Джордж Кэтрин. Сделка с боссом

   Снова усевшись рядом с ней, он мрачно уставился на огонь.
   – По-видимому, вы более не считаете возможным для себя работать со мной. Забавно, однако. Я знал немало женщин, многие из которых были не менее красивы, чем вы, и уж точно куда более доступны. Почему же, ради всего святого, именно без вас я не могу обойтись!
   Элери изумленно уставилась на него и безудержно расхохоталась.
   – Простите, но я не могла сдержаться, – задыхаясь, проговорила она. – Это был такой возмутительно нелепый комплимент, что вы меня почти убедили в своей искренности.
   – Разумеется, я искренен, Элери, – сказал он со сдерживаемой яростью. – О таких вещах не говорят, не подумав. Я, во всяком случае. Что, черт побери, мне сделать, чтобы вы поверили?
   Элери обвела кончиком языка пересохшие губы. Ей вдруг стало не до смеха. Существовал предельно простой способ убедить ее. Если бы только Джеймс перестал говорить и занялся с ней любовью. Она была на грани того, чтобы прямо сказать ему об этом, когда вдруг погас свет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Пламя в камине давало достаточно света, и Джеймс, ругаясь последними словами, направился в холл, чтобы проверить пробки. Вернувшись назад, он отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Элери.
   – К сожалению, не повезло. Иногда во время грозы перегорают пробки, но в такую погоду наивно было бы надеяться на это.
   – Как у вас с дровами? – спросила Элери, когда Джеймс вернулся из кухни с парой свечей, прилепленных к блюдцам.
   – Целые штабеля. Кроме того, – самодовольно добавил он, – у меня есть походная плитка, так что вы даже можете вскипятить чай, если хотите.
   – О чем еще можно мечтать? – улыбнулась она.
   – Действительно, о чем? – сухо проговорил Джеймс и посмотрел на часы. – Почти одиннадцать. Пожалуй, нам следует лечь спать, пока мы не совсем окоченели. Отдельно, конечно, – учтиво добавил он. – Постели заправлены, но предупреждаю, что будет холодно. У меня нет грелки.
   – Вы не одолжите мне пару носков?
   – Конечно, отличная мысль. – Джеймс усмехнулся и неожиданно широко зевнул. – Извините. Должно быть, разморило в тепле.
   Он повел ее наверх в комнату рядом с ванной.
   – Я войду первый и поставлю свечку.
   Комната оказалась совсем крошечной, и в тусклом свете было трудно разглядеть что-нибудь, кроме кровати и туалетного столика.
   – Боюсь, здесь есть только самое необходимое.
   – Все отлично, – заверила его Элери, стараясь придумать, как бы попросить его остаться с ней. Но нужные слова никак не приходили в голову.
   После минутного колебания Джеймс протянул руку и коснулся ее щеки.
   – Спокойной ночи, Элери. Приятных сновидений.
   – Спокойной ночи.
   Она прислушивалась, пока его шаги не смолкли на лестнице, затем откопала в своей сумке, стоявшей на стуле, туалетные принадлежности и направилась в ванную со свечой в руке. Дрожа от холода, быстро приготовилась ко сну и, вернувшись в комнату, натянула свитер и леггинсы, задула свечу и нырнула в постель.
   Стук в дверь заставил ее подскочить на кровати, сердце оглушительно забилось.
   – Я принес вам носки, – раздался из-за двери голос Джеймса.
   – Входите, но осторожно, здесь темно.
   Джеймс подошел к кровати со свечой в руке.
   – Ничего не видно, кроме пары глазищ и гривы волос, – фыркнул он.
   – От такого холода и носа не высунешь, – трясясь, ответила Элери и, на секунду вытащив из-под одеяла руку, схватила носки. – Спасибо.
   – Не за что. Еще раз спокойной ночи.
   – Спокойной ночи.
