– Что, так и будем молчать, миссис Стивенс? – проговорил Генри, с которым она до сих пор не перебросилась и парой слов.
– Я лучше с ним поговорю, – фыркнула Эвике и обратилась к лакею с вопросом: «Что сегодня вкуснее, суп или рыба? Что брать?» Но лакей ответил: «Не могу знать» и ретировался в другой конец комнаты.
– Вы удивительная женщина, миссис Стивенс! – хохотнул Томпсон. – В том смысле, что удивительно, как вас вообще в общество пускают.
Вспыхнув, Эвике огляделась, но гости были слишком поглощены беседой, чтобы услышать их перебранку.
– Да как вы смеете так со мной разговаривать! Я дама. Ведь это неприлично.
– Приличия – это фетиш, – женщина часто заморгала, а мистер Томпсон продолжал. – Приличия, манеры, честь, великодушие, любовь – все это лишь конструкции. Люди придумали их, чтобы проще было общаться. Чтобы не перегрызть друг другу глотки. Или перегрызть, но в более цивилизованной манере. С самого детства нам внушают, что иллюзии и есть реальность. Верно, и вам втолковывали в приюте, что нужно приседать перед теми, кому повезло родиться прежде вас, даже если у них мозгов с наперсток. Это конструкция под названием «уважение к старшим».
– Откуда вы знаете, что я росла в приюте? – спросила Эвике, посылая мужу уничижительный взгляд.
– Я внимательный слушатель.
– Ах, вот как? Был тут один вампир, тоже очень любознательный. Только вот наша Берта быстро ему нос укоротила. Но у него хоть принципы были, а у вас…
– Но раз вы говорите о нем в прошедшем времени, он уже покинул наш мир? – улыбнулся Генри. – Ну и куда его завели принципы? Хотя вы правы, у меня с вампирами много общего. Я тоже охочусь на окраинах и таскаю овец, отбившихся от стада.
– И пожираете.
– И превращаю в других волков. Удивительно, на что способна овца, доведенная до отчаяния.
Эвике наклонилась к нему поближе.
– А если я вот прямо сейчас встану и расскажу, что вы мне тут плетете? Пусть все узнают.
– Расскажите, если очень хочется.
Женщина не сдвинулась с места.
– Вот видите, вы боитесь нарушить приличия. Но даже если объявите во всеуслышание, какой я негодяй, вам все равно не поверят. Потому что у присутствующих тоже есть свои предрассудки. В частности, предубеждение против рыжих иностранок непонятного роду-племени. И сами оскандалитесь, и мужа во все это втянете. Ну зачем портить праздник?
Теперь и Эвике улыбалась, но в ее улыбке не было ни капли веселья. Зато в таком положении губы не дрожат.
– Уолтера я вам не отдам, – шепнула она. – Никогда. Его вы у меня не отнимете.
Напиваться в одиночку невежливо, поэтому Томпсон поднял свой бокал и посмотрел на Уолтера. Тот повторил его движение, и мужчины выпили.
– Уже отнял, миссис Стивенс, – шепнул Генри, опуская бокал.
Еда утратила вкус. С таким же успехом лакей мог совать ей тарелки с мокрыми отрубями. Опустив голову, Эвике механически жевала, лишь бы не разговаривать с мерзавцем. На мужа тоже старалась не смотреть.
После десерта дамы, как водится, отправились в гостиную, мужчины же остались в столовой, пить портвейн и беседовать о том, о чем при женщинах не поговоришь. Правда, самой рискованной темой, которую затрагивали гости доктора Элдритча, было высшее образование. Разговор и правда не для дамских ушек, ведь слабому полу в университетах не место.
Как только гости стали из-за стола, обеспокоенный Уолтер подбежал к жене.
– Эвике? На тебе лица нет! Устала? Что-то болит? Поехали домой!
– Все отлично, – проскрежетала она.
Бежать с поля боя не хотелось. Вскоре все опять соберутся в столовой, чтобы закончить вечер кофе и бутербродами. Всего-то полчаса продержаться! И она последовала за хозяйкой.
В незнакомой компании ей было неуютно. Радовало лишь то, что одета она не хуже остальных. Платье Эвике выбрала из темно-синего бархата, в надежде, что ее округлившийся живот будет не так заметен. А то еще сглазят, чего доброго. Беременные модницы могли и в корсет затянуться, но подобная глупость никогда бы не пришла ей в голову.
Эвике усадили на диване, между самой хозяйкой и миссис Лозендж, худосочной дамой с целым выводком дочерей. Сначала гостьи искоса посматривали на иностранку, затем раздался шепоток.
– Она правда из Трансильвании?
– Незаконная… то есть, натуральная дочь какого-то графа.
– А по-английски понимает?
– Да! – чуть громче, чем требовалось, ответила Эвике. – С английским у меня все в порядке.
Прежде чем покинуть замок, она подкараулила Изабель и в качестве компенсации за моральный ущерб потребовала от нее услугу. Они отправились в библиотеку, где Изабель снова загипнотизировала девушку и загрузила ей в память шеститомный словарь. С тех пор на английском языке Эвике изъяснялась даже грамотнее, чем на родном.
Дамы смерили ее взглядами, способными заморозить лаву в жерле вулкана, и Эвике смущенно потупилась.
– Ну и как тут у вас… с вампирами? – спросила она. Ну не о масле же с ними говорить, в самом деле!
– Вамп… – брезгливо проговорила миссис Лозендж. – Милая, запомните: о таком в приличном обществе не беседуют! Не знаю, что принято в Трансильвании, но здесь порядочные дамы таких слов не произносят!
– Но ведь ваши мужья их изучают?
– Разумеется, – миссис Элдритч поспешила загладить недоразумение, – они изучают неодушевленные существа, но ведь это не дает нам, женщинам, права затрагивать такие вопросы. Вот, к примеру, супруг миссис Фейсфулл по профессии хирург, но ведь не будет же она обсуждать… мнээ…
– Я лучше с ним поговорю, – фыркнула Эвике и обратилась к лакею с вопросом: «Что сегодня вкуснее, суп или рыба? Что брать?» Но лакей ответил: «Не могу знать» и ретировался в другой конец комнаты.
– Вы удивительная женщина, миссис Стивенс! – хохотнул Томпсон. – В том смысле, что удивительно, как вас вообще в общество пускают.
Вспыхнув, Эвике огляделась, но гости были слишком поглощены беседой, чтобы услышать их перебранку.
– Да как вы смеете так со мной разговаривать! Я дама. Ведь это неприлично.
– Приличия – это фетиш, – женщина часто заморгала, а мистер Томпсон продолжал. – Приличия, манеры, честь, великодушие, любовь – все это лишь конструкции. Люди придумали их, чтобы проще было общаться. Чтобы не перегрызть друг другу глотки. Или перегрызть, но в более цивилизованной манере. С самого детства нам внушают, что иллюзии и есть реальность. Верно, и вам втолковывали в приюте, что нужно приседать перед теми, кому повезло родиться прежде вас, даже если у них мозгов с наперсток. Это конструкция под названием «уважение к старшим».
– Откуда вы знаете, что я росла в приюте? – спросила Эвике, посылая мужу уничижительный взгляд.
– Я внимательный слушатель.
– Ах, вот как? Был тут один вампир, тоже очень любознательный. Только вот наша Берта быстро ему нос укоротила. Но у него хоть принципы были, а у вас…
– Но раз вы говорите о нем в прошедшем времени, он уже покинул наш мир? – улыбнулся Генри. – Ну и куда его завели принципы? Хотя вы правы, у меня с вампирами много общего. Я тоже охочусь на окраинах и таскаю овец, отбившихся от стада.
– И пожираете.
– И превращаю в других волков. Удивительно, на что способна овца, доведенная до отчаяния.
Эвике наклонилась к нему поближе.
