Кстати, Джей не умер. Пока мы с Робин смотрели на людей, спускающихся по склону мимо водопада, Хэрн с дядей Кестрелом положили Джея среди других тел. И тут Джей сел, потирая голову.
— Мне бы следовало сообразить, что ты одержишь верх, старина, — сказал он дяде Кестрелу. Потом Джей посмотрел на меня. И взгляд у него был шутливым, почти как прежде. — Меня отослали обратно из толпы мертвых — чтобы я тебя оберегал, девчушка. По Реке поднимаются какие-то стеклянные великаны. Похоже, к вечеру они будут тут.
Дядя Кестрел подумал, что Джей малость не в своем уме. Но я-то знала, что с ним все в порядке.
— Он говорит про Канкредина, — сказала я Хэрну.
— Этого я и боялся, — отозвался Хэрн и гневно притопнул. — Теперь у меня появилась возможность выполнить все, в чем я клялся. И я боюсь, что мне это окажется не под силу!
Народ из лагеря все прибывал и собирался у озера. Наши люди отходили к берегу и становились вместе с Реном и его односельчанами. А варвары устроились среди скал и водрузили там свои флаги.
— Какова будет воля Адона? — насмешливо обратился к Хэрну какой-то знатный варвар.
Хэрн побледнел. Я видела, что его трясет. Он встал между двумя толпами, среди тел погибших, и оказался в одиночестве. Я думала, что там он будет казаться маленьким — но нет. Я до сих пор этому удивляюсь. Хэрн по-прежнему худой, но он вытянулся и сравнялся в росте с Гуллом. Когда Танамил встал рядом с ним, оказалось, что они почти вровень.
— Сперва взгляните вот на это, — сказал Хэрн, указывая на трупы. Все стихли. Водопад шумел, и чтобы расслышать хоть что-то, приходилось слушать очень внимательно.
— Вот лежат тела двух королей, — продолжал Хэрн. — Они оба потеряли почто все, что имели, и погибли, убитые бессмысленной ненавистью. Тот, кто поднимается сейчас по Реке, знает об этом — и радуется. Теперь ему будет легче выпить наши души и душу этой земли, и править ею, обратив нас в рабов. Он идет в стене воды. И он уже почти добрался сюда.
Хэрн указал на другой конец озера, туда, где из него вытекала Река. Наши люди, стоявшие у берега, качнулись прочь от воды — единым слитным движением, словно трава под ветром. Варвары не шелохнулись, но тоже взглянули на озеро — и побледнели. Озеро бурлило — поверхность его покрывали водовороты — и мало-помалу выходило из берегов.
— Сегодня утром один из этих королей женился на моей сестре, Робин, а второй назвал меня своим наследником. Это дает мне право вести вас всех в бой против Канкредина. Я не просил этой власти. И позднее вы, если захотите, можете выбрать себе другого правителя. Но я вынужден просить вас, чтобы в течение ближайших трех дней вы, словно единый народ, вместе сражались против нашего истинного врага. Над нами будут реять одни и те же флаги. Нас будут хранить одни и те же Бессмертные. Никто из нас не побежит. Мы удержим этот водопад — или умрем.
Люди встревоженно повернулись, чтобы взглянуть на ревущий белый поток водопада. И нерешительно заерзали.
— Мы сделаем это, — сказал Хэрн. — Во-первых, если мы ничего не станем делать, то при любом раскладе потеряем наши души. Но главное — не это. Главное — что у нас есть способ победить. Моя сестра Танакви может соткать заклятие против Канкредина. Она может освободить Орета, нашего Великого Отца — и тогда он восстанет и сокрушит Канкредина. Она может спасти нас всех. Но для этого ей нужно время. Мы должны задержать Канкредина на то время, пока она будет ткать. Если мы продержимся три дня, мы победим.
Так значит, Хэрн все-таки понял, в чем смысл моего тканья! Я просто восхитилась им — тем, что он ухватил все с лету. Я не думала, что он поймет — это же все-таки вроде как не имело разумных обоснований. Но мне никогда и в голову не приходило, что все будет зависеть от меня. Я ужасно перепугалась. И поняла, каково Хэрну.
— Если это кого-нибудь утешит, — сказал Хэрн, глядя на потрясенные лица людей у озера и мрачные — тех, кто стоял среди скал, — знайте: главная сила магов в том, что они способны забирать наши души. Я понимаю: такого устрашится всякий. Но Тан Адон, владыка Красной реки, сделает для каждого из вас талисман, который поможет удержать душу в теле. Тот, кто наденет такой талисман, сможет идти в битву с легким сердцем.
У Танамила на мгновение сделался такой вид, словно он не верил собственным ушам. Но когда все взгляды обратились к нему, он улыбнулся и кивнул.
— Итак, — вопросил Хэрн, — последуете ли вы за мной — на эти три дня?
Воцарилась напряженная тишина. Хэрн уселся на обломок скалы. Наверное, его не держали ноги.
Затем из толпы наших соплеменников вышел Рен и опустился на колено перед Хэрном. Мне нравится этот Рен.
— Мы пойдем за тобой — я и мои люди, — сказал он.
Тут старосты начали проталкиваться наперед, один за другим, и тоже преклонять колени. И одним из них был Звитт. Вы только подумайте! Вид у него был недовольный, но он был слишком перепуган, чтобы бурчать вслух. Мне кажется, он клюнул на слова Хэрна про талисманы.
Когда старосты пошли потоком, лорды варваров поняли, что их обходят. Они принялись взволнованно перешептываться. Я подозреваю, что многие из них не верили, будто Канкредин и вправду враг им. Но отмахнуться от воли Карса Адона они тоже не могли. Варвары склонили флаги, подняли их и снова склонили. И воздух разорвал слаженный крик:
— Да здравствует Хэрн Адон! Да здравствует король Хэрн!
После этого нашего короля похоронили на берегу и оплакали, как полагается — хотя могильный холмик скрылся под водой еще до того, как отзвучали причитания. Я заметила среди плакальщиц тетю Зару, но она к нам не подошла. А Карса Адона унесли к началу водопада и похоронили у обрыва, где дымящиеся воды истока Одного рушились вниз. Танамил сказал, что это правильно. И сейчас, когда я тку, я вижу эту могилу. Я часто посматриваю на нее и надеюсь, что мы сумеем исполнить мечты Карса Адона — раз уж он сам не успел их исполнить.
Перед тем, как мы отправились наверх, я случайно услышала, как Танамил шепотом обратился к Хэрну:
— Зачем ты пообещал им талисманы? Это не поможет привязать душу к телу!