   Когда он вышел, Элери дотянулась до заледеневших ступней, надела носки и, свернувшись калачиком, до ушей укуталась одеялом. Внизу, в тепле, ее порядком разморило, но несколько минут в ледяной ванной разогнали остатки сонливости. Привыкнув постепенно к темноте, она вглядывалась в тусклый свет, просачивающийся через окно, и проклинала собственную глупость. Судя по всему, Джеймс не собирался вторично нарываться на отказ.
   Слышно было, как он протопал наверх, как в ванной лилась вода, но затем все смолкло, и слабая надежда, что он придет, покинула ее. Она вертелась в постели, замерзая все больше. Время тянулось бесконечно медленно, и Элери захотелось в туалет. Она не додумалась попросить у Джеймса спички, чтобы зажечь свечу, и пришлось в темноте пробираться на ощупь по скрипучим половицам. Выходя из ванной, она с размаху налетела на теплое, твердое тело и взвизгнула. Джеймс сгреб ее в охапку и прижал к себе.
   – Извините. Я услышал, что вы встали, и подумал, не случилось ли чего.
   – Мне очень жать, что я вас разбудила, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.
   – Вы действительно думаете, что я был в состоянии заснуть?
   – Мне тоже не спалось. Я совсем окоченела. Боюсь, одной мне не заснуть. – Она выпалила с судорожным смешком: – Можно, я лягу с вами?
   Прежде чем эти слова успели сорваться с ее губ, Джеймс подхватил ее на руки и понес в свою комнату. Элери обвила руками его шею и, тесно прильнув к нему, спрятала лицо у него на плече.
   – Вы опять смеетесь? – яростно спросил он.
   Утвердительно хмыкнув, бесцеремонно бросил ее на постель и улегся рядом. Элери придвинулась вплотную и оказалась в его объятиях. – Поделитесь, что вас так развеселило, – охрипшим голосом потребовал он.
   – Просто я рада, что здесь темно, – нетвердо выговорила она. – Я еще ни разу не пыталась соблазнить мужчину… да и моя одежда едва ли подходит для подобной роли.
   Рука Джеймса прошлась по пушистому свитеру, обтягивавшему ее грудь, скользнула по леггинсам и спустилась к его собственным спортивным носкам. Он затрясся от смеха.
   – Вижу, что вы имеете в виду… то есть не то, чтобы вижу…
   – Все равно…
   – Да какая, черт возьми, разница, что на вас надето! Для меня вы и в таком виде более чем соблазнительны, – грубовато проговорил Джеймс и повернул к себе ее лицо. – Я готов был умолять вас, когда принес носки, чтобы вы позволили мне остаться.
   – Жаль, что не сделали этого.
   – Увы, не догадался, что вы этого хотите.
   – Я собиралась признаться вам еще внизу. Но тут вдруг погас свет.
   Он с чувством выругался.
   – Мы потеряли целых два часа, пытаясь заснуть, когда все это время могли быть вместе.
   – Тогда давайте больше не будем тратить время зря… поцелуйте меня! – раздраженно воскликнула она, и Джеймс, расхохотавшись, подчинился.
   Смех мгновенно затих, как только их губы соприкоснулись, и охваченная пожаром Элери поразилась, что еще секунду назад ей было холодно. Она пылко возвращала ему поцелуи и, чувствуя, как внутри стремительно нарастает неодолимое томление, в бесстыдном порыве нетерпеливо прижималась к нему. Удерживая сильными пальцами ее бедра, он прерывисто вздохнул, и затем его руки двинулись вдоль ее тела, лаская и познавая его в темноте, а заодно освобождая ее и себя от одежды.
   Совершенно забыв о холоде, Элери отвечала ему с такой готовностью и жаром, что Джеймсу потребовалось все его самообладание и искусство, чтобы продлить их страстные объятья. Учащенно дыша, она в беспамятстве извивалась, подставляя ласкам и поцелуям все самые сокровенные части своего тела, желая Джеймса до такой степени, что у нее вырвался жалобный стон протеста, когда тот на миг оторвался от нее. Он тут же снова привлек Элери к себе и, накрыв собой, приник к ней в страстном поцелуе. Тела их слились, приноравливаясь, друг к другу в яростном ритме, который привел Элери к ослепительному завершению на мгновение раньше, чем Джеймса. Она слабо вскрикнула от изумления и прижала его голову к своей груди в неистовом стремлении обладать им без остатка. Спустя секунду Джеймс, обессилев, рухнул на нее.
   Они еще долго сжимали друг друга, сотрясаясь от гулких ударов, бившихся в едином ритме сердец. Наконец Джеймс поднял голову, покоившуюся в ложбинке возле ее ключицы, и нежно коснулся рукой ее лица.
   – Согрелась? – шепотом спросил он, и она хрипло рассмеялась.
   – Да. От тебя намного больше толку, чем от грелки.
   – До чего же у тебя романтичная натура, малышка!
   – А ты напрашивался на комплимент?
   – Ну не то чтобы на комплимент. – Он немного подвинулся и, тесно прижав ее, накинул на них одеяло. – Наверное, я хотел услышать, что для тебя это было так же чудесно, как и для меня.
   – Возможно, куда больше.
   – Сомневаюсь.
   – Почему?
   – Потому что я люблю тебя, Элери. Как видишь, все очень просто.
   Она придвинулась к нему вплотную, пробормотав что-то нечленораздельное в его шею.
   – Что ты сказала? – требовательно спросил он.
   – Я сказала, – повторила она с отчаянным видом, – что я тоже тебя люблю. Я влюбилась в тебя в ту же секунду, когда ты появился в «Нортволде»… Куда это ты?
   Джеймс приподнялся в постели и принялся рыться на прикроватном столике. Чиркнув спичкой, он зажег свечу и поднес ее ближе, так что свет ярко осветил ее зардевшееся лицо.
   – Повтори!
   Она подняла руку, заслонив глаза.
   – Джеймс, пожалуйста, задуй ее!
   – Не раньше, чем ты опять мне это скажешь.
   Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Элери, слегка заикаясь, повторила свое признание.
   – Ну, а теперь погаси свет!
   Джеймс задул свечу и поставил ее обратно на столик, затем нырнул под одеяло и принялся ласкать и целовать Элери, пока голова у нее не пошла кругом.
   – Если, – угрожающе прорычал он, – все это время ты меня любила, зачем же было так мучить меня?
   Она оцепенела.
   – Мучить?
   – Да! Не далее как вчера вечером я признался тебе в любви. Таких слов не слышала от меня ни одна женщина. Неужели нельзя было облегчить мои страдания и сказать, что ты испытываешь ко мне то же самое? Не слишком приятно, поверь, признаваться в любви, когда предмет твоей страсти даже ухом не ведет при этом.
   – Наверное, вначале я просто лишилась дара речи. А когда была готова ответить тебе, отключили электричество… ну и удобный момент пропал.
   – Значит, если бы тебе не понадобилось сходить в туалет, мы бы до сих пор без сна лежали каждый в своей постели?!
   Элери вздрогнула, и он теснее прижал ее к себе, скользнув губами по лицу.
   – Я и представить себе не мог, что способен испытывать подобные чувства к какой-либо женщине, – проговорил он севшим голосом. – Теперь-то ты веришь мне?
   Она кивнула и прошептала:
   – Я люблю тебя, Джеймс.
   Проснувшись на следующее утро, Элери обнаружила, что лежит одна в незнакомой комнате на красивой, широкой кровати с резной спинкой из темного дерева. В остальном комната была обставлена скудно: комод и гардероб из того же темного дерева, коврики на натертом до блеска полу и тяжелые темно-красные шторы на окнах. Через спинку стула был перекинут халат того же оттенка, что и шторы, из чего Элери заключила, что Джеймс неравнодушен к красному. Блаженно потягиваясь, она размышляла о том, где он может быть. Наконец собралась с духом, чтобы вылезти из постели и отправиться в ванную, сдернула со стула халат и, завернувшись в него, занялась поисками носков, сброшенных ночью. Натянув их, подошла к окну и засмотрелась на белое, безмолвное пространство, раскинувшееся под тяжелым, свинцовым небом, таившим угрозу нового снегопада.
   К тому времени, когда Джеймс постучал в дверь, она успела быстренько ополоснуться, почистить зубы, втереть в лицо увлажняющий крем и почти расчесать безнадежно спутанные волосы.
   Элери улыбнулась ему с таким сияющим видом, что он зажмурился и сгреб ее в объятья, целуя со страстью, на которую она ответила с не меньшим пылом.
   Он поднял голову и улыбнулся, глядя на нее с видом собственника.
   – Я еще никогда до такой степени, как сегодня, не ощущал, что утро доброе.
   – Я понимаю, что ты имеешь в виду, – заверила она его со счастливым выражением лица. – Я одолжила у тебя халат.
   – Тебе он идет больше. Вообще-то… – Джеймс слегка отстранил ее и окинул взглядом с ног до головы, – ты изумительно выглядишь.
   – Я чувствую себя изумительно. – Она вздрогнула и плотно прижалась к нему. – Впрочем, мне немного холодно.
   – Электричества пока нет, поэтому одевайся и спускайся вниз. Я развел огонь.
   Элери второпях оделась и сбежала вниз, где в камине полыхало яркое пламя и на одном из столиков стоял поднос с завтраком.
   Из кухни появился Джеймс с кофейником в руках, водрузил его на стол, затем взял ее за руки и снова поцеловал.
   – Я старался набраться мужества, чтобы предстать перед чопорной мисс Конти, – прошептал он, прижавшись губами к ее волосам, – казнящей себя за греховную ночь любви.
   Она откинула назад голову и весело улыбнулась ему.
   – А вот и нет. Я наслаждалась каждой минутой этой ночи – после того, как перебралась в твою постель. В своей я бы до смерти замерзла.
   – Значит, ты позволила мне любить тебя только для того, чтобы согреться?!
   Элери шутливо оттолкнула его.
   – Это еще надо выяснить, кто кому что позволил.
   – Верно, – с удовлетворением согласился он. – Давай передвинем диван поближе к огню. Я принес хлеб и масло, но, к сожалению, никаких тостов. Судя по погоде, сегодня нам едва ли удастся отсюда выбраться.
   – Просто здорово, что у тебя есть походная плитка, – с чувством проговорила она, принимаясь за завтрак.
   – Если предаваться любви всю ночь напролет, то поневоле проголодаешься, дорогая. – Взгляд Джеймса потеплел при виде румянца, залившего ее щеки.
   – Я никогда… – Она оборвала себя, прикусив губу.
   – Что – никогда?
   – Не занималась любовью всю ночь. Я даже не думала, что такое возможно.
   Джеймс запрокинул голову и зашелся от смеха.
   – Можно подумать, что тебе тринадцать, а не почти тридцать лет… Ну а теперь что я такого сказал?
   Элери, вспыхнув было снова, изобразила на лице ослепительную улыбку.
   – Ничего. Хочешь еще кофе?
   Некоторое время они сидели, молча, затем Джеймс притянул ее к себе на колени и крепко обнял.
   – Я все еще не могу поверить, что это действительно случилось, – вздохнула она, глядя на пламя.
   – Тем не менее, это так, – с довольной усмешкой проговорил Джеймс. – И независимо от наших желаний мы обречены, оставаться здесь, пока не улучшится погода. Я спускался к машине, она наполовину погребена в сугробе.
   – Значит, «Нортволду» придется обойтись без нас! – с ликованием воскликнула Элери.
   – Да. Это просто здорово, что нам удалось запустить новую линию на прошлой неделе.
   – Думаю, мне лучше позвонить матери и сказать, что я не вернусь до… до каких пор?
   – Чего не знаю, того не знаю. У нас нет радио, телевизора, газет, да и телефонная линия не работает. Без радиотелефона мы были бы отрезаны от всего света. – Джеймс неожиданно наклонил голову и поцеловал ее. – Ситуация, которая меня полностью устраивает, учитывая мою нынешнюю компанию.
   – Посмотрим, что ты запоешь, когда кончится еда.
   Джеймс усмехнулся и поднялся, чтобы подбросить поленья в огонь. Но передумал и положил их назад в корзину.
   – Не хочешь пройтись до деревни? Дорога оставляет желать лучшего, но нам не мешает пополнить запасы.
   – С удовольствием. – Элери вскочила. – Так мы хотя бы узнаем, сколько будет продолжаться эта идиллия.
   Он сжал ее руки в своих ладонях.
   – Так для тебя это идиллия?
   – Ну конечно. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. – Скоро реальная жизнь опять предъявит свои права, так что давай наслаждаться сегодняшним днем.
   – И ночью, – добавил он севшим голосом.
   Среди обуви в кладовке нашлась пара старых ботинок, принадлежавших сестре Джеймса. Натянув лишнюю пару носков, непромокаемую штормовку и меховые перчатки, Элери чувствовала себя готовой к любому сюрпризу, который могла преподнести погода. Джеймс в старых походных ботинках и видавшей виды куртке, обмотав шею шерстяным шарфом и надвинув на глаза потерявшую форму твидовую шляпу, запер коттедж и двинулся вперед, протаптывая путь.
   Когда, наконец, они добрались до деревни, в магазине оказалось полно народу, явившегося с той же целью. Им сообщили, что в лучшем случае энергоснабжение восстановят завтра, да и то если прекратится снегопад.
   К тому времени, когда нагруженные пакетами с провизией Элери и Джеймс, наговорившись с местными жителями, двинулись обратно по скользкой дороге, было уже за полдень и повалил густой, мокрый снег.
   – Не знаю, как ты, но я совершенно выдохлась, – пропыхтела Элери, взбираясь на крыльцо.
   Джеймс втащил ее внутрь, бросил на пол сумки и, усадив Элери прямо на ступеньки, принялся стаскивать с нее ботинки.
   – Сейчас разожгу огонь, а потом займемся ленчем.
   Они решили приготовить что-нибудь на скорую руку, оставив на вечер более замысловатые блюда. Радостно напевая, Элери резала хлеб, когда Джеймс внезапно появился у нее за спиной и, обняв за талию, потерся щекой о ее волосы.
   – Я так благодарен этому снегу, – тихо проговорил он прямо ей в ухо.
   – И я тоже. Все это так забавно.
   Он усмехнулся.
   – Нет горячей воды для ванны, нет света, нет ни радио, ни телевизора, и после двухмильного перехода по колено в снегу леди полагает, что все это забавно!
   – А разве тебе это не кажется забавным?
   – Мне это кажется более чем забавным. – Он ласково ущипнул ее за щеку. – Все время приходится напоминать себе, что это не сон.
   – Тогда тебе следует ущипнуть себя, а не меня!
   Пообедав, они долго сидели в сгущающихся сумерках на диване, прижавшись, друг к другу, и разговаривали, освещенные только отсветами огня. После утомительной прогулки и горячего супа глаза Элери начали слипаться. Чувствуя себя в безопасности в теплых объятиях Джеймса, она закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон без сновидений. А когда, свежая и отдохнувшая, проснулась, то обнаружила, что лежит на диване, укрытая одеялом.
   Джеймс читал при свете пылающего камина и двух свечей, а Элери тихо лежала, глядя на его профиль, четко выделявшийся на фоне пламени.
   Как будто ощутив ее взгляд, Джеймс повернул голову и посмотрел ей в глаза. В течение некоторого времени они, молча, смотрели друг на друга. Затем он отложил книгу, затушил свечи и протянул ей руку.
   В полном молчании они поднялись по лестнице. Оказавшись, в спальне, Элери медленно, словно во сне, начала снимать одежду, не ощущая холода, греясь в жарком пламени его сверкающего взгляда, который следовал за каждым ее движением. Когда на ней не осталось ничего, Джеймс схватил ее за локти и отодвинул от себя на расстояние вытянутой руки, жадно лаская глазами обнаженное тело, затем резко откинул одеяло и опустил ее на кровать, быстро разделся сам и, скользнув к ней, сжал ее в объятьях. Молчаливая прелюдия любви настолько возбудила их, что на этот раз не было продолжительных ласк, только страстное, первобытное слияние, по-своему еще более восхитительное, чем первое.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Оглядываясь назад, Элери, несомненно, восприняла бы идиллию в снегу как нечто настолько близкое к совершенству, насколько это вообще доступно простым смертным. Они ели, спали и в перерыве между этими занятиями предавались любви чаще, чем это казалось возможным. В первый вечер они спустились вниз пообедать, но затем решили, что нелепо тратить дрова, когда можно согревать друг друга в постели безо всяких усилий. Тесно прижавшись, они лежали, освещенные неровным пламенем свечей, спрашивая и отвечая, и все больше узнавали друг друга, жалея время на сон. Но близость неизменно разжигала в Джеймсе страсть, которая неизбежно приводила к занятиям любовью, и, усталые, они засыпали, не разжимая объятий, чтобы, просыпаясь, начать все сначала.
   Проснувшись довольно поздно на следующее утро, Элери сразу поняла, что их идиллия закончилась. Лампа возле кровати горела, и на улице вовсю стучала капель, Началась оттепель.
   – Джеймс, – тихо позвала она, гладя его по лицу. – Проснись. Дали свет.
   Он недовольно застонал и крепко обнял ее.
   – Выключи его. Давай останемся здесь. Она вздохнула.
   – Если бы только было можно…
   Как будто в подтверждение ее слов, зазвонил телефон. Джеймс со стоном протянул руку и снял трубку.
   Некоторое время он, молча, слушал, затем задал несколько коротких вопросов.
   – Хорошо. Я приеду завтра утром. – Повесив трубку, он повернулся к Элери с угрюмым видом. – Кажется, за время нашего отсутствия «Нортволд» не пришел в упадок, но, тем не менее, наше возвращение, как я понял, будет должным образом оценено.
   – Давай посмотрим на положительную сторону этой проблемы, – бодро предложила она. – По крайней мере, сегодня мы сможем принять ванну. Мне надоело покрываться мурашками каждый раз, когда я пытаюсь вымыться… Почему ты так смотришь на меня?
   – Ванна, – протянул Джеймс, лукаво блеснув глазами. – Отлично. Я к тебе присоединюсь.
   И как Элери ни протестовала, ей так и не удалось отговорить его, в результате чего пол в ванной пришлось долго вытирать, а они с Джеймсом, несмотря на заработавшее отопление, успели посинеть от холода к тому моменту, когда, наконец, оделись.
   – Времяпрепровождение такого рода, – заявила Элери за завтраком, – не представляется возможным, пока ты не установишь ванну больших размеров.
   Джеймс замер, не донеся до рта вилку с омлетом.
   – И тогда ты будешь приезжать сюда, и принимать ванну вместе со мной?
   – Возможно, время от времени.
   Он продолжал, есть, неожиданно приняв сосредоточенный вид.
   – Мы все равно не сможем сразу же выехать, поэтому давай кое-что обсудим.
   Элери налила кофе и, настороженно нахмурившись, посмотрела на него.
   – У меня такое чувство, что мне не понравится тема разговора. И все же я тебя слушаю.
   – Никогда еще я не испытывал ничего подобного, – начал Джеймс с неожиданной страстностью в голосе. – У меня были женщины, но, ни об одной из них я не думал, что не могу без нее жить. Ты сказала, что тоже любишь меня…
   – И, полагаю, более чем убедительно продемонстрировала это, – вставила Элери.
