Страница:
– Ой! – вскрикнула Гизела и попятилась.
Слишком быстро, потому и не заметила стоявший позади нее громоздкий подсвечник. Как оказалось на проверку, был он не только большим, но и тяжелым, и упал с таким грохотом, что девушке показалось, будто земля разверзлась под ногами. Искренне надеясь, что кроме нее никто ничего не услышал, она уже схватилась за дверную ручку, как вдруг приятный женский голос проговорил у самого ее уха:
– И кто только дерзнул потревожить мой сон… своею дивной красотой?..
Теперь она точно знала, что пора бежать.
И тут что-то изменилось. В скорости, с которой вода вытекала из крана, а так же в ее качестве. Вода стала как будто гуще.
Берта поняла это, даже не оглядываясь. Возможно, другая на ее месте не придала бы этому значение, но год, проведенный в ожидании скорой гибели, тонко настроил ее чувства.
Наскоро застегнув крючки на груди – не хватало еще встречать опасность дезабилье – фроляйн Штайнберг обернулась и сразу же прижала руку ко рту, но не от страха, а чтобы сдержать накатившую тошноту. Рано радовалась. Пусть лондонские вампиры и обзавелись горячей водой, но черпали они ее, по всей вероятности, прямиком из канализации. С глухим бульканьем из кранов вытекала бурая жидкость, а в самой ванне, полной почти до краев, плавали водоросли. Похоже, на сегодня гигиенические процедуры придется отложить.
Поминая все девять чинов ангельских в разных комбинациях, Берта закатала рукава, чтобы спустить грязную воду, но, приглядевшись, повторно зажала рот. То, что она поначалу приняла за водоросли, на самом деле не имело никакого отношения к растительному миру.
Волосы.
Более того, они откуда-то росли.
Под толщей темных вод она разглядела… нечто. Отчасти это напоминало Офелию, нарисованную художником, в чьей палитре остались лишь две краски – синяя и зеленая.
Не мигая, на Берту смотрели белесые, как у вареной рыбы, глаза. Из провала рта вырвалось несколько пузырей, а из-под белого савана, который колыхался так, будто в ванной протекал Гольфстрим, вдруг выпростались костлявые руки и начали медленно подниматься. Вот они уже показались над водой, и тогда Берта заметила черные, потрескавшиеся ногти, едва державшиеся на плотно обтянутых кожей пальцах.
Последнее обстоятельство добило ее окончательно.
Не колеблясь, он запустила руку в ванну и, намотав черные волосы на кулак, рывком выдернула тварь из воды. Хотя дело заняло считанные секунды, Берта успела подумать, что Гизи возводит напраслину на ее платья. На темном фоне грязь незаметна, а сейчас вампирша выглядела так, словно кувыркалась в фонтане.
В руках у нее извивалось существо, оказавшееся на поверку гораздо меньше, легче и младше, чем в ванне. Обозленная, Берта как следует встряхнула его за плечи, и существо притихло.
– Вот так-то лучше. А ну-ка вылезай!
Едва не поскользнувшись, существо выбралось из ванной и смахнуло длинные черные волосы с одного глаза, чтобы как следует разглядеть свою обидчицу. Вампирша тоже воспользовалась случаем. Насколько она могла судить, на мокром коврике переминалось с ноги на ногу то, что некогда было девочкой лет десяти – двенадцати. Далеко не у всякой девочки синюшный цвет лица и склизкая кожа, но зато ее попытки бочком отодвинуться от места преступления оказались вполне характерными.
А еще у нее были оттопыренные уши. Зеленоватые, зато круглые и большие. Берта невольно усмехнулась.
– Как тебя зовут?
– 'Ариэтт, мисс, – пролепетало чудище.
Голосок тоже был детский – высокий, звонкий и с горестными нотками. Таким удобно канючить.
– И ты…?
– Привидение, мисс. Я здесь служу.
– Отлично. В таком случае, возьми зубной порошок, щетку и полотенце.
Новая знакомая поспешила выполнить приказ и подошла к вампирше, прижимая искомые предметы к мокрому савану. При ближайшем рассмотрении саван напоминал сильно заношенную ночную рубашку.
– А теперь мой ванну.
Привидение замялось, но Берта скрестила руки на груди и кивнула в сторону ванны. Все-таки они в Англии, так что и воспитывать девчонку она решила по-английски – сурово. Харриэт спустила воду и, присев на край ванны, начала размазывать по стенке грязь, время от времени бросая на вампиршу унылые взгляды, как Козетта на жестокосердную мадам Тенардье. Ну какое сердце выдержит?
Берта продержалась минуты три.
Наконец, вырвав у девчонки полотенце и отпихнув ее в сторону, она опустилась на колени и сама принялась ожесточенно тереть ванну, словно хотела выместить на ней обиду за свои сегодняшние злоключения.
Которые еще только начинались.
В комнате Гизелы хлопнула дверь и со скрежетом опустилась щеколда.
– Уезжаем, как только сядет солнце! – ворвалась в ванную виконтесса, все еще подозрительно оглядываясь.
«Это что еще за де… существо?» – поинтересовалась она телепатически.
– Это Харриэт, – вслух ответила Берта. Девочка торопливо присела.
Гизела скользнула равнодушным взглядом по ее синеватой коже, местами начинавшей отслаиваться… Возможно, в другое время она бы испугалась, но пугаться было уже нечем. Нервов попросту не осталось.
– Ну, привет, Хэрриэт.
– Что еще стряслось? – встревожилась Берта.
Уж слишком спокойной казалась подруга. Неестественно спокойной, в таких-то обстоятельствах. А вот к горлу фроляйн Штайнберг нет-нет да и подкатывал истерический смешок. При том, что именно она слыла невозмутимой, будто кашалот.
– Я заблудилась… Да не смотри на меня так, тут такие коридоры, что хоть скачки по ним устраивай! Заблудилась и наткнулась на какую-то сумасшедшую! Она чуть вдогонку за мной не бросилась, представляешь?
– Не иначе как вы повстречались с миледи, – подсказала мертвая девочка, причем последнее слово произнесла как «майлайдей». Ее густой кокни привел подруг в замешательство.
– Что?
Гизела взглянула на Харриэт, как обычно смотрят на проштрафившуюся прислугу. Хотя прислугой их замок не изобиловал, а смотреть так на Эвике значило рисковать здоровьем, но этот навык передался виконтессе от далеких предков.
Привидение стушевалось, зато фроляйн Штайнберг окончательно разобралась в ситуации. Ведь согласно английским романам, усадьба, на чердаке которой не резвится безумный родственник, – это посмешище на все графство.
