Я совершенно не нуждаюсь в объяснениях Гарри, поскольку и сама знаю, что произойдет, если Мария станет королевой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: вся страна снова будет насильно обращена в католичество. И где тогда окажутся Нортумберленд и все те, кто его поддерживает? Я уж не говорю о реформах последних шести лет. А что станет с его союзником Пембруком? Да если уж на то пошло: что станет с моими родителями, ведь они оба убежденные протестанты? Внезапно я понимаю: мы все – даже такие маленькие, незначительные люди, как я, Гарри, Джейн и Гилфорд Дадли, – опутаны сложной сетью связей и религиозных убеждений.
В этот благоуханный летний вечер небо имеет красивый золотистый оттенок, а лучи заходящего солнца весело играют на воде. Позолоченная лодка графа, двигаясь вверх по Темзе, оставляет на ее поверхности рябь. Все вокруг кажется таким мирным и спокойным. Может быть, я тревожусь совершенно напрасно?
Милорд Пембрук, ничего не объяснив, сообщил нам только, что мы присоединимся к королевскому двору в Сион-Хаусе, и приказал всем одеться в черное. Неужели король умер? Нет, тогда мы наверняка отправились бы в Гринвич, а это совсем в другой стороне.
Мы с Гарри переглядываемся, сидя в обтянутой бархатом каюте. Наши скорбные траурные одеяния так контрастируют с прелестью этого тихого солнечного вечера. Графиня говорит только о приятном, и даже если ей и известна цель нашей поездки, она ничем этого не выдает: наверняка выполняет приказ мужа. Пембрук почти не обращает внимания на ее щебет – он слишком погружен в собственные мысли. Кто знает, о чем думает этот человек.
В Сионе мы выходим из лодки на пристань и идем к зданию бывшего женского монастыря. Мы проходим мимо служебных крыльев к ступеням, которые ведут к великолепному особняку в итальянском стиле: регент Сомерсет построил его на месте церкви бывшего монастыря. Здесь нас ждет слуга. Через огромную палату, увешанную гобеленами, мы следуем за ним в приемный зал, где толпится знать – все облачены в черное. Люди расступаются по мере того, как Пембрук ведет нас в дальний угол помещения, где под балдахином, украшенным королевским гербом Англии, на возвышении установлен трон. Вероятно, ожидается прибытие короля! Видимо, ему, слава богу, стало лучше. Возможно, он известит нас о смерти Нортумберленда и объявит, что уже достиг возраста, когда может управлять королевством без посторонней помощи. Дай Бог, чтобы так оно и было. Тогда нам не придется беспокоиться, что произойдет после восхождения на трон принцессы Марии… и, может быть, нам с Гарри позволят наконец жить, как подобает мужу и жене.
Мы идем – и люди кланяются нам; некоторые смотрят или кивают в нашем направлении, шепча что-то соседям. Тут я замечаю родителей, которые ждут нас у возвышения. Я не видела их со дня свадьбы, почти два месяца, и теперь становлюсь на колени, чтобы получить их благословение. Они поднимают и целуют меня гораздо нежнее, чем когда-либо прежде, и очень тихо обмениваются теплыми приветствиями с графом и графиней.
Потом мой отец и Пембрук, извинившись, уходят: они должны присоединиться к Тайному совету в большом зале. Они будут сопровождать короля по его прибытии.
Тут появляется лорд Гилфорд Дадли. Он кичливо приветствует нас, и я поражаюсь его высокомерию. Но где же, интересно, Джейн?
– А моя сестра… она здорова? – интересуюсь я.
– Почти оправилась после лихорадки, – отвечает он, но я не успеваю ничего больше спросить, потому что раздается звук фанфар и придворные спешат выстроиться по рангу – самые знатные становятся рядом с нами у возвышения. Зал погружается в почтительное молчание, сквозь толпу к нам приближается небольшая процессия. Я выгибаю шею, чтобы увидеть короля, и вижу членов Тайного совета, которые входят в зал и занимают места рядом с нами. Однако следом вместо его величества появляется Нортумберленд, который сопровождает… Господи милостивый, он сопровождает мою сестру Джейн! Вид у нее смущенный, даже встревоженный; крохотная стройная фигурка в черном платье с высоким воротником; рыжие волосы свободно ниспадают на плечи. Я чувствую, как мать рядом со мной вся надулась от гордости. Гилфорд задумчиво смотрит на Джейн, но она его не замечает. Я вижу недоумение на лице Гарри, – вероятно, и у меня такой же изумленный вид.
Но где же король? К чему вся эта пышность и церемонии, если его здесь нет?
Нортумберленд подводит Джейн к возвышению. Члены Тайного совета кланяются, когда она проходит, и вдруг все присутствующие тоже начинают отвешивать ей поклоны. Я настолько ошарашена, что следую примеру остальных, только получив болезненный щипок от матери.
На бледном лице Джейн написан испуг. Бедняжку всю буквально трясет, когда герцог помогает ей подняться на возвышение. Да и там она стоит, явно смущаясь. Я не сомневаюсь, что моя сестренка предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Она, кажется, не видит никого из нас.
Да что с ней такое? Если бы все эти лорды и леди кланялись мне, я бы только наслаждалась своим превосходством!
Нортумберленд поворачивается к нам. И лицо его принимает необычайно торжественное выражение.
– Как лорд-председатель Совета, – мрачно говорит он, – я настоящим объявляю вам, что августейший всемилостивейший король наш Эдуард Четвертый почил в бозе.
Он замолкает на некоторое время, чтобы мы могли переварить сие печальное известие. Вот теперь меня тоже начинает трясти – из страха перед тем, что может начаться в стране, когда принцесса Мария станет королевой. Я поворачиваюсь к двери, ожидая, что вот сейчас она появится. Но зачем сюда привели Джейн?
А герцог тем временем говорит нам, что король Эдуард в своей мудрости предпринял необходимые меры, дабы защитить королевство от католической веры и не допустить к власти своих зловредных сестер.
Когда я слышу это, у меня просто глаза на лоб лезут от изумления. Герцог поступает опрометчиво, провоцируя принцессу Марию таким заявлением. Как бы она теперь не объявила его изменником. Но это еще не все…
– Его величество собирался провести через парламент закон, – продолжает Нортумберленд, и голос его вызывающе звенит. – Он твердо решил, что любой, кто признает принцессу Марию или принцессу Елизавету наследницами короны, должен считаться изменником. Как известно, принцесса Мария не пожелала признать истинную религию.
А потому его величество никоим образом не желал перехода короны в руки сестер.
По толпе проходит приглушенный вздох. Собравшиеся ошеломленно переглядываются. Только у членов Совета благодушный вид. Неудивительно, ведь для них это известие наверняка не новость. Я сперва не отваживаюсь взглянуть на Джейн, а когда все же делаю это, то замечаю, что бедняжку по-прежнему трясет. Внезапно герцог поворачивается и обращается к ней:
– Его величество назвал вашу милость наследницей английского престола. В том случае, если вы умрете, не оставив наследников, корону от вас и лорда Гилфорда будут наследовать ваши сестры.
Джейн – наша новая королева? Вот так сюрприз! Я просто ушам своим не могу поверить! Это самая чудесная новость, какую мне только доводилось слышать. А что там еще Нортумберленд сказал про сестер, которые будут наследовать корону? Да ведь речь идет обо мне и Мэри, бедной горбунье Мэри, которая редко выходит из дома. Да это просто невероятно, быть такого не может! Но тем не менее так оно и есть!
Джейн, кажется, ошеломлена не меньше моего. И похоже, в отличие от меня, сестренка совсем не рада. А я… я просто места себе не нахожу от возбуждения, мне очень трудно стоять спокойно, как того требует торжественность момента. Неудивительно, что у нашей матери такой самодовольный вид! Она, несомненно, все знала заранее и, возможно, даже участвовала в подготовке церемонии. О, маму всегда распирало от непомерного честолюбия – еще бы, ведь в ее жилах течет королевская кровь! Да и у отца вид человека в высшей степени довольного собой, как у кота, поймавшего мышку. Шутка ли, он теперь – отец королевы! Это немало потешит его тщеславие.
Джейн пока еще не произнесла ни слова. Нортумберленд, прекрасно осознавая судьбоносность момента, необычайно торжественно сообщает, что она, как и полагается, получила одобрение Тайного совета, пэров и всех судей Англии.
– Осталось только получить благодарное согласие вашей милости!
Далее Нортумберленд добавляет, что Джейн никогда не сможет в полной мере отблагодарить за столь щедрый подарок судьбы Всемогущего Создателя, который единственный распоряжается коронами и скипетрами, и что она должна с радостью принять имя, титул и имущество королевы. Потом он тяжело опускается на колени, обещая служить новой королеве верой и правдой, после чего мы все вслед за ним тоже преклоняем колени. А я все никак не могу поверить в происходящее.
Джейн неожиданно падает в обморок, ее тело безвольно лежит на возвышении. Я думаю, что сейчас кто-нибудь бросится сестре на помощь, но все остаются недвижимы. Я хочу подойти к ней сама, но не уверена, что это будет уместно: ведь она теперь королева, ее особа священна, и прикосновение к ней считается нарушением этикета. Герцог стоит, глядя на Джейн сверху вниз. Я вижу выражение его лица и горячо умоляю про себя: «Ну же, сестренка, очнись поскорее!» К моему облегчению, глаза ее открываются, она моргает. Лежа на полу, Джейн начинает горько плакать и не делает попыток подняться. Вот глупая, ну с какой стати она плачет? Надо радоваться и благодарить Господа на Небесах за такой необыкновенный поворот судьбы.
Все хранят молчание: ждут, когда она возьмет себя в руки. Некоторое время в зале не слышно других звуков, кроме сдавленных рыданий Джейн, а потом – громкий, нетерпеливый вздох моей матери.
– Она оплакивает короля, – бормочет герцогиня Пембрук.
Джейн перестает плакать и неуклюже поднимается. Глаза у нее красные, а плечи трясутся, но она смотрит на герцога решительным взглядом.
– У меня нет права на корону, – заявляет сестра, и голос ее звучит на удивление твердо. – Меня такое положение вещей не устраивает. Законная наследница – принцесса Мария.
В зале воцаряется потрясенное молчание. Нортумберленд теряет терпение.
– Ваша милость наносит вред себе и своему дому! – возмущенно говорит он, и в это время вперед выступают наши родители.
– Не забывай о своем долге перед нами с отцом! – Мама вне себя от ярости. – И перед милордом герцогом, твоим свекром! А также вспомни о последней воле короля и подумай о всех тех, кто с этого момента стал твоим подданным! Тебе придется подчиниться!
– Нет, – с вызовом отвечает Джейн, и я вспоминаю, как в прежние времена она таким же тоном спорила с матерью о том, какое ей платье надеть.
Лицо миледи вспыхивает гневом.
– Ты должна слушаться своих родителей! И ты сделаешь то, что тебе говорят!
Придворные с любопытством наблюдают за происходящим.
– Нет, – повторяет Джейн.
Нортумберленд с трудом скрывает ярость.
Вперед выходит Гилфорд и низко кланяется. Поднявшись, он ласково проводит пальцем по заплаканному лицу Джейн, гладит ее руку, но она отталкивает его.
– Сделайте то, о чем вам говорит благородный лорд, мой отец, молю вас, – просит он. – Это благое дело. Нам необходим защитник истинной веры.
– Оставьте меня! – вскрикивает Джейн, потом падает на колени и поднимает молитвенно сложенные ладони. – Господи, наставь меня! Скажи мне, что я должна делать.
Сестра молится, стоя на коленях, а придворные тем временем изнывают от нетерпения.
– Ей придется уступить, – бормочет Пембрук.
Гарри наклоняется к моему уху:
– По правде говоря, я сочувствую твоей сестре. Но Гилфорд прав: она должна согласиться, потому что на карту поставлена судьба всего королевства. Страшно представить, что начнется в стране, если на престол взойдет Мария.
– Конечно, Джейн должна согласиться! – шепчу я.
Услышав это, мама кивает и бормочет:
– Она непременно согласится.
Джейн снова поднимается на ноги.
– Господь в Своей милости не соблаговолил удостоить меня знака, – с несчастным видом говорит она, – а потому я могу прийти к единственному выводу: Он желает, чтобы я подчинилась воле родителей, как то предписывает Священное Писание. – Тут наша мать фыркает, одновременно раздраженно и одобрительно, а Джейн покорно склоняет голову. – Я принимаю корону, молясь о том, чтобы мне хватило сил править во славу Господа и во благо королевства.
Когда она садится на трон, все в зале облегченно вздыхают, и Нортумберленд, не скрывая торжества, целует ей руку и клянется в верности до самой смерти, после чего его примеру следуют все остальные лорды.
После этого Джейн выглядит спокойнее, и когда наступает моя очередь целовать ее руку, она обнимает меня и шепчет мне на ухо, что я должна радоваться, потому что истинная вера в королевстве теперь будет сохранена, и что я служить ей, как только все будет устроено. Меня переполняют возбуждение и радость, потому что моя сестра приняла корону и признана законной королевой Англии. А я теперь вторая леди королевства. Все слышали, как Нортумберленд назвал меня ее законной наследницей. Кто знает, может быть, когда-нибудь я тоже окажусь на троне!
Кейт
Катерина
В этот благоуханный летний вечер небо имеет красивый золотистый оттенок, а лучи заходящего солнца весело играют на воде. Позолоченная лодка графа, двигаясь вверх по Темзе, оставляет на ее поверхности рябь. Все вокруг кажется таким мирным и спокойным. Может быть, я тревожусь совершенно напрасно?
Милорд Пембрук, ничего не объяснив, сообщил нам только, что мы присоединимся к королевскому двору в Сион-Хаусе, и приказал всем одеться в черное. Неужели король умер? Нет, тогда мы наверняка отправились бы в Гринвич, а это совсем в другой стороне.
Мы с Гарри переглядываемся, сидя в обтянутой бархатом каюте. Наши скорбные траурные одеяния так контрастируют с прелестью этого тихого солнечного вечера. Графиня говорит только о приятном, и даже если ей и известна цель нашей поездки, она ничем этого не выдает: наверняка выполняет приказ мужа. Пембрук почти не обращает внимания на ее щебет – он слишком погружен в собственные мысли. Кто знает, о чем думает этот человек.
В Сионе мы выходим из лодки на пристань и идем к зданию бывшего женского монастыря. Мы проходим мимо служебных крыльев к ступеням, которые ведут к великолепному особняку в итальянском стиле: регент Сомерсет построил его на месте церкви бывшего монастыря. Здесь нас ждет слуга. Через огромную палату, увешанную гобеленами, мы следуем за ним в приемный зал, где толпится знать – все облачены в черное. Люди расступаются по мере того, как Пембрук ведет нас в дальний угол помещения, где под балдахином, украшенным королевским гербом Англии, на возвышении установлен трон. Вероятно, ожидается прибытие короля! Видимо, ему, слава богу, стало лучше. Возможно, он известит нас о смерти Нортумберленда и объявит, что уже достиг возраста, когда может управлять королевством без посторонней помощи. Дай Бог, чтобы так оно и было. Тогда нам не придется беспокоиться, что произойдет после восхождения на трон принцессы Марии… и, может быть, нам с Гарри позволят наконец жить, как подобает мужу и жене.
Мы идем – и люди кланяются нам; некоторые смотрят или кивают в нашем направлении, шепча что-то соседям. Тут я замечаю родителей, которые ждут нас у возвышения. Я не видела их со дня свадьбы, почти два месяца, и теперь становлюсь на колени, чтобы получить их благословение. Они поднимают и целуют меня гораздо нежнее, чем когда-либо прежде, и очень тихо обмениваются теплыми приветствиями с графом и графиней.
Потом мой отец и Пембрук, извинившись, уходят: они должны присоединиться к Тайному совету в большом зале. Они будут сопровождать короля по его прибытии.
Тут появляется лорд Гилфорд Дадли. Он кичливо приветствует нас, и я поражаюсь его высокомерию. Но где же, интересно, Джейн?
– А моя сестра… она здорова? – интересуюсь я.
– Почти оправилась после лихорадки, – отвечает он, но я не успеваю ничего больше спросить, потому что раздается звук фанфар и придворные спешат выстроиться по рангу – самые знатные становятся рядом с нами у возвышения. Зал погружается в почтительное молчание, сквозь толпу к нам приближается небольшая процессия. Я выгибаю шею, чтобы увидеть короля, и вижу членов Тайного совета, которые входят в зал и занимают места рядом с нами. Однако следом вместо его величества появляется Нортумберленд, который сопровождает… Господи милостивый, он сопровождает мою сестру Джейн! Вид у нее смущенный, даже встревоженный; крохотная стройная фигурка в черном платье с высоким воротником; рыжие волосы свободно ниспадают на плечи. Я чувствую, как мать рядом со мной вся надулась от гордости. Гилфорд задумчиво смотрит на Джейн, но она его не замечает. Я вижу недоумение на лице Гарри, – вероятно, и у меня такой же изумленный вид.
Но где же король? К чему вся эта пышность и церемонии, если его здесь нет?
Нортумберленд подводит Джейн к возвышению. Члены Тайного совета кланяются, когда она проходит, и вдруг все присутствующие тоже начинают отвешивать ей поклоны. Я настолько ошарашена, что следую примеру остальных, только получив болезненный щипок от матери.
На бледном лице Джейн написан испуг. Бедняжку всю буквально трясет, когда герцог помогает ей подняться на возвышение. Да и там она стоит, явно смущаясь. Я не сомневаюсь, что моя сестренка предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Она, кажется, не видит никого из нас.
Да что с ней такое? Если бы все эти лорды и леди кланялись мне, я бы только наслаждалась своим превосходством!
Нортумберленд поворачивается к нам. И лицо его принимает необычайно торжественное выражение.
– Как лорд-председатель Совета, – мрачно говорит он, – я настоящим объявляю вам, что августейший всемилостивейший король наш Эдуард Четвертый почил в бозе.
Он замолкает на некоторое время, чтобы мы могли переварить сие печальное известие. Вот теперь меня тоже начинает трясти – из страха перед тем, что может начаться в стране, когда принцесса Мария станет королевой. Я поворачиваюсь к двери, ожидая, что вот сейчас она появится. Но зачем сюда привели Джейн?
А герцог тем временем говорит нам, что король Эдуард в своей мудрости предпринял необходимые меры, дабы защитить королевство от католической веры и не допустить к власти своих зловредных сестер.
Когда я слышу это, у меня просто глаза на лоб лезут от изумления. Герцог поступает опрометчиво, провоцируя принцессу Марию таким заявлением. Как бы она теперь не объявила его изменником. Но это еще не все…
– Его величество собирался провести через парламент закон, – продолжает Нортумберленд, и голос его вызывающе звенит. – Он твердо решил, что любой, кто признает принцессу Марию или принцессу Елизавету наследницами короны, должен считаться изменником. Как известно, принцесса Мария не пожелала признать истинную религию.
А потому его величество никоим образом не желал перехода короны в руки сестер.
По толпе проходит приглушенный вздох. Собравшиеся ошеломленно переглядываются. Только у членов Совета благодушный вид. Неудивительно, ведь для них это известие наверняка не новость. Я сперва не отваживаюсь взглянуть на Джейн, а когда все же делаю это, то замечаю, что бедняжку по-прежнему трясет. Внезапно герцог поворачивается и обращается к ней:
– Его величество назвал вашу милость наследницей английского престола. В том случае, если вы умрете, не оставив наследников, корону от вас и лорда Гилфорда будут наследовать ваши сестры.
Джейн – наша новая королева? Вот так сюрприз! Я просто ушам своим не могу поверить! Это самая чудесная новость, какую мне только доводилось слышать. А что там еще Нортумберленд сказал про сестер, которые будут наследовать корону? Да ведь речь идет обо мне и Мэри, бедной горбунье Мэри, которая редко выходит из дома. Да это просто невероятно, быть такого не может! Но тем не менее так оно и есть!
Джейн, кажется, ошеломлена не меньше моего. И похоже, в отличие от меня, сестренка совсем не рада. А я… я просто места себе не нахожу от возбуждения, мне очень трудно стоять спокойно, как того требует торжественность момента. Неудивительно, что у нашей матери такой самодовольный вид! Она, несомненно, все знала заранее и, возможно, даже участвовала в подготовке церемонии. О, маму всегда распирало от непомерного честолюбия – еще бы, ведь в ее жилах течет королевская кровь! Да и у отца вид человека в высшей степени довольного собой, как у кота, поймавшего мышку. Шутка ли, он теперь – отец королевы! Это немало потешит его тщеславие.
Джейн пока еще не произнесла ни слова. Нортумберленд, прекрасно осознавая судьбоносность момента, необычайно торжественно сообщает, что она, как и полагается, получила одобрение Тайного совета, пэров и всех судей Англии.
– Осталось только получить благодарное согласие вашей милости!
Далее Нортумберленд добавляет, что Джейн никогда не сможет в полной мере отблагодарить за столь щедрый подарок судьбы Всемогущего Создателя, который единственный распоряжается коронами и скипетрами, и что она должна с радостью принять имя, титул и имущество королевы. Потом он тяжело опускается на колени, обещая служить новой королеве верой и правдой, после чего мы все вслед за ним тоже преклоняем колени. А я все никак не могу поверить в происходящее.
Джейн неожиданно падает в обморок, ее тело безвольно лежит на возвышении. Я думаю, что сейчас кто-нибудь бросится сестре на помощь, но все остаются недвижимы. Я хочу подойти к ней сама, но не уверена, что это будет уместно: ведь она теперь королева, ее особа священна, и прикосновение к ней считается нарушением этикета. Герцог стоит, глядя на Джейн сверху вниз. Я вижу выражение его лица и горячо умоляю про себя: «Ну же, сестренка, очнись поскорее!» К моему облегчению, глаза ее открываются, она моргает. Лежа на полу, Джейн начинает горько плакать и не делает попыток подняться. Вот глупая, ну с какой стати она плачет? Надо радоваться и благодарить Господа на Небесах за такой необыкновенный поворот судьбы.
Все хранят молчание: ждут, когда она возьмет себя в руки. Некоторое время в зале не слышно других звуков, кроме сдавленных рыданий Джейн, а потом – громкий, нетерпеливый вздох моей матери.
– Она оплакивает короля, – бормочет герцогиня Пембрук.
Джейн перестает плакать и неуклюже поднимается. Глаза у нее красные, а плечи трясутся, но она смотрит на герцога решительным взглядом.
– У меня нет права на корону, – заявляет сестра, и голос ее звучит на удивление твердо. – Меня такое положение вещей не устраивает. Законная наследница – принцесса Мария.
В зале воцаряется потрясенное молчание. Нортумберленд теряет терпение.
– Ваша милость наносит вред себе и своему дому! – возмущенно говорит он, и в это время вперед выступают наши родители.
– Не забывай о своем долге перед нами с отцом! – Мама вне себя от ярости. – И перед милордом герцогом, твоим свекром! А также вспомни о последней воле короля и подумай о всех тех, кто с этого момента стал твоим подданным! Тебе придется подчиниться!
– Нет, – с вызовом отвечает Джейн, и я вспоминаю, как в прежние времена она таким же тоном спорила с матерью о том, какое ей платье надеть.
Лицо миледи вспыхивает гневом.
– Ты должна слушаться своих родителей! И ты сделаешь то, что тебе говорят!
Придворные с любопытством наблюдают за происходящим.
– Нет, – повторяет Джейн.
Нортумберленд с трудом скрывает ярость.
Вперед выходит Гилфорд и низко кланяется. Поднявшись, он ласково проводит пальцем по заплаканному лицу Джейн, гладит ее руку, но она отталкивает его.
– Сделайте то, о чем вам говорит благородный лорд, мой отец, молю вас, – просит он. – Это благое дело. Нам необходим защитник истинной веры.
– Оставьте меня! – вскрикивает Джейн, потом падает на колени и поднимает молитвенно сложенные ладони. – Господи, наставь меня! Скажи мне, что я должна делать.
Сестра молится, стоя на коленях, а придворные тем временем изнывают от нетерпения.
– Ей придется уступить, – бормочет Пембрук.
Гарри наклоняется к моему уху:
– По правде говоря, я сочувствую твоей сестре. Но Гилфорд прав: она должна согласиться, потому что на карту поставлена судьба всего королевства. Страшно представить, что начнется в стране, если на престол взойдет Мария.
– Конечно, Джейн должна согласиться! – шепчу я.
Услышав это, мама кивает и бормочет:
– Она непременно согласится.
Джейн снова поднимается на ноги.
– Господь в Своей милости не соблаговолил удостоить меня знака, – с несчастным видом говорит она, – а потому я могу прийти к единственному выводу: Он желает, чтобы я подчинилась воле родителей, как то предписывает Священное Писание. – Тут наша мать фыркает, одновременно раздраженно и одобрительно, а Джейн покорно склоняет голову. – Я принимаю корону, молясь о том, чтобы мне хватило сил править во славу Господа и во благо королевства.
Когда она садится на трон, все в зале облегченно вздыхают, и Нортумберленд, не скрывая торжества, целует ей руку и клянется в верности до самой смерти, после чего его примеру следуют все остальные лорды.
После этого Джейн выглядит спокойнее, и когда наступает моя очередь целовать ее руку, она обнимает меня и шепчет мне на ухо, что я должна радоваться, потому что истинная вера в королевстве теперь будет сохранена, и что я служить ей, как только все будет устроено. Меня переполняют возбуждение и радость, потому что моя сестра приняла корону и признана законной королевой Англии. А я теперь вторая леди королевства. Все слышали, как Нортумберленд назвал меня ее законной наследницей. Кто знает, может быть, когда-нибудь я тоже окажусь на троне!
Кейт
15 июня 1483 года; собор Святого Павла и Кросби-Палас, Лондон
Увидев перед собором Святого Павла довольно плотную толпу людей, Кейт с Мэтти порадовались, что выскользнули из дома сразу после ранней мессы и успели занять место в первом ряду. Они не должны были находиться здесь, и Кейт сочинила целую историю, объясняющую их отсутствие: сказала отцу, что они якобы хотят прогуляться по Стрэнду и посмотреть на построенные там великолепные дома. Герцог смерил ее одобрительным взглядом.
– Ты становишься такой взрослой и красивой, – задумчиво сказал он. – Вскоре мне придется подыскать тебе мужа. Но пока еще рано. Хочу еще какое-то время побыть рядом с тобой.
Отец давно уже не говорил с дочерью таким нежным тоном, и теперь от его слов знакомая волна любви к нему нахлынула на Кейт. Отец оставался таким же, как и всегда, поводов для беспокойства у нее было. Он не изменился, просто на его плечи легла тяжелая ноша забот о королевстве, приходится противостоять тем, кто завидует его власти. В глазах герцога ясно читались печаль и тревога. Кейт порывисто обняла его.
– Мы вернемся к обеду, – сказала она.
Именно герцог и принес известие о том, что госпожа Шор сегодня утром будет подвергнута публичному наказанию как блудница и колдунья в соборе Святого Павла. Кейт и Мэтти очень хотели своими глазами увидеть эту безнравственную женщину, которая наводила злые чары на герцога и сумела приворожить покойного короля и лорда Гастингса. Однако в глубине души девушки понимали, что отец и мачеха Кейт не одобрят их желание присутствовать при церковном наказании госпожи Шор. Благовоспитанные юные леди не должны проявлять интерес к такого рода зрелищам.
Чтобы не привлекать внимания, девушки оделись попроще, сняли все украшения и в таком виде отправились в путешествие по бурлящим улицам Лондона. И вот теперь они в числе других зевак в нетерпении стояли перед собором. Вскоре раздались крики: «Идет! Идет!» Появилась небольшая процессия: шериф и его пленница, а также стражники, сопровождавшие их. Как только люди увидели госпожу Шор, в толпе начался гвалт: несчастная женщина шла босиком, завернувшись лишь в тонкую материю, которую одной рукой плотно прижимала к своему пышному телу. В другой руке она держала горящую свечу, символ раскаяния. Люди показывали на нее пальцами и улюлюкали, большинство мужчин свистели и отпускали скабрезные замечания.
– Отпусти свою простыню, красотка! – прокричал простолюдин в сермяге, стоявший слева от Кейт.
– Теперь понятно, что в ней находил король Эдуард! – заметил его спутник.
Кейт тоже обратила внимание на то, насколько красива была проходившая мимо нее госпожа Шор: длинные, медового цвета волосы; безупречная кожа; изящные руки и ноги; округлые белые плечи; да и остальные ее прелести были отчетливо видны под тонкой тканью.
– Как специально родилась для постельных утех, – сказал человек в сермяге.
– Она совсем не похожа на ведьму, – прошептала Мэтти на ухо Кейт.
Та хихикнула:
– А ты кого ожидала увидеть? Старую каргу с метлой и черным котом на плече? Нет, госпожа Шор очень хорошенькая. Посмотреть на нее – ни за что не поверишь, что она способна заколдовать кого-то, но мой отец не стал бы предъявлять ей ложные обвинения.
Госпожа Шор казалась смущенной – ей было трудно одновременно держать свечу и прикрывать свои срамные места. Бедняжка смотрела на мир страдальческим взором.
– И что теперь с ней будет? – недоумевающе спросила Мэтти.
– Отец сказал, что она отправится в тюрьму, – сообщила подруге Кейт. – Но ненадолго. Просто в назидание другим.
Позорная процессия вошла в храм и оставалась там какое-то время.
– Нам некогда ждать, – сказала Кейт. – Пошли-ка отсюда. Мы должны еще побывать на Стрэнде, чтобы рассказать дома, что там видели.
И, протолкавшись сквозь толпу, девушки двинулись вниз по Ладгейм-Хилл и затем вышли на Флит-стрит.
Они вернулись в Кросби-Палас возбужденные, опоздав к обеду. Герцог и герцогиня уже сидели за столом на возвышении в зале, и когда Кейт, извинившись, юркнула на свое место, слуги разносили блюда. Анна улыбнулась, а Ричард Глостер вопросительно поднял бровь и поинтересовался:
– Ну как, понравилось на Стрэнде? Что-то тебя долго не было.
– Мы потом еще зашли помолиться в церковь Святого Клемента Датского, – сказала Кейт.
– Я рад, что ты растешь благочестивой. – Отец одобрительно улыбнулся. Сам он был очень набожен – служил примером для всех них. И Кейт стало очень стыдно за эту ложь.
Глостер повернулся к жене.
– Я получил письмо от моего солиситора Линома, – объявил он.
Анна наклонила голову. В ее манерах чувствовалось некоторое отчуждение.
– Этот идиот хочет жениться на госпоже Шор.
– И вы ему разрешите? – спросила она.
– Не вижу причин запрещать. Пусть эта шлюха потомится в тюрьме недельку-другую, а потом я ее выпущу. Господин Лином может поручиться за госпожу Шор, вот пусть он потом за ней и приглядывает.
– Она, видимо, уже подверглась церковному наказанию, – сказала Анна.
– Да. И насколько мне известно, немало добрых лондонцев получили удовольствие от этого представления, – усмехнулся Глостер.
Кейт промолчала – она не отрывала глаз от тарелки, надеясь, что отец не догадается об истинной причине ее опоздания. Как все-таки ужасно, что она его обманула.
От этих тягостных мыслей ее избавило появление крепко сложенного человека в герцогской ливрее.
– Прошу прощения, милорд, но есть новости. Маркиз Дорсет исчез из убежища в Вестминстере. – Маркиз был старшим сыном королевы от первого брака, и именно его брата, сэра Ричарда Грея, Ричард Глостер заточил в Понтефракт.
Герцог вскочил из-за стола:
– И куда он направился?
– Боюсь, никто этого не знает, милорд. Однако вполне возможно, что маркиз прячется где-нибудь неподалеку от Вестминстера.
– Оцепите район войсками, возьмите собак и тщательно все обыщите.
– Слушаюсь, милорд.
Человек в ливрее поспешил прочь, а Глостер снова сел с крайне озабоченным выражением лица.
– Дорсета необходимо найти, – сказал он. – Этот человек представляет для меня не меньшую опасность, чем Гастингс.
– Нет сомнений в том, что Дорсет убежал, когда узнал о судьбе Гастингса, – тихо произнесла Анна. – И что вы с ним сделаете, если найдете?
– Это будет зависеть от того, что он сможет сказать в свое оправдание, – резким тоном ответил герцог. Он замолчал и задумался, поглаживая рукой кубок, но к губам его так и не поднес. – Нужно будет усилить меры безопасности в Тауэре, – изрек он наконец. – Кто знает, что на уме у Дорсета. Он может попытаться захватить короля.
– Но в этом случае ему понадобится помощь королевских слуг, а их вы выбирали сами, – заметила Анна. – Они же вам преданы.
– Ой ли? – вздохнул ее муж. – Я теперь никому не могу доверять. Кто знает, может быть, мои враги уже подкупили и слуг. Опасность грозит мне со всех сторон, миледи. Люди, прислуживающие королю, с этого дня должны быть удалены от него.
На лице Анны отразилось огорчение.
– Но как же тогда? Если вы лишите короля слуг, он будет совсем одинок.
Губы Ричарда были решительно сжаты, а глаза смотрели холодно.
– Ничего, я найду королю новых слуг. И вот еще что: я хочу отправить к нему его брата Ричарда Йорка – для компании.
– Вы думаете, королева позволит младшему сыну оставить убежище?
– Если Совет потребует, ей придется подчиниться.
– Но нельзя заставить человека насильно выйти из убежища – это священное право каждого, – возразила Анна.
Герцог кинул на супругу довольно выразительный взгляд:
– Ричард Йорк должен находиться вместе с братом. У меня есть основания полагать, что мать удерживает младшего сына против его воли. А позволь тебе заметить, что Вестминстер был построен моими предками в качестве убежища, а отнюдь не тюрьмы.
Анна ничего не ответила.
– В понедельник я подниму этот вопрос в Совете, – заключил герцог.
– Ты становишься такой взрослой и красивой, – задумчиво сказал он. – Вскоре мне придется подыскать тебе мужа. Но пока еще рано. Хочу еще какое-то время побыть рядом с тобой.
Отец давно уже не говорил с дочерью таким нежным тоном, и теперь от его слов знакомая волна любви к нему нахлынула на Кейт. Отец оставался таким же, как и всегда, поводов для беспокойства у нее было. Он не изменился, просто на его плечи легла тяжелая ноша забот о королевстве, приходится противостоять тем, кто завидует его власти. В глазах герцога ясно читались печаль и тревога. Кейт порывисто обняла его.
– Мы вернемся к обеду, – сказала она.
Именно герцог и принес известие о том, что госпожа Шор сегодня утром будет подвергнута публичному наказанию как блудница и колдунья в соборе Святого Павла. Кейт и Мэтти очень хотели своими глазами увидеть эту безнравственную женщину, которая наводила злые чары на герцога и сумела приворожить покойного короля и лорда Гастингса. Однако в глубине души девушки понимали, что отец и мачеха Кейт не одобрят их желание присутствовать при церковном наказании госпожи Шор. Благовоспитанные юные леди не должны проявлять интерес к такого рода зрелищам.
Чтобы не привлекать внимания, девушки оделись попроще, сняли все украшения и в таком виде отправились в путешествие по бурлящим улицам Лондона. И вот теперь они в числе других зевак в нетерпении стояли перед собором. Вскоре раздались крики: «Идет! Идет!» Появилась небольшая процессия: шериф и его пленница, а также стражники, сопровождавшие их. Как только люди увидели госпожу Шор, в толпе начался гвалт: несчастная женщина шла босиком, завернувшись лишь в тонкую материю, которую одной рукой плотно прижимала к своему пышному телу. В другой руке она держала горящую свечу, символ раскаяния. Люди показывали на нее пальцами и улюлюкали, большинство мужчин свистели и отпускали скабрезные замечания.
– Отпусти свою простыню, красотка! – прокричал простолюдин в сермяге, стоявший слева от Кейт.
– Теперь понятно, что в ней находил король Эдуард! – заметил его спутник.
Кейт тоже обратила внимание на то, насколько красива была проходившая мимо нее госпожа Шор: длинные, медового цвета волосы; безупречная кожа; изящные руки и ноги; округлые белые плечи; да и остальные ее прелести были отчетливо видны под тонкой тканью.
– Как специально родилась для постельных утех, – сказал человек в сермяге.
– Она совсем не похожа на ведьму, – прошептала Мэтти на ухо Кейт.
Та хихикнула:
– А ты кого ожидала увидеть? Старую каргу с метлой и черным котом на плече? Нет, госпожа Шор очень хорошенькая. Посмотреть на нее – ни за что не поверишь, что она способна заколдовать кого-то, но мой отец не стал бы предъявлять ей ложные обвинения.
Госпожа Шор казалась смущенной – ей было трудно одновременно держать свечу и прикрывать свои срамные места. Бедняжка смотрела на мир страдальческим взором.
– И что теперь с ней будет? – недоумевающе спросила Мэтти.
– Отец сказал, что она отправится в тюрьму, – сообщила подруге Кейт. – Но ненадолго. Просто в назидание другим.
Позорная процессия вошла в храм и оставалась там какое-то время.
– Нам некогда ждать, – сказала Кейт. – Пошли-ка отсюда. Мы должны еще побывать на Стрэнде, чтобы рассказать дома, что там видели.
И, протолкавшись сквозь толпу, девушки двинулись вниз по Ладгейм-Хилл и затем вышли на Флит-стрит.
Они вернулись в Кросби-Палас возбужденные, опоздав к обеду. Герцог и герцогиня уже сидели за столом на возвышении в зале, и когда Кейт, извинившись, юркнула на свое место, слуги разносили блюда. Анна улыбнулась, а Ричард Глостер вопросительно поднял бровь и поинтересовался:
– Ну как, понравилось на Стрэнде? Что-то тебя долго не было.
– Мы потом еще зашли помолиться в церковь Святого Клемента Датского, – сказала Кейт.
– Я рад, что ты растешь благочестивой. – Отец одобрительно улыбнулся. Сам он был очень набожен – служил примером для всех них. И Кейт стало очень стыдно за эту ложь.
Глостер повернулся к жене.
– Я получил письмо от моего солиситора Линома, – объявил он.
Анна наклонила голову. В ее манерах чувствовалось некоторое отчуждение.
– Этот идиот хочет жениться на госпоже Шор.
– И вы ему разрешите? – спросила она.
– Не вижу причин запрещать. Пусть эта шлюха потомится в тюрьме недельку-другую, а потом я ее выпущу. Господин Лином может поручиться за госпожу Шор, вот пусть он потом за ней и приглядывает.
– Она, видимо, уже подверглась церковному наказанию, – сказала Анна.
– Да. И насколько мне известно, немало добрых лондонцев получили удовольствие от этого представления, – усмехнулся Глостер.
Кейт промолчала – она не отрывала глаз от тарелки, надеясь, что отец не догадается об истинной причине ее опоздания. Как все-таки ужасно, что она его обманула.
От этих тягостных мыслей ее избавило появление крепко сложенного человека в герцогской ливрее.
– Прошу прощения, милорд, но есть новости. Маркиз Дорсет исчез из убежища в Вестминстере. – Маркиз был старшим сыном королевы от первого брака, и именно его брата, сэра Ричарда Грея, Ричард Глостер заточил в Понтефракт.
Герцог вскочил из-за стола:
– И куда он направился?
– Боюсь, никто этого не знает, милорд. Однако вполне возможно, что маркиз прячется где-нибудь неподалеку от Вестминстера.
– Оцепите район войсками, возьмите собак и тщательно все обыщите.
– Слушаюсь, милорд.
Человек в ливрее поспешил прочь, а Глостер снова сел с крайне озабоченным выражением лица.
– Дорсета необходимо найти, – сказал он. – Этот человек представляет для меня не меньшую опасность, чем Гастингс.
– Нет сомнений в том, что Дорсет убежал, когда узнал о судьбе Гастингса, – тихо произнесла Анна. – И что вы с ним сделаете, если найдете?
– Это будет зависеть от того, что он сможет сказать в свое оправдание, – резким тоном ответил герцог. Он замолчал и задумался, поглаживая рукой кубок, но к губам его так и не поднес. – Нужно будет усилить меры безопасности в Тауэре, – изрек он наконец. – Кто знает, что на уме у Дорсета. Он может попытаться захватить короля.
– Но в этом случае ему понадобится помощь королевских слуг, а их вы выбирали сами, – заметила Анна. – Они же вам преданы.
– Ой ли? – вздохнул ее муж. – Я теперь никому не могу доверять. Кто знает, может быть, мои враги уже подкупили и слуг. Опасность грозит мне со всех сторон, миледи. Люди, прислуживающие королю, с этого дня должны быть удалены от него.
На лице Анны отразилось огорчение.
– Но как же тогда? Если вы лишите короля слуг, он будет совсем одинок.
Губы Ричарда были решительно сжаты, а глаза смотрели холодно.
– Ничего, я найду королю новых слуг. И вот еще что: я хочу отправить к нему его брата Ричарда Йорка – для компании.
– Вы думаете, королева позволит младшему сыну оставить убежище?
– Если Совет потребует, ей придется подчиниться.
– Но нельзя заставить человека насильно выйти из убежища – это священное право каждого, – возразила Анна.
Герцог кинул на супругу довольно выразительный взгляд:
– Ричард Йорк должен находиться вместе с братом. У меня есть основания полагать, что мать удерживает младшего сына против его воли. А позволь тебе заметить, что Вестминстер был построен моими предками в качестве убежища, а отнюдь не тюрьмы.
Анна ничего не ответила.
– В понедельник я подниму этот вопрос в Совете, – заключил герцог.
Катерина
10 июля 1553 года, лондонский Тауэр
Еще один великолепный жаркий день. Сегодня утром королевские глашатаи объявили жителям Лондона, что Джейн стала королевой, и из Байнардс-Касла донесся звук фанфар. А днем она торжественно отправится в лондонский Тауэр, где согласно традиции должна жить до коронации. Мы все должны выглядеть наилучшим образом, и мама приказала Эллен принести мое подвенечное платье.
В полдень Пембрук требует подать лодку, которая отвезет нас в Тауэр. У Придворных ворот нас встречает лейтенант, сэр Джон Бриджес, за которым мы следуем к цитадели Цезаря. Никогда еще ко мне не относились с таким почтением и церемонностью, и только теперь я начинаю осознавать, как это восхитительно – быть сестрой королевы.
Мы торжественно поднимаемся в палату Совета, которую переделали под приемный зал, поставив там трон с балдахином. Здесь ждут все члены Тайного совета, а вместе с ними – важные пэры. Они низко кланяются, и я настолько проникаюсь судьбоносностью происходящего, что меня бросает в дрожь. Но рядом стоит Гарри, он крепко держит меня за руку. В короткой накидке и дублете из алого дамаста, отороченном черным бархатом, он выглядит необыкновенно красивым.
Входит моя сестра под руку с Гилфордом. Перед ними идет маркиз Винчестер, а сзади следует наша мать – она несет шлейф платья Джейн. Нет, вы только представьте себе: наша преисполненная гордыни мать прислуживает дочери и сама в роскошном одеянии выглядит как настоящая королева.
При появлении Джейн мы все низко кланяемся, а когда она усаживается на трон под роскошным балдахином, украшенным гербом Англии, низко склоняется перед нею и Гилфорд. Я радуюсь за сестру и за Англию, а еще я, честно признаться, завидую Джейн: многое бы я отдала, чтобы сейчас оказаться на ее месте. Ах, как бы мне хотелось быть королевой – больше всего на свете!
А тем временем вокруг творятся новые чудеса! Наш отец и Нортумберленд становятся на колени перед королевой Джейн, официально приглашая ее в Тауэр и в ее королевство. А вот и еще один повод, чтобы возгордиться: вздорный Гилфорд, обращаясь к моей сестренке, каждый раз кланяется ей чуть ли не до пола. Вот что значит иметь власть над сильными мира сего! Потом мы все процессией движемся вслед за Джейн по древней лестнице в старую часовню Святого Иоанна Евангелиста, где будет проведен благодарственный молебен. Я от всего сердца приношу Всемогущему Господу самую горячую благодарность за ту великую удачу, что выпала нашей семье. После этого мы торжественно возвращаемся в палату Совета.
Теперь маркиз Винчестер приносит новой королеве для осмотра королевские регалии. Я глаз не могу оторвать от золота, бриллиантов и других драгоценных камней, которые блестят, сверкают и словно бы подмигивают нам в солнечных лучах, проникающих сюда через узкие окна. Я в жизни не видела такого великолепия. Я замечаю, каким жадным взглядом смотрит наша мать на королевские регалии. Именно этого она и добивалась для Джейн все последнее время.
– Для меня большая честь возложить на вас эту корону, мадам, – говорит маркиз, поднимая бесценную диадему.
– Нет! – внезапно резко заявляет Джейн. – Я не буду ее надевать.
– Снова она взялась за свои глупости, – ворчит миледи, и я не могу с ней не согласиться. Да что такое происходит с моей сестрой: почему она не может с благодарностью принять доставшееся ей великое счастье?
– Простите, ваше величество, но мне хотелось увидеть, насколько идет вам корона, – в замешательстве возражает маркиз.
В полдень Пембрук требует подать лодку, которая отвезет нас в Тауэр. У Придворных ворот нас встречает лейтенант, сэр Джон Бриджес, за которым мы следуем к цитадели Цезаря. Никогда еще ко мне не относились с таким почтением и церемонностью, и только теперь я начинаю осознавать, как это восхитительно – быть сестрой королевы.
Мы торжественно поднимаемся в палату Совета, которую переделали под приемный зал, поставив там трон с балдахином. Здесь ждут все члены Тайного совета, а вместе с ними – важные пэры. Они низко кланяются, и я настолько проникаюсь судьбоносностью происходящего, что меня бросает в дрожь. Но рядом стоит Гарри, он крепко держит меня за руку. В короткой накидке и дублете из алого дамаста, отороченном черным бархатом, он выглядит необыкновенно красивым.
Входит моя сестра под руку с Гилфордом. Перед ними идет маркиз Винчестер, а сзади следует наша мать – она несет шлейф платья Джейн. Нет, вы только представьте себе: наша преисполненная гордыни мать прислуживает дочери и сама в роскошном одеянии выглядит как настоящая королева.
При появлении Джейн мы все низко кланяемся, а когда она усаживается на трон под роскошным балдахином, украшенным гербом Англии, низко склоняется перед нею и Гилфорд. Я радуюсь за сестру и за Англию, а еще я, честно признаться, завидую Джейн: многое бы я отдала, чтобы сейчас оказаться на ее месте. Ах, как бы мне хотелось быть королевой – больше всего на свете!
А тем временем вокруг творятся новые чудеса! Наш отец и Нортумберленд становятся на колени перед королевой Джейн, официально приглашая ее в Тауэр и в ее королевство. А вот и еще один повод, чтобы возгордиться: вздорный Гилфорд, обращаясь к моей сестренке, каждый раз кланяется ей чуть ли не до пола. Вот что значит иметь власть над сильными мира сего! Потом мы все процессией движемся вслед за Джейн по древней лестнице в старую часовню Святого Иоанна Евангелиста, где будет проведен благодарственный молебен. Я от всего сердца приношу Всемогущему Господу самую горячую благодарность за ту великую удачу, что выпала нашей семье. После этого мы торжественно возвращаемся в палату Совета.
Теперь маркиз Винчестер приносит новой королеве для осмотра королевские регалии. Я глаз не могу оторвать от золота, бриллиантов и других драгоценных камней, которые блестят, сверкают и словно бы подмигивают нам в солнечных лучах, проникающих сюда через узкие окна. Я в жизни не видела такого великолепия. Я замечаю, каким жадным взглядом смотрит наша мать на королевские регалии. Именно этого она и добивалась для Джейн все последнее время.
– Для меня большая честь возложить на вас эту корону, мадам, – говорит маркиз, поднимая бесценную диадему.
– Нет! – внезапно резко заявляет Джейн. – Я не буду ее надевать.
– Снова она взялась за свои глупости, – ворчит миледи, и я не могу с ней не согласиться. Да что такое происходит с моей сестрой: почему она не может с благодарностью принять доставшееся ей великое счастье?
– Простите, ваше величество, но мне хотелось увидеть, насколько идет вам корона, – в замешательстве возражает маркиз.