Ефремов Валерий. А этот пусть живет

   - Я - тоже! - с энтузиазмом подхватил ее мысль старший оперуполномоченный.- Я, кстати, принес с собой коньяк. - Он полез в свою сумку и выудил оттуда полулитровую бутылку. - "Дойна", молдавский... Мы такой в ресторане с тобой пили. Ты ведь именно его предпочитаешь?
   Саша слегка поморщилась.
   - Ладно, что принес, то принес. Пошли в комнату, стол уже накрыт.
   Сервировка оказалась не слишком богатой, но аппетитной: холодное мясо, ветчина, красная рыба, зелень, немного фруктов. Стол венчали две бутылки грузинского вина "Хванчкара".
   Саша выставила на скатерть, дополнительно к бокалам, две рюмки для коньяка.
   - Прошу! - Она сделала приглашающий жест рукой.
   Два стула располагались на противоположных сторонах стола, что не слишком понравилось Косте. Он сделал попытку поставить их рядом, но, вновь нарвавшись на противодействие хозяйки квартиры, уселся на предложенное ему место.
   От коньяка Саша отказалась, попросив налить ей в бокал вина, из солидарности плеснул себе "Хванчкары" и Костя.
   Инициативу в произнесении тоста вновь, как и в ресторане "Южный вечер", взяла на себя Александра Ликина:
   - Как ни странно сие может прозвучать, я хотела бы поднять этот бокал за тебя, Костя.
   - Поддерживаю! - весело откликнулся Митин и протянул к Саше руку с фужером, но хозяйка квартиры не торопилась чокаться.
   - Я должна объяснить свой тост. Ты для меня, Костя, - не столько идеальный мужчина, хотя в специфическом шарме тебе не откажешь, сколько идеальная личность. Я бы даже сказала - идеальная человеческая особь. Когда надо, в меру смел, когда надо, в меру труслив, или, скажем мягче, осторожен. Ни к чему, в сущности, не стремишься, включая материальное благополучие, то есть деньги, а значит, объективно никому не можешь причинить даже неумышленного зла. Ты - материализованный персонаж Евангелия. Знаешь, Костя, о такой книге?
   - Конечно, это про Иисуса Христа.
   - Верно. А ты читал Евангелие?
   - Нет, не читал.
   - Вот видишь! - воскликнула Саша с непонятным Митину энтузиазмом. - Не начитан, но образован - просто идеальный вариант. Долой книжников и фарисеев! В общем, все у тебя в меру, так, как и должно быть в природе. Так вот о Евангелии... Там сказано... Хотя, может быть, я и ошибаюсь, но вряд ли слишком сильно... Там сказано, что только люди простодушные попадут в Царствие Небесное. А всем остальным уготована иная участь. По-моему, ты, Костя, - из таких вот простодушных, то есть не окончательно испорченных цивилизацией, людей, и потому наши с тобой пути неизбежно разойдутся.
   Митин не очень вникал в суть слов актрисы, но заметил, что на ее глазах навернулись самые настоящие слезы, и, протянув руку, нежно погладил женщину по щеке.
   - Ну что ты, Саша... Я же тебе говорил: только позови, и я всегда буду рядом с тобой.
   - Я знаю, - печально согласилась Александра Ликина, однако слезы продолжали истекать из ее прекрасных глаз. - Но, если со мной что-то случится, то ты, как человек естественный, природный, забудешь меня очень скоро. Как сказано, и петух три раза не прокукарекает...
   Костя обидчиво поджал губы.
   -Я, значит, тебя скоро забуду... А ты... если со мной что-то случится?..
   - С тобой ничего не может случиться, - убежденно ответила Саша. Когда над всеми нами раздастся Гром Небесный и стрелы молний начнут поражать нашу плоть, длань Всевышнего укроет тебя и раздастся глас Божий: А этот пусть живет! - И она в два приема опрокинула в себя бокал грузинского вина.
   Минут пять ужин проходил в молчании: старший оперуполномоченный поглощал закуску, а актриса курила.
   - Вкусно, - скупо похвалил Митин кулинарные изыски Саши.
   Та никак не отреагировала на его лапидарный комплимент и, докурив сигарету до фильтра, вдруг словно обожгла Костю сфокусированным на нем взглядом:
   - Так ты едешь со мной?
   - Куда?
   - Неважно. Я еще сама толком не знаю. Но сюда мы больше не вернемся.
   - А когда?
   - Завтра утром.
   Митин заерзал на стуле:
   - Мне же еще собраться надо. Да и денег у меня нет.
