Страница:
У Саммерса и Коннели синхронно вытянулись лица.
– Мистер Хаммерсмит! Я придумал! – радостно вскрикнул Саммерс. – Это просто! Он вернётся! У него не будет другого выхода! Разрешите продемонстрировать?
Ему явно не сиделось на месте. Больше всего на свете он жаждал сбежать из кабинета грозного патрона.
– Ладно, идите, – тяжело усаживаясь обратно в кресло, проворчал Хаммерсмит.
Саммерс пулей вылетел из кабинета и ринулся по коридору, как будто за ним гналась стая чертей. Тяжело сопя, ворвался в комнатушку, где обычно собирались другие охранники.
– Где Фолькленд? Умер? – вскрикнул он.
Четыре пары недовольных глаз уставились на него.
– Да, наверно, сдох. Ты ж сам хотел, – проворчал Дональд, рассматривая свои карты.
– А тело где? Тело?! – голос Саммерса предательски задрожал.
– Твою мать, Нейл. Ну, где тело, где тело. Не видишь, мы играем, – бросая козырную червовую пятёрку сверху валета, проворчал лениво второй охранник, тощий, длинный детина с унылым лицом. – Чтоб тебя. Тело в крематории. Ты забыл, где у нас мусор сжигают? Чего случилось-то?
Саммерс захлопнул дверь и стремглав понёсся к лифту. Ворвался в кабину, резким движением задвинул металлическую сетку, и дрожащей рукой нащупал кнопку последнего этажа. Лифт плавно двинулся вниз, проезжая несколько этажей. Остановился. Саммерс выскочил, как ошпаренный рванул в конец полутёмного коридора. Распахнув толстые металлические двери, он увидел пылающую печь и чёрный мешок на столе рядом.
Субтильный, лохматый мужичонка в очках с толстыми линзами, в синем халате, работник крематория, бросил недоуменный взгляд на нежданного гостя.
– Саммерс, ты чего здесь забыл?
Не обращая на него никакого внимания, Саммерс, тяжело сопя, бросился к мешку, высвободил тело. И прижал пальцы к сонной артерии.
– Мёртв он уже, – бросил служитель равнодушно. – Я проверял.
– А тело ещё тёплое, – пробормотал Саммерс, как-то странно всматриваясь в иссиня-бледное лицо, искажённое мучительными страданиями.
– Ты что, Саммерс, с ума сбрендил?! Изыди, извращенец! – заверещал служитель, пытаясь отпихнуть охранника.
Саммерс двумя пальцами схватил тщедушного мужичонку за грудки, как котёнка отшвырнув в сторону. Несчастный шлёпнулся о стену, медленно сполз вниз и затих. Выхватив дрожащими руками из кармана стеклянный шприц, Саммерс воткнул длинную иглу в шею трупа. Блестящий, хромированный поршень пошёл вниз, вливая ярко-красную, полупрозрачную жидкость.
Прошла минута, другая, третья.
– Твою мать, Саммерс, идиот чёртов. Убедился? – слабо просипел охранник, пытаясь встать, с трудом опираясь о стену.
Вдруг, словно при замедленной съёмке у «трупа» приподнялись веки, он сделал чуть заметный вздох, потом вздохнул полной грудью, медленно приподнялся на локте. И вдруг так удивительно резво отпрянул от возбуждённого Саммерса, что чуть не свалился со стола. Главный охранник с шумом выдохнул воздух, и расхохотался.
– Одевайся, пошли, – бросил он грубо, но в голосе звучало только ликование. Он даже не стал надевать наручники.
Дойдя до барака, Саммерс втолкнул Фрэнка внутрь и быстро пробормотал себе под нос:
– Посиди здесь. Подумай о своём поведении. Чтобы это все не повторилось.
Фрэнк, все ещё пребывая в шоке, добрался до своей койки, медленно улёгся, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ты чего такой пришибленный? – спросил подошедший Джад Тейлор.
– Этот ублюдок Саммерс посадил меня на кол, – тихо сказал Фрэнк. – И я умер. Кажется. А потом воскрес.
Тейлор сплюнул и похлопал его по плечу по-дружески.
– Ты не умер. Они, видать, тебе ввели сыворотку. Так особо строптивых учат. И самые упрямые превращаются в кисель. Если не успокоишься, они это будут проделывать пока ты…
– Пока концы не отдам? – перебил его Фрэнк.
Тейлор печально усмехнулся, сел рядом и проронил:
– Хуже. Пока не свихнёшься. Тогда тебя выбросят в закрытые районы, и будешь там лазить по деревьям, как обезьяна.
Фрэнк тяжело сглотнул комок в горле.
На следующее утро его не отправили работать в цех, а вызвали к Коннели. Главный надсмотрщик пребывал в прекрасном настроении. Его холёное лицо излучало приторную доброжелательность. Он выдавил из себя нечто, что напоминало дружелюбную улыбку, скорее похожую на оскал.
– Значит так, Фолькленд. Сейчас ты отправишься к одному важному человеку, сэру Роджеру, лорду Кармайклу. Ему нужно починить одну очень ценную вещь. Очень ценную. И ты обязательно должен это сделать.
– А если не сделаю? – поинтересовался Фрэнк с иронией.
– Ты должен сделать, – зловеще повторил Коннели. – И ты это сделаешь. Вот, возьми эту одежду. Примешь душ, приведёшь себя в порядок. Ты понял? Ногти почисти, – добавил он брезгливо. – Тебя к нему отвезут на машине с шофёром. И также привезут обратно.
Фрэнк криво ухмыльнулся. Впервые эти подонки решили дать ему реальный шанс сбежать. Это давно стало навязчивой идеей.
– А кандалы какие мне дадут? Из платины или золота? Нельзя упасть в грязь лицом перед лордом. Лучше белое золото. Блестит ярче. И охранников дайте мне получше. В мундирах королевской гренадерской гвардии. Сэру этому должно понравиться.
Коннели вышел из-за стола, присел на краешек. Фальшивая улыбка сползла с лица. Смерив исподлобья Фрэнка, он прошипел:
– Фолькленд, не думай, что мы идиоты и просто так тебя отпустим.
Он сделал знак рукой. От стены отделился пожилой мужчина в белом халате, врач этого концлагеря.
– Выпей, – приказал он, протягивая стакан с бесцветной жидкостью.
– Ну вот, Фолькленд, – проговорил торжествующе Коннели. – Ты сейчас выпил медленно действующий яд. Противоядия от него у меня, – Коннели вытащил из сейфа пробирку с тёмной жидкостью. – Если ты не вернёшься к 7 часам вечера на завод, умрёшь жуткой смертью и никто, поверь, никто не сможет тебя спасти. Потому что ты не знаешь, что это за яд. У него нет ни вкуса, ни запаха. Но последствия катастрофичны. И даже замечательная сыворотка не может спасти тебя. Поэтому я не думаю, что ты захочешь провести эксперимент над своей жизнью. И не вздумай жаловаться сэру Роджеру. Он – лучший друг мистера Хаммерсмита. Нам сразу станет все известно. И тогда тебе уже точно никто не поможет.
Фрэнк вышел из кабинета Коннели, прислушиваясь к своим ощущениям. Насколько этот подонок сказал правду?
– Пошли, – рядом нарисовался Дональд. – В душ тебя отведу, – хмуро сказал он.
Фрэнк вспомнил общую душевую с грязными стенами, разбитой кафельной плиткой, ледяными струйками ржавой воды. Его передёрнуло. Но Дональд отвёл его совсем в другое место.
Фрэнк удивился, что на заводе Хаммерсмита может быть такое место. На тонком паласе с неярким рисунком огромная двуспальная кровать с деревянной резной спинкой, покрытая шкурой леопарда. Незаметные светильники давали мягкий, тёплый свет.
Фрэнк бросил стопку одежды на кресло, стоящее рядом с небольшим камином и пошёл в ванну. Он уже почти забыл, как выглядят подобные места. Ванная комната, отделанная розовым мрамором, со встроенным огромным зеркалом в металлической, ажурной оправе. Отражение не радовало. За время, проведённое в этом концлагере, он сильно похудел, осунулся. На лице остались одни скулы и глаза.
С удовольствием растянулся в ароматной пене. Зажмурил от удовольствия глаза.
«Если я не вернусь, то сдохну. Но после такого можно».
Он вошёл в спальню, потянулся за одеждой и вздрогнул, увидев возникшего рядом злорадно ухмыляющегося Саммерса. Будто обдало ледяным душем. Саммерс опрокинул его на кровать и завис над ним, прижимая плотно живот. Осклабился.
– Расслабься, Фолькленд. Сам получишь удовольствие. Ничего с тобой не случиться.
Он стал с силой разводить ему ноги, как вдруг ослабил хватку и свалился вниз.
– Твою мать, Саммерс, да пошёл ты! – Дональд поднял над головой Саммерса тяжёлый кулак, готовый опустить ещё раз. – Тебе сказано, пошёл вон!
Дональд схватил Саммерса за грудки, и к вящему удовольствию Фрэнка, пинком вышвырнул за дверь. Вернувшись, хмуро пробормотал, старательно отводя взгляд от голого, взлохмаченного Фрэнка:
– Одевайся. Пошли быстро. Машина ждёт.
– Милорд, пришёл человек от мистера Хаммерсмита, – прощебетала горничная.
– Хорошо, Дорис, пусть он войдёт.
Когда в комнату прошёл худощавый молодой человек, Роджер протянул ему руку:
– Приветствую вас, мистер Фолькленд. Вы не могли посмотреть эту вещь? Фрэнк взял в руки шкатулку и пробормотал растерянно:
– Мне нужны инструменты. Я не знал, что они понадобятся…
– Да, конечно, – произнёс с лёгкой улыбкой лорд Кармайкл, взяв с каминной полки набор часовых отвёрток.
С удовольствием понаблюдал, как молодой человек уверенно и вдумчиво работает.
– Каков ваш вердикт?
– Я не могу это починить, – честно ответил Фрэнк.
– Да, понятно, – забирая у Фрэнка шкатулку, проронил лорд Кармайкл. Он ожидал этого ответа. – Вы не знаете как.
– Почему не знаю, – Фрэнк пожал плечами. – Это не сложно. Здесь нужно заменить пружину из закалённой стали и несколько деталей. Вручную или на заводе мистера Хаммерсмита я не смогу это изготовить. У меня нет такого станка. А так, сделать легко. Механизм в хорошем состоянии. Почти не изношен. Лишь пара деталей. Но для них нужно соответствующее оборудование. Я не знаю, где им можно воспользоваться.
– Вот как. Если я вам предложу поехать на мой завод, возможно, вы сможете сделать нужные детали?
– Мистер Кармайкл, мне нужно вернуться. Извините меня, – пробормотал Фрэнк, взглянув на часы. – Я могу поехать в следующий раз.
– Не спешите. Думаю, что мистер Хаммерсмит заинтересован, чтобы вы закончили это дело.
Фрэнк чуть заметно вздохнул, до семи часов вечера он просто не успеет ничего сделать, как не постарается.
Они спустились по широкому крыльцу.
– «Кадиллак Эльдорадо». Красивое авто, – вырвалось у Фрэнка.
– Вам нравится? Вы разбираетесь в автомобилях?
– Да, немного.
Краем глаза он заметил, как за ними последовала машина, на которой его привезли сюда. Но это уже не имело никакого значения.
Из роскошного кабриолета Фрэнк рассматривал город, который видел лишь во второй раз за все время, которое провёл здесь. Небоскрёбы сменялись на маленькие кирпичные домики, или пятиэтажные, серые коробки из бетонных плит, иногда попадались особняки в стиле ампир, выделяющиеся из всей массы. Потрескавшийся асфальт резко переходил в выложенную булыжником мостовую.
Когда они вошли в цех, у Фрэнка невольно вырвалось:
– Как у вас светло, чисто, просторно.
– На заводе Хаммерсмита не так? – поинтересовался лорд Кармайкл, о чем-то задумавшись.
Фрэнк промолчал, лишь сжал плотно губы.
Лорд подозвал двух своих людей в белых халатах. Они внимательно выслушали, что говорил им молодой инженер. Потом кивнув головой, показали на один из станков. Не прошло и пяти минут, он отдал шкатулку. Надел пиджак, собираясь уходить. Лорд Кармайкл открыл крышку и, услышав мелодию свадебного марша Мендельсона.
– Мистер Фолькленд. Моя искренняя благодарность. Сколько я вам должен?
– Ничего. Мистер Хаммерсмит расплатится.
– Нет-нет, мистер Фолькленд. Вот чек. И ещё. Я приглашаю вас пообедать вместе со мной. Это отнимет совсем немного времени.
Фрэнк тяжело вздохнул. Вернуться он уже не успевал.
Они вошли в зал, перед ними сразу нарисовался подобострастный официант, который провёл их за столик.
– Скажите, мистер Фолькленд, – проговорил лорд Кармайкл, когда они сели за столик, ожидая официанта. – Вы не были на недавней премьере оперы «Аида»? Ирэн Веллер обладает удивительным меццо-сопрано. Я наслаждаюсь её бельканто. Вы обязательно должны сходить.
– Да, обязательно, – пробормотал Фрэнк. – Обязательно схожу.
Он мельком взглянул на часы, стрелка неумолимо приближалась к цифре «7». Он уже ощущал, как по спине текут холодные струйки пота, леденеют руки. Осталось двадцать пять минут.
– Вам плохо? Вы побледнели. Что-то с сердцем?
Фрэнк соскользнул на пол. Когда подоспевшие официанты уложили его на диван, лорд коротко приказал:
– Вызовете моего врача.
Он сел напротив диванчика, где лежал Фрэнк, положив руки на трость. Его лицо выглядело совершенно невозмутимым, только пальцы сжимали и разжимали набалдашник, выдавая беспокойство. Звук шагов заставил его вздрогнуть.
– Юргенсон, приветствую вас. Посмотрите этого молодого человека. Он упал в обморок, как юная барышня на первом балу.
Юргенсон подошёл к Фрэнку, посмотрел зрачки, проверил пульс. Вытащив из саквояжа шприц и пузырёк, засучив рукав, быстро сделал укол. Через пару минут Фрэнк пришёл в себя, у него порозовели губы, щеки, он открыл глаза, пытаясь встать. И тут же закашлялся, приложив к губам платок. Юргенсон нахмурился.
– Лежите, лежите, молодой человек, – предупредил врач. – Как себя чувствуете?
– Неплохо.
– И давно у вас идёт горлом кровь? – произнёс Юргенсон, будто спрашивал о чем-то совершенно обыденном.
Фрэнк скомкал платок, сунул в карман, и глухо ответил:
– Не могу точно сказать.
Юргенсон бросил на него изучающий взгляд.
– И вы знаете, что это означает? У вас нет денег на лечение?
Фрэнк промолчал, отведя глаза.
Юргенсон сложил медикаменты в саквояж, щёлкнул замком, и сухо подытожил:
– Вам остался месяц, может два. Максимум.
Юргенсон подошёл к лорду Кармайклу и отвёл в сторону.
– Милорд, кто этот человек?
– Инженер-механик с завода Хаммерсмита.
Губы Юргенсона тронула печальная усмешка, которая быстро исчезла.
– Он серьёзно болен, милорд. И я бы сказал, что такой букет заболеваний обычно приобретают на каторге или в тюрьме. У него на запястьях бинты, а там свежие рубцы. От кандалов.
– Вы хотите сказать, он – преступник?
– Не обязательно. Это всего лишь слухи, милорд. На заводах Хаммерсмита всех рабочих держат в кандалах. Правда, я не мог представить, что и своих инженеров он заставляет работать именно так. Кажется, сейчас я в этом убедился.
Лицо лорда осталось бесстрастным, только презрительно сузились глаза.
– Благодарю вас, мистер Юргенсон, счёт как обычно пришлёте мне. Да, прошу вас, об этом случае никому не говорить. Полная конфиденциальность.
Юргенсон понимающе кивнул.
Лорд Кармайкл подошёл к диванчику, где сидел Фрэнк. Быстро окинув его взглядом, присел на стул.
– Как себя чувствуете, мистер Фолькленд? Вам лучше?
– Да. Мне надо идти, милорд. Благодарю вас за заботу.
– Не стоит благодарности. Мой шофёр отвезёт вас домой.
– В этом нет необходимости. Мистер Хаммерсмит прислал за мной машину.
– Ясно. Скажите, мистер Фолькленд, вам нравится на заводе Хаммерсмита? Если я предложу перейти на мой завод, скажем за две тысячи в месяц?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
Сэр Роджер откинулся на спинку кресла.
– Хорошо, я не буду притворяться, что ничего не понимаю. Это выглядело бы комично в подобных обстоятельствах. Я не слепой и не совсем ещё выжил из ума. Безусловно, вы мне не доверяете, иначе бы сразу попросили бы о помощи. Раз уж вам представилась такая возможность. Ваш хозяин, мистер Хаммерсмит, проиграл мне в карты много денег, – объяснил он спокойно. – Он совершенно не умеет играть честно, но не смеет жульничать со мной. Его долг рос, он решил расплатиться со мной вашей работой. Судя по всему, он очень рисковал, присылая вас ко мне. Только его патологическая жадность заставила это сделать.
– Милорд, что вы хотите от меня? Я не понимаю, куда вы клоните.
Фрэнк нахмурился. Голубые живые глаза стали ещё печальней и будто начали тускнеть.
– Извините, старика, я слишком болтлив. Я спрошу просто – что произойдёт, если вы не вернётесь на завод Хаммерсмита? Насколько я понимаю, его люди поджидают вас у входа в ресторан. За нами следовала машина, та самая, на которой вас привезли.
Фрэнк откинулся на спинку дивана, помолчал.
– Сэр Роджер. Мне нужно вернуться, как можно скорее. Иначе через десять минут я умру, – просто ответил он.
– Понятно. И каким образом это осуществится?
– Не думаю, что подробности предназначены для ваших великосветских ушей, – отрезал Фрэнк.
– Да, понимаю. Безусловно, вам не стоит мне доверять. Вы думаете, я – друг мистера Хаммерсмита. Вытягиваю из вас подробности, потом передам все вашему хозяину, он накажет вас за откровенность. Так?
Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки. Он уже реально ощущал, как холодеют конечности, и к груди подступает удушье.
– Давайте я расскажу за вас, – продолжил лорд Кармайкл. – Поскольку, вы я вижу, боитесь. Вы оказались в городе недавно, и не по своей воле. Как вы попали на завод к этому ублюдку, меня не интересует. Думаю, что это был какой-то примитивный метод. Теперь послушайте меня внимательно. У меня есть к вам предложение.
Глава 3
– Мистер Хаммерсмит! Я придумал! – радостно вскрикнул Саммерс. – Это просто! Он вернётся! У него не будет другого выхода! Разрешите продемонстрировать?
Ему явно не сиделось на месте. Больше всего на свете он жаждал сбежать из кабинета грозного патрона.
– Ладно, идите, – тяжело усаживаясь обратно в кресло, проворчал Хаммерсмит.
Саммерс пулей вылетел из кабинета и ринулся по коридору, как будто за ним гналась стая чертей. Тяжело сопя, ворвался в комнатушку, где обычно собирались другие охранники.
– Где Фолькленд? Умер? – вскрикнул он.
Четыре пары недовольных глаз уставились на него.
– Да, наверно, сдох. Ты ж сам хотел, – проворчал Дональд, рассматривая свои карты.
– А тело где? Тело?! – голос Саммерса предательски задрожал.
– Твою мать, Нейл. Ну, где тело, где тело. Не видишь, мы играем, – бросая козырную червовую пятёрку сверху валета, проворчал лениво второй охранник, тощий, длинный детина с унылым лицом. – Чтоб тебя. Тело в крематории. Ты забыл, где у нас мусор сжигают? Чего случилось-то?
Саммерс захлопнул дверь и стремглав понёсся к лифту. Ворвался в кабину, резким движением задвинул металлическую сетку, и дрожащей рукой нащупал кнопку последнего этажа. Лифт плавно двинулся вниз, проезжая несколько этажей. Остановился. Саммерс выскочил, как ошпаренный рванул в конец полутёмного коридора. Распахнув толстые металлические двери, он увидел пылающую печь и чёрный мешок на столе рядом.
Субтильный, лохматый мужичонка в очках с толстыми линзами, в синем халате, работник крематория, бросил недоуменный взгляд на нежданного гостя.
– Саммерс, ты чего здесь забыл?
Не обращая на него никакого внимания, Саммерс, тяжело сопя, бросился к мешку, высвободил тело. И прижал пальцы к сонной артерии.
– Мёртв он уже, – бросил служитель равнодушно. – Я проверял.
– А тело ещё тёплое, – пробормотал Саммерс, как-то странно всматриваясь в иссиня-бледное лицо, искажённое мучительными страданиями.
– Ты что, Саммерс, с ума сбрендил?! Изыди, извращенец! – заверещал служитель, пытаясь отпихнуть охранника.
Саммерс двумя пальцами схватил тщедушного мужичонку за грудки, как котёнка отшвырнув в сторону. Несчастный шлёпнулся о стену, медленно сполз вниз и затих. Выхватив дрожащими руками из кармана стеклянный шприц, Саммерс воткнул длинную иглу в шею трупа. Блестящий, хромированный поршень пошёл вниз, вливая ярко-красную, полупрозрачную жидкость.
Прошла минута, другая, третья.
– Твою мать, Саммерс, идиот чёртов. Убедился? – слабо просипел охранник, пытаясь встать, с трудом опираясь о стену.
Вдруг, словно при замедленной съёмке у «трупа» приподнялись веки, он сделал чуть заметный вздох, потом вздохнул полной грудью, медленно приподнялся на локте. И вдруг так удивительно резво отпрянул от возбуждённого Саммерса, что чуть не свалился со стола. Главный охранник с шумом выдохнул воздух, и расхохотался.
– Одевайся, пошли, – бросил он грубо, но в голосе звучало только ликование. Он даже не стал надевать наручники.
Дойдя до барака, Саммерс втолкнул Фрэнка внутрь и быстро пробормотал себе под нос:
– Посиди здесь. Подумай о своём поведении. Чтобы это все не повторилось.
Фрэнк, все ещё пребывая в шоке, добрался до своей койки, медленно улёгся, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ты чего такой пришибленный? – спросил подошедший Джад Тейлор.
– Этот ублюдок Саммерс посадил меня на кол, – тихо сказал Фрэнк. – И я умер. Кажется. А потом воскрес.
Тейлор сплюнул и похлопал его по плечу по-дружески.
– Ты не умер. Они, видать, тебе ввели сыворотку. Так особо строптивых учат. И самые упрямые превращаются в кисель. Если не успокоишься, они это будут проделывать пока ты…
– Пока концы не отдам? – перебил его Фрэнк.
Тейлор печально усмехнулся, сел рядом и проронил:
– Хуже. Пока не свихнёшься. Тогда тебя выбросят в закрытые районы, и будешь там лазить по деревьям, как обезьяна.
Фрэнк тяжело сглотнул комок в горле.
На следующее утро его не отправили работать в цех, а вызвали к Коннели. Главный надсмотрщик пребывал в прекрасном настроении. Его холёное лицо излучало приторную доброжелательность. Он выдавил из себя нечто, что напоминало дружелюбную улыбку, скорее похожую на оскал.
– Значит так, Фолькленд. Сейчас ты отправишься к одному важному человеку, сэру Роджеру, лорду Кармайклу. Ему нужно починить одну очень ценную вещь. Очень ценную. И ты обязательно должен это сделать.
– А если не сделаю? – поинтересовался Фрэнк с иронией.
– Ты должен сделать, – зловеще повторил Коннели. – И ты это сделаешь. Вот, возьми эту одежду. Примешь душ, приведёшь себя в порядок. Ты понял? Ногти почисти, – добавил он брезгливо. – Тебя к нему отвезут на машине с шофёром. И также привезут обратно.
Фрэнк криво ухмыльнулся. Впервые эти подонки решили дать ему реальный шанс сбежать. Это давно стало навязчивой идеей.
– А кандалы какие мне дадут? Из платины или золота? Нельзя упасть в грязь лицом перед лордом. Лучше белое золото. Блестит ярче. И охранников дайте мне получше. В мундирах королевской гренадерской гвардии. Сэру этому должно понравиться.
Коннели вышел из-за стола, присел на краешек. Фальшивая улыбка сползла с лица. Смерив исподлобья Фрэнка, он прошипел:
– Фолькленд, не думай, что мы идиоты и просто так тебя отпустим.
Он сделал знак рукой. От стены отделился пожилой мужчина в белом халате, врач этого концлагеря.
– Выпей, – приказал он, протягивая стакан с бесцветной жидкостью.
– Ну вот, Фолькленд, – проговорил торжествующе Коннели. – Ты сейчас выпил медленно действующий яд. Противоядия от него у меня, – Коннели вытащил из сейфа пробирку с тёмной жидкостью. – Если ты не вернёшься к 7 часам вечера на завод, умрёшь жуткой смертью и никто, поверь, никто не сможет тебя спасти. Потому что ты не знаешь, что это за яд. У него нет ни вкуса, ни запаха. Но последствия катастрофичны. И даже замечательная сыворотка не может спасти тебя. Поэтому я не думаю, что ты захочешь провести эксперимент над своей жизнью. И не вздумай жаловаться сэру Роджеру. Он – лучший друг мистера Хаммерсмита. Нам сразу станет все известно. И тогда тебе уже точно никто не поможет.
Фрэнк вышел из кабинета Коннели, прислушиваясь к своим ощущениям. Насколько этот подонок сказал правду?
– Пошли, – рядом нарисовался Дональд. – В душ тебя отведу, – хмуро сказал он.
Фрэнк вспомнил общую душевую с грязными стенами, разбитой кафельной плиткой, ледяными струйками ржавой воды. Его передёрнуло. Но Дональд отвёл его совсем в другое место.
Фрэнк удивился, что на заводе Хаммерсмита может быть такое место. На тонком паласе с неярким рисунком огромная двуспальная кровать с деревянной резной спинкой, покрытая шкурой леопарда. Незаметные светильники давали мягкий, тёплый свет.
Фрэнк бросил стопку одежды на кресло, стоящее рядом с небольшим камином и пошёл в ванну. Он уже почти забыл, как выглядят подобные места. Ванная комната, отделанная розовым мрамором, со встроенным огромным зеркалом в металлической, ажурной оправе. Отражение не радовало. За время, проведённое в этом концлагере, он сильно похудел, осунулся. На лице остались одни скулы и глаза.
С удовольствием растянулся в ароматной пене. Зажмурил от удовольствия глаза.
«Если я не вернусь, то сдохну. Но после такого можно».
Он вошёл в спальню, потянулся за одеждой и вздрогнул, увидев возникшего рядом злорадно ухмыляющегося Саммерса. Будто обдало ледяным душем. Саммерс опрокинул его на кровать и завис над ним, прижимая плотно живот. Осклабился.
– Расслабься, Фолькленд. Сам получишь удовольствие. Ничего с тобой не случиться.
Он стал с силой разводить ему ноги, как вдруг ослабил хватку и свалился вниз.
– Твою мать, Саммерс, да пошёл ты! – Дональд поднял над головой Саммерса тяжёлый кулак, готовый опустить ещё раз. – Тебе сказано, пошёл вон!
Дональд схватил Саммерса за грудки, и к вящему удовольствию Фрэнка, пинком вышвырнул за дверь. Вернувшись, хмуро пробормотал, старательно отводя взгляд от голого, взлохмаченного Фрэнка:
– Одевайся. Пошли быстро. Машина ждёт.
– Милорд, пришёл человек от мистера Хаммерсмита, – прощебетала горничная.
– Хорошо, Дорис, пусть он войдёт.
Когда в комнату прошёл худощавый молодой человек, Роджер протянул ему руку:
– Приветствую вас, мистер Фолькленд. Вы не могли посмотреть эту вещь? Фрэнк взял в руки шкатулку и пробормотал растерянно:
– Мне нужны инструменты. Я не знал, что они понадобятся…
– Да, конечно, – произнёс с лёгкой улыбкой лорд Кармайкл, взяв с каминной полки набор часовых отвёрток.
С удовольствием понаблюдал, как молодой человек уверенно и вдумчиво работает.
– Каков ваш вердикт?
– Я не могу это починить, – честно ответил Фрэнк.
– Да, понятно, – забирая у Фрэнка шкатулку, проронил лорд Кармайкл. Он ожидал этого ответа. – Вы не знаете как.
– Почему не знаю, – Фрэнк пожал плечами. – Это не сложно. Здесь нужно заменить пружину из закалённой стали и несколько деталей. Вручную или на заводе мистера Хаммерсмита я не смогу это изготовить. У меня нет такого станка. А так, сделать легко. Механизм в хорошем состоянии. Почти не изношен. Лишь пара деталей. Но для них нужно соответствующее оборудование. Я не знаю, где им можно воспользоваться.
– Вот как. Если я вам предложу поехать на мой завод, возможно, вы сможете сделать нужные детали?
– Мистер Кармайкл, мне нужно вернуться. Извините меня, – пробормотал Фрэнк, взглянув на часы. – Я могу поехать в следующий раз.
– Не спешите. Думаю, что мистер Хаммерсмит заинтересован, чтобы вы закончили это дело.
Фрэнк чуть заметно вздохнул, до семи часов вечера он просто не успеет ничего сделать, как не постарается.
Они спустились по широкому крыльцу.
– «Кадиллак Эльдорадо». Красивое авто, – вырвалось у Фрэнка.
– Вам нравится? Вы разбираетесь в автомобилях?
– Да, немного.
Краем глаза он заметил, как за ними последовала машина, на которой его привезли сюда. Но это уже не имело никакого значения.
Из роскошного кабриолета Фрэнк рассматривал город, который видел лишь во второй раз за все время, которое провёл здесь. Небоскрёбы сменялись на маленькие кирпичные домики, или пятиэтажные, серые коробки из бетонных плит, иногда попадались особняки в стиле ампир, выделяющиеся из всей массы. Потрескавшийся асфальт резко переходил в выложенную булыжником мостовую.
Когда они вошли в цех, у Фрэнка невольно вырвалось:
– Как у вас светло, чисто, просторно.
– На заводе Хаммерсмита не так? – поинтересовался лорд Кармайкл, о чем-то задумавшись.
Фрэнк промолчал, лишь сжал плотно губы.
Лорд подозвал двух своих людей в белых халатах. Они внимательно выслушали, что говорил им молодой инженер. Потом кивнув головой, показали на один из станков. Не прошло и пяти минут, он отдал шкатулку. Надел пиджак, собираясь уходить. Лорд Кармайкл открыл крышку и, услышав мелодию свадебного марша Мендельсона.
– Мистер Фолькленд. Моя искренняя благодарность. Сколько я вам должен?
– Ничего. Мистер Хаммерсмит расплатится.
– Нет-нет, мистер Фолькленд. Вот чек. И ещё. Я приглашаю вас пообедать вместе со мной. Это отнимет совсем немного времени.
Фрэнк тяжело вздохнул. Вернуться он уже не успевал.
Они вошли в зал, перед ними сразу нарисовался подобострастный официант, который провёл их за столик.
– Скажите, мистер Фолькленд, – проговорил лорд Кармайкл, когда они сели за столик, ожидая официанта. – Вы не были на недавней премьере оперы «Аида»? Ирэн Веллер обладает удивительным меццо-сопрано. Я наслаждаюсь её бельканто. Вы обязательно должны сходить.
– Да, обязательно, – пробормотал Фрэнк. – Обязательно схожу.
Он мельком взглянул на часы, стрелка неумолимо приближалась к цифре «7». Он уже ощущал, как по спине текут холодные струйки пота, леденеют руки. Осталось двадцать пять минут.
– Вам плохо? Вы побледнели. Что-то с сердцем?
Фрэнк соскользнул на пол. Когда подоспевшие официанты уложили его на диван, лорд коротко приказал:
– Вызовете моего врача.
Он сел напротив диванчика, где лежал Фрэнк, положив руки на трость. Его лицо выглядело совершенно невозмутимым, только пальцы сжимали и разжимали набалдашник, выдавая беспокойство. Звук шагов заставил его вздрогнуть.
– Юргенсон, приветствую вас. Посмотрите этого молодого человека. Он упал в обморок, как юная барышня на первом балу.
Юргенсон подошёл к Фрэнку, посмотрел зрачки, проверил пульс. Вытащив из саквояжа шприц и пузырёк, засучив рукав, быстро сделал укол. Через пару минут Фрэнк пришёл в себя, у него порозовели губы, щеки, он открыл глаза, пытаясь встать. И тут же закашлялся, приложив к губам платок. Юргенсон нахмурился.
– Лежите, лежите, молодой человек, – предупредил врач. – Как себя чувствуете?
– Неплохо.
– И давно у вас идёт горлом кровь? – произнёс Юргенсон, будто спрашивал о чем-то совершенно обыденном.
Фрэнк скомкал платок, сунул в карман, и глухо ответил:
– Не могу точно сказать.
Юргенсон бросил на него изучающий взгляд.
– И вы знаете, что это означает? У вас нет денег на лечение?
Фрэнк промолчал, отведя глаза.
Юргенсон сложил медикаменты в саквояж, щёлкнул замком, и сухо подытожил:
– Вам остался месяц, может два. Максимум.
Юргенсон подошёл к лорду Кармайклу и отвёл в сторону.
– Милорд, кто этот человек?
– Инженер-механик с завода Хаммерсмита.
Губы Юргенсона тронула печальная усмешка, которая быстро исчезла.
– Он серьёзно болен, милорд. И я бы сказал, что такой букет заболеваний обычно приобретают на каторге или в тюрьме. У него на запястьях бинты, а там свежие рубцы. От кандалов.
– Вы хотите сказать, он – преступник?
– Не обязательно. Это всего лишь слухи, милорд. На заводах Хаммерсмита всех рабочих держат в кандалах. Правда, я не мог представить, что и своих инженеров он заставляет работать именно так. Кажется, сейчас я в этом убедился.
Лицо лорда осталось бесстрастным, только презрительно сузились глаза.
– Благодарю вас, мистер Юргенсон, счёт как обычно пришлёте мне. Да, прошу вас, об этом случае никому не говорить. Полная конфиденциальность.
Юргенсон понимающе кивнул.
Лорд Кармайкл подошёл к диванчику, где сидел Фрэнк. Быстро окинув его взглядом, присел на стул.
– Как себя чувствуете, мистер Фолькленд? Вам лучше?
– Да. Мне надо идти, милорд. Благодарю вас за заботу.
– Не стоит благодарности. Мой шофёр отвезёт вас домой.
– В этом нет необходимости. Мистер Хаммерсмит прислал за мной машину.
– Ясно. Скажите, мистер Фолькленд, вам нравится на заводе Хаммерсмита? Если я предложу перейти на мой завод, скажем за две тысячи в месяц?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
Сэр Роджер откинулся на спинку кресла.
– Хорошо, я не буду притворяться, что ничего не понимаю. Это выглядело бы комично в подобных обстоятельствах. Я не слепой и не совсем ещё выжил из ума. Безусловно, вы мне не доверяете, иначе бы сразу попросили бы о помощи. Раз уж вам представилась такая возможность. Ваш хозяин, мистер Хаммерсмит, проиграл мне в карты много денег, – объяснил он спокойно. – Он совершенно не умеет играть честно, но не смеет жульничать со мной. Его долг рос, он решил расплатиться со мной вашей работой. Судя по всему, он очень рисковал, присылая вас ко мне. Только его патологическая жадность заставила это сделать.
– Милорд, что вы хотите от меня? Я не понимаю, куда вы клоните.
Фрэнк нахмурился. Голубые живые глаза стали ещё печальней и будто начали тускнеть.
– Извините, старика, я слишком болтлив. Я спрошу просто – что произойдёт, если вы не вернётесь на завод Хаммерсмита? Насколько я понимаю, его люди поджидают вас у входа в ресторан. За нами следовала машина, та самая, на которой вас привезли.
Фрэнк откинулся на спинку дивана, помолчал.
– Сэр Роджер. Мне нужно вернуться, как можно скорее. Иначе через десять минут я умру, – просто ответил он.
– Понятно. И каким образом это осуществится?
– Не думаю, что подробности предназначены для ваших великосветских ушей, – отрезал Фрэнк.
– Да, понимаю. Безусловно, вам не стоит мне доверять. Вы думаете, я – друг мистера Хаммерсмита. Вытягиваю из вас подробности, потом передам все вашему хозяину, он накажет вас за откровенность. Так?
Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки. Он уже реально ощущал, как холодеют конечности, и к груди подступает удушье.
– Давайте я расскажу за вас, – продолжил лорд Кармайкл. – Поскольку, вы я вижу, боитесь. Вы оказались в городе недавно, и не по своей воле. Как вы попали на завод к этому ублюдку, меня не интересует. Думаю, что это был какой-то примитивный метод. Теперь послушайте меня внимательно. У меня есть к вам предложение.
Глава 3
Роджер подошёл к сутулому немолодому мужчине, с аккуратно подстриженными усиками, тщательно набриолиненными, прилизанными чёрными волосами. Продолговатое лицо, низкий лоб, грубые скулы, сильно выступающий вперёд подбородок, рот с тонкими губами, немного искривлённая, широкая спинка носа. Его можно было принять за бывшего боксёра или охранника. Если бы не чересчур надменное выражение лица и пронзительные, глубоко «утопленные» под бровями «акульи» глаза, в которых, казалось, отражалась главная мысль: «весь мир – помойка, не стоящая внимания».
– Приветствую вас, сэр Роджер. Неужели Эдвард поправился? – произнёс мужчина холодным, надменным тоном.
– Да, Алан, ему стало лучше. Я решил, что он сможет жить дома. Хотя курс лечения не закончен, – ответил сэр Роджер.
– Я очень рад. Но не забывайте, я терплю вашего племянника здесь только из-за вас. Да, да, Эдвард, – проронил он, смерив брезгливым взглядом спутника Роджера. – Вы – ветреный повеса, и ваш моральный облик, мягко говоря, далёк от идеала.
– Алан, он изменился, начал помогать мне в ведении дел, и довольно успешно. Подал несколько отличных идей, которые я смог воплотить. Талантливый мальчик, только немного взбалмошный.
– Хорошо. Как ваша жена? В её лечении есть какие-то сдвиги?
– Нет, – сухо ответил Роджер. – Она в том же состоянии.
– Вам надо перестать сердиться на меня, Роджер. Каждый человек делает выбор сам, руководствуясь собственными знаниями и целями. Элизабет сама выбрала свою судьбу.
– Безусловно, Алан. Безусловно, вы правы, – сухо проронил Роджер. – Этот разговор явно его тяготил. – Прошу нас извинить, мы вас оставим.
Это место представляло собой казино, внизу располагался зал с игральными автоматами – «однорукими бандитами». На втором этаже – столы с зелёным сукном для игры в карты. Весь интерьер был выдержан в стиле ар-деко – чистота геометрических линий, окружности, широкие поверхности однородного цвета. Сочетание роскоши и практичности. Звучала приятная музыка.
Роджер со своим спутником отошёл к стене, где стояли небольшие диванчики. Племянник лорда обладал той же типичной англосаксонской внешностью, что и дядя: вытянутое, холёное лицо, светлые волосы распадались на две изящных волны, открывая высокий лоб, прямой, длинный нос с крыльями, словно высеченными из мрамора, маленький рот, выпуклый подбородок с ямочкой. И удлинённые, приковывающие внимание живостью и умом ярко-голубые блестящие глаза.
– Вы плохо выглядите. Может нам стоит уйти?
Молодой человек помотал отрицательно головой, взял с подноса бокал с красным вином. Сделав глоток, сильно закашлялся.
– Значит, это и есть Алан Райзен. У него сильный акцент. Он – немец?
Роджер усмехнулся и проговорил:
– Нет, русский. Его настоящее имя – Адам Рудинштейн. Из очень богатой семьи, отец был латифундистом, не помню точно, как это называется по-русски. В 1926 он уехал из России без гроша в кармане.
– А почему он уехал из России?
– Ну как же, чернь пришла к власти, начала отнимать все у богатых и успешных, разорила страну дотла.
– И красные отпустили его и не поставили к стенке? Странно. Я не видел ни одного русского флага в городе. Вообще ничего русского.
– Райзен ненавидит Россию, считает себя американцем, о бывшей родине говорит с сильным раздражением и ненавистью. Не важно, касается ли это жизни при царе, или при большевиках. Ненавидит коммунизм, коллективизм и вообще все, что связано с большевиками. Вы слышали об «охоте на ведьм»?
– Ещё бы, мерзкая страница в нашей истории. Сажать людей в тюрьму за то, что у них есть своё мнение.
– Так вот, представьте себе, Райзен выступал экспертом по России перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности в Голливуде.
– По-моему, там речь шла о нескольких фильмах, сделанных в поддержку русских во время войны.
– Он мне пару раз описывал эту «гнусность», как он называл, в красках. Это касалось одного фильма, кажется, «Песнь о России». Рассказывал с отвращением, что это мерзкая пропаганда тоталитарного общества. Нельзя прославлять народ, который сражался за рабское государство. Возмущался, что в фильме показаны улыбающиеся дети, хрустальные люстры, роскошные рестораны, чистые улицы. Чего в России быть не могло.
– Мне не верится, что там нет хрустальных люстр, и никто не улыбается.
– Это не важно, дорогой мой, главное, ему дали облить грязью бывшую родину, – усмехнулся Роджер. – Он быстро натурализовался в Штатах и смог сделать себе огромное состояние. Думаю, это не случайное совпадение.
– Понятно, а на эти бешеные деньги купил себе кресло мэра этого города.
– Почему вы решили, что он – мэр? Он лишь вложил деньги в строительство города. А правит всем вовсе не он. Я вам потом объясню.
К ним подошёл один из посетителей, который сильно выделялся среди всех остальных – под густыми, длинными, чёрными бровями близко посаженные круглые, выпуклые глаза с безумным взглядом и тонкие усики, загнутые вверх тонкими ниточками, как усики диковинного жука. Только у него на роскошном фраке в виде бутоньерки красовалась огромная алая роза, а не маленькая белая гвоздика.
– Эдвард, как я рад, что вы выздоровели! – произнёс он манерно. – Я не надеялся вас увидеть. Вы теперь сможете поддержать вашего дядю. Надеюсь, что вы присоединитесь ко мне и вашему лучшему другу Хьюберту на одном из моих вечеров? Сэр Роджер, я хотел бы увидеть вас с племянником на премьере моего великолепного спектакля.
– Эдвард ещё не достаточно здоров, чтобы выдержать весь спектакль, – сказал Роджер холодно, сжав незаметно локоть спутника, увёл в сторону.
Когда они отошли к высокому окну, задрапированными бордовыми шторами с тяжёлыми, золотыми кистями, Роджер тихо сказал:
– Главный меценат города. Он тоже русский, как и его лучший друг, и покровитель. Сальвадор Каваллини. На самом деле его зовут Семён Ковальчук, но ему нравится, когда его называют артистическим псевдонимом, под которым он выступал.
– Таракан на булавке. Пыжится изобразить из себя Сальвадора Дали.
– Вон тот молодой человек, который стоит рядом с Каваллини, и одет как попугай, тоже ваш большой друг, – добавил Роджер, кивнув на миловидного молодого человека, в длиннополом твидовом пиджаке в крупную сине-голубую клетку, с бархатным воротником и манжетами, и узком галстуке-бабочке в горошек. – Даниэль Хьюберт. Запоминайте.
Воздух прорезал визгливый голос:
– Сэр Роджер, Эдвард, как я рад вас видеть!
К ним подкатился толстяк, с чьей дородной внешностью тонкий голос совершенно не сочетался.
– Что с вами, Эдвард? – воскликнул он. – Вам дурно? Вы побледнели.
– Я замечательно себя чувствую, мистер Хаммерсмит. Как у вас дела на заводе?
– Не так уж и хорошо, – недовольно пропищал Хаммерсмит. – После того, как пропал мой лучший инженер дела пошли из рук вон плохо.
– Магнус, я надеюсь, вы не обвиняете меня в этом? Не думайте, что я переманил его к себе. Штат моих сотрудников не увеличился. Вы можете это проверить.
– Ну что вы, сэр Роджер, – проверещал Хаммерсмит, тщетно стараясь придать голосу любезность. – Я верю. Я поставил в известность полицию, они обязательно его найдут, живого или мёртвого.
– Зачем вы сообщили в полицию? – поинтересовался с издёвкой молодой человек. – Он что-то украл у вас?
Хаммерсмит растерялся:
– Ну как же, мистер Кармайкл, человек ушёл с моего завода и исчез, – пробормотал он, наконец. – Я несу за него ответственность.
– Пусть ищут родственники. Зачем владельцу завода искать своего работника? Вы так заботитесь обо всех своих людях?
Хаммерсмит, бросив высокомерный взгляд, с комичным пафосом изрёк:
– Да, я забочусь обо всех людях, которые работают на меня! И особенно о талантливых, как этот инженер.
– Может быть, это не совсем так, мистер Хаммерсмит? Он сбежал от вас, потому что ему не так уж и хорошо работалось у вас?
Роджер сжал ему руку и строго проговорил:
– Эдвард, помолчите. Магнус, извините, мой племянник ещё не пришёл в себя окончательно. Он ведёт себя неадекватно. Вы должны это понять.
Хаммерсмит, бросив исподлобья злобный взгляд на обоих, развернулся и, заложив руки за спину, уплыл в сторону, комично переставляя короткие ножки.
– Извините, Роджер, я веду себя, как идиот.
– Держите себя в руках, – предупредил Роджер, и добавил, увидев, куда устремлён взгляд собеседника. – Камилла, жена Райзена.
– Приветствую вас, сэр Роджер. Неужели Эдвард поправился? – произнёс мужчина холодным, надменным тоном.
– Да, Алан, ему стало лучше. Я решил, что он сможет жить дома. Хотя курс лечения не закончен, – ответил сэр Роджер.
– Я очень рад. Но не забывайте, я терплю вашего племянника здесь только из-за вас. Да, да, Эдвард, – проронил он, смерив брезгливым взглядом спутника Роджера. – Вы – ветреный повеса, и ваш моральный облик, мягко говоря, далёк от идеала.
– Алан, он изменился, начал помогать мне в ведении дел, и довольно успешно. Подал несколько отличных идей, которые я смог воплотить. Талантливый мальчик, только немного взбалмошный.
– Хорошо. Как ваша жена? В её лечении есть какие-то сдвиги?
– Нет, – сухо ответил Роджер. – Она в том же состоянии.
– Вам надо перестать сердиться на меня, Роджер. Каждый человек делает выбор сам, руководствуясь собственными знаниями и целями. Элизабет сама выбрала свою судьбу.
– Безусловно, Алан. Безусловно, вы правы, – сухо проронил Роджер. – Этот разговор явно его тяготил. – Прошу нас извинить, мы вас оставим.
Это место представляло собой казино, внизу располагался зал с игральными автоматами – «однорукими бандитами». На втором этаже – столы с зелёным сукном для игры в карты. Весь интерьер был выдержан в стиле ар-деко – чистота геометрических линий, окружности, широкие поверхности однородного цвета. Сочетание роскоши и практичности. Звучала приятная музыка.
Роджер со своим спутником отошёл к стене, где стояли небольшие диванчики. Племянник лорда обладал той же типичной англосаксонской внешностью, что и дядя: вытянутое, холёное лицо, светлые волосы распадались на две изящных волны, открывая высокий лоб, прямой, длинный нос с крыльями, словно высеченными из мрамора, маленький рот, выпуклый подбородок с ямочкой. И удлинённые, приковывающие внимание живостью и умом ярко-голубые блестящие глаза.
– Вы плохо выглядите. Может нам стоит уйти?
Молодой человек помотал отрицательно головой, взял с подноса бокал с красным вином. Сделав глоток, сильно закашлялся.
– Значит, это и есть Алан Райзен. У него сильный акцент. Он – немец?
Роджер усмехнулся и проговорил:
– Нет, русский. Его настоящее имя – Адам Рудинштейн. Из очень богатой семьи, отец был латифундистом, не помню точно, как это называется по-русски. В 1926 он уехал из России без гроша в кармане.
– А почему он уехал из России?
– Ну как же, чернь пришла к власти, начала отнимать все у богатых и успешных, разорила страну дотла.
– И красные отпустили его и не поставили к стенке? Странно. Я не видел ни одного русского флага в городе. Вообще ничего русского.
– Райзен ненавидит Россию, считает себя американцем, о бывшей родине говорит с сильным раздражением и ненавистью. Не важно, касается ли это жизни при царе, или при большевиках. Ненавидит коммунизм, коллективизм и вообще все, что связано с большевиками. Вы слышали об «охоте на ведьм»?
– Ещё бы, мерзкая страница в нашей истории. Сажать людей в тюрьму за то, что у них есть своё мнение.
– Так вот, представьте себе, Райзен выступал экспертом по России перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности в Голливуде.
– По-моему, там речь шла о нескольких фильмах, сделанных в поддержку русских во время войны.
– Он мне пару раз описывал эту «гнусность», как он называл, в красках. Это касалось одного фильма, кажется, «Песнь о России». Рассказывал с отвращением, что это мерзкая пропаганда тоталитарного общества. Нельзя прославлять народ, который сражался за рабское государство. Возмущался, что в фильме показаны улыбающиеся дети, хрустальные люстры, роскошные рестораны, чистые улицы. Чего в России быть не могло.
– Мне не верится, что там нет хрустальных люстр, и никто не улыбается.
– Это не важно, дорогой мой, главное, ему дали облить грязью бывшую родину, – усмехнулся Роджер. – Он быстро натурализовался в Штатах и смог сделать себе огромное состояние. Думаю, это не случайное совпадение.
– Понятно, а на эти бешеные деньги купил себе кресло мэра этого города.
– Почему вы решили, что он – мэр? Он лишь вложил деньги в строительство города. А правит всем вовсе не он. Я вам потом объясню.
К ним подошёл один из посетителей, который сильно выделялся среди всех остальных – под густыми, длинными, чёрными бровями близко посаженные круглые, выпуклые глаза с безумным взглядом и тонкие усики, загнутые вверх тонкими ниточками, как усики диковинного жука. Только у него на роскошном фраке в виде бутоньерки красовалась огромная алая роза, а не маленькая белая гвоздика.
– Эдвард, как я рад, что вы выздоровели! – произнёс он манерно. – Я не надеялся вас увидеть. Вы теперь сможете поддержать вашего дядю. Надеюсь, что вы присоединитесь ко мне и вашему лучшему другу Хьюберту на одном из моих вечеров? Сэр Роджер, я хотел бы увидеть вас с племянником на премьере моего великолепного спектакля.
– Эдвард ещё не достаточно здоров, чтобы выдержать весь спектакль, – сказал Роджер холодно, сжав незаметно локоть спутника, увёл в сторону.
Когда они отошли к высокому окну, задрапированными бордовыми шторами с тяжёлыми, золотыми кистями, Роджер тихо сказал:
– Главный меценат города. Он тоже русский, как и его лучший друг, и покровитель. Сальвадор Каваллини. На самом деле его зовут Семён Ковальчук, но ему нравится, когда его называют артистическим псевдонимом, под которым он выступал.
– Таракан на булавке. Пыжится изобразить из себя Сальвадора Дали.
– Вон тот молодой человек, который стоит рядом с Каваллини, и одет как попугай, тоже ваш большой друг, – добавил Роджер, кивнув на миловидного молодого человека, в длиннополом твидовом пиджаке в крупную сине-голубую клетку, с бархатным воротником и манжетами, и узком галстуке-бабочке в горошек. – Даниэль Хьюберт. Запоминайте.
Воздух прорезал визгливый голос:
– Сэр Роджер, Эдвард, как я рад вас видеть!
К ним подкатился толстяк, с чьей дородной внешностью тонкий голос совершенно не сочетался.
– Что с вами, Эдвард? – воскликнул он. – Вам дурно? Вы побледнели.
– Я замечательно себя чувствую, мистер Хаммерсмит. Как у вас дела на заводе?
– Не так уж и хорошо, – недовольно пропищал Хаммерсмит. – После того, как пропал мой лучший инженер дела пошли из рук вон плохо.
– Магнус, я надеюсь, вы не обвиняете меня в этом? Не думайте, что я переманил его к себе. Штат моих сотрудников не увеличился. Вы можете это проверить.
– Ну что вы, сэр Роджер, – проверещал Хаммерсмит, тщетно стараясь придать голосу любезность. – Я верю. Я поставил в известность полицию, они обязательно его найдут, живого или мёртвого.
– Зачем вы сообщили в полицию? – поинтересовался с издёвкой молодой человек. – Он что-то украл у вас?
Хаммерсмит растерялся:
– Ну как же, мистер Кармайкл, человек ушёл с моего завода и исчез, – пробормотал он, наконец. – Я несу за него ответственность.
– Пусть ищут родственники. Зачем владельцу завода искать своего работника? Вы так заботитесь обо всех своих людях?
Хаммерсмит, бросив высокомерный взгляд, с комичным пафосом изрёк:
– Да, я забочусь обо всех людях, которые работают на меня! И особенно о талантливых, как этот инженер.
– Может быть, это не совсем так, мистер Хаммерсмит? Он сбежал от вас, потому что ему не так уж и хорошо работалось у вас?
Роджер сжал ему руку и строго проговорил:
– Эдвард, помолчите. Магнус, извините, мой племянник ещё не пришёл в себя окончательно. Он ведёт себя неадекватно. Вы должны это понять.
Хаммерсмит, бросив исподлобья злобный взгляд на обоих, развернулся и, заложив руки за спину, уплыл в сторону, комично переставляя короткие ножки.
– Извините, Роджер, я веду себя, как идиот.
– Держите себя в руках, – предупредил Роджер, и добавил, увидев, куда устремлён взгляд собеседника. – Камилла, жена Райзена.