Джексон Лайза. Завтра утром

   — Чье оно?
   — Ну, какой-то Барбары.
   — Блин, да это я понял. — Иногда Билли Дин такой тупой! Он, может, и бегает, как газель, но Прескотт считал что друг не умнее какого-нибудь пса-полукровки со двора его отца. — Какой Барбары? И почему оно здесь?
   — Откуда я знаю? Впрочем, это плохо. С надписью за него много не дадут.
   — И что? Даже не думай его красть. — Но Прескотт хорошо знал, что Билли Дин вороват. Не то чтобы испорчен, просто беден и хочет что-то иметь. Собака глухо заворчала. Наклонила голову. Прескотт увидел, как рыжеватые шерстинки встают дыбом.
   — Я ничего не краду. Я просто нашел его, и все. — Билли спрятал кольцо в карман и, прежде чем Прескотт успел что-то сказать, издал победный вопль: — Гляди-ка туда! Только попробуй сказать, что мне сегодня не везет. Олень! Черт возьми! Гляди на него. Он уже подыхает!
   И в самом деле, олень упал и теперь испускал дух за парой сучковатых дубов. Билли Дин ткнул его, чтобы убедиться, что он действительно мертв, и уже с довольным видом доставал нож, но Прескотт не торопился на помощь. Он чувствовал, как что-то ледяное, словно моча дьявола, ползло по всему позвоночнику от головы до копчика, и завывающий ветер, хлеставший по лицу, здесь ни при чем.
   Нет, это было что-то другое.
   Что-то, похожее на чувство опасности.
   Прескотт обернулся и сощурил глаза за грязными стеклами очков.
   Кто-то следит за ними?
   Злые глаза смотрят сквозь листву у забытой старой дороги?
   Почему этот чертов пес пялится на темные заросли? Во рту пересохло. Прескотту внезапно захотелось отлить. Беда.
   — Надо поскорее валить отсюда.
   — Почему? — Билли Дин уже опустился на одно колено и разрезал брюхо оленя от груди к половым органам.
   Пес снова заворчал. Глухо. Предупреждающе.
   — Мне надо освежевать оленя, — сказал Билли. — А потом, наверное, раскопаем могилу.
   — Что? Да ты сдурел!
   — А вдруг там лежит что-то еще, кроме кольца.
   — Может, вызвать полицию?
   — Почему?
   — Что-то здесь нехорошее, — прошептал Прескотт, нервно глядя через полянку на густые темные заросли. Пес оскалил зубы и начал вертеться, не сводя глаз с тени между деревьями. Прескотт чуть не обмочился. — Тут что-то такое, с чем нам лучше не связываться.
   — За себя говори. Я никуда не собираюсь, пока не спущу шкуру с этого сукина сына, не разрою могилу и не посмотрю, что там такое. Может, там еще больше камешков — какой-нибудь клад.
   — Откуда ему там взяться?
   — Ну, мало ли. — Билли Дин качнулся на каблуках и посмотрел вверх, прищурившись, словно чтобы лучше видеть.
   Темные тучи сдвинулись с места. Предзнаменование, если они вообще бывают.
   Но Билли, похоже, так не считал.
   — Я думаю, Господь воздает мне за все то время, что я сидел в дерьме, — заявил он, возвращаясь к своему занятию. Он умело сделал надрезы, не задев внутренности. Кишки вывалились на землю блестящим комком. — Знаю, знаю, нельзя так говорить о Боге, но он никогда особо не заботился обо мне. До сегодняшнего дня. Видно, решил наверстать. — Сгорбившись, Билли вырезал и распутывал потроха оленя.
   — Что-то сомневаюсь, — возразил Прескотт. От страха по спине ползли мурашки, а упрямый Билли все работал. — Пойдем, Билли Дин. Надо сматываться. И быстро.
   — Я не оставлю свою добычу. И я раскопаю эту гребаную могилу. Да что с тобой? — Билли встал и обернулся. В руке он все еще держал охотничий нож; с лезвия капала кровь и пачкала пальцы. Лицо стало еще более рябым, когда он посмотрел на своего кузена. — Ты боишься, что ли? Господи боже. — В его голосе слышалось отвращение. Он посмотрел в темные заросли. — Что там? Что ты увидел?
   — Ничего. Но это не значит, что там ничего нет. — Прескотт заметил какое-то движение, тень наползла на тень, листок неестественно дрогнул на ветру. Собака рычала так глухо, что это само по себе было жутко. — Пойдем, — приказал он и двинулся трусцой по тропинке. — Надо уходить! — крикнул он через плечо. — Скорее!
   Он не остановился посмотреть, идет ли за ним Билли Дин, а припустил по дорожке так быстро, как только мог. За ним помчался пес, поджав хвост.
   Черт побери, зря Билли Дин мешкает. Ни олень, ни чертово кольцо не стоят встречи с настоящим злом, которое, как ощущал Прескотт, пришло в этот дальний лес. Тропа была крутой, ноги подгибались, легкие грозились выскочить наружу — дышал он так тяжко, что очки запотели. Пот ручьем стекал в глаза, под воротник. Боже, помоги мне выбраться отсюда живым и не вини меня за то, что будет с Билли Дином. Он придурок. Боже, помоги… Легкие горели, сердце бешено стучало, когда он пробежал развилку и обогнул крутую горку. Вроде сюда. Или по той дороге? Проходил ли он мимо этого расщепленного дуба?
   Какое-то движение… что-то шевельнулось в тусклом свете, сочившемся сквозь деревья. Господи! Что-то двигалось через кусты. Человек? Какая-то темная фигура. Человек ли это? Или воплощение самого Сатаны? Сердце Прескотта замерло. Он рванул было прочь, но подвернул лодыжку.
   Ногу пронзила боль.
   О черт! Прескотт застонал, потом прикусил язык. Он не хотел, чтобы Люцифер нашел его. Беги! Быстро!
   Надо спрятаться. Он помчался, вверх—вниз, как вела тропа, а резкая боль отзывалась во всем теле.
   Не думай о боли. Не думай о Билли Дине. Просто убегай. Быстро!
   Мимо смазанным пятном проносились лес, заросли папоротника, чахлые деревья, колючий кустарник.
   Вдруг впереди пес отчаянно завизжал от боли и страха. Звук эхом отразился в каньонах.
   А затем наступила тишина. Мертвая, пустая тишина.
   О господи.
   Прескотта охватил такой животный ужас, какого он не испытывал никогда.
   Он замерз, лодыжка невыносимо болела. Он с трудом видел сквозь запотевшие, запачканные стекла. Где пес? Где этот хренов пес? А темная фигура? Куда, к черту, делся дьявол? Может, все это — игра воображения? Точно. Игра тусклого света в тени? А где она была — эта черная фигура? Выше по гребню или он совсем заблудился с этими подъемами и спусками? Он не мог думать и с трудом дышал.
   О боже, боже, боже!
   Нельзя стоять на месте!
   В лодыжке пульсировала боль. Он взмок от пота. Наполовину ослеп. Гребень холма, казалось, вздымался на сотни футов, ущелье, откуда начиналась дорога, мнилось глубокой мрачной бездной. Как выбраться отсюда? Почему он не пошел по старой тропе лесорубов? Если бы появился Билли Дин и помог ему…
   Щелк!
   Где-то рядом хрустнула ветка.
   Он замер.
   Кровь стучала в ушах.
   Господи, помоги мне.
   Страх рассек его сердце.
   Он действительно слышал шаги за спиной? Шуршание сухих листьев?
   Прескотт обернулся.
   И снова слишком быстро.
   Лодыжку снова пронзила боль, и она сломалась.
   Из-под ног летела галька, когда он заскользил к краю ущелья. Он лихорадочно размахивал руками, но было поздно. Он потерял и ту шаткую опору, которая оставалась. Прескотт завопил, отчаянно цепляясь за воздух, и мельком увидел очертания высокого человека среди деревьев. И упал вниз головой.

Глава 2

   — Никки, давай, бросай все это. Пойдем выпьем. — Стройная чернокожая Трина Будин подошла к отсеку Никки Жилетт и перегнулась через перегородку, которая разделяла их рабочие места. — Знаешь ведь, как говорят, — делу время, потехе час.
   — Да, слышала. Только вот не знаю, кто говорит, и вряд ли он будет вносить за меня квартплату. — Она подняла глаза на Трину. — И кстати, если ты вдруг не заметила, я вообще-то не парень.
   — Это все мелочи. — Темные глаза Трины вспыхнули, когда она улыбнулась и показала белые зубы, вполне кривые, чтобы быть интересными. Хрустнула гладким запястьем, и полдюжины медных браслетов тут же зазвенели. — Чем ты так увлеклась? В последний раз у тебя была серия статей по урезанию бюджетных ассигнований на школы. — Она прищелкнула языком. — Чрезвычайно занимательная тема.
   — Ну ладно, ладно, ты своего добилась. — Никки отъехала на стуле от компьютера, надеясь, что Трина не увидела текст, который она набирала, потому что он не имел отношения к деньгам, сокращению бюджета или реакции общественности на недостаточное финансирование образования. Она писала очередную криминальную историю — о женщине, которую выловили в реке два дня назад. Это было не совсем ее заданием. Вообще-то статью поручили Норму Мецгеру, но Никки не могла устоять. Преступление, как всегда, заворожило ее. И этот факт не имел ничего общего с тем, что ее отцом был судья Рональд Жилетт — Большой Рон. При мысли об отце она нахмурилась, потом посмотрела на Трину. — Хорошо, давай встретимся. Когда и где?
   — В семь мы собираемся выпить и закусить в «Бриджес». Еще будут Эйми и Дана. Мы празднуем развод Эйми и помолвку Даны. Вроде как обе крайности любви.
   — Занятно, ничего не скажешь, — язвительно буркнула Никки.
   — Ну вот, теперь понимаешь, почему нам нужно побольше народу. Надеюсь, придут Нед, Карл и Джоанна — веселее будет. Эйми не очень-то рада помолвке Даны, но Дане хочется отметить.
   — Даже несмотря на то, что она дважды была замужем?
   — Знаешь ведь, как говорят…
   — Ну да, Бог троицу любит. Ты сегодня, , я смотрю, преисполнена перлов мудрости?
   — Как всегда. — У Трины зазвонил телефон, и она закатила глаза, когда монитор Никки судорожно замигал.
   — Чертов компьютер, — простонала Никки. — Я думала, Кевин его починил.
   Кевин Дитер, племянник главного редактора, был студентом-заочником и компьютерным гением, его единственное занятие в «Сентинел» состояло в том, чтобы поддерживать всю электронику в рабочем состоянии. Одиночка со странными шуточками, которые, правда, держал при себе. И слава богу. Никки лихорадочно постучала по клавише «Escape», затем перезагрузила компьютер, и тот вернулся к жизни.
   — Кевин недавно пробегал мимо.
   — Он что-нибудь сделал с компьютером?
   — Извини, я была занята, не заметила.
   — Замечательно, — проворчала Никки. Ей совсем не нравился Кевин, но она терпела его за компьютерные таланты. Вовсе не за чувство юмора. — От него больше вреда, чем пользы. Блин.
   Трина резко тряхнула головой, и Никки поняла этот знак. Краем глаза она заметила Кевина в наушниках, спрятавшегося за вешалкой с пальто. Вряд ли он ее слышал, а если даже и слышал, пусть знает, что он должен чинить веши, а не ломать их. И наушники — вообще безобразие. Если бы Том Свинн поймал с наушниками на работе кого-то другого, такой сотрудник немедленно вылетел бы.
   — Я запрещу ему трогать мое оборудование, когда меня нет, — объявила Никки.
   — Правильное решение. — И телефон Трины зазвонил в третий раз. — Долг зовет.
   Подкатив на стуле к телефону, она ответила:
   — «Саванна Сентинел», отдел связи с читателями. Меня зовут Трина.
   Никки подъехала ближе к монитору. Она лазила в Интернете, чтобы выудить максимум информации о неизвестной, которую нашли на дне реки с привязанными к ней тяжелыми гирями. Аквалангисты обнаружили останки и вызвали полицию. Расследование ведет детектив Пирс Рид. Как обычно, он отказался комментировать происшествие, и она никак не могла выйти на контакт с этим копом-затворником.
   Никки щелкнула мышкой по фотографии Рида. Он выглядел так, словно вел жизнь ковбоя Мальборо. Высокий и мощный, с грубым, но привлекательным лицом и глазами, которые видят все. Она выяснила, что он не женат, и решила узнать о нем все, что возможно, включая и личную жизнь.
   Также она выяснила, что двенадцать лет назад он уже работал в полицейском управлении Саванны, но недолго, после чего уехал на Западное побережье и поступил на работу в управление полиции Сан-Франциско, где стал следователем.
   Затем его прошлое стало несколько туманным, но из обрывков информации она заключила, что Рид основательно сел в галошу. Крупные неприятности: женщина была убита, когда он охранял ее квартиру. Как поняла Никки, Рид видел убийцу, но не сумел ни спасти жизнь женщине, ни даже поймать преступника. Он получил строгий выговор, хотя и не лишился значка. Тем не менее он подал в отставку и вскоре после этого переехал в Саванну.
   Все остальное, как говорится, было уже историей. Историей убийств в семье Монтгомери.
   В офисе, бывшем складе, раздавалась легкая музыка из колонок, висящих высоко над головой. Никки постучала карандашом по столу и, нахмурившись, посмотрела на фотографию Пирса Рида, сделанную тринадцать лет назад, когда он еще был копом-новичком в Саванне. Ему тогда было под тридцать, и он серьезно, почти сурово смотрел в объектив. Интересно, что им двигало? Зачем срываться с места и переезжать в Калифорнию, чтобы вернуться сюда через десять лет? Почему он не женился, не завел детей?
   Она была бы не прочь сделать репортаж о Риде и обдумывала, как поднести эту идею редактору. Что-нибудь о человеке, скрывающемся за мифом, о личности одного из лучших саваннских…
   Зазвонил телефон, и она оставила рассуждения на тему таинственного детектива.
   — «Саванна Сентинел», — автоматически произнесла она, сосредоточиваясь. — Никки Жилетт.
   — Здравствуйте, Никки, это доктор Фрэнсис из школьного совета Саванны. Вы мне звонили?
   — Да, — быстро ответила Никки, представляя себе эту афроамериканку — высокую, импозантную, с идеальной прической. Она сделала хорошую карьеру, и в сорок два года занимала в родном городе ответственный пост. — Спасибо, что перезвонили. Я бы хотела взять у вас интервью насчет предстоящего урезания бюджета, — сказана Никки, разыскивая свои компьютерные заметки и придерживая трубку плечом. — Ходят слухи, что какие-то небольшие начальные школы будут закрыты.
   — Временно. Мы предпочли бы назвать это слиянием. Берутся две-три школы и объединяются для общего блага. Появится больше возможностей, ребята будут учиться у разных педагогов с новаторскими идеями, расширят свой учебный опыт.
   — Но ведь им придется ездить из своих районов — чаще всего бедных районов — в другой конец города.
   — Это пойдет им только на пользу, — ответила доктор Фрэнсис мягким, приятным голосом.
   Она была родом из Саванны и говорила с едва заметным, исправленным акцентом. Девочка из бедной семьи сама проложила себе путь по системе обучения, получала стипендии, гранты, программы совмещения работы с учебой, окончила университет и получила докторскую степень, в то время как ее мать-одиночка прислуживала в двух местах и растила шестерых детей. Доктор Фрэнсис воплощала собой американскую мечту — незамужняя филантропка, без детей, но дальновидная, заботится чуть ли не обо всех детях в Саванне. Но почему тогда Никки чувствовала в ней какую-то фальшь? Доктор Фрэнсис продолжала расписывать, как слияние школ послужит интересам учеников и общества. Никки записывала, напоминая себе, что нельзя быть такой циничной. Может, доктор действительно верит в ту околесицу, которую несет. А может, это и не околесица. Если они закрывают школу, в которую ты когда-то ходила, это не обязательно так уме плохо.
   Никки закрыла ручку и слушала, в конце концов договорилась с доктором Фрэнсис встретиться на неделе и повесила трубку. Она решила, что этот материал явно не на Пулитцеровскую премию и даже не слишком ее увлекает, но он определенно важен и, в общем, стоит того, чтобы его опубликовали. Нет, статью, конечно, не упомянут в крупной газете, она не принесет Никки работу в «Нью-Йорк Тайме», «Чикаго Трибьюн», «Сан-Франциско Геральд», но на квартиру деньги будут. А еще, может быть, Никки узнает что-то новое.
   Может быть.
   Впрочем, она не собиралась отступаться от случая с утопленницей и не будет откладывать в долгий ящик статью о детективе Пирсе Риде. Нет, что-то в этом есть, что-то очень интересное. Она это чувствует. Надо только понять, что именно. А для этого нужно взять у Рида интервью, найти к нему подход.
   С той же вероятностью можно подступиться к дикобразу. Этот человек колючий, брюзгливый, а иногда чертовски грубый. Наверное, именно поэтому она не могла отказаться от мысли написать о нем. Это вызов. А Никки Жилетт никогда не уклонялась от вызова. Никогда. Она — дочь достопочтенного Рона Жилетта.
   Никки все равно исхитрится и разнюхает все о детективе Пирсе Риде. Может, она и не найдет ничего особенного. Может быть, Рид скучен, как грязный носок. Она улыбнулась. Вряд ли. Никки нутром чуяла, что из жизни скользкого копа получится отличный материал. Осталось только нарыть его, и неважно, как глубоко Рид его закопал.
   Вертолет «скорой помощи» с рокотом поднялся в воздух со дна лощины. Под натиском зимнего ветра он перелетел через лесистые скалы и скрылся за холмом. Поднимаясь вверх по скале, детектив Дэвис Макфи перевел взгляд на мальчишку, который дрожал рядом. Парень смертельно напуган, это точно, но Макфи не знал, только ли тем, что второй мальчик может не выжить.
   Напарник Макфи, Бад Эллис, взял инициативу на себя.
   — Ну, Билли Дин, давай еще раз. Вы охотились, и что-то напугало твоего друга.
   — Моего брата… ну… троюродного брата.
   — Прескотта Джонса?
   — Да, мы с ним часто тусуемся.
   — Сейчас не сезон охоты. — Да.
   Прыщавый парень не нашел ничего лучше, как уставиться в землю и ковырнуть носком мягкую почву.
   Он рассказал, что они с братом гнались за оленем, побежали за раненым животным в лощину, наткнулись на что-то, похожее на могилу, и тут что-то испугало Джонса. Вне себя от страха, он стал карабкаться на холм вместе с собакой Билли Дина, и когда Билли Дин добрался до этого места, то увидел, что его троюродный брат упал в пропасть.
   При падении Джонс разбил себе череп, сломал три ребра и правую руку. Еще он распахал все лицо, а очки раскололись. Врач предполагал, хотя и не был уверен, что у парня прободение селезенки или другое внутреннее повреждение, а также, несомненно, сотрясение мозга. Макфи не исключал, что его столкнули. Может, ребята подрались, может, просто дурачились, но, так или иначе, Прескотт Джонс свалился в пропасть глубиной пятьдесят футов и покалечился.
   — Итак, ты гнался за ним вверх по холму? — подсказал Эллис.
   — Нет, сэр, я шел за ним и старым Рыжиком. Интересно, где этот сучий потрох. Короче, когда я сюда пришел, я увидел, что он падает туда. — Он показал на крутой лесистый склон. — Я не мог к нему спуститься, так что побежал к машине. У его отца там сотовый, и мне пришлось еще где-то с милю проехать, потому что не было связи, но я сразу вам позвонил. Честно. Клянусь. — У паренька стучали зубы — то ли от холода, то ли от страха, то ли от всего сразу.
   — И на дне ущелья вы нашли могилу? — спросил Эллис.
   — Да, сэр, — Билли Дин так усердно закивал, что грязная светлая челка захлопала по бровям.
   — Ну, давай поглядим.
   Эллис взглянул на Макфи, и они отправились за парнем по тропинке. По одну ее сторону на опушке лежал выпотрошенный олень; его внутренности вывалились наружу. Рядом, как и утверждал мальчишка, высилась куча свежей земли, явно походившая на могилу. Макфи это не понравилось. Он вынул жестянку с жевательным табаком и набил себе рот. Что, черт возьми, лежит под землей? Возможно, еще один убитый олень. Или ничего. Или мусор… хотя мусор обычно валяется где попало.
   А это засыпанная яма, но землю не прикрыли листьями, ветками или палками. Если не брать в расчет того, что могила — если это могила — находится глубоко в ущелье, тот, кто ее вырыл, оставил все так, что каждый прохожий мог это увидеть.
   Странно. Очень странно, черт возьми.
   — Давай посмотрим, что там, — сказал он Эллису.
   — Может, вызвать шерифа? Вдруг понадобится бригада для осмотра места преступления?
   — Какого преступления? — спросил Макфи. — Кто знает, что там внутри. А если ничего не найдем? Переполошим всех зазря.
   — Знаешь, схожу-ка я за лопатой и позвоню в управление.
   — Давай. А Билли Дин побудет со мной. Верно, брат? Парень хотел было возразить, но передумал.
   — Да, сэр.
   — Вот и хорошо. Холод собачий, — Макфи потер руки и посмотрел на небо. Серые тучи грозили дождем. Эл-лис поспешил по тропинке, а Макфи вынул нож и осторожно ковырнул землю. Парнишка занервничал, и коп решил, что тот недоговаривает. — Ты уже бывал здесь?
   — Да.
   — Точно?
   — Ну не прямо здесь, но рядом.
   — Ты был в этом ущелье?
   — Один раз, где-то месяц назад.
   — Ты видел эту могилу?
   — Нет, сэр, ее тут не было.
   В это Макфи верил. Земля была свежая, как взрыхленный дерн на новом поле. Она отличалась по цвету от окружающей земли, и ее не тронули ни дождь, ни животные. Два дня назад шел ливень. Как из ведра. Насыпь должно было разровнять. Но нет. Потому что появилась она совсем недавно. Макфи снова поковырял ножом посреди насыпи. Он прокопал небольшую ямку, и тут лезвие ножа ушло глубоко вниз, глубже, чем рукоять, и ему пришлось наклониться и упереться коленом в землю. Он копал все глубже и глубже, а мальчишка переминался с ноги на ногу, утирал сопли и звенел в кармане ключами.
   — Твоя собака может убежать далеко?
   — Что? Нет, сэр. Старый Рыжик далеко не убежит.
   — И где он, как ты думаешь?
   — Не знаю. — Он нахмурился и поджал губы, словно чем-то встревоженный. Потом прикусил нижнюю губу и шмыгнул носом. — Папаша с меня шкуру сдерет, если с ним что-то стрясется.
   — Не придумывай себе проблем, — сказал Макфи. Он не сомневался, что их и так уже достаточно.
   В желудке у Рида бурчало. Пищевод сжигала кислота. Он посмотрел на часы и понял, что возится с бумагами, электронной почтой и прочей рутиной с тех пор, как они с Морисетт утром вернулись с кладбища. На завтрак был только кофе, обеда не существовало, а он с шести на ногах. Сейчас уже без пятнадцати три. Пора прерваться. Он покрутил шеей, чтобы хрустнуть позвонками и расслабить плечи. Интересно, когда он последний раз занимался в спортзале? Неделю назад? Десять дней? О черт, наверное, дольше. Вечером, что бы ни случилось, он натянет форму и отправится в старый спортивный клуб, где спаррингуют боксеры, лязгают штанги, а к стропилам поднимается запах мускуса и пота. Это был не типичный современный клуб с электронными беговыми дорожками и степперами, которые считают пульс, сожженные калории и пройденную дистанцию. Ничего подобного. Здесь придерживались старой школы. Вес, вес и еще раз вес. Хочешь бегать — бегай трусцой. Хочешь нагрузить верхнюю часть тела — дерись с мешком, бей его, чтобы избавиться от накопившейся агрессии, а если нужно двигаться быстрее, работай с грушей.
   Настоящие мачо надевали перчатки, вставляли капу и шли на ринг, а остальные посетители смотрели на них и периодически делали ставки. Не то чтобы это было законно, но что с того? Рид и кое-кто еще в управлении предпочитали смотреть на ставки сквозь пальцы. Он вообразил, как на этих щербатых цементных полах или за раздолбанными раздевалками заключают сделки наркодельцы, но он не видел, чтобы тут покупали метамфетамин, кокаин или стероиды. Пока не видел. И надеялся, что не увидит никогда.
   Вытянувшись в кресле, он обдумывал записку, которую получил утром. Письмо, возможно, послал очередной придурок, который решил прославиться, выводя из себя полицию. Конверт послали Риду, потому что он — самая легкая мишень: после дела Монтгомери его хвалили больше всех в управлении.
   И это бесило.
   Он залез в верхний ящик стола, вынул флакончик с антацидом и запил остатками кофе две таблетки. Зазвонил телефон — наверное, в сотый раз за день. Он поднес трубку к уху:
   — Детектив Рид.
   — Это шериф Болдуин, графство Лампкин.
   Рид выпрямился. Необычный звонок. Графство Лампкин за триста миль к северу. Но ему оно было знакомо. Слишком знакомо.
   — Чем могу помочь, шериф?
   — Я думаю, вам надо приехать сюда, и прямо сейчас.
   — Мне? — Желудок Рида словно завязался узлом — так всегда бывало, когда он чувствовал неладное.
   — Так будет лучше.
   — Почему?
   — Два парня охотились с собакой рядом с Кровавой горой. Одному, Билли Дину Делакруа, повезло, он подстрелил оленя. Пацаны побежали по его следу в ущелье. Нашли мертвого оленя на краю полянки. Но это не все. Они наткнулись на нечто вроде могилы, земля была свежая, а их старая псина будто рехнулась. Один парень, брат Билли Дина, Прескотт Джонс, перетрусил и удрал, сказал, что увидел дьявола или еще кого-то, и пустился бежать тем же путем, каким они пришли. Билли Дин тоже испугался, решил, что у братца глюки, но через несколько минут вдруг занервничал и побежал за Прескоттом.
   Вскарабкался наверх и тут услышал крик, от которого у него сердце в пятки ушло. Обогнул выступ и увидел, как этот Джонс летит вниз головой со скалы. Высота пятьдесят футов, никак не доберешься, так что наш Билли Дин побежал к папиному пикапу и позвонил по сотовому — а телефон не работает так высоко в горах. Так что ему пришлось немного проехать, пока связь не поймалась.
   — Ничего себе. — Рид чертил каракули, записывал в блокнот имена ребят и ждал, когда шериф наконец подберется к сути.
   — Как мы сейчас понимаем, ребята забрели туда, куда не следовало, может, слишком высоко. И у них то ли несчастный случай был, то ли один другого столкнул. — Он помолчал, видимо, чтобы закурить. Рид ждал. Все еще не понимал, почему же шериф ему позвонил. — Дело в том, что парень не соврал. В ущелье оказалась могила, недешевый гробик и все такое.
   — Гроб?
   — Да, кто-то взял на себя труд похоронить тела в палисандровом ящике.
   — Тела? Больше одного?