Джонс Джулия. Крепость Серого Льда

   Райф улыбнулся и хлебнул из чаши. Слышащий подлил ему в третий раз. Теперь Райф пил с жадностью: волшебное питье напоминало ему об утраченном, не принося при этом боли.
   — Открой дверь, Райф, чтобы дым вышел, — донесся откуда-то издалека голос Аш. Райф поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и заметил, как переглянулись Слышащий и Землепроходец. Райф смутно сознавал, что Арк не ответил ни на один из его вопросов, что главный здесь старик, а не сулл, и что кланнику здесь надо держать ухо востро. Он сознавал все это, но мысли его уже тяжелели. Акулье пойло, дым от лампы и жара замедляли движение его крови. Он все понимал, но сделать ничего не мог.
   Он медленно поднялся на ноги. Под дверью наросла полоска мокрого льда. Райф взялся за дверное кольцо, но Арк опустил руку ему на плечо.
   — Этой ночью поднимется мора ирит, ледовый туман.
   Райф отпрянул — он знал, что это такое. Однажды ночью Кормак Полу-Бладд, старший сын Речного Вождя, нес караул на берегу Мелководной, и старый крозериец, нашедший поутру его тело, принял его за водяного, таким синим стал Кормак.
   Райф уселся на место, и Слышащий опять наполнил его чашу. Когда Райф поднес ее к губам, Аш тронула его за ногу и шепнула:
   — Будь осторожен.
   Он видел, что она хотела бы сказать больше, но не может из-за чужих. Не умея разгадать, какое чувство таится в ее глазах, он выпил. Кто она такая, чтобы остерегать его? Снаружи поднимается ледовый туман, но дверь запечатана наглухо, и есть вещи похуже, чем сидеть в тепле и пить.
   Это самое он и делал. Время шло, дым от лампы густел, морской лед за стенами землянки трещал и ломался. Никто не разговаривал. Слышащий опускал фитиль лампы все глубже в китовый жир. Райф привалился к стене и уронил тяжелую голову. Но спать становилось все труднее. Уже уплывая в забытье, он заметил, что Арк следит за ним холодными, всезнающими глазами.
   «Суллы не такие, как мы, и нас не боятся».
   Райф услышал голос клана и понял, что должен спасаться... но хмельной напиток неодолимо погружал его в сон.
   Когда он очнулся два дня спустя, Аш уже не было.

2
ВДОВИЙ КАМЕНЬ

   Кобылью мочу можно пить только залпом, поэтому Рейна зажмурилась, сморщилась и выпила. Еще теплая — гадость, конечно, ужасная, но Рейна знавала вещи, которые были и похуже на вкус. Брагу Тема Севранса, к примеру, и собственный страх.
   И это, наверное, все-таки лучше, чей овечий навоз... или толченые жуки, настоянные на прокисшем молоке. Анвин Птаха горой стоит за овечий навоз, но она дочь овцевода и слегка помешана на овцах. Нет уж. Надежнее всего фамильные средства, те, что передаются шепотом сестрам, дочкам и племянницам. Средства, предотвращающие зачатие.
   Рейна бросила ковш в ведро и встала. Пора уходить. Уже светает — скоро сюда придет Эуди Колло и другие красильщицы. Жену вождя не должны видеть здесь в одиночестве, рядом с недавно ожеребившимися кобылами. У Эуди глаза тусклые и руки прокрашены насквозь, но смотрят эти глаза зорко, а выше запястий начинается белая кожа скарпийки. Все красильщики и сукновалы происходят из Скарпа. Только им ведомы секреты поташа, мочи и щелока. Ни в одном другом клане не умеют получать такой густой, по-настоящему черный цвет.
   Мейс привлек в Черный Град сотни скарпийцев, и они продолжают прибывать каждый день: мужчины на купленных в городе конях и женщины в тележках из ядовитой сосны. Дом Скарпа сгорел: тихие белозимние воины Орля подожгли его ночью, и пламя от дерновой, скрепленной бревнами кровли было видно по всему Северу. Каменные стены устояли, но обуглились — черноградцы говорят, что ночевать там не лучше, чем на сожженном поле. Кровельные балки были вытесаны из скарпийского дерева, ядовитой сосны, которая больше нигде не растет. Многие из них уцелели, но смертоносный дым от них унес больше жизней, чем быстро сгорающий дуб.
