Страница:
Он приподнялся, чувствуя боль в затекших мышцах, и отбросил одеяло. Грудь, живот и пах покрывали синяки и кровоподтеки. Язык распух и еле ворочался во рту. Он произнес несколько слов, чтобы убедиться, что может разговаривать. Это получилось, но с трудом.
Он медленно опустил ноги на пол и потихоньку встал с постели. Живот свело судорогами, и он едва не упал на колени, но справился со спазмами и сумел выпрямиться, придерживаясь за кровать. Дэвид отдышался и обвел взглядом комнату.
На стуле висела одежда. Чистая и размер подходящий. На прикроватном столике – его «Ролекс». Он потянулся и надел часы на руку. Судя по календарику на циферблате, он выпал из жизни на целых четыре дня.
Пачка сигарет и зажигалка. Холден открыл непочатый «Винстон», закурил и закашлялся.
Затем мелкими шажками подошел к окну и выглянул в него. Внизу – залитый солнцем маленький садик с необычными яркими цветами. За ним – широкая лужайка с растущим по периметру густым, аккуратно подстриженным кустарником. Далее – высокий забор.
Дэвид повернулся и направился к двери, чувствуя легкое головокружение от сигаретного дыма. Повернул ручку – она, к удивлению, подалась, и дверь раскрылась. Он выглянул в коридор – недалеко от двери стоял стол, за которым никого не было, но на нем находилась ваза со свежесрезанным букетом.
Холден захлопнул дверь, прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти события последних дней.
Пытки. На теле еще были свежи их следы. Больше всего болели мышцы живота от побоев, а кожа приобрела синюшный цвет.
Он заметил небольшую дверь в противоположной стене комнаты и направился к ней. Нащупав за дверью выключатель, щелкнул им.
Ванная. Дэвид поднял крышку унитаза, бросил в него окурок и спустил воду. Подошел к зеркалу, потер ладонью отросшую щетину и решил побриться обнаруженным здесь же одноразовым станочком. Потом почистил зубы новенькой зубной щеткой и улыбнулся. Жизнь потихоньку становилась не такой уж бессмысленной, как он думал вначале.
Рядом с ванной висели большие свежие полотенца, на полочках стояли пластиковые бутылки с шампунем и красочные упаковки с мылом. Холден набрал полную ванную теплой воды и с удовольствием полежал в ней, с содроганием вспомнив о холодной купели с кусками льда, в которую его окунали не так давно.
Когда он вытащил из ванной пробку и стал вытираться, то понял, что что-то не так. Что привлекло его внимание? Он задумчиво посмотрел на засасываемую в сливное отверстие ванной воду. Она закручивалась совсем не в ту сторону, как обычно. Значит, он находится ниже экватора, где-то в южном полушарии…
– Подожди меня в машине, – бросил он помощнику, тот кивнул и отошел от телефона, но Серилья заметил, что он оглядывается через плечо. Конечно, этот уже работает на Маковски.
Он снял трубку, набрал номер и бросил в аппарат несколько монеток.
– Миссис Пэрриш, ваш муж дома?
– Извините, кто говорит?
– Я звоню по очень срочному делу. Пожалуйста, пусть он возьмет трубку как можно быстрее!
Если люди Маковски узнают о Пэррише, то несдобровать им обоим.
– Кто говорит? – раздался в трубке мужской голос.
– Неважно. Передайте своим друзьям номер телефона и адрес, которые я вам сейчас продиктую. Ручка есть?
– Одну секунду. А кто вы?
– Слушайте внимательно.
Он разборчиво продиктовал адрес и номер, поглядывая на оторванный листок календаря, где они были записаны.
– Да кто говорит, в самом деле? – опять спросил Лем, после того как Серилья убедился, что все записано правильно.
Ничего не ответив, Рудольф повесил трубку, вытащил зажигалку и поджег листок календаря. Он держал его до последнего мгновения, пока на мраморный пол не упал кусочек пепла. От черного «Кадиллака» на него пристально смотрели сквозь стеклянную стену водитель и помощник.
Но Серилье уже было все равно.
Он ничего не ответил.
Роман Маковски откашлялся.
– Я не хочу доставлять вам неприятности, и, несмотря на ваши преступные действия – иначе я их не могу назвать, – положение еще можно спасти, если вы нам поможете. Вы соглашаетесь сотрудничать с нами, я сейчас же включаю магнитофон, и вы нам рассказываете все, что знаете об этих ненормальных экстремистах, которые называют себя «Патриотами». Вы готовы начать?
– Нет, мистер Маковски.
Тот странно посмотрел на него.
– Вы даже отказываетесь называть меня, как того требует протокол?
– Я мог бы назвать вас разными именами, как вы того заслуживаете, но не стану делать этого из-за уважения к посту, который вы занимаете волей слепого случая. Президент еще жив. Для меня не является достойным поступком с вашей стороны то, что вы пытаетесь разогнать старую администрацию при живом президенте.
– Серилья, не надо обманывать себя – он не выживет, и мы оба знаем это. А если и останется жить, то превратится в беспомощное существо, в растение. Он получил такие серьезные увечья, когда «Харриер» упал, что врачи не могут даже понять, как ему удалось дожить до сих пор. А мне ваше упрямство уже надоело.
Серилья поднялся с кресла.
– А мне надоели вы. Вы можете до посинения заставлять меня подать в отставку, но пока жив тот человек, за чьим столом вы сидите, черта с два вам это удастся. Вы хотите превратить мою страну в то, чем она не хочет становиться. Вы можете придумывать сколько угодно законов и проводить их через угодный вам Конгресс, но никогда вам не удастся сломить волю американского народа к свободе и поставить его на колени.
Он повернулся и твердым шагом направился к выходу из Овального кабинета. За спиной раздались слова Маковски:
– Значит, пришел конец твоей карьере, идиот.
Серилья взялся за ручку и на мгновение оглянулся.
– Я тебя еще не отпускал! – рявкнул новоиспеченный президент. – Назад!
Серилья засмеялся, вышел и хлопнул дверью.
Таким же был и дом, в который он попал. Вдоль коридора и лестницы тянулась толстая и мягкая ковровая дорожка, расшитая восточными узорами, а на лестничной площадке лежал такой же ковер ручной работы. В углу стояла высокая ваза тончайшего фарфора с цветами. Огромная люстра, свисающая с потолка в холле, в который выходил коридор, была явно из натурального хрусталя.
Он преодолел еще несколько ступенек и остановился, чтобы немного передохнуть.
– Холден! Вы меня удивляете. Я и не думал, что вы сможете подняться сегодня…
Дэвид повернулся в ту сторону, откуда неожиданно послышался голос, говорящий по-английски с небольшим испанским акцентом, словно в каком-нибудь старом кинофильме. Его владелец оказался невысоким худым человеком, чуть толще сигары, которая торчала изо рта незнакомца.
Он вышел из дверей комнаты, похожей на библиотеку, и быстро приблизился к Холдену, не переставая улыбаться.
– Отлично! Обопритесь на меня. Вас еще шатает.
– Живот очень болит, – выговорил Холден. И это было правдой.
– Понимаю, понимаю, – закивал тот. – После всего, что вам довелось пережить, вы должны благодарить только свою железную волю и физическую выносливость за то, что оклемались так быстро. – Он вынул сигару изо рта. – Позвольте представиться, я – Хуан Эмилиано Ортега де Васкес. Можете называть меня любым из этих имен.
И он усмехнулся.
– Где я? – пристально взглянул на него Дэвид. – И что это все значит, черт побери?
– Давайте удалимся в библиотеку, я угощу вас кофе, и мы обо всем поговорим, – ворковал Ортега, поддерживая его под руку. – Я хочу, чтобы вам понравилось пребывание у нас.
– Не надо тратить зря время…
– Por favor[2]! – перебил его тот. – Выслушайте меня, сеньор.
Холден чувствовал себя чересчур уставшим, чтобы продолжать спор.
Они вошли в библиотеку, и он осмотрелся по сторонам. Стены, высотой футов в двенадцать, были уставлены от пола до потолка книгами в роскошных кожаных переплетах. В центре просторного помещения, находился широкий письменный стол, обшитый спереди и по бокам кожей. За ним поток солнечного света врывался в высокие окна с распахнутыми тяжелыми шторами золотистого цвета.
Напротив стола стояло кресло из светлой кожи, к которому Ортега и подвел Дэвида. Тот опустился на мягкие подушки, но болевые спазмы в животе не отпускали.
– Если хотите, сеньор, я могу вам дать обезболивающие таблетки.
Холден взглянул на радушного хозяина – или кем там он был – и облизал пересохшие губы.
– Нет, спасибо, не надо.
Ортега улыбнулся и уселся за столом на стул с высокой резной спинкой.
– Давайте сразу поговорим о деле. Вы знаете, где сейчас находитесь?
– Где-то к югу от экватора, возможно, в Латинской Америке. Судя по вашему испанскому, а не португальскому акценту, – явно не в Бразилии. Принимая во внимание политические симпатии ваших друзей, число стран уменьшается.
– Bueno[3]! – засмеялся Ортега и захлопал в ладоши. – Больше вам пока и не надо знать. А как вы угадали, что находитесь к югу от экватора?
– По воде в ванной. Она закручивается не в ту сторону, как у меня дома.
– Вот это да! – Ортега был по настоящему удивлен. – Вы чрезвычайно сообразительны, сеньор. Ну что же, потому мы и вывезли вас из Штатов, вырвав из рядов «Патриотов», что вы ценны для нас. Но не забывайте и сами о себе. Скажите мне, что вы предпочитаете – чистую постель, заботливый уход, свободу гулять, где заблагорассудится, или процедуры, с которыми вас познакомил товарищ Борзой?
Холден достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и закурил.
– Глупый вопрос и глупые обещания. Я не свободен здесь. Разве мне разрешат выйти из дома и гулять, например, в саду?
– Конечно, сеньор, как только вы почувствуете себя лучше.
– И можно будет выходить за забор?
Ортега усмехнулся и экспансивно замахал рукой.
– Пока – нет. Ваш мир будет здесь, внутри. Но, уверяю вас, этот мир – очень приятный, вы сами скоро убедитесь в этом.
– Ладно, посмотрим. Что вы от меня хотите?
– Сначала – чтобы вы поправились. Затем я хочу, чтобы вы откровенно рассказали мне все, что знаете о «Патриотах», – имена, адреса и остальное. О Федеральном Бюро Расследований и о его директоре, Рудольфе Серилье. О всем том, что может представлять ценность для меня и других товарищей. После этого у вас будет выбор – мы предлагаем вам остаться почетным пленником до того времени, пока «Фронт» не одержит окончательную победу и не придет к власти в США, после чего вы получите полную свободу. Более того, вы можете помочь нам быстрее победить, если согласитесь выступать в телепрограммах для народа Америки и рассказывать им правду об эксплуататорах. Если же вы будете упрямиться и не захотите сотрудничать с нами, то в этом случае никакого выбора у вас не будет…
В первый раз в его благодушном голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Можно пару вопросов? – спросил Дэвид.
– Пожалуйста, – снова заулыбался тот.
– Скажите мне, если я попал в банду самодовольных товарищей, которые руководят «Фронтом», то как так получилось, что я сейчас не на Кубе? И еще – если Борзой командует всеми террористами Америки, то кто командует им самим?
Ортега ничего не ответил.
В комнате находилась очень красивая девушка, типичная латиноамериканка. Ее густые черные волосы тяжелыми волнами опускались на голые плечи, стройную фигурку плотно облегали белая открытая блузка и цветастая юбка. Она сидела на кровати Дэвида, которую, видимо, только что заправила.
– Я вас слушаю, – обратился он к ней.
– Нет, это я вас слушаю, – улыбнулась она в ответ. – Мне сказали, что вам нужна помощь…
– Какая помощь? – шагнул он к девушке.
– Ну, я знаю, что вас ужасно пытали и вы можете беспокоиться по поводу своего здоровья, – она замолчала, не закончив двусмысленного предложения.
– Вы имеете в виду, работает ли мой…
– Да, – не дала она ему договорить.
– Спасибо, что вы так волнуетесь о моем здоровье, – шутливо поклонился ей Холден, – и что согласились на такую проверку. Как вас зовут?
– Мария.
– Наверное, у латиноамериканок нет других имен. Вы пришли сюда по просьбе сеньора Ортеги? Он хочет показать, как мне будет хорошо, если я соглашусь сотрудничать с ним?
– Я и сама постараюсь сделать так, чтобы вам было хорошо.
И Мария – если это было ее настоящее имя – засмеялась.
Холден скривился от боли в мышцах живота, пересек комнату и присел на кровать рядом с девушкой.
– Что делает такая красавица в компании этих сволочей? – спросил он, чтобы поддержать беседу.
Она молча усмехнулась, пристально посмотрела на него, но ничего не ответила.
– Я очень признателен, Мария, за твое предложение, но, честное слово, живот так болит, что о том, что ниже, я пока и не вспоминаю.
– Врач говорит, что вы выздоровеете.
– Вот и хорошо. Сеньор Ортега утверждает то же.
– Вы думаете, что у меня какая-нибудь нехорошая болезнь? Не бойтесь, меня недавно проверяли, со мной вам ничего не грозит…
– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – честно ответил ей Дэвид.
Глава двадцать пятая
Глава двадцать шестая
Он медленно опустил ноги на пол и потихоньку встал с постели. Живот свело судорогами, и он едва не упал на колени, но справился со спазмами и сумел выпрямиться, придерживаясь за кровать. Дэвид отдышался и обвел взглядом комнату.
На стуле висела одежда. Чистая и размер подходящий. На прикроватном столике – его «Ролекс». Он потянулся и надел часы на руку. Судя по календарику на циферблате, он выпал из жизни на целых четыре дня.
Пачка сигарет и зажигалка. Холден открыл непочатый «Винстон», закурил и закашлялся.
Затем мелкими шажками подошел к окну и выглянул в него. Внизу – залитый солнцем маленький садик с необычными яркими цветами. За ним – широкая лужайка с растущим по периметру густым, аккуратно подстриженным кустарником. Далее – высокий забор.
Дэвид повернулся и направился к двери, чувствуя легкое головокружение от сигаретного дыма. Повернул ручку – она, к удивлению, подалась, и дверь раскрылась. Он выглянул в коридор – недалеко от двери стоял стол, за которым никого не было, но на нем находилась ваза со свежесрезанным букетом.
Холден захлопнул дверь, прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти события последних дней.
Пытки. На теле еще были свежи их следы. Больше всего болели мышцы живота от побоев, а кожа приобрела синюшный цвет.
Он заметил небольшую дверь в противоположной стене комнаты и направился к ней. Нащупав за дверью выключатель, щелкнул им.
Ванная. Дэвид поднял крышку унитаза, бросил в него окурок и спустил воду. Подошел к зеркалу, потер ладонью отросшую щетину и решил побриться обнаруженным здесь же одноразовым станочком. Потом почистил зубы новенькой зубной щеткой и улыбнулся. Жизнь потихоньку становилась не такой уж бессмысленной, как он думал вначале.
Рядом с ванной висели большие свежие полотенца, на полочках стояли пластиковые бутылки с шампунем и красочные упаковки с мылом. Холден набрал полную ванную теплой воды и с удовольствием полежал в ней, с содроганием вспомнив о холодной купели с кусками льда, в которую его окунали не так давно.
Когда он вытащил из ванной пробку и стал вытираться, то понял, что что-то не так. Что привлекло его внимание? Он задумчиво посмотрел на засасываемую в сливное отверстие ванной воду. Она закручивалась совсем не в ту сторону, как обычно. Значит, он находится ниже экватора, где-то в южном полушарии…
* * *
Серилья был уверен, что его телефоны прослушиваются, поэтому решил воспользоваться одним из таксофонов в фойе здания Гувера. Водитель ждал, чтобы отвезти его в Белый дом, где в Овальном кабинете директора ФБР ожидала нелицеприятная беседа с Романом Маковски. У Серильи еще оставался в распоряжении свой старый кабинет и несколько помощников, но в доступе к материалам ФБР, компьютерам и личному составу ему уже было отказано.– Подожди меня в машине, – бросил он помощнику, тот кивнул и отошел от телефона, но Серилья заметил, что он оглядывается через плечо. Конечно, этот уже работает на Маковски.
Он снял трубку, набрал номер и бросил в аппарат несколько монеток.
– Миссис Пэрриш, ваш муж дома?
– Извините, кто говорит?
– Я звоню по очень срочному делу. Пожалуйста, пусть он возьмет трубку как можно быстрее!
Если люди Маковски узнают о Пэррише, то несдобровать им обоим.
– Кто говорит? – раздался в трубке мужской голос.
– Неважно. Передайте своим друзьям номер телефона и адрес, которые я вам сейчас продиктую. Ручка есть?
– Одну секунду. А кто вы?
– Слушайте внимательно.
Он разборчиво продиктовал адрес и номер, поглядывая на оторванный листок календаря, где они были записаны.
– Да кто говорит, в самом деле? – опять спросил Лем, после того как Серилья убедился, что все записано правильно.
Ничего не ответив, Рудольф повесил трубку, вытащил зажигалку и поджег листок календаря. Он держал его до последнего мгновения, пока на мраморный пол не упал кусочек пепла. От черного «Кадиллака» на него пристально смотрели сквозь стеклянную стену водитель и помощник.
Но Серилье уже было все равно.
* * *
– Я очень рад, мистер Серилья, что вы пришли.Он ничего не ответил.
Роман Маковски откашлялся.
– Я не хочу доставлять вам неприятности, и, несмотря на ваши преступные действия – иначе я их не могу назвать, – положение еще можно спасти, если вы нам поможете. Вы соглашаетесь сотрудничать с нами, я сейчас же включаю магнитофон, и вы нам рассказываете все, что знаете об этих ненормальных экстремистах, которые называют себя «Патриотами». Вы готовы начать?
– Нет, мистер Маковски.
Тот странно посмотрел на него.
– Вы даже отказываетесь называть меня, как того требует протокол?
– Я мог бы назвать вас разными именами, как вы того заслуживаете, но не стану делать этого из-за уважения к посту, который вы занимаете волей слепого случая. Президент еще жив. Для меня не является достойным поступком с вашей стороны то, что вы пытаетесь разогнать старую администрацию при живом президенте.
– Серилья, не надо обманывать себя – он не выживет, и мы оба знаем это. А если и останется жить, то превратится в беспомощное существо, в растение. Он получил такие серьезные увечья, когда «Харриер» упал, что врачи не могут даже понять, как ему удалось дожить до сих пор. А мне ваше упрямство уже надоело.
Серилья поднялся с кресла.
– А мне надоели вы. Вы можете до посинения заставлять меня подать в отставку, но пока жив тот человек, за чьим столом вы сидите, черта с два вам это удастся. Вы хотите превратить мою страну в то, чем она не хочет становиться. Вы можете придумывать сколько угодно законов и проводить их через угодный вам Конгресс, но никогда вам не удастся сломить волю американского народа к свободе и поставить его на колени.
Он повернулся и твердым шагом направился к выходу из Овального кабинета. За спиной раздались слова Маковски:
– Значит, пришел конец твоей карьере, идиот.
Серилья взялся за ручку и на мгновение оглянулся.
– Я тебя еще не отпускал! – рявкнул новоиспеченный президент. – Назад!
Серилья засмеялся, вышел и хлопнул дверью.
* * *
Дэвид медленно спускался по лестнице, с усилием передвигая ноги в туфлях, которые, однако, были легкими и, видимо, дорогими. Одежда тоже оказалась удобной и выглядела недешевой.Таким же был и дом, в который он попал. Вдоль коридора и лестницы тянулась толстая и мягкая ковровая дорожка, расшитая восточными узорами, а на лестничной площадке лежал такой же ковер ручной работы. В углу стояла высокая ваза тончайшего фарфора с цветами. Огромная люстра, свисающая с потолка в холле, в который выходил коридор, была явно из натурального хрусталя.
Он преодолел еще несколько ступенек и остановился, чтобы немного передохнуть.
– Холден! Вы меня удивляете. Я и не думал, что вы сможете подняться сегодня…
Дэвид повернулся в ту сторону, откуда неожиданно послышался голос, говорящий по-английски с небольшим испанским акцентом, словно в каком-нибудь старом кинофильме. Его владелец оказался невысоким худым человеком, чуть толще сигары, которая торчала изо рта незнакомца.
Он вышел из дверей комнаты, похожей на библиотеку, и быстро приблизился к Холдену, не переставая улыбаться.
– Отлично! Обопритесь на меня. Вас еще шатает.
– Живот очень болит, – выговорил Холден. И это было правдой.
– Понимаю, понимаю, – закивал тот. – После всего, что вам довелось пережить, вы должны благодарить только свою железную волю и физическую выносливость за то, что оклемались так быстро. – Он вынул сигару изо рта. – Позвольте представиться, я – Хуан Эмилиано Ортега де Васкес. Можете называть меня любым из этих имен.
И он усмехнулся.
– Где я? – пристально взглянул на него Дэвид. – И что это все значит, черт побери?
– Давайте удалимся в библиотеку, я угощу вас кофе, и мы обо всем поговорим, – ворковал Ортега, поддерживая его под руку. – Я хочу, чтобы вам понравилось пребывание у нас.
– Не надо тратить зря время…
– Por favor[2]! – перебил его тот. – Выслушайте меня, сеньор.
Холден чувствовал себя чересчур уставшим, чтобы продолжать спор.
Они вошли в библиотеку, и он осмотрелся по сторонам. Стены, высотой футов в двенадцать, были уставлены от пола до потолка книгами в роскошных кожаных переплетах. В центре просторного помещения, находился широкий письменный стол, обшитый спереди и по бокам кожей. За ним поток солнечного света врывался в высокие окна с распахнутыми тяжелыми шторами золотистого цвета.
Напротив стола стояло кресло из светлой кожи, к которому Ортега и подвел Дэвида. Тот опустился на мягкие подушки, но болевые спазмы в животе не отпускали.
– Если хотите, сеньор, я могу вам дать обезболивающие таблетки.
Холден взглянул на радушного хозяина – или кем там он был – и облизал пересохшие губы.
– Нет, спасибо, не надо.
Ортега улыбнулся и уселся за столом на стул с высокой резной спинкой.
– Давайте сразу поговорим о деле. Вы знаете, где сейчас находитесь?
– Где-то к югу от экватора, возможно, в Латинской Америке. Судя по вашему испанскому, а не португальскому акценту, – явно не в Бразилии. Принимая во внимание политические симпатии ваших друзей, число стран уменьшается.
– Bueno[3]! – засмеялся Ортега и захлопал в ладоши. – Больше вам пока и не надо знать. А как вы угадали, что находитесь к югу от экватора?
– По воде в ванной. Она закручивается не в ту сторону, как у меня дома.
– Вот это да! – Ортега был по настоящему удивлен. – Вы чрезвычайно сообразительны, сеньор. Ну что же, потому мы и вывезли вас из Штатов, вырвав из рядов «Патриотов», что вы ценны для нас. Но не забывайте и сами о себе. Скажите мне, что вы предпочитаете – чистую постель, заботливый уход, свободу гулять, где заблагорассудится, или процедуры, с которыми вас познакомил товарищ Борзой?
Холден достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и закурил.
– Глупый вопрос и глупые обещания. Я не свободен здесь. Разве мне разрешат выйти из дома и гулять, например, в саду?
– Конечно, сеньор, как только вы почувствуете себя лучше.
– И можно будет выходить за забор?
Ортега усмехнулся и экспансивно замахал рукой.
– Пока – нет. Ваш мир будет здесь, внутри. Но, уверяю вас, этот мир – очень приятный, вы сами скоро убедитесь в этом.
– Ладно, посмотрим. Что вы от меня хотите?
– Сначала – чтобы вы поправились. Затем я хочу, чтобы вы откровенно рассказали мне все, что знаете о «Патриотах», – имена, адреса и остальное. О Федеральном Бюро Расследований и о его директоре, Рудольфе Серилье. О всем том, что может представлять ценность для меня и других товарищей. После этого у вас будет выбор – мы предлагаем вам остаться почетным пленником до того времени, пока «Фронт» не одержит окончательную победу и не придет к власти в США, после чего вы получите полную свободу. Более того, вы можете помочь нам быстрее победить, если согласитесь выступать в телепрограммах для народа Америки и рассказывать им правду об эксплуататорах. Если же вы будете упрямиться и не захотите сотрудничать с нами, то в этом случае никакого выбора у вас не будет…
В первый раз в его благодушном голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Можно пару вопросов? – спросил Дэвид.
– Пожалуйста, – снова заулыбался тот.
– Скажите мне, если я попал в банду самодовольных товарищей, которые руководят «Фронтом», то как так получилось, что я сейчас не на Кубе? И еще – если Борзой командует всеми террористами Америки, то кто командует им самим?
Ортега ничего не ответил.
* * *
После кофе, который оказался чрезвычайно крепким и вкусным, Холден ушел в свою комнату, отказавшись от помощи Ортеги. Он открыл дверь и замер на пороге.В комнате находилась очень красивая девушка, типичная латиноамериканка. Ее густые черные волосы тяжелыми волнами опускались на голые плечи, стройную фигурку плотно облегали белая открытая блузка и цветастая юбка. Она сидела на кровати Дэвида, которую, видимо, только что заправила.
– Я вас слушаю, – обратился он к ней.
– Нет, это я вас слушаю, – улыбнулась она в ответ. – Мне сказали, что вам нужна помощь…
– Какая помощь? – шагнул он к девушке.
– Ну, я знаю, что вас ужасно пытали и вы можете беспокоиться по поводу своего здоровья, – она замолчала, не закончив двусмысленного предложения.
– Вы имеете в виду, работает ли мой…
– Да, – не дала она ему договорить.
– Спасибо, что вы так волнуетесь о моем здоровье, – шутливо поклонился ей Холден, – и что согласились на такую проверку. Как вас зовут?
– Мария.
– Наверное, у латиноамериканок нет других имен. Вы пришли сюда по просьбе сеньора Ортеги? Он хочет показать, как мне будет хорошо, если я соглашусь сотрудничать с ним?
– Я и сама постараюсь сделать так, чтобы вам было хорошо.
И Мария – если это было ее настоящее имя – засмеялась.
Холден скривился от боли в мышцах живота, пересек комнату и присел на кровать рядом с девушкой.
– Что делает такая красавица в компании этих сволочей? – спросил он, чтобы поддержать беседу.
Она молча усмехнулась, пристально посмотрела на него, но ничего не ответила.
– Я очень признателен, Мария, за твое предложение, но, честное слово, живот так болит, что о том, что ниже, я пока и не вспоминаю.
– Врач говорит, что вы выздоровеете.
– Вот и хорошо. Сеньор Ортега утверждает то же.
– Вы думаете, что у меня какая-нибудь нехорошая болезнь? Не бойтесь, меня недавно проверяли, со мной вам ничего не грозит…
– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – честно ответил ей Дэвид.
Глава двадцать пятая
Томас Эшбрук почувствовал, как его расталкивает жена.
– Том, проснись. Звонок из Америки…
Он резко приподнялся и сел в кровати, борясь с остатками сна. Ему снилось, будто во время венчания Элизабет и Дэвида в церковь ворвались вооруженные бандиты и стали расстреливать всех присутствующих на церемонии. Томас сидел в первом ряду, и под одеждой у него был пистолет, но он почему-то не мог пошевелить рукой, чтобы выхватить оружие и постараться спасти от смерти окружающих его людей, которые валились под бандитскими пулями, а сам он оставался без единой царапины.
– Женский голос. Она говорит, что знает Дэвида.
Эшбрук кивнул и взял у жены трубку.
– Томас Эшбрук слушает.
Женщина на другом конце провода как будто замерла в нерешительности, затем негромко произнесла:
– Вы меня не знаете. Я – близкий друг Дэвида и хочу сказать вам, что он попал в беду. Вы ведь его тесть, правильно?
– Правильно. В какую беду он попал? И кто вы?
– Вы уверены, что ваш телефон не прослушивается?
– Думаю, что да. В Швейцарии это сделать не так просто, как теперь в Америке. Если Дэвид действительно попал в беду, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
– Ладно. Меня зовут Рози Шеперд.
– Вы – подруга Дэвида? – прямо спросил Том.
– Да…
– Понимаю. Так что случилось?
В трубке послышались всхлипывания.
– Может, его уже нет в живых… Я не знаю, что делать и никто не в состоянии помочь мне найти его.
– Мистер Эшбрук, я в отчаянии…
– Успокойтесь, я помогу вам, – проговорил Том, чувствуя, как Дайана положила руку ему на плечо.
Солнце садилось, а когда он вышел из душа, наступила ночь. Он понял по резко наступившей темноте, что место его заточения находится недалеко от экватора, где, как правило, сумерки совсем короткие. Перу? Боливия? Возможно, даже южный Эквадор, если ему не изменяет знание географии. В шкафу оказался довольно большой выбор одежды подходящего для Холдена размера – видимо, хозяева дома надеются на его долгое пребывание в нем. Ладно же, придется их разочаровать…
Он выбрал прочные джинсы – ни в одних брюках не было ремня, плотную рубашку защитного цвета, носки и кожаные кроссовки. «Ролекс» показывал восемь часов. Мария сказала, когда уходила, так и не уговорив Дэвида, что в это время будет ужин. Во время их разговора он попытался задать ей несколько ненавязчивых вопросов, чтобы определить, в насколько серьезный переплет он попал. Из ее ответов ему удалось понять, что он находится в большой асиенде, которая расположена недалеко от какого-то города.
Дэвид спустился к ужину, его встретила Мария и провела в ярко освещенную столовую. Там за столом уже сидел Ортега и разговаривал с каким-то рослым человеком атлетического сложения.
– А вот и Холден! – воскликнул хозяин дома. – Вы выглядите хорошо отдохнувшим.
Тот заставил себя улыбнуться.
– Да, мне немного лучше, но аппетита что-то нет. Так что заранее прошу прощения у вашего повара.
Дэвид и Мария заняли места за столом. Здоровяк оказался напротив Холдена. Своими пухлыми щеками и завитками кудрявых волос надо лбом он напоминал херувима-великана. Левая сторона его пиджака немного топорщилась – под ней явно был пистолет.
– Хотя вы не знакомы лично с моим другом, вам уже приходилось встречаться, – сказал Ортега. – Холден, позвольте мне представить вам сеньора Инносентио Эрнандеса. А это – Дэвид Холден.
– Рад знакомству, – усмехнулся здоровяк.
– И мне очень приятно, – с иронией отозвался Дэвид. – Сеньор Ортега говорит, что мы уже встречались?
Эрнандес посмотрел на двух женщин, расставляющих на столе блюда с угощением.
– Да, – с ухмылкой кивнул он. – Только в то время вы были не в состоянии разговаривать.
– Понятно, – протянул Холден. Он сомневался, что его желудок примет что-нибудь из еды. Как же его кормили в течение четырех дней? Вводили глюкозу или какую-нибудь питательную смесь внутривенно? Но перед тем, что он задумал, подкрепиться нужно обязательно. – Значит, это вы доставили меня сюда?
– Да. Но не стоит благодарности. Я действовал только из-за чувства долга. Хотя, если бы я оставил вас с Дмитрием Борзым…
Он не закончил зловещей фразы, и в столовой повисла тишина.
Все принялись за еду. Дэвид съел немного фруктового салата, попробовал лимона, чтобы усилить аппетит. К столу подошел и уселся еще один человек, но Холден не заметил у него признаков оружия под одеждой. Значит, вооружен среди присутствующих один Инносентио. Он решил продолжить разговор.
– Сеньор Эрнандес, вы случайно не знаете, куда девались мои личные вещи?
– О чем вы говорите?
– Ну, спасибо, конечно, за то, что сочли возможным вернуть мои часы, но при мне было еще и оружие…
– Оно вам здесь не понадобится, – усмехнулся тот.
Дэвид был сама вежливость.
– Я особенно беспокоюсь о своем ноже. Пистолеты – ладно, я мог их выронить, но где нож? Он ведь был в ножнах, и его было не так просто потерять. Вы знаете, где он?
Инносентио вопросительно посмотрел на Ортегу. Тот кивнул.
– Да, – произнес Эрнандес после долгой паузы.
– Его забрал Борзой?
– Не понимаю, к чему эти вопросы! – вмешался Ортега.
Холден попробовал спагетти с острым соусом.
– Неужели неясно? Это мое самое любимое оружие, с «Защитником» у меня связано много воспоминаний. Вы должны понять меня, как мужчины мужчину.
Инносентио выглядел явно смущенным.
– Признайтесь, он у вас? – прямо спросил его Дэвид.
– Да.
– И сейчас?
Тот опустил голову и уставился в тарелку.
– Боюсь, что возвращать вам его еще рано, – заметил Ортега. – Я запрещаю вам пока даже думать об оружии.
– Сеньор, – повернулся к нему Холден, – сегодня вы поставили передо мной определенные условия. Так вот, перед тем, как я соглашусь сотрудничать с вами, я хочу объяснить вам свои условия. Первое из них – мне возвращают нож.
Дэвид на ходу придумал историю, которая, как он надеялся, покажется убедительной.
– Его подарила мне жена на день рождения перед самой своей смертью. Деньги на него собирали даже дети – сын мыл машины, а старшая дочь сидела с соседским ребенком. Поэтому он для меня очень дорог. Вы попросили меня серьезно отнестись к вашим предложениям, а я, в свою очередь, прошу того же и от вас. Если вы не уступите мне в такой незначительной для вас мелочи, то и я ни в чем не пойду на сделку с собственной совестью.
Эрнандес смутился еще больше.
Ортега посмотрел на него, кивнул и что-то бросил по-испански. Тот неохотно встал, расстегнул пиджак, и на мгновение Холден увидел под ним свою собственную кобуру. Инносентио вынул из ножен «Защитника» и положил его на середину стола.
– Por favor, сеньор, – с усилием проговорил он.
Дэвид не стал сразу хватать его. За ножом потянулся Ортега.
– Я спрячу его в надежное место, – сказал он, кладя нож в карман, – и отдам вам, сеньор Холден, тогда, когда и вы выполните свои обязательства. А до того времени считайте, что он находится у меня в качестве залога в целости и сохранности.
– А можно хоть подержать его? – спросил Дэвид.
Хозяин прокашлялся.
– Подержать можно. Только чтобы без глупостей, пожалуйста.
– Конечно.
– Держите.
Холден взял протянутый ему нож и заметил, как Инносентио сунул руку под пиджак.
Да, этот латиноамериканец слишком здоровый, чтобы не обращать на него внимания.
Пальцы Дэвида сомкнулись на удобной рукоятке, и полированная сталь лезвия сверкнула отраженным светом.
– Отличная сталь, – заметил Эрнандес. – Такие люди, как Дмитрий Борзой, не понимают, что такое оружие для настоящего мужчины. А вам это делает честь.
Последнюю фразу он проговорил с неподдельным уважением.
Дэвид медленно положил нож на стол, придвинул его к Ортеге и снова взялся за вилку. Он заставил себя основательно подкрепиться, съел полную тарелку спагетти, несколько кусочков мяса с хлебом и выпил немного красного вина.
После ужина мужчины удалились в библиотеку, продолжая начатый за столом ничего не значащий разговор.
Там они закурили, и хозяин предложил немного рома.
Холден медленно потягивал ром и думал о своем.
Если бежать, то только сегодня ночью. И надо заполучить обратно «Защитника», потому что он не заметил оружия у прислуги, и, когда Инносентио покинет дом, нож даст ему, Холдену, большое преимущество в схватке, весьма вероятной при побеге. В ходе беседы ему удалось выяснить, что тот живет в небольшом доме для гостей, расположенном рядом с въездом на виллу Ортеги.
Так, это надо запомнить, чтобы держаться подальше от него и самому не напороться ночью на Эрнандеса. Несмотря на добродушную внешность, в его глазах таилось что-то смертельно опасное…
– Том, проснись. Звонок из Америки…
Он резко приподнялся и сел в кровати, борясь с остатками сна. Ему снилось, будто во время венчания Элизабет и Дэвида в церковь ворвались вооруженные бандиты и стали расстреливать всех присутствующих на церемонии. Томас сидел в первом ряду, и под одеждой у него был пистолет, но он почему-то не мог пошевелить рукой, чтобы выхватить оружие и постараться спасти от смерти окружающих его людей, которые валились под бандитскими пулями, а сам он оставался без единой царапины.
– Женский голос. Она говорит, что знает Дэвида.
Эшбрук кивнул и взял у жены трубку.
– Томас Эшбрук слушает.
Женщина на другом конце провода как будто замерла в нерешительности, затем негромко произнесла:
– Вы меня не знаете. Я – близкий друг Дэвида и хочу сказать вам, что он попал в беду. Вы ведь его тесть, правильно?
– Правильно. В какую беду он попал? И кто вы?
– Вы уверены, что ваш телефон не прослушивается?
– Думаю, что да. В Швейцарии это сделать не так просто, как теперь в Америке. Если Дэвид действительно попал в беду, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
– Ладно. Меня зовут Рози Шеперд.
– Вы – подруга Дэвида? – прямо спросил Том.
– Да…
– Понимаю. Так что случилось?
В трубке послышались всхлипывания.
– Может, его уже нет в живых… Я не знаю, что делать и никто не в состоянии помочь мне найти его.
– Мистер Эшбрук, я в отчаянии…
– Успокойтесь, я помогу вам, – проговорил Том, чувствуя, как Дайана положила руку ему на плечо.
* * *
Дэвид проснулся, обливаясь холодным потом от преследующих его во сне кошмарных пыток.Солнце садилось, а когда он вышел из душа, наступила ночь. Он понял по резко наступившей темноте, что место его заточения находится недалеко от экватора, где, как правило, сумерки совсем короткие. Перу? Боливия? Возможно, даже южный Эквадор, если ему не изменяет знание географии. В шкафу оказался довольно большой выбор одежды подходящего для Холдена размера – видимо, хозяева дома надеются на его долгое пребывание в нем. Ладно же, придется их разочаровать…
Он выбрал прочные джинсы – ни в одних брюках не было ремня, плотную рубашку защитного цвета, носки и кожаные кроссовки. «Ролекс» показывал восемь часов. Мария сказала, когда уходила, так и не уговорив Дэвида, что в это время будет ужин. Во время их разговора он попытался задать ей несколько ненавязчивых вопросов, чтобы определить, в насколько серьезный переплет он попал. Из ее ответов ему удалось понять, что он находится в большой асиенде, которая расположена недалеко от какого-то города.
Дэвид спустился к ужину, его встретила Мария и провела в ярко освещенную столовую. Там за столом уже сидел Ортега и разговаривал с каким-то рослым человеком атлетического сложения.
– А вот и Холден! – воскликнул хозяин дома. – Вы выглядите хорошо отдохнувшим.
Тот заставил себя улыбнуться.
– Да, мне немного лучше, но аппетита что-то нет. Так что заранее прошу прощения у вашего повара.
Дэвид и Мария заняли места за столом. Здоровяк оказался напротив Холдена. Своими пухлыми щеками и завитками кудрявых волос надо лбом он напоминал херувима-великана. Левая сторона его пиджака немного топорщилась – под ней явно был пистолет.
– Хотя вы не знакомы лично с моим другом, вам уже приходилось встречаться, – сказал Ортега. – Холден, позвольте мне представить вам сеньора Инносентио Эрнандеса. А это – Дэвид Холден.
– Рад знакомству, – усмехнулся здоровяк.
– И мне очень приятно, – с иронией отозвался Дэвид. – Сеньор Ортега говорит, что мы уже встречались?
Эрнандес посмотрел на двух женщин, расставляющих на столе блюда с угощением.
– Да, – с ухмылкой кивнул он. – Только в то время вы были не в состоянии разговаривать.
– Понятно, – протянул Холден. Он сомневался, что его желудок примет что-нибудь из еды. Как же его кормили в течение четырех дней? Вводили глюкозу или какую-нибудь питательную смесь внутривенно? Но перед тем, что он задумал, подкрепиться нужно обязательно. – Значит, это вы доставили меня сюда?
– Да. Но не стоит благодарности. Я действовал только из-за чувства долга. Хотя, если бы я оставил вас с Дмитрием Борзым…
Он не закончил зловещей фразы, и в столовой повисла тишина.
Все принялись за еду. Дэвид съел немного фруктового салата, попробовал лимона, чтобы усилить аппетит. К столу подошел и уселся еще один человек, но Холден не заметил у него признаков оружия под одеждой. Значит, вооружен среди присутствующих один Инносентио. Он решил продолжить разговор.
– Сеньор Эрнандес, вы случайно не знаете, куда девались мои личные вещи?
– О чем вы говорите?
– Ну, спасибо, конечно, за то, что сочли возможным вернуть мои часы, но при мне было еще и оружие…
– Оно вам здесь не понадобится, – усмехнулся тот.
Дэвид был сама вежливость.
– Я особенно беспокоюсь о своем ноже. Пистолеты – ладно, я мог их выронить, но где нож? Он ведь был в ножнах, и его было не так просто потерять. Вы знаете, где он?
Инносентио вопросительно посмотрел на Ортегу. Тот кивнул.
– Да, – произнес Эрнандес после долгой паузы.
– Его забрал Борзой?
– Не понимаю, к чему эти вопросы! – вмешался Ортега.
Холден попробовал спагетти с острым соусом.
– Неужели неясно? Это мое самое любимое оружие, с «Защитником» у меня связано много воспоминаний. Вы должны понять меня, как мужчины мужчину.
Инносентио выглядел явно смущенным.
– Признайтесь, он у вас? – прямо спросил его Дэвид.
– Да.
– И сейчас?
Тот опустил голову и уставился в тарелку.
– Боюсь, что возвращать вам его еще рано, – заметил Ортега. – Я запрещаю вам пока даже думать об оружии.
– Сеньор, – повернулся к нему Холден, – сегодня вы поставили передо мной определенные условия. Так вот, перед тем, как я соглашусь сотрудничать с вами, я хочу объяснить вам свои условия. Первое из них – мне возвращают нож.
Дэвид на ходу придумал историю, которая, как он надеялся, покажется убедительной.
– Его подарила мне жена на день рождения перед самой своей смертью. Деньги на него собирали даже дети – сын мыл машины, а старшая дочь сидела с соседским ребенком. Поэтому он для меня очень дорог. Вы попросили меня серьезно отнестись к вашим предложениям, а я, в свою очередь, прошу того же и от вас. Если вы не уступите мне в такой незначительной для вас мелочи, то и я ни в чем не пойду на сделку с собственной совестью.
Эрнандес смутился еще больше.
Ортега посмотрел на него, кивнул и что-то бросил по-испански. Тот неохотно встал, расстегнул пиджак, и на мгновение Холден увидел под ним свою собственную кобуру. Инносентио вынул из ножен «Защитника» и положил его на середину стола.
– Por favor, сеньор, – с усилием проговорил он.
Дэвид не стал сразу хватать его. За ножом потянулся Ортега.
– Я спрячу его в надежное место, – сказал он, кладя нож в карман, – и отдам вам, сеньор Холден, тогда, когда и вы выполните свои обязательства. А до того времени считайте, что он находится у меня в качестве залога в целости и сохранности.
– А можно хоть подержать его? – спросил Дэвид.
Хозяин прокашлялся.
– Подержать можно. Только чтобы без глупостей, пожалуйста.
– Конечно.
– Держите.
Холден взял протянутый ему нож и заметил, как Инносентио сунул руку под пиджак.
Да, этот латиноамериканец слишком здоровый, чтобы не обращать на него внимания.
Пальцы Дэвида сомкнулись на удобной рукоятке, и полированная сталь лезвия сверкнула отраженным светом.
– Отличная сталь, – заметил Эрнандес. – Такие люди, как Дмитрий Борзой, не понимают, что такое оружие для настоящего мужчины. А вам это делает честь.
Последнюю фразу он проговорил с неподдельным уважением.
Дэвид медленно положил нож на стол, придвинул его к Ортеге и снова взялся за вилку. Он заставил себя основательно подкрепиться, съел полную тарелку спагетти, несколько кусочков мяса с хлебом и выпил немного красного вина.
После ужина мужчины удалились в библиотеку, продолжая начатый за столом ничего не значащий разговор.
Там они закурили, и хозяин предложил немного рома.
Холден медленно потягивал ром и думал о своем.
Если бежать, то только сегодня ночью. И надо заполучить обратно «Защитника», потому что он не заметил оружия у прислуги, и, когда Инносентио покинет дом, нож даст ему, Холдену, большое преимущество в схватке, весьма вероятной при побеге. В ходе беседы ему удалось выяснить, что тот живет в небольшом доме для гостей, расположенном рядом с въездом на виллу Ортеги.
Так, это надо запомнить, чтобы держаться подальше от него и самому не напороться ночью на Эрнандеса. Несмотря на добродушную внешность, в его глазах таилось что-то смертельно опасное…
Глава двадцать шестая
Дэвид лежал на кровати, в одежде, и надеялся, что в комнате не установлены скрытые камеры наблюдения.
Он поднялся в час ночи, умылся холодной водой, чтобы чувствовать себя бодрее, почистил зубы и оделся. Затем внимательно исследовал настольную лампу, стоящую на прикроватной тумбочке и, убедившись, что на вид она совсем обычная, выдернул из розетки ее электрический шнур и оторвал его от лампы. Так, удавка готова. На всякий случай. Непростительная оплошность со стороны его похитителей – они оставили его без брючного ремня, но совсем забыли о шнуре.
Холден засунул импровизированную удавку в карман, сдернул с кровати простынь, разорвал ее вдоль на узкие полоски и стал сплетать из них самодельную веревку.
Перед тем, как он ушел к себе в спальню, Мария снова делала недвусмысленные намеки, но он опять отказал ей, вспомнив о Рози. Теперь он уже почти жалел об этом, так как понимал, что это могла быть последняя в его жизни ночь с женщиной. К тому же, с очень красивой женщиной… Но Дэвид постарался отогнать от себя эту мысль, так как верил, что все-таки оставался небольшой шанс того, что ему удастся выбраться из плена живым и в таком случае он впоследствии будет неминуемо чувствовать свою вину перед Рози за эту измену. Он просто поговорил с Марией, которая стала намного разговорчивее, когда услышала за ужином о трагической гибели всей его семьи. Она даже всплакнула и сказала, как ей жаль, что все так получилось, особенно с детьми.
Может, из-за этого, может, из-за чего-то еще Холден отказался от мысли убрать и Марию, если это потребуется при побеге. В разговоре она упомянула, что очень любит купаться в море. Значит, Перу или Эквадор… Никакой более подробной информации о месте, где он находится, получить не удалось.
В два тридцать, после получасового наблюдения из темного окна спальни за прилегающей к вилле территорией, Дэвид подошел к двери. В течение этого времени он не заметил снаружи ни одного охранника, только за забором иногда мелькали лучи света, вероятно, от проезжающих мимо автомобилей. Если бы удалось украсть машину, это намного облегчило бы так безрассудно затеянный побег.
Холден повернул ручку двери, которая, к его радости, оказалась незапертой, приоткрыл ее и осторожно выглянул в коридор, надеясь, что его силуэт трудно заметить в темном проеме.
Посреди коридора, у лестничной площадки, кто-то стоял и курил. Неужели к нему приставили часового? Человек немного повернулся, его фигура вырисовалась на фоне окна, и Дэвид не заметил при нем какого-нибудь оружия. По крайней мере, снаружи, но не под одеждой. А может, это сторож, который охраняет весь дом?
Он поднялся в час ночи, умылся холодной водой, чтобы чувствовать себя бодрее, почистил зубы и оделся. Затем внимательно исследовал настольную лампу, стоящую на прикроватной тумбочке и, убедившись, что на вид она совсем обычная, выдернул из розетки ее электрический шнур и оторвал его от лампы. Так, удавка готова. На всякий случай. Непростительная оплошность со стороны его похитителей – они оставили его без брючного ремня, но совсем забыли о шнуре.
Холден засунул импровизированную удавку в карман, сдернул с кровати простынь, разорвал ее вдоль на узкие полоски и стал сплетать из них самодельную веревку.
Перед тем, как он ушел к себе в спальню, Мария снова делала недвусмысленные намеки, но он опять отказал ей, вспомнив о Рози. Теперь он уже почти жалел об этом, так как понимал, что это могла быть последняя в его жизни ночь с женщиной. К тому же, с очень красивой женщиной… Но Дэвид постарался отогнать от себя эту мысль, так как верил, что все-таки оставался небольшой шанс того, что ему удастся выбраться из плена живым и в таком случае он впоследствии будет неминуемо чувствовать свою вину перед Рози за эту измену. Он просто поговорил с Марией, которая стала намного разговорчивее, когда услышала за ужином о трагической гибели всей его семьи. Она даже всплакнула и сказала, как ей жаль, что все так получилось, особенно с детьми.
Может, из-за этого, может, из-за чего-то еще Холден отказался от мысли убрать и Марию, если это потребуется при побеге. В разговоре она упомянула, что очень любит купаться в море. Значит, Перу или Эквадор… Никакой более подробной информации о месте, где он находится, получить не удалось.
В два тридцать, после получасового наблюдения из темного окна спальни за прилегающей к вилле территорией, Дэвид подошел к двери. В течение этого времени он не заметил снаружи ни одного охранника, только за забором иногда мелькали лучи света, вероятно, от проезжающих мимо автомобилей. Если бы удалось украсть машину, это намного облегчило бы так безрассудно затеянный побег.
Холден повернул ручку двери, которая, к его радости, оказалась незапертой, приоткрыл ее и осторожно выглянул в коридор, надеясь, что его силуэт трудно заметить в темном проеме.
Посреди коридора, у лестничной площадки, кто-то стоял и курил. Неужели к нему приставили часового? Человек немного повернулся, его фигура вырисовалась на фоне окна, и Дэвид не заметил при нем какого-нибудь оружия. По крайней мере, снаружи, но не под одеждой. А может, это сторож, который охраняет весь дом?