— Нет, поможет, — возразил Хэрн. — Если человек в это верит — то поможет. Именно так я сохранил свою душу, когда Канкредин пытался ее отнять. Прости, Танамил. Я должен был это сказать. Дай им хоть комки грязи, хоть почки с деревьев — мне все равно, что это будет, — но сделай это для них, пожалуйста!
Утенок, стоявший рядом с ними, заливисто расхохотался.
— Пойдем, — сказал он, отсмеявшись, — налепим куличиков из грязи.
— Погоди минуту, — отозвался Танамил. Он был очень обеспокоен. — Хэрн, вчера вечером я спускался вниз по Реке и видел Канкредина. Я не выстою против него. Не надо недооценивать его силу. Мне пришлось отступить. Я знаю, что он может заполучить меня — а через меня и Одного. То же самое касается и тебя, и Утенка, и Танакви — но в первую очередь это касается Робин. Будь осторожен!
— Поздно осторожничать! — отозвался Хэрн и умчался, чтобы поговорить с людьми насчет оружия.
— Ну что ж, — сказал Танамил, подняв голову и взглянув на водопад, — надо принять хотя бы те меры к обороне, которые нам под силу.
— Я делал лучшие сети в Шеллинге! — заявил Утенок. Да, Утенок никогда не поскромнеет. Но сети он и вправду делает хорошие.
— Это должны быть сети-заклинания, — сказал Танамил, — и их нужно сделать как можно крепче.
— Давайте я помогу, — вызвалась я. — Я тоже умею плести сети.
— Не сомневаюсь, — отозвался Танамил. — Но никто, кроме тебя, Танакви, не может ткать. Так что, пожалуйста, садись за станок и тки — как можно быстрее. И ради Одного, постарайся ничего не упускать. Мы не знаем, какая именно мелочь может оказаться решающей для завершения полотна.
И я снова поднялась наверх, к этому дымящему источнику. Робин пошла со мной. Они с Джеем устроили так, чтобы мой станок подняли наверх, и всю шерсть тоже. Надеюсь, мне ее хватит. Да, тут получилась странная вещь. Робин несла с собой Гулла и Младшего. Когда мой станок установили, Робин собралась было передать Гулла мне — но он рассыпался прямо у нее в руках и превратился в кучку красной земли.
— Робин! — в ужасе вскричала я. — Неужели Канкредин его заполучил?
Робин и вправду откуда-то многое знает. Она взглянула на свои ладони, полные земли, и улыбнулась.
— Конечно же, нет, — ответила она. — Это значит, что он вернулся, как и обещал Танамил. Я думаю, когда Танамил освободится, с Младшим случится то же самое.
— А почему же тогда Гулл не здесь? — спросила я.
— Тсс! — шикнула на меня Робин. Она осторожно высыпала эту землю в ширящуюся лужицу теплой воды и прошептала — так, чтобы Джей не услышал: — Не говори глупостей, Танакви! Ты что, не понимаешь, что станется с планами Хэрна, если Гулл вернется? Гулл же старше!
Я поняла, что Робин права. Мой дедушка куда-то отослал Гулла. Он сделал это, чтобы показать мне, что он держит слово. Но мне очень хочется повидаться с Гуллом. Мы с Утенком решили, что если одолеем Канкредина, то обязательно отправимся на поиски Гулла.
Но слова Танамила так меня напугали, что я постоянно думала: сколько же у меня осталось времени? Следует ли упоминать, что я натерла мозоль на большом пальце, а на трех других — водянки? Что у меня разболелись глаза и шея? Следует ли говорить, как я промерзла на горном ветру за последние два дня? Я тку так быстро, что наверняка наделала ошибок. Мне пришлось распустить тот кусок, где я рассказывала про Канкредина и его стеклянных магов, и соткать его заново, потому что Утенок с Танамилом высунулись из-за края водопада и отвлекли меня.
Робин добилась, чтобы здесь установили шатер, и чтобы мне принесли поесть. Я думаю, что это она же попросила принести сюда кошек, в надежде, что они меня развеселят. Но они то и дело норовили начать играть с остатками пряжи, катушками и челноком. Мне пришлось просить Джея, чтобы он отнес кошек в лагерь.
И Джей их отнес. А все остальное время он охранял меня. Он больше не пытался ухаживать за Робин. Он видел их с Танамилом рядом, и теперь лишь печально поглядывал на нее. Но разговаривал он довольно бодро.
— От человека с одной рукой большого толку в бою не будет, — сказал он. Хотя мне кажется, что это не совсем верно. — Я уж лучше останусь здесь. Буду твоим последним защитником, ведьмочка моя.
— Никакая я не ведьма! — возмутилась я.
— Почему нет? Ведьмы тоже ткут заклинания, — сказал Джей.
Он на миг остановился на краю обрыва, внимательно всматриваясь в битву, идущую внизу. Так что новости о ней я знаю в основном со слов Джея. Все остальные слишком заняты. Но мне необходимы новости. Это все должно быть запечатлено на моей накидке.
@GLAVA = 8
— Мне бы следовало сообразить, что ты одержишь верх, старина, — сказал он дяде Кестрелу. Потом Джей посмотрел на меня. И взгляд у него был шутливым, почти как прежде. — Меня отослали обратно из толпы мертвых — чтобы я тебя оберегал, девчушка. По Реке поднимаются какие-то стеклянные великаны. Похоже, к вечеру они будут тут.
Дядя Кестрел подумал, что Джей малость не в своем уме. Но я-то знала, что с ним все в порядке.
— Он говорит про Канкредина, — сказала я Хэрну.
— Этого я и боялся, — отозвался Хэрн и гневно притопнул. — Теперь у меня появилась возможность выполнить все, в чем я клялся. И я боюсь, что мне это окажется не под силу!
Народ из лагеря все прибывал и собирался у озера. Наши люди отходили к берегу и становились вместе с Реном и его односельчанами. А варвары устроились среди скал и водрузили там свои флаги.
— Какова будет воля Адона? — насмешливо обратился к Хэрну какой-то знатный варвар.
Хэрн побледнел. Я видела, что его трясет. Он встал между двумя толпами, среди тел погибших, и оказался в одиночестве. Я думала, что там он будет казаться маленьким — но нет. Я до сих пор этому удивляюсь. Хэрн по-прежнему худой, но он вытянулся и сравнялся в росте с Гуллом. Когда Танамил встал рядом с ним, оказалось, что они почти вровень.
— Сперва взгляните вот на это, — сказал Хэрн, указывая на трупы. Все стихли. Водопад шумел, и чтобы расслышать хоть что-то, приходилось слушать очень внимательно.
— Вот лежат тела двух королей, — продолжал Хэрн. — Они оба потеряли почто все, что имели, и погибли, убитые бессмысленной ненавистью. Тот, кто поднимается сейчас по Реке, знает об этом — и радуется. Теперь ему будет легче выпить наши души и душу этой земли, и править ею, обратив нас в рабов. Он идет в стене воды. И он уже почти добрался сюда.
Хэрн указал на другой конец озера, туда, где из него вытекала Река. Наши люди, стоявшие у берега, качнулись прочь от воды — единым слитным движением, словно трава под ветром. Варвары не шелохнулись, но тоже взглянули на озеро — и побледнели. Озеро бурлило — поверхность его покрывали водовороты — и мало-помалу выходило из берегов.
— Сегодня утром один из этих королей женился на моей сестре, Робин, а второй назвал меня своим наследником. Это дает мне право вести вас всех в бой против Канкредина. Я не просил этой власти. И позднее вы, если захотите, можете выбрать себе другого правителя. Но я вынужден просить вас, чтобы в течение ближайших трех дней вы, словно единый народ, вместе сражались против нашего истинного врага. Над нами будут реять одни и те же флаги. Нас будут хранить одни и те же Бессмертные. Никто из нас не побежит. Мы удержим этот водопад — или умрем.
Люди встревоженно повернулись, чтобы взглянуть на ревущий белый поток водопада. И нерешительно заерзали.
— Мы сделаем это, — сказал Хэрн. — Во-первых, если мы ничего не станем делать, то при любом раскладе потеряем наши души. Но главное — не это. Главное — что у нас есть способ победить. Моя сестра Танакви может соткать заклятие против Канкредина. Она может освободить Орета, нашего Великого Отца — и тогда он восстанет и сокрушит Канкредина. Она может спасти нас всех. Но для этого ей нужно время. Мы должны задержать Канкредина на то время, пока она будет ткать. Если мы продержимся три дня, мы победим.
Так значит, Хэрн все-таки понял, в чем смысл моего тканья! Я просто восхитилась им — тем, что он ухватил все с лету. Я не думала, что он поймет — это же все-таки вроде как не имело разумных обоснований. Но мне никогда и в голову не приходило, что все будет зависеть от меня. Я ужасно перепугалась. И поняла, каково Хэрну.
— Если это кого-нибудь утешит, — сказал Хэрн, глядя на потрясенные лица людей у озера и мрачные — тех, кто стоял среди скал, — знайте: главная сила магов в том, что они способны забирать наши души. Я понимаю: такого устрашится всякий. Но Тан Адон, владыка Красной реки, сделает для каждого из вас талисман, который поможет удержать душу в теле. Тот, кто наденет такой талисман, сможет идти в битву с легким сердцем.
У Танамила на мгновение сделался такой вид, словно он не верил собственным ушам. Но когда все взгляды обратились к нему, он улыбнулся и кивнул.
— Итак, — вопросил Хэрн, — последуете ли вы за мной — на эти три дня?
Воцарилась напряженная тишина. Хэрн уселся на обломок скалы. Наверное, его не держали ноги.
Затем из толпы наших соплеменников вышел Рен и опустился на колено перед Хэрном. Мне нравится этот Рен.
— Мы пойдем за тобой — я и мои люди, — сказал он.
Тут старосты начали проталкиваться наперед, один за другим, и тоже преклонять колени. И одним из них был Звитт. Вы только подумайте! Вид у него был недовольный, но он был слишком перепуган, чтобы бурчать вслух. Мне кажется, он клюнул на слова Хэрна про талисманы.
Когда старосты пошли потоком, лорды варваров поняли, что их обходят. Они принялись взволнованно перешептываться. Я подозреваю, что многие из них не верили, будто Канкредин и вправду враг им. Но отмахнуться от воли Карса Адона они тоже не могли. Варвары склонили флаги, подняли их и снова склонили. И воздух разорвал слаженный крик:
— Да здравствует Хэрн Адон! Да здравствует король Хэрн!
После этого нашего короля похоронили на берегу и оплакали, как полагается — хотя могильный холмик скрылся под водой еще до того, как отзвучали причитания. Я заметила среди плакальщиц тетю Зару, но она к нам не подошла. А Карса Адона унесли к началу водопада и похоронили у обрыва, где дымящиеся воды истока Одного рушились вниз. Танамил сказал, что это правильно. И сейчас, когда я тку, я вижу эту могилу. Я часто посматриваю на нее и надеюсь, что мы сумеем исполнить мечты Карса Адона — раз уж он сам не успел их исполнить.
Перед тем, как мы отправились наверх, я случайно услышала, как Танамил шепотом обратился к Хэрну:
— Зачем ты пообещал им талисманы? Это не поможет привязать душу к телу!
— Нет, поможет, — возразил Хэрн. — Если человек в это верит — то поможет. Именно так я сохранил свою душу, когда Канкредин пытался ее отнять. Прости, Танамил. Я должен был это сказать. Дай им хоть комки грязи, хоть почки с деревьев — мне все равно, что это будет, — но сделай это для них, пожалуйста!
Утенок, стоявший рядом с ними, заливисто расхохотался.
— Пойдем, — сказал он, отсмеявшись, — налепим куличиков из грязи.
— Погоди минуту, — отозвался Танамил. Он был очень обеспокоен. — Хэрн, вчера вечером я спускался вниз по Реке и видел Канкредина. Я не выстою против него. Не надо недооценивать его силу. Мне пришлось отступить. Я знаю, что он может заполучить меня — а через меня и Одного. То же самое касается и тебя, и Утенка, и Танакви — но в первую очередь это касается Робин. Будь осторожен!
— Поздно осторожничать! — отозвался Хэрн и умчался, чтобы поговорить с людьми насчет оружия.
— Ну что ж, — сказал Танамил, подняв голову и взглянув на водопад, — надо принять хотя бы те меры к обороне, которые нам под силу.
— Я делал лучшие сети в Шеллинге! — заявил Утенок. Да, Утенок никогда не поскромнеет. Но сети он и вправду делает хорошие.
— Это должны быть сети-заклинания, — сказал Танамил, — и их нужно сделать как можно крепче.
— Давайте я помогу, — вызвалась я. — Я тоже умею плести сети.
— Не сомневаюсь, — отозвался Танамил. — Но никто, кроме тебя, Танакви, не может ткать. Так что, пожалуйста, садись за станок и тки — как можно быстрее. И ради Одного, постарайся ничего не упускать. Мы не знаем, какая именно мелочь может оказаться решающей для завершения полотна.
И я снова поднялась наверх, к этому дымящему источнику. Робин пошла со мной. Они с Джеем устроили так, чтобы мой станок подняли наверх, и всю шерсть тоже. Надеюсь, мне ее хватит. Да, тут получилась странная вещь. Робин несла с собой Гулла и Младшего. Когда мой станок установили, Робин собралась было передать Гулла мне — но он рассыпался прямо у нее в руках и превратился в кучку красной земли.
— Робин! — в ужасе вскричала я. — Неужели Канкредин его заполучил?
Робин и вправду откуда-то многое знает. Она взглянула на свои ладони, полные земли, и улыбнулась.
— Конечно же, нет, — ответила она. — Это значит, что он вернулся, как и обещал Танамил. Я думаю, когда Танамил освободится, с Младшим случится то же самое.
— А почему же тогда Гулл не здесь? — спросила я.
— Тсс! — шикнула на меня Робин. Она осторожно высыпала эту землю в ширящуюся лужицу теплой воды и прошептала — так, чтобы Джей не услышал: — Не говори глупостей, Танакви! Ты что, не понимаешь, что станется с планами Хэрна, если Гулл вернется? Гулл же старше!
Я поняла, что Робин права. Мой дедушка куда-то отослал Гулла. Он сделал это, чтобы показать мне, что он держит слово. Но мне очень хочется повидаться с Гуллом. Мы с Утенком решили, что если одолеем Канкредина, то обязательно отправимся на поиски Гулла.
Но слова Танамила так меня напугали, что я постоянно думала: сколько же у меня осталось времени? Следует ли упоминать, что я натерла мозоль на большом пальце, а на трех других — водянки? Что у меня разболелись глаза и шея? Следует ли говорить, как я промерзла на горном ветру за последние два дня? Я тку так быстро, что наверняка наделала ошибок. Мне пришлось распустить тот кусок, где я рассказывала про Канкредина и его стеклянных магов, и соткать его заново, потому что Утенок с Танамилом высунулись из-за края водопада и отвлекли меня.
Робин добилась, чтобы здесь установили шатер, и чтобы мне принесли поесть. Я думаю, что это она же попросила принести сюда кошек, в надежде, что они меня развеселят. Но они то и дело норовили начать играть с остатками пряжи, катушками и челноком. Мне пришлось просить Джея, чтобы он отнес кошек в лагерь.
И Джей их отнес. А все остальное время он охранял меня. Он больше не пытался ухаживать за Робин. Он видел их с Танамилом рядом, и теперь лишь печально поглядывал на нее. Но разговаривал он довольно бодро.
— От человека с одной рукой большого толку в бою не будет, — сказал он. Хотя мне кажется, что это не совсем верно. — Я уж лучше останусь здесь. Буду твоим последним защитником, ведьмочка моя.
— Никакая я не ведьма! — возмутилась я.
— Почему нет? Ведьмы тоже ткут заклинания, — сказал Джей.
Он на миг остановился на краю обрыва, внимательно всматриваясь в битву, идущую внизу. Так что новости о ней я знаю в основном со слов Джея. Все остальные слишком заняты. Но мне необходимы новости. Это все должно быть запечатлено на моей накидке.
@GLAVA = 8
Прежде, чем начать ткать дальше, я позвала маму — спросить у нее, как мне использовать эту блестящую пряжу. У Утенка была Леди. А мне приходилось звать самой. Я позвала, и Матерь пришла. Она перебралась через край водопада и упала в теплое озерце, образовавшееся рядом с могилой Карса Адона. Она выглядела такой больной, что я сразу поняла: Гулл был прав, когда сказал, что она и есть Река. Канкредин убивал ее. Она выглядела так же скверно, как Робин перед самым приходом Танамила. И ее, к тому же, невозможно было толком разглядеть. Она опустилась в озерцо, и я увидела сквозь нее траву.
— Мама! — воскликнула я. Я напрочь позабыла про бобину с нитками.
— Не надо волноваться, Танакви, — сказала она. Ее голос был еле слышен. — Я давно уже хочу уйти в море и воссоединиться с твоим отцом. Открой для меня путь, чтобы я могла уйти.
Она истаивала прямо на глазах и, договорив, окончательно исчезла из вида. О, Матерь! Я не знаю, умерла она или нет. Если бы мне не было позарез нужно ткать, я бы сейчас сидела и ревела. Точно так же я себя чувствовала, когда, еще совсем маленькой, упала во время весеннего половодья в Реку. Прежде, чем папе удалось меня вытащить, меня раз десять долбануло об шеллингскую пристань. Удар за ударом.
Джей посмотрел на меня с любопытством, когда я позвала маму, но ничего не сказал.
У меня не хватило духу сказать Утенку, что Леди, которую он носит за пазухой, теперь — всего лишь резная деревяшка. И Хэрну я ничего не сказала. И вообще никому. Если Канкредин захватил Матерь, всякая надежда для нас потеряна. Но я думаю, что ему это все-таки не удалось — иначе мы и не смогли бы сражаться.
За это время Утенок с Танамилом собрали людей и отправили их к озеру, рвать тростник. А сами тем временем набрали груду мелкой гальки и на каждом камешке изобразили примерно вот такой значок: #. Утенок заявил, что это сеть, которая будет удерживать душу. Теперь все носят такие камушки пришпилеными к одежде. Они различаются по цветам кланов. Поскольку у нашего народа кланов нет, наши выбирали клан по своему усмотрению. Джей взял красно-синий камешек — цвета Сыновей Крепости, клана Карса Адона. Я хотела взять такой же, но Утенок сказал, что нам с ним, как и Хэрн с Робин, полагается золотой, потому что мы теперь особы королевской крови. Меня это раздражает, но все остальные говорят, что Утенок прав. Вы просто не поверите, насколько все повеселели, когда получили от Танамила эти камушки!
По некотором размышлении мне показалось, что Хэрн относится к моему тканью как к утешению, к отговорке — вроде этих самых камушков. На него это похоже. Иногда я думаю, что только порадовалась бы, если бы он оказался прав.
Когда с камушками было покончено, Утенок с Танамилом принялись плести сеть из тростника, и провозились с ней далеко за полночь. Я это узнала лишь тогда, когда ушла ткать к самой Реке. Танамил, как перед этим мама, с трудом перебрался через край водопада и упал в теплое озерцо, подняв фонтан брызг. Мой станок так и окатило. Следом за Танамилом появился Утенок, серый от усталости. Он чуть не рухнул обратно вниз — и рухнул бы, и расшибся, если бы Джей не ухватил его за накидку. Тогда-то я и допустила ошибку при тканье. Утенок и Танамил вымокли до нитки. Я никогда прежде не видела Танамила мокрым. Джей вытащил их обоих на берег. Утенок так и застыл, что-то шепча себе под нос, а Танамил перевернулся на спину. Грудь его тяжело вздымалась, и он был еле жив.
— Что с ним такое? — спросила я.
— Это все те сети, которые они мастерили, — отозвался Джей. — Судя по их виду, они вложили в них все, что только у них было.
Я кое-как совладала со своим страхом высоты и посмотрела на сети. Сети были хрупкие и узкие — все, кроме одной, большой, раскинувшейся у самого дна; но ее мне было плохо видно из-за висящей в воздухе водяной пыли. Я слышала, что еще одна сеть, побольше, стоит дальше, в узкой расщелине, при выходе из цепочки синих заводей. Те сети, которые я могла рассмотреть, протянулись через весь водопад, от края до края, везде, где только можно было найти выступ или ровную площадку. Хэрн расставил своих бойцов на этих выступах по обе стороны водопада, по две группы на каждую сеть. Те, кого назначили в резерв, собрались на широкой травянистой поляне за той площадкой, на которой я ткала. Мы как-то очень быстро протоптали тропинку от этого места и до лагеря Карса Адона в долине.
К этой площадке постоянно кто-то то прибегал, то убегал, но мне некогда было особо присматриваться к этим перемещениям. Кто-то увидел лежащего Танамила и сбегал за Робин. Робин тут же примчалась.
— Что ты натворил?! — воскликнула она, опустившись на колени прямо в теплую воду.
— Израсходовал все силы, сколько их у меня было, — тяжело дыша, отозвался Танамил. — Попытался заставить Канкредина принять такой облик, с которым мы сможем драться. С водой не подерешься.
— Ты был неправ, что использовал еще и все силы Утенка! — сказала я. Я разозлилась из-за Утенка и из-за того, что мне пришлось распускать кусок работы. И мне было очень скверно на душе — из-за Матери.
— Пришлось! — выдохнул Танамил. — Моих не хватало.
Я фыркнула.
— И ты еще именуешь себя богом!
Танамил приподнялся на локте и сказал очень странную вещь — сказал очень серьезно и пылко.
— Я никогда не именовал себя так! Ни я, и никто из Бессмертных. Так нас нарекли люди, и так мы оказались связаны!
Я извинилась перед Танамилом. Думается мне, что его слова станут одной из самых сильных частей моего тканья.
Робин отправила их обоих отдыхать ко мне в шатер. Когда она оттуда вышла, я сообразила спросить у нее про эту бобину с нитками. Конечно, надо было мне раньше обратиться к Робин. Робин отмотала хвост нитки, потерла ее, потом понюхала.
— Кажется, это тот же самый материал, из которого обычно был сделан Один, — сказала она. — Ну, до того, как он вошел в огонь и превратился в золото. Как его спряли — я понятия не имею. Но, с другой стороны, ведь делают же как-то золотые нитки. Знаешь, Танакви, я думаю, Один сам подскажет тебе, что из них соткать. Не используй их, пока не будешь твердо уверена.
И потому я жду. Я до сих пор не уверена.
Канкредин появился вечером. Когда Джей сказал мне об этом, я выскочила из-за станка и вместе с Джеем подошла к краю — чтобы увидеть, что происходит внизу, и соткать это.
Зрелище было кошмарное — хотя я, в каком-то смысле, уже успела к нему привыкнуть. Канкредин явился в облике водяной горы, высотой футов в сто, если не больше. Эта гора с ревом обрушилась на долину и разлилась поверх озера, от берега до берега. Я видела, как она сминает деревья и каменные амбары, словно бумажные фигурки, зацепив их самым краешком. Эта волна не была прозрачной, но не была и совсем однородной. Она была черно-зеленой, и воняла протухшей водой, и несла с собой деревья, балки, обломки моста и много всего другого, — и время от времени все это проглядывало сквозь воду. Но внутри этого водного массива виднелись чудовищные силуэты, глядящие на нас глаза и оскаленные зубы. Когда эти чудовища растеклись по озеру, я закричала. Они при продвижении втягивали в себя саму материю озера, а за ними оставалась лишь грязь, растекающаяся тонкими струйками. И у многих людей, стоявших у меня за спиной, тоже вырвался крик.
Хэрн разослал ко всем гонцов, со словами о том, что это просто вода.
Вода. О, Хэрн! Это же целая Река, обращенная ко злу! Вспомнить хотя бы, что творит Река во время половодья. Но люди уже начали верить Хэрну.
— Это просто вода, — повторяли все, дрожа.
Вода все прибывала. Вершина волны изогнулась, и на ее гребне заплясали деревья и камни. Казалось, что гребень вот-вот наклонится и обрушится — как на морских волнах. Но он не рушился. Я прямо-таки чувствовала силу, которая удерживает его. Неудивительно, что Танамилу пришлось спасаться бегством. Эта сила быа уверена в себе — это я тоже чувствовала. Они почти достигли конца своего пути, и Один еще до вечера должен был оказаться у них в руках. Они помчались к расщелине с голубыми заводями.
Там-то Утенок с Танамилом и натянули свою первую сеть. Волна накатила, влилась в расщелину и прошла через сеть, словно и не заметив ее. Но, однако же, я услышала грохот обрушившейся огромной волны. У всех заложило уши, а поджилки ослабли. Гребень изогнулся, прежде чем маги успели его удержать, и вся масса воды рухнула в расщелину. Я вся вымокла, хотя и стояла высоко наверху. Бревна, камни и деревья рухнули вместе с водой. Некоторые люди, стоявшие пониже, пострадали, но серьезных травм не было.
Оставшаяся водяная стена остановилась, зависла и в конце концов с ворчанием и скрежетом отступила обратно в озеро — и там и остановилась, и поверхность ее забурлила от ярости. Оказалось, что вход в расщелину разбит, и танамилова сеть вместе с ним. Но Танамил знал, что эта сеть будет разрушена.
Джей сказал, что это походило на проволоку, которую натягивают в ловушках.
Но пришло известие, что нижние сети, включаю ту, большую на дне, тоже порваны. Танамил, невзирая на усталость, кое-как выбрался из шатра и отправился вниз, чинить сети. Проходя мимо нас с Джеем, он сказал, что запретил Утенку идти с ним, и я была ему за это благодарна.