   Рейна, сжав губы, закрыла за собой дверь красильни. К Скарпу она сочувствия не питала.
   Родной клан Мейса для нее чужой. Йелма Скарп по прозвищу Ласка, их вождь, сама виновата в том, что их подожгли. Она не давала Орлю покоя, требуя спорных земель, построек и охотничьих прав, а затем, не менее острая на ум, чем на язык, натравила на этот клан Черный Град. Пять воинов нашли свою смерть на морозных западных землях, и среди них — внук орлийского вождя. Еще с десяток орлийцев погибло в пограничной стычке, где Скарп и Черный Град выступали заодно.
   А после этого был убит сам вождь Орля.
   Корби Миз со своими людьми нашел тела на старой Дороге Дреггов, в двух днях езды к западу от Дхуна. Одиннадцать воинов и с ними Спини Орль, все в знаменитых переливчатых орлийских плащах. Их черепа так глубоко вогнали в грудь, что разведчику сперва показалось, будто они обезглавлены. Но Корби Миз знал, что на Севере лишь считанные молотобойцы, включая его самого, способны нанести такие удары.
   Содрогнувшись, Рейна направилась к вдовьему очагу на самом верху круглого дома.
   Никто не знает, кто приказал убить орлийского вождя. Спини и его люди ехали по опасной дороге между воюющими кланами — поговаривали, будто он возвращался из Дхуна, где вел тайные переговоры с Собачьим Вождем. Рейне в это не верилось. Она знала Спини Орля и как-то в юности провела лето в их круглом доме. Градского Волка он не любил, это верно, но присяги своей ни за что бы не нарушил.
   Здесь, на западной оконечности клановых земель, крепко помнят старые клятвы и старую дружбу. Кланы здесь старше, жизнь труднее, и вождь Града уже тысячу зим видит в вожде Орля своего человека.
   — Госпожа...
   Рейна, обернувшись, увидела внизу на лестнице Лансу Таннер.
   — Вождь ждет тебя в своих покоях, — сообщила девушка, тряхнув золотыми кудряшками. Щеки у нее до сих пор еще горели. Глупое дитя — неужели разговор с Мейсом так ее взволновал?
   — Передай моему мужу, что я приду, как только поговорю с вдовами.
   Девушка, приоткрыв губки, явно ждала чего-то еще. Косые лучи света из амбразур падали прямо на нее. Если человек не спешит на зов вождя, он должен по крайней мере представить какое-то объяснение. Не дождавшись его, девушка поджала губы, и на ее хорошеньком личике появилось не очень красивое выражение. Молча повернувшись, она направилась вниз.
   О боги. Что же такое здесь происходит? Рейна, прислонившись к стене, посмотрела девушке вслед. Она ткала пеленки для всех девочек Таннер, и стирала эти пеленки, и расчесывала им волосы. Как Мейс ухитрился переманить их на свою сторону?
   Звуки и запахи раннего утра сопровождали Рейну на всем пути к вдовьему очагу. Трещали загорающиеся дрова, шипела поджариваемая на них ветчина, в кузнице звенели молоты. Раньше у Рейны потекли бы слюнки от ветчинного запаха, и она ускорила бы шаги, торопясь встретить новый день, но теперь в ее жизни не осталось ничего, кроме тяжкого сознания своего долга.
   Она жена вождя, первая женщина клана — этого Мейс у нее не отнимет.
   Рейна толкнула серебристо-серую резную дверь весом в добрые четверть тонны, и ее встретил грохот ткацких станков.
   Меррит Ганло, Бидди Байс и Мойра Лалл усердно ткали, а старая Бесси Флап, примазавшаяся к вдовам из отвращения к своему мужу, чесала шерсть. Остальные, сидя за столами, шили, вышивали, пряли или разглаживали. Освещение здесь было хорошее, и все тепло от бесчисленных очагов круглого дома тоже поднималось сюда, наверх. Низкий сводчатый потолок подпирали столбы кровавого дерева, выкрашенные яркой желтой охрой. Рейна, как всегда при входе в эту комнату, бросила взгляд на очаг.