   - Будет день - будет и пища, - на церковный манер продекламировала она. - Тебе, как человеку Евангелия, деньги вообще не нужны. Впрочем, Саша вздохнула, - мы все же живем на грешной земле. Потому ты сейчас пойдешь домой и возьмешь все самое необходимое, включая документы на свою квартиру. Ты потом продашь ее заочно. Ну а пока... - Она взяла в руки золотой медальон, висевший у нее на груди. - Здесь есть все, что нам надо. По крайней мере, на первое время.
   С минуту Митин тупо смотрел на медальон, который Ликина отпустила, и теперь он возлежал на ее высокой, глубоко декольтированной груди - на нее Костя и перевел заинтересованный взгляд. Быстро нараставшее в нем желание отодвинуло все остальные чувства и помыслы на второй план.
   Все это Ликина легко прочла в его глазах.
   - У нас впереди целая жизнь, и уж совершенно точно - целая ночь, ласково сказала она. - И эту ночь я обещаю сделать для тебя незабываемой. Но сейчас, Костя, иди домой. Возьми с собой все, что тебе нужно. И главное - документы. В принципе, мы должны быть готовы к отъезду в любую минуту. Так что поторопись.
   - Хорошо... - Он встал из-за стола и посмотрел на Сашу умоляющим взглядом. - Но можно хотя бы...
   - Нет! Все будет, как только ты вернешься. Иди и не забудь захлопнуть за собой дверь.
   Сглотнув слюну, Митин направился к двери и, открыв замок, отворил ее.
   И в лоб ему сразу же уткнулось дуло пистолета.
   11
   Финк
   Даже сейчас, когда все добытые им сведения указывали на то, что сдала его Гангуту и похитила громадную партию наркотиков именно Александра Ликина, Финк не мог поверить в подобное. Не мог понять, как, казалось бы, горячо любящая его и не менее горячо любимая им женщина пошла на такую беспримерную подлость, как решилась на эту дьявольскую комбинацию и как в конце концов провернула ее?
   И как она вообще пронюхала о героине в Малинине? Видимо, он был не слишком осторожен в своих телефонных переговорах, а Саша незаметно, но целенаправленно вела за ним слежку.
   Однако зачем ей это было надо? Чего ей не хватало, ведь он ей ни в чем не отказывал? Может, снюхалась с кем?
   Не скажешь, конечно, что отношения с этой блестящей женщиной были у него совсем уж безоблачными, в чем, в первую очередь, виноват он сам. И все же такого разворота событий они никак не предвещали...
   Финк сидел за рулем своего "Лексуса" и наблюдал за окнами ее дома. Наблюдал... На деле он просто откладывал решительное объяснение с Сашей, для самого себя мотивируя свое бездействие тем, что следует дождаться темноты. Несмотря ни на что, он, Герман Финклер, боялся ее потерять, а это неизбежно произойдет после их предстоящей, так сказать, разборки.
   Познакомился Финклер с актрисой Александрой Ликиной в свои самые золотые денечки. Долгое время судьба была к нему не слишком-то благосклонна, хотя Гера с младых, как говорится, ногтей подавал родителям большие надежды. Его природный талант убеждения и перевоплощения, а также эффектная внешность предопределили поступление даровитого юноши в театральный институт. Хотя родители как раз были против: на заре российского капитализма они предпочитали видеть свое любимое чадо не на сцене, а в офисе солидного банка или крупной фирмы.
   Впрочем, и их сын, встав на путь самостоятельного бытия, быстро понял, что финансовые средства в этой жизни решают чересчур многое, а актерское ремесло не приносит не только быстрого обогащения, но даже серьезных карманных денег. И, когда руководитель одного из новых, быстро развивающихся банков, приметил импозантного, внушающего всеобщую приязнь и доверие молодого человека, наделенного к тому же даром убеждения, и предложил ему в своей финансовой структуре должность начальника отдела по связям с общественностью, Финклер немедленно согласился. Да и кто бы отказался от зарплаты в пять тысяч долларов!
   Сказка продолжалась недолго. Банк оказался типичной для того времени финансовой пирамидой, руководство которой, хапнув денежки клиентов, растворилось в окружающей среде. В обществе поднялся очередной большой хай, и властям потребовалось срочно кого-нибудь посадить. Крайним оказался Герман Финклер, менее всего повинный в этой афере, но более других подходивший на роль козла отпущения: ведь это он проводил все рекламные акции и являлся "лицом" лопнувшего впоследствии банка. К тому же главных мошенников надо было еще найти, а этот - вот он, под боком.