Огромная волна стояла, бурля, посреди озера, и по мере того, как в нее вливалась вода из водопада, она становилась все выше и выше. За ней была лишь грязь и мелкие лужицы. Но еще до наступления темноты нам сообщили снизу, что среди лужиц лежат тела двух магов.
— Они — всего лишь смертные люди, как и мы, — сказал Хэрн. А потом повсюду учинилась суматоха, поскольку Хэрн желал выяснить: правильно ли ему запомнилось, что у Канкредина было всего не то сорок, не то пятьдесят магов? К этому времени уже даже самые колеблющиеся из варваров поняли, что они значат для Канкредина ничуть не больше, чем наши люди. Лорды варваров прислали гонца, который смиренно сообщил, что магов всегда было пятьдесят. Я думаю, что Хэрн и сам это знал. Ему просто нужно было приободрить людей.
Но меня это не приободрило. Я смотрела на водяную гору и думала: как же может в ней жить? А потом до меня дошло. Люди, которые имеют дело с душами, опасны, и когда они живые, и когда они мертвые. Я вспомнила, как Канкредин вдруг появился перед нами в том кресле — вот его не было, и вот он возник, — и заподозрила, что Канкредин не живой. Когда изнуренный Танамил, покончив с сетями, поднимался обратно, я шепотом спросила у него об этом.
— Да, он мертвый, — сказал Танамил. — Никто из живых не может работать с душами. Все маги проходят через смерть. А потом они облачаются в свои волшебные одежды, и эти одежды являются одновременно и заклинаниями, и их новыми телами.
Я задумалась: а почему «сокрытая смерть» носил свое одеяние под той ужасной накидкой? Я сидела у станка и дрожала — сумерки выдались холодные. Но через ужас ко мне пробились две здравые мысли. Первая заключалась в том, что я тоже прошла через смерть, и в этом я им равна, а может, даже и превосхожу их. Когда же меня посетила вторая мысль, я ухватила одну из девушек Робин и отправила ее к Хэрну, передать ему, что мага можно вывести из строя, если разрезать его одеяне. Хэрн в ответ передал мне свою благодарность. И прозвучало это почти что почтительно.
Если бы Канкредин сразу же послал на нас еще одну волну, он бы нас уничтожил. Танамил, отправившийся чинить сети, находился внизу, а я дошла только до моего разговора с Карсом Адоном у него в лагере. На этом месте мне пришлось остановиться, потому что совсем стемнело. Но я чувствовала, что Канкредин — ну, не то, чтобы усомнился (он до сих пор был уверен, что победит) — но заосторожничал. Он встретил препятствие там, где совсем не ожидал. Мне кажется, сети помешали ему различить, кто же выступил против него. Утенок сказал, что они и были на это рассчитаны. Потому Канкредин решил подождать, чтобы при свете дня вся глупость этих ничтожных живых существ — то есть, нас, — оказалась на виду. Он мог действовать и в темноте, но он знал, что в ночи мы тоже кажемся таинственными и огромными. Вот видите: я сама уже начинаю думать, как ведьма! Потому-то волна осталась стоять в озере до рассвета, а наши воины спали кто где стоял, посменно.
Робин, кажется, вообще не спала. Она пристраивала к делу женщин, девушек и маленьких детей. Одни бегали с сообщениями. Другие носили раненых, а третьи за ними ухаживали. Некоторые примкнули к нашему последнему рубежу обороны.
«Нет, — поправляет меня Джей. — Не к последнему. К предпоследнему. Твой последний рубеж обороны — это я».
Меня, пожалуй, порадовало, что девушки-варварки не воинственны. С них бы сталось. Мужчины-варвары выказали немалую стойкость и мужество, и Джей не раз ими восхищался. Но девушки у них не сильные, и они боятся показаться мужеподобными. А вот наши крепкие деревенские дамы оказались настоящими солдатами. Сегодня Робин отослала на ближайший выступ тетю Зару, вооруженную веретеном и мясницким ножом. Тетя Зара любого мага сожрет. Она сама наполовину ведьма. Потому-то она меня так и ненавидит.
Ну вот, наконец-то я дошла до самой битвы, которая кипит внизу вот уже два дня — а я все тку, и тку, и тку. Даже когда я сплю, мне снится, будто я тку. Но с того самого утра, когда Канкредин двинул против нас волну, выспаться не удается никому.
Джей говорит, что волна продвигалась вперед медленно и осмотрительно. Канкредин, наверное, не увидел большую сеть, висящую у подножия водопада, среди бурлящей пены и брызг. А может, он просто решил, что она не заслуживает внимания — он же не знал, что это работа Бессмертного. Я слышала, как снизу доносились глухие, повторяющиеся раз за разом удары; это волна отступала, накатывала, разбивалась и снова отступала. Наверх прибежал задыхающийся Утенок и сказал мне, что Канкредин догадался о предназначении сети, но было уже поздно. Сеть порвалась под ударом волны, но и волна разлетелась вдребезги. Я услышала ликующие крики: это наши увидели, как барахтающихся магов вынесло обратно в озеро. Говорят, что добрая половина захваченной ими воды сбежала, и теперь Река течет снова, хотя и тоненькой струйкой. Маги не могут больше выступить против нас под видом воды. Но они собрали остаток воды, и теперь используют ее в качестве лестницы, для нападения на водопад.
— Мама! — воскликнула я. Я напрочь позабыла про бобину с нитками.
— Не надо волноваться, Танакви, — сказала она. Ее голос был еле слышен. — Я давно уже хочу уйти в море и воссоединиться с твоим отцом. Открой для меня путь, чтобы я могла уйти.
Она истаивала прямо на глазах и, договорив, окончательно исчезла из вида. О, Матерь! Я не знаю, умерла она или нет. Если бы мне не было позарез нужно ткать, я бы сейчас сидела и ревела. Точно так же я себя чувствовала, когда, еще совсем маленькой, упала во время весеннего половодья в Реку. Прежде, чем папе удалось меня вытащить, меня раз десять долбануло об шеллингскую пристань. Удар за ударом.
Джей посмотрел на меня с любопытством, когда я позвала маму, но ничего не сказал.
У меня не хватило духу сказать Утенку, что Леди, которую он носит за пазухой, теперь — всего лишь резная деревяшка. И Хэрну я ничего не сказала. И вообще никому. Если Канкредин захватил Матерь, всякая надежда для нас потеряна. Но я думаю, что ему это все-таки не удалось — иначе мы и не смогли бы сражаться.
