуют пост медсестры и подходят к лифту. Остановились, Рэйдж положил руку на плечо Вишу; тот, кажется, задрожал.
   Этот жест заставил всю ее тревогу вырваться наружу, и, когда двери лифта закрылись, Марисса направилась в то крыло клиники, откуда явилась троица. Быстрым шагом она прошла мимо просторной, ярко освещенной лаборатории, затем заглянула в шесть больничных палат. Все оказались пустыми.
   Зачем сюда приходили братья? Может быть, просто переговорить с Хаверсом о чем-то?
   Повинуясь импульсу, Марисса подошла к столу, включила компьютер и просмотрела списки поступивших пациентов. Ни слова о братьях или о Буче, но это ничего не значило.
   Воинов не вводили в систему, и она решила, что, находись здесь Буч, это правило распространилось бы и на него. Нужно узнать, сколько коек из тридцати пяти занято.
   Получив ответ, она по-быстрому просмотрела все палаты. О каждой имелся отчет. Ничего необычного. Буча здесь не было – если только он не в одной из комнат главного дома. Некоторые пациенты, VIP-клиенты, иногда оставались там.
   Марисса подобрала длинные юбки и со всех ног помчалась к лестнице черного входа.
 
   Буч поежился, хотя холода не ощущал – просто надеялся, что, если он поднимет колени выше, боль внутри ослабнет.
   М-да… Раскаленная кочерга в животе не слишком обрадовалась такому плану.
   Он разомкнул опухшие веки, поморгал и несколько раз глубоко вздохнул, приходя к следующему умозаключению: он не умер. Он в больнице. И эта штуковина в руке поддерживает его жизнь.
   Когда он осторожно повернулся, то осознал еще кое-что. Его тело использовали как грушу для битья. Да… и что-то мерзкое находилось в желудке, словно он съел добрый кус протухшего мяса.
   Что, черт побери, с ним произошло?
   В голове пронеслись разрозненные образы. Вот Вишу находит его в лесу. У Буча появляется острое желание, чтобы его оставили умирать. Или убили… Затем что-то, связанное с кинжалом… и светящаяся рука Ви, которую тот использует, чтобы вынуть отвратительный кусок…
   Буч перевернулся на бок и содрогнулся при одном лишь воспоминании. В его животе недавно находилось зло. Чистое, неразбавленное зло, темный растущий ужас.
   Дрожащими руками Буч схватился за край больничной рубашки и задрал ее.
   – О… черт…
   На его животе красовалось пятно, напоминающее выжженный участок. В отчаянии Буч напряг свое расслабленное сознание, ища воспоминания о том, откуда этот шрам и что это такое, но получил только жирный ноль.
   Как опытный детектив, каковым он являлся в недавнем прошлом, Буч обследовал место преступления – в данном случае свое тело. Приподняв руку, он взглянул на ногти, которые находились в таком плачевном состоянии, будто под некоторые из них забивали небольшие гвозди. Глубоко вздохнув, он понял, что у него сломаны ребра. А судя по заплывшим глазам, легко было предположить, что лицо обрабатывали кулаками.
   Его пытали. И совсем недавно.
   Он снова порылся в памяти, стараясь сообразить, где находился в последний раз. «Зеро Сам». Да, в «Зеро», с… о боже, с той женщиной. В уборной. Занимаясь грубым, но равнодушным сексом. Затем он вышел, и… лессеры. Драка с ними. Ранение, а потом…
   Его воспоминания на этом закончили свое путешествие, соскользнув с обрыва разумных объяснений прямиком в пропасть.
   Настучал ли он на Братство? Предал ли самых близких и дорогих?
   И что, черт побери, сделали с его животом? Господи, он чувствовал себя так, словно по венам бежала грязь, и все из-за гниения внутри.
   Позволив себе расслабиться, он стал дышать через рот. И понял, что покоя ему не будет.
   Мозг, то ли не желая прекращать работу, то ли решив порисоваться, стал выдавать ему картинки давнего прошлого. Дни его рождения, на которых отец сердито таращился на него, а мать была напряжена и дымила, как паровоз. Празднования Рождества, когда его братья и сестры получали подарки, а он нет.
   Жаркие июльские вечера, от которых не спасал вентилятор, духота, побуждавшая отца пить холодное пиво. И пиво «Пабст блю риббон», выпив которого отец разминал кулаки именно на Буче.
   Воспоминания, давным-давно не посещавшие его, теперь вернулись. Он увидел своих сестер и братьев, которые что-то радостно кричали друг другу, играя на ярко-зеленой лужайке. Вспомнил, как он хотел к ним присоединиться, а не торчать в стороне, словно изгой, всегда оказывающийся лишним.
   А затем… О господи, нет… только не это воспоминание.
   Но слишком поздно. Он вспомнил себя двенадцатилетним, тощим и лохматым мальчишкой, стоящим на тротуаре перед таунхаусом семейства О’Нилов в Южном Бостоне. Был ясный осенний денек, и Буч видел, как его сестра Дженни садится в красный «шевроле» с нарисованной сбоку радугой. Он отчетливо помнил, как сестра махала ему в заднее окно удаляющейся машины.
   Дверь в кошмар распахнулась, и Буч не мог остановить этого ужаса. Он вспомнил, как домой нагрянули полицейские и как у матери подкосились ноги, когда с ней кончили разговаривать. Он вспомнил, как полиция допрашивала его, потому что он был последним, кто видел Дженни живой. Услышал тогдашнего себя, говорящего, что он не узнал тех ребят в машине и хотел отговорить сестру.