Джексон Лайза. Завтра утром

   И он облажался.
   Он хлопнул себя по голове.
   Сильно.
   И тут зазвучал голос… с ужасающей отчетливостью. Казалось, он раздавался в стенах этого тесного подвала и проникал прямо в душу.
   Да ты кто, девчонка, что ли? Тупая задница — вот ты кто! Ничего нормально сделать не можешь! Придурок чертов!
   Эти обвинения врывались в мозг, метались в голове, и по его жилам побежал страх. Мысленным взором он видел неодобрительно поджатые тонкие губы, длинный старый ремень в грязных петлях на джинсах, который расстегивали толстые волосатые пальцы с большими костяшками и обгрызенными ногтями, — полоску хорошо выделанной кожи, готовую оставить рубцы у него на спине.
   — Нет! — закричал он, слизывая соленый пот с губ. Нужно было сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас и что ему нужно сделать. Он умный. Он умный мужик. А не девчонка. Мужик! Не какая-то сучка. — Нет, нет, нет! — Глаза наполнились слезами стыда, хотя он и убеждал себя, что прошлое здесь ни при чем, что эти слова просто сорвались с языка невежественного, бесполезного и злобного ублюдка. Но дышал он часто, испуганно. Насмешки, которые он носил в себе уже с дюжину лет, пожирали его мозг, словно демоны.
   Он докажет, что они не правы. Что все заблуждались на его счет. Он не дурак. Он не девчонка… Он не дерьмо!
   На дрожащих ногах он подошел к книжному шкафу, в ящиках которого пылился забытый хлам, и нагнулся, чтобы войти в свою комнату — пространство, которое он предназначил для своего второго Я, своего настоящего Я. Сильного Я.
   Шагнув в свое убежище, он сразу почувствовал себя увереннее. В безопасности.
   Он Супергерой.
   И Гробокопатель.
   Умнее всех.
   Он снял с полки альбом и положил на стол собственного изготовления. В пластиковые кармашки были всунуты пожелтелые вырезки с зернистыми фотографиями и выцветшим текстом. Его глаза пожирали статьи, которые он и так знал наизусть.
   Он медленно переворачивал страницы, пока не добрался до конца, где на него смотрели фотографии, которые он собрал. Все эти лица — улыбающиеся, угрюмые, рассеянные — совершенно не представляли себе, что их ждет одна судьба.
   Но они узнают.
   Он выжил и победил.
   Им это не удастся.
   Потому что они слабы. И глупы.
   Он оставил альбом на столе и прошел к бюро. Во втором ящике лежало белье. Старое, новое… но ничего, что сравнилось бы с трусиками Бобби Джин или Никки Жи-летт. Он открыл пакеты и потрогал свои сокровища, потом решительно закрыл ящик. На это нет времени. Он коснулся засохших капель крови на крышке комода и напомнил себе о своей задаче.
   Скоро все кончится.
   Он докажет, что он сильный.
   А потом сможет отдохнуть.

Глава 16

   — Черт возьми, ты знаешь, который час? — прорычал Клифф Зиберт таким тоном, словно его только что разбудили.
   — Да, знаю, прости, пожалуйста, — ответила Никки, подъезжая к его дому на юге от исторической части города. Машина ехала отлично — в местной мастерской ей заменили покрышки. Процесс подбора четырех относительно дешевых и подходящих по размеру покрышек занял несколько часов, но она снова мчалась к цели и только негодовала, что какие-то вандалы испоганили ее машину и что теперь на кредитке ни шиша. Хуже всего, что машину, вероятно, испортили нарочно. Вряд ли это обычное хулиганство — об этом говорят записки, которые она получила… Кто-то знал, что это ее машина, а также то, где она живет. Никки похолодела до костей. То, что все деньги с карточки она израсходовала, тоже настроения не поднимало.
   — Мне очень надо с тобой поговорить, — настаивала она, на скорости заворачивая за угол.
   — Ну, радость моя, у тебя была возможность, а ты меня кинула.
   — Я звонила тебе на голосовую почту и все объяснила, — сказала Никки, взглянув в зеркало заднего вида. Там появились фары машины, только что повернувшей туда же, куда и она. — Кто-то проколол мне шины, Клифф. Кажется, я извинилась. Мне на колени стать, чтобы ты меня простил?
   Он вздохнул и пробормотал что-то неразборчивое о непрошибаемых карьеристках.
   — Мне действительно нужно с тобой поговорить. Я могу быть у тебя через пятнадцать минут.
   — Нет! — вскричал он. — Нельзя, чтобы кто-то увидел тебя или твою машину.
   — Тогда давай встретимся там, где собирались. В дорожном кафе «Братья Уивер».
   Он помедлил, хотя она знала, что он живет в нескольких минутах езды оттуда.
   — Пожалуйста, Клифф, я не хочу напечатать что-нибудь не то. — Машина, следовавшая за ней, повернула, и Никки облегченно вздохнула.
   — Что-то случилось?
   — Ну, вроде того.
   — Что же?
   — Скажу при встрече.
   — Меня прибьют даже за то, что я тебя слушаю. Ладно. Через полчаса буду.
   — Я твоя должница.
   — Дорогуша, ты и так в долгу по самые уши.
   — Увидимся.
   Под треск полицейской волны она развернулась и направилась к «Братьям Уивер», уговаривая себя успокоиться и не дать страху парализовать себя. Она вспомнила о трехлетней давности газовом баллончике в сумочке, постоянных пропусках занятий по кикбоксингу, отсутствии сигнализации и решила повысить уровень безопасности в своей жизни.
   Даже остановившись у банкомата, она доехала до кафе меньше чем за полчаса.
   Грузовик Клиффа был припаркован у заднего входа, между полуприцепом и фургоном. Было за полночь, и других грузовиков на стоянке не наблюдалось. Войдя, Никки заметила у стойки и за редкими столиками нескольких посетителей. Сигаретный дым соперничал с запахом шкварчащих стейков и горелого масла из фритюрницы.
   Никки высмотрела Клиффа в кабинке у дверей кухни. На нем была бейсболка, низко надвинутая на глаза, джинсовая куртка с высоко поднятым воротником и светло-серые очки. Он притворялся, что изучает меню, прикрывая им лицо.
   — Привет. — Она села напротив него на обитую искусственной кожей скамейку.
   — Меня не должны видеть с тобой.
   — Ну и кто тебя видит? — Она обвела взглядом ресторанчик. Почти пусто. Даже официантка на них не смотрит. Слишком занята флиртом с двумя посетителями. — Кроме того, мы старые друзья.
   — Ах, это теперь так называется? — съязвил он, и она поразилась горечи его тона. Клифф был явно не в лучшем виде. Раздраженный. Далекий.
   — Конечно. — Несмотря на его холодность, она улыбнулась. — Мы знакомы всю жизнь.
   — Ну-ну.
   — Ты мой любимый коп.
   — Потому что я слишком много болтаю.
   — Вряд ли.
   Официантка, стройная, смешливая женщина, наконец обратила на них внимание и подошла:
   — Что-нибудь попить для начала?
   — Мне кофе. Обычный.
   — Мне тоже. — Клифф не поднял глаз, даже когда женщина хриплым голосом заядлой курильщицы перечисляла блюда дня.
   — Я не голодна, — сказала Никки. — Просто кофе. Клифф посмотрел в пластиковое меню:
   — Я возьму жареную курицу, картошку и печенье.
   — Все? — Официантка записала заказ и скептически посмотрела на Никки.
   — Наверное.
   — Хорошо, я вернусь с напитками через секунду. — Она вырвала верхний листок из блокнота и направилась в кухню.
   — Что там с твоими шинами?
   — Вот что. — Никки рассказала, что случилось вечером, и Клифф нахмурился еще сильнее.
   — Надо быть осторожнее. Наверное, какие-нибудь малолетние хулиганы.
   Никки не стала уточнять. Говорить о своих страхах. Она вспомнила про записки, но решила, что сейчас не время. Клифф станет нервничать.
