Джордж Кэтрин. Сделка с боссом

   Со сдавленным возгласом Джеймс в несколько шагов преодолел расстояние между ними и обнял ее.
   – Не плачь, – приказал он охрипшим голосом, прижимаясь щекой к ее лицу. – Я никогда не видел, чтобы ты плакала. Перестань, ради Бога… я этого не потерплю!
   Элери издала глухой звук, нечто среднее между всхлипыванием и фырканьем, и отстранилась от Джеймса, смахивая слезы костяшками пальцев.
   – Прости. – Она подняла на него глаза. – Пойду соберу вещи.
   – Это что, окольный способ дать мне понять, что мы попали в тупиковое положение? – требовательно спросил он.
   Она глубоко вздохнула и распрямила плечи.
   – Джеймс, я так люблю тебя… Вероятно, буду любить до конца своих дней. И буду проводить с тобой столько времени, сколько ты пожелаешь, за тем исключением, что не перееду к тебе… И я хочу работать с тобой в «Нортволде». Но если, как ты выразился, ты этого не потерпишь, то тогда я подам заявление об уходе, теперь уже официально, и исчезну из твоей жизни навсегда.
   – Боже мой, – выдохнул он, глядя на нее во все глаза. – Ты способна даже на это, да?
   Элери кивнула, по-детски шмыгнув носом.
   – Жаль, что мы вообще занялись любовью. Теперь будет еще тяжелее…
   – Нет. – Он завладел ее руками. – Ладно, признаюсь, у меня была идиотская идея отвезти тебя домой и расстаться с тобой, холодно простившись. Но в реальной жизни так не бывает. – Он грустно улыбнулся. – Вместо этого я намерен ухаживать за тобой в лучших традициях. Может быть, твои родители оценят мои честные намерения и примут мою сторону.
   Элери бросилась в его объятья и зарыдала пуще прежнего, а Джеймс, крепко прижимая ее, говорил ей то, чего она не предполагала услышать от него даже в самых радужных мечтах. Наконец он мягко оторвал ее от себя и отправил наверх умыться и собрать вещи.
   Элери почти успокоилась к тому времени, когда позвонила матери. Она сообщила родным, что едет домой, и предупредила, что путь может оказаться долгим, так как дороги еще не расчистили.
   – Все в порядке, дорогая? – осведомился Джеймс, помогая ей сесть в машину.
   – Да. – Она улыбнулась ему и оглянулась через плечо на коттедж. – Просто немного жаль уезжать отсюда.
   – Мне тоже. – Он протяжно вздохнул, залезая в машину. – Но цивилизация требует нашего присутствия.
   Они добрались до Пеннингтона только во второй половине дня после утомительного путешествия под проливным дождем. Когда подъехали к ее дому, Джеймс высадил Элери, затем вытащил ее сумку и жестом пропустил ее вперед.
   – Думаю, в это время дня твои родители дома. Я хотел бы лично извиниться за то, что не смог доставить тебя в воскресенье.
   Элери спасовала перед подобной перспективой, но, бросив взгляд на неумолимое лицо Джеймса, поняла, что спорить бесполезно. Она позвонила в дверь и непроизвольно улыбнулась, когда та мгновенно распахнулась и на пороге возник Нико с радостной ухмылкой на лице.
   – Я увидел машину и подумал, что это можешь быть ты, Эл. Привет, Джеймс, вижу, вам удалось доставить ее в приличном состоянии.
   – Правда, с некоторым опозданием, – кисло ответил Кинкейд. – Но в целости и сохранности. Ваши родители дома?
   – Конечно. Входите. – Нико провел их в гостиную. – Ма, Элери приехала. И Джеймс с ней.
   Из кухни показалась Кэтрин, на ходу снимая фартук.
   – Слава Богу. Я уже начала волноваться, – сказала она, обнимая дочь. – Дороги очень плохие? Прошу вас, проходите, мистер Кинкейд. Нико, позови отца. Он наверху, переодевается.