За это время Утенок с Танамилом собрали людей и отправили их к озеру, рвать тростник. А сами тем временем набрали груду мелкой гальки и на каждом камешке изобразили примерно вот такой значок: #. Утенок заявил, что это сеть, которая будет удерживать душу. Теперь все носят такие камушки пришпилеными к одежде. Они различаются по цветам кланов. Поскольку у нашего народа кланов нет, наши выбирали клан по своему усмотрению. Джей взял красно-синий камешек — цвета Сыновей Крепости, клана Карса Адона. Я хотела взять такой же, но Утенок сказал, что нам с ним, как и Хэрн с Робин, полагается золотой, потому что мы теперь особы королевской крови. Меня это раздражает, но все остальные говорят, что Утенок прав. Вы просто не поверите, насколько все повеселели, когда получили от Танамила эти камушки!
По некотором размышлении мне показалось, что Хэрн относится к моему тканью как к утешению, к отговорке — вроде этих самых камушков. На него это похоже. Иногда я думаю, что только порадовалась бы, если бы он оказался прав.
Когда с камушками было покончено, Утенок с Танамилом принялись плести сеть из тростника, и провозились с ней далеко за полночь. Я это узнала лишь тогда, когда ушла ткать к самой Реке. Танамил, как перед этим мама, с трудом перебрался через край водопада и упал в теплое озерцо, подняв фонтан брызг. Мой станок так и окатило. Следом за Танамилом появился Утенок, серый от усталости. Он чуть не рухнул обратно вниз — и рухнул бы, и расшибся, если бы Джей не ухватил его за накидку. Тогда-то я и допустила ошибку при тканье. Утенок и Танамил вымокли до нитки. Я никогда прежде не видела Танамила мокрым. Джей вытащил их обоих на берег. Утенок так и застыл, что-то шепча себе под нос, а Танамил перевернулся на спину. Грудь его тяжело вздымалась, и он был еле жив.
— Что с ним такое? — спросила я.
— Это все те сети, которые они мастерили, — отозвался Джей. — Судя по их виду, они вложили в них все, что только у них было.
Я кое-как совладала со своим страхом высоты и посмотрела на сети. Сети были хрупкие и узкие — все, кроме одной, большой, раскинувшейся у самого дна; но ее мне было плохо видно из-за висящей в воздухе водяной пыли. Я слышала, что еще одна сеть, побольше, стоит дальше, в узкой расщелине, при выходе из цепочки синих заводей. Те сети, которые я могла рассмотреть, протянулись через весь водопад, от края до края, везде, где только можно было найти выступ или ровную площадку. Хэрн расставил своих бойцов на этих выступах по обе стороны водопада, по две группы на каждую сеть. Те, кого назначили в резерв, собрались на широкой травянистой поляне за той площадкой, на которой я ткала. Мы как-то очень быстро протоптали тропинку от этого места и до лагеря Карса Адона в долине.
К этой площадке постоянно кто-то то прибегал, то убегал, но мне некогда было особо присматриваться к этим перемещениям. Кто-то увидел лежащего Танамила и сбегал за Робин. Робин тут же примчалась.
— Что ты натворил?! — воскликнула она, опустившись на колени прямо в теплую воду.
— Израсходовал все силы, сколько их у меня было, — тяжело дыша, отозвался Танамил. — Попытался заставить Канкредина принять такой облик, с которым мы сможем драться. С водой не подерешься.
— Ты был неправ, что использовал еще и все силы Утенка! — сказала я. Я разозлилась из-за Утенка и из-за того, что мне пришлось распускать кусок работы. И мне было очень скверно на душе — из-за Матери.
— Пришлось! — выдохнул Танамил. — Моих не хватало.
Я фыркнула.
— И ты еще именуешь себя богом!
Танамил приподнялся на локте и сказал очень странную вещь — сказал очень серьезно и пылко.
— Я никогда не именовал себя так! Ни я, и никто из Бессмертных. Так нас нарекли люди, и так мы оказались связаны!
Я извинилась перед Танамилом. Думается мне, что его слова станут одной из самых сильных частей моего тканья.
Робин отправила их обоих отдыхать ко мне в шатер. Когда она оттуда вышла, я сообразила спросить у нее про эту бобину с нитками. Конечно, надо было мне раньше обратиться к Робин. Робин отмотала хвост нитки, потерла ее, потом понюхала.
— Кажется, это тот же самый материал, из которого обычно был сделан Один, — сказала она. — Ну, до того, как он вошел в огонь и превратился в золото. Как его спряли — я понятия не имею. Но, с другой стороны, ведь делают же как-то золотые нитки. Знаешь, Танакви, я думаю, Один сам подскажет тебе, что из них соткать. Не используй их, пока не будешь твердо уверена.
И потому я жду. Я до сих пор не уверена.
Канкредин появился вечером. Когда Джей сказал мне об этом, я выскочила из-за станка и вместе с Джеем подошла к краю — чтобы увидеть, что происходит внизу, и соткать это.
Зрелище было кошмарное — хотя я, в каком-то смысле, уже успела к нему привыкнуть. Канкредин явился в облике водяной горы, высотой футов в сто, если не больше. Эта гора с ревом обрушилась на долину и разлилась поверх озера, от берега до берега. Я видела, как она сминает деревья и каменные амбары, словно бумажные фигурки, зацепив их самым краешком. Эта волна не была прозрачной, но не была и совсем однородной. Она была черно-зеленой, и воняла протухшей водой, и несла с собой деревья, балки, обломки моста и много всего другого, — и время от времени все это проглядывало сквозь воду. Но внутри этого водного массива виднелись чудовищные силуэты, глядящие на нас глаза и оскаленные зубы. Когда эти чудовища растеклись по озеру, я закричала. Они при продвижении втягивали в себя саму материю озера, а за ними оставалась лишь грязь, растекающаяся тонкими струйками. И у многих людей, стоявших у меня за спиной, тоже вырвался крик.
Хэрн разослал ко всем гонцов, со словами о том, что это просто вода.
Вода. О, Хэрн! Это же целая Река, обращенная ко злу! Вспомнить хотя бы, что творит Река во время половодья. Но люди уже начали верить Хэрну.
— Это просто вода, — повторяли все, дрожа.
Вода все прибывала. Вершина волны изогнулась, и на ее гребне заплясали деревья и камни. Казалось, что гребень вот-вот наклонится и обрушится — как на морских волнах. Но он не рушился. Я прямо-таки чувствовала силу, которая удерживает его. Неудивительно, что Танамилу пришлось спасаться бегством. Эта сила быа уверена в себе — это я тоже чувствовала. Они почти достигли конца своего пути, и Один еще до вечера должен был оказаться у них в руках. Они помчались к расщелине с голубыми заводями.
