Страница:
Мюллер это понял лишь после событий 20 июля и выместил свой провал, развязав массовые репрессии, поддержанные высшей властью рейха. Апогеем жестокости без границ стала казнь главы военной разведки и контрразведки "абвера" адмирала Канариса, которого повесили на струне от скрипки.
Что разгадали Гитлер, Геббельс и Гейдрих
в массовом немце, чтобы сделать его
приверженцем национал-социализма
И все же, где разгадка того "нового человека", что породила Германия в 30-е годы? Да, исторические отголоски Первой мировой войны, где кровоточащая рана для немцев - Версальский договор. Да, социально-экономическая и политическая ситуация 1929-1933 годов. Да, искусная система пропаганды и воспитания, в которой принципы внушения, убеждения исполнялись далеко не формально. Исполнялись с учетом законов массовой психологии, допускающей огромный уровень конформизма людей, подчинения их воле и мнению активной, энергичной, политизированной части населения. Да, выверенная система изучения настроений и реакции на пропагандистские удары, система подавления идейных оппозиционеров, несогласных и недовольных. Но неужели только в этом разгадка? Слишком поверхностно для человеческой сути.
Опубликованные в 1960-е годы секретные доклады о состоянии общественного мнения в Германии во время войны (с 1939 по 1944 год), подготовленные службой безопасности СС, то есть СД, демонстрируют, во-первых, что население было очень хорошо информировано о так называемых тайнах - массовых убийствах евреев в Польше, подготовке нападения на Россию; во-вторых, ту "степень, в которой подвергаемые пропагандистской обработке сохраняли способность к формированию независимых суждений". Все это не в меньшей степени не ослабляло общей поддержки гитлеровского режима, утверждает Ханна Арендт в своем фундаментальном труде "Истоки тоталитаризма"51. Но если дальше следовать ее точке зрения, то массовая поддержка тоталитаризма не проистекает ни из невежества, ни из процесса промывания мозгов (пропаганды.- Э. М.), а образуется путем натравливания массы населения на массу врагов (отсюда массовость репрессий и страх), а также путем организации "массового энтузиазма", что является делом партийной бюрократии. Все это так. Но чем обеспечивается воспитание массового гнева против врагов и массового энтузиазма в труде и в бою? Опять-таки силой пропаганды, силой партийно-государственной организации и партийного фанатизма, силой политического сыска. Эта объединенная сила занимается огранкой человеческих качеств, приданием им вектора.
А основа? Вероятно, ее надо искать в социальном характере народа. Ведь именно он, как утверждает Эрих Фромм, определяет мысли, чувства и действия индивида. И здесь приведем его размышления на сей счет. Почему натиск нацизма не встретил сопротивления его политических противников? А потому, утверждает Фромм, что большинство из них не было готово бороться за свои идеи, то есть за идеи социалистов и коммунистов. "Детальный анализ структуры личности немецких рабочих обнаруживает одну из причин - хотя, конечно, не единственную причину - этого явления: очень многие из них обладали рядом особенностей того типа личности, который мы назвали авторитарным. В них глубоко укоренились почтение к установившейся власти и тоска по ней. Многие из этих рабочих вследствие такой структуры личности в действительности вовсе не хотели того, к чему их призывал социализм... Иными словами, идея может стать могущественной силой, но лишь тогда, когда она отвечает специфическим потребностям людей данного социального характера"52.
К этому-то характеру и сумел подобраться Гитлер. Интуитивно он вышел на архетип нации. Это его слова: "...правильно понять чувственный мир широкой массы. Только это дает возможность в психологически понятной форме сделать доступной народу ту или иную идею".
Продолжив Фрейда с его инстинктивной психикой, которую тот назвал "Оно", швейцарский исследователь Юнг пришел к пониманию того, что это "Оно" покоится на более глубоком слое. Слое, не выросшем из личного опыта, а врожденном. Он назвал его коллективным бессознательным, присущим всей нации, дающим всеобщее основание душевной жизни каждого. А содержание коллективного бессознательного - это, по Юнгу, так называемые архетипы. Они олицетворяют испокон веков всеобщие образы, в которых - традиции, символы, поведение, судьбы многих поколений. Другое выражение архетипов - мифы и сказки, в них характер народа.
Гениальный певец немецкой мифологии - Рихард Вагнер. "Тот, кто хочет понять национал-социалистическую Германию, должен знать Вагнера",говаривал Гитлер. Неизвестно, знал ли Гитлер учения Фрейда и Юнга (скорее всего нет), но как злой гений он интуитивно чувствовал характер нации. И здесь ему помог Вагнер. Ведь его оперы - переложение немецких мифов, а мифы проявляют архетипы. Что стоит только "Кольцо Нибелунгов", оперный цикл, являющий мир жестокости, насилия, героизма и крови, на вершине которого гибель богов. Герои древнего эпоса в вагнеровском воплощении обнажили глубинные импульсы национального характера. Трудно найти определение, но сошлемся на У. Ширера, исследователя рейха, который, отмечая выдающуюся роль в истории немцев Мартина Лютера, пишет: "...в буйном характере (Лютера.- Э. М.)... нашли отражение лучшие и худшие черты германской нации - грубость, резкость, фанатизм, нетерпимость, жажда насилия и вместе с тем честность, простота, сдержанность... стремление к праведности"53.
В архетипе любой нации есть светлые и мутные стороны. В трудные неустойчивые времена (20-е годы для Германии) муть поднимается и заволакивает "сверх-Я" (то есть сознание, по Фрейду). Гениальность политика - чувствовать архетипы нации. Злодейство политика - играть на мутных сторонах архетипа. В этом суть злодейского пропагандистского искусства. И Гитлер, Геббельс, Гейдрих интуитивно, на чувственном уровне владели им, и потому ключ к душам был в их руках.
А на рациональном уровне (хотя и понаслышке) духовными учителями фюрера и других немецких вождей были Фихте с его "Речами к немецкой нации", Гегель с его идеей, что государство - это все, а великая личность исполнитель воли мирового духа, Трейчке с его восславлением войны и, конечно, Ницше с его культом власти и силы, концепцией высшей расы и сверхчеловека. Эти идеи, питавшие идеологию национал-социализма, обкатанные механизмом нацистской пропаганды, соединившись с далеко не лучшими пластами глубинного бессознательного, предопределили трагедию немцев. Главная вина Гитлера и порожденной им системы, пожалуй, в том, что они воспитали большую часть народа преступниками.
Когда известный немецкий философ Карл Ясперс в беседе с издателем журнала "Шпигель" Р. Аугштейном указывает на коренное различие между преступлениями против человечности и преступлениями против человечества (уничтожение определенных народов), он ведь, по сути, подводит к мысли о том, что преступление против человечества нельзя совершить, не растлив нацию, не мобилизовав ее на злодеяния. Масштабы злодейства требуют этого. Преступное государство делает преступниками своих подданных. И становятся понятными слова американского обвинителя на Нюрнбергском процессе Джексона: "Эти преступления, о которых мы сейчас говорим, являются беспрецедентными из-за потрясающего количества их жертв. Они не менее потрясающи и беспрецедентны из-за большого количества людей, которые объединились для того, чтобы совершить их. Совесть и чувства большей части германского народа были привлечены к поддержке этих организаций, приверженцы их не чувствовали личной вины, когда названные организации переходили от одной крайней меры к другой, соревнуясь в жестокости и соперничая в преступлениях... этот судебный процесс не должен служить и тому, чтобы оправдывать весь германский народ, за исключением этих 22 человек, сидящих на скамье подсудимых... Успешное осуществление их планов было возможно только потому, что большое количество немцев было объединено в преступные организации..."54.
Преступными организациями были партия (НСДАП), СС (и часть ее - служба безопасности, СД) и гестапо. По сути, преступной организацией было и министерство пропаганды. И все они действительно объединяли миллионы немцев вокруг преступной идеи, каждая своими методами. А Гейдрих и Геббельс, делая одно дело, хорошо дополняли друг друга. Единство пропаганды, массовой культуры, партийной организации и политического сыска создали "нового человека" в Германии за очень короткий по историческим меркам срок, где-то лет за десять. Но держался он до последнего снаряда, до последнего патрона, до последнего дня гитлеровской империи.
ДВЕНАДЦАТЬ УРОКОВ ЭДГАРА ГУВЕРА, ДИРЕКТОРА ФБР, МАГИСТРА ПРАВА
Урок 1: сила ФБР в том, что ее
руководители не меняют убеждений
и беспредельно преданы своей организации
Когда президент США Ричард Никсон переживал нелегкие времена, связанные с уотергейтским скандалом, он как-то обмолвился: "Гувера нет. Он бы поборолся. Такого страху бы нагнал на некоторых людишек! У него на всех имелся компромат".
Сказано это было в феврале 1973 года, через десять месяцев после смерти Эдгара Гувера - директора Федерального бюро расследований Соединенных Штатов, великого мастера сыскного дела. Гувер ушел, но потребность в нем могущественных людей Америки оставалась еще долго.
Америка была благодарна ему за то, что в двадцатом веке страну обошли крупные социальные потрясения, и это несмотря на экономический кризис 1929 года. Благодарна за то, что в разведывательно-диверсионной и психологической войне с фашистской Германией на территории США победа осталась за американцами. Благодарна за то, что неискоренимая американская мафия в лице "выдающихся" преступников Джона Дилинджера, Фрэнка Кастелло, Элвина Карписа, Лаки Лучано, Аль Капоне оказалась контролируемой. Благодарна за то, что левые идеи и левые организации никогда не были популярны в Америке двадцатого века.
Его профессиональная жизнь началась в 1917 году в Министерстве юстиции со скромной, но многообещающей должности клерка картотеки. Утомительную работу по сбору данных о людях он превратил в творческий акт, исполняемый вдохновенно. Когда через семь лет он стал директором ФБР, то по выработанной привычке смотрел на каждого через призму картотеки. Уже тогда его вела мечта - иметь компромат на всех. А было ему 29 лет.
И к пятидесяти годам он действительно стал мастером информационного прессинга. Ощущение этого открыло перед ним совершенно новые горизонты. К тому времени он являл собою мужчину далеко не мечтательного, и хотя располневшего, но деятельного, впечатлявшего жизненной уверенностью. Под стать фигуре - плотной, коренастой - округлое упругое лицо. Оно привлекало обыденной невозмутимостью. Он не был избалован женщинами, сторонился их, и поговаривали, что у него были гомосексуальные наклонности. А его отношения с бессменным помощником, а потом заместителем только укрепляли эти подозрения. Но одна его фраза тогда обошла страницы всех популярных изданий: "Когда я был еще молод, я влюбился. Затем я стал полностью предан ФБР". После смерти матери он жил один и работал по 12 часов в сутки.
Он оставался директором бюро при восьми президентах, и ни один не осмелился его убрать. Потому, что на каждого у него "что-то было" в его собрании досье. Правда, собранным документам он практически не давал хода это было оружие сдерживания. А еще все президенты знали, что Гувер человек твердых убеждений, способный защитить американские ценности. В 1919 году он начальник особого сыскного отдела и пишет записку министру юстиции о вредности коммунистических идей: "Эти доктрины угрожают благополучию людей, безопасности всех и вся. Они уничтожат мир в стране, ввергнут ее в анархию и беззаконие, повлекут за собой неслыханную аморальность". А через 39 лет, в 1958 году он скажет: "Мои убеждения 1919 года непоколебимы. Коммунизм - главная угроза нашего времени. Сегодня он угрожает самому существованию западной цивилизации"1.
Урок 2: уметь отличать интеллектуальную свободу от интеллектуального дебоширства, против которого и работают ФБР
и его осведомители
Где-то после 1917 года до зажиточной Америки наконец дошло ощущение опасности от стремительного вала коммунистических идей из Европы. Особенно страшила русская революция. Определенные социальные силы она вдохновляла на выступления. А это страшило еще больше. Но в отличие от русской буржуазии американские буржуа и истеблишмент действовали предметно и быстро, без интеллигентских размышлений.
Уже в мае 1918 года закон о шпионаже пополнился поправкой, благодаря которой можно было упечь в тюрьму того, кто "высказывается устно или письменно в нелояльном, ругательном, грубом или оскорбительном тоне о форме государственного устройства, или в отношении конституции Соединенных Штатов, или в отношении вооруженных сил"2. А следом Конгресс принял новый закон об иммигрантах. Согласно ему в страну запрещался въезд иммигрантов, "помышляющих о насильственном свержении правительства США", и предусматривалась принудительная высылка, если они к моменту вхождения закона в силу проживали на территории Соединенных Штатов3.
Гувер в то время уже вырос до начальника общего сыскного отдела при Бюро. И он тогда избрал объектом первого удара Федерацию союзов русских рабочих. 500 человек - членов этой Федерации были арестованы. Подготовку вооруженного восстания доказать не удалось. Самой страшной уликой оказались собрания, разговоры и дискуссии о социализме, идеях марксизма и ситуации в коммунистической России. Поэтому Гувер вместо тюрьмы скоро организовал пароход, на который посадили 250 самых ярких активистов и ораторов и отправили за пределы США. Было это в конце 1919 года. Пароход назывался "Баффорд", и путь ему определили в Ригу, а оттуда его пассажиры двинулись к советской границе. Москва их приняла. А через два года Ленин ответил Западу тремя пароходами. На них "погрузили" около пятисот интеллигентов, не принявших советскую власть. И путь их лежал в Гамбург. Оттуда российские интеллектуалы рассосались по Европе, а кто-то, как Питирим Сорокин, обосновался в США. Валить, конечно, местное правительство он не собирался и прожил в Штатах достойную жизнь, в конце которой стал выдающимся социологом.
А Гувер в те сумбурные двадцатые годы точил мастерство. Он воистину, как молодой кабан, рыл землю под дубом, именуемым "подрывная деятельность". Уже тогда он смотрелся не "узким", а идейным профессионалом. Идеи его восходили к традиционным американским добродетелям: обожествление собственности и свободы в сумме с крайним индивидуализмом и энергией в продвижении своего дела. Свободу он, конечно, понимал по-своему. И как-то в 1940 году выразился довольно ясно: "Интеллектуальная свобода является нашим величайшим достоянием. Интеллектуальная вольность и дебоширство являются чертой антиамериканской. Пришло время, дав выход справедливому негодованию, разоблачить дебоширов"4. Ну а отличать дебоширство от свободы должно было, по его разумению, ФБР. И он даже задал некие критерии этого отличия.
Еще он чтил как святую ценность приверженность американской цивилизации, по его мнению, высшей форме развития человечества. А злейшим врагом ее считал коммунистов и радикалов. Ненавидел их почти на бессознательном уровне. Может, повлияло и то, что вырос он в пуританской строгости немецко-ирландской семьи, глава которой был потомственным вашингтонским чиновником. Но при всей обязательности моральных принципов Гувер выступал как истинный прагматик - во имя достижения целей годится все, что выгодно: интрига, коварство, двуличие. Эта помесь принципиальных добродетелей и жизненной беспринципности надежно обеспечивала карьерное восхождение.
В своем деле он действительно слыл новатором. На каждом витке карьеры он обогащал теорию и практику политического сыска. Сильны его достижения в бытность начальником особого сыскного отдела в двадцатые годы.
Им была создана особая картотека, куда стекались данные о политических организациях, землячествах и отдельных лицах. Он спроектировал огромный архив и насытил его конфискованной литературой, которая помогла в составлении политических приговоров. Благодаря ему в те годы появилась служба анализа, которая занималась исследованием информации из открытых источников, прежде всего из прессы. "В течение трех с половиной месяцев своего существования особый сыскной отдел собрал и обработал биографические данные более чем на 600 тысяч лиц и получил из различных источников массу сведений об известных преподавателях и писателях. В его штате состояли 40 переводчиков и референтов, которые просматривали ежедневно около 500 газет, издаваемых на иностранных языках в США и за рубежом, и составляли на этой основе доклады о характере и размахе пропаганды"5. Каждую неделю Бюро направляло правительству доклады о состоянии рабочего движения в стране и действиях левых. Доклады готовились аналитиками Гувера.
Но главным своим достижением Гувер тогда считал разработку системы компрометирующих данных на подозрительных и неблагонадежных лиц, коих он считал интеллектуальными дебоширами. В основу этой системы были положены данные слежки, сообщения агентов, мнения сослуживцев и соседей, публикации прессы.
10 мая 1924 года начальника особого сыскного отдела пригласил к себе министр юстиции Стоун. Минуту он сверлил взглядом Гувера, а затем сказал:
- Вам предлагается должность исполняющего обязанности директора Бюро расследований.
И по тому, как он это сказал, чувствовалось, что это предложение обговаривалось выше. По ответу Гувера тоже чувствовалось, что он допускал такую возможность и уже обдумал, что сказать:
- Согласен, но на определенных условиях.
- Каких?
- У меня должна быть вся власть в вопросах приема на службу и увольнений. Назначения и продвижения по службе должны быть поставлены в зависимость от индивидуальных заслуг сотрудников.
- Не возражаю,- заключил Стоун.
Здесь Гувер был искренен. Кадры для него имели значение первостепенное. И не столько с моральной точки зрения, хотя он и не терпел любителей блуда. У лифта как-то встретил сотрудника, листавшего журнал "Плейбой".
- Кто вы, из какого отдела?
- Пол Бенет, специальный агент, отделение два.
- Это грязное издание больше не должно быть предметом вашего интереса. Поедете работать в штат Мичиган.
Все же главное, что он чтил в своих людях,- верность ФБР, цепкость в расследованиях, оперативную хватку, фантазию. И потому считал, что агент ФБР - звание на всю жизнь, куда бы потом судьба ни закинула.
Гувер поощрял переход заслуженных, опытных агентов и служащих ФБР в частные детективные агентства, службы безопасности и отделы по работе с персоналом ведущих промышленных и финансовых компаний. Это была не столько забота о трудоустройстве, сколько стратегическая установка: продолжение контроля над обществом его людьми. Поэтому ФБР осуществляло еще и методическое руководство частными сыскными службами, составляя с ними единую систему политического сыска.
"Энциклопедия социальных наук" издания 1931 года посвятила частным сыскным бюро целую статью. И смысл ее был в том, что главы крупных компаний извлекали немалую выгоду от сотрудничества с Бюро Гувера, благодаря своим доверенным лицам, бывшим его сотрудникам.
Когда убили президента Кеннеди и комиссия Уоррена взялась за расследование, то в число подозреваемых попал техасский нефтяной миллиардер Гарольд Хант. Он был всегда прекрасно осведомлен о ходе расследования. И как утверждает его биограф Х. Харт, здесь нужно отдать должное главным образом мастерству руководителя службы безопасности хантовской компании Пола Ротермела. Имеющий множество источников информации, Ротермел держал своего шефа в курсе следствия, сообщая обо всех событиях в докладных записках. Часто информация к Ротермелу попадала намного раньше, чем ее получал верховный судья Эрл Уоррен. Искусство Ротермела подкрепляли и те контакты, которые он установил еще в свою бытность агентом ФБР, а также те усилия, которые он затем предпринимал, чтобы заполучить источники информации, начиная с Белого дома и ЦРУ и кончая далласским управлением полиции6. Ротермел был из тех гуверовских учеников, за которых дрались руководители компаний.
Особенно их привлекало то, что бывшие и настоящие сотрудники ФБР объединялись в работе по "подрывным" элементам, которая хорошо оплачивалась бизнесом по статье "антирадикальная и антипрофсоюзная деятельность". Гувер не делал из этого тайны. Он даже поспособствовал публикации в журнале "Бизнес уик" в июле 1946 года статьи "Ветераны ФБР" с броским подзаголовком: "Деловой мир находит, что джи-мены великолепно подготовлены для того, чтобы занять руководящие должности на предприятиях, особенно те из них, которые имеют прямое отношение к вопросам трудовых отношений". Это была история воспитанника Гувера Джона Бугаса, бывшего начальника филиала ФБP в Детройте. Шагнув из ФБР на пост главы отдела трудовых отношений компании Форда, он занялся борьбой с объединенным союзом рабочих автомобильной промышленности, чья политика не удовлетворяла руководство компании. Жалованье его выросло достойно - с 6500 долларов в год в ФБР до 180 тысяч долларов у Форда7. Такие мощные корпорации, как автомобильная "Дженерал моторс", авиационная "Локхид эйркрафт", нефтяная "Стандарт ойл", издательская "Холидей мэгэзии", кинокомпания "20-й век Фокс" укрепили ряды своих менеджеров ветеранами ФБР. Тепло писал о них журнал: "Опыт, которым располагают бывшие агенты ФБР, делает их экспертами не только в том, что касается отношений администрации с персоналом предприятия, но и позволяет быть осведомленными обо всем, что делается в рабочей среде". Помимо того, люди из ФБР оказались мастерами конкурентной борьбы, за что их особо ценили высшие менеджеры компаний. Между корпорациями даже случались конфликты, когда они переманивали друг у друга бывших агентов ФБР, обещая более высокую зарплату и дополнительные льготы.
Эти люди сильны были школой Гувера. Они умели собирать информацию, работать с осведомителями, устраивать многоходовые операции, плести интриги по выдавливанию и перемещению разного рода активистов. Уж что-что, а сыскное ремесло они у Гувера освоили досконально. Особенно серьезно проходили агентурную школу. Гувер сам ее ставил. Он следовал здесь простому, но эффективному принципу, опробованному десятилетиями политического сыска: во всех слоях общества, на всех уровнях социальной и политической жизни должны быть его информаторы. В 1962 году центральный аппарат ФБР располагал сетью из 1500 тайных осведомителей по линии политического сыска, которые оплачивались из специальных фондов, существовавших отдельно от ежегодного бюджета Бюро. В 1994 году, через 22 года после кончины Гувера, их было в Штатах около 15 тысяч, и обходились они ежегодно почти в 100 миллионов долларов8.
В ФБР их хорошо воспитывали и эффективно использовали. Неспроста в Соединенных Штатах им посвящено немало социологических и публицистических работ, из которых отчетливо вырисовываются типы американских агентов-осведомителей - творений Гувера.
Из сочинения епископа методистской церкви Окснама (50-е годы): "Тайные осведомители буквально пропитали всю ткань американского общества на всех ее уровнях - национальном, штатном и местном. Они вторгаются в частную жизнь, доносят о дискуссиях в учебных аудиториях и читальных залах, бросают вызов святости храмов. Это люди сумерек, рожденные страхом и питающие страх. Они говорят шепотом. Член Верховного суда У. Дуглас называет их людьми "безымянными и безликими". Они не подлежат вызову в суд, молчат при перекличке, не осмеливаются взглянуть в лицо человека, против которого выдвигают обвинение..."9
Из работы Фрэнка Доннера: "Доброволец системы тайного политического сыска убежден, что он выполняет патриотический долг, погружаясь вместе со своей семьей в пучину заговорщической деятельности. Он неизбежно склоняется к тому, чтобы или извратить факты, или (явление более типичное) извратить значение фактов. Убежденный в существовании злонамеренного, подрывного заговора, готового удушить нацию, он начинает видеть измену под каждой кроватью. Для него все, что делает коммунист, подернуто дымкой подготовляемого мятежа. Этот тип информатора, как правило, вербуется из людей, спекулирующих на патриотизме. Он ждет от соотечественников признания и восхищения его мужеством... Его внутренняя потребность - представить в преувеличенном виде опасности, подстерегающие страну,- чрезвычайно велика"10.
Из той же работы Фрэнка Доннэра (о материальных мотивах): "Доход такого осведомителя зависит от его способности поставлять информацию за соответствующую плату... Он знает, что если ему не удастся раздобыть материал, его ценность в глазах работодателей падает. Наличие экономического стимула делает ненадежными поставляемые им сведения о лицах, "замешанных в подрывной деятельности". Когда компенсация прямо зависит от числа лиц, о которых ставятся в известность агенты ФБР, то легко объяснить, почему обвинения осведомителя становятся все наглее и экстравагантнее"11.
Что разгадали Гитлер, Геббельс и Гейдрих
в массовом немце, чтобы сделать его
приверженцем национал-социализма
И все же, где разгадка того "нового человека", что породила Германия в 30-е годы? Да, исторические отголоски Первой мировой войны, где кровоточащая рана для немцев - Версальский договор. Да, социально-экономическая и политическая ситуация 1929-1933 годов. Да, искусная система пропаганды и воспитания, в которой принципы внушения, убеждения исполнялись далеко не формально. Исполнялись с учетом законов массовой психологии, допускающей огромный уровень конформизма людей, подчинения их воле и мнению активной, энергичной, политизированной части населения. Да, выверенная система изучения настроений и реакции на пропагандистские удары, система подавления идейных оппозиционеров, несогласных и недовольных. Но неужели только в этом разгадка? Слишком поверхностно для человеческой сути.
Опубликованные в 1960-е годы секретные доклады о состоянии общественного мнения в Германии во время войны (с 1939 по 1944 год), подготовленные службой безопасности СС, то есть СД, демонстрируют, во-первых, что население было очень хорошо информировано о так называемых тайнах - массовых убийствах евреев в Польше, подготовке нападения на Россию; во-вторых, ту "степень, в которой подвергаемые пропагандистской обработке сохраняли способность к формированию независимых суждений". Все это не в меньшей степени не ослабляло общей поддержки гитлеровского режима, утверждает Ханна Арендт в своем фундаментальном труде "Истоки тоталитаризма"51. Но если дальше следовать ее точке зрения, то массовая поддержка тоталитаризма не проистекает ни из невежества, ни из процесса промывания мозгов (пропаганды.- Э. М.), а образуется путем натравливания массы населения на массу врагов (отсюда массовость репрессий и страх), а также путем организации "массового энтузиазма", что является делом партийной бюрократии. Все это так. Но чем обеспечивается воспитание массового гнева против врагов и массового энтузиазма в труде и в бою? Опять-таки силой пропаганды, силой партийно-государственной организации и партийного фанатизма, силой политического сыска. Эта объединенная сила занимается огранкой человеческих качеств, приданием им вектора.
А основа? Вероятно, ее надо искать в социальном характере народа. Ведь именно он, как утверждает Эрих Фромм, определяет мысли, чувства и действия индивида. И здесь приведем его размышления на сей счет. Почему натиск нацизма не встретил сопротивления его политических противников? А потому, утверждает Фромм, что большинство из них не было готово бороться за свои идеи, то есть за идеи социалистов и коммунистов. "Детальный анализ структуры личности немецких рабочих обнаруживает одну из причин - хотя, конечно, не единственную причину - этого явления: очень многие из них обладали рядом особенностей того типа личности, который мы назвали авторитарным. В них глубоко укоренились почтение к установившейся власти и тоска по ней. Многие из этих рабочих вследствие такой структуры личности в действительности вовсе не хотели того, к чему их призывал социализм... Иными словами, идея может стать могущественной силой, но лишь тогда, когда она отвечает специфическим потребностям людей данного социального характера"52.
К этому-то характеру и сумел подобраться Гитлер. Интуитивно он вышел на архетип нации. Это его слова: "...правильно понять чувственный мир широкой массы. Только это дает возможность в психологически понятной форме сделать доступной народу ту или иную идею".
Продолжив Фрейда с его инстинктивной психикой, которую тот назвал "Оно", швейцарский исследователь Юнг пришел к пониманию того, что это "Оно" покоится на более глубоком слое. Слое, не выросшем из личного опыта, а врожденном. Он назвал его коллективным бессознательным, присущим всей нации, дающим всеобщее основание душевной жизни каждого. А содержание коллективного бессознательного - это, по Юнгу, так называемые архетипы. Они олицетворяют испокон веков всеобщие образы, в которых - традиции, символы, поведение, судьбы многих поколений. Другое выражение архетипов - мифы и сказки, в них характер народа.
Гениальный певец немецкой мифологии - Рихард Вагнер. "Тот, кто хочет понять национал-социалистическую Германию, должен знать Вагнера",говаривал Гитлер. Неизвестно, знал ли Гитлер учения Фрейда и Юнга (скорее всего нет), но как злой гений он интуитивно чувствовал характер нации. И здесь ему помог Вагнер. Ведь его оперы - переложение немецких мифов, а мифы проявляют архетипы. Что стоит только "Кольцо Нибелунгов", оперный цикл, являющий мир жестокости, насилия, героизма и крови, на вершине которого гибель богов. Герои древнего эпоса в вагнеровском воплощении обнажили глубинные импульсы национального характера. Трудно найти определение, но сошлемся на У. Ширера, исследователя рейха, который, отмечая выдающуюся роль в истории немцев Мартина Лютера, пишет: "...в буйном характере (Лютера.- Э. М.)... нашли отражение лучшие и худшие черты германской нации - грубость, резкость, фанатизм, нетерпимость, жажда насилия и вместе с тем честность, простота, сдержанность... стремление к праведности"53.
В архетипе любой нации есть светлые и мутные стороны. В трудные неустойчивые времена (20-е годы для Германии) муть поднимается и заволакивает "сверх-Я" (то есть сознание, по Фрейду). Гениальность политика - чувствовать архетипы нации. Злодейство политика - играть на мутных сторонах архетипа. В этом суть злодейского пропагандистского искусства. И Гитлер, Геббельс, Гейдрих интуитивно, на чувственном уровне владели им, и потому ключ к душам был в их руках.
А на рациональном уровне (хотя и понаслышке) духовными учителями фюрера и других немецких вождей были Фихте с его "Речами к немецкой нации", Гегель с его идеей, что государство - это все, а великая личность исполнитель воли мирового духа, Трейчке с его восславлением войны и, конечно, Ницше с его культом власти и силы, концепцией высшей расы и сверхчеловека. Эти идеи, питавшие идеологию национал-социализма, обкатанные механизмом нацистской пропаганды, соединившись с далеко не лучшими пластами глубинного бессознательного, предопределили трагедию немцев. Главная вина Гитлера и порожденной им системы, пожалуй, в том, что они воспитали большую часть народа преступниками.
Когда известный немецкий философ Карл Ясперс в беседе с издателем журнала "Шпигель" Р. Аугштейном указывает на коренное различие между преступлениями против человечности и преступлениями против человечества (уничтожение определенных народов), он ведь, по сути, подводит к мысли о том, что преступление против человечества нельзя совершить, не растлив нацию, не мобилизовав ее на злодеяния. Масштабы злодейства требуют этого. Преступное государство делает преступниками своих подданных. И становятся понятными слова американского обвинителя на Нюрнбергском процессе Джексона: "Эти преступления, о которых мы сейчас говорим, являются беспрецедентными из-за потрясающего количества их жертв. Они не менее потрясающи и беспрецедентны из-за большого количества людей, которые объединились для того, чтобы совершить их. Совесть и чувства большей части германского народа были привлечены к поддержке этих организаций, приверженцы их не чувствовали личной вины, когда названные организации переходили от одной крайней меры к другой, соревнуясь в жестокости и соперничая в преступлениях... этот судебный процесс не должен служить и тому, чтобы оправдывать весь германский народ, за исключением этих 22 человек, сидящих на скамье подсудимых... Успешное осуществление их планов было возможно только потому, что большое количество немцев было объединено в преступные организации..."54.
Преступными организациями были партия (НСДАП), СС (и часть ее - служба безопасности, СД) и гестапо. По сути, преступной организацией было и министерство пропаганды. И все они действительно объединяли миллионы немцев вокруг преступной идеи, каждая своими методами. А Гейдрих и Геббельс, делая одно дело, хорошо дополняли друг друга. Единство пропаганды, массовой культуры, партийной организации и политического сыска создали "нового человека" в Германии за очень короткий по историческим меркам срок, где-то лет за десять. Но держался он до последнего снаряда, до последнего патрона, до последнего дня гитлеровской империи.
ДВЕНАДЦАТЬ УРОКОВ ЭДГАРА ГУВЕРА, ДИРЕКТОРА ФБР, МАГИСТРА ПРАВА
Урок 1: сила ФБР в том, что ее
руководители не меняют убеждений
и беспредельно преданы своей организации
Когда президент США Ричард Никсон переживал нелегкие времена, связанные с уотергейтским скандалом, он как-то обмолвился: "Гувера нет. Он бы поборолся. Такого страху бы нагнал на некоторых людишек! У него на всех имелся компромат".
Сказано это было в феврале 1973 года, через десять месяцев после смерти Эдгара Гувера - директора Федерального бюро расследований Соединенных Штатов, великого мастера сыскного дела. Гувер ушел, но потребность в нем могущественных людей Америки оставалась еще долго.
Америка была благодарна ему за то, что в двадцатом веке страну обошли крупные социальные потрясения, и это несмотря на экономический кризис 1929 года. Благодарна за то, что в разведывательно-диверсионной и психологической войне с фашистской Германией на территории США победа осталась за американцами. Благодарна за то, что неискоренимая американская мафия в лице "выдающихся" преступников Джона Дилинджера, Фрэнка Кастелло, Элвина Карписа, Лаки Лучано, Аль Капоне оказалась контролируемой. Благодарна за то, что левые идеи и левые организации никогда не были популярны в Америке двадцатого века.
Его профессиональная жизнь началась в 1917 году в Министерстве юстиции со скромной, но многообещающей должности клерка картотеки. Утомительную работу по сбору данных о людях он превратил в творческий акт, исполняемый вдохновенно. Когда через семь лет он стал директором ФБР, то по выработанной привычке смотрел на каждого через призму картотеки. Уже тогда его вела мечта - иметь компромат на всех. А было ему 29 лет.
И к пятидесяти годам он действительно стал мастером информационного прессинга. Ощущение этого открыло перед ним совершенно новые горизонты. К тому времени он являл собою мужчину далеко не мечтательного, и хотя располневшего, но деятельного, впечатлявшего жизненной уверенностью. Под стать фигуре - плотной, коренастой - округлое упругое лицо. Оно привлекало обыденной невозмутимостью. Он не был избалован женщинами, сторонился их, и поговаривали, что у него были гомосексуальные наклонности. А его отношения с бессменным помощником, а потом заместителем только укрепляли эти подозрения. Но одна его фраза тогда обошла страницы всех популярных изданий: "Когда я был еще молод, я влюбился. Затем я стал полностью предан ФБР". После смерти матери он жил один и работал по 12 часов в сутки.
Он оставался директором бюро при восьми президентах, и ни один не осмелился его убрать. Потому, что на каждого у него "что-то было" в его собрании досье. Правда, собранным документам он практически не давал хода это было оружие сдерживания. А еще все президенты знали, что Гувер человек твердых убеждений, способный защитить американские ценности. В 1919 году он начальник особого сыскного отдела и пишет записку министру юстиции о вредности коммунистических идей: "Эти доктрины угрожают благополучию людей, безопасности всех и вся. Они уничтожат мир в стране, ввергнут ее в анархию и беззаконие, повлекут за собой неслыханную аморальность". А через 39 лет, в 1958 году он скажет: "Мои убеждения 1919 года непоколебимы. Коммунизм - главная угроза нашего времени. Сегодня он угрожает самому существованию западной цивилизации"1.
Урок 2: уметь отличать интеллектуальную свободу от интеллектуального дебоширства, против которого и работают ФБР
и его осведомители
Где-то после 1917 года до зажиточной Америки наконец дошло ощущение опасности от стремительного вала коммунистических идей из Европы. Особенно страшила русская революция. Определенные социальные силы она вдохновляла на выступления. А это страшило еще больше. Но в отличие от русской буржуазии американские буржуа и истеблишмент действовали предметно и быстро, без интеллигентских размышлений.
Уже в мае 1918 года закон о шпионаже пополнился поправкой, благодаря которой можно было упечь в тюрьму того, кто "высказывается устно или письменно в нелояльном, ругательном, грубом или оскорбительном тоне о форме государственного устройства, или в отношении конституции Соединенных Штатов, или в отношении вооруженных сил"2. А следом Конгресс принял новый закон об иммигрантах. Согласно ему в страну запрещался въезд иммигрантов, "помышляющих о насильственном свержении правительства США", и предусматривалась принудительная высылка, если они к моменту вхождения закона в силу проживали на территории Соединенных Штатов3.
Гувер в то время уже вырос до начальника общего сыскного отдела при Бюро. И он тогда избрал объектом первого удара Федерацию союзов русских рабочих. 500 человек - членов этой Федерации были арестованы. Подготовку вооруженного восстания доказать не удалось. Самой страшной уликой оказались собрания, разговоры и дискуссии о социализме, идеях марксизма и ситуации в коммунистической России. Поэтому Гувер вместо тюрьмы скоро организовал пароход, на который посадили 250 самых ярких активистов и ораторов и отправили за пределы США. Было это в конце 1919 года. Пароход назывался "Баффорд", и путь ему определили в Ригу, а оттуда его пассажиры двинулись к советской границе. Москва их приняла. А через два года Ленин ответил Западу тремя пароходами. На них "погрузили" около пятисот интеллигентов, не принявших советскую власть. И путь их лежал в Гамбург. Оттуда российские интеллектуалы рассосались по Европе, а кто-то, как Питирим Сорокин, обосновался в США. Валить, конечно, местное правительство он не собирался и прожил в Штатах достойную жизнь, в конце которой стал выдающимся социологом.
А Гувер в те сумбурные двадцатые годы точил мастерство. Он воистину, как молодой кабан, рыл землю под дубом, именуемым "подрывная деятельность". Уже тогда он смотрелся не "узким", а идейным профессионалом. Идеи его восходили к традиционным американским добродетелям: обожествление собственности и свободы в сумме с крайним индивидуализмом и энергией в продвижении своего дела. Свободу он, конечно, понимал по-своему. И как-то в 1940 году выразился довольно ясно: "Интеллектуальная свобода является нашим величайшим достоянием. Интеллектуальная вольность и дебоширство являются чертой антиамериканской. Пришло время, дав выход справедливому негодованию, разоблачить дебоширов"4. Ну а отличать дебоширство от свободы должно было, по его разумению, ФБР. И он даже задал некие критерии этого отличия.
Еще он чтил как святую ценность приверженность американской цивилизации, по его мнению, высшей форме развития человечества. А злейшим врагом ее считал коммунистов и радикалов. Ненавидел их почти на бессознательном уровне. Может, повлияло и то, что вырос он в пуританской строгости немецко-ирландской семьи, глава которой был потомственным вашингтонским чиновником. Но при всей обязательности моральных принципов Гувер выступал как истинный прагматик - во имя достижения целей годится все, что выгодно: интрига, коварство, двуличие. Эта помесь принципиальных добродетелей и жизненной беспринципности надежно обеспечивала карьерное восхождение.
В своем деле он действительно слыл новатором. На каждом витке карьеры он обогащал теорию и практику политического сыска. Сильны его достижения в бытность начальником особого сыскного отдела в двадцатые годы.
Им была создана особая картотека, куда стекались данные о политических организациях, землячествах и отдельных лицах. Он спроектировал огромный архив и насытил его конфискованной литературой, которая помогла в составлении политических приговоров. Благодаря ему в те годы появилась служба анализа, которая занималась исследованием информации из открытых источников, прежде всего из прессы. "В течение трех с половиной месяцев своего существования особый сыскной отдел собрал и обработал биографические данные более чем на 600 тысяч лиц и получил из различных источников массу сведений об известных преподавателях и писателях. В его штате состояли 40 переводчиков и референтов, которые просматривали ежедневно около 500 газет, издаваемых на иностранных языках в США и за рубежом, и составляли на этой основе доклады о характере и размахе пропаганды"5. Каждую неделю Бюро направляло правительству доклады о состоянии рабочего движения в стране и действиях левых. Доклады готовились аналитиками Гувера.
Но главным своим достижением Гувер тогда считал разработку системы компрометирующих данных на подозрительных и неблагонадежных лиц, коих он считал интеллектуальными дебоширами. В основу этой системы были положены данные слежки, сообщения агентов, мнения сослуживцев и соседей, публикации прессы.
10 мая 1924 года начальника особого сыскного отдела пригласил к себе министр юстиции Стоун. Минуту он сверлил взглядом Гувера, а затем сказал:
- Вам предлагается должность исполняющего обязанности директора Бюро расследований.
И по тому, как он это сказал, чувствовалось, что это предложение обговаривалось выше. По ответу Гувера тоже чувствовалось, что он допускал такую возможность и уже обдумал, что сказать:
- Согласен, но на определенных условиях.
- Каких?
- У меня должна быть вся власть в вопросах приема на службу и увольнений. Назначения и продвижения по службе должны быть поставлены в зависимость от индивидуальных заслуг сотрудников.
- Не возражаю,- заключил Стоун.
Здесь Гувер был искренен. Кадры для него имели значение первостепенное. И не столько с моральной точки зрения, хотя он и не терпел любителей блуда. У лифта как-то встретил сотрудника, листавшего журнал "Плейбой".
- Кто вы, из какого отдела?
- Пол Бенет, специальный агент, отделение два.
- Это грязное издание больше не должно быть предметом вашего интереса. Поедете работать в штат Мичиган.
Все же главное, что он чтил в своих людях,- верность ФБР, цепкость в расследованиях, оперативную хватку, фантазию. И потому считал, что агент ФБР - звание на всю жизнь, куда бы потом судьба ни закинула.
Гувер поощрял переход заслуженных, опытных агентов и служащих ФБР в частные детективные агентства, службы безопасности и отделы по работе с персоналом ведущих промышленных и финансовых компаний. Это была не столько забота о трудоустройстве, сколько стратегическая установка: продолжение контроля над обществом его людьми. Поэтому ФБР осуществляло еще и методическое руководство частными сыскными службами, составляя с ними единую систему политического сыска.
"Энциклопедия социальных наук" издания 1931 года посвятила частным сыскным бюро целую статью. И смысл ее был в том, что главы крупных компаний извлекали немалую выгоду от сотрудничества с Бюро Гувера, благодаря своим доверенным лицам, бывшим его сотрудникам.
Когда убили президента Кеннеди и комиссия Уоррена взялась за расследование, то в число подозреваемых попал техасский нефтяной миллиардер Гарольд Хант. Он был всегда прекрасно осведомлен о ходе расследования. И как утверждает его биограф Х. Харт, здесь нужно отдать должное главным образом мастерству руководителя службы безопасности хантовской компании Пола Ротермела. Имеющий множество источников информации, Ротермел держал своего шефа в курсе следствия, сообщая обо всех событиях в докладных записках. Часто информация к Ротермелу попадала намного раньше, чем ее получал верховный судья Эрл Уоррен. Искусство Ротермела подкрепляли и те контакты, которые он установил еще в свою бытность агентом ФБР, а также те усилия, которые он затем предпринимал, чтобы заполучить источники информации, начиная с Белого дома и ЦРУ и кончая далласским управлением полиции6. Ротермел был из тех гуверовских учеников, за которых дрались руководители компаний.
Особенно их привлекало то, что бывшие и настоящие сотрудники ФБР объединялись в работе по "подрывным" элементам, которая хорошо оплачивалась бизнесом по статье "антирадикальная и антипрофсоюзная деятельность". Гувер не делал из этого тайны. Он даже поспособствовал публикации в журнале "Бизнес уик" в июле 1946 года статьи "Ветераны ФБР" с броским подзаголовком: "Деловой мир находит, что джи-мены великолепно подготовлены для того, чтобы занять руководящие должности на предприятиях, особенно те из них, которые имеют прямое отношение к вопросам трудовых отношений". Это была история воспитанника Гувера Джона Бугаса, бывшего начальника филиала ФБP в Детройте. Шагнув из ФБР на пост главы отдела трудовых отношений компании Форда, он занялся борьбой с объединенным союзом рабочих автомобильной промышленности, чья политика не удовлетворяла руководство компании. Жалованье его выросло достойно - с 6500 долларов в год в ФБР до 180 тысяч долларов у Форда7. Такие мощные корпорации, как автомобильная "Дженерал моторс", авиационная "Локхид эйркрафт", нефтяная "Стандарт ойл", издательская "Холидей мэгэзии", кинокомпания "20-й век Фокс" укрепили ряды своих менеджеров ветеранами ФБР. Тепло писал о них журнал: "Опыт, которым располагают бывшие агенты ФБР, делает их экспертами не только в том, что касается отношений администрации с персоналом предприятия, но и позволяет быть осведомленными обо всем, что делается в рабочей среде". Помимо того, люди из ФБР оказались мастерами конкурентной борьбы, за что их особо ценили высшие менеджеры компаний. Между корпорациями даже случались конфликты, когда они переманивали друг у друга бывших агентов ФБР, обещая более высокую зарплату и дополнительные льготы.
Эти люди сильны были школой Гувера. Они умели собирать информацию, работать с осведомителями, устраивать многоходовые операции, плести интриги по выдавливанию и перемещению разного рода активистов. Уж что-что, а сыскное ремесло они у Гувера освоили досконально. Особенно серьезно проходили агентурную школу. Гувер сам ее ставил. Он следовал здесь простому, но эффективному принципу, опробованному десятилетиями политического сыска: во всех слоях общества, на всех уровнях социальной и политической жизни должны быть его информаторы. В 1962 году центральный аппарат ФБР располагал сетью из 1500 тайных осведомителей по линии политического сыска, которые оплачивались из специальных фондов, существовавших отдельно от ежегодного бюджета Бюро. В 1994 году, через 22 года после кончины Гувера, их было в Штатах около 15 тысяч, и обходились они ежегодно почти в 100 миллионов долларов8.
В ФБР их хорошо воспитывали и эффективно использовали. Неспроста в Соединенных Штатах им посвящено немало социологических и публицистических работ, из которых отчетливо вырисовываются типы американских агентов-осведомителей - творений Гувера.
Из сочинения епископа методистской церкви Окснама (50-е годы): "Тайные осведомители буквально пропитали всю ткань американского общества на всех ее уровнях - национальном, штатном и местном. Они вторгаются в частную жизнь, доносят о дискуссиях в учебных аудиториях и читальных залах, бросают вызов святости храмов. Это люди сумерек, рожденные страхом и питающие страх. Они говорят шепотом. Член Верховного суда У. Дуглас называет их людьми "безымянными и безликими". Они не подлежат вызову в суд, молчат при перекличке, не осмеливаются взглянуть в лицо человека, против которого выдвигают обвинение..."9
Из работы Фрэнка Доннера: "Доброволец системы тайного политического сыска убежден, что он выполняет патриотический долг, погружаясь вместе со своей семьей в пучину заговорщической деятельности. Он неизбежно склоняется к тому, чтобы или извратить факты, или (явление более типичное) извратить значение фактов. Убежденный в существовании злонамеренного, подрывного заговора, готового удушить нацию, он начинает видеть измену под каждой кроватью. Для него все, что делает коммунист, подернуто дымкой подготовляемого мятежа. Этот тип информатора, как правило, вербуется из людей, спекулирующих на патриотизме. Он ждет от соотечественников признания и восхищения его мужеством... Его внутренняя потребность - представить в преувеличенном виде опасности, подстерегающие страну,- чрезвычайно велика"10.
Из той же работы Фрэнка Доннэра (о материальных мотивах): "Доход такого осведомителя зависит от его способности поставлять информацию за соответствующую плату... Он знает, что если ему не удастся раздобыть материал, его ценность в глазах работодателей падает. Наличие экономического стимула делает ненадежными поставляемые им сведения о лицах, "замешанных в подрывной деятельности". Когда компенсация прямо зависит от числа лиц, о которых ставятся в известность агенты ФБР, то легко объяснить, почему обвинения осведомителя становятся все наглее и экстравагантнее"11.