   – Настолько, – согласился Джеймс, – что мне приходится прикладывать значительные усилия, чтобы оставаться по свою сторону стола. Но жизнь не сводится к занятиям любовью. Я хочу, чтобы мы взяли на себя определенные обязательства, Элери.
   – Обязательства, – повторила она бесцветным голосом.
   – Да. – Он прокашлялся и бросил на нее нерешительный взгляд. – В любой форме, которую ты предпочтешь. Партнерство, брак – как скажешь.
   Сердце Элери замерло в груди. Она уставилась на него растерянным взглядом.
   – Ты не мог бы временно согласиться на меньшее?
   Джеймс раздосадовано вздохнул.
   – Я говорю, что люблю тебя, а ты смотришь на меня круглыми глазами и молчишь. Я делаю тебе предложение, а ты предлагаешь ограничиться меньшим. Что ты за женщина, Элери? Ты что, получаешь удовольствие, ставя меня на место?
   – Нет! – Она с несчастным видом замотала головой. – Я люблю тебя, Джеймс. Я отчаянно люблю тебя. С первой нашей встречи. Единственное, о чем я прошу, так это не торопить события.
   – Я и не предлагаю пороть горячку. Можно сделать все, как того требуют условности. Обручиться на тот срок, который тебя устраивает… – Он резко оборвал фразу, его глаза подозрительно сузились. – Или уже существуют какие-то обязательства, о которых я не знаю?
   – Не совсем, – с трудом выговорила Элери.
   Джеймс пристально смотрел на нее.
   – Объясни мне толком, Элери, что ты имеешь в виду? – В его глазах неожиданно вспыхнуло понимание. – Ты замужем? У тебя где-то есть муж, который не дает тебе развода?
   – Нет.
   – Что же тогда?
   – Я не могу тебе сказать.
   – Почему, черт побери?
   – Потому что это касается не только меня. – Она встала и с умоляющим видом подалась к нему, но Джеймс вскочил и выставил руки перед собой, удерживая ее на расстоянии.
   – Нет. Не подходи. Если ты дотронешься до меня, я пропал. – Он на секунду закрыл глаза. – Не могу поверить, что ты способна так обойтись со мной.
   Руки Элери беспомощно повисли.
   – Мне очень жаль, Джеймс.
   – И что же нам теперь делать? – грубо спросил он. – Вести себя так, будто ничего не случилось?
   – Но разве нельзя оставить все как есть?
   – Я был бы счастлив, но тогда ты должна жить со мной. А это ты не намерена делать, ведь так?
   – Мне бы хотелось этого больше всего, – с жаром ответила Элери. – Но мой отец…
   – Ты же взрослая женщина, Элери, и можешь распоряжаться своей жизнью.
   Она с мольбой смотрела на него.
   – Теоретически – да. Но в моем конкретном случае это невозможно.
   – Назови мне причину – почему.
   – Я не могу, – едва выговорила она со страдальческим видом.
   Лицо Джеймса вдруг осунулось.
   – Тогда не о чем и говорить. – Он широко распахнул дверь и некоторое время молча, смотрел на таявший снег. – Похоже, поездка будет паршивая, ну да черт с ней. Лучше уж ехать в Пеннингтон, чем оставаться здесь, черт возьми.
   Элери в отчаянии уставилась на его широкую спину.
   – Джеймс… Прошу тебя, не надо…
   – Не надо что? – с ожесточением спросил он, захлопывая дверь. Затем обернулся и бросил на нее холодный, гневный взгляд. – Вначале ты буквально режешь меня на куски, а потом предлагаешь не суетиться по этому поводу?
   – Я на все готова, только бы не причинять тебе боль! – яростно воскликнула она. – Вот почему я никогда не позволяла себе привязываться к мужчине. Думала, что смогу уберечься от любви. И мне это удавалось. До тех пор, пока я не встретила тебя. Тут уж ничего не могла с собой поделать. – К ее ужасу, слезы хлынули у нее из глаз и заструились по лицу.