   Он называется Вдовьим Камнем, и говорят, будто бурое пятно на нем — это кровь Флоры Черный Град. Она была женой Мордрега, Кротового Вождя. Однажды поздней ночью в круглый дом прибыл гонец с известием, что Мордрег погиб под обвалом в Железных Пещерах, и Флора, обезумев от горя, взбежала на самый верх и закололась портняжными ножницами.
   Глупая женщина. Гонец был чужой, не черноградец, и Мордрег тогда остался жив, хотя ему и отняли ногу по колено. Получив весть о смерти своей жены, он погоревал тридцать дней, а после взял себе новую. С тех пор комната, где умерла Флора, стала пристанищем для всех клановых вдов.
   — Рейна! — окликнула ее Меррит Ганло, не переставая орудовать челноком. — Ты пришла как вдова или как жена?
   — Как друг, хочу надеяться, — ответила ей Рейна.
   — Я тоже хотела бы надеяться, что слова, которые говорятся здесь, не дойдут до Волка.
   Здесь Мейса не слишком любили, и ни одна скарпийка не нашла еще дороги к Вдовьему Камню, хотя вдов среди них немало. Они знают, что им здесь не рады. У них даже вдовьи рубцы не настоящие, а татуированные. Скарпийки не надрезают себе кожу на запястьях, как черноградки. Им и горя довольно, говорят они — к чему причинять себе лишнюю боль?
   Закатав рукава, чтобы показать всем собственные рубцы, Рейна сказала:
   — Мы обе потеряли своих мужей на Пустых Землях, Меррит Ганло. Это должно роднить нас, а не сеять между нами недоверие.
   — Ты весьма скоро нашла себе нового мужа.
   Другие женщины согласно закивали, и кто-то прошептал Рейне в спину: «Точно сука в течке».
   «О Дагро, зачем ты покинул меня и заставил терпеть все это?» Принудив себя оставаться спокойной, Рейна сказала:
   — Жизнь продолжается, Меррит, и клану нужны сильные женщины, которые руководили бы им. Возможно, твое место здесь, за ткацким станком, но мое — нет. Я слишком долго была во главе, чтобы ограничиться шитьем и пряжей. Потеряв мужа, я не перестала быть собой, и ничто во мне не стремится к вдовьей доле, к привилегии сидеть у огня и стариться потихоньку.
   Челнок в руке Меррит замедлил ход.
   — Да, нрав у тебя всегда был крутой, Рейна Черный Град.
   — У мужчин крутой нрав называется силой.
   — Сила присуща не только тем, кто стоит во главе. Она нужна и для того, чтобы тихо ткать и жить, несмотря ни на что.
   — Я знаю, Меррит, — потому и пришла.
   Впервые после того, как вошла сюда, Рейна почувствовала, что напряжение в комнате ослабло. Стройная и красивая Мойра Лалл очистила ей место на скамье рядом с Меррит. Другие вернулись к своему рукоделию, но Меррит оставила работу и повернулась к Рейне лицом.
   — А ты похудела как будто, — сказала она.
   — С едой у нас нехватка, — садясь, ответила Рейна.
   — Только не для жены вождя.
   — Я все время на ногах — не хватает времени, чтобы поесть как следует.
   — Анвин говорит, что ты изнуряешь себя.
   — Лучше бы она о себе подумала, Анвин.
   Меррит улыбнулась. Никто в клане не работает больше и усерднее, чем Анвин Птаха. Если их домоправительница не стряпает и не разделывает мясо, значит, она гнет луки в оружейной.
   — Так что же привело тебя сюда в столь ранний час? — Меррит подвинула к Рейне кувшин с кумысом из овечьего молока.
   Рейна выпила, наслаждаясь прохладой и хмельной остротой питья и думая, как бы лучше подойти к делу. Но хитрости ей недостало, и она, вытерев рот, сказала со всей прямотой:
   — У тебя есть родня в Орле.
   Меррит осторожно кивнула.
   — И твой сын разъезжает туда-сюда, торгуя шкурами и мясом.
   — Только орлийцы приносят домой свежее мясо в разгар зимы.
   — Верно. — Нет ни одного черноградца, который не испытывал бы уважения к белозимним охотникам Орля. Никто лучше них не выслеживает дичь на снегу и на льду. — Стало быть, твой сын должен знать, что делается в доме Орля.
   На этот раз Меррит замешкалась с ответом, связывая ловкими пальцами нить.
   — Что тебе за дело до моего сына, Рейна Черный Град? Разве твой муж не рассказывает тебе по ночам, что делается в Орле?
   Осторожно, сказала себе Рейна. Представь, как поступил бы на твоем месте Дагро.
   — Я знаю только то, что Мейс считает нужным сказать мне.
   — А здесь ты хочешь узнать то, о чем он умалчивает? — процедила Меррит.
   — Я хочу узнать правду. — Рейна встретила и выдержала взгляд Меррит. — Мы с тобой старые знакомки. Ты и Мет танцевали с мечами на моей первой свадьбе, а на той последней охоте Мет делил с Дагро походный чум. Да, я вышла за Мейса, но моя преданность принадлежит клану. Ты, наверно, думаешь, что я многое приобрела, став его женой, но ты не можешь знать, чего я лишилась. Я прошу тебя только поделиться своими знаниями, ничего больше. Я знаю, что никто у этого очага не побежит к моему мужу докладывать, чем занимается его жена.
   — Он следит за тобой, — сказала старая, с индюшечьей шеей Бесси Флап, не поднимая глаз от работы. Рейну обдало холодом, а костлявые пальцы продолжали чесать и распрямлять как ни в чем не бывало. — Повсюду глаза. Мышки-говорушки. Встречи у собачьих закутов и навозных ям. Пип-пип-пип. Кто куда ходил да кто что делал. Мышки с ласкиными хвостами.
   Рейна перевела дыхание. Она не знала, что все настолько плохо.
   — Бидди, принеси-ка Рейне лепешек из очага и меду, чтобы подсластить кумыс. — В голосе Меррит звучала материнская забота, и Рейна подумала: что же такое увидела она на моем лице, если так переменилась?
   Бидди Байс, мотнув длинными белокурыми косами, побежала исполнять требуемое. Она слишком молода для вдовы — ей едва минуло девятнадцать. Келл женился на ней весной, а недавно пал в бою у Баннена, но его брат-близнец Арлек уже оказывает Бидди скромные знаки внимания. После взятия Ганмиддиша он привез домой ожерелье из зеленого мрамора, отдал его Рейне и попросил: «Пожалуйста, передай это как-нибудь Бидди. Ей не нужно знать, что оно от меня».
   Рейна улыбнулась Бидди, принесшей лепешки и мед. Незачем показывать молодой женщине, что она, Рейна, ей немного завидует.
   — Вот, накинь — а то синяя вся, хоть в Дхун тебя отправляй. — Меррит закутала Рейну в красивую теплую шаль. — Хэтти, принеси Рейне показать то, над чем вы с сестрами работаете.
   Молчаливая широкоплечая Хэтти Хар перекусила нитку и вложила в руку Рейны маленький кружок вышитой ткани.
   Градский Волк, серебряный на черном поле. Эмблема Черного Града, которую не носил ни один черноградец со времен вождя Айана.
   — Все вышивальщицы занимаются этим по приказу самого вождя. — Меррит подлила меду в кумыс. — Мы никому не должны говорить об этом. Только кузнецы знают, ведь это они поставляют нам серебряную нить.
   Рейна обвела пальцем морду волка. Да, тонкая работа — проволоку, пригодную для вышивания, получить не так просто. Она почти догадывалась, что скажет Меррит теперь, — она была бы дурой, если б не догадалась.