   Спустя несколько минут Джеймс уже сидел на диване рядом с Элери, его усиленно потчевали чаем и печеньем, а Нико забрасывал их вопросами о злоключениях на заснеженных дорогах.
   – Хорошо еще, что это светопреставление не началось в субботу, – с содроганием произнес он.
   – Ну конечно, тогда отменили бы твой обожаемый футбол, – с неодобрением проговорила Кэтрин. – Попробуйте еще вот это, мистер Кинкейд.
   – Просто Джеймс, – с улыбкой сказал он и поднялся навстречу Марио Конти. – Добрый вечер, мистер Конти. Надеюсь, вы простите меня за вторжение. Я хотел бы извиниться, что по моей вине вашей дочери пришлось слоняться по снежным заносам.
   Марио Конти с официальным видом пожал большую, сильную руку и жестом предложил Джеймсу сесть.
   – Я могу лишь поблагодарить вас за то, что вы благополучно доставили ее домой.
   К удивлению Элери, встреча прошла гладко, и Джеймс чувствовал себя как дома в кругу ее семьи. Нико, разумеется, уже давно признал его, но было любопытно наблюдать за родителями, которые приняли его с куда большим энтузиазмом, чем кого бы то ни было из ее приятелей-мужчин. В том-то и дело, подумала она. Они относятся к нему как к ее начальнику.
   Прошел целый час, прежде чем Джеймс собрался уходить. Он улыбнулся Элери, сказал, что увидит ее утром, и вышел с Марио и Нико, которые проводили его до дверей.
   – Я думала, что он старше, – рассеянно проговорила Кэтрин, собирая чашки на поднос.
   – Почему?
   – Не знаю. Наверное, просто старею. Никогда не предполагала, что исполнительный директор может быть таким молодым.
   – Ему далеко за тридцать, ма. Не сосунок какой-нибудь, если уж на то пошло. – Элери отнесла тарелки на кухню и придержала дверь для матери.
   – Ты не говорила, какой он привлекательный мужчина. – Кэтрин бросила проницательный взгляд на усталое, бледное лицо Элери. – Полагаю, не такое уж это испытание – застрять с ним в снегу.
   – Нет, – согласилась Элери. – Он отличный собеседник, и мы уже порядочно времени работаем вместе, если ты помнишь. – Она посмотрела на вошедшего отца. – Джеймс ушел, па?
   – Да. – Марио улыбнулся краешком рта. – Он совсем не такой, как я его себе представлял, сага.
   – Он тебе понравился, Марио? – поинтересовалась Кэтрин.
   – Да. Я пригласил его заходить к нам, если у него возникнет такое желание.
   На следующее утро Элери появилась в «Нортволде» на полчаса раньше, чем обычно, и застала Джеймса, как она и надеялась, одного за своим столом в пустынном административном блоке. Когда она вошла и закрыла за собой дверь, он вскочил с улыбкой, от которой у нее зашлось сердце.
   – Закрой и вторую дверь тоже, – тихо распорядился он.
   Элери подчинилась и, попав в его раскрытые объятья, подставила лицо для поцелуя, такого жадного и продолжительного, словно они не виделись несколько месяцев.
   – Прошло почти двадцать четыре часа с тех пор, как я в последний раз целовал тебя. Я чуть не заболел, – хрипло проговорил он, оторвавшись от нее. – Доброе утро, моя обожаемая мисс Конти.
   – Доброе утро, мистер Кинкейд, – ответила она с притворной скромностью.
   Он вздохнул и неохотно отпустил ее.
   – Пожалуй, мне лучше вернуться за свой стол, пока я не набросился на тебя тут же на ковре. Приглашаю тебя на обед.
   Элери села на свое обычное место, устремив на него умоляющий взгляд.
   – Сегодня вечером я не смогу, Джеймс.
   – Но тебе же прекрасно известно, что утром я еду в Лондон на совещание. И вернусь не раньше чем в пятницу вечером!
   – Извини. – Она примирительно улыбнулась. – Дома большое событие. Нико пригласил на ужин свою девушку.
   – Девушку! Да ему только пятнадцать, – неодобрительно проворчал Джеймс.