– Твоя госпожа и правда помешана? – подступила она к Хариэтт.
– Иногда миледи говорит, будто у ней невры, – подумав, девочка поставила хозяйке диагноз. – А чего это такое – невры?
Берта даже обрадовалась. Теперь все стало по местам.
– Баррикадируем дверь. Того и гляди, ворвется сюда и шторы нам подожжет. Уж я-то знаю буйнопомешанных.
– Зачем ей что-то поджигать? – удивилась Гизела, следуя за подругой в ее спальню. – Постой! Не трогай ты этот шкаф! Кроме того, у нас же есть специалист по безумцам. Можно проконсультироваться.
Вернувшись к себе, она поудобнее уселась в кресле, поставила ноги на скамеечку, закрыла глаза и приготовилась к связи. Правда, приходилось долго ждать, раз уж ее творец сейчас на Континенте, и соединение барахлило… Во всяком случае, по словам принимающей стороны.
Наконец у нее в голове промычал сонный голос:
«Снова ты? Ооо, за что мне это!»
«Изабель! – радостно воскликнула Гизела. Издевательски-радостно, но все равно. – Давно тебя не слышала, как ты там? Как Вена? Уже побывала в Пратере?»
«В прошлый раз ты выходила со мной на связь три часа назад, чтобы пожаловаться, что дороги в Англии не менее ужасны, чем в Трансильвании. Так вот, с тех пор я не была ни в Пратере, ни в Бельведере, ни где-либо еще! – и добавила едва различимо: – Почему же я не убила ее тогда? Могла бы выспаться спокойно».
«Эй, я все слышу!»
«Извини. Итак, ты связалась со мной, чтобы сообщить нечто важное. Например, что Апокалипсис в самом разгаре. Другой причины будить меня я не вижу. Но если это рассказ о новом купленном тобой платье…».
«Нет, на этот раз все серьезно. Понимаешь, тут такое дело…».
За сотни миль отсюда, в небольшой венской квартирке, Изабель откинулась на подушку и посмотрела на Леонарда с мольбой:
– Можно, я разорву связь, а потом скажу, что были проблемы с межгородом? В прошлый раз она клюнула.
Но в глазах Леонарда не просто разгорался, а вовсю полыхал научный интерес.
– Это Гизела, да? А сестра рядом? Скажи, чтобы она собрала для меня кое-какие образцы – почв, илов и плесени. Из зон с повышенным антропогенным загрязнением.
«Гизела, собери плесень».
«Что? Какую плесень? А, привет, Леонард!»
– Сохо, Ист-Энд, Саусварк тоже сг-годится. Желательно возле верфей…
«Я говорю: и вот, я зашла к ней, случайно перепутав комнаты… Что значит, как? Почему вы все это спрашиваете?! Я захожу, тут она…».
– Я ее ненавижу, – прошептала Изабель, поворачиваясь на другой бок.
– … и обязательно возле работных домов. Там должны быть штаммы экстремофилов, потому что нормальные бактерии в таких условиях не выживут…
– И тебя тоже!
Между тем, скрип шкафа, который Берта на пару с Харриэтт толкала к двери, вдруг стих.
– Это Изабель? – осведомилась вампирша, заходя в комнату. В ее голосе можно было растворять металлы. – Передай брату привет. Скажи, что его пробирки для сбора образцов благополучно разбились у нас в чемодане и теперь все платья в стеклянной крошке. Спасибо, что он их туда напихал! Мог хотя бы предупредить.
Тут Берта стрельнула глазами в свою спальню, лицо ее исказилось, и она метнулась туда, по дороге столкнувшись с Харриэт, юркнувшей в обратном направлении. Хотя глагол «столкнуться» едва ли описывает произошедшее. Привидение пронеслось сквозь Берту, в который раз замочив ей платье, и вбежало в стену, оставив на обоях грязный след.
Гизела пронаблюдала эту сцену со стоическим спокойствием.
«Берта передает привет Леонарду и говорит спасибо за пробирки… Итак, ты меня слушаешь? Стоило мне только туда зайти, как эта женщина буквально бросилась на меня. И ладно бы прогнать хотела, так нет, в любви признавалась, за руки хватала и просила остаться! Сумасшедшие – это ведь теперь по твоей части? Что мне делать, если ее встречу? У нас тут душа Шарко нет! И с хлороформом перебои».
С тех пор, как они с Леонардом покинули Трансильванию, Изабель работала (или отбывала трудовую повинность, кому как угодно) в психиатрической клинике Св. Кунигунды. Служба ей даже нравилась. Пациентки были сплошь тихими, мирными и уравновешенными созданиями по сравнению с новообращенной вампиршей. К сожалению, будучи ее создателем, Изабель несла за Гизелу полную ответственность. Даже если ответственность заключалась в том, чтобы виконтесса случайно не обзавелась платьем некрасивым («Бордовый цвет или маренго?»), неподходящим («Воротники "Медичи" мне вообще идут?») или немодным («Ну так сверься с каталогом!»)
Изабель нехотя поднялась из гроба и прошлась по комнате, вздыхая ароматы спирта и карболовой кислоты.
«Значит, она в тебя влюбилась. Поздравляю! А что ты хочешь от меня?»
Между тем из второй спальни доносилось сердитое шушуканье, причем теперь в нем явно различались мужские голоса. «Не вздумайте ее пугать», чуть громче, чем намеревалась, сказала Берта. Затем скрип перетаскиваемой мебели возобновился, даже стал энергичнее.
– Что там у тебя происходит? – Гизела отвлеклась от разговора и покосилась на дверной проход, за которым мельтешило черное платье.
– Ничего, мое сокровище! – поспешно и как-то чересчур бодро отозвалась подруга. – Так, сама с собой разговариваю.
«Чума тебя дери, Блейк!»
«Простите, милорд».
Если Берта действительно прочревовещала последние реплики, то в цирк Барнума ее примут без рекомендаций.
«Извини, Изи, там какое-то веселье без меня начинается. Я попозже свяжусь».
«Можешь не торопиться!», – ответила вампирша и прервала связь, покуда ее подопечная не вспомнила еще что-нибудь не терпящее отлагательств.
– Разве я могла подумать, что она будет вот так надо мной издеваться? – пожаловалась она, возвращаясь обратно в гроб – двухспальный, выполненный по специальному заказу из хирургической стали и с одноразовыми простынями.
– А не надо было ее убивать, – улыбнулся Леонард. – Так что там насчет моей п-плесени?
Первой ей в глаза бросилась Берта, которая сложила руки на груди и, прищурившись, наблюдала за работами. Ни дать ни взять надсмотрщик на сахарной плантации. Для пущей достоверности ей не хватало разве что плети из воловьей кожи.
Под ее колючим взором двое вампиров толкали к двери очередной шифоньер. Одним из несчастных был их давешний приятель. Он крутился возле статного мужчины, который возвышался над всеми присутствующими, как второгодник над стайкой первоклашек. По венцу, украшенному жемчугом и золотыми листьями земляники, Гизела опознала в нем коллегу-аристократа. Не иначе как сам Мастер Лондона, граф Марсден.
Другой вопрос, с какой стати он так вырядился? Одет он был в элегантный, хотя и старомодный фрак, на плечи накинул багряный плащ. Но поскольку подобная экипировка несовместима с работой грузчиком – а именно в таком качестве и трудились оба вампира – пола плаща застряла между шкафом и дверью. Отрывисто ругаясь, Марсден выдернул ее, после чего по-привычке отер со лба несуществующий пот. Пощелкал пальцами, отыскивая что-нибудь потяжелее кувшина для умывания. Секретарь услужливо подал ему шляпную коробку, которую он тут же забросил на шкаф.
Затем Мастер шагнул назад и воззрился на получившуюся конструкцию с тем же выражением лица, с каким на исходе дня строитель пирамид смотрит на творенье рук своих. Иными словами, с печальным недоумением, не понимая, зачем тратить усилия на такую дребедень.
– Дело дрянь, – суммировал он происходящее. Цицерон не сказал бы лучше.
За его спиной Гизела деликатно откашлялась.
Обернувшись, вампиры заговорили одновременно.
– Ммм, какая прелестница, – облизнулся Марсден.
– Замолчитезамолчитезамолчите, – прошипела Берта.
– И не сиделось же вам в спальне, мисс, – укорил ее секретарь.
– Что. Здесь. Происходит?
Берта подошла к ней и демонстративно обняла за плечи, сдавив их так сильно, что кости хрустнули. И чмокнула в щеку. Подумав, чмокнула еще раз, уже поближе к губам. Теперь Гизела смотрела на нее во всем глаза. До сей поры склонности к эпатажу за Бертой не замечалось. На людях она вела себя так, как будто приходилась Гизеле то ли компаньонкой, то ли камеристкой. Не стыдилась их отношений, просто была замкнутой, как королевская сокровищница – на все все засовы. А тут такая оргия!
– Какая разница, милая? – проворковала Берта, прижимая подругу еще теснее. К сожалению, ворковать у нее получалось так же успешно, как у совы имитировать соловьиные трели. – Главное, что совсем скоро нас здесь уже не будет. Мастер об этом позаботится, – гневный взгляд в сторону Марсдена, нежный на Гизелу. – Мы уедем подальше от его женушки, которая вырвалась с чердака и напала на тебя. Да как это вообще могло произойти?!
– Отличный вопрос, – поддержал ее Марсден, с недоброй улыбкой посматривая на секретаря.
Тот лишь руками развел.
– Не иначе как Фетч подкрался к барышне, вот она и выбежала в коридор, ну и заблудилась, как дитя в лесу. Сами знаете, женщины. По ошибке, – надеюсь, что по ошибке, ведь не хочется подозревать нашу гостью в преступном умысле, – она попала в спальню к миледи. Эликсир сработал, и миледи врезалась в нее по уши.
Воспользовавшись тем, что подруга наконец отпустила ее, Гизела присела на краешек гроба и с интересом посмотрела на окружающих.
– Эликсир, значит? Не имею ни малейшего представления, о чем вы, но с удовольствием послушаю. Правда, Берта?
Лорд Марсден снял диадему и принялся раскручивать ее на пальце, всецело поглощенный этим занятием. Вздохнув, Блейк вкратце пересказал хозяйский план, не забыв добавить, что столь гениальная задумка не осуществилась лишь из-за досадной случайности. Просто форс-мажор в юбке.
– Отныне для миледи нет никого дороже вас, мисс. Изменилось само ее зрение, восприятие реальности. Вот смотрит она на вас, а видит самую прекрасную девушку в мире…
– …коей ты и являешься, Гизи, – вставила подруга.
Хорошо, что Гизела сидела. Но даже в таком положении она покачнулась и ухватила Берту за рукав.
– Очаровательно. У меня один вопрос: вы уже заказали карету, которая сразу после заката отвезет нас на противоположный конец Лондона… А лучше сразу в Шотландию? Потому что играть в ваши игры я не намерена! Хотя, конечно, не буду спорить, что я сама прекрасная девушка на свете. Ну, Берта, ну, скажи им!
– После заката? О нет, сэр! Заказывайте закрытую, мы уезжаем прямо сейчас.
– Да никуда вы от нее не денетесь, – юный вампир устало потер переносицу. – Ни сегодня, ни вообще никогда. Если понадобится, она переплывет океан, сидя на спине у одной акулы и подгребая второй. Это знаете какой стойкий эликсир! Мисс Маллинз чем попало не торгует.
– Чем дальше, тем веселее, – прорычал лорд Марсден, – но это происшествие так и вовсе фейерверк с букетом! Прием на носу, а у нас полон дом трибадок.
Девушки не знали этот термин, но на всякий случай возмущенно зашикали.
– О да, ирландцы от радости пивом захлебнуться. Решат, что я совсем ни на что не гожусь, раз моя жена амурничает с… какой-то девицей с Континента! Местную не могла найти. Сегодня же вечером пойдешь к мисс Маллинз и добудешь еще эликсира! – навис он над секретарем.
– Сегодня она не принимает, милорд. К ней через день можно. Работа в архиве и все дела.
– Тлен тебе в кости, тогда завтра!
– Завтра нас тут уже не будет! – взвилась Берта.
– Не спорьте, мисс, – отмахнулся от нее Мастер. – Вот расколдуем миледи, тогда и уезжайте на все четыре стороны. Свалились же вы на мою голову. Стоило только отвернуться, а под елкой уже такой подарочек.
Не успели девушки сформулировать гневную отповедь, как открылась дверь. Не та, которую забаррикадировали. А другая, в комнате Гизелы, запертая на щеколду. Погнутый засов вместе с куском стены упал на ковер. Послышались шаги и в смежную спальню вошла леди Марсден.
Берта рассчитывала на лохматую бабищу с налитыми кровью глазами, но перед ней появилась зеленоглазая блондинка в белом струящемся платье. С пояса свисал массивный золотой шатлен, знак хозяйки дома, а голову украшал венец, в точности такой же, как у Мастера. Ступая, как в полудреме, она направилась к Гизеле.
– Само изящество, – проговорила она.
Голос был прозрачным и тягучим, но не приторным, как сироп, скорее терпким, как гречишный мед, в котором иногда попадается цветочный лепесток, а иногда – живая пчела.
За спиной Берты о чем-то зашептались вампиры, но она уже не слушала их, как впрочем и Гизела, а миледи и подавно. На всем свете не оставалось никого, кроме трех женщин. Они вступили в зачарованный круг, но у него уже начали вытягиваться углы.
– Твое имя, дитя? – продолжала дама.
– Гизела, – не успев как следует подумать, ответила та.
– Какое… грубое имя. Я буду звать тебя Жизель.
Чтобы не вцепиться ногтями ей в лицо, Берта вонзила их в себе ладони, и оставайся в ее теле хоть немного крови, из-под каждого ногтя брызнул бы фонтан. В груди разгоралось пламя. Вот его отблески окрасили комнату в алый цвет. От невидимого дыма защипало в глазах.
– Вы вообще никак не будете ее звать, – начала Берта, но женщина даже голову не повернула. Просто смотрела на Гизелу, ожидая объяснений.
– Это Берта, моя подруга.
– Друзья Жизель – мои друзья, – улыбнулась леди, мимоходом взглянув на Берту, словно та была пятном на скатерти. Неприятность досадная, но устранимая. – Я пришла пожелать тебе спокойного дня, любимая. Увидимся за завтраком.
И прежде чем Берта успела отреагировать, поцеловала девушку в лоб.
– А вас как зовут? – вдруг спросила Гизела.
Миледи моргнула и произнесла неуверенно, как будто доставала из сундука старое платье и сомневалась, целы ли кружева, налезет ли.
– Маргарет.
– И сейчас Гизела там? – спросил он наобум.
– Да. Фанни Блейк пообещал, что приглядит за ней, но я этой бестии не доверяю. Пройдоха, каких тьма не видывала! Бедная Гизи, представляешь, каково ей, в такой-то компании! С ним и с этой… и с ней. Ну, понятно теперь, почему мне нужна твоя помощь? Мерзавцы меня в два счета облапошат, а потом скажут, что я какую-нибудь идиому неправильно поняла. Так что пойдешь со мной завтра, – она вытащила из кармана часы и досадливо поморщилась – не любила ошибаться. – Точнее, сегодня вечером. Ничего себе, уже три ночи. И почему вы, смертные, не спите днем… прости. Я имела в виду, люди.
– Ерунда, – свеликодушничал Уолтер, который на протяжении ее рассказа мерил шагами сарай, чтобы совсем не окоченеть. Стоило втянуть носом воздух, как слипались ноздри.
Вампирша примостилась на поленнице, равнодушная к непогоде, равнодушная вообще ко всему. Судя по отсутствующему взгляду, ее здесь даже не было. Она снова проматывала события вчерашнего дня, пытаясь разобраться, в чем же допустила ошибку.
Ее зрачки темнели, как опущенные шторы на окнах дома, в котором кто-то скончался. Она уже не казалась страшной, просто очень печальной. А ведь сейчас они с Бертой могли бы сидеть у него на кухне, у посвистывающего чайника! Вампиры хоть и равнодушны к напиткам с незначительным содержанием гемоглобина, но вот от тазика кипятка, ноги согреть, она бы явно не отказалась. Еще бы, протопать пешком от Риджент Парка до Кэмберуэлла!
А что если всё ей рассказать, мелькнула шальная мысль. Откровенность за откровенность. Эвике бы одобрила.
– Я, конечно, помогу тебе, – засуетился мистер Стивенс, – но сначала ты должна кое-что узнать. Кое-что очень важное.
– Если это касается меня напрямую, то расскажешь завтра, – отмахнулась фроляйн Штайнберг. – Встречаемся в восемь, у статуи Нельсона. Ее хоть издалека видно, а то в вашем проклятущем тумане ничего не разглядишь. Ну и городок.
Помахав ей на прощанье, Уолтер снова прокрался в дом, но попасть в спальню незамеченным ему не удалось. Не включая свет, в прихожей сидел его гость и курил свою глиняную трубку. Когда только успел вернуться?
– Вампирша? – спросил он, когда Уолтер прошел мимо.
– Да, – нехотя откликнулся Уолтер.
Гость удовлетворенно кивнул.
– И это только начало, Стивенс. Раз уж твоя жена в положении, они к тебе зачастят. Вот помяни мое слово.
Глава 4
Под ухом раздался демонический хохот. Не высовываясь из-под одеяла, Берта нашарила на полу свой турнюр, раскрутила его за завязки, как пращу, и метнула наугад. Судя по обиженному воплю Фетча, все таки попала. Однако радости столь меткий бросок ей не принес.
Мало-помалу утренние процедуры становились рутиной, а это настораживало. Нечего привыкать к поместью, раз уже сегодня они с Гизелой съезжают. Оставалось лишь раздобыть эликсир и плеснуть им в лицо миледи… то-есть в глаза закапать, но первоначальный вариант был Берте куда милее. После нужно подсунуть ей подходящую кандидатуру – хоть того же Фетча – и сматываться из Англии, по дороге заскочив к Эвике и захватив два мешка подарков для графа.
Что может быть проще?
Но именно простота и настораживала. Уж слишком изящным и сбалансированным казался план, ни дать – ни взять карточный домик. Оставалось дождаться сквозняка, который его разрушит.
Скулеж гоблина прекратился, в спальне снова стало тихо. Даже слишком. Не слышно было ни плеска воды, ни звона упавших шпилек вперемешку с обиженным сопением Гизелы, – снова не удается сложная прическа, – ни шороха платьев в шкафу, которых, по ее словам, там вообще нет, так что и надеть нечего («И хорошо, что нечего», – говорила в таких случаях Берта, подкрадываясь к ней сзади). Но сейчас в комнатах не было даже намека на Гизелу.
Слишком быстро, потому и не заметила стоявший позади нее громоздкий подсвечник. Как оказалось на проверку, был он не только большим, но и тяжелым, и упал с таким грохотом, что девушке показалось, будто земля разверзлась под ногами. Искренне надеясь, что кроме нее никто ничего не услышал, она уже схватилась за дверную ручку, как вдруг приятный женский голос проговорил у самого ее уха:
– И кто только дерзнул потревожить мой сон… своею дивной красотой?..
Теперь она точно знала, что пора бежать.
* * *
Открутив оба крана, Берта не без удивления отметила, что в поместье есть горячая вода. Дома она привыкла мыться в сидячей ванне у растопленного камина – горничная приносила кипяток в ведре, а после возвращалась за использованной водой. Хотя герр Штайнберг, отец Берты, позолотил даже шпингалеты на окнах, провести водопровод в их глухомань было ему не по карману. Предвкушая приятные ощущения, вампирша заткнула ванну медной втулкой и начала расстегивать платье, между делом выискивая среди баночек с экзотическими притираниями обычное мыло.И тут что-то изменилось. В скорости, с которой вода вытекала из крана, а так же в ее качестве. Вода стала как будто гуще.
Берта поняла это, даже не оглядываясь. Возможно, другая на ее месте не придала бы этому значение, но год, проведенный в ожидании скорой гибели, тонко настроил ее чувства.
Наскоро застегнув крючки на груди – не хватало еще встречать опасность дезабилье – фроляйн Штайнберг обернулась и сразу же прижала руку ко рту, но не от страха, а чтобы сдержать накатившую тошноту. Рано радовалась. Пусть лондонские вампиры и обзавелись горячей водой, но черпали они ее, по всей вероятности, прямиком из канализации. С глухим бульканьем из кранов вытекала бурая жидкость, а в самой ванне, полной почти до краев, плавали водоросли. Похоже, на сегодня гигиенические процедуры придется отложить.
Поминая все девять чинов ангельских в разных комбинациях, Берта закатала рукава, чтобы спустить грязную воду, но, приглядевшись, повторно зажала рот. То, что она поначалу приняла за водоросли, на самом деле не имело никакого отношения к растительному миру.
Волосы.
Более того, они откуда-то росли.
Под толщей темных вод она разглядела… нечто. Отчасти это напоминало Офелию, нарисованную художником, в чьей палитре остались лишь две краски – синяя и зеленая.
Не мигая, на Берту смотрели белесые, как у вареной рыбы, глаза. Из провала рта вырвалось несколько пузырей, а из-под белого савана, который колыхался так, будто в ванной протекал Гольфстрим, вдруг выпростались костлявые руки и начали медленно подниматься. Вот они уже показались над водой, и тогда Берта заметила черные, потрескавшиеся ногти, едва державшиеся на плотно обтянутых кожей пальцах.
Последнее обстоятельство добило ее окончательно.
Не колеблясь, он запустила руку в ванну и, намотав черные волосы на кулак, рывком выдернула тварь из воды. Хотя дело заняло считанные секунды, Берта успела подумать, что Гизи возводит напраслину на ее платья. На темном фоне грязь незаметна, а сейчас вампирша выглядела так, словно кувыркалась в фонтане.
В руках у нее извивалось существо, оказавшееся на поверку гораздо меньше, легче и младше, чем в ванне. Обозленная, Берта как следует встряхнула его за плечи, и существо притихло.
– Вот так-то лучше. А ну-ка вылезай!
Едва не поскользнувшись, существо выбралось из ванной и смахнуло длинные черные волосы с одного глаза, чтобы как следует разглядеть свою обидчицу. Вампирша тоже воспользовалась случаем. Насколько она могла судить, на мокром коврике переминалось с ноги на ногу то, что некогда было девочкой лет десяти – двенадцати. Далеко не у всякой девочки синюшный цвет лица и склизкая кожа, но зато ее попытки бочком отодвинуться от места преступления оказались вполне характерными.
А еще у нее были оттопыренные уши. Зеленоватые, зато круглые и большие. Берта невольно усмехнулась.
– Как тебя зовут?
– 'Ариэтт, мисс, – пролепетало чудище.
Голосок тоже был детский – высокий, звонкий и с горестными нотками. Таким удобно канючить.
– И ты…?
– Привидение, мисс. Я здесь служу.
– Отлично. В таком случае, возьми зубной порошок, щетку и полотенце.
Новая знакомая поспешила выполнить приказ и подошла к вампирше, прижимая искомые предметы к мокрому савану. При ближайшем рассмотрении саван напоминал сильно заношенную ночную рубашку.
– А теперь мой ванну.
Привидение замялось, но Берта скрестила руки на груди и кивнула в сторону ванны. Все-таки они в Англии, так что и воспитывать девчонку она решила по-английски – сурово. Харриэт спустила воду и, присев на край ванны, начала размазывать по стенке грязь, время от времени бросая на вампиршу унылые взгляды, как Козетта на жестокосердную мадам Тенардье. Ну какое сердце выдержит?
Берта продержалась минуты три.
Наконец, вырвав у девчонки полотенце и отпихнув ее в сторону, она опустилась на колени и сама принялась ожесточенно тереть ванну, словно хотела выместить на ней обиду за свои сегодняшние злоключения.
Которые еще только начинались.
В комнате Гизелы хлопнула дверь и со скрежетом опустилась щеколда.
– Уезжаем, как только сядет солнце! – ворвалась в ванную виконтесса, все еще подозрительно оглядываясь.
«Это что еще за де… существо?» – поинтересовалась она телепатически.
– Это Харриэт, – вслух ответила Берта. Девочка торопливо присела.
Гизела скользнула равнодушным взглядом по ее синеватой коже, местами начинавшей отслаиваться… Возможно, в другое время она бы испугалась, но пугаться было уже нечем. Нервов попросту не осталось.
– Ну, привет, Хэрриэт.
– Что еще стряслось? – встревожилась Берта.
Уж слишком спокойной казалась подруга. Неестественно спокойной, в таких-то обстоятельствах. А вот к горлу фроляйн Штайнберг нет-нет да и подкатывал истерический смешок. При том, что именно она слыла невозмутимой, будто кашалот.
– Я заблудилась… Да не смотри на меня так, тут такие коридоры, что хоть скачки по ним устраивай! Заблудилась и наткнулась на какую-то сумасшедшую! Она чуть вдогонку за мной не бросилась, представляешь?
– Не иначе как вы повстречались с миледи, – подсказала мертвая девочка, причем последнее слово произнесла как «майлайдей». Ее густой кокни привел подруг в замешательство.
– Что?
Гизела взглянула на Харриэт, как обычно смотрят на проштрафившуюся прислугу. Хотя прислугой их замок не изобиловал, а смотреть так на Эвике значило рисковать здоровьем, но этот навык передался виконтессе от далеких предков.
Привидение стушевалось, зато фроляйн Штайнберг окончательно разобралась в ситуации. Ведь согласно английским романам, усадьба, на чердаке которой не резвится безумный родственник, – это посмешище на все графство.
– Твоя госпожа и правда помешана? – подступила она к Хариэтт.
– Иногда миледи говорит, будто у ней невры, – подумав, девочка поставила хозяйке диагноз. – А чего это такое – невры?
Берта даже обрадовалась. Теперь все стало по местам.
– Баррикадируем дверь. Того и гляди, ворвется сюда и шторы нам подожжет. Уж я-то знаю буйнопомешанных.
– Зачем ей что-то поджигать? – удивилась Гизела, следуя за подругой в ее спальню. – Постой! Не трогай ты этот шкаф! Кроме того, у нас же есть специалист по безумцам. Можно проконсультироваться.
Вернувшись к себе, она поудобнее уселась в кресле, поставила ноги на скамеечку, закрыла глаза и приготовилась к связи. Правда, приходилось долго ждать, раз уж ее творец сейчас на Континенте, и соединение барахлило… Во всяком случае, по словам принимающей стороны.
Наконец у нее в голове промычал сонный голос:
«Снова ты? Ооо, за что мне это!»
«Изабель! – радостно воскликнула Гизела. Издевательски-радостно, но все равно. – Давно тебя не слышала, как ты там? Как Вена? Уже побывала в Пратере?»
«В прошлый раз ты выходила со мной на связь три часа назад, чтобы пожаловаться, что дороги в Англии не менее ужасны, чем в Трансильвании. Так вот, с тех пор я не была ни в Пратере, ни в Бельведере, ни где-либо еще! – и добавила едва различимо: – Почему же я не убила ее тогда? Могла бы выспаться спокойно».
«Эй, я все слышу!»
«Извини. Итак, ты связалась со мной, чтобы сообщить нечто важное. Например, что Апокалипсис в самом разгаре. Другой причины будить меня я не вижу. Но если это рассказ о новом купленном тобой платье…».
«Нет, на этот раз все серьезно. Понимаешь, тут такое дело…».
За сотни миль отсюда, в небольшой венской квартирке, Изабель откинулась на подушку и посмотрела на Леонарда с мольбой:
– Можно, я разорву связь, а потом скажу, что были проблемы с межгородом? В прошлый раз она клюнула.
Но в глазах Леонарда не просто разгорался, а вовсю полыхал научный интерес.
– Это Гизела, да? А сестра рядом? Скажи, чтобы она собрала для меня кое-какие образцы – почв, илов и плесени. Из зон с повышенным антропогенным загрязнением.
«Гизела, собери плесень».
«Что? Какую плесень? А, привет, Леонард!»
– Сохо, Ист-Энд, Саусварк тоже сг-годится. Желательно возле верфей…
«Я говорю: и вот, я зашла к ней, случайно перепутав комнаты… Что значит, как? Почему вы все это спрашиваете?! Я захожу, тут она…».
– Я ее ненавижу, – прошептала Изабель, поворачиваясь на другой бок.
– … и обязательно возле работных домов. Там должны быть штаммы экстремофилов, потому что нормальные бактерии в таких условиях не выживут…
– И тебя тоже!
Между тем, скрип шкафа, который Берта на пару с Харриэтт толкала к двери, вдруг стих.
– Это Изабель? – осведомилась вампирша, заходя в комнату. В ее голосе можно было растворять металлы. – Передай брату привет. Скажи, что его пробирки для сбора образцов благополучно разбились у нас в чемодане и теперь все платья в стеклянной крошке. Спасибо, что он их туда напихал! Мог хотя бы предупредить.
Тут Берта стрельнула глазами в свою спальню, лицо ее исказилось, и она метнулась туда, по дороге столкнувшись с Харриэт, юркнувшей в обратном направлении. Хотя глагол «столкнуться» едва ли описывает произошедшее. Привидение пронеслось сквозь Берту, в который раз замочив ей платье, и вбежало в стену, оставив на обоях грязный след.
Гизела пронаблюдала эту сцену со стоическим спокойствием.
«Берта передает привет Леонарду и говорит спасибо за пробирки… Итак, ты меня слушаешь? Стоило мне только туда зайти, как эта женщина буквально бросилась на меня. И ладно бы прогнать хотела, так нет, в любви признавалась, за руки хватала и просила остаться! Сумасшедшие – это ведь теперь по твоей части? Что мне делать, если ее встречу? У нас тут душа Шарко нет! И с хлороформом перебои».
С тех пор, как они с Леонардом покинули Трансильванию, Изабель работала (или отбывала трудовую повинность, кому как угодно) в психиатрической клинике Св. Кунигунды. Служба ей даже нравилась. Пациентки были сплошь тихими, мирными и уравновешенными созданиями по сравнению с новообращенной вампиршей. К сожалению, будучи ее создателем, Изабель несла за Гизелу полную ответственность. Даже если ответственность заключалась в том, чтобы виконтесса случайно не обзавелась платьем некрасивым («Бордовый цвет или маренго?»), неподходящим («Воротники "Медичи" мне вообще идут?») или немодным («Ну так сверься с каталогом!»)
Изабель нехотя поднялась из гроба и прошлась по комнате, вздыхая ароматы спирта и карболовой кислоты.
«Значит, она в тебя влюбилась. Поздравляю! А что ты хочешь от меня?»
Между тем из второй спальни доносилось сердитое шушуканье, причем теперь в нем явно различались мужские голоса. «Не вздумайте ее пугать», чуть громче, чем намеревалась, сказала Берта. Затем скрип перетаскиваемой мебели возобновился, даже стал энергичнее.
– Что там у тебя происходит? – Гизела отвлеклась от разговора и покосилась на дверной проход, за которым мельтешило черное платье.
– Ничего, мое сокровище! – поспешно и как-то чересчур бодро отозвалась подруга. – Так, сама с собой разговариваю.
«Чума тебя дери, Блейк!»
«Простите, милорд».
Если Берта действительно прочревовещала последние реплики, то в цирк Барнума ее примут без рекомендаций.
«Извини, Изи, там какое-то веселье без меня начинается. Я попозже свяжусь».
«Можешь не торопиться!», – ответила вампирша и прервала связь, покуда ее подопечная не вспомнила еще что-нибудь не терпящее отлагательств.
– Разве я могла подумать, что она будет вот так надо мной издеваться? – пожаловалась она, возвращаясь обратно в гроб – двухспальный, выполненный по специальному заказу из хирургической стали и с одноразовыми простынями.
– А не надо было ее убивать, – улыбнулся Леонард. – Так что там насчет моей п-плесени?
* * *
Замерев в дверном проходе, Гизела увидела картину, от которой оторопела примерно на минуту.Первой ей в глаза бросилась Берта, которая сложила руки на груди и, прищурившись, наблюдала за работами. Ни дать ни взять надсмотрщик на сахарной плантации. Для пущей достоверности ей не хватало разве что плети из воловьей кожи.
Под ее колючим взором двое вампиров толкали к двери очередной шифоньер. Одним из несчастных был их давешний приятель. Он крутился возле статного мужчины, который возвышался над всеми присутствующими, как второгодник над стайкой первоклашек. По венцу, украшенному жемчугом и золотыми листьями земляники, Гизела опознала в нем коллегу-аристократа. Не иначе как сам Мастер Лондона, граф Марсден.
Другой вопрос, с какой стати он так вырядился? Одет он был в элегантный, хотя и старомодный фрак, на плечи накинул багряный плащ. Но поскольку подобная экипировка несовместима с работой грузчиком – а именно в таком качестве и трудились оба вампира – пола плаща застряла между шкафом и дверью. Отрывисто ругаясь, Марсден выдернул ее, после чего по-привычке отер со лба несуществующий пот. Пощелкал пальцами, отыскивая что-нибудь потяжелее кувшина для умывания. Секретарь услужливо подал ему шляпную коробку, которую он тут же забросил на шкаф.
Затем Мастер шагнул назад и воззрился на получившуюся конструкцию с тем же выражением лица, с каким на исходе дня строитель пирамид смотрит на творенье рук своих. Иными словами, с печальным недоумением, не понимая, зачем тратить усилия на такую дребедень.
– Дело дрянь, – суммировал он происходящее. Цицерон не сказал бы лучше.
За его спиной Гизела деликатно откашлялась.
Обернувшись, вампиры заговорили одновременно.
– Ммм, какая прелестница, – облизнулся Марсден.
– Замолчитезамолчитезамолчите, – прошипела Берта.
– И не сиделось же вам в спальне, мисс, – укорил ее секретарь.
– Что. Здесь. Происходит?
Берта подошла к ней и демонстративно обняла за плечи, сдавив их так сильно, что кости хрустнули. И чмокнула в щеку. Подумав, чмокнула еще раз, уже поближе к губам. Теперь Гизела смотрела на нее во всем глаза. До сей поры склонности к эпатажу за Бертой не замечалось. На людях она вела себя так, как будто приходилась Гизеле то ли компаньонкой, то ли камеристкой. Не стыдилась их отношений, просто была замкнутой, как королевская сокровищница – на все все засовы. А тут такая оргия!
– Какая разница, милая? – проворковала Берта, прижимая подругу еще теснее. К сожалению, ворковать у нее получалось так же успешно, как у совы имитировать соловьиные трели. – Главное, что совсем скоро нас здесь уже не будет. Мастер об этом позаботится, – гневный взгляд в сторону Марсдена, нежный на Гизелу. – Мы уедем подальше от его женушки, которая вырвалась с чердака и напала на тебя. Да как это вообще могло произойти?!
– Отличный вопрос, – поддержал ее Марсден, с недоброй улыбкой посматривая на секретаря.
Тот лишь руками развел.
– Не иначе как Фетч подкрался к барышне, вот она и выбежала в коридор, ну и заблудилась, как дитя в лесу. Сами знаете, женщины. По ошибке, – надеюсь, что по ошибке, ведь не хочется подозревать нашу гостью в преступном умысле, – она попала в спальню к миледи. Эликсир сработал, и миледи врезалась в нее по уши.
Воспользовавшись тем, что подруга наконец отпустила ее, Гизела присела на краешек гроба и с интересом посмотрела на окружающих.
– Эликсир, значит? Не имею ни малейшего представления, о чем вы, но с удовольствием послушаю. Правда, Берта?
Лорд Марсден снял диадему и принялся раскручивать ее на пальце, всецело поглощенный этим занятием. Вздохнув, Блейк вкратце пересказал хозяйский план, не забыв добавить, что столь гениальная задумка не осуществилась лишь из-за досадной случайности. Просто форс-мажор в юбке.
– Отныне для миледи нет никого дороже вас, мисс. Изменилось само ее зрение, восприятие реальности. Вот смотрит она на вас, а видит самую прекрасную девушку в мире…
– …коей ты и являешься, Гизи, – вставила подруга.
Хорошо, что Гизела сидела. Но даже в таком положении она покачнулась и ухватила Берту за рукав.
– Очаровательно. У меня один вопрос: вы уже заказали карету, которая сразу после заката отвезет нас на противоположный конец Лондона… А лучше сразу в Шотландию? Потому что играть в ваши игры я не намерена! Хотя, конечно, не буду спорить, что я сама прекрасная девушка на свете. Ну, Берта, ну, скажи им!
– После заката? О нет, сэр! Заказывайте закрытую, мы уезжаем прямо сейчас.
– Да никуда вы от нее не денетесь, – юный вампир устало потер переносицу. – Ни сегодня, ни вообще никогда. Если понадобится, она переплывет океан, сидя на спине у одной акулы и подгребая второй. Это знаете какой стойкий эликсир! Мисс Маллинз чем попало не торгует.
– Чем дальше, тем веселее, – прорычал лорд Марсден, – но это происшествие так и вовсе фейерверк с букетом! Прием на носу, а у нас полон дом трибадок.
Девушки не знали этот термин, но на всякий случай возмущенно зашикали.
– О да, ирландцы от радости пивом захлебнуться. Решат, что я совсем ни на что не гожусь, раз моя жена амурничает с… какой-то девицей с Континента! Местную не могла найти. Сегодня же вечером пойдешь к мисс Маллинз и добудешь еще эликсира! – навис он над секретарем.
– Сегодня она не принимает, милорд. К ней через день можно. Работа в архиве и все дела.
– Тлен тебе в кости, тогда завтра!
– Завтра нас тут уже не будет! – взвилась Берта.
– Не спорьте, мисс, – отмахнулся от нее Мастер. – Вот расколдуем миледи, тогда и уезжайте на все четыре стороны. Свалились же вы на мою голову. Стоило только отвернуться, а под елкой уже такой подарочек.
Не успели девушки сформулировать гневную отповедь, как открылась дверь. Не та, которую забаррикадировали. А другая, в комнате Гизелы, запертая на щеколду. Погнутый засов вместе с куском стены упал на ковер. Послышались шаги и в смежную спальню вошла леди Марсден.
Берта рассчитывала на лохматую бабищу с налитыми кровью глазами, но перед ней появилась зеленоглазая блондинка в белом струящемся платье. С пояса свисал массивный золотой шатлен, знак хозяйки дома, а голову украшал венец, в точности такой же, как у Мастера. Ступая, как в полудреме, она направилась к Гизеле.
– Само изящество, – проговорила она.
Голос был прозрачным и тягучим, но не приторным, как сироп, скорее терпким, как гречишный мед, в котором иногда попадается цветочный лепесток, а иногда – живая пчела.
За спиной Берты о чем-то зашептались вампиры, но она уже не слушала их, как впрочем и Гизела, а миледи и подавно. На всем свете не оставалось никого, кроме трех женщин. Они вступили в зачарованный круг, но у него уже начали вытягиваться углы.
– Твое имя, дитя? – продолжала дама.
– Гизела, – не успев как следует подумать, ответила та.
– Какое… грубое имя. Я буду звать тебя Жизель.
Чтобы не вцепиться ногтями ей в лицо, Берта вонзила их в себе ладони, и оставайся в ее теле хоть немного крови, из-под каждого ногтя брызнул бы фонтан. В груди разгоралось пламя. Вот его отблески окрасили комнату в алый цвет. От невидимого дыма защипало в глазах.
– Вы вообще никак не будете ее звать, – начала Берта, но женщина даже голову не повернула. Просто смотрела на Гизелу, ожидая объяснений.
– Это Берта, моя подруга.
– Друзья Жизель – мои друзья, – улыбнулась леди, мимоходом взглянув на Берту, словно та была пятном на скатерти. Неприятность досадная, но устранимая. – Я пришла пожелать тебе спокойного дня, любимая. Увидимся за завтраком.
И прежде чем Берта успела отреагировать, поцеловала девушку в лоб.
– А вас как зовут? – вдруг спросила Гизела.
Миледи моргнула и произнесла неуверенно, как будто доставала из сундука старое платье и сомневалась, целы ли кружева, налезет ли.
– Маргарет.
* * *
23 декабря 188* года
Пятно лунного света растеклось по полу сарая и коснулось кромки бертиного платья, которое вампирша досадливо одернула, будто боясь замочить. На Уолтера она уже не смотрела.– И сейчас Гизела там? – спросил он наобум.
– Да. Фанни Блейк пообещал, что приглядит за ней, но я этой бестии не доверяю. Пройдоха, каких тьма не видывала! Бедная Гизи, представляешь, каково ей, в такой-то компании! С ним и с этой… и с ней. Ну, понятно теперь, почему мне нужна твоя помощь? Мерзавцы меня в два счета облапошат, а потом скажут, что я какую-нибудь идиому неправильно поняла. Так что пойдешь со мной завтра, – она вытащила из кармана часы и досадливо поморщилась – не любила ошибаться. – Точнее, сегодня вечером. Ничего себе, уже три ночи. И почему вы, смертные, не спите днем… прости. Я имела в виду, люди.
– Ерунда, – свеликодушничал Уолтер, который на протяжении ее рассказа мерил шагами сарай, чтобы совсем не окоченеть. Стоило втянуть носом воздух, как слипались ноздри.
Вампирша примостилась на поленнице, равнодушная к непогоде, равнодушная вообще ко всему. Судя по отсутствующему взгляду, ее здесь даже не было. Она снова проматывала события вчерашнего дня, пытаясь разобраться, в чем же допустила ошибку.
Ее зрачки темнели, как опущенные шторы на окнах дома, в котором кто-то скончался. Она уже не казалась страшной, просто очень печальной. А ведь сейчас они с Бертой могли бы сидеть у него на кухне, у посвистывающего чайника! Вампиры хоть и равнодушны к напиткам с незначительным содержанием гемоглобина, но вот от тазика кипятка, ноги согреть, она бы явно не отказалась. Еще бы, протопать пешком от Риджент Парка до Кэмберуэлла!
А что если всё ей рассказать, мелькнула шальная мысль. Откровенность за откровенность. Эвике бы одобрила.
– Я, конечно, помогу тебе, – засуетился мистер Стивенс, – но сначала ты должна кое-что узнать. Кое-что очень важное.
– Если это касается меня напрямую, то расскажешь завтра, – отмахнулась фроляйн Штайнберг. – Встречаемся в восемь, у статуи Нельсона. Ее хоть издалека видно, а то в вашем проклятущем тумане ничего не разглядишь. Ну и городок.
Помахав ей на прощанье, Уолтер снова прокрался в дом, но попасть в спальню незамеченным ему не удалось. Не включая свет, в прихожей сидел его гость и курил свою глиняную трубку. Когда только успел вернуться?
– Вампирша? – спросил он, когда Уолтер прошел мимо.
– Да, – нехотя откликнулся Уолтер.
Гость удовлетворенно кивнул.
– И это только начало, Стивенс. Раз уж твоя жена в положении, они к тебе зачастят. Вот помяни мое слово.
Глава 4
Вечер, 23 декабря 188* года
Берту разбудило ее же собственное чиханье. В носу щекотало, но вампирша лишь смахнула с лица волосы Харриэт – по-видимому, склоняться над спящими входило в ее служебные обязанности – и с головой накрылась одеялом. Оттоманка, и без того узкая, была набита конским волосом, который немилосердно кололся даже через несколько слоев ткани. Но все лучше, чем спать в гробу. Пусть там чудовища спят. Кроме того, гостевые гробы всегда сколочены на скорую руку, гвозди во все стороны торчат, да и пахнут они предыдущими постояльцами.Под ухом раздался демонический хохот. Не высовываясь из-под одеяла, Берта нашарила на полу свой турнюр, раскрутила его за завязки, как пращу, и метнула наугад. Судя по обиженному воплю Фетча, все таки попала. Однако радости столь меткий бросок ей не принес.
Мало-помалу утренние процедуры становились рутиной, а это настораживало. Нечего привыкать к поместью, раз уже сегодня они с Гизелой съезжают. Оставалось лишь раздобыть эликсир и плеснуть им в лицо миледи… то-есть в глаза закапать, но первоначальный вариант был Берте куда милее. После нужно подсунуть ей подходящую кандидатуру – хоть того же Фетча – и сматываться из Англии, по дороге заскочив к Эвике и захватив два мешка подарков для графа.
Что может быть проще?
Но именно простота и настораживала. Уж слишком изящным и сбалансированным казался план, ни дать – ни взять карточный домик. Оставалось дождаться сквозняка, который его разрушит.
Скулеж гоблина прекратился, в спальне снова стало тихо. Даже слишком. Не слышно было ни плеска воды, ни звона упавших шпилек вперемешку с обиженным сопением Гизелы, – снова не удается сложная прическа, – ни шороха платьев в шкафу, которых, по ее словам, там вообще нет, так что и надеть нечего («И хорошо, что нечего», – говорила в таких случаях Берта, подкрадываясь к ней сзади). Но сейчас в комнатах не было даже намека на Гизелу.