   — Вот как он завоевывает их преданность, человек, которого ты захотела назвать своим мужем. Возвращает нашим мужчинам их гордость. Пятьсот лет минуло с тех пор, как все клановые вожди собрались в Усыпальнице Дхунов, чтобы лишить Черный Град его герба. Айан Черный Град убил короля, предательски пустив стрелу ему в горло, сказали они. Ни один вождь Града с тех пор не осмеливался оспорить их приговора — ни Орнфель, ни Мордрег, ни Утан... ни даже сам Дагро. Но вот появляется взятый из Скарпа приемыш, который выигрывает битвы, захватывает земли и цепляет Градского Волка себе на грудь. Мало того: он хочет, чтобы эту эмблему с гордостью носил каждый воин клана, все черно-градское войско. Он хитроумен, Мейс Черный Град, воздаю ему должное. И знает цену мелочам. Уже пятьсот лет наши воины выезжают на битву без герба и без знамени. Мы женщины, и нам не дано знать, какой стыд они при этом испытывают.
   Рейна повесила голову. Коварство Мейса пригибало ее к земле. Есть ли что-нибудь, чего он не мог бы добиться? Титул вождя. Преданность клана. Брак.
   Не думай об этом, предостерег ее твердый голос внутри. Оставь позади то, то случилось в Старом лесу. Это не даст тебе ничего, кроме ненависти, а ненависть, словно кислота, разъедает вмещающий ее сосуд. Рейна подняла голову. Нет, не позволит она себя пожрать.
   — Мне пора. Спасибо тебе за то, что говорила со мной прямо. Я буду заходить сюда время от времени, чтобы поговорить и обменяться новостями. — Дождавшись кивка Меррит, Рейна встала. — Отрадно, что хоть один очаг свободен от влияния моего мужа.
   — Пип-пип-пип, — пропищала старая Бесси Флап. — Мышки с ласкиными хвостами.
   — Пойдем, я провожу тебя, — нахмурившись, сказала Меррит. Они вышли на лестницу, где их не могли услышать, и Меррит спросила: — Что ты хотела узнать насчет Орля?
   — Кто у них теперь вождь? И как они относятся к нам?
   — Сталлис совершил Бдение Вождя десять дней назад. Похоже, он парень хоть куда. Шестой внук Спини, белозимний охотник, у которого больше всего дичи на счету.
   — Будет ли он поддерживать дружбу с Черным Градом?
   Меррит издала звук, напоминающий смех.
   — Полно тебе, Рейна. Неужели ты думаешь, что Сталлис простит Мейсу убийство своего деда?
   — Но...
   — Что «но»? Хочешь сказать, что никто не знает точно, кто саданул молотом по черепу Спини Орля? В Орле все говорят, что это сделал скарпиец Мансаль Стиго и что его молот отпечатался на черепе Спини. — Рейна хотела что-то сказать, но Меррит прервала ее. — Говорят еще, что к востоку от трупов найден след от костра, а в золе — отличительные знаки Скарпа и Черного Града.
   — Каменные Боги... — Рейна тронула рог с порошком священного камня у себя на поясе. Трудно отрицать то, что так похоже на правду. Орлийцы не склонны к вымыслу и к поспешным выводам. Они стойкие люди и приберегают силы для охоты, не растрачивая их на праздные россказни.
   — Нехорошо это, Рейна. Орль против Черного Града, будто нам и без того мало войны. — Льдисто-зеленые глаза Меррит смотрели испытующе. — Однако тебе и правда пора. Оставь шаль себе — в этом доме холодно, а впереди у нас дни, что темнее ночей.
   Руки Рейны покрылись гусиной кожей. Она не помнила, откуда взялись слова, произнесенные Меррит, но они затронули что-то в ее душе. Она хотела уйти, однако Меррит удержала ее.
   — У этого очага тебе всегда рады, Рейна Черный Град. Помни об этом, когда вернешься в свой мир, населенный мужьями и женами.
   Рейна только кивнула — у нее не нашлось слов, чтобы выразить свою благодарность.
   Совершая долгий и утомительный спуск в нижнюю часть круглого дома, Рейна поймала себя на том, что то и дело останавливается. И взгляды метельщиц с подавальщицами она встречала теперь по-другому. Не шпионят ли они за ней по приказу Мейса?
   Задумавшись, она не сразу заметила внушительную фигуру Корби Миза, идущего через сени. Он тащил на спине такую вязанку дров, что хватило бы спалить целый дом.
