— Я уже был благоразумен и осторожен — и чуть не потерял все кланы. Теперь же я намерен положиться на нашего Великого Отца.
Это заставило лордов умолкнуть.
Внизу возник лагерь варваров. Он был очень велик. Над шатрами реяло множество флагов. А вокруг раскинулась благодатнейшая из всех долин, какие мне только доводилось видеть. Она была обращена на юг, и потому здесь было тепло, и повсюду в изобилии росли цветы. Вечерний воздух был напоен их благоуханием.
— Я собрал все оставшиеся кланы — как и обещал твоему брату, — сказал мне Карс Адон, горделиво вскинув голову. Мне прямо-таки послышалось пение труб. — Я хочу основать свое королевство в этой долине.
Мне не в чем было его упрекнуть. Долина и вправду была прекрасна, и до его прихода тут никто не жил.
Когда мы дошли до шатров, первым, что я увидела, была компания темноволосых парней в накидках, которые увивались вокруг трех девушек-варварок. Они вели себя очень вежливо — предлагали им помочь донести кувшины с водой, и все такое, — но я была потрясена. Мы обошли шатер, и там обнаружилась почти та же самая картина: какие-то нахальные девчонки в накидках уговаривали двух ребят-варваров покатать их на лошадях.
Карс Адон перехватил мой взгляд.
— Ваши люди уже давно начали приходить сюда, — сказал он. — Они бегут от Канкредина. Я заключаю с ними договоры — как и говорил тебе тогда. Как ты думаешь, Хэрн бы это одобрил?
Уж не знаю, что сказал бы на это Хэрн. Договоры — это, конечно, хорошо, но результатом их стало много хихиканья и заигрывания, и очень странный лагерь. Вежливые, спокойные варвары незаметно, исподтишка разглядывали моих соплеменников. Те же сбивались в кучки и глазели в открытую. Некоторые из моих соплеменников, похоже, были не в курсе, что они заключили какой-то договор. Некоторые шипели вслед Карсу Адону. Некоторые сидели, глядя куда-то вдаль, и не заботились даже о себе. Карс Адон объяснил, что к большинству из них Канкредин подобрался слишком близко.
— Боюсь, Канкредин причинил какой-то вред их душам, — сказал он. — Они думают, будто находятся у нас в плену. Нам приходится кормить их.
Он вздохнул.
— Мне часто хотелось, чтобы твой брат оказался здесь и все им объяснил.
Мы прошли в шатер Карса Адона — он где-то раздобыл белый шатер такой величины, что в нем можно было бы давать представление, и над ним гордо реял тот самый яркий флаг, — и там поужинали. Еда была очень простая — совсем не такая, которую требовал подавать себе наш король, — но трапеза здорово сбивала с толку. Варвары выставляют на стол все блюда сразу, но тебе не полагается ничего делать самому. Тебе все подносят и накладывают мальчишки-слуги. Я заметила среди них Кеда, но он постоянно держался у противоположного края стола. Он до сих пор меня боялся.
Я сидела, ела, и меня переполняли очень странные, смешанные чувства. Я робела — но при этом чувствовала себя как дома; при нашем короле мне никогда не бывало так легко и покойно. Когда я это осознала, то решила было, что я предательница. Но потом я подумала, что в этом лагере полно моих соплеменников, и что мой дедушка перенес меня туда, где мы встретились с Карсом Адоном, как будто хотел, чтобы эта встреча состоялась. Карс Адон непрерывно рассказывал мне о своих планах, и это было самым странным.
— Ты согласна? — то и дело спрашивал он. — Как ты думаешь, Хэрну это понравится?
Это все из-за Хэрна. Даже странно, что Хэрн произвел на Карса Адона такое же сильное впечатление, как Карс Адон — на Хэрна. Они совсем недолго разговаривали. Но каждый после этого разговора много думал о другом и — как оказалось — пытался жить, подражая другому. Точнее, тому, каким он этого другого представлял. Похоже, Карс Адон приписал Хэрну кучу достоинств, которыми тот на самом деле вовсе не обладал. Хотя — откуда мне знать? Хэрн явно отнесся к Карсу Адону точно так же, и теперь Карс Адон из кожи вон лез, лишь бы соответствовать этому идеалу.
После ужина Карс Адон отослал своих советников в другой конец шатра и сказал, что ему необходимо поговорить со мной наедине.
— Ваш король согласится вести переговоры? — спросил он. — Если я предложу ему договор, согласится ли он выступить вместе с нами против Канкредина?
Наш король стоял лагерем на озере, при нем было всего пятьдесят человек, а вверх по Реке шел Канкредин, — так что, по-моему, ему не приходилось особенно выбирать.
— Думаю, согласится, если ты пошлешь кого-нибудь, к кому он прислушается и кому сможет доверять, — сказала я. Но я подозревала, что он не станет слушать ни одного из этих знатных варваров.
— У меня есть на примете подходящий человек, — сказал Карс Адон и разослал своих знатных лордов искать этого человека.
Потом он обратился ко мне.
— Ты тогда говорила про тканье. — В голосе его звучало искреннее почтение. Ну да, конечно. Ведь для него ткачество было магическим искусством. — Может, мне следует попросить нашего посланца, чтобы он принес твою незаконченную работу сюда?
— Да! Да! — воскликнула я. И рассказала Карсу Адону, почему это так важно. Мне никогда и в голову не приходило, что я стану с кем-то делиться этим. Но Карс Адон открыл передо мною душу. И мы оба были детьми Одного. И Канкредин угрожал и ему тоже. Я рассказала Карсу Адону про первую накидку, и про то, как она ослабила наложенные Канкредином узы.
— Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы освободить его от уз, созданных Кенблит, — призналась я. — Может, у тебя есть какие-нибудь мысли?
Когда Карс Адон это услышал, ему окончательно сделалось не по себе. Он принялся нервно теребить край плаща. Мне кажется, он так разнервничался потому, что надеялся, что мое тканье поможет всем нам, — но при этом ему было стыдно, что он вроде как заставил меня рассказать ему об этом.
— Но я ничего не понимаю в волшебстве! — запротестовал он.
— В этом никто ничего не понимает, — успокоила его я. — А ты можешь посмотреть на это дело свежим взглядом, со стороны.
Кажется, мои слова ему польстили. Карс Адон задумался.
— А что ты дала нашему Великому Отцу своей первой накидкой? — спросил он.
— Заклинание Канкредина в нарушенном виде и наше путешествие вниз по Реке, — сказала я. — Вторая накидка начинается с рассказа короля о том, как Один оказался связан. А дальше говорится, что происходило, когда мы двинулись вверх по течению Реки.
Карс Адон погрузился в размышления.
— А может, — сказал он, наконец, — тебе нужно возвратить ему эти узы и вместе с ними всю Реку? И, может, добавить еще историю о том, как ты все это обнаружила?