Там-то Утенок с Танамилом и натянули свою первую сеть. Волна накатила, влилась в расщелину и прошла через сеть, словно и не заметив ее. Но, однако же, я услышала грохот обрушившейся огромной волны. У всех заложило уши, а поджилки ослабли. Гребень изогнулся, прежде чем маги успели его удержать, и вся масса воды рухнула в расщелину. Я вся вымокла, хотя и стояла высоко наверху. Бревна, камни и деревья рухнули вместе с водой. Некоторые люди, стоявшие пониже, пострадали, но серьезных травм не было.
Оставшаяся водяная стена остановилась, зависла и в конце концов с ворчанием и скрежетом отступила обратно в озеро — и там и остановилась, и поверхность ее забурлила от ярости. Оказалось, что вход в расщелину разбит, и танамилова сеть вместе с ним. Но Танамил знал, что эта сеть будет разрушена.
Джей сказал, что это походило на проволоку, которую натягивают в ловушках.
Но пришло известие, что нижние сети, включаю ту, большую на дне, тоже порваны. Танамил, невзирая на усталость, кое-как выбрался из шатра и отправился вниз, чинить сети. Проходя мимо нас с Джеем, он сказал, что запретил Утенку идти с ним, и я была ему за это благодарна.
Огромная волна стояла, бурля, посреди озера, и по мере того, как в нее вливалась вода из водопада, она становилась все выше и выше. За ней была лишь грязь и мелкие лужицы. Но еще до наступления темноты нам сообщили снизу, что среди лужиц лежат тела двух магов.
— Они — всего лишь смертные люди, как и мы, — сказал Хэрн. А потом повсюду учинилась суматоха, поскольку Хэрн желал выяснить: правильно ли ему запомнилось, что у Канкредина было всего не то сорок, не то пятьдесят магов? К этому времени уже даже самые колеблющиеся из варваров поняли, что они значат для Канкредина ничуть не больше, чем наши люди. Лорды варваров прислали гонца, который смиренно сообщил, что магов всегда было пятьдесят. Я думаю, что Хэрн и сам это знал. Ему просто нужно было приободрить людей.
Но меня это не приободрило. Я смотрела на водяную гору и думала: как же может в ней жить? А потом до меня дошло. Люди, которые имеют дело с душами, опасны, и когда они живые, и когда они мертвые. Я вспомнила, как Канкредин вдруг появился перед нами в том кресле — вот его не было, и вот он возник, — и заподозрила, что Канкредин не живой. Когда изнуренный Танамил, покончив с сетями, поднимался обратно, я шепотом спросила у него об этом.
— Да, он мертвый, — сказал Танамил. — Никто из живых не может работать с душами. Все маги проходят через смерть. А потом они облачаются в свои волшебные одежды, и эти одежды являются одновременно и заклинаниями, и их новыми телами.
Я задумалась: а почему «сокрытая смерть» носил свое одеяние под той ужасной накидкой? Я сидела у станка и дрожала — сумерки выдались холодные. Но через ужас ко мне пробились две здравые мысли. Первая заключалась в том, что я тоже прошла через смерть, и в этом я им равна, а может, даже и превосхожу их. Когда же меня посетила вторая мысль, я ухватила одну из девушек Робин и отправила ее к Хэрну, передать ему, что мага можно вывести из строя, если разрезать его одеяне. Хэрн в ответ передал мне свою благодарность. И прозвучало это почти что почтительно.
Если бы Канкредин сразу же послал на нас еще одну волну, он бы нас уничтожил. Танамил, отправившийся чинить сети, находился внизу, а я дошла только до моего разговора с Карсом Адоном у него в лагере. На этом месте мне пришлось остановиться, потому что совсем стемнело. Но я чувствовала, что Канкредин — ну, не то, чтобы усомнился (он до сих пор был уверен, что победит) — но заосторожничал. Он встретил препятствие там, где совсем не ожидал. Мне кажется, сети помешали ему различить, кто же выступил против него. Утенок сказал, что они и были на это рассчитаны. Потому Канкредин решил подождать, чтобы при свете дня вся глупость этих ничтожных живых существ — то есть, нас, — оказалась на виду. Он мог действовать и в темноте, но он знал, что в ночи мы тоже кажемся таинственными и огромными. Вот видите: я сама уже начинаю думать, как ведьма! Потому-то волна осталась стоять в озере до рассвета, а наши воины спали кто где стоял, посменно.
Робин, кажется, вообще не спала. Она пристраивала к делу женщин, девушек и маленьких детей. Одни бегали с сообщениями. Другие носили раненых, а третьи за ними ухаживали. Некоторые примкнули к нашему последнему рубежу обороны.
«Нет, — поправляет меня Джей. — Не к последнему. К предпоследнему. Твой последний рубеж обороны — это я».
Меня, пожалуй, порадовало, что девушки-варварки не воинственны. С них бы сталось. Мужчины-варвары выказали немалую стойкость и мужество, и Джей не раз ими восхищался. Но девушки у них не сильные, и они боятся показаться мужеподобными. А вот наши крепкие деревенские дамы оказались настоящими солдатами. Сегодня Робин отослала на ближайший выступ тетю Зару, вооруженную веретеном и мясницким ножом. Тетя Зара любого мага сожрет. Она сама наполовину ведьма. Потому-то она меня так и ненавидит.
Ну вот, наконец-то я дошла до самой битвы, которая кипит внизу вот уже два дня — а я все тку, и тку, и тку. Даже когда я сплю, мне снится, будто я тку. Но с того самого утра, когда Канкредин двинул против нас волну, выспаться не удается никому.
Джей говорит, что волна продвигалась вперед медленно и осмотрительно. Канкредин, наверное, не увидел большую сеть, висящую у подножия водопада, среди бурлящей пены и брызг. А может, он просто решил, что она не заслуживает внимания — он же не знал, что это работа Бессмертного. Я слышала, как снизу доносились глухие, повторяющиеся раз за разом удары; это волна отступала, накатывала, разбивалась и снова отступала. Наверх прибежал задыхающийся Утенок и сказал мне, что Канкредин догадался о предназначении сети, но было уже поздно. Сеть порвалась под ударом волны, но и волна разлетелась вдребезги. Я услышала ликующие крики: это наши увидели, как барахтающихся магов вынесло обратно в озеро. Говорят, что добрая половина захваченной ими воды сбежала, и теперь Река течет снова, хотя и тоненькой струйкой. Маги не могут больше выступить против нас под видом воды. Но они собрали остаток воды, и теперь используют ее в качестве лестницы, для нападения на водопад.