Страница:
Это ты наводнил дом скарпийцами, хотелось сказать ей. Ни один черноградец этого не желает.
— Не все в клане винят ее, — сказала Рейна вслух. — Орвин говорит, что Нелли Мосс заслуживала такой участи и что собаки накинулись на нее по собственной воле.
— Это понятно, что Орвин защищает девчонку. Всем известно, что он делает это из любви и преданности к Дрею.
Петля затянулась. Слишком он умен, ее муж — словами ей с ним не сладить. Но бросить Эффи на произвол судьбы Рейна тоже не могла.
— Катти Мосс пытался убить ее. Этого нельзя отрицать. Ты же видел ее раны.
— Да, но многие поговаривают, будто Катти всего лишь хотел положить конец ее колдовству.
— Он украл ее амулет.
— И вот что она сделала, чтобы получить амулет назад, — грустно покачал головой Мейс. — Не позволяй своей любви к девочке ослепить тебя, Рейна. Пусть даже она не околдовала собак, загрызших ламповщицу и ее сына, — главное, что люди в это верят. Я изменил бы это, если б мог, но я вождь, а не шаман. Долг вождя — блюсти спокойствие в клане.
Рейна слушала его тихие слова и чувствовала, что он хочет Эффи зла. Эффи знает, что он сделал в Старом лесу... а может, и не только. Никому не известно, что могла узнать девочка через свой амулет.
Мейс раскинул пальцы по шершавой поверхности Памяти Вождя.
— Ее надо подвергнуть испытанию.
Рейна заставила себя остаться спокойной. Она знала, как проходят иногда испытания такого рода, как разумные с виду кланники поддаются гневу под влиянием собственного невежества и страха. Эффи Севранс, тихоне с приметливыми глазами, надеяться не на что. Тянуть время — вот все, что сейчас можно сделать. Тянуть время.
— Не лучше ли подождать с решением, пока ее брат не вернется из Гнаша? За поспешность в таком деле Дрей тебя не поблагодарит.
Рейна видела, что заставила Мейса задуматься. Дрей Севранс — его человек. Когда понадобилось удержать дом Ганмиддиша до возвращения Крабьего Вождя, Мейс выбрал Дрея. И когда находящийся в изгнании вождь Дхуна вызвал Градского Волка на переговоры, Мейс опять-таки послал Дрея вместо себя. Дрей отсутствует в круглом доме вот уже пять недель — быть может, именно это Мейсу и нужно?
— Промедление может привести к тому, что кланники возьмут дело в собственные руки, и нам обоим придется об этом пожалеть, — сказал Мейс. — Но я подумаю, что здесь можно сделать, — с нежной супружеской улыбкой добавил он.
Они оба понимали, что это значит. Он все равно расквитается с Эффи, так или этак. Девочке нельзя больше оставаться в круглом доме, это ясно. Рейна закуталась в шаль Меррит Ганло, охваченная желанием поскорее уйти отсюда.
— Занимайся своими делами, — сказал муж, отпуская ее, — и утешайся тем, что я не спущу с Эффи глаз.
Какой мягкий, успокаивающий голос — кто бы расслышал в нем угрозу?
3
4
— Не все в клане винят ее, — сказала Рейна вслух. — Орвин говорит, что Нелли Мосс заслуживала такой участи и что собаки накинулись на нее по собственной воле.
— Это понятно, что Орвин защищает девчонку. Всем известно, что он делает это из любви и преданности к Дрею.
Петля затянулась. Слишком он умен, ее муж — словами ей с ним не сладить. Но бросить Эффи на произвол судьбы Рейна тоже не могла.
— Катти Мосс пытался убить ее. Этого нельзя отрицать. Ты же видел ее раны.
— Да, но многие поговаривают, будто Катти всего лишь хотел положить конец ее колдовству.
— Он украл ее амулет.
— И вот что она сделала, чтобы получить амулет назад, — грустно покачал головой Мейс. — Не позволяй своей любви к девочке ослепить тебя, Рейна. Пусть даже она не околдовала собак, загрызших ламповщицу и ее сына, — главное, что люди в это верят. Я изменил бы это, если б мог, но я вождь, а не шаман. Долг вождя — блюсти спокойствие в клане.
Рейна слушала его тихие слова и чувствовала, что он хочет Эффи зла. Эффи знает, что он сделал в Старом лесу... а может, и не только. Никому не известно, что могла узнать девочка через свой амулет.
Мейс раскинул пальцы по шершавой поверхности Памяти Вождя.
— Ее надо подвергнуть испытанию.
Рейна заставила себя остаться спокойной. Она знала, как проходят иногда испытания такого рода, как разумные с виду кланники поддаются гневу под влиянием собственного невежества и страха. Эффи Севранс, тихоне с приметливыми глазами, надеяться не на что. Тянуть время — вот все, что сейчас можно сделать. Тянуть время.
— Не лучше ли подождать с решением, пока ее брат не вернется из Гнаша? За поспешность в таком деле Дрей тебя не поблагодарит.
Рейна видела, что заставила Мейса задуматься. Дрей Севранс — его человек. Когда понадобилось удержать дом Ганмиддиша до возвращения Крабьего Вождя, Мейс выбрал Дрея. И когда находящийся в изгнании вождь Дхуна вызвал Градского Волка на переговоры, Мейс опять-таки послал Дрея вместо себя. Дрей отсутствует в круглом доме вот уже пять недель — быть может, именно это Мейсу и нужно?
— Промедление может привести к тому, что кланники возьмут дело в собственные руки, и нам обоим придется об этом пожалеть, — сказал Мейс. — Но я подумаю, что здесь можно сделать, — с нежной супружеской улыбкой добавил он.
Они оба понимали, что это значит. Он все равно расквитается с Эффи, так или этак. Девочке нельзя больше оставаться в круглом доме, это ясно. Рейна закуталась в шаль Меррит Ганло, охваченная желанием поскорее уйти отсюда.
— Занимайся своими делами, — сказал муж, отпуская ее, — и утешайся тем, что я не спущу с Эффи глаз.
Какой мягкий, успокаивающий голос — кто бы расслышал в нем угрозу?
3
УСЫПАЛЬНИЦА ДХУНОВ
Гробница дхунских королей помещалась в ста ярдах севернее круглого дома, на глубине восьмидесяти футов под землей. Единственный ход, вырубленный в дхунском голубом песчанике, соединял ее с большой сводчатой молельней, где королей короновали при жизни. Теперь по этому ходу грузно шагал Вайло Бладд с мечом в ножнах из собачьей шкуры на бедре.
Он полагал, что его ничто уже пронять не может, но не мог не дивиться голубому свету, проникающему сверху через огромные глыбы кварца. Только этому свету, такому же, как глаза дхунских королей, разрешается озарять их гробницу.
Красиво, подумал Вайло. Хорошо, однако, что никто не додумался ввести то же самое в Бладде: тамошние вожди были сплошь драчуны и выпивохи с вечно налитыми кровью глазами. Один другого страшнее, видят боги! Понятно, что для них не стали воздвигать таких красивых гробниц. Старый Гуллит столько раз получал по носу молотом, что тот стал смахивать на раздавленную сливу, — а что до его предшественника Траго, то не зря ведь его прозвали Лошадиным Вождем.
Ухмылка Вайло понемногу угасла. Коридор стал шире, и на вождя пахнуло могильным холодом. Тот же голубой свет тихо струился на памятники Дхунов. Они стояли большим кругом вдоль стен склепа, каменные гробы с вырезанными на них изображениями королей — стояли торчком, словно в каждом из них заключался живой человек, а не прах. У Вайло волосы встали дыбом от этого зрелища. Клановые земли были заселены три тысячи лет назад, и дхунские короли царствовали треть этого срока. Все короли, сколько их было за тысячу лет, стоят здесь, замурованные в толщу камня.
Только здесь Вайло осознал в полной мере, какой тяжкий грех совершил Айан Черный Град. Подумать только, что конец всему этому положила черноградская стрела, пронзившая королевское горло.
Собачий Вождь покачал седеющей головой, мотнул тяжелыми косами. Второй раз за всю жизнь испытывал он такое чувство. Впервые это случилось у Кедрового Утеса, когда туман рассеялся и он увидел перед собой конницу суллов, вторично — здесь, в этой гробнице.
Сухой воздух странно действовал на легкие. У него вкус самого времени, решил Вайло. Здесь он чувствовал себя юным и ничего не значащим — рыбешкой, проглоченной китом. Посреди склепа стоял каменный стол, тот самый, который Джами Рой привез сюда через горы во времена Заселения. Его тащило целое войско, он стоял в круглых домах, которых больше нет, сто лет провалялся на дне Быстрой, а теперь вот обрел свое место здесь, вместе с костями дхунских королей. Вайло не хотелось его трогать, но рука его невольно тянулась к нему.
— На твоем месте я не делал бы этого, вождь. Я слыхал, будто он проклят.
Вайло удержал руку и обернулся к вошедшему в склеп человеку.
— Если ты, конечно, не боишься, что у тебя волосы вылезут и мужское естество отсохнет, то валяй, — пожал плечами Ангус Лок. — Только отойди в тень, если решишься — думаю, зрелище это не из приятных.
Вайло фыркнул, но стола все-таки не коснулся.
— Вот они, значит, какие, стоячие гробы Дхунов, — промолвил Ангус. — Я вижу, некоторые из них пали на колени. — Самые древние гробы в самом деле раскрошились, и внутри был виден только мрак.
— Так ты здесь впервые, объездчик? — спросил Вайло. — Я думал, ты уже лазил сюда.
— «Лазил», — осклабившись, повторил Ангус. — Ничего себе словечко, Собачий Вождь. Давно, поди, приберегал его?
— С тех самых пор, как застукал тебя с кланником у Ганмиддиша, — в свою очередь осклабился Вайло.
Ангус, если и побаивался гнева Вайло, виду не показывал. Не заходя далеко в склеп, он разглядывал один из памятников. Восьминедельное заключение мало сказалось на нем, и он почти не изменился с того дня, как его бросили в темницу под покоями ганмиддишского вождя. Такой, как он, нигде не пропадет. Он владеет даром превращать врагов в друзей, выпрашивать добавку у самых бессердечных тюремщиков и вытягивать сведения у самых немногословных стражей. А когда Ганмиддиш осадили черноградцы, Ангус уговорил Хэмми Фаз, который стерег его, дать ему меч. Он дал слово, что не будет пытаться бежать — меч, мол, ему нужен только для обороны. И сдержал свое слово, что правда, то правда. Хэмми клянется даже, что он прикрывал отступление бладдийцев у Крабьих ворот. Сам Вайло этого не видел, но знал, что в рассказе одного из Фаз можно не сомневаться.
Теперь Ангус сидит в глубокой, гулкой кротовой норе под домом Дхунз. Собачий Вождь много раз собирался послать за ним, но решился только сегодня.
Нащупав на боку кожаный кисет с жевательной травой, Вайло сказал:
— Раз уж речь о словах, не объяснишь ли мне, Ангус Лок, что значит одно из них?
— Если смогу.
— Скажи мне: чем, собственно, занимается объездчик? — спросил Вайло, разминая в кулаке кубик черной жвачки.
Ангус, разглядывавший изображение неизвестного короля, ответил не оборачиваясь:
— Объездчик ездит, Собачий Вождь — тебе ли не знать. — Ангус, нагнувшись, провел пальцем по краю искусно вырезанного в камне королевского щита. — Мы ездим повсюду, доставляем письма и посылки, рассказываем байки в обмен на ужин и новости в обмен на приют. Мы работаем поденно, когда представляется случай, и стреляем дичь, когда есть желание. Я даже знаю одного, который учил кланниц плясать на манер городских прелестниц. — Ангус выпрямился. — Что до меня, то я не танцор, а то, что попалось последний раз в мой силок, оказалось моей собственной ногой, поэтому я больше промышляю торговлей. — Красивое лицо Ангуса осветила улыбка. — Уж не хочешь ли ты предложить мне какое-нибудь дельце, Собачий Вождь?
Вайло действительно хотел, но будь он проклят, если даст этой смышленой собаке вытянуть из него ответ раньше времени. Молча он подошел к саркофагу Темного Короля, Барни Дхуна.
Человека, уничтожившего клан Морро, изобразили без глаз. Шлем был изваян так подробно, что видно было, где носовая стрелка соединяется с верхушкой, но по обе стороны от этой стрелки зияли пустые глазницы.
Вайло потрогал священный камень у себя на поясе. Кто распорядился вырезать его так и зачем?
— В этом сок чертополоха струился густо, — заметил Ангус, став у Вайло за спиной. — Говорят, он унаследовал его с обеих сторон.
Вайло ни разу не слыхал об этом прежде.
— Как так?
— Мать Барни взял силой ее родной отец, король.
— Каменные Боги... — Вот они и дошли до сути: откуда может объездчик знать о кланах больше, чем один из вождей? Вайло пожалел вдруг, что не взял с собой собак. — Когда мне сравнялось семнадцать, лето стояло такое жаркое, что грязь запеклась, и небо застилала дымка. От духоты я не мог усидеть в круглом доме и каждое утро, на рассвете, выезжал верхом в лес к югу от Бладда. Там растут старые деревья, а среди них стоят руины. Когда для охоты становилось слишком жарко, я удил форель. Терпением я не отличался и распугал, конечно, больше рыбы, чем поймал, однако это занятие мне нравилось. Зеленую воду затеняла какая-то древняя арка, но однажды, придя на свое заветное место, я встретил там объездчика.
Ангус помалкивал, но Вайло знал, что полностью владеет его вниманием, и не спешил продолжать: пусть не говорят, что Собачий Вождь не умеет рассказывать, когда ему приходит охота.
— Он назвался Хью Маллином, но после я узнал, что известен он под многими именами. Посиживал себе на моем месте как ни в чем не бывало и леску закинул в воду. Меня он назвал по имени и посоветовал удить где-нибудь еще — тут, мол, одна колюшка попадается. Почему ж ты тогда тут рыбачишь, спрашиваю я? А он мне, глазом не моргнув, отвечает: потому что я тут ужу людей, а не рыбу.
Я был тогда молодой, подозрительный и нелегко поддавался испугу, но это меня проняло. Он знал меня, этот человек. Знал, что я побочный сын, и знал отца, который зачал меня. В этом круглом доме тебя не любят, сказал он мне. Едем со мной на юг, и ты увидишь, что без награды не останешься. Там всегда найдется, с кем сразиться и за кем последить — ведь в это самое время враг собирается у ворот. — Вайло повернулся лицом к объездчику. — Да, Ангус Лок. Твое тайное братство хотело залучить меня к себе.
— Что ж, неудивительно, — помолчав, сказал Ангус.
Вайло ожидал не такого ответа. Он готовился к насмешке или к недоверию, а услышал лестные для себя слова — и нашел их приятными.
— И как же ты ему ответил? — пристально глядя на него, спросил Ангус.
— Сказал, что я, может, и бастард, но бладдиец до мозга костей, — взмахнул кулаком Вайло. — Что зачахну, как только ступлю за пределы клановых земель. Не думай, что это не было для меня искушением — бастарды только о том и мечтают, как бы завоевать славу далеко от дома, — но во мне уже сидело желание сделаться Верховным Вождем. Кроме того, у меня созрела мыслишка умыкнуть у Дхуна священный камень.
— Рыбалка способствует мыслям, это верно, — кивнул Ангус.
— Я узнал это на себе.
Они помолчали. Объездчик ждал, когда вождь назовет условия сделки. Вайло не обманывался насчет того, кто здесь умнее: Ангус Лок держал его на крючке с самого начала. Достаточно на него поглядеть: сама мягкость, сама вкрадчивость. Старый Окиш Бык был такой же, а Быка обхитрить никому не удавалось.
На дворе темнело, и свет, проникающий сверху, приобретал густую синеву. Это уже не голубой репейник Дхуна, это цвет суллов. Дхунские короли, наверно, ворочаются в своих гробах, — но если это и так, их не слышно.
Вайло заговорил, нарушив молчание:
— Как тебе известно, Спини Орля убили после того, как он побывал у меня здесь, в Дхуне.
Ангус кивнул, не выказав никакого удивления.
— А знаешь ли ты, зачем он приезжал? Старикан был не дурак и прекрасно знал, как опасно для него такое путешествие.
На этот раз кивка не последовало, но в медно-зеленых глазах Ангуса сквозила догадка.
— Он приехал сказать мне, что суллы готовятся к войне.
Холодные сквозняки Усыпальницы Дхунов подхватили эти слова и принялись швырять их от стены к стене. «Суллы, суллы, суллы», — шептало эхо.
Вайло втянул воздух сквозь свои больные черные зубы. Спини Орль, старый козел, не оставлял его в покое, и таскался к нему по ночам, знать не желая, что уже окочурился, и шептал: «Здесь замешался кто-то посторонний, вождь Бладда. Я это знаю и ты знаешь. И теперь я хочу тебя спросить: доволен ли ты таким положением дел?»
— Что происходит у нас, объездчик? — вскричал внезапно Вайло, которому опротивели все эти игры. — Секрет на секрете, заговор на заговоре. Я не ученый, не пророк. Глядя на небо, я только его и вижу. Как могу я защитить свой клан от опасностей, которые мне не видны?
— Ты сам знаешь ответ, Собачий Вождь, — тихо ответил из полумрака Ангус. — Возвращайся в Бладд, собирай свое войско и жди пришествия Долгой Ночи. Забудь о Дхуне, об этом круглом доме и о своей фантазии сделаться Верховным Вождем. Грядут дни, что темнее ночей, и никакие земли или титулы не остановят теней, когда те нахлынут. Вожди могут умирать так же просто, как свинопасы, но ответственность у них куда больше. Люди называют тебя своим вождем — так веди же. Оставь это место, — Ангус окинул взглядом семьдесят каменных гробов, — прекрати свою злосчастную войну. Никакой выгоды от нее ты все равно не получишь.
Вайло взялся за оплетенную проволокой рукоять меча. Гнев кипел в нем, и на ум приходило многое, что он мог бы сказать этому человеку, но в конце концов Вайло сказал только одно:
— Дхун я не оставлю.
— Я так и думал, что ты это скажешь.
Гнев Вайло угас, и он почувствовал себя усталым и очень старым. Ему полагалось бы кликнуть Моло Бина или Сухую Кость, чтобы они увели объездчика — увели, награждая пинками. Но вождь боялся Ангуса Лока, боялся знаний, которыми тот обладал, и советов, которые тот мог бы дать. Он боялся всего этого и хотел заполучить это для себя.
Прислонившись к стене, Вайло сказал:
— Известно тебе, что правитель Вениса назначил за твою голову свиной вес золота?
— Как, всего одна свинка? — Ангус поскреб щетину, которой оброс. — Один этот подбородок стоит двух.
Вайло не поддался на это.
— А Восходящий из Утренней Звезды прислал за тобой своего белошлемника. Я мог бы неплохо нажиться, продав тебя тому, кто даст подороже.
— Однако ты решил иначе. — Ангус теперь говорил серьезно, как будто в жизни не отпустил ни одной шутки. Этот человек — один из лучших фехтовальщиков Севера, напомнил себе Вайло. Меткий стрелок, ловкий убийца, отменный наездник и хороший лекарь. Друг суллов.
Вайло тщательно обдумал свои слова, прежде чем заговорить снова. На кону здесь стояла гордость — и объездчика, и его собственная.
— Я решил предложить тебе уговор. Горные Правители мне не друзья — дурак я был, если прежде думал иначе. Я достаточно стар, чтобы признаваться в своих ошибках, но не настолько стар, чтобы не стыдиться их. Между кланами идет война. Я не стану отрицать, что участвую в ней, и не отдам того, что мной завоевано, хотя и не буду уверять, что хорошо сплю по ночам. Слишком долго я прожил на самом краю, чтобы не заметить, когда этот самый край начинает двигаться. Бладд пограничный клан, а я пограничный вождь. Ты знаешь наш девиз: «Мы клан Бладд, избранный Каменными Богами для охраны их рубежей. Смерть — наша спутница, долгая тяжкая жизнь — наша награда».
Вайло не сводил глаз с Ангуса Лока. Всходила луна, превращая стоячие гробы в ледяные статуи. В тени лицо объездчика казалось худым и голодным. Он хочет этого, сказал себе Вайло — и назвал свои условия:
— Помоги же мне стеречь мои рубежи. В мечах и воинах я не нуждаюсь — у Бладда их вдоволь, но мне нужны сведения от человека, которому я могу доверять. Я знаю, ты не назовешь братства, к которому принадлежишь, — я догадываюсь, какого рода клятву они с тебя взяли. Но между клятвой вождя и клятвой объездчика лежит ничейная земля. Пути у нас разные, но враг может оказаться одним и тем же.
Ангус стоял молча и неподвижно, твердо упершись ногами в пол. Прошло время, прежде чем он спросил:
— А взамен?
— Я велю освободить тебя.
Они смотрели друг на друга, хорошо понимая, как велика ставка. Пусть Ангус ловкий и покладистый узник, способный добиться поблажек у любого тюремщика, однако он должен понимать, что на волю его бладдийцы ни за что бы не отпустили. Шестьдесят дней плена научили его этому.
— Я знаю, что ты в своих странствиях разговариваешь и с кланниками, и с горожанами, — сказал Вайло. — Я прошу, чтобы ты делился со мной своими сведениями о кланах, только и всего.
Глаза объездчика холодно поблескивали. Любой другой согласился бы сразу — ведь слова стоят дешево, и обещание легко поломать. Но Ангус Лок не любой — он уже двадцать лет состоит в братстве фагов.
— Я не наушник, Собачий Вождь, — сказал он, — и ни к кому не бегаю с тем, что рассказали мне по секрету. Я не скажу также ничего, что поставило бы под угрозу моих родных и друзей. — Ангус помолчал, давая Вайло время припомнить, что приходится родственником Райфу Севрансу, приложившему руку к убийству внуков вождя. — Но есть дела, где наши интересы совпадают, — зловещая улыбка, — и одно из них — мое освобождение.
Вайло наклоном головы скрепил уговор. Ни один из них не опустился бы до торга.
— Ты просишь меня поделиться тем, что я знаю, — продолжил Ангус. — Так вот, я не люблю накликать беду, но тем не менее говорю тебе: береги спину.
— Черный Град?
— Нет, Дхун.
Вайло мог бы поклясться, что от этого слова в гробнице стало теплее. Песчаник потрескивал, насыщая воздух голубыми спорами.
— О чем ты?
— Там идет борьба за власть, — пожал плечами Ангус. — На одной стороне Скиннер Дхун, брат убитого вождя Маггиса. Он именует себя вождем в изгнании и собирает своих людей в Старом Кругу около Гнаша.
— Верно, — кивнул Собачий Вождь. Скиннеру он цену знает, и дхунский вождь-изгнанник ему не страшен. Скиннер горазд сотрясать воздух, но он слишком долго жил в тени своего брата, и зубы у него не те. Любой другой вождь давно бы уже попытался отбить Дхун обратно. Скиннер, будь у него яйца, мог бы сделать это месяц назад, когда Вайло и Сухая Кость находились в Ганмиддише, а дом Дхуна держал Пенго Бладд. Вайло хмыкнул. Что, кроме презрения, можно испытывать к человеку, который имел случай, но упустил его?
— На другой стороне у них Робби Дхун, — продолжал Ангус. — Золотой мальчик, который заявляет о своих правах, ссылаясь на какое-то дальнее родство по материнской линии.
Вайло с силой оттолкнулся от стены.
— Мальчишка-самозванец, ничего более.
— Я слыхал по-другому, Собачий Вождь, — с напускной беззаботностью бросил Ангус. — Впрочем, ты, возможно, знаешь больше моего. Сидя в тюрьме, много не разнюхаешь.
Поставленный на место Вайло мог сказать лишь одно: «Продолжай». Оба они знали, кто здесь владеет секретами.
— У Робби золотые волосы и голубые глаза королей Дхуна, и он знает, как этим распорядиться. Говорят, будто он рожден для меча, но в бой он ездит с большим топором, любимым оружием былых королей. Сок чертополоха, по всему, действительно течет в нем, и свой род он считает от Мойры Плакальщицы. И я не от одного человека слышал, что подписывается он «Дан Дхун».
Дан. «Репейник» на древнем языке, родовое имя дхунских королей.
Вайло, должно быть, как-то выдал свое замешательство, потому что Ангус сказал:
— Вот так-то, Собачий Вождь. Сам видишь, откуда ветер дует. Он молод, честолюбив, в Молочном Замке его любят, и он тщится стать королем.
— Так он обретается в Молочном Замке?
— И собирает там войско.
Вайло повернулся к объездчику спиной, чтобы дать себе время подумать. Дхунские короли следили за ним ожившими от лунного света глазами. Самозванец попытается захватить это место, думал он — вот о чем хочет предостеречь меня Ангус Лок. Разговоры о королевском титуле — дело пустое, ведь королевство, на которое юнец предъявляет права, ему не принадлежит.
Ангус между тем прошел в самую дальнюю и темную часть гробницы, где стояли самые древние памятники — изображения на них почти стерлись под действием одного только воздуха.
— И вот еще что, Собачий Вождь. Хорошо бы пограничным кланам приготовиться к набегам со стороны Горных Правителей.
Вайло промычал нечто утвердительное. Всегда есть что-то еще.
— Правитель Вениса и Озерный Король давно положили глаз на зеленые холмы и черные копи Баннена и Крозера. Весенние набеги — дело не новое. Хирон Катлер возглавил такой поход пять лет назад и получил клинок в почки за свои старания. — Ангус присел, разглядывая каменную кладку вокруг ставшего безликим короля, и провел пальцем по стыкам. — Я бы на твоем месте хорошенько следил за кланами, что поближе к дому. Восходящий сидит достаточно близко от Полу-Бладда, чтобы учуять там застой.
Вот так новость!
— Каудор Берне намерен нанести удар по вассальным кланам Бладда?
— Кто знает, — ответил Ангус, продолжая осматривать стену. — Восходящий не дурак. Он следит за шатанием в кланах из своей Горелой Крепости и выступит, как только подметит слабость. Славные дни Полу-Бладда позади. Он пришел в упадок с тех пор, как Траго Полу-Бладд бросил свой родной клан и объявил себя вождем Бладда.
Вайло, почти помимо воли, кивнул. Траго Полу-Бладд — его дед, Лошадиный Вождь, вернувший Бладду славу после поражения у Ветхой Стены. Но пока Траго одерживал победы на поле брани, его родной клан страдал от недостатка сильной руки, и выгода Бладда обернулась потерей для Полу-Бладда.
— Я пошлю весть Кварро в доме Бладда и велю ему выслать отряд молотобойцев в южную область Полу-Бладда.
— Это хорошо, но бдительности не ослабляй.
Вайло ощетинился. Совета он не спрашивает ни у кого, а уж у нахального лазутчика фагов — тем более. Он, Собачий Вождь, правит своим кланом тридцать пять лет, и дурак на этом месте так долго не усидел бы.
— Поднимайся, — скомандовал он. — Ступай к Сухой Кости и расскажи ему, какой уговор мы с тобой заключили. Он вернет тебе оружие, даст провизию и отправит в дорогу.
— А коня? — не вставая, осведомился Ангус.
Да, гнедой у него хорош. Вайло с первого взгляда понял, что это сулльский конь.
— Коня тебе тоже вернут.
— Вот за это спасибо, Собачий Вождь. — Объездчик встал. Пальцы у него побелели от известки, и он, заметив, что Вайло смотрит на них, сказал: — Я слыхал, что есть подземный ход, ведущий из этой гробницы на север, к Медным холмам. Говорят, его вырыли так давно, что даже дхуниты о нем не помнят.
— Зато твое братство помнит.
Ангус отряхнул пальцы от пыли.
— Мы помним старые слова и старые стихи, ничего более. «В Гробнице Дхунов есть тайный ход — тот, кто не видит, его найдет». — Ангус скривился. — Поэзия никогда не была сильной стороной Дхуна.
— А терпение — Бладда.
Ангус принял намек с поклоном.
— Мне, пожалуй, пора. Пусть никто не скажет, что Ангус Лок злоупотребил гостеприимством, оказанным ему в доме Дхуна. — Он протянул Вайло руку, и вождь, помедлив мгновение, пожал ее. — Заеду к тебе, когда у меня будут новости. Жди меня, когда с севера задует холодный ветер.
— В клановых землях он дует чуть ли не каждый день.
— Тогда я выберу особенно сильный, — усмехнулся Ангус.
— Не сомневаюсь. — Вайло отпустил его руку, дождался, когда он уйдет, и только тогда сам двинулся к выходу.
Он полагал, что его ничто уже пронять не может, но не мог не дивиться голубому свету, проникающему сверху через огромные глыбы кварца. Только этому свету, такому же, как глаза дхунских королей, разрешается озарять их гробницу.
Красиво, подумал Вайло. Хорошо, однако, что никто не додумался ввести то же самое в Бладде: тамошние вожди были сплошь драчуны и выпивохи с вечно налитыми кровью глазами. Один другого страшнее, видят боги! Понятно, что для них не стали воздвигать таких красивых гробниц. Старый Гуллит столько раз получал по носу молотом, что тот стал смахивать на раздавленную сливу, — а что до его предшественника Траго, то не зря ведь его прозвали Лошадиным Вождем.
Ухмылка Вайло понемногу угасла. Коридор стал шире, и на вождя пахнуло могильным холодом. Тот же голубой свет тихо струился на памятники Дхунов. Они стояли большим кругом вдоль стен склепа, каменные гробы с вырезанными на них изображениями королей — стояли торчком, словно в каждом из них заключался живой человек, а не прах. У Вайло волосы встали дыбом от этого зрелища. Клановые земли были заселены три тысячи лет назад, и дхунские короли царствовали треть этого срока. Все короли, сколько их было за тысячу лет, стоят здесь, замурованные в толщу камня.
Только здесь Вайло осознал в полной мере, какой тяжкий грех совершил Айан Черный Град. Подумать только, что конец всему этому положила черноградская стрела, пронзившая королевское горло.
Собачий Вождь покачал седеющей головой, мотнул тяжелыми косами. Второй раз за всю жизнь испытывал он такое чувство. Впервые это случилось у Кедрового Утеса, когда туман рассеялся и он увидел перед собой конницу суллов, вторично — здесь, в этой гробнице.
Сухой воздух странно действовал на легкие. У него вкус самого времени, решил Вайло. Здесь он чувствовал себя юным и ничего не значащим — рыбешкой, проглоченной китом. Посреди склепа стоял каменный стол, тот самый, который Джами Рой привез сюда через горы во времена Заселения. Его тащило целое войско, он стоял в круглых домах, которых больше нет, сто лет провалялся на дне Быстрой, а теперь вот обрел свое место здесь, вместе с костями дхунских королей. Вайло не хотелось его трогать, но рука его невольно тянулась к нему.
— На твоем месте я не делал бы этого, вождь. Я слыхал, будто он проклят.
Вайло удержал руку и обернулся к вошедшему в склеп человеку.
— Если ты, конечно, не боишься, что у тебя волосы вылезут и мужское естество отсохнет, то валяй, — пожал плечами Ангус Лок. — Только отойди в тень, если решишься — думаю, зрелище это не из приятных.
Вайло фыркнул, но стола все-таки не коснулся.
— Вот они, значит, какие, стоячие гробы Дхунов, — промолвил Ангус. — Я вижу, некоторые из них пали на колени. — Самые древние гробы в самом деле раскрошились, и внутри был виден только мрак.
— Так ты здесь впервые, объездчик? — спросил Вайло. — Я думал, ты уже лазил сюда.
— «Лазил», — осклабившись, повторил Ангус. — Ничего себе словечко, Собачий Вождь. Давно, поди, приберегал его?
— С тех самых пор, как застукал тебя с кланником у Ганмиддиша, — в свою очередь осклабился Вайло.
Ангус, если и побаивался гнева Вайло, виду не показывал. Не заходя далеко в склеп, он разглядывал один из памятников. Восьминедельное заключение мало сказалось на нем, и он почти не изменился с того дня, как его бросили в темницу под покоями ганмиддишского вождя. Такой, как он, нигде не пропадет. Он владеет даром превращать врагов в друзей, выпрашивать добавку у самых бессердечных тюремщиков и вытягивать сведения у самых немногословных стражей. А когда Ганмиддиш осадили черноградцы, Ангус уговорил Хэмми Фаз, который стерег его, дать ему меч. Он дал слово, что не будет пытаться бежать — меч, мол, ему нужен только для обороны. И сдержал свое слово, что правда, то правда. Хэмми клянется даже, что он прикрывал отступление бладдийцев у Крабьих ворот. Сам Вайло этого не видел, но знал, что в рассказе одного из Фаз можно не сомневаться.
Теперь Ангус сидит в глубокой, гулкой кротовой норе под домом Дхунз. Собачий Вождь много раз собирался послать за ним, но решился только сегодня.
Нащупав на боку кожаный кисет с жевательной травой, Вайло сказал:
— Раз уж речь о словах, не объяснишь ли мне, Ангус Лок, что значит одно из них?
— Если смогу.
— Скажи мне: чем, собственно, занимается объездчик? — спросил Вайло, разминая в кулаке кубик черной жвачки.
Ангус, разглядывавший изображение неизвестного короля, ответил не оборачиваясь:
— Объездчик ездит, Собачий Вождь — тебе ли не знать. — Ангус, нагнувшись, провел пальцем по краю искусно вырезанного в камне королевского щита. — Мы ездим повсюду, доставляем письма и посылки, рассказываем байки в обмен на ужин и новости в обмен на приют. Мы работаем поденно, когда представляется случай, и стреляем дичь, когда есть желание. Я даже знаю одного, который учил кланниц плясать на манер городских прелестниц. — Ангус выпрямился. — Что до меня, то я не танцор, а то, что попалось последний раз в мой силок, оказалось моей собственной ногой, поэтому я больше промышляю торговлей. — Красивое лицо Ангуса осветила улыбка. — Уж не хочешь ли ты предложить мне какое-нибудь дельце, Собачий Вождь?
Вайло действительно хотел, но будь он проклят, если даст этой смышленой собаке вытянуть из него ответ раньше времени. Молча он подошел к саркофагу Темного Короля, Барни Дхуна.
Человека, уничтожившего клан Морро, изобразили без глаз. Шлем был изваян так подробно, что видно было, где носовая стрелка соединяется с верхушкой, но по обе стороны от этой стрелки зияли пустые глазницы.
Вайло потрогал священный камень у себя на поясе. Кто распорядился вырезать его так и зачем?
— В этом сок чертополоха струился густо, — заметил Ангус, став у Вайло за спиной. — Говорят, он унаследовал его с обеих сторон.
Вайло ни разу не слыхал об этом прежде.
— Как так?
— Мать Барни взял силой ее родной отец, король.
— Каменные Боги... — Вот они и дошли до сути: откуда может объездчик знать о кланах больше, чем один из вождей? Вайло пожалел вдруг, что не взял с собой собак. — Когда мне сравнялось семнадцать, лето стояло такое жаркое, что грязь запеклась, и небо застилала дымка. От духоты я не мог усидеть в круглом доме и каждое утро, на рассвете, выезжал верхом в лес к югу от Бладда. Там растут старые деревья, а среди них стоят руины. Когда для охоты становилось слишком жарко, я удил форель. Терпением я не отличался и распугал, конечно, больше рыбы, чем поймал, однако это занятие мне нравилось. Зеленую воду затеняла какая-то древняя арка, но однажды, придя на свое заветное место, я встретил там объездчика.
Ангус помалкивал, но Вайло знал, что полностью владеет его вниманием, и не спешил продолжать: пусть не говорят, что Собачий Вождь не умеет рассказывать, когда ему приходит охота.
— Он назвался Хью Маллином, но после я узнал, что известен он под многими именами. Посиживал себе на моем месте как ни в чем не бывало и леску закинул в воду. Меня он назвал по имени и посоветовал удить где-нибудь еще — тут, мол, одна колюшка попадается. Почему ж ты тогда тут рыбачишь, спрашиваю я? А он мне, глазом не моргнув, отвечает: потому что я тут ужу людей, а не рыбу.
Я был тогда молодой, подозрительный и нелегко поддавался испугу, но это меня проняло. Он знал меня, этот человек. Знал, что я побочный сын, и знал отца, который зачал меня. В этом круглом доме тебя не любят, сказал он мне. Едем со мной на юг, и ты увидишь, что без награды не останешься. Там всегда найдется, с кем сразиться и за кем последить — ведь в это самое время враг собирается у ворот. — Вайло повернулся лицом к объездчику. — Да, Ангус Лок. Твое тайное братство хотело залучить меня к себе.
— Что ж, неудивительно, — помолчав, сказал Ангус.
Вайло ожидал не такого ответа. Он готовился к насмешке или к недоверию, а услышал лестные для себя слова — и нашел их приятными.
— И как же ты ему ответил? — пристально глядя на него, спросил Ангус.
— Сказал, что я, может, и бастард, но бладдиец до мозга костей, — взмахнул кулаком Вайло. — Что зачахну, как только ступлю за пределы клановых земель. Не думай, что это не было для меня искушением — бастарды только о том и мечтают, как бы завоевать славу далеко от дома, — но во мне уже сидело желание сделаться Верховным Вождем. Кроме того, у меня созрела мыслишка умыкнуть у Дхуна священный камень.
— Рыбалка способствует мыслям, это верно, — кивнул Ангус.
— Я узнал это на себе.
Они помолчали. Объездчик ждал, когда вождь назовет условия сделки. Вайло не обманывался насчет того, кто здесь умнее: Ангус Лок держал его на крючке с самого начала. Достаточно на него поглядеть: сама мягкость, сама вкрадчивость. Старый Окиш Бык был такой же, а Быка обхитрить никому не удавалось.
На дворе темнело, и свет, проникающий сверху, приобретал густую синеву. Это уже не голубой репейник Дхуна, это цвет суллов. Дхунские короли, наверно, ворочаются в своих гробах, — но если это и так, их не слышно.
Вайло заговорил, нарушив молчание:
— Как тебе известно, Спини Орля убили после того, как он побывал у меня здесь, в Дхуне.
Ангус кивнул, не выказав никакого удивления.
— А знаешь ли ты, зачем он приезжал? Старикан был не дурак и прекрасно знал, как опасно для него такое путешествие.
На этот раз кивка не последовало, но в медно-зеленых глазах Ангуса сквозила догадка.
— Он приехал сказать мне, что суллы готовятся к войне.
Холодные сквозняки Усыпальницы Дхунов подхватили эти слова и принялись швырять их от стены к стене. «Суллы, суллы, суллы», — шептало эхо.
Вайло втянул воздух сквозь свои больные черные зубы. Спини Орль, старый козел, не оставлял его в покое, и таскался к нему по ночам, знать не желая, что уже окочурился, и шептал: «Здесь замешался кто-то посторонний, вождь Бладда. Я это знаю и ты знаешь. И теперь я хочу тебя спросить: доволен ли ты таким положением дел?»
— Что происходит у нас, объездчик? — вскричал внезапно Вайло, которому опротивели все эти игры. — Секрет на секрете, заговор на заговоре. Я не ученый, не пророк. Глядя на небо, я только его и вижу. Как могу я защитить свой клан от опасностей, которые мне не видны?
— Ты сам знаешь ответ, Собачий Вождь, — тихо ответил из полумрака Ангус. — Возвращайся в Бладд, собирай свое войско и жди пришествия Долгой Ночи. Забудь о Дхуне, об этом круглом доме и о своей фантазии сделаться Верховным Вождем. Грядут дни, что темнее ночей, и никакие земли или титулы не остановят теней, когда те нахлынут. Вожди могут умирать так же просто, как свинопасы, но ответственность у них куда больше. Люди называют тебя своим вождем — так веди же. Оставь это место, — Ангус окинул взглядом семьдесят каменных гробов, — прекрати свою злосчастную войну. Никакой выгоды от нее ты все равно не получишь.
Вайло взялся за оплетенную проволокой рукоять меча. Гнев кипел в нем, и на ум приходило многое, что он мог бы сказать этому человеку, но в конце концов Вайло сказал только одно:
— Дхун я не оставлю.
— Я так и думал, что ты это скажешь.
Гнев Вайло угас, и он почувствовал себя усталым и очень старым. Ему полагалось бы кликнуть Моло Бина или Сухую Кость, чтобы они увели объездчика — увели, награждая пинками. Но вождь боялся Ангуса Лока, боялся знаний, которыми тот обладал, и советов, которые тот мог бы дать. Он боялся всего этого и хотел заполучить это для себя.
Прислонившись к стене, Вайло сказал:
— Известно тебе, что правитель Вениса назначил за твою голову свиной вес золота?
— Как, всего одна свинка? — Ангус поскреб щетину, которой оброс. — Один этот подбородок стоит двух.
Вайло не поддался на это.
— А Восходящий из Утренней Звезды прислал за тобой своего белошлемника. Я мог бы неплохо нажиться, продав тебя тому, кто даст подороже.
— Однако ты решил иначе. — Ангус теперь говорил серьезно, как будто в жизни не отпустил ни одной шутки. Этот человек — один из лучших фехтовальщиков Севера, напомнил себе Вайло. Меткий стрелок, ловкий убийца, отменный наездник и хороший лекарь. Друг суллов.
Вайло тщательно обдумал свои слова, прежде чем заговорить снова. На кону здесь стояла гордость — и объездчика, и его собственная.
— Я решил предложить тебе уговор. Горные Правители мне не друзья — дурак я был, если прежде думал иначе. Я достаточно стар, чтобы признаваться в своих ошибках, но не настолько стар, чтобы не стыдиться их. Между кланами идет война. Я не стану отрицать, что участвую в ней, и не отдам того, что мной завоевано, хотя и не буду уверять, что хорошо сплю по ночам. Слишком долго я прожил на самом краю, чтобы не заметить, когда этот самый край начинает двигаться. Бладд пограничный клан, а я пограничный вождь. Ты знаешь наш девиз: «Мы клан Бладд, избранный Каменными Богами для охраны их рубежей. Смерть — наша спутница, долгая тяжкая жизнь — наша награда».
Вайло не сводил глаз с Ангуса Лока. Всходила луна, превращая стоячие гробы в ледяные статуи. В тени лицо объездчика казалось худым и голодным. Он хочет этого, сказал себе Вайло — и назвал свои условия:
— Помоги же мне стеречь мои рубежи. В мечах и воинах я не нуждаюсь — у Бладда их вдоволь, но мне нужны сведения от человека, которому я могу доверять. Я знаю, ты не назовешь братства, к которому принадлежишь, — я догадываюсь, какого рода клятву они с тебя взяли. Но между клятвой вождя и клятвой объездчика лежит ничейная земля. Пути у нас разные, но враг может оказаться одним и тем же.
Ангус стоял молча и неподвижно, твердо упершись ногами в пол. Прошло время, прежде чем он спросил:
— А взамен?
— Я велю освободить тебя.
Они смотрели друг на друга, хорошо понимая, как велика ставка. Пусть Ангус ловкий и покладистый узник, способный добиться поблажек у любого тюремщика, однако он должен понимать, что на волю его бладдийцы ни за что бы не отпустили. Шестьдесят дней плена научили его этому.
— Я знаю, что ты в своих странствиях разговариваешь и с кланниками, и с горожанами, — сказал Вайло. — Я прошу, чтобы ты делился со мной своими сведениями о кланах, только и всего.
Глаза объездчика холодно поблескивали. Любой другой согласился бы сразу — ведь слова стоят дешево, и обещание легко поломать. Но Ангус Лок не любой — он уже двадцать лет состоит в братстве фагов.
— Я не наушник, Собачий Вождь, — сказал он, — и ни к кому не бегаю с тем, что рассказали мне по секрету. Я не скажу также ничего, что поставило бы под угрозу моих родных и друзей. — Ангус помолчал, давая Вайло время припомнить, что приходится родственником Райфу Севрансу, приложившему руку к убийству внуков вождя. — Но есть дела, где наши интересы совпадают, — зловещая улыбка, — и одно из них — мое освобождение.
Вайло наклоном головы скрепил уговор. Ни один из них не опустился бы до торга.
— Ты просишь меня поделиться тем, что я знаю, — продолжил Ангус. — Так вот, я не люблю накликать беду, но тем не менее говорю тебе: береги спину.
— Черный Град?
— Нет, Дхун.
Вайло мог бы поклясться, что от этого слова в гробнице стало теплее. Песчаник потрескивал, насыщая воздух голубыми спорами.
— О чем ты?
— Там идет борьба за власть, — пожал плечами Ангус. — На одной стороне Скиннер Дхун, брат убитого вождя Маггиса. Он именует себя вождем в изгнании и собирает своих людей в Старом Кругу около Гнаша.
— Верно, — кивнул Собачий Вождь. Скиннеру он цену знает, и дхунский вождь-изгнанник ему не страшен. Скиннер горазд сотрясать воздух, но он слишком долго жил в тени своего брата, и зубы у него не те. Любой другой вождь давно бы уже попытался отбить Дхун обратно. Скиннер, будь у него яйца, мог бы сделать это месяц назад, когда Вайло и Сухая Кость находились в Ганмиддише, а дом Дхуна держал Пенго Бладд. Вайло хмыкнул. Что, кроме презрения, можно испытывать к человеку, который имел случай, но упустил его?
— На другой стороне у них Робби Дхун, — продолжал Ангус. — Золотой мальчик, который заявляет о своих правах, ссылаясь на какое-то дальнее родство по материнской линии.
Вайло с силой оттолкнулся от стены.
— Мальчишка-самозванец, ничего более.
— Я слыхал по-другому, Собачий Вождь, — с напускной беззаботностью бросил Ангус. — Впрочем, ты, возможно, знаешь больше моего. Сидя в тюрьме, много не разнюхаешь.
Поставленный на место Вайло мог сказать лишь одно: «Продолжай». Оба они знали, кто здесь владеет секретами.
— У Робби золотые волосы и голубые глаза королей Дхуна, и он знает, как этим распорядиться. Говорят, будто он рожден для меча, но в бой он ездит с большим топором, любимым оружием былых королей. Сок чертополоха, по всему, действительно течет в нем, и свой род он считает от Мойры Плакальщицы. И я не от одного человека слышал, что подписывается он «Дан Дхун».
Дан. «Репейник» на древнем языке, родовое имя дхунских королей.
Вайло, должно быть, как-то выдал свое замешательство, потому что Ангус сказал:
— Вот так-то, Собачий Вождь. Сам видишь, откуда ветер дует. Он молод, честолюбив, в Молочном Замке его любят, и он тщится стать королем.
— Так он обретается в Молочном Замке?
— И собирает там войско.
Вайло повернулся к объездчику спиной, чтобы дать себе время подумать. Дхунские короли следили за ним ожившими от лунного света глазами. Самозванец попытается захватить это место, думал он — вот о чем хочет предостеречь меня Ангус Лок. Разговоры о королевском титуле — дело пустое, ведь королевство, на которое юнец предъявляет права, ему не принадлежит.
Ангус между тем прошел в самую дальнюю и темную часть гробницы, где стояли самые древние памятники — изображения на них почти стерлись под действием одного только воздуха.
— И вот еще что, Собачий Вождь. Хорошо бы пограничным кланам приготовиться к набегам со стороны Горных Правителей.
Вайло промычал нечто утвердительное. Всегда есть что-то еще.
— Правитель Вениса и Озерный Король давно положили глаз на зеленые холмы и черные копи Баннена и Крозера. Весенние набеги — дело не новое. Хирон Катлер возглавил такой поход пять лет назад и получил клинок в почки за свои старания. — Ангус присел, разглядывая каменную кладку вокруг ставшего безликим короля, и провел пальцем по стыкам. — Я бы на твоем месте хорошенько следил за кланами, что поближе к дому. Восходящий сидит достаточно близко от Полу-Бладда, чтобы учуять там застой.
Вот так новость!
— Каудор Берне намерен нанести удар по вассальным кланам Бладда?
— Кто знает, — ответил Ангус, продолжая осматривать стену. — Восходящий не дурак. Он следит за шатанием в кланах из своей Горелой Крепости и выступит, как только подметит слабость. Славные дни Полу-Бладда позади. Он пришел в упадок с тех пор, как Траго Полу-Бладд бросил свой родной клан и объявил себя вождем Бладда.
Вайло, почти помимо воли, кивнул. Траго Полу-Бладд — его дед, Лошадиный Вождь, вернувший Бладду славу после поражения у Ветхой Стены. Но пока Траго одерживал победы на поле брани, его родной клан страдал от недостатка сильной руки, и выгода Бладда обернулась потерей для Полу-Бладда.
— Я пошлю весть Кварро в доме Бладда и велю ему выслать отряд молотобойцев в южную область Полу-Бладда.
— Это хорошо, но бдительности не ослабляй.
Вайло ощетинился. Совета он не спрашивает ни у кого, а уж у нахального лазутчика фагов — тем более. Он, Собачий Вождь, правит своим кланом тридцать пять лет, и дурак на этом месте так долго не усидел бы.
— Поднимайся, — скомандовал он. — Ступай к Сухой Кости и расскажи ему, какой уговор мы с тобой заключили. Он вернет тебе оружие, даст провизию и отправит в дорогу.
— А коня? — не вставая, осведомился Ангус.
Да, гнедой у него хорош. Вайло с первого взгляда понял, что это сулльский конь.
— Коня тебе тоже вернут.
— Вот за это спасибо, Собачий Вождь. — Объездчик встал. Пальцы у него побелели от известки, и он, заметив, что Вайло смотрит на них, сказал: — Я слыхал, что есть подземный ход, ведущий из этой гробницы на север, к Медным холмам. Говорят, его вырыли так давно, что даже дхуниты о нем не помнят.
— Зато твое братство помнит.
Ангус отряхнул пальцы от пыли.
— Мы помним старые слова и старые стихи, ничего более. «В Гробнице Дхунов есть тайный ход — тот, кто не видит, его найдет». — Ангус скривился. — Поэзия никогда не была сильной стороной Дхуна.
— А терпение — Бладда.
Ангус принял намек с поклоном.
— Мне, пожалуй, пора. Пусть никто не скажет, что Ангус Лок злоупотребил гостеприимством, оказанным ему в доме Дхуна. — Он протянул Вайло руку, и вождь, помедлив мгновение, пожал ее. — Заеду к тебе, когда у меня будут новости. Жди меня, когда с севера задует холодный ветер.
— В клановых землях он дует чуть ли не каждый день.
— Тогда я выберу особенно сильный, — усмехнулся Ангус.
— Не сомневаюсь. — Вайло отпустил его руку, дождался, когда он уйдет, и только тогда сам двинулся к выходу.
4
СУЩЕСТВО ПОДО ЛЬДОМ
Райф откинул тюленью шкуру и спустил ноги на пол. Ледяная полоска под дверью отливала молочной голубизной при свете дня. Лампа из мыльного камня погасла, китовый жир в ней загустел. Потолок над головой оброс инеем, и каждый выдох Райфа добавлял к нему несколько новых кристалликов. В землянке стоял пронизывающий холод, и Райф остался один.
Аш не было.
Райф подождал, но паники так и не ощутил. Что ж, если так. Он отправится следом за ней. Где бы она ни была, куда бы ее ни увели, он найдет ее и вернет обратно.
Голова у него болела, кожа на лице казалась тугой и онемевшей. Язык покрылся какой-то сухой чешуей, и Райфу вспомнился оолак, которым напоил его Слышащий. Крепкое зелье — а он, как дурак, взял и напился до бесчувствия. Ему следовало догадаться, чего добивается Арк Жилорез. Глаза сулла ясно говорили об этом.
Райф прижал пальцы к лицу, стараясь справиться с онемением. Они заранее все подстроили, оба Землепроходца и Слышащий. Опоили его и увели Аш. Судя по инею на скамье, он провалялся здесь не одну ночь — значит Аш уже может быть за много лиг отсюда. Никто не путешествует по снегу быстрее, чем суллы, но кланник все-таки может попытаться.
Аш не было.
Райф подождал, но паники так и не ощутил. Что ж, если так. Он отправится следом за ней. Где бы она ни была, куда бы ее ни увели, он найдет ее и вернет обратно.
Голова у него болела, кожа на лице казалась тугой и онемевшей. Язык покрылся какой-то сухой чешуей, и Райфу вспомнился оолак, которым напоил его Слышащий. Крепкое зелье — а он, как дурак, взял и напился до бесчувствия. Ему следовало догадаться, чего добивается Арк Жилорез. Глаза сулла ясно говорили об этом.
Райф прижал пальцы к лицу, стараясь справиться с онемением. Они заранее все подстроили, оба Землепроходца и Слышащий. Опоили его и увели Аш. Судя по инею на скамье, он провалялся здесь не одну ночь — значит Аш уже может быть за много лиг отсюда. Никто не путешествует по снегу быстрее, чем суллы, но кланник все-таки может попытаться.