Джойс Бренда. Самозванка

   Но были факты, свидетельствующие против девушки. Она не отрицала, что покупала в аптеке яд для крыс. А что если… И тут Блэйк вспомнил о Ральфе. Стакан был уже наполовину пуст.
   Ясно было только одно. Он совершенно напрасно снова поцеловал Виолетту. С самого начала знакомства он нашел леди Гудвин неотразимо красивой. Но раньше он и вполовину не желал ее так, как теперь. Его желание… вот где коренится опасность. Доказательством этому служило то, что, встретив Габриэллу, он не испытал горестной обиды.
   Неожиданно в комнату вошел Джон. Блэйк даже обрадовался тому, что брат прервал горестное течение его мыслей. Джон подошел ближе и положил руку на плечо Блэйка.
   — Я так и думал, что найду тебя здесь.
   — Ты не выпьешь со мной?
   — Почему бы и нет. У нас праздник, и мне жаль, что тебе не весело.
   Блэйк налил брату виски и, протягивая стакан, сказал:
   — Эту леди Фелдстоун следовало бы придушить. Виолетта не способна на убийство, это ясно всем.
   — Ты так думаешь?
   — А ты что, думаешь, что эта девушка убийца?
   — Ну-ну… спусти свой гнев на тормозах. Я, как и ты, считаю, что сэр Томас скончался своей смертью. Свет не простит ей не подозрение в убийстве, а ее неясное происхождение и отсутствие корней.
   — Этого-то я и боюсь, — вздохнул Блэйк. — Ты видел ее лицо? Она была унижена. Сражена наповал.
   — Мне кажется, что ты очень расстроен. Почему бы тебе не признаться в том, что ты увлечен леди Гудвин?
   — Признаюсь, увлечен. Но ведь это вы с Катариной настояли на том, чтобы я всюду сопровождал леди Гудвин и ухаживал за ней, давая гостям понять, что она наша старая знакомая?
   — Все это так, Блэйк, но, кто, скажи, просил тебя выводить леди Гудвин в сад и там целоваться?
   Блэйк потерял дар речи. Придя в себя, он улыбнулся и сказал:
   — Ну… шпионы…
   — Немного. Но тебе следовало ухаживать за леди Гудвин с достоинством и уважением к ее недавнему горю, пытаясь разделить его с ней.
   Улыбка исчезла с лица Блэйка.
   — Я вовсе не собираюсь жениться!
   — Сколько в тебе непреклонности, Блэйк! Позволь я дам тебе совет. Оставь леди Габриэллу другим, пусть себе ухаживают, а сам обрати самое пристальное внимание на леди Гудвин, иначе ее уведет у тебя из-под носа какой-нибудь хлыщ вроде Фэрроу.
   Экипаж, на котором Виолетта подъехала к дому Катарины Деафильд, уже разворачивался, чтобы уехать, а девушка все еще стояла перед особняком, собираясь с мужеством. Она была одета в строгое темно-синее платье, отороченное черными кружевами, а в руках сжимала ярко-зеленый ридикюль. Больше всего она опасалась того, что Катарина поверила несусветным обвинениям леди Фелдстоун и откажется быть ее наставником в правилах светской жизни.
   Встреча была назначена на утро. К несчастью, если бы Катарине вздумалось отменить свидание, она бы не смогла этого сделать, потому что леди Гудвин до сих пор скрывала от нее свой адрес.
   Виолетта собралась с духом и направилась к пятиэтажному каменному зданию, окруженному литой чугунной оградой. Вдоль дорожки, которая вела к входной двери, были высажены петунии, прямо около дома кустились азалии. Виолетта стукнула кольцом о дверь, и через секунду на пороге выросла фигура дворецкого.
   — Леди Гудвин? — уточнил он.
   Виолетта медлила с ответом, словно ожидая, что вот-вот дворецкий сообщит ей, что леди Катарина больше не желает ее видеть.
   — Проходите, пожалуйста, леди Катарина сейчас спустится. Она надеется, что вы не откажетесь позавтракать с ней.
   Облегченно вздохнув, девушка последовала за дворецким. Вестибюль, казалось, был залит солнцем. Дубовый паркет сверкал. На оклеенных бумажными обоями стенах висели фамильные портреты. Виолетта с удовольствием увидела свое изображение в высоком венецианском зеркале.
   Заправив выбившиеся пряди волос под шляпку, украшенную оранжевыми цветами, сделанными из шелка, Виолетта ускорила шаги. Следуя за дворецким, она не забывала оглядываться по сторонам. Особняк Деафильдов не был таким внушительным, как дом Хардингов, но Виолетта нашла его премиленьким.
   Гостиная, где барышням предстояло завтракать, была залита солнцем. Желтые шелковые занавеси были откинуты, так что из-за стола открывался прекрасный вид на цветущий сад. Стол был уже накрыт, и Виолетта почувствовала щекочущий ноздри запах жареной ветчины и свежего хлеба.
   Дворецкий медлил, не уходил. Одарив его очаровательной улыбкой, Виолетта устроилась за столом. Дворецкий развернулся и исчез. Не позднее чем через минуту в столовой появилась Катарина, одетая в нежно-голубое утреннее платье. Платьице было очень миленьким, но Виолетта нашла его слишком простым для такой изысканной леди, как Катарина.
   — Дорогая моя, — улыбнулась Катарина, — как я рада вас видеть!
   Улыбка исчезла, едва Катарина как следует рассмотрела свою гостью, когда та поднялась из-за стола.
   — Я тоже рада, — ответила Виолетта, крепко сжимая в руках заветный ридикюль. — Я опасалась того, что после вчерашнего вы перемените свое решение.
   Виолетта очень старалась подбирать слова, ведь она собиралась стать настоящей леди. Выбора у нее не было, только леди могла завоевать сердце Блэйка.
   Катарина нахмурилась:
   — Виолетта, это ужасно. Я содрогаюсь при воспоминании о том, как вела себя леди Фелдстоун. По правде сказать, настоящие леди так себя не ведут. Настоящие леди великодушны и вежливы — всегда.
   — Она еще свое получит, — серьезно ответила Виолетта.
   — Прошу прощения, Виолетта, но так леди не говорят. И настоящие леди никогда никого не обзывают, как это сделали вы вчера на балу.
   Виолетта насупила брови.
   — Вы хотите сказать, что я должна излучать доброту и терпение, когда мне в лицо кричат, что я убила мово мужа?!
   — Да, — просто ответила Катарина. — Два оскорбляющих друг друга человека никогда не найдут истину. Кроме того, следует говорить «моего». Моего мужа, моего пса, моего кота. Теперь, когда мы начали наши занятия, вы должны быть милосердной, добросердечной, умеющей прощать. Вы должны были бы ответить на мой вопрос так: «Я уверена, что леди Фелдстоун вовсе не имела в виду того, что она сказала. Возможно, она неважно себя чувствовала вчера».
   — Но она сказала то, что хотела сказать, — изумилась Виолетта.
   — Настоящая леди никого ни в чем упрекать не станет. Вы должны излучать доброту и этим покорять людей. В конце концов, только вашим поведением можно убедить окружающих в том, что настоящая леди вы, а она мошенница.
   — Думаю, что теперь я вас поняла, — сказала Виолетта. Ей понравилась мысль перещеголять леди Фелдстоун. Ей пришло в голову, что, если она не будет знать, что сделать или что сказать, она просто представит себе, как вела бы себя леди Катарина. А она не могла представить себе Катарину, бранящейся с леди Фелдстоун.
   — Если мы начали говорить о поведении леди, то должна сказать, что для леди считается неприличным уйти с бала или приема или вечеринки с джентльменом, даже если леди вдова.
   — Но ведь это Блэйк предложил Фэрроу проводить меня.
   — Это было неправильно, неприлично, как было верхом неприличия выйти в сад в сопровождении Блэйка.
   Виолетта вспыхнула, припомнив поцелуй Блэйка. Нечто внутри нее причиняло ей боль и беспокойство. А вместе с беспокойством она опять ощутила страх: а что, если она не сможет завоевать любовь Блэйка? Что, если одной ее решительности недостаточно?
   — Виолетта, — ласково проговорила Катарина, с любовью и симпатией глядя на девушку. — Вы не должны позволять джентльмену целовать себя, если не хотите произвести на него впечатление девушки для удовольствия.
   Виолетта прикусила губу и кивнула.
   — Единственным исключением из этого правила является любовь и брак с этим джентльменом. Ну а теперь давайте позавтракаем. Впрочем… Виолетта, за столом леди снимают шляпы, но сейчас вы можете не мучиться со шляпкой, ведь вы не знали, что приглашены на завтрак. — Внимательно присмотревшись к шляпке Виолетты, Катарина продолжала: — Моды мы обсудим позже. А сейчас запомните, леди надевает шляпку, когда покидает порог собственного дома, когда она отправляется на званый обед или пятичасовой чай. За завтраком леди появляется без перчаток, но во всех остальных случаях они обязательны. Вам, конечно, известно, что за день настоящая леди меняет шесть пар перчаток.
   Поэтому в наличии у леди должно быть восемнадцать пар перчаток: дюжина белых лайковых и полдюжины белых шелковых.
   — Восемнадцать пар… — смущенно прошептала Виолетта.
   — Такое количество перчаток позволяет отдавать в стирку грязные. Настоящая леди никогда не наденет несвежих перчаток, правило здесь следующее: если вы проводите время вне дома, то каждые три часа вам следует менять перчатки, в этом случае вам понадобится даже больше, чем шесть перемен.
   — Шесть перемен? — эхом отозвалась Виолетта. Ну как все это запомнить? А что, если про остальные виды одежды Катарина сообщит ей еще больше правил?
   — Что касается балов, подобных вчерашнему, то вам следовало иметь в запасе пару, которую требовалось надеть незадолго до полуночи. Грязные перчатки выглядят отталкивающе. — Взгляд Катарины вновь вернулся к шляпке Виолетты. У последней появилось чувство, что ее приятельница весьма неодобрительно отнеслась к этому головному убору.
   — Я не знала об этом. Да и как мне все это запомнить?
   — Не беспокойтесь. Мы будем повторять каждое правило не один раз. Вы можете делать заметочки для себя, если хотите.
   — Я… я не умею писать, — созналась Виолетта. Катарина была сражена этим признанием.
   — Блэйк отреагировал на это так же, как и вы, словно неумение писать является преступлением.
   — Вот что, — распорядилась Катарина, — мы наймем учителя, который обучит вас грамотно читать и писать.
   — Я думаю, у меня не хватит денег… — начала было Виолетта.
   — Леди никогда не обсуждает денежные вопросы, слово «деньги» отсутствует в словаре настоящей леди, — твердо сообщила Катарина.
   — Тогда как я буду расплачиваться с учителем? — не поняла Виолетта.
   — Все! Ни слова о деньгах! Я все устрою, ведь мы друзья.
   — Вы сделаете это для меня?
   — Возможно, я излишне романтична, но я сделаю это обязательно, — пообещала Катарина.
   На глаза Виолетты навернулись слезы. Катарина была самым прелестным существом, которое когда-либо встречала Виолетта. Она решила одолеть трудности, которые с самого начала показались ей непреодолимыми. Ей очень не хотелось огорчать свою учительницу. Виолетта решительно настроилась на учение и на борьбу.
   Целью ее был Блэйк.

Глава 16

   Занятия с Катариной проходили всегда по утрам, так что после них Виолетта успевала к открытию магазина леди Алистер. Теперь у нее появился не только учитель правописания и чтения, но и учитель танцев. Катарина аккомпанировала на рояле, а Виолетта кружилась в вальсе с худощавым французом — он должен был научить ее всем танцевальным премудростям, которые обязана была знать любая леди. Прошла неделя после ее первого урока, и Виолетта понемногу начала приходить в себя. Она пришла к выводу, что танцы — занятие забавное: если один партнер задумается, какую фигуру выполнять, другой в это время уже успеет наступить ему на ногу.
   Месье Монтрэйл сделал последний поворот в танце, и музыка смолкла. Катарина захлопала в ладоши:
   — Великолепно! — сделала она комплимент танцующим.
   Виолетта улыбалась. Пульс у нее частил от физической нагрузки и от удовольствия, которое она получила от хорошо выполненной работы.
   — Мадам Гудвин, — улыбнулся из-под седых усов месье Монтрэйл, — вы превзошли сами себя. Я весьма доволен вами.
   — Спасибо, — устало улыбнулась Виолетта. Учитель поклонился обеим леди.
   — До завтра. Боюсь, что скоро вы перестанете нуждаться в моих услугах.
   Катарина встала из-за рояля. Платье цвета желтых тюльпанов колоколом окружало ее.
   — Надеюсь, вы не льстите Виолетте, монсеньор, — обрадовалась она.
   Учитель танцев покинул комнату, и Виолетта повернулась к Катарине:
   — Как вы думаете, я действительно научилась танцевать?
   — Вы танцевали прекрасно, очень грациозно и ни разу не сбились с такта.
   — Мне нравится танцевать, Катарина.
   — Дорогая, вы превосходная ученица. Никогда не думала, что мы сможем добиться таких успехов за столь короткий промежуток времени. По походке и осанке вас можно принять за настоящую леди.
   Виолетта не разделяла восторгов подруги. Она вовсе не чувствовала себя настоящей леди, прекрасно зная, кто она есть на самом деле. Ее голодное, нищенское детство было всегда с ней. Ей все время приходилось держать в уме правила поведения, иногда она их забывала. До сих пор Виолетта так и не научилась писать, единственное, что она могла, это нацарапать собственное имя.
   — Что такое? — изумилась Катарина. — Почему вы не радуетесь своим успехам?
   — Я могу казаться знатной дамой, но я прекрасно знаю, кто я есть на самом деле. Вряд ли это можно изменить.
   — Не уверена, — философски заметила Катарина. Виолетта вздохнула и прошлась по комнате. В такт ее шагам колыхалась юбка цвета лаванды, украшенная по подолу только темно-пурпурной отделкой. Катарина не только научила свою подопечную правильно и модно одеваться, она пересмотрела весь гардероб Виолетты и велела ей изъять все рюшечки, меховые и шелковые украшения.
   Виолетта подошла к окну. Начинался мелкий дождик, все джентльмены, словно по команде, раскрыли над собой зонты.
   — Все равно Блэйк знает правду, — с тоской сказала Виолетта. — Как же мне завоевать его расположение?
   — Я думаю, — помедлив ответила Катарина, — что, если женщина всем сердцем любит мужчину, она должна сделать все что в ее силах, чтобы этого мужчину завоевать.
   — Значит, то, что я делаю сейчас, есть мой последний шанс, — сказала Виолетта.
   — Пожалуй, я согласна с вами.
   — В четверг вечером вам представится первая возможность ошеломить Блэйка. Лорд Пирс устраивает обед и танцы. Вы — среди приглашенных.
   Виолетта не знала, что и ответить. Никогда раньше будущее не казалось ей таким опасным.
   Блэйк едва сдерживался. Целую неделю он находился в недоумении по поводу того, что происходит в городском доме Деафильдов. Он был прекрасно осведомлен о сумасшедшей идее Катарины. При каждой встрече она загадочно улыбалась ему. Об уроках Блэйк узнал от Джона.
   Он дал себе слово держаться подальше от Виолетты. Чего добивается Виолетта Гудвин, это ее личное дело. Но всякий раз он терпел крах.
   В полдень экипаж Блэйка остановился возле лондонского дома Деафильдов. Когда Блэйк спрыгнул с подножки и устремился к парадным дверям пятиэтажного особняка, у него появилось стойкое чувство, что более он себе не хозяин.
   Встретив его в вестибюле, дворецкий сообщил Блэйку, что леди Деафильд и леди Гудвин дожидаются его в салоне. Будучи другом дома, он без промедления двинулся за дворецким. Войдя в салон, он сделал знак провожатому соблюдать молчание: леди Виолетта и леди Катарина не слышали его шагов, щебеча без умолку за чашкой чая. Сделав знак дворецкому удалиться, он с интересом принялся наблюдать за двумя женщинами. Они являли собой рождественскую открытку. Катарине необычайно шло желтое платье, Виолетта выглядела безупречно в платье цвета лаванды. По правде говоря, когда он бросил первый взгляд на Виолетту, то испытал примерно то же самое, как если бы осел ударил его в грудь копытом. Ему показалось, что она стала даже красивее, чем была раньше. Блэйк хотел было развернуться и выйти, потому что женщины, казалось, были так увлечены разговором, что даже его не заметили. В это время раздался голосок Виолетты:
   — Леди Деафильд, вы поведали мне удивительные вещи, не позволите ли налить вам чашечку чая?
   У Блэйка отвисла челюсть. Виолетта говорила почти без акцента. Она вовсе не производила впечатления продавщицы, которой, прыгнув выше головы, удалось выйти замуж за приличного человека.
   — Спасибо, леди Гудвин, — отозвалась Катарина. Блэйк с удовольствием наблюдал за тем, как, взяв с серебряного подноса изящный чайник в одну руку и блюдце с чашечкой Катарины в другую, она наполнила чашку, не пролив ни капли ароматного напитка, и возвратила чайник на место, не звякнув им о поднос. Вслед за этим Виолетта, приятно улыбнувшись, поинтересовалась:
   — Не положить ли вам сахару, леди Деафильд, я думаю, одну ложечку, как всегда?
   — Да, спасибо.
   Безукоризненно выполнив чайную церемонию, Виолетта налила чаю и себе.
   Блэйк был потрясен. Ему стоило большого труда взять себя в руки. Произношение бывшей продавщицы было безукоризненным, ее манеры вполне светскими. Только теперь он отметил, с каким вкусом была одета Виолетта. Неужели это та самая женщина, которую он когда-то встретил в Йорке? Или глаза и уши обманывают его?
   Блэйк был выбит из колеи. Он стоял в дверях, напоминая себе, что перед ним не кто иной, как Виолетта Гудвин, а вовсе не светская львица. Перед ним была великая обманщица, умная, волнующая его плоть молодая женщина, от которой ему надо держаться подальше.
   Тогда Блэйк сделал два-три намеренно шумных шага. Увидев его, Виолетта пролила чай на блюдце и замерла с чашкой в руке. Блэйк был удовлетворен. Он отомстил этой женщине за свое восхищение ею.
   — Добрый день, — поклонился он обеим женщинам.
   Катарина встала, в то время как Виолетта, как того и требовали приличия, осталась сидеть.
   — Блэйк, как я рада вас видеть!
   Молодой человек отметил про себя, что его старинная приятельница волнуется.
   Поцеловав Катарине руку, затянутую в перчатку, Блэйк повернулся к Виолетте. Девушка залилась румянцем.
   — Леди Гудвин! Какой сюрприз! Не ожидал встретить вас здесь!
   — Рада встрече с вами, лорд Блэйк, — облизывая пересохшие губы, вымолвила Виолетта.
   Блэйк почувствовал тревогу и предчувствие того, что эта обаятельная молодая красавица станет гвоздем сезона, если Катарине удастся проложить для нее путь в высшее общество.
   — Вы позволите присоединиться к вашей беседе?
   — Ну конечно, — поспешно согласилась Катарина и, позвав дворецкого, распорядилась, чтобы принесли еще чаю, печенья и две чистые чашки с блюдцами.
   Виолетта вспыхнула и сильно сжала руки под столом. От внимания Блэйка не укрылась белизна ее перчаток. Удобно расположившись за чайным столиком, Блэйк обратил внимание на то, что Виолетта сидит с выпрямленной спиной, боясь шевельнуться.
   — Должно быть, вы слышали о наших уроках? — поинтересовалась Катарина.
   — Теперь я понимаю, о чем говорил мне Джон.
   — Виолетта превосходная ученица. Она невероятно трудолюбива и усердна. Надеюсь, результат вам заметен.
   — Да, я вижу, — сухо ответил Блэйк.
   — Ах, если бы вы видели, как она вчера танцевала вальс! Виолетта полна грации!
   Блэйк вовсе не удивился. Глядя на Виолетту, он готов был умолять оставить для него хотя бы один танец на ближайшем празднике. Но слова эти так и не сорвались с его языка. «Слишком опасно», — подсказывала Блэйку интуиция.
   — Я учусь говорить, двигаться и даже одеваться как настоящая леди. Кроме того, я учусь читать и писать, — призналась Виолетта. — Я уже знаю весь алфавит и могу написать свое имя.
   У Блэйка забилось сердце, как у зеленого юнца. Ему хотелось вскочить и искренне обнять ее, но он боялся быть неправильно истолкованным. Он пожалел, что пришел к Катарине в гости.
   — Все, что вы делаете, вы делаете изумительно хорошо, — тактично похвалил он ее.
   — Вы говорите искренне?
   Блэйк кивнул и поспешно обратился к Катарине:
   — Леди Деафильд, не желаете ли совершить завтра поутру конную прогулку?
   — Если к нам не откажется присоединиться Виолетта, — улыбнулась предательница Катарина.
   Блэйк молча выругался. Дело принимало непредвиденный оборот.
   — Неужели леди Гудвин уже научилась ездить верхом?
   Впрочем, если ответ будет утвердительным, он не удивится.
   — Нет, этому Виолетта еще не обучалась. А почему бы вам не стать ее учителем верховой езды?
   Виолетта впилась глазами в Блэйка. Согласие вертелось у него на кончике языка.
   — Мое рабочее расписание не позволяет мне согласиться, — ответил он, представив себе, чем может обернуться урок верховой езды.
   Блэйк тут же получил под столом удар такой силы, что едва не застонал. Это Катарина выразила свое отношение к его отказу.
   — Виолетта приглашена завтра вечером на праздник к лорду Пирсу. Правда, неплохая возможность совершить дебют?
   Блэйк тут же решил, что на завтрашний праздник его невозможно будет заманить никакими силами.
   В это время явился дворецкий. На столе появился чайник со свежей заваркой, чистые чашки и блюдца.
   — Виолетта, милочка, не могли бы вы налить всем чаю? — попросила Катарина. — Виолетта взялась за чайник, а Катарина продолжала: — Блэйк, вы обязательно должны быть завтра у Пирса.
   — Я приглашен в другое место, — ответил Блэйк, рискуя быть облитым горячим напитком, потому что рука Виолетты, держащая горячий чайник, угрожающе задрожала.
   — Неужели вы не приедете завтра? — в отчаянии спросила девушка, ставя чайник на поднос.
   — Боюсь, что нет, — внутренне сжался Блэйк.
   — Почему? Это из-за меня?
   Блэйк снова поразился ее искренности. Он не успел ответить, а девушка уже выскочила из-за стола и, переходя на свой ужасный кокни, заверещала:
   — Прошу прощения, мне нехорошо, мне надо выйти. С этими словами она бросилась вон из комнаты.
   — Что такое! — встала из-за стола Катарина и набросилась на Блэйка. — Вы что, явились сюда, чтобы обижать малышку?
   — Что вы от меня хотите? Что вам от меня надо? — на сей раз не выдержал Блэйк.
   — Вы джентльмен, и вы ее друг, тогда почему вы отказываетесь принять участие в завтрашнем празднике и помочь мне ввести Виолетту в общество?
   — Я уже помогал вам на балу, который устраивала моя матушка. Увольте от второй попытки! Что она хочет получить в результате своего самоусовершенствования? Нового мужа? А может, меня?
   — Что ты за тщеславный человек, Блэйк, — сказала Катарина. Слова ее были подобны удару хлыстом. — В столице немало партий получше тебя.
   — Да, но не для Виолетты, — холодно ответил Блэйк. — Дорогая моя, ты и Виолетта можете придумывать сколько угодно хитроумных планов, только не заставляйте меня быть действующим лицом ваших игр. Во всем остальном вам обеим я желаю удачи.
   Неизвестно почему, Блэйк пришел в ярость. Его преследовала мысль о союзе Виолетты с Фэрроу.
   — Мы не нуждаемся в твоих пожеланиях, — вскипела Катарина. — Должно быть, в этом сезоне ты будешь единственным джентльменом, который остался слеп и не заметил совершенств этой молодой женщины. Полагаю, что лорд Фэрроу сможет по достоинству оценить изменения, происшедшие с Виолеттой.
   — Желаю ему удачи. Прошу простить меня, я опаздываю на деловую встречу.
   Блэйк отчаянно врал. До вечера никаких дел у него не было. Он откланялся.
   — Ты трус, — бросила ему на прощание Катарина.
   — Что, что? — Блэйк сделал вид, что не расслышал.
   — Ты прекрасно слышал, что я назвала тебя трусом. А теперь я скажу все, что думаю про тебя. Ты потрясен Виолеттой и бежишь от нее со всех ног, потому что боишься самого себя. И я не думаю, что тебя тянет к ней всего лишь желание. Ну, как?
   — Ты сошла с ума, — холодно ответил Блэйк.
   — Не думаю, — сладко улыбнулась ему Катарина. Блэйк резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Глава 17

   Блэйк обсуждал денежные дела с отцом и братом в библиотеке Хардинг-Хауса. Неожиданно из-за двери показалась физиономия Талли.
   — Сэр, — обратился он к графу, — внизу двое джентльменов хотят побеседовать с вами и уверяют, что их дело не терпит отлагательств.
   — Талли, пусть эти джентльмены пришлют свои визитные карточки, и мой секретарь назначит им время встречи.
   — Граф, эти господа осуществляют полицейский надзор и убеждают меня, что должны немедленно поговорить с вами.
   Подумав, граф согласился.
   — Не представляю, что им может понадобиться от меня, но проводите их сюда. Я уделю им десять минут.
   У Блэйка в душе зародилось пренеприятнейшее подозрение. Через несколько минут в библиотеку вошли два джентльмена в черном. Оба нервно сжимали в руках котелки. Граф сделал пару шагов вперед, чтобы обменяться с ними рукопожатиями. Вошедшие оказались инспекторами Ховардом и Адамсом.
   — Сэр, простите нас за вторжение, — извинился Ховард. Он переводил взгляд с графа на сыновей и обратно. — Мы не можем откладывать в долгий ящик расследование убийства.
   Убийство… Внутри у Блэйка все сжалось.
   — Что за убийство вы расследуете? — спросил он.
   — Убийство сэра Томаса Гудвина, — ответил инспектор. — Нам подали прошение о проведении расследования. Наша работа носит предварительный характер. Мы собираем показания очевидцев чтобы, выяснить, необходимо ли продолжать расследование. — Мы еще не решили, целесообразно ли подвергать тело эксгумации, — добавил инспектор Ховард. — Если в теле или на теле обнаружатся признаки насильственной смерти, мы с неизбежностью начнем судебное разбирательство.
   — Разве у кого-нибудь может вызвать сомнение тот факт, что сэр Томас, семидесятилетний старик, умер своей смертью?