Джеймс Лэйна Дин. Книга камней (Sorceror's Stone - 3)

   - Около тридцати лет тому назад, - произнес старик, - твоя бабка Идонна предприняла опасное путешествие на север, в Галвей, мою летнюю резиденцию. Для нее это было нелегко, она уже сильно болела к тому времени изнурительной болезнью. Целители Виннамира ничем не могли помочь ей, так же как и целители Ласонии. - Сорек уставился в свою чашу. - Ее муж Эмил, герцог Госни, остался при дворе Виннамира, а его старшие сыновья от первого брака сопровождали Рыжего Короля в походе на юг... в ксенарской войне. Только твой отец, Дэрин, оставался при дворе, так как был слишком молод для похода. Эта часть семейной истории тебе, должно быть, известна. Но кое-какие вещи ты знать не можешь, так как не осталось никого, кто мог бы о них рассказать. - Король поднял глаза и посмотрел отсутствующим взглядом, слабо улыбаясь. - Ах, Идонна... Твоя бабушка была самой прекрасной из всех женщин, которых мне доводилось видеть, - маленькая, изящная, с пышными иссиня-черными волосами до колен. Она отправилась в Ласонию вовсе не за исцелением. Она приехала взять с меня обещание. Я дал ей клятву, но по воле судьбы исполняю свой обет перед внуком, а не перед сыном.
   У Дэви прошел мороз по коже, но не от холода. Сорек протянул ему чашу за новой порцией горячего вина, ожидая, не задаст ли молодой герцог какой-нибудь вопрос. Но Дэви только молча наполнил чашу.
   - Посмотри, - наконец сказал Сорек. - В сундуке под гербом ты найдешь металлическую коробочку, запертую и довольно тяжелую. Достань ее. Она твоя.
   Юноша медленно подошел к сундуку и еще медленнее приподнял крышку. Что-то лежало на самом дне, прикрытое аккуратно сложенной одеждой. По тусклому серому блеску металлической шкатулки Дэви понял, что она сделана из свинца, мягкого материала, исцарапанного и изъеденного временем. Дэви наклонился, чтобы обхватить шкатулку, так как ручек у нее не было, и напрягся, ощутив ее тяжесть. Это был прямоугольный сундучок шириной в ладонь и немногим больше в длину, но довольно глубокий. Дэви подтащил его к очагу и сел у ног Сорека.
   - Что это? - удивленно и испуганно спросил герцог.
   Старый король покачал головой:
   - Леди не говорила этого, а я никогда не спрашивал. Тайна умерла вместе с ней. - Он вытащил из кошелька, подвешенного к поясу, маленький железный ключик. - Открой.
   - Прямо сейчас?
   - Нет, - Сорек снова покачал головой, его белая борода тоже качнулась. - Насчет этого Идонна предупреждала. Никто не должен видеть содержимого, кроме... Дэрина... когда он достиг бы настоящего могущества и завладел Колдовским Камнем. - Теперь король не отрываясь смотрел в огонь. - Позже, на смертном одре, она отдала ему Камень. Он был еще мальчиком, не старше двенадцати лет, и он тяжело переживал ее смерть. Дэрин был очень восприимчив - ученый и музыкант, не похожий на своих единокровных братьев-воинов, а отец обращался с ним сурово.
   Сорек отхлебнул еще вина.
   - Дэрин взял у матери Камень и убежал. Она хотела, чтобы тот стал колдуном, и, должно быть, мальчик испугался. Видишь ли, тогда магия встречалась даже реже, чем сейчас. Люди все еще очень боялись колдовства, и, чтобы стать чародеем, Дэрин должен был найти учителя.
   - Сезран, - произнес Дэви с отвращением.
   - Именно он. Но конец истории ты должен знать лучше меня. Дэрин никогда не владел своим Камнем по-настоящему и никогда не смог бы стать настоящим колдуном, но он помог стать чародеем Гэйлону Рейссону, королю Виннамира. Я должен был отдать эту шкатулку Дэрину, но поскольку ты последний из рода Госни, то шкатулка твоя.
   У молодого герцога заныло под ложечкой.
   - Я не колдун. У меня нет Камня. Что мне делать с этим?
   - Могу дать совет, - сказал Сорек. - Оставь шкатулку закрытой. Видимо, в ней скрыта великая сила - нечто, с чем мог бы справиться чародей Дэрин, но не ты. Спрячь эту вещь в какое-нибудь укромное темное местечко и никогда о ней не вспоминай! - Король перевел дыхание. - Я выполнил свой долг как сумел. Клятву я сдержал, и наконец-то могу уйти на покой. Бэнэк уже давно ждет свою корону.
   - Милорд! - встревоженно воскликнул Дэви. - Вы нездоровы?
   Сорек улыбнулся:
   - Нет. Всего лишь стар. Не волнуйся. Сначала я доберусь до дома. Думаешь, я боюсь смерти? Вовсе нет. Я прожил так долго только для того, чтобы получше выполнить обещание, данное твоей бабушке. Теперь забирай свое сокровище и дай мне вздремнуть перед ужином.
   Дэви встал, не без усилия поднял шкатулку и направился к двери.
   - Ты отличный парень, Дэвин, - сказал король ему вслед. - У тебя бабушкины скулы и подбородок, ее полные губы и ее острый ум. Станешь ты чародеем или нет, ты будешь молодцом, мой юный герцог Госни. И ничего не бойся!
   Дэви не ответил, сосредоточенно пытаясь отпереть дверную задвижку, не уронив при этом сундук. Но он все слышал и понимал, что не чувствует ничего, кроме страха - беспричинного страха пополам с беспричинной надеждой. Дверь его спальни была не заперта, и Дэви поставил тяжелую свинцовую шкатулку у своей кровати. Несмотря на то что комната была чисто прибрана, она выглядела не более гостеприимной, чем весь остальной замок: оборванные занавеси, потертые гобелены, расшатанная мебель. Денег, чтобы обновить все это, у герцога не было.
   Узкие окна смотрели на восток, и утренний свет, несмотря на тяжелые облака, ярко освещал спальню. В воздухе слышался сладкий запах весеннего дождя. Дэви долго смотрел на шкатулку и на одеяло перед собой. Он чувствовал смутное сожаление, что не знал своей бабки и по-настоящему не знал отца, но что толку было в сожалениях!
   Возможно, содержимое сундука поможет ему понять женщину, пославшую таинственную шкатулку через пространство и время. Но совет короля Ласонии все еще звучал у него в ушах. Сундук был предназначен для чародея Дэрина. Лучше отправиться в лес и закопать его в землю как можно глубже. Но нет, не сейчас. Что может случиться, если сперва он заглянет внутрь, ведь он ничего не будет трогать. Теперь, когда Дэви остался наедине с собой, ему легко удалось преодолеть недавнее беспокойство.
   Дэви осторожно сломал кинжалом печать, закрывавшую замок, вставил ключ, повернул его и так же осторожно поднял крышку. Под первой свинцовой пластиной лежала еще одна, тонкая и плотно пригнанная, и молодой герцог обнаружил свернутую бумагу, хрупкую и пожелтевшую от времени. Когда Дэви развернул страницу, она треснула под рукой.
   Письмо было написано витиеватым женским почерком.
   "Мой милый сын Дэрин, - начиналось оно. - Скоро я расстанусь с тобой с твоей музыкой, поэзией и твоим смехом. Я молюсь за то, чтобы ты обрел покой и счастье. Я знаю, что взвалила на тебя огромную тяжесть, но я должна была передать тебе Колдовской Камень твоего деда в надежде, что ты овладеешь его мощью. Когда ты только родился, я почувствовала волшебную силу, таящуюся в тебе. Теперь тебе пришло время овладеть этой силой задача нелегкая, но я верю, что ты выполнишь ее ради меня".
   Пальцы Дэви стиснули бумагу, и край ее начал крошиться. Он ослабил хватку и продолжал читать:
   "Но когда ты вернешься в замок Госни, тебя будет ожидать еще более опасная задача. В этой шкатулке ты найдешь Колдовской Камень Орима, Черного Короля, который передавался в нашей семье по материнской линии много сотен лет, всегда от женщины к женщине и всегда втайне: кто знает, что могло бы случиться, попади этот Камень в руки мужчины, способного овладеть им и использовать".
   Сердце Дэви бешено заколотилось, отдаваясь в ушах, когда он разобрал изящный почерк:
   "В этом Камне дремлет злая магия Орима, ее воздействие поглощают стены этой свинцовой шкатулки, которую наш дорогой друг и союзник Сорек передал тебе. На пороге смерти я вижу дальше и яснее, мой милый. У меня нет дочерей, чтобы передать на хранение Камень Орима. Власти Черного Короля приходит конец. Но Колдовской Камень может быть разрушен только чародеем, и об этом я прошу тебя, сынок. Талисман Орима никогда не должен попасть в другие руки, так же как и его "Книга Камней". Да. Она тоже сохранилась. В подземельях замка Госни ты должен разыскать небольшое хранилище, самое дальнее от входа. Найди десятую плиту от центра западной стены, и под ней ты увидишь еще одну свинцовую шкатулку, побольше размером. В ней лежит Книга Черного Короля - это оригинал, с которого сделаны все остальные копии. Она тоже должна быть уничтожена, зла в ней не меньше, чем в талисмане".
   Герцог Госни уронил листок на одеяло и сжал кулаки. Колдовство! В его жилах текла кровь Черных Королей, так же как и у его отца. Когда пятнадцатилетний Дэви впервые побывал в Каслкипе и впервые ощутил великую магию короля Гэйлона, ему захотелось стать чародеем самому. Сила в нем была, в этом он не сомневался, но без Колдовского Камня он не мог ее использовать, а Камни были редкостью. Месяц за месяцем юный герцог проводил все свободное время на берегах Великой реки около Каслкипа в надежде разыскать такой же Камень, как у короля Гэйлона. Дэви надеялся, что один маленький серый камешек среди всех прочих окажется особенным. После долгих и бесплодных поисков он наконец сдался, почти утратив надежду стать чародеем. Но теперь эта надежда вспыхнула с удесятеренной силой, несмотря на ужасные бабушкины предостережения.
   Юноша снова сосредоточился на письме.
   "Знай, мой милый сын, что мне тяжело покидать тебя и что моя любовь к тебе не умрет с моим телом. Прошу тебя, Дэрин, будь добр к своему отцу. Любовь Эмила кажется тебе суровой и жестокой, но это потому, что она чересчур сильна. Уничтожь Камень Орима и Книгу. Не поддайся искушению сохранить их. Ты сделаешь это, если любишь меня. Такова моя последняя воля".
   Последние абзацы и подпись были написаны нетвердой рукой, так как силы покидали женщину, и Дэви обнаружил, что плачет - об утрате своего отца, о своей собственной утрате. Внезапно волнение и страх вернулись к нему вместе с чувством вины. Последняя воля Идонны должна быть исполнена. Камень и Книгу надо передать Гэйлону Рейссону для уничтожения. Король на себе испытал опасность магии Орима, таящейся в заколдованном мече Кингслэйере. Даже Дэви, не владеющий Камнем, однажды ощутил силу безжалостного клинка - во время битвы с ксенарскими войсками за морской пролив.
   Он осторожно положил письмо на одеяло, его внимание теперь приковывал сундук. Какая сила воли потребовалась бы ему, чтобы преодолеть соблазн! Ведь он не мог забыть, как его рука сжимала рукоять Кингслэйера, не мог забыть неистовую силу, пронизавшую его тело. Меч был уничтожен, но теперь перед ним лежало исполнение всех его грез. Опасные мысли, опасные мечты. Герцог медленно поднял вторую крышку сундука.
   В тусклом утреннем свете ослепительно блеснула массивная золотая цепь. Затаив дыхание, Дэви погрузил пальцы в драгоценные звенья и приподнял их. Перед его глазами раскачивался Колдовской Камень Орима, серый, яйцевидной формы, почти в два раза больший, чем Камень в кольце короля Гэйлона. Золотая оправа стискивала Камень, как когти хищной птицы.
   Дэви ничего не ощутил. После предостережений Идонны ему казалось, что злая магия Орима, сотни лет ожидавшая освобождения, засияет так мощно, что даже герцог со своим слабым магическим чутьем сможет уловить ее. Но в талисмане не было ничего опасного, только сильный соблазн взять Камень в руки и стать его хозяином - весьма безрассудное желание. Орим был его далеким предком, а иногда, правда, очень редко. Камень мог признать власть другого хозяина из того же рода. Но прикосновение к чужому Камню могло причинить огромный вред, даже убить.
   Дэви, внезапно решив быть осторожным, решил положить талисман обратно в шкатулку. По инерции Камень качнулся, и герцог, смотревший на свинцовый сундучок, заметил краем глаза ослепительную синюю вспышку.
   Сильное желание и богатое воображение могут сыграть злую шутку. Дэви смотрел на плавно раскачивающийся талисман, но не видел ничего, кроме грубого серого голыша, оправленного в золото, - до тех пор, пока опять не посмотрел в сторону. Снова сверкнула синяя вспышка, и юноша похолодел. Вместе со вспышкой появилось еле уловимое ощущение силы.
   Ни о каком благоразумии в тот момент не могло быть и речи: герцог дрожал всем телом от предвкушения. Любой ценой, даже ценой собственной жизни, Дэви хотел узнать, сможет ли он владеть Камнем. Талисман на цепи опять качнулся, и Дэви накрыл его ладонью левой руки. Лазурное сияние просвечивало сквозь его пальцы. Ледяной жар, обжегший ладонь, превратился в жгучую боль, поднимающуюся по руке. Дэви подавил крик и продолжал сжимать Камень все крепче, требуя подчинения. Ему послышался отзвук отдаленного смеха. Комната начала вращаться вокруг него все быстрее и быстрее, и он почувствовал, что Камень высасывает из него жизнь. Пришла тьма и поглотила его.
   "Сын мой, кровь моя, - услышал он чей-то шепот. - Оставь Камень, иначе ты умрешь".
   - Я хочу... его силу, - простонал Дэви сквозь сжатые зубы, преодолевая муку.
   "В свое время, сын мой, - прошелестел голос. - В свое время..."
   Потом его захлестнула великая пустота, стирая все ощущения...
   Герцог очнулся, лежа поперек кровати с раскрытой левой ладонью. Он чувствовал пульсацию своего сердца. Рядом, на одеяле, лежал Колдовской Камень. В центре ладони зияло отверстие, плоть почернела, как от горящего угля, пальцы покрылись волдырями. Все тело болезненно ныло, но сквозь боль пришла надежда и ощущение чуда. "В свое время, - вспомнил он голос. - В свое время".
   Магия. Воздух был пропитан ее острым запахом. Дэви сел, ощущая тяжесть во всем теле. Скоро будет обед, но сначала нужно надежно спрятать Камень Орима. Он поднял цепь и положил ее обратно в шкатулку, затем - вторую крышку и письмо, после чего запер замок. Маленький сундучок отлично поместится под кроватью.
   На умывальнике около двери стояло несколько кувшинчиков с мазями и маслами. Герцог выбрал жирную зеленоватую смесь камфары, алоэ и воска, чтобы скрыть рану в ладони. Несложно будет объяснить остальным, что обжегся, разводя огонь. Пользуясь зубами и здоровой рукой, Дэви оторвал полоску льняной ткани и перевязал рану. Переодеваясь к ужину, старался не повредить все еще болевшую руку. Его мысли путались. Вскоре к его двери подошел Тейн, и герцог откликнулся на стук.
   - Фитцуол уже пригласил всех к столу. Я сказал, что позову тебя и наших гостей.
   Принц тоже нарядился в свою лучшую одежду: черный вельветовый камзол, из которого он почти вырос, и темно-зеленые брюки.
   - Вы готовы, герцог?
   - Да, ваше высочество, - ответил Дэви и вышел в коридор, пряча за спиной поврежденную руку. - Я надеюсь, Тепсон не вздумал проверить на нас новые рецепты.
   Тепсона нельзя было назвать счастливым. Он был местным сапожником, но в тяжелые времена ему пришлось взяться за работу повара.
   Принц широко улыбнулся:
   - Фитцуол сказал ему, что все, что мы не сможем съесть, съест сам повар. До крошки.
   Это заставило Дэви тоже улыбнуться, несмотря на боль в руке. В его комнате находился Колдовской Камень Орима, а внизу, в подземельях, был сокрыт оригинал "Книги Камней". Мысль о еде его не вдохновляла. Он хотел, чтобы обед поскорее закончился и наступила ночь. Тогда он мог бы заняться Камнем Орима, пока остальные будут спать.
   2
   Теплый послеполуденный солнечный свет пробивался сквозь листья вязов в затененный дворик позади Каслкипа. Вдали на траве играли дети. Маленькая Лилит выпустила материнскую грудь, и Джессмин приложила к другой груди ее тельце, завернутое в одеяло. Малютка прижалась к ней носом, потом нашла сосок и зачмокала, глядя матери в лицо темно-синими глазами. Королева Виннамира улыбнулась крошечной принцессе, счастье переполняло ее.
   Придворных дам слегка шокировало, что королева сама кормит детей. Для каждого новорожденного присылали кормилицу, и каждый раз королева отправляла ее обратно. Она так долго ждала материнского счастья и теперь хотела насладиться им в полной мере. Даже Гэйлон, король-чародей и воин, нежно обнимая ее по ночам, смотрел на кормящую мать с удивлением на рыжебородом лице.
   Издали послышался громкий крик четырехлетнего принца Робина. Он сердился, потому что мать не обращала внимания на его слезы. Джессмин услышала не менее сердитые вопли Беннета. Наверняка они одновременно схватились за одну и ту же игрушку. Мать Беннета, леди Кэт из Оукхевена, положила конец ссоре мягкими увещеваниями.
   В замке в это время гостили две аристократические семьи; среди них было пятеро детей. Пригласить кого-нибудь еще королю было не по средствам, но Джессмин была довольна, что у Робина есть товарищи для игр, а его брат Тейн уехал на месяц в замок Госни.
   Лилит уснула, не выпуская груди изо рта. Молоко капало с ее розовых губок. Джесс осторожно приподняла ее, поправила блузку, положила ребенка в колыбель и укутала потеплее. Хотя солнце уже ярко светило, весна еще была холодная.
   - Мама!
   Джессмин быстро повернулась к ревущему Робину. Он бежал к ней по каменным плитам. Королева поспешила к нему навстречу, чтобы он не разбудил Лилит.
   - Разве Дабин не мой? - спросил рыжеголовый мальчуган, уцепившись грязными руками за длинные юбки Джессмин. - Разве нет? - На его не менее грязных щеках виднелись дорожки от слез.
   Дабин был старой деревянной лошадкой с драным чулком вместо головы, гривой из ниток и болтающимися глазами-пуговицами. Формально он принадлежал Тейну.
   - Беннет на нем катается, - обиженно продолжал мальчик.
   - Кто первый нашел Дабина? - спросила Джесс.
   - Беннет... но я же принц! Он должен меня слушаться.
   Королева сохранила серьезное выражение лица:
   - Ты принц, и у тебя свои обязанности. Принц должен быть щедрым, добрым и благородным. Принц должен быть великодушен со своими подданными... и всегда делиться игрушками.
   - Всегда?
   - Всегда, - кивнула Джессмин.
   Это не обрадовало Робина.
   - Тогда я не хочу быть принцем.
   - Но ведь ты рожден принцем. Есть вещи, которые нельзя изменить. Возвращайся и играй с остальными. Будь добр к Беннету. Когда-нибудь он станет бароном и будет верно служить Рыжему Королю. А позже ты сможешь покататься на Дабине, сколько захочешь. - Джесс улыбнулась: - Кроме того, скоро ты будешь ездить на настоящей лошади.
   - Правда? - Робин просиял.
   - Конечно. Ты скоро будешь большим.
   - Я уже большой! - закричал он, подбегая к лужайке, без сомнения, чтобы похвастаться перед Беннетом, который был чуть младше.
   Королева посмотрела на Лилит, потом вернулась на свою каменную скамью и достала книгу, небольшой томик стихов четвертого века, написанных неизвестным виннамирским поэтом. Стихи были не мрачными и суровыми, как часто случалось в ту эпоху, а, напротив, светлыми и лиричными, написанными изящным почерком женщины, чьи глаза умели разглядеть красоту в грубом мире, окружавшем ее.
   - Позволите к вам присоединиться? - спросила леди Кэт и, не дожидаясь ответа, грузно плюхнулась на скамейку рядом с Джессмин. Это была полная, миловидная молодая женщина, с темными волосами и приятным характером. Ее взгляд остановился на Лилит, лежащей в колыбели.
   - Я с двумя с ума схожу, - сказала леди Кэт со вздохом. - Как вы управляетесь с тремя?.. В конце концов, королева могла бы найти кого-нибудь для присмотра за детьми.
   - Но ведь прогулки так чудесны, Кэти.
   Женщина только простонала:
   - С Таленой хуже всего, вон как носится. Ей бы следовало родиться мальчишкой.
   "Да", - подумала Джессмин и вспомнила свое собственное детство, когда она чаще держала меч, чем крокетную клюшку.
   - Я слышала, что они прибывают сегодня, - произнесла Кэт, как всегда без предупреждения меняя тему.
   - Кто?
   - Ну конечно. Великий посланник из Ксенары и его свита.
   - О!
   - Вы ни капельки не взволнованы, миледи? Вы можете себе представить? Темные глаза Кэт заблестели: - Делать из повозок дома на колесах! Только в Ксенаре могут такое придумать.
   - Я слышала, что это больше похоже на палатки на колесах.
   Королева взглянула на Лилит, которая спала, прижав к щеке крохотные пальчики.
   - Но большие палатки. Разве это не чудесно? С вашей родины приезжает Великий посланник!
   Джессмин наклонилась, положила книжку рядом со спящей Лилит и подняла колыбельку.
   - Мой дом - Виннамир, леди Кэт. Я не знаю другой родины. - Она пошла по каменной дорожке позвать Робина отдохнуть после обеда.
   Две недели назад они покинули засушливые земли своей родины, и Сандаал Д'Лелан до сих пор не могла налюбоваться на зеленый мир вокруг. Она сидела рядом с возницей на крепкой деревянной скамье, а огромные колеса кибитки стучали и подпрыгивали на ухабах разбитой дороги. Всадники ехали впереди две дюжины военных, за ними кибитка посланника и женская кибитка. Поезд замыкали два охранника.
   Шафрановый шелк, покрывавший кибитки, развевался на холодном ветру, пока они проезжали узкими ярусами долин. Лесистые горы окружали их со всех сторон. Они ехали по берегу реки, а на другом берегу росли деревья, удивительные гигантские вечнозеленые растения с красноватыми стволами, прямыми, как колонны, и толще человеческого роста. Сандаал не могла разглядеть их верхушки, как ни задирала голову.
   В полутьме под пологом ветвей процветала дикая природа. Белоголовые олени и лоси, белки, еноты и хорьки не обращали никакого внимания на присутствие человека, пока кибитки были в движении, и исчезали, только когда путники разбивали лагерь и солдаты отправлялись подстрелить к обеду какую-нибудь дичь. Разных птиц было столько, что не сосчитать, а однажды у самой дороги бесстрашно присел отдохнуть горный лев. Сандаал наполняла легкие сладким влажным воздухом и жалела, что близится прибытие в Сторожевой замок. На каждом привале она подолгу бродила в одиночестве по лесу, собирая ароматные лилии и лесные ирисы, - посланник был недоволен, но она ничего не страшилась в этих прекрасных диких землях.
   Катина Д'Ял высунула в окошко белокурую голову и крикнула вознице:
   - Мео, ты нарочно ищешь ямы, чтобы наехать на них? Как прикажешь нам одеваться, если мы даже не можем удержаться на ногах?
   Возница проворчал что-то неразборчивое, как он делал всю дорогу, а Сандаал оглянулась. Румяна и помада на лице Катины были наложены явно нетвердой рукой. Юная леди Д'Лелан отвернулась, чтобы скрыть, как это ее позабавило. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила модных юбок с их совершенно невыносимыми подкладками. Катине и Розе это тоже не было нужно, обеим могло хватить их естественной красоты.
   Кибитка с грохотом провалилась в очередную яму, сначала одним колесом, потом другим. Послышались проклятия Розы, не подобающие благородной даме. Сандаал не обращала внимания на жалобы и неудобства, ее внимание было целиком поглощено путешествием, подходящим к концу. Они подъехали к развилке перед огромным массивным мостом, за которым лежал причудливый маленький городок с каменными, кирпичными и деревянными постройками. Сандаал услышала аромат жарящегося мяса, пирожных, хлеба и едва заметный запах отбросов.
   Больше всего ее удивила тишина. Люди, лошади и повозки двигались вверх и вниз по главной улице, но не было ни криков, ни пестроты, ни кипучей суматохи ее родного Катая. Кибитка загрохотала по дощатому мосту, и приглушенное эхо отозвалось снизу от реки.
   - Какой жалкий городишко, - сказала Роза у нее над ухом. - Надеюсь, долго мы тут не пробудем.
   Она скрылась прежде, чем Сандаал успела ответить.
   Казалось, все движение в Киптауне замерло, когда поезд проезжал по булыжной мостовой главной улицы. За ними следили любопытные глаза, и Сандаал изучала лица, старые и молодые. Лица были открытые и увлеченные. Как странно. Эти люди ничего не скрывали, но, возможно, им просто было нечего скрывать.
   Напротив, девушка с юга не дала уличным зевакам увидеть в себе ничего, кроме надменной, сдержанной и холодной красоты. Ксенарцы рождались для тайн и интриг, для расчета и борьбы за власть. Некоторые зрители улыбались, а одна маленькая девочка, посмотрев на Сандаал, застенчиво помахала рукой. Сандаал только отвела глаза.
   Город внезапно оборвался, и дорога стала подниматься вверх, лошади с трудом тащили повозки. Они проехали небольшой лесок и опять выбрались на равнину, с которой открывался вид на старинный беспорядочно выстроенный замок. Сандаал долго смотрела на камни, покрытые мхом и плесенью, и наконец позволила себе выказать нетерпение.
   Солдаты остановились перед воротами конюшни, которые широко распахнул подошедший прислужник. Всадники спешились и отправились расседлывать лошадей, но кибитки были слишком велики и не проходили в ворота. Мео остановил свою упряжку за повозкой Великого посланника и ожидал распоряжений главного конюха.
   В самый разгар неразберихи ко второй кибитке подъехал одинокий всадник. Серый в яблоках жеребец под ним явно нервничал, хотя рука всадника не натягивала поводья. На всаднике была кожаная одежда цвета ржавчины в тон коротко подстриженной рыжей бороде. Его короткие рыжеватые волосы были растрепаны, на красивом лице его заиграла теплая улыбка при виде Сандаал.
   - Добрый день, леди.
   За спиной Сандаал хихикали Роза и Катина, выглядывая из-за занавески.
   Катина, старшая из девушек, смело ответила:
   - И вам добрый день, сир.
   - Добро пожаловать в Каслкип, - произнес мужчина, вежливо наклонив голову. Затем он развернул лошадь и рысью помчался к кибитке посланника.
   - Как вы думаете, это лорд? - спросила Роза.
   - Конечно, - отозвалась Катина. - Надо выяснить, женат ли он.
   Глаза Сандаал округлились. Мео что-то проворчал и дернул поводья, чтобы проехать вперед. Они остановились перед самым въездом во двор замка, и слуги поспешили помочь им вылезти из кибитки и разгрузить вещи. Сандаал отказалась от какой бы то ни было помощи и сама понесла единственный узелок с одеждой и мандолину. Остальные сражались с непомерными сундуками сестер Д'Ял.