   — Корби!
   Молотобоец хмуро обернулся на ее тихий голос, но, увидев Рейну, расплылся в улыбке.
   — В уме ли ты, женщина — останавливать человека, который тащит на себе целый воз? — Он поправил свою ношу — кожаные ремни с трудом выдерживали ее.
   — Эта-то кучка? Да там больше воздуха, чем дров, — улыбнулась в ответ Рейна.
   — Боги, женщина! — засмеялся Корби. — Дай тебе волю, ты бы всех мужиков загоняла.
   Рейна тоже засмеялась, и ей стало хорошо. По-настоящему хорошо. О другом не хотелось даже и говорить.
   — Можно спросить тебя кое о чем, Корби?
   — Спрашивай, но и у меня взамен будет просьба к тебе.
   Став серьезным, он оперся рукой о лестницу. Вмятина от молота на голове, которую он еще мальчишкой получил в учебном бою, резко выделялась при свете факелов.
   — Это насчет Саролин. Ее срок близок, ну и... — Корби потупился.
   Рейна поспешно кивнула, зная, что он хочет сказать, и понимая, что мужчине об этом говорить неловко.
   — Я буду следить за ней днем и ночью, Корби, и мы с Анвин будем при ней, пока она не разрешится.
   Лицо Корби выразило явное облегчение.
   — Спасибо тебе, Рейна Черный Град. Отрадно знать, что о твоей жене позаботятся, пока ты будешь далеко от дома.
   Славный человек Корби. Он не говорит, что может погибнуть сам, хотя эта мысль и сидит в нем.
   — Теперь спрашивай, о чем хотела.
   Рейна посмотрела в светло-карие глаза Корби, чувствуя себя так, будто загнала его в ловушку.
   — Говорят, что не более дюжины молотобойцев на Севере способны нанести удар, убивший Спини Орля. Мансаль Стиго входит в их число?
   Корби оцепенел, услышав этот вопрос. Просить молотобойца сказать что-то против другого молотобойца, даже если тот принадлежит к чужому клану, способен разве что самоубийца. Между молотобойцами существуют собственные правила чести. Молот и топор были оружием кланов еще до того, как был выкован первый меч, как металлы вообще появились и люди пользовались только деревом, камнем и костью. Ни Корби, ни Рейна не могли делать вид, будто этот вопрос задан просто так, из любопытства.
   Задав его, жена вождя потребовала от молотобойца многого, но молотобоец уже дал слово, и честь обязывала его ответить... даже если он знал, что назовет убийцу, сделав это.
   — Мансаль в свое время обучался у Приносящего Горе — здесь, в этом доме.
   Приносящий Горе. Назнарри Драк, изгнанник с Дальнего Юга, которому дал убежище Эван Черный Град. Победитель в сражении при Среднем ущелье, учитель Корби Миза. Уже шесть лет, как он умер, и последним его учеником был Бык-Молот, самый сильный молотобоец Севера.
   Рейна наклонила голову, поняв, что получила свой ответ.
   Корби, подождав немного, вскинул повыше свою вязанку и зашагал прочь.
   Глядя на большие грифельные плиты, которыми были вымощены сени, Рейна обдумывала то, что сейчас узнала. Две встречи, в которых было и хорошее и плохое. Если бы она только могла избежать третьей, но тут уж ничего не поделаешь. Мейс звал ее, и было бы глупо бросать ему вызов. Запахнув на себе шаль Меррит, Рейна направилась в покои вождя.
   Раньше она спускалась по этой узкой, плохо освещенной лестнице бегом, так не терпелось ей поговорить с Дагро. Теперь она делала это медленно, замечая плесень на стенах и оборонительные замковые камни над головой, но все-таки пришла слишком быстро. Дверь, обмазанная смолой, блестела, и Рейне не хотелось прикасаться к ней. Мейс избавил ее от хлопот, распахнув дверь изнутри.
   — Жена, — со странной улыбкой промолвил он, — я ожидал тебя раньше.
   Он не уступал ей дороги, и ей пришлось отвечать, стоя в дверях, как маленькая девочка:
   — Разве девушка не сказала тебе, что у меня было дело в другом месте?
   — Ее послали за тобой, а не за оправданием.
   — Стало быть, виновата она, а не я.
   Ей показалось, что сейчас он ее ударит. Гнев мелькнул в его глазах, но тут же прошел — только рот остался плотно сжатым. Мейс жестом пригласил Рейну войти.
   Одежда из тонкой, как ткань, кожи мягко облегала его. Полы плаща обшиты для тяжести волчьими зубами, большая свинцовая, посеребренная застежка у горла отлита в виде волчонка. Став около глыбы песчаника, известной как Память Вождя, Мейс, опять-таки жестом, велел Рейне закрыть дверь.
   Даже теперь, после четырнадцати недель брака, она боялась оставаться с ним наедине. Не желая, чтобы он это заметил, она закрыла дверь и задвинула засов.
   — Я вижу, ты раскрыла один из моих замыслов. — Он показал глазами на ее левую руку. — Полагаю, ты его одобряешь?
   Чувствуя себя полной дурой, Рейна посмотрела вниз. Эмблема. Она не помнила, что захватила ее с собой. Притворившись беззаботной, она бросила вышитый кружок на Память Вождя.
   — Да, неплохо придумано.
   Мейс сжал эмблему в сильных, привыкших к мечу пальцах.
   — Мне тоже так кажется. — Он спокойно наблюдал за ней, и Рейне показалось, что он раскусил ее притворство. Стараясь погасить понимающий огонек в его желтых глазах, она спросила:
   — Так что же тебе от меня нужно?
   — Чтобы ты была мне женой.
   Пылинки и копоть от ламп точно застыли в воздухе. Взгляд Мейса не отпускал ее, и Рейна впервые с тех пор, как он вернулся с Пустых Земель, разглядела за волком мужчину.
   — Дагро ты помогала во всем, — прошептал он, взяв ее за руку. — Я хочу того же.
   Рейна закрыла глаза. Боги, как может он говорить такое? Неужели он не помнит, что произошло в Старом лесу? Конечно, помнит — и, если дать ему возможность, не пожалеет слов, чтобы представить все в ином свете. «Я отчаялся, я действовал необдуманно, мне казалось, что и ты хочешь того же». Рейна содрогнулась — голос не повиновался ей.
   Мейс, подождав еще немного, отпустил ее руку.
   — Итак, я получил свой ответ.
   Рейна глотнула воздуха. Гнева она не испытывала, только дурноту. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
   — Я исполнила мой долг по отношению к тебе.
   У него вырвался резкий звук, и он вдруг обхватил ее за талию.
   — По-твоему, я должен быть благодарен за то, что ты исполняешь этот свой долг? — Его пальцы скользнули по ее груди, отчего слово «долг» приобрело почти непристойный смысл. — Не льсти себе, Рейна. В сердце Великой Глуши тепла больше, чем в твоей постели. — Он отпустил ее столь же внезапно, как обнял. — Можешь не бояться, я не стану требовать, чтобы ты исполняла свой долг и далее.
   Кровь обожгла ей щеки, и она повернулась, чтобы уйти, но Мейс еще не закончил.
   — Нам надо обсудить кое-что, — сказал он, вернувшись к Памяти Вождя.
   — Что именно? — спросила Рейна от двери.
   — Например, то, как нам быть с маленькой Севранс. Все, кто видел ее в ту ночь у собачьих закутов, клянется, что с ней дело нечисто.
   Мейс хорошо понимал, что сейчас Рейна в его власти, и ей пришлось повернуться к нему лицом.
   Мейс небрежно взялся рукой за висящий на стене Клановый Меч. Символ могущества Черного Града, он был выкован из короны дхунских королей, и до Мейса им владели такие вожди, как Мурдо и Безумный Грегор. Черный, без ножен, клинок поблескивал при свете факелов.
   — Я защищал девочку, как мог, но страсти, похоже, не желают охладевать. Ты знаешь, как суеверны старые кланники. Турби Флап рвется побить ее камнями, Кот Мэрдок — прогнать ее по углям, и все до единого хотят убрать ее отсюда. Я не могу противиться воле клана, — пожал плечами Мейс.