– А если я вот прямо сейчас встану и расскажу, что вы мне тут плетете? Пусть все узнают.
– Расскажите, если очень хочется.
Женщина не сдвинулась с места.
– Вот видите, вы боитесь нарушить приличия. Но даже если объявите во всеуслышание, какой я негодяй, вам все равно не поверят. Потому что у присутствующих тоже есть свои предрассудки. В частности, предубеждение против рыжих иностранок непонятного роду-племени. И сами оскандалитесь, и мужа во все это втянете. Ну зачем портить праздник?
Теперь и Эвике улыбалась, но в ее улыбке не было ни капли веселья. Зато в таком положении губы не дрожат.
– Уолтера я вам не отдам, – шепнула она. – Никогда. Его вы у меня не отнимете.
Напиваться в одиночку невежливо, поэтому Томпсон поднял свой бокал и посмотрел на Уолтера. Тот повторил его движение, и мужчины выпили.
– Уже отнял, миссис Стивенс, – шепнул Генри, опуская бокал.
Еда утратила вкус. С таким же успехом лакей мог совать ей тарелки с мокрыми отрубями. Опустив голову, Эвике механически жевала, лишь бы не разговаривать с мерзавцем. На мужа тоже старалась не смотреть.
После десерта дамы, как водится, отправились в гостиную, мужчины же остались в столовой, пить портвейн и беседовать о том, о чем при женщинах не поговоришь. Правда, самой рискованной темой, которую затрагивали гости доктора Элдритча, было высшее образование. Разговор и правда не для дамских ушек, ведь слабому полу в университетах не место.
Как только гости стали из-за стола, обеспокоенный Уолтер подбежал к жене.
– Эвике? На тебе лица нет! Устала? Что-то болит? Поехали домой!
– Все отлично, – проскрежетала она.
Бежать с поля боя не хотелось. Вскоре все опять соберутся в столовой, чтобы закончить вечер кофе и бутербродами. Всего-то полчаса продержаться! И она последовала за хозяйкой.
В незнакомой компании ей было неуютно. Радовало лишь то, что одета она не хуже остальных. Платье Эвике выбрала из темно-синего бархата, в надежде, что ее округлившийся живот будет не так заметен. А то еще сглазят, чего доброго. Беременные модницы могли и в корсет затянуться, но подобная глупость никогда бы не пришла ей в голову.
Эвике усадили на диване, между самой хозяйкой и миссис Лозендж, худосочной дамой с целым выводком дочерей. Сначала гостьи искоса посматривали на иностранку, затем раздался шепоток.
– Она правда из Трансильвании?
– Незаконная… то есть, натуральная дочь какого-то графа.
– А по-английски понимает?
– Да! – чуть громче, чем требовалось, ответила Эвике. – С английским у меня все в порядке.
Прежде чем покинуть замок, она подкараулила Изабель и в качестве компенсации за моральный ущерб потребовала от нее услугу. Они отправились в библиотеку, где Изабель снова загипнотизировала девушку и загрузила ей в память шеститомный словарь. С тех пор на английском языке Эвике изъяснялась даже грамотнее, чем на родном.
Дамы смерили ее взглядами, способными заморозить лаву в жерле вулкана, и Эвике смущенно потупилась.
– Ну и как тут у вас… с вампирами? – спросила она. Ну не о масле же с ними говорить, в самом деле!
– Вамп… – брезгливо проговорила миссис Лозендж. – Милая, запомните: о таком в приличном обществе не беседуют! Не знаю, что принято в Трансильвании, но здесь порядочные дамы таких слов не произносят!
– Но ведь ваши мужья их изучают?
– Разумеется, – миссис Элдритч поспешила загладить недоразумение, – они изучают неодушевленные существа, но ведь это не дает нам, женщинам, права затрагивать такие вопросы. Вот, к примеру, супруг миссис Фейсфулл по профессии хирург, но ведь не будет же она обсуждать… мнээ…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента