Страница:
Глава 2
Лондон, 22 декабря 188* года. Вчерашняя ночь.
Небо медленно выцветало, будто черная ткань, замоченная в щелоке.
– Ну, как ты могла перепутать время восхода? – бубнила Берта, хмурясь так, словно пыталась задержать солнце усилием воли.
Вопреки всем ее стараниям, светило как ни в чем не бывало карабкалось на небосклон.
Виконтесса выдержала трагическую паузу, а когда обернулась к подруге, то сияла всей палитрой праведного гнева:
– Ах, я! Ах, значит, я во всем виновата! Как будто бы я знала, какое тут время. Нет уж, это ты не позаботилась сообщить мне, что в Лондоне рассвет на сорок минут раньше. Конечно, проще во всем обвинить бедную Гизелу!
И демонстративно вздернула подбородок. Она начинала злиться, а это обычно ни к чему хорошему не приводило.
Неужели их путешествие никогда не закончится? Обе девушки с ног валились от усталости.
Париж они покинула без пятнадцати восемь прошлым вечером, добрались до Кале, оттуда на пароходе до Дувра и курьерским поездом до Лондона. На перрон станции Виктория они ступили в 6 утра и в промозглой мгле долго искали свой багаж. Одной трети не досчитались, включая и двухместный дорожный гроб. Пока суть да дело, минул еще час. А потом выяснилось, что в Лондоне, оказывается, солнце восходит почти что в 8. Хотя Берта и наказала подруге следить за временем, но впопыхах забыла упомянуть об этом досадном обстоятельстве.
– Между прочим, я паковала чемоданы, – парировала фроляйн Штайнберг.
Хорошо хоть не уточнила, что сбор чемоданов по ее понятиям включал в себя сортировку вещей на «полезные» и «всякую дрянь». Причем к последним относилось все от помады до новых шляпок с вуалью. К первым – темные платья и практичное нижнее белье без кружев.
– Ах, чемодааааны! – нежно проворковала Гизела, в голосе которой зарождалось цунами. – Чемоданы, значит. И что же ты туда положила, позволь спросить? Хотя погоди, не отвечай! Дай угадаю: платья, устаревшие тридцать лет назад? Черные, серые и темно-коричневые, в которых любая женщина похожа на продавщицу в трауре? Или шляпки? Нет, конечно, ты взяла шляпки. Ха! Лучше бы не брала. Никому в голову не придет такое надеть. По крайней мере, добровольно. Да у тебя каждый чепчик похож на ведро для угля!
– А тебе дай волю, ты б и на саван рюшки пришила, – не выдержала Берта, – и на гроб наш дорожный аппликацию наклеила. Не только снаружи, но и изнутри.
– Это был декупаж.
– Нет, это была профанация. И вообще, не до тряпок сейчас. Как думаешь, успеем все обстряпать до рассвета?
– А как будто у нас есть выбор! Он что, не может быстрее ехать? Эй, вы там! – Гизела так нежно постучала по окошку кучера, что стекла задрожали. – Долго еще?
– Люблю я немецких барышень, – умиротворенно пробасил извозчик, обращаясь скорее к своей лошадке, чем к пассажирке, – так бойко стрекочут, будто карамельки во рту перекатывают. Ничего, м'м, нам только за угол завернуть и почитай, что приехали.
Лошадь согласно фыркнула. Болтовня хозяина успокаивала ее нервы, изрядно взбудораженные перспективой везти двух голодных упыриц. Извозчик же ни о чем не догадывался. Мертвенно-бледные лица девушек вкупе с их крепкими духами – свежий жасмин в каплях росы у одной, незамысловатая лаванда у другой, – соответствовали образу аристократок, прочно укоренившемуся в его сознании. Сам того не ведая, сегодняшней ночь он, возможно, отправился в свой последний путь.
– Скоро приедем. Вот, слышишь, приедем мы скоро. Интересно, скоро – это когда мы только начнем дымиться или уже превратимся в пепел?..
Берта еще раз посмотрела на белесую полосу горизонта. Они трясутся в кэбе уже более получаса. Даже если им нужно поставить всего-навсего одну печать, или сделать реверанс, или что там от них потребуется – даже так они не успеют вовремя вернуться в Белгравию, под безопасную сень отеля.
Есть, правда, один способ. Даже два, а то и больше. Отсюда до отеля можно, к примеру, долететь. Так всегда быстрее. Не нужно беспокоиться о дорожных пробках. Твои единственные конкуренты – лишь очень удивленные вороны. Но для этого потребуется… ее глаза сами собой отыскали возницу и впились – фигурально выражаясь – в полоску кожи между немытым воротником и неровно обстриженными волосами…
Нет, лучше изжариться!
– Скоро значит скоро, – сдержанно проговорила она. – Тем более, что извозчик отвезет нас обратно. Спроси, он ведь нас дождется?
– Давно бы уже английский выучила, – огрызнулась Гизела.
Она вновь наклонилась к переговорному окошку и добросовестно перевела вопрос, как делала это в детстве, на уроках английского. Тогда гувернантка, – такая же немка, как и она сама, потому что на англичанку у фон Лютценземмернов не хватало денег, – заставляла ее переводить скучнейшие тексты с лексикой, которую понимал не всякий историк. Этими упражнениями ее муштровали долго и упорно, так что язык Гизела знала в совершенстве. Другое дело, что он имел мало что общего с тем английским, с которым ей пришлось столкнуться в Лондоне. Но что эти англичане вообще понимают в своем языке?
– Знавал я одну немку, так она отлично пекла штоллен – это рождественский пудинг по-вашенски, – кэбби порадовал Гизелу еще одним антропологическим экскурсом. – А вот дожидаться – уж увольте, м'м. Дурные тут места. Ходят толки, – надвигая цилиндр на глаза, продолжил он, – будто нашего брата здесь частенько находят обескровленным, а лошадь обглоданной. Так-то вот.
На этих словах кобылка взбрыкнула, намереваясь поскорее вытряхнуть опасных пассажирок, а те довольно переглянулись.
Одна радость, что адресом не ошиблись.
Кэб подкатил прямиком к высоким воротам, за которыми виднелся и дом, почти сливавшийся с темным массивом Риджент Парка. «Дарквуд Холл» гласили готические буквы, выбитые на каменной таблице. От поместья сразу повеяло чем-то родным и близким, как от домашних пирогов, свежевымытого деревянного пола, огня в камине… ну и обескровленных трупов, конечно. Выглядело все так, будто архитектор задался целью проиллюстрировать слово «мрачный» для какого-нибудь словаря с картинками. Вместо традиционных львов, по обе стороны ворот восседали горгульи и плотоядно косились на посетителей. Аллеи были обсажены корявыми деревьями, которые, казалось, двигались за вами вслед, стоило только отвернуться.
– Ужасное место, – подтвердила виконтесса, – просто мурашки по коже. Ну что, приехали?
Карета еще только останавливалась, а Гизела уже распахнула дверцу и проворно спрыгнула на тротуар.
– Берта, расплатись, – бросила она между делом, уверенно поправляя перчатки и направляясь вперед.
– Сколько? – осведомилась Берта.
Извозчик окинул ее оценивающим взглядом, мимоходом закрывая таблицу с утвержденными тарифами. Если две богатые иностранки прямо с вокзала едут в нехороший район, они явно собрались в опиумный притон или садический бордель, где их все равно ощипают. Главное, занять очередь первым.
– Семь фунтов, м'м, – на всякий случай возница растопырил пальцы.
Он приготовился поторговаться, но угрюмая барышня без возражений протянула золотые монеты. Откуда ему знать, что в силу некоторых физиологических особенностей она не связывалась ни с шиллингами, ни с шестипенсовиками – все-таки серебро.
Гизела шествовала вдалеке, и Берта поплелась вслед, пытаясь удержать бесчисленные чемоданы и шляпные коробки. Каждая путешественница рано или поздно начинает завидовать индийское богине Кали. У той, конечно, проблем с багажом не возникает. С шестью-то руками.
– Что ты так долго? Хочешь сгореть прямо под дверью? – поворчала Гизела. Она стояла у парадной двери под каменной аркой и изучала щель для писем в виде клыкастой пасти. Наверняка, местного почтальона можно опознать по нервному тику.
– И все же я категорически не понимаю, зачем нам вообще понадобилось сюда ехать. Остановись мы в отеле «Гросвенор», как я, между прочим, и предлагала, у нас не было бы никаких проблем! Я давным-давно приняла бы долгожданную ванну и отправилась спать.
Берта прислонилась к витой каменной колонне у входа и закрыла глаза, но ярость, тихо кипевшая в груди, словно варенье на медленном огне, вдруг гейзером выплеснулась наружу.
– Потому что для меня нет большей радости, чем запечатлеть на руке здешнего Мастера свой верноподаннический поцелуй, – она швырнула чемоданы на крыльцо. – Я ведь так обожаю Мастеров! Просто кровью меня не пои, дай с ними полюбезничать! Особенно с тем, в чьей стране такие дурацкие законы о браконьерстве! За охоту без лицензии нас просто убьют. Ну или ослепят, если будут в добром расположении духа.
– Хорошо-хорошо, только не волнуйся так! Мы ведь не охотимся – между прочим, по твоим убеждениям, которые я, конечно, разделяю, но все же… В общем, не охотимся мы. Так зачем нам туда идти?
– Потому что они об этом не знают. Мы обязаны известить Мастера о своем прибытии. Наверное, нам выдадут сертификат или что-то в этом роде.
– Тогда пусть уж скорее выдают! – и Гизела несколько раз ударила дверным молотом.
Подруги ожидали, что англичане заставят их потоптаться на пороге, но дверь распахнулась почти мгновенно, и перед ними предстал невысокий юноша в синем сюртуке. Светлые волосы были всклокочены. Если бы незнакомец мог дышать, он показался бы запыхавшимся. На его лице мелькнуло недоумение, которое тут же вытеснила любезная улыбка.
По пальцам, перепачканным в чернилах, девушки опознали в нем клерка.
– И что же угодно милым дамам? – нараспев проговорил он.
– Нам угодно в отель, – ответила Гизела, – но сначала мы должны пройти ряд бессмысленных процедур под названием регистрация. На это у нас есть примерно… – она поглядела на небо, – десять минут. Так что начинайте.
Секретарь только головой покачал.
– Десять? За это время вы даже анкеты заполнить не успеете! Не говоря уже о таможенных декларациях и досмотре багажа. Кроме того, потребуется подпись его сиятельства, а он почивает. Приемные часы завтра, с полуночи до двух.
Вампирши облегченно вздохнули.
– Стало быть, мы завтра придем? – на всякий случай уточнила Берта. – А пока можем оставаться в отеле?
– Нет, конечно, – юнец улыбался все так же дружелюбно. – Вы не имеете права находиться в стране без позволения Мастера. Вам предписывается незамедлительно покинуть территорию Англии, а вернуться уже завтра. Между полуночью и двумя. Пожалуйста, не опаздывайте.
Гизела удивленно посмотрела на клерка. Потом на Берту. Снова на клерка. В ее картине мира что-то не сходилось, как бы долго она ни обдумывала это предложение.
Посему она решила сменить образ серьезной эмансипированной леди (точнее, злой на весь мир и смертельно усталой вампирши, но это почти одно и то же) и улыбнулась молодому человеку, поглядывая на него из-под пушистых ресниц:
– Но… но как же так! Вы не можете так с нами поступить! – ее голос дрогнул, а на глаза угрожающе накатила слезинка.
Одновременно вампирша ткнула подругу в бок и скомандовала телепатически: «Не стой столбом, скажи что-нибудь!»
– Какое свинство, – изрекла Берта, а Гизела закатила глаза. Лучше не стало.
– Прошу прощения за ее английский! Моя спутница имела в ввиду, что это слишком жестоко, так обходиться с бедными девушками.
Наглый мальчишка продолжал таращиться, как будто что-то высчитывая в уме. Честный ответ Берты его не задел, наверное, на службе и не такого наслушаешься.
Внезапно перед девушками распахнулась дверь.
– А вообще, проходите, – промурлыкал секретарь, пропуская их вперед и даже – экая дерзость! – подмигивая Гизеле. – Посмотрим, чем я смогу помочь очаровательным барышням.
Торжествующе взглянув на подругу, Гизела прошествовала в прихожую, а Берта лишь вздохнула: чемоданы так и остались в полном ее распоряжении.
Юноша повел их по длинной и крутой лестнице, так что фроляйн Штайнберг пару раз чуть не уронила поклажу. В конце концов, они оказались в конторе со стенами, сплошь уставленными стеллажами, на которых высились горы пыльных бумаг. Иные документы лежали тут столетиями. Поройся – и найдешь оригинал «Великой Хартии Вольностей». Доминирующая цветовая гамма была желтовато-серой.
Если существует ад, подумалось вампиршам, он выглядит именно так. Все таки котлы со смолой вносят хоть какое-то разнообразие, зато от созерцания папки со скоросшивателем впору зубами заскрежетать.
– Давайте сюда ваши визы, – потребовал клерк, вытаскивая из бюро папку за папкой и складывая их на пыльной конторке.
Он явно наслаждался происходящим.
– Простите? – переспросила Гизела, продолжая ослепительно улыбаться. Ее улыбка понемногу поворачивалась в обратную сторону, но это мелочи. – Что?
– Ви-зы, – отчетливо проговорил их мучитель. – Разрешение на въезд. Это мы с его сиятельством придумали, – добавил он с тихой гордостью, – но не сомневаюсь, что в будущем и смертные переймут нашу систему. Юридическое либо физическое лицо должно оформить для вас визовое приглашение в страну. Хоть приглашение-то у вас найдется?
– Да! – Гизела протянула ему листочек, исписанный не очень уверенным почерком Эвике – с кучей помарок и рисунком в конце. – Все, мы свободны?
Секретарь внимательно и очень, очень неторопливо прочел предъявленный документ.
– Не торопитесь. Без печати управления по делам иностранных вампиров в Англии, – моей, значит, печати – этот документ недействителен. Кроме того, написан он женщиной, а женщина вообще юридическим лицом не является. Да и физическим, небось, тоже. Ну, чего заморгали? Переоформляйте визу. Для этого вам понадобится пакет следующих документов: подтверждение цели пребывания, доказательства финансового достатка на срок пребывания в стране получения визы, подтверждение брони отеля, обратные билеты…
Довольно скоро Гизела потеряла нить разговора и только хлопала ресницами в такт его словам, а Берта изучала трещину на паркете.
– …а также подтверждение отсутствия эмиграционных намерений и… Кстати, – монотонная речь прервалась, и девушки вздрогнули, – вы совершеннолетние?
– Конечно, – уверенно ответила Берта за них обеих.
– Иными словами, вам уже исполнилось сто восемьдесят?
Вампирши разом потупились, как десятилетние девочки, которые прошмыгнули на взрослый бал, нацепив материнские платья.
– Почти… скоро будет. А что, это так важно?
– Пункт 5, Раздел 16. Для нахождения несовершеннолетних вампиров на территории Британской империи требуется нотариально заверенное разрешение обоих родителей или творца…
Гизела горько вздохнула. Бедный папочка, только таких хлопот ему не хватало! Разве что связаться с Изабель? Но она слишком застенчивая. Начнет мямлить, вместо того, чтобы идти напролом. А герр Штайнберг вместе с Лючией сейчас кутят где-то в Италии, до них не достучишься.
– Возможно, – проворковала она, – мы решим этот вопрос каким-нибудь другим способом? По упрощенной, так сказать, процедуре, – и с треском хлопнула ресницами.
Берта подскочила и во все глаза уставилась на подругу, не в силах совладать с речью.
– Я весь внимание, мисс, – клерк тоже посмотрел на виконтессу, но, конечно же, с иным выражением лица.
«Берта! Хватит прыгать, – мысленно одернула ее Гизела, – лучше достань кошелек».
– Мы могли бы упростить получение визы, не правда ли? – она пододвинулась к юноше поближе, практически перевесившись через конторку. – Мне есть, что вам предложить… Мы все уладим, я в этом уверена, – вдохновенно чирикала девушка, – и безо всяких ненужных процедур.
Догадавшись, Берта выхватила кошелек и по-феодальному швырнула его секретарю. Поскольку она до последнего не могла решить, бросить ли его прямо в лицо мальчишке или же под ноги, кошелек шлепнулся на стол.
Как ни в чем не бывало, нахал открыл кошелек и ловко, со знание дела, пересчитал соверены:
– О, таможенные сборы! Как мило с вашей стороны о них напомнить! Сколько у вас тут?… Не густо. С вас еще пять фунтов причитается. А вот остальные деньги, ввозимые в страну, придется задекларировать.
И выложил перед ними по стопке анкет.
Повстречайся они на улице, Берта надрала бы мальчишке уши, смакуя каждую секунду этого времяпровождения. Но здесь, в конторе, в официальной обстановке, это было немыслимо. Сама система выстроена так, чтобы как следует унизить просителя. Предпочтительно, на глазах у его близких. Чтобы все как следует усвоили урок. Единственное, что можно сделать – поскорее получить свою порцию унижений и отправиться на выход.
Закусив губу, вампирша уселась на шаткий стул – похоже, у него специально подпилили ножку – и начала лихорадочно строчить «Берта Штайнберг, из мещан».
«Гизела фон Лютценземмерн, виконтесса», – аккуратно вывела Гизела в своей анкете.
– У вас красивый почерк, мисс, – заметил юноша, бесцеремонно заглядывая ей через плечо.
Гизела проигнорировала его замечание, поставила размашистую подпись и сунула ему листок.
– Довольны? – процедила она. – Дальше что?
– А тепееерь, – клерк уставился в потолок и принялся накручивать прядь волос на палец, черпая вдохновение, – теперь мне нужно осмотреть ваш багаж на предмет неаборигенных видов растений и животных. Так, поглядим…
– Нет там ничего! – Гизела бросилась на защиту вещей. – Никаких особенных венгерских трав, растений, цветов и… даже моли нет. Мы из Трансильвании – что нам экспортировать? Чеснок?.. Оставьте немедленно! – взвизгнула она, когда клерк с тем же скучающим видом открыл первый из чемоданов.
– Как насчет трансильванских голошеих кур?
Перед Гизелой появилась литография с тощей курицей, чью шею, казалось, специально ощипали, чтобы легче было свернуть. Догадываясь о своей участи, курица смотрела на Гизелу со вселенской печалью. Между тем, клерк методично открывал шляпные коробки, словно рассчитывал обнаружить парочку нелегальных эмигрантов, которые все это время просидели там, затаив дыхание.
Негодуя, Гизела обернулась к подруге, но та покачивалась на стуле и пыталась убедить себя, что все происходящее ей просто снится.
– Я еще должен зачитать вам правила об охоте, – завел речь секретарь.
Это замечание вывело Берту из ступора.
– Не трудитесь, – бросила она, – мы не охотимся на людей. Совсем. Ни при каких обстоятельствах.
В глазах белокурого мальчишки засквозила насмешка пополам с неприязнью, словно у мясника, которого попросили взвесить полфунта моркови вместо отбивных.
– Так ведь, Гизела?
– Не охотимся, – подтвердила та, вырывая саквояж из рук клерка. – Ну все, давайте вашу бумажку, и мы пойдем… Ой, а куда мы пойдем? Берта, уже рассвет!
Вдоволь натешившись их паникой, клерк смягчился:
– Я так думаю, его сиятельство не будет против, если вы проведете день в поместье. У нас как раз пустуют две смежные спальни. Правда, ванную вам придется разделить. А завтра я выхлопочу для вас аудиенцию. Ну что, договорились?