   Впрочем, на зоне Гера маялся всего-то года полтора, зато успел там завести полезные связи, которые ему впоследствии пригодились. В колонии он сумел войти в близкое окружение авторитетного блатаря Прохора, а когда был переведен в другой лагерь, то свел знакомство с наркодельцом средней руки Канатом.
   И тем не менее, оказавшись на свободе, Гера поначалу не помышлял о криминальной карьере. Деловая хватка и связи в театральной среде помогли ему создать собственную антрепризу, причем коммерчески довольно успешную. И у Финклера появились кое-какие деньги, но его натуре требовался более серьезный размах.
   Все изменилось, когда он повстречал лагерного знакомца Прохора. Тот теперь оказался лидером мощной коммерческой структуры с криминальным уклоном, но страдал от отсутствия кадров, которым мог бы всецело доверять.
   Предприимчивый, обаятельный кореш, с которым вместе довелось "хлебать лагерную баланду", пришелся Прохору ко двору. Финк быстро стал вторым лицом в группировке, главарь ее доверял ему почти безгранично.
   Но, теперь уже на свою беду, в это счастливое для себя времечко он повстречал другого своего лагерного знакомца - Каната. Тот знал, что Финк стал кассиром балаковской группировки, и предложил вложить контролируемые им средства в наркобизнес. Канат просто сразил Геру, назвав сумму будущих доходов. Речь шла о многомиллионных прибылях, и Финк в конце концов не устоял. И поначалу он не был разочарован...
   Александру Ликину Герман приглядел, еще когда занимался театральной антрепризой, хотя тогда так и не познакомился с ней лично. Молодая актриса уже была настоящей звездой и по тем временам немало зарабатывала. Финклер даже не пытался привлечь ее в свою антрепризу, предназначенную, по сути, для не слишком преуспевающих актеров. Да и интересовала его Александра Ликина отнюдь не с профессиональной точки зрения.
   Он обычно не знал особых проблем при знакомствах с женщинами, которые ему нравились, но уж больно неприступной, несмотря на свою "свободную" профессию, выглядела актриса Ликина. Герман же терпеть не мог неудач на любовном поле и долго размышлял, как произвести на Сашу должное впечатление уже при первой встрече.
   Подходящая идея пришла, когда он любопытства ради знакомился, как работает Гангут со своими пацанами на автоподставах. Но сначала он реализовал возможности этой бригады, чтобы зацепить одного лоха, которого Гера потом использовал втемную для транспортировки и хранения наркотиков.
   И вот для знакомства с ослепительной Александрой Ликиной он решил применить аналогичный прием. Но, чтобы не быть чересчур обязанным Гангуту, которого Финк недолюбливал, он обратился за содействием к его заместителю Куцему, попросив никому об этом не говорить.
   Куцый провел операцию в лучшем виде. Вместе с еще одним мордоворотом он ловко подставил свой дряхлый, но свежевыкрашенный японский джип под "Шкоду" Ликиной и учинил ей натуральный Страшный суд.
   Бедная актриса не имела, конечно, при себе требуемых двух тысяч долларов - сразу после дефолта это были большие деньги, - да и вообще пребывала в смертельном испуге: балаковские боевики и выглядели, и вели себя, как настоящие головорезы.
   И тут появился он, Герман Финклер, что называется, в ослепительно белом фраке. На глазах у изумленной актрисы он отсчитал бандитам две штуки баксов - потом Герман полторы из них забрал, оставив пятьсот за работу, - и отправил ее "Шкоду" на эвакуаторе в ремонт. После чего пригласил Сашу в свой "Лексус".
   Что и говорить, он все тогда провернул на славу: роман у них завязался и пошел по восходящей. В конце концов, как ему, во всяком случае, казалось, они стали испытывать друг к другу по-настоящему глубокие и нежные чувства. Герман снял для нее шикарную квартиру в Сокольниках и уговорил Сашу уйти из театра, предложив подобрать какое-нибудь менее обременительное занятие.
   Но трещина в фундаменте их практически идеальных отношений все-таки возникла.
   Финклер избегал посвящать подругу в свои профессиональные дела, уж не говоря о наркобизнесе, выдавая себя за топ-менеджера по кадрам крупного коммерческого многопрофильного холдинга. И до поры до времени ему удавалось блокировать случайные контакты Саши с его блатными коллегами. Но Прохор, увидевший как-то Финка вместе с Ликиной, пришел от нее в восторг и пригласил на свой день рождения. Отказаться было невозможно, но тот банкет прошел благополучно.
   Однако уже на следующей аналогичной вечеринке произошло почти непоправимое: там оказался Куцый, и Саша узнала его.
   Конечно, Герман что-то ей наплел, но, видимо, не слишком убедительное - он почувствовал, что его любимая стала относиться к нему прохладнее.
   Да, прохладнее, но вроде бы только и всего. Это до какой же степени ненависти надо было дойти, чтобы выдать его Гангуту, фактически на лютую смерть! Ведь он ничем, абсолютно ничем не провинился перед Сашей, разве что чересчур сильно любил ее...
   А по-настоящему виноват Герман был перед Прохором, втихаря от него прокручивая балаковские денежки в чужой, хураловской, группировке и кладя навар к себе в карман. Но босс, видимо, что-то пронюхал и собрался устроить своему кассиру форменную ревизию. И как раз в тот момент Финк подписался на покупку этой рекордной партии героина, оплатив ее наличкой...
   Надо было, конечно, повиниться перед Прохором, поговорить с ним по душам, откупиться будущим наваром, но он избрал другой путь - раз уж его раскрыли, хапнуть все, что можно, и свалить куда подальше.
   Безумный, как выяснилось, путь...
   Когда его разбудили и он увидел Гангута со своими боевиками, то подумал - кранты. Финк пытался договориться с бригадиром, чтобы тот свел его с Прохором, да где там... Геру избили, вкололи ему какую-то инъекцию, и он снова уснул.
   А дальше произошло то, что Финк и сейчас объяснить не в состоянии.
   Когда Герман очухался, то достаточно быстро догадался, что оказался в багажнике автомобиля, как он тогда подумал, гангутовских бойцов. Он не знал, где находится машина, и какое-то время лежал молча и не шелохнувшись. А потом Герман решил, что он, собственно, ничего не потеряет, если попробует освободиться, но попытка открыть крышку багажника закончилась неудачно - та не подалась.
   Однако его шумная возня, видимо, обратила на себя внимание. Багажник открылся, и перед Финком предстало лицо немолодого уже мужчины. Тот глядел на Германа, выпучив глаза и не в силах выдавить из себя ни звука. Наверно, на его месте - а это был, похоже, хозяин машины - Финк испытал бы такие же непередаваемые ощущения. А на своем месте Герман вытащил бумажник и сунул мужику несколько купюр, не слишком вникая в их номинал. После чего он покинул багажник автомашины, не вдаваясь в какие-либо объяснения.
   Мобильника при себе у него не оказалось - сперли, конечно, гангутовские братки. Пришлось искать автомат, откуда он позвонил Канату с требованием задержать Гангута или Куцего, Ряху и Пионера, которые участвовали в его похищении. Финк предложил хураловскому бригадиру любой ценой выяснить у этих балаковцев, кто выдал его местонахождение, иначе, мол, окажется под угрозой гигантская партия наркоты из Афгана. На самом деле он просто испытывал жгучую жажду мести, совсем не предполагая тогда, насколько его фраза по поводу афганского товара близка к истине.
   Поначалу он решил, что находится в совершенно незнакомой местности, но, побродив с четверть часа между домами, понял, что оказался каким-то чудесным образом в Малинине. В городе, где проживал лох Козлов и располагался гараж, куда должны были в течение нынешних суток пригнать машину с товаром на несколько "зеленых лимонов"...
   Почуяв недоброе, он прямиком направился на квартиру Козлова. Дома того не оказалось, как и его "Жигулей" во дворе.
   Герману до смерти захотелось заглянуть в гараж уехавшего за границу дипломата - ведь именно туда должен был поставить афганский курьер машину с товаром, но во дворе все время слонялся народ, и он решил подождать до темноты.
   Финк зашел в ближайшую пивную и, нечаянно уловив несколько фраз за соседним столиком, узнал поразительную вещь - оказалось, тот самый лох Козлов был задержан сегодня утром гаишником, обнаружившим в багажнике его автомобиля человеческий труп!
   Как такое могло произойти, Финк на тот момент совершенно не мог понять, однако ему стало ясно, что рекордная партия героина действительно под угрозой, а может быть, уже и кем-то похищена.
   Но отсутствие мобильника, автомобиля, оружия, достаточной суммы денег, да и его побитая рожа не способствовали успешному проведению расследования. Тогда он вернулся в Москву, наведался к знакомому театральному гримеру, приведя физиономию в порядок, и запасся всем необходимым для небольшой, но обещавшей быть чрезвычайно напряженной командировки в город Малинино, поскольку звонок в Душанбе подтвердил его худшие опасения - курьер прошедшей ночью уже должен был прибыть в Москву.
   Перед отбытием в Малинино он попытался разыскать Сашу, но, к его удивлению, ему это не удалось: дома ее не оказалось, а по мобильному она не отвечала. Тогда у нее возникли кое-какие опасения по поводу ее исчезновения, однако предательства со стороны своей подруги Герман еще не предполагал. Но он вдруг обнаружил, что до сих пор не знает, где ее официальное место жительства: раньше как-то не приходило в голову, просто не было нужды спросить Сашу об этом.
   Приехав в Малинино, Финк сразу же наведался в тот морг, где содержала своих покойников местная милиция. Объяснив, что разыскивает не пришедшего ночевать домой брата, он был легко допущен для просмотра свежих поступлений. Правда, пришлось выложить тысячу рубчиков.
   Афганского курьера Финк узнал мгновенно - тот привозил товар в столицу не один раз.
   За дополнительную - и немалую - мзду смотритель морга пообещал собрать имеющуюся у милиции информацию по поводу обстоятельств смерти данного лица.
   Вечером Герман вновь посетил морг, однако самый близкий к покойникам человек ничего существенного не смог добавить к тому, что Финк уже знал, кроме одного - задержанного по этому делу Козлова могут выпустить из изолятора ближайшим утром.
   Ночью Финк проник в гараж дипломата, но, как и ожидал, машины с товаром в нем не обнаружил.
   Картина представлялась Герману совершенно ясной. Этот мнимый лох Козлов, догадавшись, что на самом деле передавал ему на хранение Финк, решил с целью наживы завладеть товаром, для чего пошел даже на убийство. Однако при попытке избавиться от трупа он был случайно задержан сотрудником ГИБДД.
   Но где же сам товар? Узнать можно только у Козлова. Смотритель морга сказал, что его, скорее всего, отпустят под подписку о невыезде как человека старого и больного. Что ж, возможно, Козлов и сумел каким-то образом запудрить мозги ментам, ведь смог же он так лихо, легко и непринужденно кинуть его, Финка!
   Так или иначе, оставалось только ждать.
   И Герман этого старика-разбойника дождался.
   На козловских "Жигулях" они доехали до края леса, где Финк, сдавливая шелковый шнурок на горле кидалы, пытался вырвать из него признание.
   Но Козлов опять прикинулся лохом и колоться не хотел. В конце концов Финк не выдержал и придушил подонка. Хотя, пожалуй, и поторопился. Но, с другой стороны, по ближней к лесу дороге с каждой минутой наступавшего дня стало проезжать все больше машин, что выглядело опасным.
   С телом Козлова он решил поступить точно так же, как тот поступил с афганским курьером, - засунул его в багажник авто. Вроде как в воспитательных целях.
   И тут он увидел, что к лесу, к тому месту, где он находился, бегут какие-то люди. Финк тут же скрылся за деревьями.
   К его несказанному удивлению, в одном из бегущих мужиков он узнал Гангута.
   Чувство мщения, помноженное на досаду от внезапных катастрофических ударов судьбы, захлестнуло его душу. И Герман, выхватив пистолет, стал палить по бригадиру автоугонщиков - злобно, беспорядочно и неприцельно. Но все же он быстро сообразил, что делает глупость и надо срочно уносить отсюда ноги.
   Вернувшись в жилые кварталы, Герман зашел в какую-то забегаловку выпить кофе. Прихлебывая не слишком горячий, зато исключительно противный напиток, он вынужден был признаться самому себе, что оказался у разбитого корыта. Теперь его ищут не только люди Прохора, но и боевики Каната - товар по договору наполовину принадлежал хураловцам, а оправдаться ему перед этими головорезами нечем.
   Да, погорячился он все-таки с Козловым - рановато затянул петлю на шее старика, может. и удалось бы его разговорить.
   И тут ему пришло в голову, что украденный товар - это только одна сторона вопроса. А другая - кто все же его сдал Гангуту? Уж, конечно, не Козлов - он просто не мог знать, где Финк прячется!
   Тогда - кто? Ответ напрашивался сам собой: Саша, только одна она знала о его местонахождении. Он еще раз набрал номер своей возлюбленной - вот и по телефону девушка не отвечает, с чего бы это?
   Надо ее разыскать, решил Финк, и двинул в Москву, в театр, где она ранее работала. Его там знали как антрепренера и без проблем выдали ее домашний адрес с домашним же телефоном.
   И выяснилось, что проживает девушка в Малинине... Такое совпадение не могло быть случайным.
   Он набрал ее малининский номер телефона, и Саша подняла трубку Герман узнал ее характерное "алло!" Он, однако, отвечать не стал, сразу разъединился.
   И вот сейчас Герман сидит в "Лексусе" напротив ее окон, задернутых шторами, которые слегка колышет ветерок, проникающий в открытую форточку.
   Уже по-настоящему стемнело, и он наконец решился.
   Финк зашел в подъезд и поднялся на полуэтаж выше квартиры Ликиной, сжимая в кармане пиджака пистолет. Как только дверь откроется, он войдет в квартиру, кто бы в ней ни находился.
   Если же дверь в течение длительного времени так и останется закрытой, Герман позвонит Саше по ее малининскому телефону. Скажет, что находится в Москве и скоро приедет к ней. Тогда она наверняка попытается уйти из дома. Тут-то Герман ее и встретит.
   Но дверь открылась, и из нее показался мент...
   12
   Митин и другие
   - Руки за голову и иди в комнату к Саше, - тихо сказал Косте неизвестный ему мужик, упираясь дулом пистолета в его лоб, и Митин, мелко переступая, спиной вперед двинулся в гостиную.
   - О, Господи! Финк! - невольно вскрикнула Ликина, увидев нежданно возвратившегося старшего лейтенанта и его конвоира.
   - Ишь ты! - удивился Герман Финклер. - Давно ли ты знаешь меня под этим именем, детка?
   Еще стоя в подъезде, он питал к Саше Ликиной довольно мирные намерения. Герман даже рассчитывал в случае полного ее раскаяния не только подарить недавней подруге жизнь, но и сохранить с ней достаточно близкие отношения, понизив ее статус с официальной любовницы до девушки по вызову. В конце концов, женщины такого класса в жизни нечасто встречаются.
   Но, увидев у нее дома, в приватной обстановке - на столе недопитое спиртное и недоеденные закуски, - самого настоящего мента и услышав из ее уст собственную криминальную кличку, он понял, что она разнюхала про него слишком много и в своем предательстве зашла чересчур далеко.
   А значит, эти двое живыми отсюда теперь не выйдут, но сначала они скажут все, что им известно, по интересующему его делу.
   Если бы Митин мог в этот момент оглянуться, его бы потрясла перемена, произошедшая с Сашей: из несколько вздорной и нервной, но решительной и уверенной в себе женщины она мгновенно превратилась в потерянное, загнанное существо. Весь ее облик излучал страх и молил о пощаде.
   - Мне сообщили, что тебя больше нет в живых, Гера, - еле слышно прошелестела она.
   - А тебе ведь этого очень хотелось! Так? - злобно выкрикнул Финк, еще более плотно прижав ствол пистолета ко лбу старшего оперуполномоченного.
   - Эй, мужик, ты бы пушку убрал, что ли, - осторожно попросил Митин, боясь даже моргнуть, но Финк это пожелание проигнорировал, посоветовав в ответ:
   - А ты, заткнись, мусорок! Заговоришь, когда я тебе вопросы начну задавать.
   Костя не решился с ним дискутировать, застыв на манер пещерного сталагмита, не сводя расширившихся зрачков с пистолетного ствола и сложив руки на собственном затылке.
   - Что стряслось, Гера? - робко спросила актриса, стараясь, по возможности, взять себя в руки.
   - Она еще спрашивает! - горько усмехнулся Финк. - Это твой новый ёб...рь, что ли? - кивнул он в сторону Кости и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я буду тебя спрашивать, дорогая, ты будешь отвечать. Если какой-либо из твоих ответов меня не удовлетворит, я для начала твоему хахалю мозги вышибу. Я внятно излагаю?
   - Конечно, конечно... Ты же знаешь, я тебе никогда не лгала.
   Саша произнесла эти слова с откровенно фальшивой интонацией, чем вызвала на лице Финка очередную насмешливую гримасу.
   - На сцене ты врешь более естественно, - с глумливой улыбочкой отметил он. - Но довольно болтовни! Итак, главное - где товар?
   Но Саша не спешила отвечать, как будто чего-то ждала, чем вызвала приступ раздражения у Финка:
   - Тебе что, сучка, помочь ботало наладить?
   Ответ Ликиной прозвучал неожиданно для Германа твердо, так, словно ситуация кардинально изменилась, причем не в его пользу: