Дж. Р. Уорд. Разоблаченный любовник

Дж. Р. Уорд
Разоблаченный любовник

   Посвящается тебе.
   Поначалу ты был суров со мной, да еще как.
   Но потом – эти слова:
   «Вот смотрю на тебя, малыш…»
   С безумной к тебе любовью.

Благодарности

   С искренней благодарностью читателям серии «Братство черного кинжала».
   Огромная благодарность – Карен Солем, Каре Чезаре, Клэр Зион, Каре Уэлш.
   Спасибо, Кэп’н Банни – иначе: Пинк Бист, Пит Энджи и Питбулль Мод.
   Серьезно, Дорин и Энджи, вы так хорошо позаботились обо мне.
   Спасибо Четверке: обнимаю МФН. Не знаю, что бы я делала без вас.
   Для ДЛБ: помни, мамочка любит тебя. И всегда будет.
   Для НТМ: больше всего люблю я в том месте, сам знаешь, в каком… тебя.
   Мне так повезло, что я тебя знаю.
   Как всегда, благодарности моему Исполнительному комитету – Сью Грэфтон, доктору Джессике Андерсен, Бэтси Воган.
   И с большим уважением к несравненной Сьюзен Брокман.
   С любовью к моей команде, моей семье и моим друзьям-писателям.

Глава 1

   – А если я скажу, что во мне проснулись кое-какие надежды?
   Буч О’Нил опустил стакан на стол и взглянул на стоящую перед ним блондинку На фоне VIP-зала «Зеро Сам» она смотрелась великолепно. Прикрыта лишь полосками из белой лакированной кожи – нечто среднее между Барби и Барбареллой^[1]. Трудно сказать, была ли она профи. Преподобный предлагал только лучший товар, вроде нее, но не исключено, что она модель из «FHM»^[2] или «Максима».
   Девушка оперлась руками о мраморную столешницу и наклонилась к Бучу. Такой идеальной формы груди можно добиться лишь за большие деньги. На лице блондинки сияла улыбка, обещающая всевозможные удовольствия. За деньги ли, нет, но она буквально излучала свет, сама же и наслаждаясь этим.
   – Так что, папочка? – сказала она, перекрикивая музыку, – Не обманешь мои надежды?
   Он сухо улыбнулся ей. Сегодня ночью она, несомненно, кого-нибудь осчастливит. Возможно, целый автобус «кого-нибудь». Но в планы Буча не входило в него садиться.
   – Извини и попытай счастья в другом месте.
   Полное равнодушие со стороны блондинки не оставило сомнений в ее профессионализме. Продолжая беззаботно улыбаться, она подплыла к следующему столику, где вновь наклонилась и засияла.
   Буч запрокинул голову и допил «Лагавулин»^[3]. Сделал знак официантке. Та не подошла, лишь кивнула и поспешила к бару за новой порцией.
   Было около трех ночи, примерно через полчаса должны объявиться остальные парни из их троицы. Вишу и Рэйдж патрулировали улицы в поисках лессеров, бездушных тварей, уничтожавших вампирский род. Правда, сегодня ребята, скорее всего, вернутся ни с чем. Весь январь и февраль в тайной войне между их расой и Обществом лессеров царило затишье, убийцы попадались крайне редко. Хорошая новость для мирных вампиров и повод забеспокоиться Братству черного кинжала.
   Над головой Буча прозвучал низкий мужской голос:
   – Привет, коп.
   Буч улыбнулся. Этот голос всегда навевал мысли о ночном тумане, скрывающем нечто смертоносное. Но Бучу нравилась темная сторона.
   – И тебе привет, Преподобный, – не оборачиваясь, сказал он.
   – Знал, что ты ее отошьешь.
   – Читаешь мысли?
   – Бывает.
   Буч посмотрел через плечо. Преподобный стоял в тени, сверкая аметистовыми глазами, на голове его красовался подстриженный ирокез. Вампир был одет в превосходный черный костюм от Валентино. У Буча тоже такой имелся.
   Вот только купил Преподобный эту вещь на собственные деньги. Преподобный, он же Ривендж, он же брат шеллан Зета Беллы, владел клубом «Зеро» и срубал деньги навеем, что приносило прибыль. Учитывая грязную здешнюю торговлю, «зелень» потоком текла к нему в карман по завершении каждой ночи.
   – Просто она тебе не подходит, – Преподобный присел за столик, пригладив идеально завязанный галстук от Версаче, – Я знаю, почему ты сказал «нет».
   – Вот как?
   – Блондинки не в твоем вкусе.
   – Как сказать. Может быть, именно эта – не в моем.
   – Я знаю, что тебе нужно.
   Принесли очередную порцию скотча, которую Буч выпил залпом.
   – Так-таки знаешь?
   – Это моя работа. Поэтому доверься мне.
   – Без обид, но не буду.
   – Коп, скажу тебе вот что, – Преподобный придвинулся ближе, источая потрясающий аромат. «Кул уотер» от Давидофф – уже давно не новинка, но запах не устарел, – Я все равно постараюсь тебе помочь.
   Буч хлопнул Преподобного по плечу.
   – Дружище, меня интересуют одни барменши. На добрых самаритянок у меня аллергия.
   – Иногда может спасти только противоположность.
   – Тогда нам чертовски не повезло. – Буч кивнул в сторону полураздетой толпы, одурманенной экстази и кокаином, – Здесь все на одно лицо.
   Забавно. В пору его работы в полицейском управлении Колдуэлла «Зеро» был для него загадкой. Все знали, что в этом месте навалом секса и наркоты. Но полиции никак не удавалось получить ордер на обыск, поскольку у нее не было достоверных доказательств. Хотя, если просто заглянуть сюда среди ночи, ничего не стоило обнаружить уйму нарушений закона, следующих одно за другим.
   Только теперь, связавшись с Братством, Буч узнал, как такое возможно. У Преподобного имелись свои маленькие уловки. Будучи вампиром, он мог стереть воспоминания любого человека, обдурить камеры слежения, дематериализоваться усилием воли. Преподобный и его бизнес представляли собой как бы подвижную мишень, которая на самом деле никуда не двигалась.
   – Скажи-ка мне, – начал Буч, – как тебе удается держать этот маленький ночной бизнес в тайне от своей аристократической семьи?
   Преподобный улыбнулся, обнажив кончики клыков.
   – Скажи и ты мне: как это человеку удалось настолько сблизиться с Братством?
   Буч уважительно качнул стаканом.
   – Иной раз судьба заносит на чертовски неожиданные дороги.
   – Верно подмечено, человек. Очень верно.
   У Буча зазвонил мобильник, и Преподобный поднялся.
   – Есть у меня кое-что для тебя.
   – Только если это скотч, остальное меня не колышет.
   – Ты скоро возьмешь свои слова обратно.
   – Сомневаюсь.
   Буч открыл свой мобильник.
   – Ви, что такое? Вы где?
   Вишу дышал, как скаковая лошадь; завывающий ветер, словно симфония ужаса, обрывал его слова.
   – Черт, коп. У нас проблемы.
   Буч почувствовал прилив адреналина и загорелся, подобно огням на рождественской елке.
   – Где вы?
   – В пригороде, встряли в переделку. Убийцы затеяли охоту на мирных в их собственных домах.
   Буч вскочил.
   – Я еду.
   – Даже не думай! Сиди на месте. Я позвонил тебе, чтобы дать знать – с нами все в порядке. Пока.
   Связь прервалась.
   Буч снова сел за столик. Компания по соседству разразилась гоготом, словно стая вспугнутых птиц.
   Он заглянул в свой стакан. Несколько месяцев назад в его жизни не было ничего. Ни женщины. Ни семьи, ни нормальных родственных отношений. Ни дома, достойного называться домом. Работа детективом по расследованию убийств съедала заживо. Затем Буча уволили за жестокость при исполнении служебных обязанностей. После ряда загадочных событий он столкнулся с Братством. Встретил ту единственную, в присутствии которой делался круглым дураком. И полностью сменил гардероб.
   Последнее, по крайней мере, продолжало радовать его и по сей день.
   Некоторое время новизна скрывала реальность, но недавно Буч понял, что при всех различиях он остался в том же состоянии – гнил, как и в прежней своей жизни, и ничто не улучшилось. Он снова сторонний наблюдатель.
   Потягивая виски, он думал о Мариссе и представлял ее длинные, доходящие до талии белокурые волосы. Бледную кожу. Светло-голубые глаза. Клыки.
   Так что отныне никаких блондинок. Он даже подумать не мог о сексе с другими светловолосыми.
   Да и – черта ль в цвете волос?.. Ни одна женщина в этом клубе, как и на всей планете, не могла сравниться с Мариссой. Она как преломляющий свет хрусталь, который оживляет все вокруг, делая мир прекраснее.
   А он просто дурак.
   Но как Марисса прелестна… В то недолгое время, когда девушка проявляла к нему интерес, Буч надеялся: у них сложится что-нибудь потрясающее. Но она вдруг исчезла. Что, конечно, доказывало – Марисса девушка умная. Ему нечего было предложить ей, и дело не только в его человеческой сущности. Он словно брел по мелководью вампирского мира, неспособный воевать на стороне Братства из-за того, кем являлся, неспособный вернуться в мир людей, поскольку чересчур много знал. И единственный способ сняться с этой пустынной отмели – вперед ногами.
   А то, может, зарегистрироваться на сайте знакомств?
   Компания по соседству вновь разразилась хохотом. Буч посмотрел на них. В центре тусовки находился светловолосый парнишка небольшого роста, лет пятнадцати, в первоклассном костюмчике. Он за последний месяц стал постоянным клиентом VIP-зала, швыряя деньги налево-направо, как конфетти.
   Очевидно, парень прикрывал физические недостатки толщиной своего бумажника. Лишний пример того, что деньги могут все.
   Буч допил скотч, поманил официантку, потом заглянул на дно своего стакана. Черт. Даже после четырех двойных порций он не чувствовал себя запьяневшим, а это означало лишь, что его выдержка становится крепче. Он превратился в полноценного алкоголика, школярское баловство по сравнению с этим – сущий пустяк.
   И когда осознание этого не так-то уж сильно его затронуло, он понял, что перестал брести по воде вдоль берега. Теперь он тонул.
   М-да, настроение у него сегодня еще то.
   – Преподобный сказал, тебе нужна компания.
   Буч даже не поднял глаза.
   – Спасибо, нет.
   – Почему бы тебе сначала на меня не взглянуть?
   – Передай своему боссу, что я ценю его…
   Буч поднял глаза и осекся.
   Он сразу ее узнал – начальницу охраны «Зеро» черта с два забудешь. Рост под метр восемьдесят. Черные как смоль волосы, мужская стрижка. Глаза темно-серые, как ствол пистолета. Борцовка открывала накачанное тело – мускулы, и никакого жира. Женщина производила впечатление человека, который будет ломать кости и наслаждаться этим процессом. Буч машинально посмотрел на ее руки. Длинные пальцы. Сильные. Способные причинить боль.
   Господи… а ведь ему хотелось испытать боль. Сегодня он, для разнообразия, жаждал ощутить телесную боль взамен душевной.
   Женщина слегка улыбнулась, словно прочла его мысли, и он заметил клыки. Ага… значит, она не простая женщина. А вампир.
   Преподобный оказался прав, негодяй. Она – то, что нужно, – полная противоположность Мариссе. И может предложить секс на одну ночь, к которому Буч прибегал всю свою взрослую жизнь. И причинить боль, которую он искал, сам о том не подозревая.
   Он скользнул рукой в карман черного пиджака от Ральфа Лорена. Вампирша покачала головой.
   – Я не занимаюсь этим за деньги. Никогда. Считай это дружеской услугой.
   – Я тебя не знаю.
   – Я и не имею в виду тебя.
   Буч оглянулся и увидел Ривенджа, который неотрывно смотрел на него через VIP-зал. Преподобный ответил самодовольной улыбкой, а затем удалился в свой личный офис.
   – Он мой хороший друг, – пояснила вампирша.
   – Правда? Как тебя зовут?
   – Не имеет значения.
   Она протянула руку.
   – Пойдем, Буч, он же Брайан, по фамилии О’Нил. Пойдем со мной. Забудь обо всем, что заставляет тебя наливаться виски. Самоуничтожение подождет, обещаю.
   Господи, его даже не взволновало то, что она так много о нем знает.
   – Почему бы тебе для начала не назвать свое имя?
   – Сегодня – зови меня Сострадание. Сойдет?
   Он осмотрел ее от челки до ботинок. Отметил кожаные брюки. Ничего удивительного.
   – Похоже, ты играешь за двоих, Сострадание?
   Она залилась глубоким раскатистым смехом.
   – Нет, я не трансвестит. Просто твой пол – не единственный, способный проявлять силу.
   Он пристально посмотрел в ее холодные глаза. Затем глянул в сторону частных уборных. Господи… это так привычно. Быстрый секс с незнакомкой, бессмысленное соединение двух тел. Насколько он мог вспомнить, его сексуальная жизнь всегда шла в розницу и мелким оптом – вот только никогда он не чувствовал себя так паршиво. Ну и пускай. Неужели он собирается хранить целибат, пока не разложится печень? Только потому, что девушка, которую он не заслуживает, соответственно не хочет его?
   Он перевел взгляд на свои штаны. Тело уже возбудилось. По крайней мере, оно – за.
   Буч выбрался из-за столика, его сердце напоминало обледеневший асфальт.
   – Пойдем.
 
   Раздались чарующие голоса скрипок, и камерный оркестр заиграл плавный вальс. Марисса наблюдала за сверкающей толпой, соединяющейся в центре бального зала. Мужчины и женщины сходились там вместе, держась за руки, касаясь друг друга телами, встречаясь взглядами. В воздухе перемешались запахи десятков привязанностей, наполняя его терпким ароматом.
   Она вдохнула через рот, чтобы не ощущать этого.
   Бесполезно. Как бы аристократы ни гордились своими манерами и образом жизни, глимерия все же подчинялась биологическим законам расы. Вступая в связь, мужчина-вампир приобретал определенный запах, помечая им свою женщину. Женщина-вампир, принимая партнера, впитывала этот терпкий аромат и с гордостью носила его на своей коже.
   С гордостью – так казалось Мариссе.
   Из ста двадцати пяти вампиров, собравшихся в бальном зале брата, она была единственной женщиной без супруга. Конечно, там находилось несколько мужчин, тоже не имеющих пары, но они вряд ли когда-нибудь пригласят ее на танец. Скорее, эти принцепсы отсидятся в углу или пригласят своих родственниц, чем приблизятся к ней.
   Она была нежеланна, и, когда мимо проплыла пара, Марисса из вежливости опустила глаза. Ей совсем не хотелось, чтобы партнеры сбились с ритма, стараясь избежать ее взгляда.
   По коже девушки пробежала дрожь. Она не знала, почему роль стороннего наблюдателя сегодня так ее тяготит. Ради бога, уже четыреста лет ни один представитель глимерии не встречался с ней взглядом, пора бы привыкнуть к этому. Сначала она была нежеланной шеллан Слепого короля. А теперь стала бывшей нежеланной шеллан, которую превзошла его любимая королева-полукровка.
   Возможно, она просто устала стоять в стороне.
   Ее руки задрожали, губы сжались. Марисса подобрала тяжелые юбки своего вечернего платья и через огромную арку прошла к выходу из бального зала. В коридоре ее ждало спасение, и она с облегчением толкнула дверь в дамскую комнату. Ее встретил аромат фрезии и духов, в этих невидимых объятиях она ощутила… полнейшее безмолвие.
   Слава Деве-Законоучительнице.
   Когда Марисса прошла внутрь и огляделась, ее напряжение немного спало. Она всегда считала дамскую комнату в особняке брата роскошной гримерной для дебютанток. Украшенная в живописном стиле русских царей зона для прихорашивания с десятком одинаковых туалетных столиков, на которых имелось все необходимое, чтобы женщина могла поправить макияж. Туалеты расположились в задней части дамской комнаты – кабинки были выполнены в стиле яиц Фаберже из обширной коллекции брата.
   Женственно. И очень красиво.
   Среди всего этого великолепия ей хотелось кричать.
   Но она лишь закусила губу и нагнулась к зеркалу, взглянув на свою прическу. Белокурые волосы, обычно доходившие до талии, теперь были собраны в прическу, выверенную парикмахером с кропотливостью часовых дел мастера, и великолепно держали форму. Даже спустя несколько часов все оставалось на своих местах, вплетенные доггеном жемчужные нити находились там же, где и в начале бала.
   Но, будучи в нервном состоянии, она совсем не ощущала себя Марией-Антуанеттой.
   Ожерелье опять не на месте. Марисса поправила многоярусный жемчужный ошейник так, чтобы самая нижняя капля – таитянская жемчужина двадцати трех миллиметров диаметром – укладывалась прямиком в ложбинку ее небольшого декольте.
   Винтажное платье сизого цвета от Бальмена она купила еще в 1940-х годах на Манхэттене. Туфли от Стюарта Вайтцмана, совершенно новые, – жаль, что их скрывает длинная юбка. Ожерелье, серьги, браслеты – как всегда, от Тиффани. Когда в конце XIX века ее отец открыл для себя великого Луиса Комфорта, их семья стала постоянным клиентом компании.
   Ведь это отличительная черта аристократии – постоянство и высокое качество всех вещей, а вот перемены и недостатки вызывают яростное неодобрение.
   Марисса выпрямилась и отступила назад, чтобы увидеть себя в полный рост. Появившийся образ показался ей просто нелепым. В зеркале отражалась безупречная женщина неправдоподобной красоты, казавшаяся произведением искусства. Высокая, стройная, с изящными очертаниями тела и почти безукоризненным лицом, являющим великолепную гармонию всего – губ, глаз, скул, носа. Молочная кожа. Серебристо-голубые глаза. И кровь, текущая в ее венах, одна из чистейших во всей расе.
   Но тем не менее вот она, покинутая женщина. Оставленная. Нежеланная, отвергнутая, старая дева, с которой даже разок не смог заняться любовью такой чистокровный воин, как Рэт, хотя бы ради того, чтобы лишить ее статуса «ньюлинг». Из-за его отвращения она так и осталась нетронутой в полном смысле этого слова, хотя, как ей казалось, провела с Рэтом целую вечность. Чтобы тебя сочли шеллан, нужно стать женщиной.
   Конец их отношений стал для всех новостью, но не такой уж неожиданной. Несмотря на объявление короля, что это она покинула его, глимерия знала правду На протяжении веков к ней ни разу не прикасался мужчина, она никогда не носила запаха привязанности Рэта на своей коже, не провела ни дня наедине с ним. К тому же ни одна женщина не оставила бы Рэта по собственной воле. Он – Слепой король, последний чистокровный вампир на планете, великий воин и член Братства черного кинжала. Выше его никого нет.
   Неудивителен вывод, к которому пришли аристократы. С ней что-то не в порядке, и, вероятнее всего, ответ кроется под одеждой. Очевидно, изъян носит сексуальный характер. Иначе почему полноценный мужчина не проявил к ней эротического интереса?
   Она сделала глубокий вдох. Еще один. И еще.
   Запах недавно срезанных цветов заполнил ноздри, сладкий аромат разбухал, поглощал ее, не оставляя места воздуху… пока легкие не начали вбирать лишь этот запах. В горле встал ком, мешающий дышать. Девушка потянула ожерелье. Туго… оно так туго сковало шею. И тяжелое… словно руки, душащие ее… Она открыла рот, чтобы вздохнуть, но это не помогло. Легкие словно забились цветочным зловонием, заполнились им… она задыхалась, тонула…
   Еле держась на ногах, Марисса подошла к двери, но как встретиться с танцующими парочками, с этими особами, подчеркнуто избегающими ее? Нет, она не позволит им увидеть себя… они тотчас учуют, насколько она огорчена. Тотчас увидят, как тяжело ей приходится. И станут презирать еще больше.
   Взгляд Мариссы заскользил по дамской комнате, перемещаясь с предмета на предмет, отскакивая от каждого зеркала. Ее охватил ужас… что же она делает? Куда ей… пойти?.. В спальню… наверх… ей надо… о боже… она не может дышать. Она умрет здесь, прямо сейчас, потому что горло словно сдавили ладонью.
   Хаверс… ее брат… нужно добраться до него. Он врач… Он поможет… но тогда его день рождения будет испорчен. Испорчен… из-за нее. Уже все и так испорчено из-за нее… Ее вина… во всем. Весь позор, который ей приходится терпеть, ее вина… Хорошо, что родители давно умерли и не могли видеть свою дочь… такой…
   Ее сейчас стошнит. Определенно стошнит.
   Руки девушки тряслись, ноги стали ватными; шатаясь, она дошла до одной из кабинок и заперлась там. На пути к унитазу задержалась у раковины, включила воду, чтобы никто не услышал ее всхлипываний, если зайдет в комнату. Затем упала на колени и склонилась над фарфоровым ободком.
   Она давилась и корчилась, ее сотрясали рвотные позывы, но ничего, кроме воздуха, не появлялось. На лбу, под мышками, между грудей выступила испарина. Голова кружилась, рот отчаянно хватал воздух, Марисса с трудом пыталась вдохнуть, но мысли, что она умрет и ей никто не поможет, что она испортит праздник брата, что она вызывает у всех отвращение, роились внутри, словно пчелы… пчелы в голове, жужжащие, жалящие… несущие смерть… мысли как пчелы…
   Марисса заплакала, но не оттого, что может умереть, а оттого, что не умрет.
   За последние несколько месяцев приступы паники стали сильнее, тревога превратилась в бестелесного преследователя, чья настойчивость не знала границ. И каждый раз после такого срыва девушка переживала новое и ужасное откровение.
   Положив голову на ладонь, Марисса плакала до хрипоты, слезы скатывались по лицу и скапливались в жемчужинах и бриллиантах на шее. Она так одинока. Заперта в клетке красивого, полного роскоши и богатства кошмара, где бугимены^[4] носили фраки и смокинги, а стервятницы налетали на крыльях из атласа и шелка, чтобы выклевать ей глаза.
   Глубоко вздохнув, она попыталась выровнять дыхание. «Спокойно… да успокойся же. Ты в порядке. Такое случалось и раньше».
   Спустя некоторое время Марисса заглянула в унитаз. Поверхность воды в золотой чаше покрылась рябью из-за ее слез, сверкая словно на солнце. Девушка вдруг заметила, что стоит коленями на твердом кафеле. В грудную клетку впивается корсет. Кожа стала липкой.
   Марисса подняла голову и осмотрелась. Надо же! Она выбрала для истерики свою любимую туалетную кабинку, сделанную в стиле яйца «Ландыши». Она сидела, склонившись над унитазом, в окружении розовых, как румянец, стен, расписанных вручную ярко-зелеными листьями и маленькими белыми цветками. Пол, туалетный столик и раковина отделаны розовым мрамором с белыми и бежевыми прожилками. На стенах – золотые светильники.
   Очень мило. Идеальная обстановка для нервного срыва. Но в последнее время приступы паники сочетались с чем угодно. Как черный цвет.
   Марисса поднялась с пола, выключила кран и рухнула в небольшое кресло с шелковой обивкой в углу. Длинная юбка пристроилась у ее ног, словно животное, прилегшее после завершения трагической сцены.
   Она посмотрелась в зеркало. Лицо заплакано, нос покраснел. Макияж испорчен. Волосы растрепаны.
   Вот так она и выглядит изнутри – неудивительно, что глимерия ее презирает. Каким-то образом вампиры чувствуют, какая она на самом деле.
   Господи… может, поэтому не захотел ее и Буч…
   Черт, нет! Сейчас ей совсем не стоит о нем думать. Нужно распрямить спину и быстро пройти в спальню. Конечно, прятаться некрасиво, но уж такая она.
   Марисса попыталась привести в порядок волосы, но тут услышала, как кто-то вошел в дамскую комнату. Донеслась камерная музыка и стихла, когда дверь закрылась.
   Отлично. Теперь она заперта здесь, как в ловушке. Но может быть, это одна женщина, тогда не стоит волноваться, что Марисса подслушает разговор.
   – Санима, как меня угораздило пролить вино на шаль.
   Ну, вот. Теперь она все-таки подслушивает. Да еще и трусит.
   – Пятна практически не видать, – сказала Санима, – И, слава Деве, ты заметила его раньше, чем кто-либо еще. Мы зайдем сюда и смоем его.
   Марисса сосредоточилась.
   «Не думай о них, просто приведи в порядок прическу. И, ради Девы, сделай что-нибудь с тушью. А то ты похожа на енота».
   Она взяла полотенце и, приоткрыв воду, смочила его. Тем временем женщины прошли в одну из кабинок. Их голоса звучали отчетливо – очевидно, они оставили дверь открытой.
   – Но вдруг кто-нибудь заметил?
   – Ш-ш… давай снимем шаль… о господи, – послышался смешок, – Твоя шея…
   Та, что, судя по голосу, была помоложе, перешла на благоговейный шепот.
   – Это все Марлус. С тех пор, как мы в прошлом месяце заключили союз…
   Теперь хихикали обе.
   – Он часто приходит к тебе днем? – В голосе Санимы послышались восторженные нотки.
   – О да. Когда он сказал, что наши комнаты будут рядом, я сначала не поняла зачем. Но теперь понимаю. Марлус… ненасытный. И… приходит не только ради кормления.
   Рука Мариссы с полотенцем замерла. Только однажды она познала мужскую страсть. Один поцелуй, всего один… и бережно хранимое воспоминание. Она уйдет в могилу девственницей, и то короткое соприкосновение губ станет ее единственным сексуальным опытом.
   Буч О’Нил. Буч поцеловал ее своими… «Прекрати!»
   Она продолжала вытирать вторую половину лицо.
   – Заключить союз – это всегда так чудесно! Но не позволяй никому увидеть эти следы. Твоя кожа испорчена.
   – Поэтому я сюда и прибежала. Вдруг кто-нибудь посоветовал бы мне снять шаль из-за пролитого вина?
   В словах женщины послышались нотки ужаса, как если бы речь шла не меньше чем об убийстве.
   Хотя, зная глимерию, Марисса могла это понять.
   Отложив в сторону полотенце, она начала поправлять прическу… и снова подумала о Буче.
   Господи, как бы она хотела прятать следы его укусов от глаз глимерии! Скрывать под своим нарядом ту восхитительную тайну, что ее тело познало его обнаженную плоть. Носить запах его привязанности на своей коже, усиливая аромат, как делают замужние женщины, выбрав подходящие духи.
   Но этого не произойдет. Насколько она знает, люди не вступают в союз. И даже если не так, все равно Буч О’Нил ушел от нее при последней встрече. Видимо, больше в ней не заинтересован. Возможно, наслышан о ее изъянах, ведь он тесно общается с Братством и, без сомнения, знает о ней все подробности.