Страница:
Эммануэль благодарно улыбнулся.
Бретт присоединился к Диего и Сторм, жестом собственника взял ее за руку и наклонился, чтобы поцеловать в щеку, нежно, чувственно, чуть касаясь губами кожи. Она посмотрела на него широко распахнутыми синими глазами и вспыхнула, когда он многообещающе улыбнулся.
— Тебе очень повезло, кузен, — небрежно бросил Диего, наблюдая за Бреттом.
— Да, я тоже так думаю, — ответил Бретт. — Не рассказывал ли тебе мой кузен басни о том, как мы вместе росли? — спросил он Сторм.
— Кое-что, — сказала она. — А София напоминала тебе, как вы с ней проводили время в детстве? Бретт улыбнулся:
— Ревнуешь, chere?
— Конечно нет, — солгала она.
— И не надо, — пробормотал он.
Она блеснула улыбкой в сторону Диего:
— Диего завтра повезет меня кататься верхом, Бретт. Он хочет показать мне гасиенду.
— С величайшим удовольствием, — воскликнул Диего, не сводя горящего взгляда с ее лица.
— Нет, — сказал Бретт неожиданно для себя.
— Что? — Сторм подумала, что ослышалась.
— Нет.
— Право, кузен, как ты можешь возражать? Со мной твоя жена будет в полной безопасности, — заволновался Диего.
— Могу и стану, — отрезал Бретт, чувствуя, что смешон, но не в силах ничего с собой поделать. Ему были ненавистны похотливые взгляды, которые Диего бросал на его жену. — Сторм, я охотно все покажу тебе сам.
Бросив на него сердитый взгляд, она выдернула руку:
— Ты не разрешаешь мне поехать с Диего?
— Правда, Бретт, она ведь никуда от тебя не денется, а я хочу забрать ее только на один день, — уговаривал Диего.
— Я сам с тобой поеду, — не уступал Бретт. — Такой уж я жадный ублюдок, Диего.
— Ты просто нахал, — сердито проговорила Сторм, стараясь не повышать голоса. — Сам распускаешь слюни со своей кузиной, а мне не разрешаешь прокатиться с Диего.
— Что?
Диего улыбнулся, но сразу согнал улыбку с лица:
— Бретт, у меня нет никаких дурных намерений.
— Чертовски верно. — Бретт взглянул на Сторм: — Мы обсудим это позже.
— Чертовски верно, — выпалила Сторм и одарила Диего самой сладкой улыбкой, на какую была способна. — До завтра, Диего.
Он взял ее руку и прижал к губам:
— До завтра.
Сторм отошла, не глядя на Бретта, и он видел, что она направилась к дяде, тете и Габриеле. Диего что-то говорил, но он почти не слышал его.
— Право, кузен, что за представление. Будь у меня нечестные намерения, я не стал бы так открыто искать ее общества.
Бретт только собрался ответить, как вдруг разговоры смолкли и все уставились на вошедшего лакея, который толкал перед собой кресло на колесиках с сидящим в нем доном Фелипе. Дон улыбался. Нижняя половина его тела была укрыта одеялом.
— Фелипе, — воскликнул Эммануэль, бросаясь вперед. — Что ты затеял?
— Я решил присоединиться к вам за обедом, — спокойно ответил Фелипе. — Хочу посидеть за одним столом с новобрачными.
На мгновение установилось напряженное молчание, которое нарушила Елена, изящно шагнувшая к креслу дона.
— Какой удивительный сюрприз, — заворковала она, кладя руку на плечо старика и улыбаясь сгрудившемуся вокруг семейству.
Дон Фелипе поймал взгляд Бретта, и мгновение они не отрывали глаз друг от друга. Потом он сказал:
— Я хочу познакомиться с новобрачной. Очнувшись, Бретт взял руку Сторм и вывел ее вперед:
— Отец, это моя жена, Сторм. Дон испытующе поглядел на нее:
— Сколько тебе лет, девочка? Сторм вздернула подбородок:
— Семнадцать.
— Как тебя угораздило связаться с этим негодником, моим сыном?
Сторм стиснула зубы:
— Я безумно влюбилась в него. — И стоявший рядом Бретт расслабился, сдерживая улыбку.
Дон Фелипе перевел взгляд со Сторм на Бретта. Вперед выступил Эммануэль.
— Почему бы нам не приступить к обеду? — предложил он, кивком отпуская слугу и берясь за спинку кресла. Собравшиеся медленно двинулись в столовую, следуя за креслом дона Фелипе. Кресло поставили во главе стола. Бретт вместе со Сторм держался поодаль, дожидаясь, пока усядутся остальные. Елена собралась сесть по правую руку дона, но тот отмахнулся.
— Я хочу, чтобы справа и слева от меня сидели мой сын и его жена, — резко заявил он.
— О, конечно, как глупо с моей стороны, — великодушно улыбаясь, сказала Елена.
Бретт провел Сторм вперед и усадил ее, ободряюще сжав ее плечо, потом справа от себя усадил тетю и наконец уселся сам. Вино было налито, и слуги принесли тарелки с едой.
— Откуда ты, девочка? — спросил дон. — И кто твои родители?
Бретт сидел мрачный, но Сторм улыбнулась:
— Из Западного Техаса. Я выросла на скотоводческом ранчо. Мои родители поселились там в 1845 году, когда исчезла угроза нападений команчей.
— А кто твой отец?
— Дерек Брэг, — с гордостью произнесла она.
— А его родители?
Сторм и глазом не моргнула:
— Его отец был траппером, а мать — индианкой-апачи.
Это сообщение было встречено неловким молчанием. Сторм гордо вскинула голову:
— До того как стать ранчеро, он был капитаном техасских рейнджеров. Одним из лучших.
— Значит, ты частично индианка, — сказал дон.
— Апачи, — поправила Сторм. — И горжусь этим.
— И я тоже этим горжусь, — ввернул Бретт, улыбаясь в ответ на изумленный взгляд Сторм. Мгновение они смотрели в глаза друг друга, потом Бретт потянулся через стол и сжал ее руку.
— А твоя мать? — спросил дон Фелипе.
— Она англичанка, — ответила Сторм. — Ее отец — герцог Драгморский лорд Шелтон. Со временем его титул и поместья перейдут моему старшему брату Нику.
София ахнула.
— Какая совершенно завораживающая родословная, — оживленно произнесла Елена. — Ну, Бретт, твоя бледнеет по сравнению с этим,
— Спасибо, тетя Елена, — сказал Бретт. — Отец, ваши вопросы нетактичны.
— Почему нетактичны? — возразил дон. — Она гордится своим происхождением. И не пытается ничего скрыть. Совсем как ты.
Бретт подумал, не были ли эти слова каким-то скрытым комплиментом, но не был в этом уверен.
— Как вам нравится гасиенда?
