Джеймс Элоиза. Изящная месть

   Мисс Маккенна была весьма удивлена словами епископа.
   — Ей-богу, это так, — заверил ее епископ Линсей, и его большой живот затрясся от смеха. — Недаром ведь говорят, что из негодяев получаются самые достойные священнослужители! Вот так-то, дорогие мои! А вообще-то ваш отец прекрасный человек. Вы сделали правильный выбор, решив выйти замуж за мистера Холланда, моя дорогая. Чувствую, что отец оказал на вас благотворное влияние. Мне жаль, правда, что вашей семьи нет сегодня в этом храме. Но я прекрасно понимаю, что вам не терпится скорее назвать друг друга мужем и женой, поэтому вы и не дождались приезда родственников на свадьбу.
   Епископ бросил многозначительный взгляд на старшего брата жениха. Он надеялся, что лорд Годуин проникнется смыслом слов, которые прозвучат во время церемонии бракосочетания, и пересмотрит свое отношение к жене. Линсею было странно видеть графа и графиню вместе. В Лондоне все знали, что супруги не видятся годами. Но сегодня они стояли рядом, как и положено супружеской чете. Воистину, неисповедимы пути Господни…
   Епископ подозвал чету Годуинов поближе, чтобы им были хорошо слышны его слова. Насколько он помнил, эта пара сочеталась браком в Гретна-Грин, где обычный торжественный ритуал был скомкан. Две-три фразы — и ты уже женат.
   — Дорогие мои, — начал епископ, — мы собрались здесь, перед Господом нашим и прихожанами, чтобы сочетать узами священного брака этого мужчину и эту женщину…
   — Ты сегодня удивительно молчалива.
   — Я все еще под впечатлением церемонии бракосочетания. Все было так мило, правда?
   — Гм…
   — Я хочу удалиться в свою комнату.
   — Но ведь мы собирались немного поработать над этюдом, прежде чем пойти спать.
   — Неужели ты не видишь, Рис? Я валюсь с ног от усталости! — раздраженно воскликнула Хелен. — Давай поговорим о работе утром.
   Рис внезапно подхватил жену на руки.
   — Что ты делаешь? — изумилась она.
   — Хочу перенести тебя через порог, — ответил он.
   — Что?! — с недоумением переспросила Хелен.
   — Десять лет назад, когда мы поженились, я так и не перенес тебя через порог дома, как того требует обычай. И теперь я хочу исправить эту оплошность. Я перенесу тебя хотя бы через порог спальни, Хелен. А потом представлю себе, что мы в гостинице на постоялом дворе.
   Хелен обвила руками шею мужа.
   — Значит, ты снова будешь издеваться над моей грудью? — спросила она.
   — Что? — удивленно спросил Рис, остановившись на мгновение.
   И тогда Хелен напомнила мужу, что, увидев впервые ее обнаженную грудь, он разочарованно вздохнул и высказал предположение, что она, наверное, скукожилась от дождя.
   Раскаиваться можно по-разному. Рис никогда не был красноречив. Он не умел сыпать учтивыми фразами и сравнивать свою жену с розами или драгоценными камнями.
   Поэтому он поступил по-другому, стараясь выразить обуревавшие его чувства. Рис отнес жену в свою спальню и, сняв с нее платье через голову, обнажил ее маленькую упругую грудь. При виде розовых сосков Хелен его охватило сильное возбуждение. Отойдя от кровати, он упал на пол.
   — О Боже, что случилось? — забеспокоилась графиня и, встав с постели, подошла к мужу.
   — Красота твоей груди так поразила меня, что я лишился чувств, — лукаво улыбаясь, ответил он.
   Хелен засмеялась. Рис, встав перед ней на колени, начал страстно целовать ее бедра.
   — Я искуплю свою вину, Хелен, — промолвил он. — Отныне я буду ежедневно возносить хвалу твоей прекрасной груди. И пока я этого не сделаю, клянусь, я не сяду за фортепиано.
   Они поняли друг друга, как музыкант музыканта. Такого комплимента Хелен еще никто никогда не делал. Рис добился своей цели, хотя даже не упомянул о розах и драгоценных камнях.

Глава 39
РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

   Леди Фелиция Сэвилл ежегодно давала в своем доме один бал. Накануне этого события она, как правило, не могла сомкнуть глаз. У нее было множество поводов для тревоги. Поставит ли Гантер хорошее мороженое для гостей? Хватит ли на всех шампанского и пунша? Как будет вести себя ее непредсказуемый муж? Последний вопрос особенно беспокоил Фелицию.
   Через год после свадьбы ее муж заявил на публике, что в действительности является сыном черной овцы, а затем стал утверждать, что его лошадь приходится ему кровной родственницей. По прошествии нескольких лет Фелиция поняла, что странная мания ее супруга не представляет для нее никакой опасности. Тем не менее она всегда тщательно следила за тем, чтобы он не приставал к гостям с рассказами, будто почерпнутыми из наследия Эзопа.
   Но на этот раз все было по-другому. Всю ночь Фелиция спала безмятежно. Она не сомневалась, что бал удастся, потому что рядом с ней был Мейн.
   Вопреки своему обыкновению и ожиданиям он все еще проявлял к ней внимание. Фелиция была в восторге и сама не верила своему счастью. Они уже целую неделю находились в интимных отношениях, а Мейн, казалось, все не охладевал к ней. Фелиции порой хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит на самом деле.
   Многие пытались выведать у нее секрет ее привлекательности. Никто не понимал, как ей удавалось удерживать подле себя известного своим непостоянством Мейна, привыкшего менять любовниц как перчатки?
   Размышляя об этом утром за чашкой горячего шоколада, Фелиция озабоченно хмурилась. Честно говоря, она и сама не знала причин своего успеха. Она не обладала способностью поддерживать интересную беседу, а значит, вовсе не это привлекало в ней Мейна. Да и нельзя было сказать, что он пыЛал к ней неистовой страстью. Граф обычно ограничивался тем, что целовал ее, когда они оставались наедине. Извинившись, он говорил, что слишком уважает ее и не хочет переступать границ дозволенного.
   Такое поведение Мейна разочаровывало Фелицию. Ей не хватало мужской ласки. Ее супруг уже давно был отлучен от ее спальни. Случилось это после того, как однажды в постели в момент экстаза он вдруг завопил: «Ату! Ату! Улюлю!» Этим он до смерти перепугал Фелицию.
   Фелиции все чаще стали приходить в голову мысли, что Мейн, возможно, не спит с теми женщинами, за которыми ухаживает. Вероятно, они приходят в восторг от одного факта, что такой мужчина находится рядом с ними. Их самооценка повышается, поэтому они никому и не признаются в том, что их отношения с графом были целомудренными.
   Если все это действительно так, то Фелиция не собиралась прерывать сложившуюся традицию. Когда ее подруги делали комплименты ее внешнему виду и отмечали, что у Фелиции в последнее время горят глаза, она намекала на интимную близость с Мейном, говоря, что изменения в лучшую сторону происходят с ней благодаря его любви. Правда в таких ситуациях не так уж важна.
   Отогнав мысли о Мейне, Фелиция допила шоколад. Она считала себя красивой женщиной и была уверена в своих силах. Все свои недостатки Фелиция старательно скрывала, тщательно ухаживая за собой. Собираясь на бал, она обычно часа четыре одевалась, причесывалась и вертелась перед зеркалом.
   Но прежде всего она принимала ванну, натирала тело благовониями, пудрила и красила лицо. Этот ритуал занимал не меньше трех часов.
   Фелиция была еще не одета, когда лакей сообщил ее горничной, что граф Мейн просит их госпожу принять его. Самодовольная улыбка появилась на лице Фелиции. Эти отношения давали больше положительных эмоций, чем она на это рассчитывала! Она посмотрела на себя в зеркало.
   Фелиция еще не успела надеть вечернее платье. На ней были лишь нижняя сорочка со вставками из розовых кружев, которые могли свести с ума любого мужчину, и светло-желтые шелковые чулки с серебряными подвязками немного выше колен.
   — Я хочу надеть корсет! — заявила она.
   Люси, горничная Фелиции, тут же принесла своей госпоже то, что она просила. Когда корсет был надет поверх сорочки и туго зашнурован, Фелиция вновь взглянула на себя в зеркало.
   Да, теперь она выглядела изумительно! Ее грудь казалась пышной и высокой, а талия — узкой и изящной. Раньше Фелиция никогда не принимала мужчин в своей гардеробной. Даже ее муж не входил сюда. Сэвилл не делал попыток навестить жену в тот момент, когда она переодевалась. Ему, по-видимому, это было не интересно.
   Горничная воткнула в высокую прическу Фелиции несколько крошечных полураспустившихся бутонов роз. Кроме них, ее голова была украшена диадемой, которая обрамляла длинные локоны.
   Фелиция подкрасила губы яркой помадой.
   — Зови графа, — промолвила она таким обыденным тоном, как будто каждый день принимала джентльменов полуодетой в своей гардеробной. — Когда он войдет, ты можешь быть свободна, Люси. Вернешься через полчаса. Мне понадобится твоя помощь, ведь будет необходимо надеть вечернее платье.
   «Люси непременно разболтает об этом свидании горничным всех дам, которые съедутся сегодня на бал», — радостно подумала Фелиция. Ей хотелось, чтобы все знали о ее победе над ветреным светским красавцем.
   Поправив локоны, она еще раз окинула себя оценивающим взглядом в зеркало. У Фелиции был длинноватый нос, который она считала своим единственным недостатком. В остальном она была довольна своей внешностью. «Да, именно моя красота привлекла Мейна», — решила она.
   Раздался стук в дверь. Через мгновение, не дожидаясь ответа, в комнату вошел гость. Фелиция чуть не ахнула от восторга. В ее гардеробной, среди воздушных кружев и розовых лент, граф казался воплощением мужественности. Он выглядел очень элегантно. Дымчато-синий сюртук подчеркивал его широкие плечи. Иссиня-черные волосы отливали блеском.
   Если бы Фелиция обладала проницательностью, она заметила бы мрачноватый огонек, горевший в его глазах. Мейн пылал гневом и был настроен очень решительно.
   — Дорогая, я не ожидал, что вы удостоите меня такой чести, — промолвил он и, наклонившись, поцеловал Фелицию в щеку.
   Встретившись с Мейном глазами в зеркале, Фелиция запрокинула голову, чтобы продемонстрировать любовнику свою белоснежную шею. Ее мать когда-то говорила, что она длинновата, но Фелиция была не согласна с ней. Изящная шея являлась ее неоспоримым достоинством.
   — Я всегда рада вас видеть, даже при самых неподходящих обстоятельствах, — промурлыкала она.
   Мейн улыбнулся и, пододвинув поближе стул, сел напротив нее. Фелиция невольно залюбовалась отражением в зеркале прекрасной пары. Джентльмен был хорош собой, а светская дама выглядела очаровательно в нижнем белье… Они отлично подходили друг другу.
   — Мне нужна ваша помощь, — промолвил Мейн, наклонившись к Фелиции с таким видом, будто хотел поцеловать ее.
   Фелицию охватило волнение.
   — Для вас я сделаю все! — воскликнула она, но тут же взяла себя в руки и добавила более сдержанно: — Все, что вы пожелаете.
   — Кажется, я совершил небольшую ошибку, — промолвил граф. — Это касается леди Годуин.
   Фелиция бросила на него растерянный взгляд.
   — Вы ошиблись? — с недоумением переспросила она.
   — Вы — единственная дама в обществе, способная исправить мою оплошность, — продолжал Мейн, касаясь губами мочки ее уха.
   В то же время его руки ласкали Фелицию с такой дерзостью, что она засомневалась в целомудренности отношений графа с его прежними любовницами. Нет, скорее всего он все-таки спал с ними… Может быть, Мейн все это время сдерживал себя, чтобы сильнее разжечь в ней огонь страсти, а потом уже решительно атаковать ее добродетель? Фелицию бросило в дрожь от этой мысли.
   — Я готова помочь вам, если это в моих силах, — промолвила она довольно рассеянно, разглядывая в зеркало себя и графа. Фелиции казалось, что она находится в театре и смотрит одну из комедий эпохи Реставрации. Тем не менее ее следующее замечание прозвучало довольно жестко: — Я сомневаюсь, что смогу сделать хоть что-то, чтобы спасти репутацию леди Годуин, Мейн.
   — Называйте меня Гарретом, — попросил граф, стараясь не делать глубоких вдохов.
   Фелиция наложила на себя такой толстый слой рисовой пудры, что граф боялся расчихаться.
   — С удовольствием, — проворковала Фелиция.
   — Как выяснилось, леди Годуин вернулась в дом мужа только для того, чтобы взять под свою опеку невесту брата графа Годуина, — объяснил Мейн. — Это милая нежная шотландская девушка, дочь приходского священника. Она, несомненно, пришла бы в ужас, если бы услышала, что ее по ошибке приняли за шлюху.
   Фелиция насторожилась с видом хищной лисицы, учуявшей кролика.
   — Вы серьезно? — спросила она. Мейн кивнул.
   — Да, я пустил грязную сплетню, — заявил Мейн, изобразив на лице раскаяние.
   — Так зачем же вы это сделали?
   — Я рассердился наледи Годуин, — признался он. — Я был так зол на нее, что не потрудился даже перепроверить факты. У меня создалось впечатление, что она живет под одной крышей с оперной певичкой, и я поделился этими подозрениями с вами. Но теперь мне стыдно за то, что я натворил.
   — Знаете, я разделяю ваши чувства к леди Годуин, — заявила Фелиция. — Теперь, когда она выглядит, как обстриженный барашек, эта бедняжка вызывает только жалость. Меня бросает в дрожь, когда я ее вижу. Роскошные волосы были ее единственным достоинством.
   Мейн бросил на свою собеседницу странный взгляд, но Фелиция не придала этому особого значения.
   — Гаррет, дорогой, скажите, вы уверены в том, что живущая в доме лорда Годуина девушка действительно является юной шотландкой, невестой брата графа? — продолжала допытываться Фелиция.
   — Увы, это так.
   — Ну хорошо, я сделаю все, что смогу, — пообещала Фелиция. — Я расскажу всем своим знакомым о том, что узнала от вас. Но вы же знаете, как это бывает. Слух, который облетел весь город, невозможно остановить. Кроме того, мы не знаем эту девушку из Шотландии и не можем судить о ней.
   Мейн погладил ее по шее.
   — Положитесь на меня, — с придыханием промолвил он, изображая страсть. — Я ручаюсь за достоверность сведений.
   Фелиция искоса взглянула на Мейна, удивляясь его самонадеянности.
   — Вы сможете сами убедиться в том, что я прав, — продолжал он. — Я пригласил Годуинов вместе с их гостями на ваш бал.
   У Фелиции перехватило дыхание.
   — Что? — дрожащим голосом переспросила она.
   — Я взял на себя смелость пригласить на ваш бал жениха и невесту и, конечно, чету Годуинов, — пробормотал Мейн, припав губами к ее шее, а его рука легла на высокую грудь Фелиции.
   — Жениха и невесту? — переспросила Фелиция, чувствуя, что у нее путаются мысли. — Вы имеете в виду девушку из Шотландии и брата графа Годуина?
   — Да, конечно. Кстати, брат графа Годуина — приходский священник, — промолвил Мейн, целуя ее шею.
   Фелиция заметила на щеке Мейна белую полосу от рисовой пудры, которой она с избытком покрыла свои плечи и грудь. Но по всей видимости, граф не ощущал ее на губах.
   — Священник и дочь священника… — произнесла она, обвив руками шею графа. — Да они просто созданы друг для друга! Этот союз заключен на небесах.
   — Так же, как и наш, — промолвил Мейн. — Надеюсь, вы простите меня за то, что я пригласил их на ваш бал?
   Фелиция взглянула на него с укором, но ее улыбка говорила о том, что в душе она простила его за наглость.
   — После бала перед леди Годуин вновь распахнутся все двери, — заявила она. — И перед девушкой из Шотландии тоже. Думаю, Гаррет, теперь мы знаем друг друга достаточно хорошо для того, чтобы позволить… немного дерзости в отношениях.
   — Я давно мечтал услышать эти слова из ваших уст, — сказал Мейн и, широко улыбаясь, взглянул на себя в зеркало.

Глава 40
«ПОЙДЕМ, ПОЙДЕМ НА БАЛ!»

   В это время в других уголках Лондона шла подготовка к этому же событию. Леди Гризелда Уиллоби прилепила изящную черную мушку над ярко-вишневой верхней губой. Она решила возродить моду далекого прошлого и надеть сегодня наряд в стиле эпохи короля Якова I. На ней было платье с небольшим шлейфом и маленьким гофрированным круглым воротничком.
   Герцогиня Гертон не могла посвятить себе много времени. Ее сынишка бегал по гардеробной и мешал ей собираться на бал. Он научился ползком спускаться по лестнице и, убежав от своих нянек, прятался в покоях матери.
   Леди Эсме Боннингтон почти оделась, но в комнате появился ее муж Себастьян с нескромным предложением. Эсме, как всегда, охотно уступила его просьбе и снова сняла одежду. Поэтому ей пришлось наверстывать упущенное и в спешке заканчивать свой туалет.
   Но наиболее тщательно готовились к балу в доме номер пятнадцать по Ротсфелд-сквер, куда был приглашен месье Оливье. Сделанная им прическа изменила внешность Лины почти до неузнаваемости. Теперь ее блестящие каштановые волосы были подстрижены и завиты в тугие локоны.
   — О Боже… — промолвила Хелен, глядя на нее в зеркало. — Мне очень жаль, что парикмахеру пришлось прибегнуть к таким кардинальным мерам. Но что скажет Том, когда увидит вас?
   Лина беспечно улыбнулась. Она не придавала особого значения тому, что сделал парикмахер.
   — Ничего страшного, — успокоила она Хелен. — Волосы снова отрастут.
   — Как вы думаете, мадам, не переборщила ли я с веснушками? — спросила Сондерс, обращаясь к Хелен.
   Хелен взглянула в зеркало на лицо Лины и содрогнулась. Оно было испещрено коричневатыми крапинками. Сначала Сондерс нарисовала веснушки только на переносице Лины, но они не бросались в глаза. Потом она совсем увлеклась и нанесла множество коричневатых пятнышек на лоб и щеки мисс Маккенны. Теперь Лина выглядела намного старше своих лет.
   — Мне очень жаль… — пробормотала Хелен.
   — Не надо ни о чем жалеть, — смеясь, сказала Лина.
   Их глаза встретились в зеркале, Хелен все поняла без слов. Лина была счастлива и благодарна судьбе за тот подарок, который она ей сделала.
   Сондерс смешала красный порошок сандалового дерева с мелом и нанесла эту смесь на губы Лины. После этого они приобрели несколько болезненный оттенок.
   — Прекрасно, — бодро сказала Лина. — Ни одна уважающая себя оперная певица не посмела бы появиться в таком виде на публике.
   — Вы правы, — согласилась с ней Хелен. — Вы выглядите… выглядите… — Она не находила нужного слова.
   — …как ходячий ужас, — пришла ей на помощь Лина.
   — Ну, вы преувеличиваете. Скорее, у вас несколько старомодный вид, как у приехавшей из глухой провинции девушки.
   — Я — жена сельского священника, поэтому должна выглядеть соответствующим образом, — заявила Лина.
   Ее голос звучал бодро и радостно.
   — А теперь надо надеть платье, — сказала Сондерс.
   Она достала бальный наряд из шкафа и помогла Лине облачиться в него.
   Лина потонула в море белых кружев.
   — Да, в этом туалете вы — сама невинность, — промолвила Хелен, скептически оглядывая Лину с ног до головы.
   Хелен сама выбирала ткань и покрой платья, заказав его мадам Пантиль, которая славилась своей склонностью к чрезмерному декорированию одежды и вычурности. Портниха не подвела ее, подтвердив репутацию дамы с плохим вкусом. Каждый дюйм платья Лины был украшен кружевами, ленточками и бантиками.
   — Вы уверены, что мне следует надеть ещё и венок? — с сомнением спросила Лина.
   — Конечно! — твердо заявила Хелен. — Такой венок могла изготовить только мадам Пантиль. Никто другой не додумался бы украсить венчик из серебряных дубовых листьев перьями цапли. Я и не знала, что у этой птицы такие длинные перья.
   — У меня голова будет крениться набок, и мне придется все время следить за осанкой, — пожаловалась Лина.
   — Ну и хорошо, — сказала Хелен. — Ведь вам нужно будет выглядеть смешной и неуклюжей во время танцев. Этот наряд поможет вам справиться с ролью.
   — Это не проблема. Трудно быть изящной и грациозной в туфлях, которые велики мне на пару размеров.
   Лицо Хелен озарилось улыбкой.
   — Я знаю, что это Эсме надоумила вас надеть такую обувь, — промолвила она.
   Вечер в доме Фелиции удался на славу, оправдав надежды хозяйки. Мейн вел себя тактично, проводя с Фелицией достаточно времени для того, чтобы ее друзья и враги заметили постоянство и преданность графа. И в то же время его внимание не было чрезмерным, что избавляло Фелицию от необходимости отчитываться перед своими подругами, рассказывая небылицы о физических данных и мужских достоинствах Мейна.
   Муж Фелиции застрял в комнате, в которой играли в карты, но вел себя довольно прилично. В бальном зале царило оживление. Но для того, чтобы бал всем запомнился, не хватало сенсации.
   Должно было произойти какое-нибудь экстраординарное событие: тайное бегство влюбленной парочки, громкая измена, скандал… Все, что угодно!
   Фелиция внимательно огляделась. Как жаль, что Эсме Ро-лингс вышла замуж за лорда Боннингтона. Бесстыдница Эсме могла бы учинить на балу скандал, став темой для пересудов. Но ее шалости остались в прошлом. Теперь леди Боннингтон превратилась в степенную даму. Она уже третий раз подряд танцевала с собственным мужем! Это тоже была своего рода сенсация, но сенсация, способная вызвать лишь скуку.
   В этот момент у двери возникло какое-то замешательство. У Фелиции замерло сердце. Может быть, регент решил почтить своим присутствием ее бал? Но нет, это был не он… Тогда кто же?!
   На пороге зала появилась гротескная фигура молодой гостьи, голова которой была украшена такими длинными перьями, что они, казалось, могли задеть свешивавшиеся с потолка люстры. За ней в помещение вошли сопровождающие лица…
   Радость охватила Фелицию.
   — Сенсация, дорогая моя… — услышала она над своим ухом взволнованный шепот. — О вашем бале будут ходить легенды!
   Фелиция с благодарностью посмотрела на произнесшего эти слова Джерарда Банджа.
   — Это, должно быть, и есть дочь приходского священника, которую Мейн принял за шлюху, — хихикая, продолжал Бандж. — Но как мог Мейн так жестоко ошибиться? Разве эта девица похожа на любовницу аристократа?
   — Да это настоящее чучело, — насмешливо заявила Фелиция. — Пойдемте, Бандж. Я должна поприветствовать ее.
   Дотрагиваясь до плеч своих гостей сложенным веером, Фелиция проложила путь к двери. Толпа расступилась перед ней. Теперь Фелиция могла с головы до ног окинуть внимательным взглядом девицу, которую оскорбил ее дорогой Мейн.
   О Боже, как он мог так ошибиться! Фелиция впервые встречала в обществе такую неловкую, простоватую девушку. Она неуклюже присела в реверансе перед леди Боннингтон.
   — Вы должны срочно прийти ей на помощь, — нашептывал Бандж на ухо хозяйке дома, пока они пробирались сквозь толпу, — иначе эта девица выколет своими перьями глаз герцогу Гертону. Не понимаю, как Мейн мог принять ее за светскую даму? Да такую деревенщину не пустили бы и на порог оперного театра!
   Фелиция вяло поприветствовала новую гостью. Девушка сделала реверанс и что-то пробормотала себе под нос. Фелиция отшатнулась от колыхавшихся длинных перьев, украшавших голову странной девицы.
   — Признаюсь, я удивилась, увидев вас вместе с лордом Го-дуином, — сказала Фелиция, отводя в сторонку графиню. — Я думала, что вы расстались и не желаете видеть друг друга.
   — О да, у нас довольно натянутые отношения, — согласилась Хелен Годуин. — Но миссис Холланд ведь никого не знает в Лондоне.
   — Миссис Холланд?! — изумленно воскликнула Фелиция. Леди Годуин прижала ладонь ко рту.
   — О Боже, я проговорилась! Ну что же, теперь нет смысла скрывать от вас правду… Дело в том, что мой деверь вчера утром вступил в законный брак со своей невестой. Но мы не хотели объявлять это до тех пор, пока молодожены не известят о своей свадьбе отца миссис Холланд, который живет в Шотландии. Он — приходский священник и, конечно же, надеялся сам провести обряд бракосочетания своей дочери. Обещайте молчать обо всем, что узнали, леди Сэвилл!
   Фелиция кивнула, прикидывая про себя, кому из подруг может прямо сейчас сообщить эту сногсшибательную новость.
   Леди Годуин придвинулась ближе.
   — Бедная девочка была в отчаянии, когда узнала о слухах, которые ходят по Лондону… Вы понимаете, о чем я говорю, не правда ли?
   — Это настоящее преступление! — зашептала Фелиция, хотя сама и распространяла эти слухи по городу.
   — Я согласна, — промолвила леди Годуин. — Вы же знаете, леди Сэвилл, что мы с вами можем болтать на любые темы, обсуждать общих знакомых, но никогда не перейдем определенную черту. Мне кажется, что графу Мейну тоже не следовало этого делать. Не понимаю, почему он так поступил. Ведь всем известно, что мой муж еще несколько месяцев назад дал отставку своей любовнице.
   Фелиция закивала.
   — Я сама это не раз слышала, — солгала она. — Мейн должен ответить за свои слова!
   — Все хорошо, что хорошо кончается, — успокоила ее леди Годуин. — Миссис Холланд сейчас счастлива. И разве кто-нибудь заподозрит эту молодую женщину в недостойном поведении, увидев ее милое личико?
   — Действительно, никто не заподозрит… — пробормотала Фелиция, наблюдая за неловкими движениями новоиспеченной миссис Холланд, танцевавшей в это время контрданс.
   — Законный брак решает многие проблемы, — заметила леди Годуин. — Теперь мой деверь со своей женой могут вернуться в свою глушь. Миссис Холланд быстро забудет неприятности, случившиеся с ней в столице.
   — А какие планы у вас, моя дорогая? — спросила Фелиция, переходя к более интересной теме. — Вы останетесь в доме мужа или вернетесь к матери?
   — Ну хорошо, я скажу вам, что думаю по этому поводу, леди Сэвилл, но это строго между нами…