– Куда ж нам деваться, – буркнула Берта, – но вечером мы съезжаем.
– А ванна большая? – поинтересовалась Гизела.
– Не очень, – усмехнулся юноша, – но какая разница, все равно вы будете ее по очереди принимать.
Хотя вампирши довольно долго не питались, покраснеть им все же удалось.
Небо медленно выцветало, будто черная ткань, замоченная в щелоке.
– Ну, как ты могла перепутать время восхода? – бубнила Берта, хмурясь так, словно пыталась задержать солнце усилием воли.
Вопреки всем ее стараниям, светило как ни в чем не бывало карабкалось на небосклон.
Виконтесса выдержала трагическую паузу, а когда обернулась к подруге, то сияла всей палитрой праведного гнева:
– Ах, я! Ах, значит, я во всем виновата! Как будто бы я знала, какое тут время. Нет уж, это ты не позаботилась сообщить мне, что в Лондоне рассвет на сорок минут раньше. Конечно, проще во всем обвинить бедную Гизелу!
И демонстративно вздернула подбородок. Она начинала злиться, а это обычно ни к чему хорошему не приводило.
Неужели их путешествие никогда не закончится? Обе девушки с ног валились от усталости.
Париж они покинула без пятнадцати восемь прошлым вечером, добрались до Кале, оттуда на пароходе до Дувра и курьерским поездом до Лондона. На перрон станции Виктория они ступили в 6 утра и в промозглой мгле долго искали свой багаж. Одной трети не досчитались, включая и двухместный дорожный гроб. Пока суть да дело, минул еще час. А потом выяснилось, что в Лондоне, оказывается, солнце восходит почти что в 8. Хотя Берта и наказала подруге следить за временем, но впопыхах забыла упомянуть об этом досадном обстоятельстве.
– Между прочим, я паковала чемоданы, – парировала фроляйн Штайнберг.
Хорошо хоть не уточнила, что сбор чемоданов по ее понятиям включал в себя сортировку вещей на «полезные» и «всякую дрянь». Причем к последним относилось все от помады до новых шляпок с вуалью. К первым – темные платья и практичное нижнее белье без кружев.
– Ах, чемодааааны! – нежно проворковала Гизела, в голосе которой зарождалось цунами. – Чемоданы, значит. И что же ты туда положила, позволь спросить? Хотя погоди, не отвечай! Дай угадаю: платья, устаревшие тридцать лет назад? Черные, серые и темно-коричневые, в которых любая женщина похожа на продавщицу в трауре? Или шляпки? Нет, конечно, ты взяла шляпки. Ха! Лучше бы не брала. Никому в голову не придет такое надеть. По крайней мере, добровольно. Да у тебя каждый чепчик похож на ведро для угля!
– А тебе дай волю, ты б и на саван рюшки пришила, – не выдержала Берта, – и на гроб наш дорожный аппликацию наклеила. Не только снаружи, но и изнутри.
– Это был декупаж.
– Нет, это была профанация. И вообще, не до тряпок сейчас. Как думаешь, успеем все обстряпать до рассвета?
– А как будто у нас есть выбор! Он что, не может быстрее ехать? Эй, вы там! – Гизела так нежно постучала по окошку кучера, что стекла задрожали. – Долго еще?
– Люблю я немецких барышень, – умиротворенно пробасил извозчик, обращаясь скорее к своей лошадке, чем к пассажирке, – так бойко стрекочут, будто карамельки во рту перекатывают. Ничего, м'м, нам только за угол завернуть и почитай, что приехали.
Лошадь согласно фыркнула. Болтовня хозяина успокаивала ее нервы, изрядно взбудораженные перспективой везти двух голодных упыриц. Извозчик же ни о чем не догадывался. Мертвенно-бледные лица девушек вкупе с их крепкими духами – свежий жасмин в каплях росы у одной, незамысловатая лаванда у другой, – соответствовали образу аристократок, прочно укоренившемуся в его сознании. Сам того не ведая, сегодняшней ночь он, возможно, отправился в свой последний путь.
– Скоро приедем. Вот, слышишь, приедем мы скоро. Интересно, скоро – это когда мы только начнем дымиться или уже превратимся в пепел?..
Берта еще раз посмотрела на белесую полосу горизонта. Они трясутся в кэбе уже более получаса. Даже если им нужно поставить всего-навсего одну печать, или сделать реверанс, или что там от них потребуется – даже так они не успеют вовремя вернуться в Белгравию, под безопасную сень отеля.
Есть, правда, один способ. Даже два, а то и больше. Отсюда до отеля можно, к примеру, долететь. Так всегда быстрее. Не нужно беспокоиться о дорожных пробках. Твои единственные конкуренты – лишь очень удивленные вороны. Но для этого потребуется… ее глаза сами собой отыскали возницу и впились – фигурально выражаясь – в полоску кожи между немытым воротником и неровно обстриженными волосами…
Нет, лучше изжариться!
– Скоро значит скоро, – сдержанно проговорила она. – Тем более, что извозчик отвезет нас обратно. Спроси, он ведь нас дождется?
– Давно бы уже английский выучила, – огрызнулась Гизела.
Она вновь наклонилась к переговорному окошку и добросовестно перевела вопрос, как делала это в детстве, на уроках английского. Тогда гувернантка, – такая же немка, как и она сама, потому что на англичанку у фон Лютценземмернов не хватало денег, – заставляла ее переводить скучнейшие тексты с лексикой, которую понимал не всякий историк. Этими упражнениями ее муштровали долго и упорно, так что язык Гизела знала в совершенстве. Другое дело, что он имел мало что общего с тем английским, с которым ей пришлось столкнуться в Лондоне. Но что эти англичане вообще понимают в своем языке?
– Знавал я одну немку, так она отлично пекла штоллен – это рождественский пудинг по-вашенски, – кэбби порадовал Гизелу еще одним антропологическим экскурсом. – А вот дожидаться – уж увольте, м'м. Дурные тут места. Ходят толки, – надвигая цилиндр на глаза, продолжил он, – будто нашего брата здесь частенько находят обескровленным, а лошадь обглоданной. Так-то вот.
На этих словах кобылка взбрыкнула, намереваясь поскорее вытряхнуть опасных пассажирок, а те довольно переглянулись.
Одна радость, что адресом не ошиблись.