   — Давай я тебе возьму ужин, — предложил он.
   — Я не ем так поздно, а кроме того, я сегодня ужинала у родителей. Они меня просто закормили. Прошло уже несколько часов, а до сих пор ничего не лезет.
   Недоброжелательность Клиффа почти улетучилась.
   — Как они?
   — Все так же. Мама очень слаба. Отец, похоже, то ли не видит, то ли не хочет видеть этого. Они ладят неплохо, но иногда… Кажется… Ну, ты понимаешь. Словно что-то висит в воздухе. — Никки пожала плечами. Не хотелось думать о том, как все разладилось в некогда дружной семье. — Кайл избегает родителей как чумы. Наверное, потому, что он остался единственным сыном после смерти Эндрю. Он не пошел по стопам Эндрю, да и никто из нас не пошел, сам знаешь, но Кайл чувствовал, наверное, будто от него ждут, что он будет спортсменом, ученым и так далее. Он одиночка, устанавливает противопожарные системы и ни с кем не встречается, насколько я знаю. Мама боится, что он гей, папа не касается этого предмета, а я только надеюсь, что он кого-нибудь себе найдет и будет счастлив. — Она вздохнула. Ей хотелось быть ближе к младшему брату, но она знала, что не получится. — А Лили видится с родителями чаще меня. Вроде как между нею и родителями лед растаял. Наверное, благодаря Фи, то есть Офелии, моей племяннице. Сначала у мамы с папой был шок, что Лили забеременела без мужа, но потом они оправились. Появился ребенок, и они начали над ним ворковать, а это все-таки хорошо.
   — Очень хорошо.
   Официантка принесла кофе и отправилась на зов посетителя в ковбойской шляпе, который устроился на табурете у стойки. Когда она отошла подальше, Клифф положил руки на край стола и сказал:
   — Никки, знаешь, я так дальше не могу. Если я не прекращу давать тебе внутренние сведения, это будет мне стоить работы.
   — Ты просто сообщаешь народу информацию, на которую он имеет право…
   — Да-да, я уже миллион раз это слышал. Хватит. Право на информацию и прочая чушь тут ни при чем. Я рассказываю тебе что-то просто потому, что мне надо выпустить пар. А ты печатаешь это, потому что тебе нужна статья, неважно какая, лишь бы поинтереснее. — Он резко замолчал, когда официантка прошла мимо них на кухню, и заговорил уже приглушенным голосом: — Никки, ты меня просто используешь.
   — Мы оба используем друг друга. — Она стала размешивать сливки в кофе.
   Он поднял бровь:
   — Не так, как мне бы хотелось. Она помолчала и отложила ложку.
   — Знаю, но мы ведь уже обсуждали. Это было бы сложно. Эмоционально слишком сложно.
   Он поджал губы:
   — Разве сейчас просто?
   — Ты сам позволяешь этому быть.
   Клифф отхлебнул кофе и посмотрел поверх чашки.
   За серыми очками глаза его казались холодными и далекими. Раньше такого она не замечала.
   — Зачем это мне? Ну вот опять.
   — Для очистки совести.
   — Моя совесть чиста.
   — Значит, как ты сказал, тебе нужно выпустить пар.
   — Может, не только из-за этого.
   — А зачем еще?
   Его глаза потемнели, и она подобралась, но он не произнес ни слова. Иногда его нельзя было понять, он как будто специально воздвигал стену между ними.
   По ту сторону двери грохотали тарелки. Никки отхлебнула кофе.
   — Что сейчас происходит?
   Он замешкался, но всего на миг.
   — Рида отстранили от дела.
   — Что? — Она ослышалась? — Но сегодня утром я видела его на кладбище.
   Клифф пожал плечами:
   — Окано вышвырнула его. Он был знаком с одной из жертв.
   — Господи, с кем?
   — С Бобби Джин Маркс.
   Никки представила себе эту женщину.
   — И как же он был с нею знаком?
   — Догадайся, — ответил Клифф и отпил кофе.
   Рид и Бобби Джин ? Любовники ? И Бобби Джин, возможно, была беременна ? Никки с трудом усидела на месте. Вот это новость. Потрясающая новость. Неудивительно, что Рид не отвечал на звонки и держался от нее подальше, чуть ли не прятался тогда на кладбище.
   Официантка с бейджиком «Тони» принесла заказ Клиффа. Жареная картошка блестела, стейк задыхался под жирной подливкой, которая затекала и на овощную смесь. Горошек и морковь выглядели подозрительно — похоже, из банки.
   — Что-нибудь еще? — предложила Тони.
   — Нет, мне достаточно. — Клифф посмотрел на Никки. — Точно ничего не хочешь?
   — Нет, спасибо, мне и так хорошо, — сказала Никки, хотя «хорошо» ей уж точно не было. Бобби Джин и Рид? Вот это да! Как раз то, что она искала. И все-таки… совесть шевельнулась от того, что Никки собирается рыться в личной жизни, к тому же какая-то часть ее не хотела принять то, что Рид был с жертвой, что у него была связь с женщиной… с замужней женщиной. Это не в его духе. Или же эта дурацкая романтическая часть, которую она так тщательно старалась подавить, надеялась, что это неправда. Когда официантка ушла, Никки наклонилась вперед. Она старалась говорить тихо и спокойно, хотя адреналин в крови подскочил до запредельного уровня. Вот оно! Снова статья на первой странице! Подавив легкое чувство вины от того, что наживается на чужой боли, она сказала:
   — Ты думаешь, у Рида был роман с Бобби Джин? — Она представила Бобби Джин Маркс и Пирса Рида и неожиданно ощутила укол ревности. Это просто смешно. Она даже не знает Рида, хотя уже много лет гоняется за скрытным детективом. — Так вот что тебя беспокоит в этом деле?
   Клифф полил картошку кетчупом.
   — Меня и без этого многое беспокоит. Никки придвинулась еще ближе и прошептала:
   — Она была беременна?
   Он вскинул голову, и глаза за темными очками сузились.
   — Так ты знаешь?
   — Я говорила с ее подругой, и она сказала, что может быть.
   Клифф, словно его вдруг уколола совесть, не отвечал.
   — Ребенок мог быть от Рида.
   — От кого угодно, — быстро ответил он. Слишком быстро. — Мы точно не знаем. Пока.
   — Может быть, даже от мужа.
   — Бывшего мужа. Но это вряд ли. — Клифф вонзил нож в мясо. — У них были не лучшие отношения.
   — Некоторые пары ладят только в постели.
   — Это из опыта? — Он отрезал кусок мяса и съел его.
   — Не забывайся, Зиберт.
   — Прости. Я что-то не в себе. Кроме того, Джером Маркс стерилизован. Ему когда-то сделали вазэктомию.
   — А ты откуда знаешь?
   — Ни за что не догадаешься. Сам Маркс позвонил мне и сказал. Я не хотел говорить Риду, ты понимаешь, поэтому перепроверил. Передал информацию Окано. Ты наверняка меня поймешь, Никки. Я могу продвинуться благодаря этому расследованию. Если этого типа поймаю я, то сорву крупный куш.
   — Представляю, — неуверенно произнесла она. Клифф — и амбициозен? Настолько, что действует за спиной у Рида? — Значит, Рид не знает?
   — О вазэктомии? — Клифф пожал плечами. — Вряд ли. Если только ему не сказала Окано. — Жуя, он добавил: — Это ты ведь придумала «Гробокопателя», да? — Никки кивнула, и он искренне улыбнулся. — Что ж, имя прижилось. Так или иначе, этот ублюдок с нами играет. Пытается одурачить управление. Даже посылает Риду записки и дразнит его. Можно сказать, смеется нам в лицо. Надо поймать его как можно быстрее.
   — Посылает записки? — переспросила Никки. Внутри все оборвалось.
   Клифф покачал головой:
   — Это не для записи. Вечером.
   Готово.
   Она сглотнула. Может, это ерунда… а может, убийца целится в нее. Сердце заколотилось, и она подумала, не рассказать ли Клиффу.
   — Эй, что с тобой? — спросил он.
   — Нет-нет… ничего… просто устала и расстроилась из-за проколотых шин. — Их проколол тот же человек, который вломился ко мне? — У меня… у меня были неприятности. Вчера вечером кто-то залез ко мне в дом.
   — Ты обратилась в полицию?
   — Пока нет.
   — Почему, черт побери?
   — Я… ну… глупо, конечно, просто несколько лет назад, когда я думала, что ко мне залез убийца, то вызвала полицию, а оказалось, что это пустяк… Кори Селлвуд, соседский мальчик, просто крутился у меня на заднем дворе, они там с приятелями травку курили или выпивали. Зря подняла всех на ноги… и…
   — И стала посмешищем.
   — Да. И у мальчика были серьезные неприятности. Я чувствовала себя дурой. Он мне нравился, а сейчас он не разговаривает со мной, когда мы встречаемся на улице.
   — Он больше не ребенок.
   — Но они просто курили, болтали и смеялись, и тут на тебе. Он меня так и не простил.
   Она вспомнила Кори — мальчика с длинными волосами, тревожными голубыми глазами и татуировкой — колючей проволокой вокруг бицепса. Тогда ему было четырнадцать; значит, сейчас где-то двадцать шесть или двадцать семь. Это случилось вскоре после смерти Эндрю, когда Никки была на взводе. Она так и не пережила этого.
   — Все равно сообщи о вторжении, — настаивал Клифф. — И не забудь добавить, что сегодня тебе прокололи шины. Это может быть связано, Никки. — Он снова откусил от стейка. — Ты слишком заметна — дочь судьи и все такое. А сейчас твое имя на первой полосе «Сентинел» в связи с делом Гробокопателя. — Он указал на нее ножом. — Будь осторожна. Сообщи об этих случаях и обо всем, что тебе кажется подозрительным.
   — Хорошо.
   — Вот-вот. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
   — Конечно. Ладно, ты меня убедил, — сказала Никки, нервничая еще больше обычного. Он прав. Она это знала.
   И еще знала, кому конкретно сообщит об этих случаях. А сейчас надо сосредоточиться на статье, которую она пишет.
   Стащив ломтик картошки, она спросила:
   — Так как умерли жертвы?
   — Не скажу, Ник. — Он покачал головой.
   — Ну, Клифф…
   — Ты же знаешь правила. Какие-то вещи не должны выходить за пределы управления.
   — Но причина смерти…
   — Не должна предаваться огласке. Все. Никки, ты только и делаешь, что давишь на меня с этим, и нам не о чем больше говорить.
   — Ладно, ладно, — согласилась она и съела картошку. Клифф — слишком важный источник, чтобы с ним ссориться. — А что насчет Гробокопателя? Как ты думаешь, это серийный маньяк?
   — Он же нанес новый удар. Снова два тела в одном гробу. И больше я ничего тебе не скажу. Достаточно.
   — Значит, это был Гробокопатель… Серийный убийца! На улицах Саванны.
   — Точно не знаю, но ставлю все сбережения моей матери, что это он.
   — Господи… — Голова шла кругом: слишком много информации. Новой информации. Эксклюзивной информации. Снова первая страница. Она представила себе заголовок: «Серийный убийца разгуливает по улицам Саванны». А помельче, но тоже жирным шрифтом: «Гробокопатель наносит новый удар». Том Свинн запустит этот материал. Нужно только написать, и статья уже складывалась в голове. Но беременность первой жертвы ее сильно беспокоила: смерть Барбары Джин Маркс чудовищна сама по себе, а то, что она носила ребенка, — совсем нестерпимо. Это хуже всего. На миг Никки стало неприятно, что она использует в своих целях страдания жертв. Она вспомнила Фи, свою невинную маленькую племянницу Офелию, и содрогнулась, подумав о нерожденном ребенке Бобби Джин. Может, это ребенок Рида. Ей стало нехорошо. Наверное, не стоит писать эту статью, нельзя наживаться на чужом горе. Но разве нет у людей права знать, быть предупрежденными? Прочистив горло, она спросила:
   — А жертвы знали друг друга?
   Клифф ел, макая остатки в соус. Доев стейк, он покачал головой:
   — Не можем найти связи. — Он проглотил. — Пока.
   — Но ты думаешь, что она есть. Ведь это не случайно?
   — Там были и жертвы, и уже мертвые… Случайность? — Он обмазал соусом еще один кусок стейка и забросил его в рот. — Вряд ли. Полагаю, мы найдем его. Скоро. Ублюдок от нас не скроется.
   — Есть подозреваемые? Сомнительные личности? — спросила она.
   — Официально нет, — ответил он, и у нее по спине побежали мурашки. Она встретилась взглядом с Клиффом, но тот быстро отвел глаза.
   — Вы случайно не подозреваете Рида? Зиберт выглянул из окна.
   — Ну? — Ее охватил ужас и волнение. Пирса Рида, раскрывшего прошлым летом дело Монтгомери, народ почти боготворил. Он местный герой, хотя в Сан-Франциско, как она выяснила, его святым не считали. Более того, пресса Западного побережья едва не распяла его. Обвинила в том, что он не смог спасти жизнь женщины, за которую отвечал. — Так вы подозреваете Рида?
   Зиберт сдвинул брови и снова посмотрел на нее. Погрозив ей грязным ножом, он предупредил:
   — Пиши осторожнее, ладно?
   — Как всегда. — Никки положила на стол двадцатку и встала из-за стола. Она слишком хорошо знала копа, который когда-то был другом ее брата, и понимала, что разговор окончен. Она увидела, как он достает деньги, и запротестовала: — Даже не спорь. Как ты сам сказал, время за полночь и я тебя разбудила. Спасибо, Клифф. Я позвоню.
   — Да нет уж. Хватит с меня, — прошипел он сквозь зубы. С двадцаткой в кулаке он сурово смотрел на нее из-за очков. Снова стена между ними. — Если это расследование будет моим, найди себе другого болтуна, черт возьми!

Глава 17

   — Твое имя просто не сходит со страниц газет. — Морисетт впорхнула в кабинет и швырнула номер «Саванна Сентинел» на стол Риду. От холода лицо ее раскраснелось. Она стянула перчатки. — Ну и холодина у тебя. Только не говори, что отопление снова сдохло.
   Просмотрев газету, Рид поморщился, а когда увидел в статье свое имя, у него заболела голова. Заголовки на первой полосе: «Серийный убийца терроризирует Саванну».
   — Вот проныра, правда? — Морисетт потирала руки.
   — Да уж. — Он получил газету еще дома и прочел статью. Два раза. Увидел свое имя в печати — вместе с сообщением о том, что Барбара Джин Маркс была беременна, когда ее убили. В статье Никки Жилетт утверждалось, что он «отстранен от дела в связи с близким знакомством с одной из жертв», а также подчеркивалось, что на свободе серийный маньяк. Выходя из дома, он бросил свой номер газеты в мусорку.
   — Где, елы-палы, эта мадам берет сведения? — спросила Морисетт.
   — Не знаю, но собираюсь выяснить.
   — Она не скажет… не станет раскрывать источников.
   — Утечка из управления. Может, стоит поискать здесь.
   — И источник может быть не один, — подумала вслух Морисетт, плюхнувшись на стул.
   — Или не одна.
   — Я говорю безотносительно пола. То есть полицейский, секретарь, привратник, да кто угодно, господи. — Она подняла брови. — Какие мы сегодня чувствительные.
   — А ты бы не была?
   — Да уж наверное.
   — И не забудь об этом. — Он подтолкнул к ней распечатку письма, которое получил дома, мимо полупустой кофейной чашки и пачки бумаг.
   Она взглянула на страницу и вздохнула:
   — Всю ночь про него думала.
   — Это всего-навсего дружеская записочка от убийцы, — съязвил он. — Распечатка не так эффектна. Вот, прочитай с экрана.
   — И снова Гробокопатель… Вот у нас четвертый номер, кто-то помер. Треть готова — будет ли еще? — прочитала она вслух, хотя, собственно, это уже видела. — Ну как, наши спецы выяснили, кто это отправил?
   — Пока нет. Я ответил ему, но письмо вернулось. Что и следовало ожидать. Бентли надеется, что сумеет выяснить адрес, сервер, или как там его, и узнать, откуда пришло письмо, но я уверен, что ничего у него не выйдет. Он переправил письмо в ФБР.
   — Да ты с самого утра вкалываешь.
   — А еще я говорил с Окано. Скоро выйдет коммюнике.
   — Она снова предупредила, что ты отстранен от дела? — Морисетт устроилась поближе к батарее под подоконником.
   — Да, но она не может не замечать того, что этот Гробокопатель, кем бы он ни был, все время мне пишет. Вот… Посмотри-ка еще раз.
   Неохотно расставаясь с теплой батареей, Морисетт наклонилась над столом. Рид повернул монитор так, чтобы она могла видеть исходное сообщение от убийцы вместе с картинками — мелькающие фотографии жертв, лица, превращающиеся в черепа, тела, от которых остаются только скелеты, скелеты распадаются на кости, а кости снова собираются в первоначальные фотографии.
   — Кто этот тип?
   — Не знаю. Нужно выяснить это как можно скорее.
   — Я сравнила четыре жертвы — то есть если в список входят уже мертвые… Но кроме того, что все они жили в Саванне, общего не слишком много. Барбара Джин Маркс и Роберта Питере отличаются почти как день и ночь — по возрасту, интересам, стилю жизни… Единственная возможная ниточка — то, что обе были связаны с искусством. Ходили на благотворительные приемы, открытия выставок и тому подобное. Но если Роберта действительно интересовалась, Барбара ходила туда составить компанию мужу. Типа «смотрите, какая у меня жена». Ну, понимаешь. Рид поерзал в кресле.
   — Значит, жертвы еще будут?
   — Всего двенадцать.
   — Не странно ли? Определенное число никак не связанных друг с другом жертв. Я имею в виду, что если ты убийца, так уж убийца, чего мелочиться?
   — Так он, может, и не мелочится. Может, это первая волна. Тут двенадцать, а потом он куда-нибудь переедет. Или он дразнит нас.
   Рид вертел в руках карандаш, стуча по столу ластиком с обратной стороны. Он проглотил пару таблеток ибупрофена, которые нашел в верхнем ящике, и запил их холодным кофе.
   — Значит, ты думаешь, он нас дурачит?
   — Нет, он нам подсказывает. Хочет нас во что-то вовлечь. То есть скорее меня.
   — А почему тебя?
   — Из-за Бобби.
   — Нет, вряд ли. Если только у тебя не было горячего секса еще и с Робертой Питере, — сказала Морисетт с тенью улыбки.
   Он фыркнул:
   — Нет, для меня она слишком молоденькая.
   — Юбка есть юбка.
   — Да, наверное, — сказал Рид, не отрываясь от монитора. — Это кто-то, кому я перешел дорогу.
   — Ох, надеюсь, что нет. Мы тогда его вообще не найдем. Это же иголка в стоге сена!
   Рид кинул на нее убийственный взгляд, но тут зазвонил ее сотовый.
   — Я поговорю, возьму себе кофе и вернусь, — сказала она, глядя на определитель номера. — Это Барт. Круто. Ничего хорошего. — Она ушла по коридору, и Рид начал думать о числе двенадцать. Если Окано войдет и увидит, что он работает над этим делом, ему конец. Значит, этот ненормальный все время связывается с ним, чего-то от него хочет. Он начал составлять список людей, у которых на него может быть зуб… начиная с тех, кто знал, что у него были отношения с Бобби. Единственным именем, которое он вспомнил, было имя Джерома Маркса, хотя наверняка Бобби сказала еще кому-то, да и Джером тоже. Рид не знал ни Роберту Питере, ни Томаса Мэсси, ни Полин Александер. Только Бобби Джин.