— Очень, — с энтузиазмом ответила Сторм. — Здесь так прелестно. Не забывайте, я выросла на ранчо. Я научилась ездить верхом раньше, чем стала ходить. — Она смущенно улыбнулась: — Жить в городе не так уж плохо, но иногда я скучаю по ранчо.
Дон Фелипе в первый раз за все время улыбнулся, потом многозначительно глянул на Бретта, взял нож и вилку и принялся за еду. Остальные последовали его примеру. Эммануэль сказал:
— Фелипе, завтра я собираюсь показать Бретту владения.
— Хорошо. Ему следует заново со всем познакомиться. Бретт молча продолжал есть, остро ощущая молчаливо-напряженное отчаяние Елены и Софии.
— Бретт вполне преуспел в Сан-Франциско, — сообщил дон Фелипе для всеобщего сведения.
— Да, — гордо подтвердил Эммануэль. Дон Фелипе взглянул на Бретта:
— Держу пари, что если человек разбирается в бизнесе, то он мог бы отлично управиться и с этим хозяйством.
У Елены кусок застрял в горле. Диего залпом выпил вино и потянулся к бутылке, чтобы налить себе еще.
— Особенно с женой, привыкшей вести хозяйство на ранчо.
Сторм озадаченно посмотрела на Бретта, который ответил ей успокаивающим взглядом.
— Габриела, а ты чем сегодня занималась? — спросил дон Фелипе.
Она улыбнулась:
— Конечно же делала уроки, папа.
— И хорошо сделала?
— Да,
— Умница.
— Завтра Бретт возьмет меня покататься верхом, — застенчиво сообщила она.
Дон глянул на Бретта и поднял бокал в знак молчаливого одобрения. Выпив половину, он поставил бокал и перевел свой пронзительный взгляд на Диего:
— А сколько ты выиграл — или проиграл — прошлой ночью?
Диего кашлянул:
— Простите?
— Ты слышал, что я спросил, мальчик. Думаешь, я не знаю с точностью до песо, сколько ты тратишь на эти проклятые игры?
Диего побагровел.
— Вчера вечером Диего составил компанию мне и Софии, — вступилась Елена. — Возможно, вы слышали, как он играл на гитаре? Он так прекрасно играет.
Она переглянулась с Диего — во взгляде Диего была благодарность, во взгляде Елены — настороженность.
Дон Фелипе поморщился. Он повернулся к Сторм, не обращая внимания на остальных:
— Расскажи мне о вашем ранчо.
Сторм улыбнулась, глаза ее засияли, и до конца обеда они говорили о ранчо, о лошадях и коровах, и обо всем остальном. Слушая, Бретт наблюдал за ними, и его сердце переполняла гордость.
Выйдя из столовой, Бретт прошел в патио. Утро было прелестное, золотистое солнце сияло, и теплый воздух возвещал приближение лета. Ясный простор неба не омрачало ни единое облачко. Бретт остановился полюбоваться панорамой горных вершин, сиреневых на голубом фоне. Он вздохнул, стараясь не думать о Сторм.
В конце концов ему пришлось уступить. Они снова спорили из-за Диего после обеда вчера вечером. И чем больше они спорили, тем упрямее становилась Сторм, В итоге он безумно, страстно овладел ею, успешно закончив этим все споры, но лишь на время. Она уснула в его объятиях, а он мрачно размышлял о том, сколько сил они потратили на обсуждение такой ерунды, и все из-за его бессмысленной ревности. Никогда раньше ему не приходилось испытывать ревность. Никогда.
Он смотрел на нее спящую, и его охватила немыслимая нежность, обвивая его теплыми дрожащими щупальцами, разливаясь по телу, словно тепло от выпитого бренди. «Моя великолепная Сторм», — подумал он, удивляясь тому, что, кажется, влюбился в нее.
Эта мысль его панически испугала.
Он отогнал ее подальше, постарался забыть. Он получал огромное наслаждение от своей жены, но не более того. Любовь — это для романтичных идиотов, а вовсе не для него. Он испытывает к ней только физическое влечение, и ничего больше. Ну, может быть, еще восхищение.
Она была не из тех, кто отступает от задуманного. Они снова спорили перед завтраком, и неожиданно для себя Бретт уступил. Он все еще не мог этому поверить. Но как ни неприятно было признаваться себе в этом, он был не прав, а она права. Черт побери, раньше с ним такого никогда не случалось.
Он привык к проституткам и любовницам — к женщинам, которым платил и которые беспрекословно признавали ею превосходство. Даже теперь ему стало не по себе от мысли, что он подчинился ее воле вопреки собственному желанию. И пусть Диего только попробует до нее дотронуться… Его кулаки непроизвольно сжались.
Он углубился в парк. Вчера вечером старик был таким же надменным и раздражительным, как всегда, но Бретт заметил, что Сторм ему понравилась. Он расспрашивал ее почти весь обед, и Сторм перед ним нисколько не робела.
Бретт отлично понимал затеянную доном Фелипе интригу. Все боялись, что наследником станет он, Бретт, потому что дон проявил такой интерес к нему и Сторм. В глубине души Бретт не мог осуждать его за обман. Елена и София — ядовитые твари, Эммануэль ничего не замечает и слишком добр, чтобы помешать им, попытайся они завладеть Габриелой и ее состоянием. Бретт тут же решил, что возьмет на себя заботу о благополучии сестры независимо от того, доживет дон Фелипе до ее свадьбы или нет.
Какое славное, прелестное дитя. Он был потрясен, когда понял, что по отношению к ней ощущает нечто похожее на гордость, на братскую привязанность. Он обещал покататься с ней перед тем, как поедет с Эммануэлем, и с удовольствием предвкушал эту прогулку.
Но Сторм все еще сердилась на него.
Их поцелуи и занятия любовью не уменьшили ее гнева. Она сказала ему, что апачи злопамятны. Он сказал, что тем хуже для апачей. Потом он, хлопнув дверью, один отправился вниз завтракать, и чудо их утренней любви померкло. Ссоры с ней были ему ненавистны.
— Бретт!
Он обернулся и замер, увидев спешащую к нему Софию. Что еще? — подумал он. У него не было настроения для еще одной стычки, особенно потому, что Сторм, когда спустилась к завтраку, демонстративно не обращала на него внимания, делая их ссору всеобщим достоянием.
София шла, словно плыла, плавно покачиваясь; ее иссиня-черные волосы блестели на солнце, груди цвета слоновой кости видны были в вырезе черного платья. Редким женщинам идет черное, но София была одной из них. Улыбаясь, она остановилась перед ним:
— Я надеялась найти тебя здесь.
— Зря стараешься, София, — язвительно сказал он. — Чего бы ты от меня ни хотела, можешь не стараться.
— О, да мы сегодня не в духе! — Она понизила голос и положила ладонь ему на грудь. На нем была только полотняная рубашка, и сквозь ткань он ощущал тепло ее ладони. Ее голос стал еще тише. — Уж я-то понимаю почему, — сказала она с придыханием.
Он накрыл ее ладонь своей и подчеркнутым жестом убрал ее.
— Вот как?
— Такому настоящему мужчине, как ты, и поссориться со своей женой! — улыбнулась она. — До чего же ты проголодался, наверное! — Ее ладонь на этот раз погладила его подтянутый живот.
— Нет уж, — сказал Бретт, одновременно забавляясь и чувствуя отвращение, — это ты, наверное, очень проголодалась!
— Я всегда голодна. — Она передвинула ладонь на застежку бриджей.
— Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. — Бретт сжал ее запястье и убрал назойливую руку. — Если тебе требуется переспать с кем-нибудь, наверняка найдется тот, кто с удовольствием окажет тебе эту услугу.
— Я хочу тебя, Бретт, — задыхаясь, прошептала она. — Хочу, чтобы ты взял меня так же, как тогда мою мать.
Он все еще крепко держал ее левую руку, правой она накрыла мягкий бугор под бриджами. Теперь уже разозлившись, он выругался и дернул Софию вперед. От рывка она прижалась к нему, и ее полные мягкие груди расплылись по его груди. Он не испытывал возбуждения — только раздражение.
— О Бретт, — простонала она, притираясь бедрами к его паху, вжимая груди в его грудь.
— Бретт!
Он резко повернул голову на голос Сторм и застыл, мгновенно поняв двусмысленность положения, в котором она его застала.
Ее лицо стало белым как мел, глаза широко распахнулись. Она стояла как вкопанная, не сводя с них взгляда. Бретт оттолкнул Софию, и та хрипло рассмеялась.
— Сторм, подожди! — воскликнул он.
Она уже бежала прочь. Бретт помчался за ней, проклиная Софию, проклиная себя, проклиная судьбу. Сторм исчезла за живой изгородью. Он проскочил изгородь и свернул за угол. Перед ним простирались посадки кизила и магнолии в полном цвету, но его жены и след простыл.
— Сторм! Сторм! Проклятие! — выругался он.
— Бретт! — послышался голос Софии из-за его спины.
— Не подходи ко мне, — рявкнул он, еле сдерживаясь, чтобы не ударить ее, и ринулся в глубину парка. Он больше не звал Сторм, уверенный, что она не отзовется.
— Я и понятия не имел, что вам так хочется покататься со мной. — Диего сверкнул белозубой улыбкой.
Она натянуто улыбнулась в ответ. Догадывается ли он, что не все ладно? Мог ли он чувствовать, что ее сердце готово разорваться? Что в любой момент она может утратить с трудом обретенное самообладание и впасть в истерику? «О Бретт, как ты мог?»
Ускользнув от него, она случайно наткнулась на Диего и уговорила его поехать кататься сейчас же и ни минутой позже. Она была в таком шоке и отчаянии, кровь так сильно стучала в висках, что она даже не подумала, как расценит это Диего. Она ничего не помнила. Ни как они шли к конюшне, ни как ждали, пока оседлают лошадей, ни как она села на лошадь. Ничего. Теперь гасиенда уже исчезла из виду. Вес ее мысли были только о Бретте, обнимающем эту красотку. «Как ты мог, Бретт?» Она снова и снова издавала этот молчаливый вопль.
— Скажите мне, в чем дело, — сдержанно спросил Диего. Сторм попыталась улыбнуться, но безуспешно.
— Давайте галопом, — только и сказала она, и через мгновение Демон уже несся вперед, и Сторм низко склонилась над его шеей.
Вцепившись в него, как обезьяна, она позволила ему лететь во весь опор. Она скакала наугад, ничего не видя из-за застилавших глаза слез. Грива хлестала ее по щекам. Как Бретт мог? После сегодняшнего утра и прошлой ночи, и после вчера и той ночи, после того, как его руки и губы касались ее с таким страстным обожанием, словно он нуждался в ней, хотел ее, любил ее. Словно она была для него единственной женщиной на свете. Словно… словно… Из груди ее вырвались рыдания.
Она не заметила, как остановилась, потому что вороной в конце концов замедлил бег и Диего догнал ее, схватил поводья и остановил обеих лошадей. Она не заметила ничего. Потом она почувствовала его руки, заключившие ее в объятия.
— Скажите мне, Cara, — сказал он, прижимая ее к себе. — Скажите, почему вы плачете?
Она истерично рыдала, уткнувшись лицом в его шею, потому что он был всего на дюйм выше ее; и она вцепилась в его куртку, а он гладил ее по спине и волосам. Ее стетсон съехал ей на спину и висел на подбородочном ремешке. Наконец она начала приходить в себя и поняла, что предается отчаянию в объятиях почти незнакомого человека, — все же после предательства Бретта ее собственное казалось несущественным.
Диего обхватил ее лицо ладонями и повернул так, что ей пришлось посмотреть на него.
— Вы можете так плакать только из-за мужчины, — негромко сказал он. — Из-за Бретта? Она кивнула.
— И только если тут замешана другая женщина. С несчастным видом она снова кивнула.
— Так уж устроен свет, Cara. У мужчин есть жены и есть любовницы. Это в порядке вещей.
— Я ненавижу такой порядок! — воскликнула она, не в силах смотреть на него, не желая, чтобы он был свидетелем ее страданий и унижения. — Я его ненавижу!
— Думаю, вы его любите, — пробормотал он. — Думаю, ему очень-очень повезло.
— Я его ненавижу! — снова выкрикнула она.
Он обнял ее, покачивая в своих объятиях. Теплота его тела успокаивала. Наконец у нее больше не осталось слез. Хлюпая носом, она отстранилась, и он отпустил ее, не сводя с нее глаз.
— Может, это и к лучшему, что вы узнали теперь, Cara, а не потом, когда полюбили бы его еще больше.
— Я и раньше знала, — сказала она, принимая протянутый платок и вытирая лицо. — У него есть любовница в Сан-Франциско. Красивая, такая же красивая, как София.
— Так, значит, это была моя сестра, — прищурившись, проговорил Диего, но его взгляд оставался непроницаемым. — Это ничего не меняет, во всяком случае для вас. Вы все еще его жена. Когда вы вернетесь домой, София останется здесь, и все будет забыто.
— Я-то не забуду, — свирепо заявила Сторм. — Я разведусь с этим сукиным сыном. — Ее глаза угрожающе заблестели.
— В гневе вы просто великолепны, — выдохнул Диего.
— Простите, Диего, — внезапно сказала Сторм. — Что вы можете подумать?
— Что вы невероятно красивы, — вполголоса сказал он. Внезапно Сторм заметила жаркий свет в его глазах. Не зная, что ответить, она промолчала.
— Позвольте мне утешить вас, Cara, — нежно сказал Диего, дотрагиваясь до ее лица. — Позвольте прогнать прочь все мысли о нем. Я могу это сделать.
Она замерла. Все ее существо взывало о мщении. Да, подсказывал разум. Пусть Диего целует тебя, обнимает, даже любит, — а потом расскажи все этому ублюдку! Швырни ему в лицо! Внезапно к желанию отомстить, причинить Бретту страдания добавилось злорадство. Диего шагнул ближе и обнял ее, считая ее молчание знаком согласия. С бьющимся сердцем Сторм глядела на него, не отводя взгляда.
С негромким стоном он опустил лицо к ее лицу.
Как только его губы коснулись ее губ и усы защекотали кожу, она почувствовала внезапное отвращение.
— Нет, — воскликнула она, вырываясь. — Нет, прошу вас, оставайтесь просто моим другом.
Он уставился на нее, словно раздумывая, как поступить. Она робко, нерешительно коснулась его плеча:
— Пожалуйста, Диего, мне необходим друг. Его напряженность исчезла.
— Пока я готов быть вашим другом, но я хочу стать вашим любовником, Cara. Он никогда не узнает. Она покачала головой:
— Я не могу.
— Потому что любите его? — настаивал он.
— Да.
Она повернулась к Демону и вскочила в седло. Она не заметила, как лицо Диего исказила злобная гримаса, а когда она с лошади улыбнулась ему, он уже улыбался в ответ. Словно ничего не случилось.
— Где ты была? — спросил Бретт.
Не обращая на него внимания, она спокойно сняла стетсон и положила на стул, потом принялась расстегивать жакет-болеро.
— Черт побери, Сторм, почему ты убежала? — с напряженным от беспокойства лицом спросил Бретт, подходя ближе.
— Не подходи, — сказала она, предостерегающе опалив его гневным взглядом.
— Это было не совсем то, что ты думаешь, — оправдывался он, прижимая руки к бокам. — Как ты могла только подумать, что София и я…
— Я все отлично видела, — воскликнула она дрогнувшим голосом. — Не смей подходить ко мне — просто держись от меня подальше, черт побери.
— Ничего ты не видела, — настаивал Бретт, хватая ее за плечи. — Не вырывайся, я хочу, чтобы ты меня выслушала.
— Я ненавижу тебя, — дрожащим голосом проговорила она; на ее глазах заблестели слезы. — Ненавижу, и все.
— Ты не можешь так говорить, я знаю, что ты этого не думаешь. — Теперь он по-настоящему испугался. — Выслушай меня, Сторм!
— Как ты мог!
— Да я ничего не сделал! Совсем ничего! Она вцепилась в меня, а я пытался вырваться. Она сама прижалась ко мне, мы вовсе не обнимались, черт побери.
Сторм горько рассмеялась:
— Не думай, что я уж совсем дура!
— Почему ты мне не веришь? После этих последних дней, как ты могла подумать, что я в состоянии хотя бы взглянуть на другую женщину?
— Я обманывала себя, — честно призналась она. — Я действительно считала, что это нечто особенное.
— Так и есть, черт побери!
Она повернулась к нему спиной, снимая жакет, и ее плечи затряслись. Ей было плохо — из-за него, но ведь ничего не было! Сердце его разрывалось от ее боли. Он обхватил ее сзади:
— Пожалуйста, поверь мне. Сторм, милая, это не были объятия или что другое. Не то чтобы Софии не хотелось чего-то другого — хотя одному Богу известно почему, ведь она отлично знает, что я ее терпеть не могу. Прошу тебя, Сторм, поверь мне.
Она извернулась в его объятиях, чтобы видеть его лицо, Бретту стало больно, когда он заметил слезы на ее щеках. Он вовсе не хотел обижать ее.
— Поверить тебе? — спросила она. — Мужчине, который в нашу брачную ночь ушел к любовнице и унизил меня?
— Это несправедливо, — скованно произнес он, — и тебе это известно.
— А как насчет того случая, когда ты вернулся из Сакраменто? Ты пошел прямо к ней! Леанна Сен-Клер поспешила сообщить мне, что мой муж посетил свою любовницу прежде, чем вернулся ко мне. И потом у тебя хватило наглости… нахальства… Свинья! — Она ударила его в грудь.
— Послушай же, — проревел он, хватая ее за запястья и прижимая к себе. — Черт побери, почему ты всегда думаешь самое плохое? Я действительно поехал к Одри в тот день — всего на пятнадцать минут — положить конец нашим отношениям. С этим покончено. Я хотел, чтобы наш брак начался как полагается, черт побери.
— Правда? — пискнула она голосом, полным надежды. Он успокоился и посмотрел на нее:
— Да, правда. Как я мог хотеть ее или любую другую женщину, когда у меня есть ты?
Сторм прикусила губу:
— Хотелось бы мне в это верить.
— Тогда поверь мне, — приказал он, обнимая ее. — Пожалуйста, верь мне. Я не лжец, Сторм. Захоти я другую женщину и узнай ты об этом, я бы не стал отпираться. Я был бы не первым мужчиной, имеющим жену и любовницу. Но я не хочу никакой другой женщины.
Лицо ее сморщилось, иона уткнулась ему в грудь. Ей так отчаянно хотелось верить, и она поверила. Она сама не умела лгать, и ей было трудно поверить, что другой человек мог сознательно обманывать. Она прислонилась к нему:
— О, Бретт!
Он зарылся лицом в ее волосы.
— О, chere, — вздохнул он. Он так безумно испугался и теперь чувствовал огромное облегчение.
Глава 18
Бретт присоединился к Диего и Сторм, жестом собственника взял ее за руку и наклонился, чтобы поцеловать в щеку, нежно, чувственно, чуть касаясь губами кожи. Она посмотрела на него широко распахнутыми синими глазами и вспыхнула, когда он многообещающе улыбнулся.
— Тебе очень повезло, кузен, — небрежно бросил Диего, наблюдая за Бреттом.
— Да, я тоже так думаю, — ответил Бретт. — Не рассказывал ли тебе мой кузен басни о том, как мы вместе росли? — спросил он Сторм.
— Кое-что, — сказала она. — А София напоминала тебе, как вы с ней проводили время в детстве? Бретт улыбнулся:
— Ревнуешь, chere?
— Конечно нет, — солгала она.
— И не надо, — пробормотал он.
Она блеснула улыбкой в сторону Диего:
— Диего завтра повезет меня кататься верхом, Бретт. Он хочет показать мне гасиенду.
— С величайшим удовольствием, — воскликнул Диего, не сводя горящего взгляда с ее лица.
— Нет, — сказал Бретт неожиданно для себя.
— Что? — Сторм подумала, что ослышалась.
— Нет.
— Право, кузен, как ты можешь возражать? Со мной твоя жена будет в полной безопасности, — заволновался Диего.
— Могу и стану, — отрезал Бретт, чувствуя, что смешон, но не в силах ничего с собой поделать. Ему были ненавистны похотливые взгляды, которые Диего бросал на его жену. — Сторм, я охотно все покажу тебе сам.
Бросив на него сердитый взгляд, она выдернула руку:
— Ты не разрешаешь мне поехать с Диего?
— Правда, Бретт, она ведь никуда от тебя не денется, а я хочу забрать ее только на один день, — уговаривал Диего.
— Я сам с тобой поеду, — не уступал Бретт. — Такой уж я жадный ублюдок, Диего.
— Ты просто нахал, — сердито проговорила Сторм, стараясь не повышать голоса. — Сам распускаешь слюни со своей кузиной, а мне не разрешаешь прокатиться с Диего.
— Что?
Диего улыбнулся, но сразу согнал улыбку с лица:
— Бретт, у меня нет никаких дурных намерений.
— Чертовски верно. — Бретт взглянул на Сторм: — Мы обсудим это позже.
— Чертовски верно, — выпалила Сторм и одарила Диего самой сладкой улыбкой, на какую была способна. — До завтра, Диего.
Он взял ее руку и прижал к губам:
— До завтра.
Сторм отошла, не глядя на Бретта, и он видел, что она направилась к дяде, тете и Габриеле. Диего что-то говорил, но он почти не слышал его.
— Право, кузен, что за представление. Будь у меня нечестные намерения, я не стал бы так открыто искать ее общества.
Бретт только собрался ответить, как вдруг разговоры смолкли и все уставились на вошедшего лакея, который толкал перед собой кресло на колесиках с сидящим в нем доном Фелипе. Дон улыбался. Нижняя половина его тела была укрыта одеялом.
— Фелипе, — воскликнул Эммануэль, бросаясь вперед. — Что ты затеял?
— Я решил присоединиться к вам за обедом, — спокойно ответил Фелипе. — Хочу посидеть за одним столом с новобрачными.
На мгновение установилось напряженное молчание, которое нарушила Елена, изящно шагнувшая к креслу дона.
— Какой удивительный сюрприз, — заворковала она, кладя руку на плечо старика и улыбаясь сгрудившемуся вокруг семейству.
Дон Фелипе поймал взгляд Бретта, и мгновение они не отрывали глаз друг от друга. Потом он сказал:
— Я хочу познакомиться с новобрачной. Очнувшись, Бретт взял руку Сторм и вывел ее вперед:
— Отец, это моя жена, Сторм. Дон испытующе поглядел на нее:
— Сколько тебе лет, девочка? Сторм вздернула подбородок:
— Семнадцать.
— Как тебя угораздило связаться с этим негодником, моим сыном?
Сторм стиснула зубы:
— Я безумно влюбилась в него. — И стоявший рядом Бретт расслабился, сдерживая улыбку.
Дон Фелипе перевел взгляд со Сторм на Бретта. Вперед выступил Эммануэль.
— Почему бы нам не приступить к обеду? — предложил он, кивком отпуская слугу и берясь за спинку кресла. Собравшиеся медленно двинулись в столовую, следуя за креслом дона Фелипе. Кресло поставили во главе стола. Бретт вместе со Сторм держался поодаль, дожидаясь, пока усядутся остальные. Елена собралась сесть по правую руку дона, но тот отмахнулся.
— Я хочу, чтобы справа и слева от меня сидели мой сын и его жена, — резко заявил он.
— О, конечно, как глупо с моей стороны, — великодушно улыбаясь, сказала Елена.
Бретт провел Сторм вперед и усадил ее, ободряюще сжав ее плечо, потом справа от себя усадил тетю и наконец уселся сам. Вино было налито, и слуги принесли тарелки с едой.
— Откуда ты, девочка? — спросил дон. — И кто твои родители?
Бретт сидел мрачный, но Сторм улыбнулась:
— Из Западного Техаса. Я выросла на скотоводческом ранчо. Мои родители поселились там в 1845 году, когда исчезла угроза нападений команчей.
— А кто твой отец?
— Дерек Брэг, — с гордостью произнесла она.
— А его родители?
Сторм и глазом не моргнула:
— Его отец был траппером, а мать — индианкой-апачи.
Это сообщение было встречено неловким молчанием. Сторм гордо вскинула голову:
— До того как стать ранчеро, он был капитаном техасских рейнджеров. Одним из лучших.
— Значит, ты частично индианка, — сказал дон.
— Апачи, — поправила Сторм. — И горжусь этим.
— И я тоже этим горжусь, — ввернул Бретт, улыбаясь в ответ на изумленный взгляд Сторм. Мгновение они смотрели в глаза друг друга, потом Бретт потянулся через стол и сжал ее руку.
— А твоя мать? — спросил дон Фелипе.
— Она англичанка, — ответила Сторм. — Ее отец — герцог Драгморский лорд Шелтон. Со временем его титул и поместья перейдут моему старшему брату Нику.
София ахнула.
— Какая совершенно завораживающая родословная, — оживленно произнесла Елена. — Ну, Бретт, твоя бледнеет по сравнению с этим,
— Спасибо, тетя Елена, — сказал Бретт. — Отец, ваши вопросы нетактичны.
— Почему нетактичны? — возразил дон. — Она гордится своим происхождением. И не пытается ничего скрыть. Совсем как ты.
Бретт подумал, не были ли эти слова каким-то скрытым комплиментом, но не был в этом уверен.
— Как вам нравится гасиенда?
— Очень, — с энтузиазмом ответила Сторм. — Здесь так прелестно. Не забывайте, я выросла на ранчо. Я научилась ездить верхом раньше, чем стала ходить. — Она смущенно улыбнулась: — Жить в городе не так уж плохо, но иногда я скучаю по ранчо.
Дон Фелипе в первый раз за все время улыбнулся, потом многозначительно глянул на Бретта, взял нож и вилку и принялся за еду. Остальные последовали его примеру. Эммануэль сказал:
— Фелипе, завтра я собираюсь показать Бретту владения.
— Хорошо. Ему следует заново со всем познакомиться. Бретт молча продолжал есть, остро ощущая молчаливо-напряженное отчаяние Елены и Софии.
— Бретт вполне преуспел в Сан-Франциско, — сообщил дон Фелипе для всеобщего сведения.
— Да, — гордо подтвердил Эммануэль. Дон Фелипе взглянул на Бретта:
— Держу пари, что если человек разбирается в бизнесе, то он мог бы отлично управиться и с этим хозяйством.
У Елены кусок застрял в горле. Диего залпом выпил вино и потянулся к бутылке, чтобы налить себе еще.
— Особенно с женой, привыкшей вести хозяйство на ранчо.
Сторм озадаченно посмотрела на Бретта, который ответил ей успокаивающим взглядом.
— Габриела, а ты чем сегодня занималась? — спросил дон Фелипе.
Она улыбнулась:
— Конечно же делала уроки, папа.
— И хорошо сделала?
— Да,
— Умница.
— Завтра Бретт возьмет меня покататься верхом, — застенчиво сообщила она.
Дон глянул на Бретта и поднял бокал в знак молчаливого одобрения. Выпив половину, он поставил бокал и перевел свой пронзительный взгляд на Диего:
— А сколько ты выиграл — или проиграл — прошлой ночью?
Диего кашлянул:
— Простите?
— Ты слышал, что я спросил, мальчик. Думаешь, я не знаю с точностью до песо, сколько ты тратишь на эти проклятые игры?
Диего побагровел.
— Вчера вечером Диего составил компанию мне и Софии, — вступилась Елена. — Возможно, вы слышали, как он играл на гитаре? Он так прекрасно играет.
Она переглянулась с Диего — во взгляде Диего была благодарность, во взгляде Елены — настороженность.
Дон Фелипе поморщился. Он повернулся к Сторм, не обращая внимания на остальных:
— Расскажи мне о вашем ранчо.
Сторм улыбнулась, глаза ее засияли, и до конца обеда они говорили о ранчо, о лошадях и коровах, и обо всем остальном. Слушая, Бретт наблюдал за ними, и его сердце переполняла гордость.
Выйдя из столовой, Бретт прошел в патио. Утро было прелестное, золотистое солнце сияло, и теплый воздух возвещал приближение лета. Ясный простор неба не омрачало ни единое облачко. Бретт остановился полюбоваться панорамой горных вершин, сиреневых на голубом фоне. Он вздохнул, стараясь не думать о Сторм.
В конце концов ему пришлось уступить. Они снова спорили из-за Диего после обеда вчера вечером. И чем больше они спорили, тем упрямее становилась Сторм, В итоге он безумно, страстно овладел ею, успешно закончив этим все споры, но лишь на время. Она уснула в его объятиях, а он мрачно размышлял о том, сколько сил они потратили на обсуждение такой ерунды, и все из-за его бессмысленной ревности. Никогда раньше ему не приходилось испытывать ревность. Никогда.
Он смотрел на нее спящую, и его охватила немыслимая нежность, обвивая его теплыми дрожащими щупальцами, разливаясь по телу, словно тепло от выпитого бренди. «Моя великолепная Сторм», — подумал он, удивляясь тому, что, кажется, влюбился в нее.
Эта мысль его панически испугала.
Он отогнал ее подальше, постарался забыть. Он получал огромное наслаждение от своей жены, но не более того. Любовь — это для романтичных идиотов, а вовсе не для него. Он испытывает к ней только физическое влечение, и ничего больше. Ну, может быть, еще восхищение.
Она была не из тех, кто отступает от задуманного. Они снова спорили перед завтраком, и неожиданно для себя Бретт уступил. Он все еще не мог этому поверить. Но как ни неприятно было признаваться себе в этом, он был не прав, а она права. Черт побери, раньше с ним такого никогда не случалось.
Он привык к проституткам и любовницам — к женщинам, которым платил и которые беспрекословно признавали ею превосходство. Даже теперь ему стало не по себе от мысли, что он подчинился ее воле вопреки собственному желанию. И пусть Диего только попробует до нее дотронуться… Его кулаки непроизвольно сжались.
Он углубился в парк. Вчера вечером старик был таким же надменным и раздражительным, как всегда, но Бретт заметил, что Сторм ему понравилась. Он расспрашивал ее почти весь обед, и Сторм перед ним нисколько не робела.
Бретт отлично понимал затеянную доном Фелипе интригу. Все боялись, что наследником станет он, Бретт, потому что дон проявил такой интерес к нему и Сторм. В глубине души Бретт не мог осуждать его за обман. Елена и София — ядовитые твари, Эммануэль ничего не замечает и слишком добр, чтобы помешать им, попытайся они завладеть Габриелой и ее состоянием. Бретт тут же решил, что возьмет на себя заботу о благополучии сестры независимо от того, доживет дон Фелипе до ее свадьбы или нет.
Какое славное, прелестное дитя. Он был потрясен, когда понял, что по отношению к ней ощущает нечто похожее на гордость, на братскую привязанность. Он обещал покататься с ней перед тем, как поедет с Эммануэлем, и с удовольствием предвкушал эту прогулку.
Но Сторм все еще сердилась на него.
Их поцелуи и занятия любовью не уменьшили ее гнева. Она сказала ему, что апачи злопамятны. Он сказал, что тем хуже для апачей. Потом он, хлопнув дверью, один отправился вниз завтракать, и чудо их утренней любви померкло. Ссоры с ней были ему ненавистны.
— Бретт!
Он обернулся и замер, увидев спешащую к нему Софию. Что еще? — подумал он. У него не было настроения для еще одной стычки, особенно потому, что Сторм, когда спустилась к завтраку, демонстративно не обращала на него внимания, делая их ссору всеобщим достоянием.
София шла, словно плыла, плавно покачиваясь; ее иссиня-черные волосы блестели на солнце, груди цвета слоновой кости видны были в вырезе черного платья. Редким женщинам идет черное, но София была одной из них. Улыбаясь, она остановилась перед ним:
— Я надеялась найти тебя здесь.
— Зря стараешься, София, — язвительно сказал он. — Чего бы ты от меня ни хотела, можешь не стараться.
— О, да мы сегодня не в духе! — Она понизила голос и положила ладонь ему на грудь. На нем была только полотняная рубашка, и сквозь ткань он ощущал тепло ее ладони. Ее голос стал еще тише. — Уж я-то понимаю почему, — сказала она с придыханием.
Он накрыл ее ладонь своей и подчеркнутым жестом убрал ее.
— Вот как?
— Такому настоящему мужчине, как ты, и поссориться со своей женой! — улыбнулась она. — До чего же ты проголодался, наверное! — Ее ладонь на этот раз погладила его подтянутый живот.
— Нет уж, — сказал Бретт, одновременно забавляясь и чувствуя отвращение, — это ты, наверное, очень проголодалась!
— Я всегда голодна. — Она передвинула ладонь на застежку бриджей.
— Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. — Бретт сжал ее запястье и убрал назойливую руку. — Если тебе требуется переспать с кем-нибудь, наверняка найдется тот, кто с удовольствием окажет тебе эту услугу.
— Я хочу тебя, Бретт, — задыхаясь, прошептала она. — Хочу, чтобы ты взял меня так же, как тогда мою мать.
Он все еще крепко держал ее левую руку, правой она накрыла мягкий бугор под бриджами. Теперь уже разозлившись, он выругался и дернул Софию вперед. От рывка она прижалась к нему, и ее полные мягкие груди расплылись по его груди. Он не испытывал возбуждения — только раздражение.
— О Бретт, — простонала она, притираясь бедрами к его паху, вжимая груди в его грудь.
— Бретт!
Он резко повернул голову на голос Сторм и застыл, мгновенно поняв двусмысленность положения, в котором она его застала.
Ее лицо стало белым как мел, глаза широко распахнулись. Она стояла как вкопанная, не сводя с них взгляда. Бретт оттолкнул Софию, и та хрипло рассмеялась.
— Сторм, подожди! — воскликнул он.
Она уже бежала прочь. Бретт помчался за ней, проклиная Софию, проклиная себя, проклиная судьбу. Сторм исчезла за живой изгородью. Он проскочил изгородь и свернул за угол. Перед ним простирались посадки кизила и магнолии в полном цвету, но его жены и след простыл.
— Сторм! Сторм! Проклятие! — выругался он.
— Бретт! — послышался голос Софии из-за его спины.
— Не подходи ко мне, — рявкнул он, еле сдерживаясь, чтобы не ударить ее, и ринулся в глубину парка. Он больше не звал Сторм, уверенный, что она не отзовется.
— Я и понятия не имел, что вам так хочется покататься со мной. — Диего сверкнул белозубой улыбкой.
Она натянуто улыбнулась в ответ. Догадывается ли он, что не все ладно? Мог ли он чувствовать, что ее сердце готово разорваться? Что в любой момент она может утратить с трудом обретенное самообладание и впасть в истерику? «О Бретт, как ты мог?»
Ускользнув от него, она случайно наткнулась на Диего и уговорила его поехать кататься сейчас же и ни минутой позже. Она была в таком шоке и отчаянии, кровь так сильно стучала в висках, что она даже не подумала, как расценит это Диего. Она ничего не помнила. Ни как они шли к конюшне, ни как ждали, пока оседлают лошадей, ни как она села на лошадь. Ничего. Теперь гасиенда уже исчезла из виду. Вес ее мысли были только о Бретте, обнимающем эту красотку. «Как ты мог, Бретт?» Она снова и снова издавала этот молчаливый вопль.
— Скажите мне, в чем дело, — сдержанно спросил Диего. Сторм попыталась улыбнуться, но безуспешно.
— Давайте галопом, — только и сказала она, и через мгновение Демон уже несся вперед, и Сторм низко склонилась над его шеей.
Вцепившись в него, как обезьяна, она позволила ему лететь во весь опор. Она скакала наугад, ничего не видя из-за застилавших глаза слез. Грива хлестала ее по щекам. Как Бретт мог? После сегодняшнего утра и прошлой ночи, и после вчера и той ночи, после того, как его руки и губы касались ее с таким страстным обожанием, словно он нуждался в ней, хотел ее, любил ее. Словно она была для него единственной женщиной на свете. Словно… словно… Из груди ее вырвались рыдания.
Она не заметила, как остановилась, потому что вороной в конце концов замедлил бег и Диего догнал ее, схватил поводья и остановил обеих лошадей. Она не заметила ничего. Потом она почувствовала его руки, заключившие ее в объятия.
— Скажите мне, Cara, — сказал он, прижимая ее к себе. — Скажите, почему вы плачете?
Она истерично рыдала, уткнувшись лицом в его шею, потому что он был всего на дюйм выше ее; и она вцепилась в его куртку, а он гладил ее по спине и волосам. Ее стетсон съехал ей на спину и висел на подбородочном ремешке. Наконец она начала приходить в себя и поняла, что предается отчаянию в объятиях почти незнакомого человека, — все же после предательства Бретта ее собственное казалось несущественным.
Диего обхватил ее лицо ладонями и повернул так, что ей пришлось посмотреть на него.
— Вы можете так плакать только из-за мужчины, — негромко сказал он. — Из-за Бретта? Она кивнула.
— И только если тут замешана другая женщина. С несчастным видом она снова кивнула.
— Так уж устроен свет, Cara. У мужчин есть жены и есть любовницы. Это в порядке вещей.
— Я ненавижу такой порядок! — воскликнула она, не в силах смотреть на него, не желая, чтобы он был свидетелем ее страданий и унижения. — Я его ненавижу!
— Думаю, вы его любите, — пробормотал он. — Думаю, ему очень-очень повезло.
— Я его ненавижу! — снова выкрикнула она.
Он обнял ее, покачивая в своих объятиях. Теплота его тела успокаивала. Наконец у нее больше не осталось слез. Хлюпая носом, она отстранилась, и он отпустил ее, не сводя с нее глаз.
— Может, это и к лучшему, что вы узнали теперь, Cara, а не потом, когда полюбили бы его еще больше.
— Я и раньше знала, — сказала она, принимая протянутый платок и вытирая лицо. — У него есть любовница в Сан-Франциско. Красивая, такая же красивая, как София.
— Так, значит, это была моя сестра, — прищурившись, проговорил Диего, но его взгляд оставался непроницаемым. — Это ничего не меняет, во всяком случае для вас. Вы все еще его жена. Когда вы вернетесь домой, София останется здесь, и все будет забыто.
— Я-то не забуду, — свирепо заявила Сторм. — Я разведусь с этим сукиным сыном. — Ее глаза угрожающе заблестели.
— В гневе вы просто великолепны, — выдохнул Диего.
— Простите, Диего, — внезапно сказала Сторм. — Что вы можете подумать?
— Что вы невероятно красивы, — вполголоса сказал он. Внезапно Сторм заметила жаркий свет в его глазах. Не зная, что ответить, она промолчала.
— Позвольте мне утешить вас, Cara, — нежно сказал Диего, дотрагиваясь до ее лица. — Позвольте прогнать прочь все мысли о нем. Я могу это сделать.
Она замерла. Все ее существо взывало о мщении. Да, подсказывал разум. Пусть Диего целует тебя, обнимает, даже любит, — а потом расскажи все этому ублюдку! Швырни ему в лицо! Внезапно к желанию отомстить, причинить Бретту страдания добавилось злорадство. Диего шагнул ближе и обнял ее, считая ее молчание знаком согласия. С бьющимся сердцем Сторм глядела на него, не отводя взгляда.
С негромким стоном он опустил лицо к ее лицу.
Как только его губы коснулись ее губ и усы защекотали кожу, она почувствовала внезапное отвращение.
— Нет, — воскликнула она, вырываясь. — Нет, прошу вас, оставайтесь просто моим другом.
Он уставился на нее, словно раздумывая, как поступить. Она робко, нерешительно коснулась его плеча:
— Пожалуйста, Диего, мне необходим друг. Его напряженность исчезла.
— Пока я готов быть вашим другом, но я хочу стать вашим любовником, Cara. Он никогда не узнает. Она покачала головой:
— Я не могу.
— Потому что любите его? — настаивал он.
— Да.
Она повернулась к Демону и вскочила в седло. Она не заметила, как лицо Диего исказила злобная гримаса, а когда она с лошади улыбнулась ему, он уже улыбался в ответ. Словно ничего не случилось.
— Где ты была? — спросил Бретт.
Не обращая на него внимания, она спокойно сняла стетсон и положила на стул, потом принялась расстегивать жакет-болеро.
— Черт побери, Сторм, почему ты убежала? — с напряженным от беспокойства лицом спросил Бретт, подходя ближе.
— Не подходи, — сказала она, предостерегающе опалив его гневным взглядом.
— Это было не совсем то, что ты думаешь, — оправдывался он, прижимая руки к бокам. — Как ты могла только подумать, что София и я…
— Я все отлично видела, — воскликнула она дрогнувшим голосом. — Не смей подходить ко мне — просто держись от меня подальше, черт побери.
— Ничего ты не видела, — настаивал Бретт, хватая ее за плечи. — Не вырывайся, я хочу, чтобы ты меня выслушала.
— Я ненавижу тебя, — дрожащим голосом проговорила она; на ее глазах заблестели слезы. — Ненавижу, и все.
— Ты не можешь так говорить, я знаю, что ты этого не думаешь. — Теперь он по-настоящему испугался. — Выслушай меня, Сторм!
— Как ты мог!
— Да я ничего не сделал! Совсем ничего! Она вцепилась в меня, а я пытался вырваться. Она сама прижалась ко мне, мы вовсе не обнимались, черт побери.
Сторм горько рассмеялась:
— Не думай, что я уж совсем дура!
— Почему ты мне не веришь? После этих последних дней, как ты могла подумать, что я в состоянии хотя бы взглянуть на другую женщину?
— Я обманывала себя, — честно призналась она. — Я действительно считала, что это нечто особенное.
— Так и есть, черт побери!
Она повернулась к нему спиной, снимая жакет, и ее плечи затряслись. Ей было плохо — из-за него, но ведь ничего не было! Сердце его разрывалось от ее боли. Он обхватил ее сзади:
— Пожалуйста, поверь мне. Сторм, милая, это не были объятия или что другое. Не то чтобы Софии не хотелось чего-то другого — хотя одному Богу известно почему, ведь она отлично знает, что я ее терпеть не могу. Прошу тебя, Сторм, поверь мне.
Она извернулась в его объятиях, чтобы видеть его лицо, Бретту стало больно, когда он заметил слезы на ее щеках. Он вовсе не хотел обижать ее.
— Поверить тебе? — спросила она. — Мужчине, который в нашу брачную ночь ушел к любовнице и унизил меня?
— Это несправедливо, — скованно произнес он, — и тебе это известно.
— А как насчет того случая, когда ты вернулся из Сакраменто? Ты пошел прямо к ней! Леанна Сен-Клер поспешила сообщить мне, что мой муж посетил свою любовницу прежде, чем вернулся ко мне. И потом у тебя хватило наглости… нахальства… Свинья! — Она ударила его в грудь.
— Послушай же, — проревел он, хватая ее за запястья и прижимая к себе. — Черт побери, почему ты всегда думаешь самое плохое? Я действительно поехал к Одри в тот день — всего на пятнадцать минут — положить конец нашим отношениям. С этим покончено. Я хотел, чтобы наш брак начался как полагается, черт побери.
— Правда? — пискнула она голосом, полным надежды. Он успокоился и посмотрел на нее:
— Да, правда. Как я мог хотеть ее или любую другую женщину, когда у меня есть ты?
Сторм прикусила губу:
— Хотелось бы мне в это верить.
— Тогда поверь мне, — приказал он, обнимая ее. — Пожалуйста, верь мне. Я не лжец, Сторм. Захоти я другую женщину и узнай ты об этом, я бы не стал отпираться. Я был бы не первым мужчиной, имеющим жену и любовницу. Но я не хочу никакой другой женщины.
Лицо ее сморщилось, иона уткнулась ему в грудь. Ей так отчаянно хотелось верить, и она поверила. Она сама не умела лгать, и ей было трудно поверить, что другой человек мог сознательно обманывать. Она прислонилась к нему:
— О, Бретт!
Он зарылся лицом в ее волосы.
— О, chere, — вздохнул он. Он так безумно испугался и теперь чувствовал огромное облегчение.
Глава 18
Она стояла согнувшись, вцепившись руками в спинку огромной кровати.
— Ах! — стонала она. — Еще сильнее… да, да! Мужчина вонзался в нее, стоя сзади, сжимая руками ее бедра.
— Ты все такая же чертова сука с течкой, София, — прохрипел он. — Боже!
София тихо вскрикнула, когда мужчина вонзился в последний раз и содрогнулся, хватая воздух. Он вдруг обмяк и мгновение полулежал на ней, потом она высвободилась и проворно забралась в постель, блестя от пота.
— Ты не утратил сноровки, Диего, — проворковала она, с наслаждением потягиваясь. В ее голове мелькнул образ Бретта, и в ней снова пробудилось желание.
— Проклятие, — тихо сказал Диего. — Нам не следовало этого делать.
София рассмеялась:
— Ты опоздал с этим замечанием на десять лет, братец. Сердито взглянув на нее, он принялся отыскивать брюки.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Только не здесь. Черт! Если бы кто-нибудь увидел…
— В этом-то половина прелести, — сказала она и схватила его за ремень брюк, как раз когда он начал их застегивать. — Не уходи. Это была только закуска.
— Ты с каждым днем становишься все безумнее и ненасытнее, София, — проворчал он. — Кто-нибудь…
— Все спят, — теперь уже резко произнесла она. — И нам надо поговорить.
— Поговорить? — Он усмехнулся. — Ладно, hermana mia, поговорим. Но мне лучше одеться.
— Трус, — пробормотала София. — Помнишь наш первый раз? Помнишь, как я забралась в твою кровать в доме у папы?
— Ах! — стонала она. — Еще сильнее… да, да! Мужчина вонзался в нее, стоя сзади, сжимая руками ее бедра.
— Ты все такая же чертова сука с течкой, София, — прохрипел он. — Боже!
София тихо вскрикнула, когда мужчина вонзился в последний раз и содрогнулся, хватая воздух. Он вдруг обмяк и мгновение полулежал на ней, потом она высвободилась и проворно забралась в постель, блестя от пота.
— Ты не утратил сноровки, Диего, — проворковала она, с наслаждением потягиваясь. В ее голове мелькнул образ Бретта, и в ней снова пробудилось желание.
— Проклятие, — тихо сказал Диего. — Нам не следовало этого делать.
София рассмеялась:
— Ты опоздал с этим замечанием на десять лет, братец. Сердито взглянув на нее, он принялся отыскивать брюки.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Только не здесь. Черт! Если бы кто-нибудь увидел…
— В этом-то половина прелести, — сказала она и схватила его за ремень брюк, как раз когда он начал их застегивать. — Не уходи. Это была только закуска.
— Ты с каждым днем становишься все безумнее и ненасытнее, София, — проворчал он. — Кто-нибудь…
— Все спят, — теперь уже резко произнесла она. — И нам надо поговорить.
— Поговорить? — Он усмехнулся. — Ладно, hermana mia, поговорим. Но мне лучше одеться.
— Трус, — пробормотала София. — Помнишь наш первый раз? Помнишь, как я забралась в твою кровать в доме у папы?