Кэб подкатил прямиком к высоким воротам, за которыми виднелся и дом, почти сливавшийся с темным массивом Риджент Парка. «Дарквуд Холл» гласили готические буквы, выбитые на каменной таблице. От поместья сразу повеяло чем-то родным и близким, как от домашних пирогов, свежевымытого деревянного пола, огня в камине… ну и обескровленных трупов, конечно. Выглядело все так, будто архитектор задался целью проиллюстрировать слово «мрачный» для какого-нибудь словаря с картинками. Вместо традиционных львов, по обе стороны ворот восседали горгульи и плотоядно косились на посетителей. Аллеи были обсажены корявыми деревьями, которые, казалось, двигались за вами вслед, стоило только отвернуться.
– Ужасное место, – подтвердила виконтесса, – просто мурашки по коже. Ну что, приехали?
Карета еще только останавливалась, а Гизела уже распахнула дверцу и проворно спрыгнула на тротуар.
– Берта, расплатись, – бросила она между делом, уверенно поправляя перчатки и направляясь вперед.
– Сколько? – осведомилась Берта.
Извозчик окинул ее оценивающим взглядом, мимоходом закрывая таблицу с утвержденными тарифами. Если две богатые иностранки прямо с вокзала едут в нехороший район, они явно собрались в опиумный притон или садический бордель, где их все равно ощипают. Главное, занять очередь первым.
– Семь фунтов, м'м, – на всякий случай возница растопырил пальцы.
Он приготовился поторговаться, но угрюмая барышня без возражений протянула золотые монеты. Откуда ему знать, что в силу некоторых физиологических особенностей она не связывалась ни с шиллингами, ни с шестипенсовиками – все-таки серебро.
Гизела шествовала вдалеке, и Берта поплелась вслед, пытаясь удержать бесчисленные чемоданы и шляпные коробки. Каждая путешественница рано или поздно начинает завидовать индийское богине Кали. У той, конечно, проблем с багажом не возникает. С шестью-то руками.
– Что ты так долго? Хочешь сгореть прямо под дверью? – поворчала Гизела. Она стояла у парадной двери под каменной аркой и изучала щель для писем в виде клыкастой пасти. Наверняка, местного почтальона можно опознать по нервному тику.
– И все же я категорически не понимаю, зачем нам вообще понадобилось сюда ехать. Остановись мы в отеле «Гросвенор», как я, между прочим, и предлагала, у нас не было бы никаких проблем! Я давным-давно приняла бы долгожданную ванну и отправилась спать.
Берта прислонилась к витой каменной колонне у входа и закрыла глаза, но ярость, тихо кипевшая в груди, словно варенье на медленном огне, вдруг гейзером выплеснулась наружу.
– Потому что для меня нет большей радости, чем запечатлеть на руке здешнего Мастера свой верноподаннический поцелуй, – она швырнула чемоданы на крыльцо. – Я ведь так обожаю Мастеров! Просто кровью меня не пои, дай с ними полюбезничать! Особенно с тем, в чьей стране такие дурацкие законы о браконьерстве! За охоту без лицензии нас просто убьют. Ну или ослепят, если будут в добром расположении духа.
– Хорошо-хорошо, только не волнуйся так! Мы ведь не охотимся – между прочим, по твоим убеждениям, которые я, конечно, разделяю, но все же… В общем, не охотимся мы. Так зачем нам туда идти?
– Потому что они об этом не знают. Мы обязаны известить Мастера о своем прибытии. Наверное, нам выдадут сертификат или что-то в этом роде.
– Тогда пусть уж скорее выдают! – и Гизела несколько раз ударила дверным молотом.
Подруги ожидали, что англичане заставят их потоптаться на пороге, но дверь распахнулась почти мгновенно, и перед ними предстал невысокий юноша в синем сюртуке. Светлые волосы были всклокочены. Если бы незнакомец мог дышать, он показался бы запыхавшимся. На его лице мелькнуло недоумение, которое тут же вытеснила любезная улыбка.
По пальцам, перепачканным в чернилах, девушки опознали в нем клерка.
– И что же угодно милым дамам? – нараспев проговорил он.
– Нам угодно в отель, – ответила Гизела, – но сначала мы должны пройти ряд бессмысленных процедур под названием регистрация. На это у нас есть примерно… – она поглядела на небо, – десять минут. Так что начинайте.
Секретарь только головой покачал.
– Десять? За это время вы даже анкеты заполнить не успеете! Не говоря уже о таможенных декларациях и досмотре багажа. Кроме того, потребуется подпись его сиятельства, а он почивает. Приемные часы завтра, с полуночи до двух.
Вампирши облегченно вздохнули.
– Стало быть, мы завтра придем? – на всякий случай уточнила Берта. – А пока можем оставаться в отеле?
– Нет, конечно, – юнец улыбался все так же дружелюбно. – Вы не имеете права находиться в стране без позволения Мастера. Вам предписывается незамедлительно покинуть территорию Англии, а вернуться уже завтра. Между полуночью и двумя. Пожалуйста, не опаздывайте.
Гизела удивленно посмотрела на клерка. Потом на Берту. Снова на клерка. В ее картине мира что-то не сходилось, как бы долго она ни обдумывала это предложение.
Посему она решила сменить образ серьезной эмансипированной леди (точнее, злой на весь мир и смертельно усталой вампирши, но это почти одно и то же) и улыбнулась молодому человеку, поглядывая на него из-под пушистых ресниц:
– Но… но как же так! Вы не можете так с нами поступить! – ее голос дрогнул, а на глаза угрожающе накатила слезинка.
Одновременно вампирша ткнула подругу в бок и скомандовала телепатически: «Не стой столбом, скажи что-нибудь!»
– Какое свинство, – изрекла Берта, а Гизела закатила глаза. Лучше не стало.
– Прошу прощения за ее английский! Моя спутница имела в ввиду, что это слишком жестоко, так обходиться с бедными девушками.
Наглый мальчишка продолжал таращиться, как будто что-то высчитывая в уме. Честный ответ Берты его не задел, наверное, на службе и не такого наслушаешься.
Внезапно перед девушками распахнулась дверь.
– А вообще, проходите, – промурлыкал секретарь, пропуская их вперед и даже – экая дерзость! – подмигивая Гизеле. – Посмотрим, чем я смогу помочь очаровательным барышням.
Торжествующе взглянув на подругу, Гизела прошествовала в прихожую, а Берта лишь вздохнула: чемоданы так и остались в полном ее распоряжении.
Юноша повел их по длинной и крутой лестнице, так что фроляйн Штайнберг пару раз чуть не уронила поклажу. В конце концов, они оказались в конторе со стенами, сплошь уставленными стеллажами, на которых высились горы пыльных бумаг. Иные документы лежали тут столетиями. Поройся – и найдешь оригинал «Великой Хартии Вольностей». Доминирующая цветовая гамма была желтовато-серой.
Если существует ад, подумалось вампиршам, он выглядит именно так. Все таки котлы со смолой вносят хоть какое-то разнообразие, зато от созерцания папки со скоросшивателем впору зубами заскрежетать.
– Давайте сюда ваши визы, – потребовал клерк, вытаскивая из бюро папку за папкой и складывая их на пыльной конторке.
Он явно наслаждался происходящим.
– Простите? – переспросила Гизела, продолжая ослепительно улыбаться. Ее улыбка понемногу поворачивалась в обратную сторону, но это мелочи. – Что?
– Ви-зы, – отчетливо проговорил их мучитель. – Разрешение на въезд. Это мы с его сиятельством придумали, – добавил он с тихой гордостью, – но не сомневаюсь, что в будущем и смертные переймут нашу систему. Юридическое либо физическое лицо должно оформить для вас визовое приглашение в страну. Хоть приглашение-то у вас найдется?
– Да! – Гизела протянула ему листочек, исписанный не очень уверенным почерком Эвике – с кучей помарок и рисунком в конце. – Все, мы свободны?
Секретарь внимательно и очень, очень неторопливо прочел предъявленный документ.
– Не торопитесь. Без печати управления по делам иностранных вампиров в Англии, – моей, значит, печати – этот документ недействителен. Кроме того, написан он женщиной, а женщина вообще юридическим лицом не является. Да и физическим, небось, тоже. Ну, чего заморгали? Переоформляйте визу. Для этого вам понадобится пакет следующих документов: подтверждение цели пребывания, доказательства финансового достатка на срок пребывания в стране получения визы, подтверждение брони отеля, обратные билеты…
Довольно скоро Гизела потеряла нить разговора и только хлопала ресницами в такт его словам, а Берта изучала трещину на паркете.
– …а также подтверждение отсутствия эмиграционных намерений и… Кстати, – монотонная речь прервалась, и девушки вздрогнули, – вы совершеннолетние?
– Конечно, – уверенно ответила Берта за них обеих.
– Иными словами, вам уже исполнилось сто восемьдесят?
Вампирши разом потупились, как десятилетние девочки, которые прошмыгнули на взрослый бал, нацепив материнские платья.
– Почти… скоро будет. А что, это так важно?
– Пункт 5, Раздел 16. Для нахождения несовершеннолетних вампиров на территории Британской империи требуется нотариально заверенное разрешение обоих родителей или творца…
Гизела горько вздохнула. Бедный папочка, только таких хлопот ему не хватало! Разве что связаться с Изабель? Но она слишком застенчивая. Начнет мямлить, вместо того, чтобы идти напролом. А герр Штайнберг вместе с Лючией сейчас кутят где-то в Италии, до них не достучишься.
– Возможно, – проворковала она, – мы решим этот вопрос каким-нибудь другим способом? По упрощенной, так сказать, процедуре, – и с треском хлопнула ресницами.
Берта подскочила и во все глаза уставилась на подругу, не в силах совладать с речью.
– Я весь внимание, мисс, – клерк тоже посмотрел на виконтессу, но, конечно же, с иным выражением лица.
«Берта! Хватит прыгать, – мысленно одернула ее Гизела, – лучше достань кошелек».
– Мы могли бы упростить получение визы, не правда ли? – она пододвинулась к юноше поближе, практически перевесившись через конторку. – Мне есть, что вам предложить… Мы все уладим, я в этом уверена, – вдохновенно чирикала девушка, – и безо всяких ненужных процедур.
Догадавшись, Берта выхватила кошелек и по-феодальному швырнула его секретарю. Поскольку она до последнего не могла решить, бросить ли его прямо в лицо мальчишке или же под ноги, кошелек шлепнулся на стол.
Как ни в чем не бывало, нахал открыл кошелек и ловко, со знание дела, пересчитал соверены:
– О, таможенные сборы! Как мило с вашей стороны о них напомнить! Сколько у вас тут?… Не густо. С вас еще пять фунтов причитается. А вот остальные деньги, ввозимые в страну, придется задекларировать.
И выложил перед ними по стопке анкет.
Повстречайся они на улице, Берта надрала бы мальчишке уши, смакуя каждую секунду этого времяпровождения. Но здесь, в конторе, в официальной обстановке, это было немыслимо. Сама система выстроена так, чтобы как следует унизить просителя. Предпочтительно, на глазах у его близких. Чтобы все как следует усвоили урок. Единственное, что можно сделать – поскорее получить свою порцию унижений и отправиться на выход.
Закусив губу, вампирша уселась на шаткий стул – похоже, у него специально подпилили ножку – и начала лихорадочно строчить «Берта Штайнберг, из мещан».
«Гизела фон Лютценземмерн, виконтесса», – аккуратно вывела Гизела в своей анкете.
– У вас красивый почерк, мисс, – заметил юноша, бесцеремонно заглядывая ей через плечо.
Гизела проигнорировала его замечание, поставила размашистую подпись и сунула ему листок.
– Довольны? – процедила она. – Дальше что?
– А тепееерь, – клерк уставился в потолок и принялся накручивать прядь волос на палец, черпая вдохновение, – теперь мне нужно осмотреть ваш багаж на предмет неаборигенных видов растений и животных. Так, поглядим…
– Нет там ничего! – Гизела бросилась на защиту вещей. – Никаких особенных венгерских трав, растений, цветов и… даже моли нет. Мы из Трансильвании – что нам экспортировать? Чеснок?.. Оставьте немедленно! – взвизгнула она, когда клерк с тем же скучающим видом открыл первый из чемоданов.
– Как насчет трансильванских голошеих кур?
Перед Гизелой появилась литография с тощей курицей, чью шею, казалось, специально ощипали, чтобы легче было свернуть. Догадываясь о своей участи, курица смотрела на Гизелу со вселенской печалью. Между тем, клерк методично открывал шляпные коробки, словно рассчитывал обнаружить парочку нелегальных эмигрантов, которые все это время просидели там, затаив дыхание.
Негодуя, Гизела обернулась к подруге, но та покачивалась на стуле и пыталась убедить себя, что все происходящее ей просто снится.
– Я еще должен зачитать вам правила об охоте, – завел речь секретарь.
Это замечание вывело Берту из ступора.
– Не трудитесь, – бросила она, – мы не охотимся на людей. Совсем. Ни при каких обстоятельствах.
В глазах белокурого мальчишки засквозила насмешка пополам с неприязнью, словно у мясника, которого попросили взвесить полфунта моркови вместо отбивных.
– Так ведь, Гизела?