   – Ты, конечно, в пятнадцать лет ни с кем не встречался?
   – Господи, конечно, нет. В нашей школе мы проводили время в играх, которые отнимали массу энергии, и принимали холодный душ. – Джеймс нахмурился. – В школе Нико учатся и девочки? Элери кивнула.
   – Городская общеобразовательная школа.
   – Ты тоже там училась?
   – Нет. Мы с Клаудией посещали школу святой Урсулы при монастыре. Высокий уровень образования, но никаких контактов с противоположным полом.
   – Возьму с собой бумаги и займусь делом, – мрачно сказал Джеймс. – И вам тоже найдется, чем заняться, мисс, пока я буду отсутствовать. Я не желаю, чтобы Брюс или кто-нибудь другой претендовал на твое время. – Он помолчал, вращая в пальцах карандаш. – Кстати, а каков был приговор твоих родителей?
   – Тебе? Ты произвел на них впечатление. Если верить моей матери, ты слишком молод и привлекателен для исполнительного директора, а мой отец одобрил твой примерный поступок, когда ты явился и принес извинения за то, что продержал меня столько времени вдали от дома.
   – Отлично, – самодовольно заметил он. – Мне они тоже понравились. Если повезет, скоро они будут на моей стороне.
   – Только не вздумай к ним подлизываться, – предупредила Элери, сверкая глазами.
   – У меня этого и в мыслях нет, – угрюмо заявил Джеймс. – Я просто подумал, что постепенно они ко мне привыкнут. Нико, похоже, меня уже одобрил.
   – О да. Он говорит, что ты железный парень.
   Джеймс возбужденно наклонился вперед.
   – Он ошибается. Там, где дело касается тебя, я далеко не железный. Все обстояло достаточно скверно, когда я понятия не имел, как ты ко мне относишься. Но теперь мысли о тебе в моей постели заслоняют мне отчет перед правлением…
   – Джеймс! – Ее лицо полыхало. От суровой отповеди исполнительного директора спасло только появление Брюса Гордона, который зашел выразить Джеймсу сочувствие в связи с тем, что тот застрял в снегу.
   Джеймс заверил его, что все могло быть намного хуже. Коттедж, сообщил он Брюсу, имеет все необходимые удобства, какие только можно пожелать… На этой стадии Элери извинилась и тихонько вышла, чтобы приступить к исполнению своих обязанностей.
   Элери была рада временной передышке и в «Нортволде» и дома, пока Джеймс находился в Лондоне. У нее появилась возможность все взвесить и привести в порядок мысли перед тем, как снова увидеть его. Он просил ее ненадолго задерживаться на работе и каждый вечер звонил, чтобы поговорить с ней в отсутствие вездесущих коллег или родственников. Разговоры затягивались, и к пятнице Кэтрин пришла в негодование, что дочь постоянно перерабатывает.
   – Кажется, ты говорила, что Джеймс уехал, – сердито бросила она, когда Элери появилась дома. – Мне приходится дожидаться тебя, вместо того чтобы идти в ресторан.
   – Нет никакой необходимости ждать меня, ма. Я уже большая девочка, как, ты, наверное, заметила.
   На лице матери отразилось сомнение.
   – Как раз об этом я и думала, cariad.
   – Ты меня пугаешь!
   – Ты можешь быть серьезной, девочка? В воскресенье твой день рождения.
   – Знаю. – Элери скорчила гримасу. – Немного грустно, когда тебе уже не двадцать с хвостиком.
   – Возраст – понятие относительное, – уверенно заявила Кэтрин. – Как бы там ни было, поскольку твой день рождения выпадает на воскресенье, мне пришло в голову, что ты могла бы пригласить и Джеймса.
   Элери в смятении уставилась на нее.
   – Джеймса?
   – Да. Почему бы и нет?
   Нервным движением Элери заправила за уши пряди волос.
   – Он мой начальник. Не думаю, что это правильно.
   – Я знаю, что он твой начальник, но это не помешало тебе в него влюбиться, – с невозмутимым видом проговорила Кэтрин, лишив Элери дара речи. – И, если не ошибаюсь, он отвечает тебе тем же.
   Элери, потрясенная, смотрела на мать.
   – От тебя ничего не скроешь, уэльская колдунья.
   – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время попусту, – строго добавила Кэтрин в качестве завершающего выпада и отправилась в ресторан помогать мужу.
   Вскоре вернулся Нико, который ходил в кино со своей подружкой Люси, и развалился на диване перед телевизором, критически поглядывая на мокрые волосы Элери и махровый халат.
   – Никаких свиданий сегодня? А я думал, что ты ударишься в загул с Джеймсом.
   – Он в Лондоне. Ты что-то рано явился.
   Нико внимательно посмотрел на Элери.
   – В чем дело, Эл? Ты выглядишь совсем иначе с тех пор, как вернулась из Лондона. Это из-за Джеймса?
   – Да, – осторожно согласилась она. – Он мне очень нравится.
   – Нравится? – Нико хмыкнул. – Да ты без ума от него. А он от тебя. Что ты собираешься делать со всем этим?
   – Не знаю… я еще не решила.
   Нико встал с дивана и выпрямил свое гибкое тело, позевывая.
   – Не держи его в подвешенном состоянии слишком долго. Он может запросто сорваться с крючка.
   – Большое тебе спасибо! – Элери подтолкнула его. – Живо в постель.
   После того как Нико ушел к себе, Элери прилегла на диван, лениво потягиваясь при мысли о том, что всю субботу проведет с Джеймсом. Спустя некоторое время в прихожей раздался звонок, и она, недоуменно нахмурясь, прошла по коридору и приоткрыла входную дверь ровно на столько, на сколько позволяла цепочка. Увидев Джеймса, стоявшего на пороге с улыбкой триумфатора на лице, она моментально захлопнула дверь, сбросила цепочку и вновь широко ее распахнула, ослепительно улыбаясь.
   Джеймс притворил за собой дверь и, не говоря ни слова, притянул Элери к себе и целовал до тех пор, пока голова у нее не пошла кругом.
   – Я не мог ждать до завтра, – прошептал он. – Надеялся, что, может, застану тебя одну.
   Элери, сияя от радости, проводила его в гостиную.
   – Я одна. Родители в траттории, а Нико лег спать. Я просто валялась здесь, ничего не делая, и думала о завтрашнем дне. Ты не голоден?
   – Нет. Перехватил кое-что по пути. Я хочу только этого. – Джеймс поднял ее на руки и опустился вместе с ней на диван, покрывая поцелуями ее лицо. – Ты мне ужасно нравишься, такая чистенькая и теплая после ванны. Так бы тебя и съел. Ты по мне скучала?
   – Да. Я тебе это уже сегодня говорила по телефону.
   – Так приятнее. Лицо к лицу, уста к устам… – На некоторое время воцарилось молчание, пока Джеймс не отстранил ее чуть-чуть, глядя в ее сияющие, изумленные глаза с жалобной улыбкой. – Надо остановиться, иначе я навеки опозорю себя, занявшись с тобой любовью прямо сейчас, на диване твоей матери.
   – Мне бы это понравилось, – проворковала она, нежно проводя пальцами по его лицу.
   Джеймс поймал ее руку и поцеловал в ладонь.
   – Пожалуй, я пойду. – Он встал. – Не хочу восстанавливать против себя твоих родителей после того, как так хорошо начал.
   Элери проводила его до двери и с таким искренним пылом отозвалась на его прощальное объятие, что невооруженным глазом было видно, каких титанических усилий стоило Джеймсу оторваться от нее.
   – Отправляйся прямо в постель и хорошенько выспись, – приказал он. – И не опаздывай завтра.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Когда Элери точно в полдень появилась у Джеймса, он уже успел известись от нетерпения.
   – Ты опоздала, – обвиняющим тоном произнес он и заглушил ее возмущенные протесты долгим и собственническим поцелуем.
   – Ничего подобного, я приехала минута в минуту, – переводя дыхание, проговорила Элери.
   – Привет, Элери… – Он осекся, увидев небольшую хозяйственную сумку, которую она уронила на пол, ошеломленная его бурным приветствием. – Аллилуйя! Неужели это то, что я думаю?
   – Нет. Ты же говорил, что поведешь меня обедать, поэтому я принесла более подходящий наряд, чем тот, что на мне. – Она небрежно указала на розовый свитер и выцветшие джинсы.
   – Для меня ты неотразима во всем. А еще лучше, – добавил он, опять потянувшись к ней, – когда на тебе ничего нет. Пойдем в постель.
   – И не подумаю, – сурово отрезала она, увернувшись от него. – Мне, помнится, обещали сэндвич. Я проголодалась.
   Джеймс театрально вздохнул и повел ее на кухню, где на тарелке, прикрытые салфеткой, их ждали сэндвичи в таком количестве, что Элери бросила на Джеймса изумленный взгляд.
   – Боже, ты явно не сидел без дела.
   Усмехнувшись, он покачал головой.
   – Я ходил по магазинам. Но не только из-за сэндвичей. Давай поедим, а потом я покажу тебе свои остальные покупки.
   Чтобы доказать ей, что он пошутил насчет постели, Джеймс не торопился покончить с ленчем, радуясь самой возможности побыть с Элери наедине. Они сидели на диване в кабинете Джеймса, когда он, порывшись в кармане, извлек маленькую коробочку.
   – Наверное, вначале мне следовало изучить твои вкусы, но как только я его увидел, то сразу понял, что оно безупречно. Правда, если хочешь, можешь поменять на что-нибудь более модное.
   Элери уставилась на кольцо. Желание иметь его захватило ее с такой силой, что она готова была выхватить его из коробочки.
   – Тебе не нравится, – проговорил он безо всякого выражения.
   Она смотрела на усеянное бриллиантами и рубинами обручальное кольцо сквозь пелену слез.
   – Ты прав, оно мне не нравится, – согласилась она, – я от него в совершеннейшем восторге. Но я не могу носить его, Джеймс. Все сразу догадаются.
   – Вот именно. Так и было задумано. – Он вытащил кольцо из коробочки и надел ей на палец. – Оно тебе как раз.
   – Идеально. – Элери еще немного полюбовалась кольцом, затем сняла его и протянула Джеймсу. – Это нечестно.
   – Нечестно? – Он свирепо уставился на нее. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
   – Ты давишь на меня. Я же сказала тебе, что не готова взять на себя обязательства, о которых ты говорил. Пока не готова. Мы оба решили…
   – Нет! Это ты решила. Я остался при своем мнении. Будь моя воля, завтра же потащил бы тебя регистрировать брак. Но пока это исключено, я стараюсь делать то, что в моих силах. – Он впился в нее взглядом. – Почему ты не хочешь носить кольцо?
   Элери с удрученным видом заправила волосы за уши.
   – Я и представить себе не могла, что ты сразу захочешь всех посвятить в наши отношения. Думала, что это пока останется между нами.
   Джеймс встал, из-за сдерживаемого гнева на лице его застыло такое жесткое выражение, что Элери похолодела.
   – Ради Бога, почему? Сколько это будет продолжаться? Недели? Месяцы? – Он замолчал, пораженный горестным выражением ее лица. – Если мне предстоит находиться в подвешенном состоянии неопределенное время, я должен знать почему. Расскажи мне, в чем дело.
   – Я не могу, – проговорила она неожиданно севшим голосом. – И если тебя наши отношения не устраивают, тогда нет смысла продолжать их вообще.
   Секунду-другую Джеймс недоверчиво вглядывался в нее, затем схватил ее и, решительно перекинув через плечо, без лишних слов двинулся в спальню, где бесцеремонно швырнул ее на кровать.
   – Что ты делаешь? – ахнула она, испуганная выражением его лица.
   – Единственное, что мне остается! – пробормотал он сквозь зубы. – Грубо говоря, синьорина Конти, я намерен наградить вас ребенком.
   – Это ничего тебе не даст, – прошипела она, презрительно сверкая глазами. – Меры предосторожности мной уже предприняты.
   Джеймс тотчас же потерял к ней всякий интерес. Скатившись с нее, он поднялся.
   – Похвальная предусмотрительность, – протянул он, – которая, между прочим, наводит на мысль о множестве счастливчиков, успевших побывать в твоих объятьях…
   Телефонный звонок прервал ход его рассуждений. Вежливо извинившись, он поднял трубку, некоторое время, молча, слушал, а затем протянул трубку Элери.
   – С Нико беда, cariad, – раздался расстроенный голос матери. – Он в больнице…
   – Что? – Глаза Элери широко раскрылись от ужаса. – Почему? Что случилось?
   – Это произошло во время матча. Мальчик пытался головой отбить мяч, а вместо этого ударился о стойку ворот. Он без сознания…
   – Я еду, – бросила Элери и стремительно вскочила, чуть не опрокинув телефон.
   – Что случилось? – требовательно спросил Джеймс.
   – Нико в больнице, – сказала она, пытаясь проскользнуть мимо него, но он поймал ее за руку.
   – Я отвезу тебя, – твердо заявил Джеймс. – Ты вся дрожишь. В таком состоянии тебе нельзя садиться за руль.
   Элери уставилась на него невидящим взглядом и затем кивнула:
   – Хорошо, только давай быстрее.
   Через несколько минут они уже были в травматическом отделении Центральной пеннингтонской больницы. В боксе, проскользнув за занавески, они увидели Кэтрин, сидевшую возле неподвижной фигуры на кровати. Она вскочила и обняла дочь, мужественно улыбнувшись Джеймсу.
   – Не смотри так, cariad, – проговорила она. – Мне сказали, что он может прийти в себя в любой момент.
   Элери заняла место матери возле кровати, сжав в ладонях безжизненную руку Нико.
   – Он такой бледный, – горестно проговорила она и повернулась к матери. – Где папа?
   – Марио пока ничего не знает! Поехал за партией стаканов. Я оставила ему записку и примчалась сюда на такси.
   – Могу ли я чем-нибудь помочь, миссис Конти? – спросил Джеймс. – Может, принести вам кофе? А тебе, Элери?
   Кэтрин поблагодарила и отказалась, но Элери даже не слышала его слов. Она неподвижно сидела, не сводя глаз с бледного лица на подушке.
   – Пойду взгляну, не приехал ли Марио, – сказала Кэтрин. – Вы не побудете с Элери, Джеймс?
   Он ободряюще улыбнулся.
   – Конечно.
   После ухода Кэтрин он остался стоять за спиной Элери и непроизвольно сжал ее плечо, когда ресницы мальчика дрогнули.
   – Привет, Нико, – произнесла Элери настолько спокойным тоном, что Джеймс одобрительно посмотрел на нее. – Просыпайся.
   Длинные темные ресницы поднялись, и удивленные голубые глаза встретились с улыбающимся взглядом черных глаз.
   – Привет, мама, – еле слышно проговорил мальчик.
   Элери нервно сглотнула, но смогла сохранить улыбку на лице.
   – Это я, Элери. Мама вышла на минуту.
   – То-то так тихо! – Он заметил Джеймса и слабо улыбнулся. – Привет.
   – Тебе следовало отбить мяч, а не стойку ворот, – усмехнулся Джеймс, а Нико скорчил гримасу.
   – Не знаю, возможно… – Его лицо прояснилось. – Но я помню счет за первую половину. Мы выиграли?
   – Как глупо с моей стороны не поинтересоваться этим в первую очередь, – едко заметила Элери.
   – Вижу, спящий красавец опять с нами, – сказала медсестра, появившись из-за занавесок. – Доктор зайдет посмотреть тебя с минуты на минуту, Нико, но, по-моему, ты неплохо выглядишь.
   – И вы тоже, – ухмыльнувшись, заявил пациент.
   – Нико, – одернула, его Элери, хотя губы ее дрогнули в улыбке. – Похоже, ты и вправду не слишком пострадал.
   В этот момент следом за женой появился чрезвычайно обеспокоенный Марио Конти, и Элери, быстро поцеловав Нико, вышла с Джеймсом из палаты. Джеймс нашел для нее место в задней части комнаты для посетителей, с сочувствием поглядывая на ее бледное лицо.
   – Как ты себя чувствуешь?
   – Гораздо лучше. Извини за беспокойство.
   – Никакого беспокойства, Элери. – Джеймс посмотрел на часы. – Что дальше?
   – Доктор собирался осмотреть Нико… – Она оборвала фразу, увидев, что мать зовет ее.
   – Иди, – сказал Джеймс. – Я подожду здесь.
   Поговорив с родителями, Элери вернулась, бросив на Джеймса неуверенный взгляд.
   – Нико должен остаться на ночь, хотя он и утверждает, что с ним все в порядке.
   – Не думаю, что он пришел в восторг от перспективы провести субботнюю ночь в больнице, – усмехнулся Джеймс.
   – Еще бы… Он должен был пойти с Люси на вечеринку. – Элери уставилась на кончики своих туфель. – Мои родители сейчас уезжают домой, они собираются вечером, как всегда, работать в траттории.
   – Тогда поедем ко мне, – решительно заявил Джеймс и подвел ее к родителям. – Если вы уверены, что нам здесь делать нечего, – сказал он, обращаясь к Конти, – я хотел – бы отвезти Элери ко мне домой и накормить ее обедом.
   Марио Конти кивнул:
   – Лучше не придумаешь. Не готовьте ничего. Я пришлю вам еду.
   – Отличная мысль, Марио, – поддержала его Кэтрин и поцеловала дочь. – Пожелай Нико спокойной ночи и отправляйтесь. Увидимся позже. Спокойной ночи, Джеймс.
   Элери молчала на всем пути до Честер-Гарденс. Джеймс не предпринимал никаких попыток прервать затянувшееся молчание, а просто провел ее в кабинет, усадил на диван и сел рядом, прижав к себе.
   – Не беспокойся. Нико – крепкий парнишка. Утром он будет в полном порядке. – Он улыбнулся, глядя на нее. – И ему очень повезло, Элери, что все его так любят. Не могу себе представить, чтобы моя сестра пришла в такое расстройство из-за младшего братика.
   Элери на секунду прикрыла глаза, а затем, вскинув голову, вызывающе посмотрела на него.
   – Нико не брат мне, – вырвалось у нее. – Он – мой сын.
   Рука Джеймса, обнимавшая ее, непроизвольно напряглась, глаза потемнели от шока.
   – Девочка моя родная… – Он протяжно вздохнул и затем, словно ребенка, притянул ее к себе на колени, прижав головой к своему плечу. – Так вот в чем дело. Я чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. А он знает, дорогая?
   Элери покачала головой, немного расслабившись от его ласки.
   – Нет. Но мои родители считают, что пришло время все ему рассказать. Вот о чем мы говорили в больнице. Они думают, что пора Нико узнать правду.
   Джеймс немного отстранил ее от себя, чтобы видеть лицо.
   – Ты согласна?
   – В принципе – да. – Ее рот скривился. – Но не на деле. Даже тебе было нелегко сказать. Мысль о том, что надо признаться Нико, до смерти меня пугает. Я боюсь, что он… станет иначе относиться ко мне после этого. – Элери удрученно пожала плечами. – Теперь ты знаешь, почему я пока еще не могу выйти за тебя замуж, как бы этого ни хотела. Я пообещала себе, что подожду, пока Нико подрастет, прежде чем…
   – Прежде чем заняться личной жизнью?
   Дрожащая улыбка появилась на губах Элери.
   – Можно сказать и так. Мне не пришлось прилагать особых усилий, чтобы сдержать это обещание. До тех пор, пока я не встретила тебя. Но признаться тебе не могла, ведь это затрагивало моих родителей и Нико. Хотя ты и понравился моему отцу. Именно он настоял на том, чтобы я рассказала тебе правду.