А знаете, ведь он был прав! Я поняла это сразу же, как только он это сказал. Потому я и тку это сейчас. Но на этом история не заканчивается, и я знаю, что должна продолжать.
Я все еще благодарила Карса Адона за сообразительность, как в шатер кто-то вошел со словами:
— Мне сказали, что вам от меня что-то нужно, молодой лорд.
Мы подняли головы. Это оказался дядя Кестрел. Он почтительно поклонился Карсу Адону, хотя голова у него по-прежнему тряслась.
— Дядя Кестрел! — взвизгнула я, вскочила и повисла у него на шее.
— Ага! Я так и думал, что в этой заварушке без вас не обойдется, — сказал дядя Кестрел. Я поцеловала его в крючковатый нос. Мне пришло в голову, что мой дедушка немного похож на дядю Кестрела, и это была хорошая мысль. Выяснилось, что дяде Кестрелу вместе со всеми прочими жителями Шеллинга пришлось бежать от Канкредина — буквально через день после того, как мы уплыли от мельницы. Река разлилась и затопила большую часть домов. Звитт так перепугался, что заставил шеллингцев уйти с равнины в горы — а нам понадобилось куда больше времени, чем им, чтобы добраться до этих мест, и все из-за того, что Река сильно петляла.
Карс Адон велел дяде Кестрелу, чтобы он отправлялся в лагерь к нашему королю и договорился о встрече. И строго-настрого приказал ему принести сюда мой ткацкий станок и пряжу. Дядя Кестрел несколько удивился, что его выбрали для такого важного дела — но это была хорошая идея. Робин ему поверит, а король поверит Робин.
— Ага, — сказал дядя Кестрел. — Тканье. Я должен сходить туда и принести ее тканье.
Он согласился пойти. Дядя Кестрел сохранил свои независимые манеры, но видно было, что он чрезвычайно высокого мнения о Карсе Адоне.
Той ночью я спала в шатре вместе с какими-то девушками-варварками. Они болтали в точности как болтают наши девчонки, когда остаются одни. Эти девушки рассказали мне, что Карс Адон спрашивал у всех наших, которые приходили сюда, в долину, не знают ли они семью Клости. И дядя Кестрел, когда явился сюда, сказал, что да, знает, — потому что Карс Адон чем-то напомнил ему Хэрна. Карс Адон несколько часов просидел с дядей Кестрелом — все распрашивал про Шеллинг и про Хэрна. Девушки, честно признаться, были потрясены: с чего это вдруг их Адон (так они его называли) так интересуется местными? Их рассказ порадовал меня. Я решила, что все идет хорошо.
Однако наутро я услыхала, что дядя Кестрел не принес мое тканье. Наш король выставил условия. Он согласился поговорить и назначил место встречи, но сказал, что отдаст мое тканье только взамен на Одного. Он знал, что Один у меня.
— Но у меня его больше нету! — сказала я Карсу Адону. — Я отдала его ему!
— Это не страшно, — попытался успокоить меня Карс Адон. — Мы все объясним. Главное, что он согласился говорить с нами.
Карс Адон был просто вне себя от радости. Вскоре после рассвета он вместе со мной, дядей Кестрелом и семью встревоженными лордами отправился к назначенному месту, на берег озера.
Вот так и получилось, что я видела всю-всю Реку, от истока до устья, и вся она запечатлена на моих накидках. Когда мы спускались по склону рядом с водопадом, я заставила себя посмотреть на него, хотя от высоты и его рева у меня кружилась голова. Он рушился вниз с высоты в несколько сотен футов, нешироким, но очень мощным потоком. Мы спускались по мху и папоротникам, мокрым от висящей в воздухе водяной пыли. В этот день Канкредин подобрался так близко, что запруда у подножия водопада сделалась белой: водопад извивался, как будто пытался вскарабкаться обратно на гору. Грохот стоял невероятный. А по краям мечущегося потока стояли радуги — такие же большие, как те, которые можно увидеть на небе. Все были потрясены, когда увидели это. Никто не осмелился упомянуть Канкредина вслух, но это имя было у всех на уме.
Из этой запруды бурлящая вода устремлялась в озеро — через извилистое ущелье и цепочку заводей, синих, словно глаза варваров, — и поверхность ее усеивали белые пузырьки. Перед самым озером ущелье расширялось и превращалось в лощину, поросшую зеленой травой. Вот здесь-то, меж скалистых склонов, и ждал наш король. Им было ближе, и потому они пришли на место встречи раньше. А нам, к тому моменту, как мы добрались сюда, стало казаться, будто мы оглохли. Даже здесь шум был очень сильным. Я никак не могла понять: зачем король выбрал для встречи такое место, где себя и то еле-еле слышно.
Король сидел на камне и улыбался нам. Он даже мне улыбнулся. Мой станок находился у него за спиной, между Хэрном и Джеем. Хэрн, кажется, тоже попытался мне улыбнуться. Несмотря на слова Утенка, он до самого прихода дяди Кестрела был уверен, что я утонула. Но я видела, что у Хэрна еще что-то на уме. А Джей посмотрел на меня с таким отвращением, что мне до сих пор трудно позабыть этот взгляд.
Наш король не встал при нашем приближении. Он это сделал нарочно, чтобы показать Карсу Адону, что тот — захватчик и узурпатор. В определенном смысле слова, это была правда. Наш король наклонил голову, моргнул и принялся выкрикивать имена своих спутников. Первого из них я не знала; это был приятный на вид человек в накидке деревенского старосты.
— Это Рен, — проорал король. — А это… — он вытолкнул наперед Хэрна, — Хэрн, мой юный деверь.
Деверь?! Я уставилась на Хэрна. Хэрн понурился и развел руками. На лице у него явственно читалось: «Я тебе потом все расскажу». Но мне не надо было ничего рассказывать. Они нашли старосту. Этого самого Рэна. Робин стала королевой. Бедная Робин! Бедный Танамил! Потом меня вдруг стукнуло: но у них ведь не было моей накидки! Я подумала, что это незаконно. И из-за своих мыслей я пропустила начало разговора. Когда же я снова начала прислушиваться, Карс Адон, подавшись вперед, нетерпеливо что-то кричал прямо в лицо нашему королю.
— Мы не можем позволить себе враждовать, — донеслось до меня сквозь грохот воды. — Нам необходимо заключить договор и объединиться против Канкредина.
— Договор? — крикнул в ответ наш король. — Ты пришел на мою землю, опустошил и разорил ее, изгнал меня из моих владений — и еще смеешь что-то тут болтать про договор?
— Теперь все изменилось! — крикнул Карс Адон. Голос его потонул в шуме воды. До меня долетали лишь обрывки фраз. — …исправить… великое будущее… общее королевство… один язык… одни и те же Бессмертные.
Нашего короля было слышно лучше.
— Да кого все это волнует? Эта девчонка, Танакви, украла у меня Орета! Я желаю получить Одного обратно. Она может получить свое тканье в обмен на Одного.
Карс Адон обрадовался, услышав, что король заговорил про Одного.
— Именно про нашего Великого Отца нам и нужно поговорить в первую очередь, — крикнул он, указав на мой ткацкий станок.
— Не смей на меня кричать! — рявкнул наш король. — Ты что, прибрал Амила к рукам?
Он посмотрел на меня и понял, что Одного при мне нет. Наверное, у меня это было написано на лице. Король встал. Теперь я понимаю, что это, должно быть, был сигнал — но тогда я просто подумала, что король разгневался.
А в следующее мгновение все, кроме короля и Хэрна, выхватили из-под накидок мечи. Я никогда прежде не видела как сражаются. А это куда быстрее и куда ужаснее, чем можно было бы подумать. И хуже всего было то, что мы с Карс Адоном и Хэрном застыли в ужасе, словно идиоты. Мы не могли поверить в подобное вероломство со стороны короля. И прежде, чем мы успели шелохнуться, трое из лордов Карса Адона уже расстались с жизнью — а со скал попрыгали почти все люди короля, сколько их у него было; они явно прятались там, ожидая сигнала. Дядя Кестрел, словно сумасшедший, хромая, бегал вокруг нас, а за ним гонялся Джей. Джей помешал нашему королю — а не то Карс Адон умер бы в первый же миг. А так королю пришлось нанести второй удар — и меч его был стремителен и смертоносен, словно змея.
— Вы же обещали этого не делать! — закричал Хэрн и попытался заслонить собою Карса Адона. Королевский меч располосовал накидку Хэрна надвое. Карс Адон попытался отступить. Хэрн упал на меня, и, пока мы барахтались на земле, я услышала, как меч короля вошел в грудь Карса Адона. Я никогда в жизни не слыхала такого ужасного звука; он был глухой и вязкий. А потом он повторился. И я заметила краем глаза варваров с арбалетами. Возможно, Карс Адон не ожидал предательства — но кто-то все-таки решил подстраховаться. Наверное, это был Арин — тот самый командир, который тогда забрал нас с острова. Король, задыхаясь, упал рядом со мной. Лицо его полиловело, и улыбка превратилась в гримасу боли. Из шеи у короля торчал арбалетный болт. А над нами стоял Арин и рубился со старостой Реном. А потом на них налетел дядя Кестрел и сбил их обоих с ног, а сверху всей этой кучи рухнул Джей. И кто-то из них дышал еще ужаснее, чем король.
— Дедушка! — закричала я. — Помоги!
И в ответ раздался гневный пронзительный вскрик, перекрывший и грохот водопада, и шум боя. Я взглянула вверх и увидела на скале Танамила.
Танамил был очень несчастлив. Волосы его превратились в буйное желтое облако, а накидка была вся в грязи. На лице его было написано страдание, и даже гнев не мог его скрыть. А Танамил был очень, очень разгневан. Его свирель яростно вскричала, и этот крик хлестнул нас ужасом. Враги, сошедшиеся в схватке, остановились и потрясенно уставились друг на друга. Свирель снова вскрикнула; вопль перешел в рыдания. Весь пыл покинул нас. Мы помалу начали шевелиться. Хэрн, а за ним и я, поднялись на ноги. Танамил смотрел на скалы у меня за спиной, как будто ожидал от кого-то указаний. Я обернулась. Но это оказался не Один. Это был Утенок. Он сидел там и играл, как играл Танамил, и вид у него был напряженный и раздраженный, как у человека, который делает что-то на грани своих возможностей. И Танамил слушался Утенка.
Когда они заиграли оба, даже шум водопада сделался тише. Танамил отнял свирель от губ и ступил на высокую скалу, где все могли его видеть.
— Прекратите вести себя как звери! — произнес он. Все содрогнулись. Да, разневанный Танамил могуч даже среди Бессмертных. Он был куда более живым, чем все мы, находившиеся на дне лощины — в точности как Гулл в тот момент, когда я впервые увидела его на берегу. Его словно окутывало незримое облако силы.
— Займитесь своими ранеными, — приказал он. — А потом займитесь вашим настоящим врагом. Маг Канкредин уже почти добрался сюда.
Танамила узнали все. Варвары разразились воплями, приветствуя его — они именовали его Тан Адоном. А среди людей короля поползли шепотки: «Танорет… Красный… Свирельщик…» Я и не знала, что у него столько имен. Но Танамил не обратил на их перешептывание никакого внимания. Он спустился туда, где стоял староста Рен, склонвшись над нашим королем. Король не дышал.
— Кто это сделал? — гневно спросил Танамил.
Тут на тело короля упала тень — тень с крючковатым носом. Я стремительно обернулась. Но это не был Один. Это был дядя Кестрел, который наконец-то выбрался из-под тела Джея. Мне было грустно, что я никогда уже не смогу добиться, чтобы Джей относился ко мне так же хорошо, как прежде. Но я очень обрадовалась, увидев, что дядя Кестрел жив.
— Танамил! — воскликнул Хэрн. В голосе его звучало отчаянье.
Мы все обернулись к нему. Карс Адон умирал. Он лежал, зажимая рану на груди, и из уголка рта у него текла струйка крови. Хэрн и Арин стояли рядом с ним на коленях. Танамил проскользнул между ними и осторожно приподнял Карса Адона, так, чтобы он мог всех видеть.
— Какова твоя воля, лорд? — спросил он точно так же бережно.
Карс Адон не смотрел ни на кого — ни на кого, кроме Хэрна.
— Хэрн, — произнес он. Я поражаюсь, как он вообще смог заговорить. Грудь его приподнялась, и от этого усилия меж пальцев заструилась кровь. — Хэрн, эту рану нанес меч короля?
Хэрн приподнял руку, стряхнув обрывки накидки. По ребрам у него текла кровь. Хэрн явно удивился, обнаружив это.
— Да, — сказал он.
— Значит, — сказал Карс Адон, — мы с тобой кровные братья.
Он рассмеялся, и на губах его выступила розовая пена.
— Я так много хотел тебе сказать… — с трудом произнес он. Потом Карс Адон приподнялся и обвел взглядом Танамила, Арина, Рена и всех, кто стоял вокруг.
— Слушайте мою волю! После меня королем и Адоном станет этот человек, Хэрн. Пусть все кланы повинуются ему.
Жизнь покинула Карса Адона так незаметно, что мы даже не уловили, в какой именно момент это произошло. Вот только что он говорил — а в следующий миг он уже был мертв. Руки его соскользнули с груди, и мы поняли, что он умер. Я часто молилась Одному, чтобы он помог Карсу Адону прорваться мимо Канкредина, когда он будет идти по Реке Душ.
Танамил уложил Карса Адона на землю. Хэрн гневно взглянул на Арина. Он гневался, потому что в глазах у него стояли слезы.
— Я не могу править кланами — верно? — спросил он.
— Кто-то же должен это делать, — отозвался Арин. — Такова была его воля. А ты очень похож на него.
— С этого утра ты еще и наследник короля, — с некоторой горечью произнес Танамил. — Так что прими это как данность, Хэрн. Впереди великие дела.
@GLAVA = 7
Это заставило лордов умолкнуть.
Внизу возник лагерь варваров. Он был очень велик. Над шатрами реяло множество флагов. А вокруг раскинулась благодатнейшая из всех долин, какие мне только доводилось видеть. Она была обращена на юг, и потому здесь было тепло, и повсюду в изобилии росли цветы. Вечерний воздух был напоен их благоуханием.
— Я собрал все оставшиеся кланы — как и обещал твоему брату, — сказал мне Карс Адон, горделиво вскинув голову. Мне прямо-таки послышалось пение труб. — Я хочу основать свое королевство в этой долине.
Мне не в чем было его упрекнуть. Долина и вправду была прекрасна, и до его прихода тут никто не жил.
Когда мы дошли до шатров, первым, что я увидела, была компания темноволосых парней в накидках, которые увивались вокруг трех девушек-варварок. Они вели себя очень вежливо — предлагали им помочь донести кувшины с водой, и все такое, — но я была потрясена. Мы обошли шатер, и там обнаружилась почти та же самая картина: какие-то нахальные девчонки в накидках уговаривали двух ребят-варваров покатать их на лошадях.
Карс Адон перехватил мой взгляд.
— Ваши люди уже давно начали приходить сюда, — сказал он. — Они бегут от Канкредина. Я заключаю с ними договоры — как и говорил тебе тогда. Как ты думаешь, Хэрн бы это одобрил?
Уж не знаю, что сказал бы на это Хэрн. Договоры — это, конечно, хорошо, но результатом их стало много хихиканья и заигрывания, и очень странный лагерь. Вежливые, спокойные варвары незаметно, исподтишка разглядывали моих соплеменников. Те же сбивались в кучки и глазели в открытую. Некоторые из моих соплеменников, похоже, были не в курсе, что они заключили какой-то договор. Некоторые шипели вслед Карсу Адону. Некоторые сидели, глядя куда-то вдаль, и не заботились даже о себе. Карс Адон объяснил, что к большинству из них Канкредин подобрался слишком близко.
— Боюсь, Канкредин причинил какой-то вред их душам, — сказал он. — Они думают, будто находятся у нас в плену. Нам приходится кормить их.
Он вздохнул.
— Мне часто хотелось, чтобы твой брат оказался здесь и все им объяснил.
Мы прошли в шатер Карса Адона — он где-то раздобыл белый шатер такой величины, что в нем можно было бы давать представление, и над ним гордо реял тот самый яркий флаг, — и там поужинали. Еда была очень простая — совсем не такая, которую требовал подавать себе наш король, — но трапеза здорово сбивала с толку. Варвары выставляют на стол все блюда сразу, но тебе не полагается ничего делать самому. Тебе все подносят и накладывают мальчишки-слуги. Я заметила среди них Кеда, но он постоянно держался у противоположного края стола. Он до сих пор меня боялся.
Я сидела, ела, и меня переполняли очень странные, смешанные чувства. Я робела — но при этом чувствовала себя как дома; при нашем короле мне никогда не бывало так легко и покойно. Когда я это осознала, то решила было, что я предательница. Но потом я подумала, что в этом лагере полно моих соплеменников, и что мой дедушка перенес меня туда, где мы встретились с Карсом Адоном, как будто хотел, чтобы эта встреча состоялась. Карс Адон непрерывно рассказывал мне о своих планах, и это было самым странным.
— Ты согласна? — то и дело спрашивал он. — Как ты думаешь, Хэрну это понравится?
Это все из-за Хэрна. Даже странно, что Хэрн произвел на Карса Адона такое же сильное впечатление, как Карс Адон — на Хэрна. Они совсем недолго разговаривали. Но каждый после этого разговора много думал о другом и — как оказалось — пытался жить, подражая другому. Точнее, тому, каким он этого другого представлял. Похоже, Карс Адон приписал Хэрну кучу достоинств, которыми тот на самом деле вовсе не обладал. Хотя — откуда мне знать? Хэрн явно отнесся к Карсу Адону точно так же, и теперь Карс Адон из кожи вон лез, лишь бы соответствовать этому идеалу.
После ужина Карс Адон отослал своих советников в другой конец шатра и сказал, что ему необходимо поговорить со мной наедине.
— Ваш король согласится вести переговоры? — спросил он. — Если я предложу ему договор, согласится ли он выступить вместе с нами против Канкредина?
Наш король стоял лагерем на озере, при нем было всего пятьдесят человек, а вверх по Реке шел Канкредин, — так что, по-моему, ему не приходилось особенно выбирать.
— Думаю, согласится, если ты пошлешь кого-нибудь, к кому он прислушается и кому сможет доверять, — сказала я. Но я подозревала, что он не станет слушать ни одного из этих знатных варваров.
— У меня есть на примете подходящий человек, — сказал Карс Адон и разослал своих знатных лордов искать этого человека.
Потом он обратился ко мне.
— Ты тогда говорила про тканье. — В голосе его звучало искреннее почтение. Ну да, конечно. Ведь для него ткачество было магическим искусством. — Может, мне следует попросить нашего посланца, чтобы он принес твою незаконченную работу сюда?
— Да! Да! — воскликнула я. И рассказала Карсу Адону, почему это так важно. Мне никогда и в голову не приходило, что я стану с кем-то делиться этим. Но Карс Адон открыл передо мною душу. И мы оба были детьми Одного. И Канкредин угрожал и ему тоже. Я рассказала Карсу Адону про первую накидку, и про то, как она ослабила наложенные Канкредином узы.
— Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы освободить его от уз, созданных Кенблит, — призналась я. — Может, у тебя есть какие-нибудь мысли?
Когда Карс Адон это услышал, ему окончательно сделалось не по себе. Он принялся нервно теребить край плаща. Мне кажется, он так разнервничался потому, что надеялся, что мое тканье поможет всем нам, — но при этом ему было стыдно, что он вроде как заставил меня рассказать ему об этом.
— Но я ничего не понимаю в волшебстве! — запротестовал он.
— В этом никто ничего не понимает, — успокоила его я. — А ты можешь посмотреть на это дело свежим взглядом, со стороны.
Кажется, мои слова ему польстили. Карс Адон задумался.
— А что ты дала нашему Великому Отцу своей первой накидкой? — спросил он.
— Заклинание Канкредина в нарушенном виде и наше путешествие вниз по Реке, — сказала я. — Вторая накидка начинается с рассказа короля о том, как Один оказался связан. А дальше говорится, что происходило, когда мы двинулись вверх по течению Реки.
Карс Адон погрузился в размышления.
— А может, — сказал он, наконец, — тебе нужно возвратить ему эти узы и вместе с ними всю Реку? И, может, добавить еще историю о том, как ты все это обнаружила?
А знаете, ведь он был прав! Я поняла это сразу же, как только он это сказал. Потому я и тку это сейчас. Но на этом история не заканчивается, и я знаю, что должна продолжать.
Я все еще благодарила Карса Адона за сообразительность, как в шатер кто-то вошел со словами:
— Мне сказали, что вам от меня что-то нужно, молодой лорд.
Мы подняли головы. Это оказался дядя Кестрел. Он почтительно поклонился Карсу Адону, хотя голова у него по-прежнему тряслась.
— Дядя Кестрел! — взвизгнула я, вскочила и повисла у него на шее.
— Ага! Я так и думал, что в этой заварушке без вас не обойдется, — сказал дядя Кестрел. Я поцеловала его в крючковатый нос. Мне пришло в голову, что мой дедушка немного похож на дядю Кестрела, и это была хорошая мысль. Выяснилось, что дяде Кестрелу вместе со всеми прочими жителями Шеллинга пришлось бежать от Канкредина — буквально через день после того, как мы уплыли от мельницы. Река разлилась и затопила большую часть домов. Звитт так перепугался, что заставил шеллингцев уйти с равнины в горы — а нам понадобилось куда больше времени, чем им, чтобы добраться до этих мест, и все из-за того, что Река сильно петляла.
Карс Адон велел дяде Кестрелу, чтобы он отправлялся в лагерь к нашему королю и договорился о встрече. И строго-настрого приказал ему принести сюда мой ткацкий станок и пряжу. Дядя Кестрел несколько удивился, что его выбрали для такого важного дела — но это была хорошая идея. Робин ему поверит, а король поверит Робин.
— Ага, — сказал дядя Кестрел. — Тканье. Я должен сходить туда и принести ее тканье.
Он согласился пойти. Дядя Кестрел сохранил свои независимые манеры, но видно было, что он чрезвычайно высокого мнения о Карсе Адоне.
Той ночью я спала в шатре вместе с какими-то девушками-варварками. Они болтали в точности как болтают наши девчонки, когда остаются одни. Эти девушки рассказали мне, что Карс Адон спрашивал у всех наших, которые приходили сюда, в долину, не знают ли они семью Клости. И дядя Кестрел, когда явился сюда, сказал, что да, знает, — потому что Карс Адон чем-то напомнил ему Хэрна. Карс Адон несколько часов просидел с дядей Кестрелом — все распрашивал про Шеллинг и про Хэрна. Девушки, честно признаться, были потрясены: с чего это вдруг их Адон (так они его называли) так интересуется местными? Их рассказ порадовал меня. Я решила, что все идет хорошо.
Однако наутро я услыхала, что дядя Кестрел не принес мое тканье. Наш король выставил условия. Он согласился поговорить и назначил место встречи, но сказал, что отдаст мое тканье только взамен на Одного. Он знал, что Один у меня.
— Но у меня его больше нету! — сказала я Карсу Адону. — Я отдала его ему!
— Это не страшно, — попытался успокоить меня Карс Адон. — Мы все объясним. Главное, что он согласился говорить с нами.
Карс Адон был просто вне себя от радости. Вскоре после рассвета он вместе со мной, дядей Кестрелом и семью встревоженными лордами отправился к назначенному месту, на берег озера.
Вот так и получилось, что я видела всю-всю Реку, от истока до устья, и вся она запечатлена на моих накидках. Когда мы спускались по склону рядом с водопадом, я заставила себя посмотреть на него, хотя от высоты и его рева у меня кружилась голова. Он рушился вниз с высоты в несколько сотен футов, нешироким, но очень мощным потоком. Мы спускались по мху и папоротникам, мокрым от висящей в воздухе водяной пыли. В этот день Канкредин подобрался так близко, что запруда у подножия водопада сделалась белой: водопад извивался, как будто пытался вскарабкаться обратно на гору. Грохот стоял невероятный. А по краям мечущегося потока стояли радуги — такие же большие, как те, которые можно увидеть на небе. Все были потрясены, когда увидели это. Никто не осмелился упомянуть Канкредина вслух, но это имя было у всех на уме.
Из этой запруды бурлящая вода устремлялась в озеро — через извилистое ущелье и цепочку заводей, синих, словно глаза варваров, — и поверхность ее усеивали белые пузырьки. Перед самым озером ущелье расширялось и превращалось в лощину, поросшую зеленой травой. Вот здесь-то, меж скалистых склонов, и ждал наш король. Им было ближе, и потому они пришли на место встречи раньше. А нам, к тому моменту, как мы добрались сюда, стало казаться, будто мы оглохли. Даже здесь шум был очень сильным. Я никак не могла понять: зачем король выбрал для встречи такое место, где себя и то еле-еле слышно.
Король сидел на камне и улыбался нам. Он даже мне улыбнулся. Мой станок находился у него за спиной, между Хэрном и Джеем. Хэрн, кажется, тоже попытался мне улыбнуться. Несмотря на слова Утенка, он до самого прихода дяди Кестрела был уверен, что я утонула. Но я видела, что у Хэрна еще что-то на уме. А Джей посмотрел на меня с таким отвращением, что мне до сих пор трудно позабыть этот взгляд.
Наш король не встал при нашем приближении. Он это сделал нарочно, чтобы показать Карсу Адону, что тот — захватчик и узурпатор. В определенном смысле слова, это была правда. Наш король наклонил голову, моргнул и принялся выкрикивать имена своих спутников. Первого из них я не знала; это был приятный на вид человек в накидке деревенского старосты.
— Это Рен, — проорал король. — А это… — он вытолкнул наперед Хэрна, — Хэрн, мой юный деверь.
Деверь?! Я уставилась на Хэрна. Хэрн понурился и развел руками. На лице у него явственно читалось: «Я тебе потом все расскажу». Но мне не надо было ничего рассказывать. Они нашли старосту. Этого самого Рэна. Робин стала королевой. Бедная Робин! Бедный Танамил! Потом меня вдруг стукнуло: но у них ведь не было моей накидки! Я подумала, что это незаконно. И из-за своих мыслей я пропустила начало разговора. Когда же я снова начала прислушиваться, Карс Адон, подавшись вперед, нетерпеливо что-то кричал прямо в лицо нашему королю.
— Мы не можем позволить себе враждовать, — донеслось до меня сквозь грохот воды. — Нам необходимо заключить договор и объединиться против Канкредина.
— Договор? — крикнул в ответ наш король. — Ты пришел на мою землю, опустошил и разорил ее, изгнал меня из моих владений — и еще смеешь что-то тут болтать про договор?
— Теперь все изменилось! — крикнул Карс Адон. Голос его потонул в шуме воды. До меня долетали лишь обрывки фраз. — …исправить… великое будущее… общее королевство… один язык… одни и те же Бессмертные.
Нашего короля было слышно лучше.
— Да кого все это волнует? Эта девчонка, Танакви, украла у меня Орета! Я желаю получить Одного обратно. Она может получить свое тканье в обмен на Одного.
Карс Адон обрадовался, услышав, что король заговорил про Одного.
— Именно про нашего Великого Отца нам и нужно поговорить в первую очередь, — крикнул он, указав на мой ткацкий станок.
— Не смей на меня кричать! — рявкнул наш король. — Ты что, прибрал Амила к рукам?
Он посмотрел на меня и понял, что Одного при мне нет. Наверное, у меня это было написано на лице. Король встал. Теперь я понимаю, что это, должно быть, был сигнал — но тогда я просто подумала, что король разгневался.
А в следующее мгновение все, кроме короля и Хэрна, выхватили из-под накидок мечи. Я никогда прежде не видела как сражаются. А это куда быстрее и куда ужаснее, чем можно было бы подумать. И хуже всего было то, что мы с Карс Адоном и Хэрном застыли в ужасе, словно идиоты. Мы не могли поверить в подобное вероломство со стороны короля. И прежде, чем мы успели шелохнуться, трое из лордов Карса Адона уже расстались с жизнью — а со скал попрыгали почти все люди короля, сколько их у него было; они явно прятались там, ожидая сигнала. Дядя Кестрел, словно сумасшедший, хромая, бегал вокруг нас, а за ним гонялся Джей. Джей помешал нашему королю — а не то Карс Адон умер бы в первый же миг. А так королю пришлось нанести второй удар — и меч его был стремителен и смертоносен, словно змея.
— Вы же обещали этого не делать! — закричал Хэрн и попытался заслонить собою Карса Адона. Королевский меч располосовал накидку Хэрна надвое. Карс Адон попытался отступить. Хэрн упал на меня, и, пока мы барахтались на земле, я услышала, как меч короля вошел в грудь Карса Адона. Я никогда в жизни не слыхала такого ужасного звука; он был глухой и вязкий. А потом он повторился. И я заметила краем глаза варваров с арбалетами. Возможно, Карс Адон не ожидал предательства — но кто-то все-таки решил подстраховаться. Наверное, это был Арин — тот самый командир, который тогда забрал нас с острова. Король, задыхаясь, упал рядом со мной. Лицо его полиловело, и улыбка превратилась в гримасу боли. Из шеи у короля торчал арбалетный болт. А над нами стоял Арин и рубился со старостой Реном. А потом на них налетел дядя Кестрел и сбил их обоих с ног, а сверху всей этой кучи рухнул Джей. И кто-то из них дышал еще ужаснее, чем король.
— Дедушка! — закричала я. — Помоги!
И в ответ раздался гневный пронзительный вскрик, перекрывший и грохот водопада, и шум боя. Я взглянула вверх и увидела на скале Танамила.
Танамил был очень несчастлив. Волосы его превратились в буйное желтое облако, а накидка была вся в грязи. На лице его было написано страдание, и даже гнев не мог его скрыть. А Танамил был очень, очень разгневан. Его свирель яростно вскричала, и этот крик хлестнул нас ужасом. Враги, сошедшиеся в схватке, остановились и потрясенно уставились друг на друга. Свирель снова вскрикнула; вопль перешел в рыдания. Весь пыл покинул нас. Мы помалу начали шевелиться. Хэрн, а за ним и я, поднялись на ноги. Танамил смотрел на скалы у меня за спиной, как будто ожидал от кого-то указаний. Я обернулась. Но это оказался не Один. Это был Утенок. Он сидел там и играл, как играл Танамил, и вид у него был напряженный и раздраженный, как у человека, который делает что-то на грани своих возможностей. И Танамил слушался Утенка.
Когда они заиграли оба, даже шум водопада сделался тише. Танамил отнял свирель от губ и ступил на высокую скалу, где все могли его видеть.
— Прекратите вести себя как звери! — произнес он. Все содрогнулись. Да, разневанный Танамил могуч даже среди Бессмертных. Он был куда более живым, чем все мы, находившиеся на дне лощины — в точности как Гулл в тот момент, когда я впервые увидела его на берегу. Его словно окутывало незримое облако силы.
— Займитесь своими ранеными, — приказал он. — А потом займитесь вашим настоящим врагом. Маг Канкредин уже почти добрался сюда.
Танамила узнали все. Варвары разразились воплями, приветствуя его — они именовали его Тан Адоном. А среди людей короля поползли шепотки: «Танорет… Красный… Свирельщик…» Я и не знала, что у него столько имен. Но Танамил не обратил на их перешептывание никакого внимания. Он спустился туда, где стоял староста Рен, склонвшись над нашим королем. Король не дышал.
— Кто это сделал? — гневно спросил Танамил.
Тут на тело короля упала тень — тень с крючковатым носом. Я стремительно обернулась. Но это не был Один. Это был дядя Кестрел, который наконец-то выбрался из-под тела Джея. Мне было грустно, что я никогда уже не смогу добиться, чтобы Джей относился ко мне так же хорошо, как прежде. Но я очень обрадовалась, увидев, что дядя Кестрел жив.
— Танамил! — воскликнул Хэрн. В голосе его звучало отчаянье.
Мы все обернулись к нему. Карс Адон умирал. Он лежал, зажимая рану на груди, и из уголка рта у него текла струйка крови. Хэрн и Арин стояли рядом с ним на коленях. Танамил проскользнул между ними и осторожно приподнял Карса Адона, так, чтобы он мог всех видеть.
— Какова твоя воля, лорд? — спросил он точно так же бережно.
Карс Адон не смотрел ни на кого — ни на кого, кроме Хэрна.
— Хэрн, — произнес он. Я поражаюсь, как он вообще смог заговорить. Грудь его приподнялась, и от этого усилия меж пальцев заструилась кровь. — Хэрн, эту рану нанес меч короля?
Хэрн приподнял руку, стряхнув обрывки накидки. По ребрам у него текла кровь. Хэрн явно удивился, обнаружив это.
— Да, — сказал он.
— Значит, — сказал Карс Адон, — мы с тобой кровные братья.
Он рассмеялся, и на губах его выступила розовая пена.
— Я так много хотел тебе сказать… — с трудом произнес он. Потом Карс Адон приподнялся и обвел взглядом Танамила, Арина, Рена и всех, кто стоял вокруг.
— Слушайте мою волю! После меня королем и Адоном станет этот человек, Хэрн. Пусть все кланы повинуются ему.
Жизнь покинула Карса Адона так незаметно, что мы даже не уловили, в какой именно момент это произошло. Вот только что он говорил — а в следующий миг он уже был мертв. Руки его соскользнули с груди, и мы поняли, что он умер. Я часто молилась Одному, чтобы он помог Карсу Адону прорваться мимо Канкредина, когда он будет идти по Реке Душ.
Танамил уложил Карса Адона на землю. Хэрн гневно взглянул на Арина. Он гневался, потому что в глазах у него стояли слезы.
— Я не могу править кланами — верно? — спросил он.
— Кто-то же должен это делать, — отозвался Арин. — Такова была его воля. А ты очень похож на него.
— С этого утра ты еще и наследник короля, — с некоторой горечью произнес Танамил. — Так что прими это как данность, Хэрн. Впереди великие дела.
@GLAVA = 7
Весь этот день был заполнен спешкой, беготней, встречами и скорбью. Среди этой суматохи меня отыскал Танамил.
— Что произошло? — спросил он. — Что-то изменилось — но не все. Я обнаружил, что могу явиться смертным — но мне не хватило сил предотвратить королевскую свадьбу. Еще что-то не сделано?
— Да, — сказала я и пересказала ему слова Карса Адона.
— Думаю, тебе нужно снова садиться за ткацкий станок, — сказал Танамил.
— Это еще не все, — сказала я. — Один оставил мне вот эту бобину с пряжей. Для чего мне ее употребить?
Тут явился Арин, чтобы увести Танамила в лагерь варваров.
— Спроси об этом у своей матери, — сказал Танамил и ушел.
Мне удалось на минутку изловить Хэрна.
— Король женился на Робин? — спросила я.
— О, Один! — вырвалось у Хэрна, и он спрятал лицо в ладонях. — Это все я виноват! Я его застыдил. А ведь я всего лишь хотел отвлечь внимание от тебя. Только я, на беду, обвинил его при всех, и король решил, что таки должен на ней жениться. Тут явился Джей, вымокший до нитки, и сказал, что ты убежала и унесла Одного — но утонула, в наказание за твои грехи. И король так разьярился, что поклялся, что все равно женится на Робин, и его ничто не остановит. Он послал своих людей обшаривать дно озера и искать Одного. А Робин так волновалась из-за тебя, что ей было все равно, что делает король. Потом появился дядя Кестрел. И после этого король стал на удивление спокоен. Я должен был заподозрить, что тут что-то неладно! Но Танамил исчез, а нам с Утенком хватало возни с Робин. На рассвете прибыл этот Рен, и с ним все его село. Они были так перепуганы, что сперва нипочем не хотели останавливаться. Король заставил Сарда застрелить одного из них. Тогда они остановились. Они были перепуганы до ужаса. Они сказали, что вверх по Реке идет стена воды высотой в полмили. Король сказал, что мы все двинемся в путь, как только он женится на Робин, — но потом он заставил их еще остаться и присмотреть за Робин, а сам отправился на встречу с Карсом Адоном. Рена и меня он взял с собой, чтобы остальные не ушли. И я тебе честно говорю — ничего приятного в этом не было. А еще Танамил! Танамил объявился во время свадьбы. Он принялся носиться по озеру, рвать на себе волосы и причитать, и Робин снова расплакалась. Это было ужасно. Все ужасно, Танакви. Я не могу быть королем. Ведь правда же?
Ему очень хотелось, чтобы я сказала ему, что он прав.
— Гулл знал, что ты им станешь, — сказала я. — Он не стал мне этого говорить прямо, потому что думал, что я стану смеяться. Но я не стала бы смеяться. Гулл просто не знает, насколько ты изменился.
— Пока я находился рядом с королем, я хорошо понял, чего делать не следует — если ты об этом, — сказал Хэрн. Но все-таки ему полегчало. Он захотел, чтобы я рассказала ему, что произошло со мной, но я подозреваю, что он не слышал моего рассказа. Его то и дело дергали по каким-то вопросам, и он убежал задолго до того, как я подошла к концу своего повествования.
Утенка я отыскала среди скал. Он сидел, погрузившись в печальные мысли.
— Экая мерзость эта война! — сказал он, увидев меня. Некоторое время мы поговорили об этом. Потом Утенок сказал: — Старый Улыба женился-таки на Робин. Сегодня утром. Ты в курсе?
— Угу, — сказала я. — Но я же унесла накидку! Что же он надел на свадьбу?
Утенок расхохотался.
— А никто не узнал, что ты ее унесла! Помнишь ту циновку из тростника, которую я плел?
— Утенок! — воскликнула я.
— Я же тебе говорил, что собираюсь стать волшебником, — сказал Утенок. — И такие вот мелкие штучки мне уже неплохо удаются. Вот играть на свирели куда труднее. Я думал, что не угонюсь за Танамилом, когда мы играли вместе. Ну, в общем, я положил эту циновку в сундук, и все подумали, что это и есть твоя волшебная накидка. Король ее надел. Никто ни о чем не догадался. Только Хэрн обо всем знал, но он был слишком расстроен, чтобы об этом говорить. Ну, и Робин, конечно, знала — но промолчала, потому что терпеть не может, когда люди попадают в неловкое положение.
— Но, Утенок, ведь тогда получается, что свадьба была незаконной! — воскликнула я. Я была потрясена до глубины души.
— Раз ее провел староста — она законная, — сварливо отозвался Утенок. — И не смей никому об этом говорить! Если бы не эта свадьба, Хэрн не имел бы ни малейшего права на трон. Так что держи рот на замке.
Утенок, конечно же, прав. Так что я не сказала об этом ни единой живой душе — только воткала этот рассказ в мою вторую накидку.
Постепенно суета начала упорядочиваться. Тела двух королей и прочих убитых положили на зеленой траве у озера. Староста Рен сходил на другой берег, к амбару среди деревьев. К тому моменту, как он туда добрался, Канкредин был уже настолько близко, что в озере поднялись волны, и вода начала затапливать низины. Рен обнаружил, что амбар затоплен. Наши кошки сидели на балках, фыркали и шипели, глядя на воду. Робин и односельчане Рена поднялись на холм. Рен отыскал их и привел к озеру — туда, где в него впадал водопад. А я все стояла у станка и думала, что же мне делать дальше.
Робин совершенно не изменилась, хотя успела за это время стать королевой и вдовой — правда, на ней до сих пор была ее лучшая юбка. Увидев меня, она залилась слезами. Робин сказала, что знала, что я не утонула, но не могла в это поверить. Мы сходили взглянуть на короля. Казалось бы, ну кто бы мог подумать, что Робин сможет плакать над королем? А вот стала же!
— Но он же тебе не нравился! — не выдержала я.
— Я знаю. Я плохо с ним обращалась, — всхлипнула Робин. — С ним все плохо обращались. Он не подходил для того, чем ему пришлось заниматься.
Наверное, Робин права. Но тогда я обрадовалась, что рядом нету Танамила. Ему было бы больно это слышать.
Танамил все это время находился в лагере Карса Адона. Я рада, что он был там. Если бы Арин вернулся в лагерь один и сообщил о вероломстве нашего короля, то варвары устроили бы бойню, и Хэрн так и погиб бы, не успев ничего сделать. А так к ним явился во всем своем величии Тан Адон — так варвары зовут Танамила — и засвидетельствовал, что Карс Адон назвал Хэрна своим наследником. И даже при этом варвары, спускавшиеся из своего лагеря к озеру, посматривали злобно и держали оружие наготове. Мои соотечественники, которых Карс Адон приютил у себя в лагере, тоже были мрачны. Но, что примечательно, они держались в сторонке и тех, кто был слишком слаб для боя, старались прятать в середину групп.
— Что произошло? — спросил он. — Что-то изменилось — но не все. Я обнаружил, что могу явиться смертным — но мне не хватило сил предотвратить королевскую свадьбу. Еще что-то не сделано?
— Да, — сказала я и пересказала ему слова Карса Адона.
— Думаю, тебе нужно снова садиться за ткацкий станок, — сказал Танамил.
— Это еще не все, — сказала я. — Один оставил мне вот эту бобину с пряжей. Для чего мне ее употребить?
Тут явился Арин, чтобы увести Танамила в лагерь варваров.
— Спроси об этом у своей матери, — сказал Танамил и ушел.
Мне удалось на минутку изловить Хэрна.
— Король женился на Робин? — спросила я.
— О, Один! — вырвалось у Хэрна, и он спрятал лицо в ладонях. — Это все я виноват! Я его застыдил. А ведь я всего лишь хотел отвлечь внимание от тебя. Только я, на беду, обвинил его при всех, и король решил, что таки должен на ней жениться. Тут явился Джей, вымокший до нитки, и сказал, что ты убежала и унесла Одного — но утонула, в наказание за твои грехи. И король так разьярился, что поклялся, что все равно женится на Робин, и его ничто не остановит. Он послал своих людей обшаривать дно озера и искать Одного. А Робин так волновалась из-за тебя, что ей было все равно, что делает король. Потом появился дядя Кестрел. И после этого король стал на удивление спокоен. Я должен был заподозрить, что тут что-то неладно! Но Танамил исчез, а нам с Утенком хватало возни с Робин. На рассвете прибыл этот Рен, и с ним все его село. Они были так перепуганы, что сперва нипочем не хотели останавливаться. Король заставил Сарда застрелить одного из них. Тогда они остановились. Они были перепуганы до ужаса. Они сказали, что вверх по Реке идет стена воды высотой в полмили. Король сказал, что мы все двинемся в путь, как только он женится на Робин, — но потом он заставил их еще остаться и присмотреть за Робин, а сам отправился на встречу с Карсом Адоном. Рена и меня он взял с собой, чтобы остальные не ушли. И я тебе честно говорю — ничего приятного в этом не было. А еще Танамил! Танамил объявился во время свадьбы. Он принялся носиться по озеру, рвать на себе волосы и причитать, и Робин снова расплакалась. Это было ужасно. Все ужасно, Танакви. Я не могу быть королем. Ведь правда же?
Ему очень хотелось, чтобы я сказала ему, что он прав.
— Гулл знал, что ты им станешь, — сказала я. — Он не стал мне этого говорить прямо, потому что думал, что я стану смеяться. Но я не стала бы смеяться. Гулл просто не знает, насколько ты изменился.
— Пока я находился рядом с королем, я хорошо понял, чего делать не следует — если ты об этом, — сказал Хэрн. Но все-таки ему полегчало. Он захотел, чтобы я рассказала ему, что произошло со мной, но я подозреваю, что он не слышал моего рассказа. Его то и дело дергали по каким-то вопросам, и он убежал задолго до того, как я подошла к концу своего повествования.
Утенка я отыскала среди скал. Он сидел, погрузившись в печальные мысли.
— Экая мерзость эта война! — сказал он, увидев меня. Некоторое время мы поговорили об этом. Потом Утенок сказал: — Старый Улыба женился-таки на Робин. Сегодня утром. Ты в курсе?
— Угу, — сказала я. — Но я же унесла накидку! Что же он надел на свадьбу?
Утенок расхохотался.
— А никто не узнал, что ты ее унесла! Помнишь ту циновку из тростника, которую я плел?
— Утенок! — воскликнула я.
— Я же тебе говорил, что собираюсь стать волшебником, — сказал Утенок. — И такие вот мелкие штучки мне уже неплохо удаются. Вот играть на свирели куда труднее. Я думал, что не угонюсь за Танамилом, когда мы играли вместе. Ну, в общем, я положил эту циновку в сундук, и все подумали, что это и есть твоя волшебная накидка. Король ее надел. Никто ни о чем не догадался. Только Хэрн обо всем знал, но он был слишком расстроен, чтобы об этом говорить. Ну, и Робин, конечно, знала — но промолчала, потому что терпеть не может, когда люди попадают в неловкое положение.
— Но, Утенок, ведь тогда получается, что свадьба была незаконной! — воскликнула я. Я была потрясена до глубины души.
— Раз ее провел староста — она законная, — сварливо отозвался Утенок. — И не смей никому об этом говорить! Если бы не эта свадьба, Хэрн не имел бы ни малейшего права на трон. Так что держи рот на замке.
Утенок, конечно же, прав. Так что я не сказала об этом ни единой живой душе — только воткала этот рассказ в мою вторую накидку.
Постепенно суета начала упорядочиваться. Тела двух королей и прочих убитых положили на зеленой траве у озера. Староста Рен сходил на другой берег, к амбару среди деревьев. К тому моменту, как он туда добрался, Канкредин был уже настолько близко, что в озере поднялись волны, и вода начала затапливать низины. Рен обнаружил, что амбар затоплен. Наши кошки сидели на балках, фыркали и шипели, глядя на воду. Робин и односельчане Рена поднялись на холм. Рен отыскал их и привел к озеру — туда, где в него впадал водопад. А я все стояла у станка и думала, что же мне делать дальше.
Робин совершенно не изменилась, хотя успела за это время стать королевой и вдовой — правда, на ней до сих пор была ее лучшая юбка. Увидев меня, она залилась слезами. Робин сказала, что знала, что я не утонула, но не могла в это поверить. Мы сходили взглянуть на короля. Казалось бы, ну кто бы мог подумать, что Робин сможет плакать над королем? А вот стала же!
— Но он же тебе не нравился! — не выдержала я.
— Я знаю. Я плохо с ним обращалась, — всхлипнула Робин. — С ним все плохо обращались. Он не подходил для того, чем ему пришлось заниматься.
Наверное, Робин права. Но тогда я обрадовалась, что рядом нету Танамила. Ему было бы больно это слышать.
Танамил все это время находился в лагере Карса Адона. Я рада, что он был там. Если бы Арин вернулся в лагерь один и сообщил о вероломстве нашего короля, то варвары устроили бы бойню, и Хэрн так и погиб бы, не успев ничего сделать. А так к ним явился во всем своем величии Тан Адон — так варвары зовут Танамила — и засвидетельствовал, что Карс Адон назвал Хэрна своим наследником. И даже при этом варвары, спускавшиеся из своего лагеря к озеру, посматривали злобно и держали оружие наготове. Мои соотечественники, которых Карс Адон приютил у себя в лагере, тоже были мрачны. Но, что примечательно, они держались в сторонке и тех, кто был слишком слаб для боя, старались прятать в середину групп.