– Не охотимся, – подтвердила та, вырывая саквояж из рук клерка. – Ну все, давайте вашу бумажку, и мы пойдем… Ой, а куда мы пойдем? Берта, уже рассвет!
Вдоволь натешившись их паникой, клерк смягчился:
– Я так думаю, его сиятельство не будет против, если вы проведете день в поместье. У нас как раз пустуют две смежные спальни. Правда, ванную вам придется разделить. А завтра я выхлопочу для вас аудиенцию. Ну что, договорились?
– Куда ж нам деваться, – буркнула Берта, – но вечером мы съезжаем.
– А ванна большая? – поинтересовалась Гизела.
– Не очень, – усмехнулся юноша, – но какая разница, все равно вы будете ее по очереди принимать.
Хотя вампирши довольно долго не питались, покраснеть им все же удалось.
Глава 3
– Представляешь, так и сказал – мол, ванна у вас будет одна на двоих, – возмутилась Берта, пиная полено.
– Ты хочешь, чтобы я поскандалил с ним насчет ванны? – предположил Уолтер.
– Как же, стану я жаловаться из-за таких мелочей. Дальше слушай.
Заглянули они и в ванную. Она действительно оказалась небольшой, в прежние времена здесь была кладовая или спаленка камеристки. На стенах красовались бежевые обои в желтую полоску, лакированные, чтобы их не повредила влага. Тем не менее, кое-где уже проступали настырные пятна плесени. Слева от ванны располагалась мраморная раковина, справа – вешалка для полотенец и полки с разноцветными солями, маслами и шампунями. Ванная как ванная, от любой другой ее отличало лишь отсутствие зеркал.
– Иди первая, – расщедрилась Берта. – Порядок старшинства и все такое.
Разумеется, она имела в виду не возраст, а добрую традицию, согласно которой титулованные особы первыми проходят в зал, в то время как публика попроще склоняется в почтительных реверансах.
Гизела мечтательно зажмурилась: так и представляла, как теплая вода смывает с нее дорожную грязь, благоухает нежная пенка…
– Лучше ты, – улыбнулась она, – ты это заслужила! Вообще, не понимаю, как ты меня такую терпишь, – добавила она смущенно.
Берта лишь пробурчала что-то, хотя заметно было, что она польщена.
– Ты пока ложись, отдохни.
Хотелось добавить «любимая», но Берта так и не отважилась. Нежности давались ей с трудом. Иное дело, таскать багаж, ну или простирнуть что-нибудь. Потупившись, она уставилась на свои руки, затянутые в перепачканные копотью перчатки.
– Какая ты у меня милая! – обняла ее Гизела и нежно поцеловала, успев подумать, когда та отвела взгляд: «Глупенькая, давно бы уже привыкла!»
– Только не слишком долго, а то спать пора! – строго добавила виконтесса и тут же рассмеялась. – Ну давай уже, иди!
Легонько подтолкнув подругу к ванной, сама она вернулась в комнату.
«Ну что ж… Сносно, один день можно и передневать», – оценила она спальню и упала на кушетку, заваленную подушечками.
Закрыла глаза и подумала, что тут не так уж плохо. И кружев повсюду в достаточном количестве. Потянулась и устроилась поудобнее: когда у нее появится свой дом, подушек в нем будет несть числа! И оборок. О да, оборки! И еще ленты – шелковые, золотистые, их можно носить в волосах и…
– Берта? – сквозь сон прошептала она, когда нечто тяжелое опустилось ей на грудь.
Нечто с когтистыми лапами.
Распахнув глаза, Гизела сдавленно вскрикнула.
И было отчего испугаться!
Перед ней ее маячило чудище, остроухое и пучеглазое, с искривленным толстогубым ртом. Напоминало оно жабу, которой захотелось стать человеком. Желтая кожа вздувалась от бородавок, зато конечности были условно-антропоморфными, хотя и непропорционально длинными. В довершение всего, гоблин причмокнул губами и деловито разгладил платье у Гизелы на груди, устраиваясь поудобнее. Глазища его разгорелись, как два красных фонаря. Точнее, два красных фонаря над дверью дома с дурной репутацией. Уж очень похотливым было их выражение.
Гизела разрывалась между желанием сбросить эту тварь и узнать, что же это, собственно, за тварь такая. В домовых она перестала верить с тех пор, как… Да, в общем-то, никогда в них и не веровала. Какой домовой поселится в замке, если у хозяев не найдется лишнего блюдца молока? Самим едва хватало.
Первый порыв пересилил, и вампирша сгребла гоблина в охапку, схватила за загривок, встряхнула как следует.
– Ты кто? – уже затем вежливо спросила она.
Гоблин сучил ногами, пытаясь вырваться, но отвечал покладисто:
– Фетчем прозываюсь. Или просто Кошмар.
– Очень приятно, Гизела фон Лютценземмерн. То есть – что ты тут делаешь?!
– Прихожу к спящим и сажусь на грудь. Чтоб им того, снились плохие сны. Точнее, плохие с точки зрения общепринятой морали, – уточнил гоблин.
– Спасибо. А то как же без тебя-то! Тебя сюда звали?! – вампирша еще раз его встряхнула. – Да что это за работа такая?
– Хорошая. Можно трогать женскую грудь.
– И так изо дня в день? Это ведь скучно.
– Ну, смотря что за грудь, – мечтательно протянул Фетч.
– Брысь отсюда! – закричала Гизела и для убедительности затопала ногами.
Никакого желания держать в руках столь скабрезное существо у нее не оставалось, посему она брезгливо швырнула его на пол, словно то был дохлый таракан, и сама бросилась прочь из комнаты.
Мало ли, вдруг он работает с напарником.
Девушка оказалась в коридоре. Нет, не так – в Коридоре. Рядом с ним парадная галерея замка Лютценземмерн была не шире лестницы для слуг. Да что там, весь замок мог бы тут поместиться. Гизела посмотрела вверх, и у нее закружилась голова – потолок начинался где-то в стратосфере. В глазах зарябило от дверей, белых с золотыми узорами, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Ряды дверей, устремленные в бесконечность.
Идея пойти куда-нибудь и поискать… кого-нибудь уже не казалась такой логичной. Поскорее бы вернуться в спальню, та хотя бы не была размером с ипподром. Гизела обернулась и поняла, что вернуться будет не так уж просто. Она не помнила, какая именно дверь вела в ее комнату. К счастью, только одна из всего множества дверей была приоткрыла, и Гизела поспешила к ней.
И ошиблась.
Убранство спальни, в которой очутилась Гизела, сочетало завитушки французского рококо с мрачностью склепа. Но завитушек все же было больше. А под зеленым балдахином, расшитым золотыми нитями, стоял гроб. Хотя нет, гроб – это небольшой деревянный ящик. Здесь же был настоящий саркофаг, где при желании могла разместиться среднестатистическая семья, да еще и кошке бы места хватило.
– Ты хочешь, чтобы я поскандалил с ним насчет ванны? – предположил Уолтер.
– Как же, стану я жаловаться из-за таких мелочей. Дальше слушай.
* * *
Показав гостьям спальни с просторными гробами, секретарь сдернул с мебели чехлы и удалился. Однако так и не уточнил, пришлет ли вечером горничную. Рядом с каминной полкой Берта разглядела звонок для прислуги, но он зарос паутиной. Тогда она решила, что в крайнем случае сама выбьет грязь из платьев, разложив их на выдвижной полке, которой был оборудован каждый шкаф. Уже потом, в отеле, у них будет время привести себя в порядок.Заглянули они и в ванную. Она действительно оказалась небольшой, в прежние времена здесь была кладовая или спаленка камеристки. На стенах красовались бежевые обои в желтую полоску, лакированные, чтобы их не повредила влага. Тем не менее, кое-где уже проступали настырные пятна плесени. Слева от ванны располагалась мраморная раковина, справа – вешалка для полотенец и полки с разноцветными солями, маслами и шампунями. Ванная как ванная, от любой другой ее отличало лишь отсутствие зеркал.
– Иди первая, – расщедрилась Берта. – Порядок старшинства и все такое.
Разумеется, она имела в виду не возраст, а добрую традицию, согласно которой титулованные особы первыми проходят в зал, в то время как публика попроще склоняется в почтительных реверансах.
Гизела мечтательно зажмурилась: так и представляла, как теплая вода смывает с нее дорожную грязь, благоухает нежная пенка…
– Лучше ты, – улыбнулась она, – ты это заслужила! Вообще, не понимаю, как ты меня такую терпишь, – добавила она смущенно.
Берта лишь пробурчала что-то, хотя заметно было, что она польщена.
– Ты пока ложись, отдохни.
Хотелось добавить «любимая», но Берта так и не отважилась. Нежности давались ей с трудом. Иное дело, таскать багаж, ну или простирнуть что-нибудь. Потупившись, она уставилась на свои руки, затянутые в перепачканные копотью перчатки.
– Какая ты у меня милая! – обняла ее Гизела и нежно поцеловала, успев подумать, когда та отвела взгляд: «Глупенькая, давно бы уже привыкла!»
– Только не слишком долго, а то спать пора! – строго добавила виконтесса и тут же рассмеялась. – Ну давай уже, иди!
Легонько подтолкнув подругу к ванной, сама она вернулась в комнату.
«Ну что ж… Сносно, один день можно и передневать», – оценила она спальню и упала на кушетку, заваленную подушечками.
Закрыла глаза и подумала, что тут не так уж плохо. И кружев повсюду в достаточном количестве. Потянулась и устроилась поудобнее: когда у нее появится свой дом, подушек в нем будет несть числа! И оборок. О да, оборки! И еще ленты – шелковые, золотистые, их можно носить в волосах и…
– Берта? – сквозь сон прошептала она, когда нечто тяжелое опустилось ей на грудь.
Нечто с когтистыми лапами.
Распахнув глаза, Гизела сдавленно вскрикнула.
И было отчего испугаться!
Перед ней ее маячило чудище, остроухое и пучеглазое, с искривленным толстогубым ртом. Напоминало оно жабу, которой захотелось стать человеком. Желтая кожа вздувалась от бородавок, зато конечности были условно-антропоморфными, хотя и непропорционально длинными. В довершение всего, гоблин причмокнул губами и деловито разгладил платье у Гизелы на груди, устраиваясь поудобнее. Глазища его разгорелись, как два красных фонаря. Точнее, два красных фонаря над дверью дома с дурной репутацией. Уж очень похотливым было их выражение.
Гизела разрывалась между желанием сбросить эту тварь и узнать, что же это, собственно, за тварь такая. В домовых она перестала верить с тех пор, как… Да, в общем-то, никогда в них и не веровала. Какой домовой поселится в замке, если у хозяев не найдется лишнего блюдца молока? Самим едва хватало.
Первый порыв пересилил, и вампирша сгребла гоблина в охапку, схватила за загривок, встряхнула как следует.
– Ты кто? – уже затем вежливо спросила она.
Гоблин сучил ногами, пытаясь вырваться, но отвечал покладисто:
– Фетчем прозываюсь. Или просто Кошмар.
– Очень приятно, Гизела фон Лютценземмерн. То есть – что ты тут делаешь?!
– Прихожу к спящим и сажусь на грудь. Чтоб им того, снились плохие сны. Точнее, плохие с точки зрения общепринятой морали, – уточнил гоблин.
– Спасибо. А то как же без тебя-то! Тебя сюда звали?! – вампирша еще раз его встряхнула. – Да что это за работа такая?
– Хорошая. Можно трогать женскую грудь.
– И так изо дня в день? Это ведь скучно.
– Ну, смотря что за грудь, – мечтательно протянул Фетч.
– Брысь отсюда! – закричала Гизела и для убедительности затопала ногами.
Никакого желания держать в руках столь скабрезное существо у нее не оставалось, посему она брезгливо швырнула его на пол, словно то был дохлый таракан, и сама бросилась прочь из комнаты.
Мало ли, вдруг он работает с напарником.
Девушка оказалась в коридоре. Нет, не так – в Коридоре. Рядом с ним парадная галерея замка Лютценземмерн была не шире лестницы для слуг. Да что там, весь замок мог бы тут поместиться. Гизела посмотрела вверх, и у нее закружилась голова – потолок начинался где-то в стратосфере. В глазах зарябило от дверей, белых с золотыми узорами, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Ряды дверей, устремленные в бесконечность.
Идея пойти куда-нибудь и поискать… кого-нибудь уже не казалась такой логичной. Поскорее бы вернуться в спальню, та хотя бы не была размером с ипподром. Гизела обернулась и поняла, что вернуться будет не так уж просто. Она не помнила, какая именно дверь вела в ее комнату. К счастью, только одна из всего множества дверей была приоткрыла, и Гизела поспешила к ней.
И ошиблась.
Убранство спальни, в которой очутилась Гизела, сочетало завитушки французского рококо с мрачностью склепа. Но завитушек все же было больше. А под зеленым балдахином, расшитым золотыми нитями, стоял гроб. Хотя нет, гроб – это небольшой деревянный ящик. Здесь же был настоящий саркофаг, где при желании могла разместиться среднестатистическая семья, да еще и кошке бы места хватило.