Страница:
Наконец Кей сказала:
— Привет, Дуайт.
Ли, продолжавший глазеть на фото, ткнул пальцем на снимок крупным планом.
— Я уверен, это было сделано не просто так. Берн Смит говорит, что на улице ее подцепил парень, отвез в какое-то место и замучил ее, а потом выбросил на автостоянку. Полная чушь. Парень, который сделал это, очень сильно ее ненавидел и хотел, чтобы об этом узнал весь мир. Боже, он кромсал ее целых два дня. Крошка, ты ходила на медицинские курсы, как думаешь, у этого ублюдка было медицинское образование? Может, он был психом, знавшим медицину?
Кей затушила сигарету и сказала:
— Ли, пришел Дуайт.
Ли обернулся.
Я сказал:
— Напарник...
Ли попытался одновременно подмигнуть, улыбнуться и что-то сказать.
Но все его попытки закончились дикой гримасой. И когда он наконец выпалил:
— Баки, послушай Кей. Я всегда знал, что образование, которое я ей оплатил, окупится сторицей, я вынужден был отвернуться.
Мягким спокойным голосом Кей произнесла:
— Все это лишь догадки. Я расскажу вам свою версию, после того как вы что-нибудь съедите и успокоитесь.
— Рассказывай сейчас, просвети нас.
— Ну, это всего лишь мое предположение, но я думаю, что убийц было двое. Потому что на теле есть рваные неровные раны, в то время как выполненные, очевидно, после смерти разрезы посередине, а также в нижней части живота сделаны очень ровно и аккуратно. Хотя, возможно, орудовал и один человек, который спустя какое-то время после убийства, в более спокойном состоянии, разрезал эту девушку на части и сделал вырез в нижней части живота. А когда тело разрублено пополам, вытащить внутренние органы не составит большого труда. Я думаю, что врачи-психи бывают только в кино. Милый, тебе надо успокоиться. Тебе надо прекратить принимать эти таблетки и что-нибудь поесть. Послушай Дуайта, он тебе то же самое скажет.
Я посмотрел на Ли. Он сказал:
— Я слишком возбужден, чтобы есть. — После этого он протянул мне руку, как будто я только что вошел. — Эй, напарник. Узнал что-нибудь новенькое про нашу девочку?
Я хотел сказать, что эта девочка не стоит того, чтобы ей занималась целая армия полицейских; я хотел рассказать про лесбиянку и про то, что Бетти Шорт была всего лишь маленькой лживой шлюшкой. Но, посмотрев на изможденное лицо Ли, я всего лишь сказал:
— Ничего такого, что заставило бы тебя так себя тиранить. Ничего такого, чтобы могло сделать тебя таким беспомощным, в то время когда ублюдку, которого ты отправил в Квентин, осталось всего три дня до освобождения и приезда в Лос-Анджелес. Представь, что сейчас тебя бы увидела твоя маленькая сестра. Подумай о ней...
Я замолк, увидев на глазах Ли слезы. Теперь уже он стоял, словно декорация к спектаклю, где играли близкие ему люди. Кей стала между нами, положив руки нам на плечи. Я вышел из комнаты, не дожидаясь, пока Ли разрыдается по-настоящему.
В раздевалке участка висел разграфленный от руки лист бумаги со столбцами, озаглавленными: «Будет раскрыто — 2 к 1», «Не маньяк — 4 к 1», «Не будет раскрыто — 1 к 1», «Дружок / дружки — 1 к 4» и «Рыжий — ставки не принимаются, пока не задержат подозреваемого». Букмекером участка стал сержант Шайнер. Самый большой выигрыш могли получить те, кто поставил на «дружков», и уже с дюжину полицейских поставили по десятке на этот вариант, чтобы выиграть два пятьдесят.
В комнате для инструктажа было еще веселей. Кто-то повесил над входом две половинки дешевого черного платья. А наполовину пьяный Гарри Сирз танцевал вальс с чернокожей уборщицей, объявляя ее настоящей Черной Орхидеей, самой лучшей цветной певичкой со времен Билли Холидей. Прикладываясь поочередно к фляжке со спиртным, они продолжали кружиться в танце, а уборщица при этом еще умудрялась во весь голос орать негритянские песни, вынуждая говоривших по телефону полицейских затыкать уши.
Обычная рутинная работа также приобрела хаотичный характер. Одни сотрудники перекапывали картотеки автоинспекции и папки с досье по задержанным в Хантингтон-парке в надежде найти хоть какой-нибудь материал по Рыжему, с которым Бетти Шорт уехала из Сан-Диего. Другие были заняты чтением ее любовных писем, третьи проверяли информацию по автомобилям, чьи номерные знаки вчера ночью записал Ли, сидевший в засаде в гараже Джуниора Нэша. Миллард и Лоу отсутствовали, поэтому, бросив в большую корзину для входящих бумаг свой отчет о допросах и записку о выписанных мной постановлениях на арест, я поспешил смыться, прежде чем какой-нибудь вышестоящий клоун заставит меня присоединиться ко всему этому цирку.
Очутившись на свободе, я подумал о Ли, а подумав, пожалел, что ушел из участка, где к покойной относились, по крайней мере, с юмором. Затем я разозлился на Ли и начал думать о Джуниоре Нэше — профессиональном убийце, гораздо более опасном, чем десяток ревнивых донжуанов. В конце концов я возвратился к своим обязанностям полицейского и начал поиски Нэша в Лаймарт-парке.
Но Черная Орхидея настигла меня и там.
Проходя мимо 39-й и Нортон, я увидел зевак, толпившихся возле той самой автостоянки, а рядом бойких торговцев мороженым и хот-догами, продававших свою нехитрую снедь. Возле бара на 39-й и Креншо какая-то старушенция вовсю толкала глянцевые фотки Бетти Шорт, и у меня закралась мысль, а не снабдил ли ее всем этим наш очаровательный Клео Шорт за определенный процент от продаж. Обозленный, я постарался выкинуть весь этот идиотизм из головы и начал работать по-настоящему.
Целых пять часов я ходил по Саут-Креншо и Саут-Вестерн, показывая встречным фотографии Нэша и рассказывая об его судимости за изнасилование чернокожей девушки, но в ответ получал лишь одни отрицательные ответы или встречные вопросы типа:
— А почему вы не ищете подонка, который покромсал на куски ту красотку?
Ближе к вечеру я наконец смирился с мыслью, что Джуниор Нэш, по всей видимости, все-таки покинул Лос-Анджелес и что придется возвращаться в «цирк».
Наскоро перекусив, я позвонил в Отдел по борьбе в проституцией и попросил их сообщить адреса заведений, где обычно собираются лесбиянки. Просмотрев папки с информацией агентов, клерк назвал мне три бара, расположенных в квартале Вентура-бульвар: «Герцогини», «Шик» и «Кабачок Ла Верна».
Я уже собирался повесить трубку, когда он добавил, что все эти заведения не подпадают под юрисдикцию полиции Лос-Анджелеса, поскольку находятся на территории, подконтрольной шерифам, и работают под их покровительством — за определенную плату.
Когда я ехал в Долину, меня мало заботило, где чья юрисдикция. Гораздо больше меня интересовали отношения женщин с женщинами. Не лесбиянок, а тихих, скромных девочек — с великовозрастными. Нечто подобное встречалось и на ринге во время тренировок профессионалов со спарринг-партнерами-любителями. Проезжая мимо Кахуэнга-пасс, я старался представить их вместе. Но перед глазами возникали лишь тела и запах смазки и автомобильной обшивки — лиц не было. Тогда я постарался вообразить лица Бетти / Бет и Линды / Лорны, которые я видел на фото и на удостоверении, и присоединил к ним тела девушек, которых я видел во время своих боев на ринге. Картина становилась все более и более живой, но тут на горизонте появился квартал Вентура-бульвар, и я воочию увидел страсть женщины к женщине.
Бар «Шик» был в стиле деревенского домика и имел распашные дверцы, как в салунах из ковбойских вестернов. Внутри было довольно тесно, освещение слабое; потребовалось какое-то время, чтобы мои глаза привыкли к этой полутьме. Когда наконец это произошло, я увидел, что меня разглядывает целая толпа женщин.
Тут были и лесби с мужицкими повадками, одетые в рубашки цвета хаки и брюки военного покроя, и скромненькие девочки в юбочках и свитерках. Одна здоровенная кобыла оглядела меня с ног до головы. Ее соседка, стройная рыжая козочка, положила голову ей на плечо и обняла за некое подобие талии. Я посмотрел в сторону барной стойки, ища глазами хозяйку заведения. Заметив в конце зала что-то наподобие комнаты отдыха со стульями из бамбука и столом, заставленным бутылками со спиртным, над которым мигали разноцветные лампочки, я направился туда. Попадавшиеся на пути парочки, державшиеся за руки, нехотя расступались, давая мне пройти.
Лесбиянка за барной стойкой налила мне полный стакан виски и спросила:
— Ты из Комиссии по алкоголю?
У нее были пронзительные светлые глаза; отражающийся в них неоновый свет делал их почти прозрачными. У меня появилось странное ощущение, что она знает, о чем я думал по пути сюда. Выпив виски, я сказал:
— Отдел по расследованию убийств полиции Лос-Анджелеса.
— Наше заведение вам не подчиняется, ну, так кого прикончили?
Пошарив в карманах, я достал и положил на барную стойку фото Бетти Шорт и удостоверение Лорны / Линды. Виски смочил мне горло, и я спросил:
— Видела кого-нибудь из них?
Женщина бегло оглядела лежавшие перед ней листки и, подняв голову, произнесла:
— Хочешь сказать, что Орхидея — из наших?
— Это ты мне скажи.
— Я скажу тебе, что кроме как в газетах нигде ее не видела и уж тем более эту малолетнюю пигалицу, потому что у нас в заведении с малолетками не общаются. Доходит?
Я показал на стакан, она его наполнила. Выпив, я немного вспотел и уже более спокойно сказал:
— Дойдет, когда твои девочки расскажут, что знают, и я им поверю.
Она свистнула, и комната заполнилась клиентками. Взяв фотографии, я протянул их даме, обнявшей леди-лесоруба. Обе дамочки посмотрели на фотки, отрицательно покачали головами и передали их женщине в куртке гражданских авиапилотов. Она сказала:
— Нет, но телки что надо.
Фото пошли дальше, к паре, стоявшей рядом. Те, увидев фотографию Черной Орхидеи, по-настоящему удивились, но тоже дали отрицательный ответ. Последняя сказала:
— Нет, найн, кроме того, это не мой тип. — Она швырнула фото в мою сторону и сплюнула на пол. Я сказал:
— Доброй ночи, леди, — и направился к двери, слыша за спиной слово «орхидея», произносимое шепотом.
В «Герцогинях» меня ждала еще пара дармовых бокалов виски, десяток враждебных взглядов и столько же отрицательных ответов, выдержанных в старом английском немногословном стиле. В «Ла Верна» я шел уже с наполовину потухшим запалом, но с каким-то необъяснимым предчувствием.
Внутри «Ла Верны» было темно, крепившиеся к потолку крошечные лампы едва освещали стены, покрытые дешевыми обоями с нарисованными пальмами. В небольших кабинках ворковали лесбийские парочки; увидев, что они целуются, я так и вытаращился, но вскоре отвел взгляд и стал искать барную стойку.
Она была размещена в нише, сделанной в левой стене, — длинный стол с разноцветными огнями, освещающими пляжные сцены напротив. Ни за стойкой, ни у стойки никого не было. Я пошел обратно, громко откашливаясь, чтобы воркующие в кабинках голубки, услышав меня, спустились на грешную землю. Это сработало; объятия и лобзания прекратились и на меня устремились злые и испуганные глаза, почувствовавшие приближение грозы.
Я сказал:
— Полиция Лос-Анджелеса, расследование убийств, — и протянул фотки ближайшей лесби. — Темноволосая — это Элизабет Шорт, или Черная Орхидея, если вы читаете газеты. Вторая — ее подруга. Я хочу знать, видел их кто-нибудь из вас и если да, то с кем.
Фотографии пошли по кабинкам; я смотрел на их реакцию, но, понаблюдав за ними, понял, что мне придется применить дубинку, даже чтобы получить «да» или «нет». Все сидели молча; лица выражали лишь удивление, в отдельных случаях смешанное с похотью. В конце концов какая-то массивная дива с плоским лбом вернула фотки обратно. Я схватил их и пошел на улицу, на свежий воздух, но остановился, когда заметил у барной стойки женщину, протиравшую бокалы. Я направился к ней. Положив на стол фотографии, подозвал ее пальцем. Она взглянула на портреты и сказала:
— Я видела ее фото в газетах, и это все.
— А вот эту девчонку? Она называет себя Линда Мартин.
Барменша взяла удостоверение Лорны / Линды и всмотрелась в него; по ее глазам я понял, что она узнала девушку.
— Нет. Извини.
Я перегнулся через стойку.
— Не ври мне. Ей всего пятнадцать, поэтому выкладывай все сейчас или я настрочу на тебя жалобу, и следующие пять лет ты проведешь в Техачапи, вылизывая чью-нибудь дырку.
Лесби отшатнулась. Я уже ожидал, что она вот-вот огреет меня бутылкой, но, потупив глаза, она сказала:
— Малышка приходила сюда. Два или три месяца назад. Но я ни разу не видела здесь Орхидею, и, насколько мне известно, малышке нравились мальчики. То есть она приходила сюда только для того, чтобы раскрутить сестер на выпивку, и это все, что я знаю.
Боковым зрением я заметил, как какая-то женщина, собравшаяся было сесть за столик, передумав, взяла свою сумочку и направилась к выходу. Казалось, что ее испугал мой разговор с барменшей. Лампа, висевшая на потолке, осветила ее лицо; я отметил некоторое сходство с Элизабет Шорт.
Собрав фотографии и досчитав до десяти, я отправился за ней. Подойдя к своей машине, я увидел, как она открывает дверь белоснежного «паккарда-купе», припаркованного всего лишь в нескольких десятках метров от меня. Подождав, пока ее авто тронется с места, я поехал за ней.
Мы проехали мимо Вентура-бульвара на Кахуэнга-пасс и далее в центр района Голливуд. В эту ночную пору движение было не слишком интенсивным, поэтому я позволил «паккарду» оторваться от меня на расстояние в несколько машин. Выехав из Голливуда, ее авто направилось в район Хэнкок-парк. На 4-й стрит она свернула налево, и через несколько секунд мы въехали в самое сердце Хэнкок-парка — в квартал, который уилширские полицейские называли «Фазан в стеклянной клетке».
«Паккард» свернул на Мьюирфилд-роуд и остановился перед огромным особняком в стиле Тюдор, рядом с которым находилась лужайка размером с футбольное поле. Я продолжил движение, высветив фарами задние номерные знаки ее авто: CAL RQ 765. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, как она закрывает водительскую дверцу. Даже издалека можно было заметить ее точеную фигуру в костюме из акульей кожи.
Свернув на 3-ю стрит, я выехал из Хэнкок-парка. Проезжая по Вестерн, я увидел таксофон, вышел и, набрав номер автоинспекции, попросил оператора дать информацию по белому «паккарду» CAL RQ 765. На поиски у него ушло пять минут. Наконец я услышал следующее:
— Автомобиль принадлежит Мадлен Каткарт Спрейг, белая, родилась 14 ноября 1925 года, адрес: Лос-Анджелес, Саут Мьюирфилд-роуд, 482; приводов и судимостей не имеет.
По дороге домой весь мой хмель улетучился. Мне стало интересно, имеет ли Мадлен Каткарт Спрейг какое-то отношение к Бетти / Бет и Лорне / Линде или же она просто богатая лесбиянка, которой нравится ночная жизнь. Ведя машину одной рукой, второй я достал фото Бетти Шорт и попытался представить лицо Мадлен Спрейг. Проделав это, я убедился в их сходстве. Потом я представил, как начинаю снимать с нее этот акулий костюм, и мне стало уже все равно, были они похожи или нет.
Глава 10
— Привет, Дуайт.
Ли, продолжавший глазеть на фото, ткнул пальцем на снимок крупным планом.
— Я уверен, это было сделано не просто так. Берн Смит говорит, что на улице ее подцепил парень, отвез в какое-то место и замучил ее, а потом выбросил на автостоянку. Полная чушь. Парень, который сделал это, очень сильно ее ненавидел и хотел, чтобы об этом узнал весь мир. Боже, он кромсал ее целых два дня. Крошка, ты ходила на медицинские курсы, как думаешь, у этого ублюдка было медицинское образование? Может, он был психом, знавшим медицину?
Кей затушила сигарету и сказала:
— Ли, пришел Дуайт.
Ли обернулся.
Я сказал:
— Напарник...
Ли попытался одновременно подмигнуть, улыбнуться и что-то сказать.
Но все его попытки закончились дикой гримасой. И когда он наконец выпалил:
— Баки, послушай Кей. Я всегда знал, что образование, которое я ей оплатил, окупится сторицей, я вынужден был отвернуться.
Мягким спокойным голосом Кей произнесла:
— Все это лишь догадки. Я расскажу вам свою версию, после того как вы что-нибудь съедите и успокоитесь.
— Рассказывай сейчас, просвети нас.
— Ну, это всего лишь мое предположение, но я думаю, что убийц было двое. Потому что на теле есть рваные неровные раны, в то время как выполненные, очевидно, после смерти разрезы посередине, а также в нижней части живота сделаны очень ровно и аккуратно. Хотя, возможно, орудовал и один человек, который спустя какое-то время после убийства, в более спокойном состоянии, разрезал эту девушку на части и сделал вырез в нижней части живота. А когда тело разрублено пополам, вытащить внутренние органы не составит большого труда. Я думаю, что врачи-психи бывают только в кино. Милый, тебе надо успокоиться. Тебе надо прекратить принимать эти таблетки и что-нибудь поесть. Послушай Дуайта, он тебе то же самое скажет.
Я посмотрел на Ли. Он сказал:
— Я слишком возбужден, чтобы есть. — После этого он протянул мне руку, как будто я только что вошел. — Эй, напарник. Узнал что-нибудь новенькое про нашу девочку?
Я хотел сказать, что эта девочка не стоит того, чтобы ей занималась целая армия полицейских; я хотел рассказать про лесбиянку и про то, что Бетти Шорт была всего лишь маленькой лживой шлюшкой. Но, посмотрев на изможденное лицо Ли, я всего лишь сказал:
— Ничего такого, что заставило бы тебя так себя тиранить. Ничего такого, чтобы могло сделать тебя таким беспомощным, в то время когда ублюдку, которого ты отправил в Квентин, осталось всего три дня до освобождения и приезда в Лос-Анджелес. Представь, что сейчас тебя бы увидела твоя маленькая сестра. Подумай о ней...
Я замолк, увидев на глазах Ли слезы. Теперь уже он стоял, словно декорация к спектаклю, где играли близкие ему люди. Кей стала между нами, положив руки нам на плечи. Я вышел из комнаты, не дожидаясь, пока Ли разрыдается по-настоящему.
* * *
Еще одним форпостом «Орхидеейании» был Университетский участок.В раздевалке участка висел разграфленный от руки лист бумаги со столбцами, озаглавленными: «Будет раскрыто — 2 к 1», «Не маньяк — 4 к 1», «Не будет раскрыто — 1 к 1», «Дружок / дружки — 1 к 4» и «Рыжий — ставки не принимаются, пока не задержат подозреваемого». Букмекером участка стал сержант Шайнер. Самый большой выигрыш могли получить те, кто поставил на «дружков», и уже с дюжину полицейских поставили по десятке на этот вариант, чтобы выиграть два пятьдесят.
В комнате для инструктажа было еще веселей. Кто-то повесил над входом две половинки дешевого черного платья. А наполовину пьяный Гарри Сирз танцевал вальс с чернокожей уборщицей, объявляя ее настоящей Черной Орхидеей, самой лучшей цветной певичкой со времен Билли Холидей. Прикладываясь поочередно к фляжке со спиртным, они продолжали кружиться в танце, а уборщица при этом еще умудрялась во весь голос орать негритянские песни, вынуждая говоривших по телефону полицейских затыкать уши.
Обычная рутинная работа также приобрела хаотичный характер. Одни сотрудники перекапывали картотеки автоинспекции и папки с досье по задержанным в Хантингтон-парке в надежде найти хоть какой-нибудь материал по Рыжему, с которым Бетти Шорт уехала из Сан-Диего. Другие были заняты чтением ее любовных писем, третьи проверяли информацию по автомобилям, чьи номерные знаки вчера ночью записал Ли, сидевший в засаде в гараже Джуниора Нэша. Миллард и Лоу отсутствовали, поэтому, бросив в большую корзину для входящих бумаг свой отчет о допросах и записку о выписанных мной постановлениях на арест, я поспешил смыться, прежде чем какой-нибудь вышестоящий клоун заставит меня присоединиться ко всему этому цирку.
Очутившись на свободе, я подумал о Ли, а подумав, пожалел, что ушел из участка, где к покойной относились, по крайней мере, с юмором. Затем я разозлился на Ли и начал думать о Джуниоре Нэше — профессиональном убийце, гораздо более опасном, чем десяток ревнивых донжуанов. В конце концов я возвратился к своим обязанностям полицейского и начал поиски Нэша в Лаймарт-парке.
Но Черная Орхидея настигла меня и там.
Проходя мимо 39-й и Нортон, я увидел зевак, толпившихся возле той самой автостоянки, а рядом бойких торговцев мороженым и хот-догами, продававших свою нехитрую снедь. Возле бара на 39-й и Креншо какая-то старушенция вовсю толкала глянцевые фотки Бетти Шорт, и у меня закралась мысль, а не снабдил ли ее всем этим наш очаровательный Клео Шорт за определенный процент от продаж. Обозленный, я постарался выкинуть весь этот идиотизм из головы и начал работать по-настоящему.
Целых пять часов я ходил по Саут-Креншо и Саут-Вестерн, показывая встречным фотографии Нэша и рассказывая об его судимости за изнасилование чернокожей девушки, но в ответ получал лишь одни отрицательные ответы или встречные вопросы типа:
— А почему вы не ищете подонка, который покромсал на куски ту красотку?
Ближе к вечеру я наконец смирился с мыслью, что Джуниор Нэш, по всей видимости, все-таки покинул Лос-Анджелес и что придется возвращаться в «цирк».
Наскоро перекусив, я позвонил в Отдел по борьбе в проституцией и попросил их сообщить адреса заведений, где обычно собираются лесбиянки. Просмотрев папки с информацией агентов, клерк назвал мне три бара, расположенных в квартале Вентура-бульвар: «Герцогини», «Шик» и «Кабачок Ла Верна».
Я уже собирался повесить трубку, когда он добавил, что все эти заведения не подпадают под юрисдикцию полиции Лос-Анджелеса, поскольку находятся на территории, подконтрольной шерифам, и работают под их покровительством — за определенную плату.
Когда я ехал в Долину, меня мало заботило, где чья юрисдикция. Гораздо больше меня интересовали отношения женщин с женщинами. Не лесбиянок, а тихих, скромных девочек — с великовозрастными. Нечто подобное встречалось и на ринге во время тренировок профессионалов со спарринг-партнерами-любителями. Проезжая мимо Кахуэнга-пасс, я старался представить их вместе. Но перед глазами возникали лишь тела и запах смазки и автомобильной обшивки — лиц не было. Тогда я постарался вообразить лица Бетти / Бет и Линды / Лорны, которые я видел на фото и на удостоверении, и присоединил к ним тела девушек, которых я видел во время своих боев на ринге. Картина становилась все более и более живой, но тут на горизонте появился квартал Вентура-бульвар, и я воочию увидел страсть женщины к женщине.
Бар «Шик» был в стиле деревенского домика и имел распашные дверцы, как в салунах из ковбойских вестернов. Внутри было довольно тесно, освещение слабое; потребовалось какое-то время, чтобы мои глаза привыкли к этой полутьме. Когда наконец это произошло, я увидел, что меня разглядывает целая толпа женщин.
Тут были и лесби с мужицкими повадками, одетые в рубашки цвета хаки и брюки военного покроя, и скромненькие девочки в юбочках и свитерках. Одна здоровенная кобыла оглядела меня с ног до головы. Ее соседка, стройная рыжая козочка, положила голову ей на плечо и обняла за некое подобие талии. Я посмотрел в сторону барной стойки, ища глазами хозяйку заведения. Заметив в конце зала что-то наподобие комнаты отдыха со стульями из бамбука и столом, заставленным бутылками со спиртным, над которым мигали разноцветные лампочки, я направился туда. Попадавшиеся на пути парочки, державшиеся за руки, нехотя расступались, давая мне пройти.
Лесбиянка за барной стойкой налила мне полный стакан виски и спросила:
— Ты из Комиссии по алкоголю?
У нее были пронзительные светлые глаза; отражающийся в них неоновый свет делал их почти прозрачными. У меня появилось странное ощущение, что она знает, о чем я думал по пути сюда. Выпив виски, я сказал:
— Отдел по расследованию убийств полиции Лос-Анджелеса.
— Наше заведение вам не подчиняется, ну, так кого прикончили?
Пошарив в карманах, я достал и положил на барную стойку фото Бетти Шорт и удостоверение Лорны / Линды. Виски смочил мне горло, и я спросил:
— Видела кого-нибудь из них?
Женщина бегло оглядела лежавшие перед ней листки и, подняв голову, произнесла:
— Хочешь сказать, что Орхидея — из наших?
— Это ты мне скажи.
— Я скажу тебе, что кроме как в газетах нигде ее не видела и уж тем более эту малолетнюю пигалицу, потому что у нас в заведении с малолетками не общаются. Доходит?
Я показал на стакан, она его наполнила. Выпив, я немного вспотел и уже более спокойно сказал:
— Дойдет, когда твои девочки расскажут, что знают, и я им поверю.
Она свистнула, и комната заполнилась клиентками. Взяв фотографии, я протянул их даме, обнявшей леди-лесоруба. Обе дамочки посмотрели на фотки, отрицательно покачали головами и передали их женщине в куртке гражданских авиапилотов. Она сказала:
— Нет, но телки что надо.
Фото пошли дальше, к паре, стоявшей рядом. Те, увидев фотографию Черной Орхидеи, по-настоящему удивились, но тоже дали отрицательный ответ. Последняя сказала:
— Нет, найн, кроме того, это не мой тип. — Она швырнула фото в мою сторону и сплюнула на пол. Я сказал:
— Доброй ночи, леди, — и направился к двери, слыша за спиной слово «орхидея», произносимое шепотом.
В «Герцогинях» меня ждала еще пара дармовых бокалов виски, десяток враждебных взглядов и столько же отрицательных ответов, выдержанных в старом английском немногословном стиле. В «Ла Верна» я шел уже с наполовину потухшим запалом, но с каким-то необъяснимым предчувствием.
Внутри «Ла Верны» было темно, крепившиеся к потолку крошечные лампы едва освещали стены, покрытые дешевыми обоями с нарисованными пальмами. В небольших кабинках ворковали лесбийские парочки; увидев, что они целуются, я так и вытаращился, но вскоре отвел взгляд и стал искать барную стойку.
Она была размещена в нише, сделанной в левой стене, — длинный стол с разноцветными огнями, освещающими пляжные сцены напротив. Ни за стойкой, ни у стойки никого не было. Я пошел обратно, громко откашливаясь, чтобы воркующие в кабинках голубки, услышав меня, спустились на грешную землю. Это сработало; объятия и лобзания прекратились и на меня устремились злые и испуганные глаза, почувствовавшие приближение грозы.
Я сказал:
— Полиция Лос-Анджелеса, расследование убийств, — и протянул фотки ближайшей лесби. — Темноволосая — это Элизабет Шорт, или Черная Орхидея, если вы читаете газеты. Вторая — ее подруга. Я хочу знать, видел их кто-нибудь из вас и если да, то с кем.
Фотографии пошли по кабинкам; я смотрел на их реакцию, но, понаблюдав за ними, понял, что мне придется применить дубинку, даже чтобы получить «да» или «нет». Все сидели молча; лица выражали лишь удивление, в отдельных случаях смешанное с похотью. В конце концов какая-то массивная дива с плоским лбом вернула фотки обратно. Я схватил их и пошел на улицу, на свежий воздух, но остановился, когда заметил у барной стойки женщину, протиравшую бокалы. Я направился к ней. Положив на стол фотографии, подозвал ее пальцем. Она взглянула на портреты и сказала:
— Я видела ее фото в газетах, и это все.
— А вот эту девчонку? Она называет себя Линда Мартин.
Барменша взяла удостоверение Лорны / Линды и всмотрелась в него; по ее глазам я понял, что она узнала девушку.
— Нет. Извини.
Я перегнулся через стойку.
— Не ври мне. Ей всего пятнадцать, поэтому выкладывай все сейчас или я настрочу на тебя жалобу, и следующие пять лет ты проведешь в Техачапи, вылизывая чью-нибудь дырку.
Лесби отшатнулась. Я уже ожидал, что она вот-вот огреет меня бутылкой, но, потупив глаза, она сказала:
— Малышка приходила сюда. Два или три месяца назад. Но я ни разу не видела здесь Орхидею, и, насколько мне известно, малышке нравились мальчики. То есть она приходила сюда только для того, чтобы раскрутить сестер на выпивку, и это все, что я знаю.
Боковым зрением я заметил, как какая-то женщина, собравшаяся было сесть за столик, передумав, взяла свою сумочку и направилась к выходу. Казалось, что ее испугал мой разговор с барменшей. Лампа, висевшая на потолке, осветила ее лицо; я отметил некоторое сходство с Элизабет Шорт.
Собрав фотографии и досчитав до десяти, я отправился за ней. Подойдя к своей машине, я увидел, как она открывает дверь белоснежного «паккарда-купе», припаркованного всего лишь в нескольких десятках метров от меня. Подождав, пока ее авто тронется с места, я поехал за ней.
Мы проехали мимо Вентура-бульвара на Кахуэнга-пасс и далее в центр района Голливуд. В эту ночную пору движение было не слишком интенсивным, поэтому я позволил «паккарду» оторваться от меня на расстояние в несколько машин. Выехав из Голливуда, ее авто направилось в район Хэнкок-парк. На 4-й стрит она свернула налево, и через несколько секунд мы въехали в самое сердце Хэнкок-парка — в квартал, который уилширские полицейские называли «Фазан в стеклянной клетке».
«Паккард» свернул на Мьюирфилд-роуд и остановился перед огромным особняком в стиле Тюдор, рядом с которым находилась лужайка размером с футбольное поле. Я продолжил движение, высветив фарами задние номерные знаки ее авто: CAL RQ 765. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, как она закрывает водительскую дверцу. Даже издалека можно было заметить ее точеную фигуру в костюме из акульей кожи.
Свернув на 3-ю стрит, я выехал из Хэнкок-парка. Проезжая по Вестерн, я увидел таксофон, вышел и, набрав номер автоинспекции, попросил оператора дать информацию по белому «паккарду» CAL RQ 765. На поиски у него ушло пять минут. Наконец я услышал следующее:
— Автомобиль принадлежит Мадлен Каткарт Спрейг, белая, родилась 14 ноября 1925 года, адрес: Лос-Анджелес, Саут Мьюирфилд-роуд, 482; приводов и судимостей не имеет.
По дороге домой весь мой хмель улетучился. Мне стало интересно, имеет ли Мадлен Каткарт Спрейг какое-то отношение к Бетти / Бет и Лорне / Линде или же она просто богатая лесбиянка, которой нравится ночная жизнь. Ведя машину одной рукой, второй я достал фото Бетти Шорт и попытался представить лицо Мадлен Спрейг. Проделав это, я убедился в их сходстве. Потом я представил, как начинаю снимать с нее этот акулий костюм, и мне стало уже все равно, были они похожи или нет.
Глава 10
На следующее утро я ехал на Университетский участок и слушал в машине радио. Я с упоением слушал квартет Декстера Гордона, когда вдруг «Танец Билли» прекратился и взволнованный голос произнес: "Мы прерываем наши трансляции срочным сообщением. Главный подозреваемый в деле об убийстве Элизабет Шорт, чернокудрой любительницы ночной жизни, известной также как Черная Орхидея, задержан! Имя человека, проходившего в деле только под кличкой Рыжий, теперь установлено. Это Роберт Мэнли, двадцати пяти лет, занимается торговлей скобяными изделиями в Хантингтон-парке. Сегодня утром его задержали в доме друга в Саут-Гейт, и в настоящий момент допрашивают на полицейском участке Холленбек, Восточный Голливуд. Эллис Лоу, опытнейший юрист, работающий над данным делом и отвечающий за связь с прессой, в эксклюзивном интервью, которое он дал нашей радиостанции, заявил:
— Рыжий Мэнли является основным подозреваемым по этому делу. Мы опознали в нем того самого мужчину, с которым Бетти Шорт приехала сюда из Сан-Диего. Это случилось девятого января, то есть за шесть дней до того, как ее изуродованное тело нашли на стоянке в Лаймарт-парке. Похоже, что в расследовании наметился прорыв, на который мы все надеялись и о котором молились. И сегодня Господь услышал наши молитвы!"
Патетичного Эллиса Лоу сменил рекламный ролик лекарства, призванного облегчить боли у страдающих геморроем и обещавший возврат денег в случае неудачного лечения. Выключив радио, я развернулся и направился на участок Холленбек.
Улица, ведущая к участку, была перегорожена знаком объезда — патрульные держали журналистов на расстоянии. Припарковавшись на аллее за участком и войдя в здание через черный ход, я попал в изолятор временного содержания. Здесь были два вида камер. В одних сидели пьяницы, что-то бормочущие себе под нос, из других на меня смотрели злобные люди, совершившие более серьезные проступки, чем пьянство. Сегодня на участке был «аншлаг», но ни одного надзирателя в поле зрения не было. Пройдя дальше и открыв дверь, ведущую собственно в помещение участка, я понял почему.
В небольшой коридор, по обе стороны которого располагались комнаты для допросов, казалось, втиснулся весь личный состав участка. Все взоры были устремлены на прозрачное одностороннее стекло средней комнаты, находившейся слева по коридору. Из закрепленных на стене динамиков раздавался голос Расса Милларда, вкрадчивый и успокаивающий.
Я толкнул в бок стоящего рядом полицейского.
— Он уже сознался в убийстве?
Тот отрицательно покачал головой:
— Нет. Миллард разыгрывает для него «хорошего и плохого».
— А что, он был знаком с девушкой?
— Да. Мы предъявили ему проверенную информацию из автоинспекции, и он не стал отрицать знакомства с ней. Хочешь, поспорим? Виновен или невиновен, выбирай. Лично мне сегодня везет.
Я отклонил его предложение и, поработав локтями, пробрался к прозрачному стеклу. За видавшим виды столом сидел Миллард, а напротив него симпатичный парень с морковного цвета волосами крутил в руках пачку сигарет. Было видно, что он сильно нервничает; Миллард был похож на доброго священника из фильмов — его уже ничего в этой жизни не удивляло, и он всех давно простил.
В динамиках раздался голос «морковки».
— О боже, я уже три раза об этом говорил.
Миллард ответил:
— Роберт, мы делаем это потому, что ты не пришел к нам с самого начала. Уже целых три дня имя Бетти Шорт не сходит с первых полос всех газет Лос-Анджелеса, а ты до сих пор не объявился, хотя знал, что мы хотим с тобой поговорить. Что мы, по-твоему, должны были подумать?
Роберт Рыжий Мэнли зажег сигарету и, затянувшись, закашлял.
— Я не хотел, чтобы моя жена узнала, что я ей изменяю.
— Но ты же ей не изменил. Бетти ведь не дала тебе. Она тебя просто подразнила и кинула. Из-за этого не стоит скрываться от полиции.
— В Сан-Диего я за ней приударял. Танцевал медленные танцы. Это почти то же, что измена.
Миллард положил руку ему на плечо.
— Давай начнем с самого начала. Расскажи мне, как ты познакомился с Бетти, чем вы занимались, о чем говорили. Не спеши, соберись с мыслями, тебя никто не торопит.
Загасив окурок и бросив его в переполненную пепельницу, Мэнли закурил очередную сигарету и смахнул пот со лба. Я осмотрелся в коридоре и у противоположной стены заметил Эллиса Лоу. Рядом, словно псы, готовые ринуться в бой, стояли Фогель и Кениг. Из громкоговорителя послышался чей-то вздох, прерываемый помехами. Я оглянулся и увидел, как подозреваемый заерзал на стуле.
— И буду рассказывать это в последний раз?
Миллард улыбнулся:
— Совершенно верно. Начинай, сынок.
Мэнли встал и расправил плечи. Затем он начал свой рассказ, расхаживая взад и вперед по комнате.
— Я познакомился с Бетти за неделю до Рождества, в том баре, в центре Сан-Диего. Мы просто начали болтать, и Бетти упомянула о своих стесненных обстоятельствах, о том, что она временно жила с этой женщиной, миссис Френч и ее дочкой. Я купил ей ужин в итальянском ресторанчике в Старом городе, а потом мы пошли на танцы в ночной клуб «На небесах» в гостинице «Эль Кортез». Мы...
Миллард перебил его:
— Ты всегда бегаешь за юбками, когда выезжаешь в командировки?
Мэнли прокричал:
— Я не бегал за юбкой!
— А что же тогда ты делал?
— Я просто влюбился. Я не знал, была ли Бетти авантюристкой или честной девушкой, и хотел это выяснить. Я хотел проверить себя на верность жене и просто...
Его голос затих, Миллард спросил:
— Сынок, ради бога, скажи правду. Тебе просто нужна была любая девка, так?
Мэнли опустился на стул.
— Так.
— Так же как и во время остальных командировок, так?
— Нет, Бетти — это особый случай!
— Какой еще особый? Залетные — они и есть залетные, так?
— Нет! Когда я в командировке, я не изменяю жене. Бетти была просто...
Голос Милларда прозвучал настолько тихо, что его едва было слышно даже в громкоговорителе:
— Бетти тебя просто завела, так?
— Так.
— Заставила тебя делать вещи, которые ты никогда прежде не делал, свела тебя с ума...
— Нет! Нет! Я просто хотел ее трахнуть, я не хотел сделать ей больно!
— Ш-ш-ш. Давай вернемся к Рождеству. К твоему первому свиданию с Бетти. Ты поцеловал ее на прощание?
Трясущимися руками Мэнли сжал пепельницу, на стол высыпалось несколько окурков.
— В щеку.
— Да ладно, Рыжий. Всего-то?
— Да.
— Второй раз ты встретился с ней за два дня до Рождества, так?
— Так.
— Танцы в «Эль Кортез», так?
— Так.
— Мягкое освещение, выпивка, ненавязчивая музыка, и тут ты и взял быка за рога, так?
— Черт побери, прекратите говорить «так»!
Я попытался ее поцеловать, но она завела эту пластинку о том, что не может со мной спать, потому что отец ее ребенка должен быть военным героем, а я всего лишь военный музыкант. Она просто свихнулась на этом. Только и твердила об этих долбаных военных героях.
Миллард встал.
— Почему это долбаных, а, Рыжий?
— Потому что я знал, что все брехня. Она говорила, что была замужем за таким-то, была помолвлена с тем-то, но я-то знал, что она просто пыталась меня унизить, потому что я никогда не нюхал пороху.
— Она называла какие-то имена?
— Нет, только звания. Майор, капитан, как будто мне должно быть стыдно за то, что я всего лишь капрал.
— И ты ее за это ненавидел?
— Нет! Не надо мне ничего приписывать!
Миллард расправил плечи и сел.
— После того, второго свидания, когда вы встретились снова?
Мэнли вздохнул и положил голову на стол.
— Я говорил вам об этом уже три раза.
— Сынок, чем скорее ты расскажешь об этом еще раз, тем быстрее ты пойдешь домой.
Мэнли поежился и обхватил себя руками.
— После того второго, свидания я не получал от нее никаких вестей вплоть до восьмого января, когда в офис пришла эта телеграмма. Там было сказано, что Бетти хотела бы со мной встретиться во время моей следующей поездки в Сан-Диего. Я послал ей ответную телеграмму и сообщил, что буду там на следующий день и тогда мы встретимся. Мы встретились, и она вдруг стала умолять, чтобы я отвез ее в Лос-Анджелес. А я сказал...
Подняв руку, Миллард остановил его:
— Она сказала, почему ей надо в Лос-Анджелес?
— Нет.
— Она не сказала, что ей надо с кем-нибудь там повидаться?
— Нет.
— Ты согласился ее отвезти в надежде, что она будет с тобой спать?
Мэнли вздохнул:
— Да.
— Продолжай, сынок.
— В тот день я взял ее с собой поездить по городу. Пока я встречался с клиентами, она ждала в машине. На следующий день у меня было запланировано несколько встреч в Оушенсайде, поэтому мы провели ночь там, в одном из мотелей и...
— Сынок, повтори еще раз название мотеля.
— Он назывался «Рог Изобилия».
— И в ту ночь Бетти тебя опять продинамила?
— Она... она сказала, что у нее месячные.
— И ты поверил этой старой сказке?
— Да.
— Это тебя разозлило?
— Черт подери, я ее не убивал!
— Ш-ш-ш. Ты спал в кресле, а она на кровати, так?
— Так.
— А утром?
— Утром мы поехали в Лос-Анджелес. Бетти ездила со мной на встречи и пыталась занять у меня пятерку, но я ей отказал. Затем она стала плести про то, что должна встретиться со своей сестрой у отеля «Билтмор». Она меня уже порядком достала, поэтому вечером я высадил ее у «Билтмора». Где-то в районе пяти часов. После этого я ее не видел. Ну, за исключением той фотографии в газете.
Миллард спросил:
— Значит, последний раз ты виделся с ней в пять часов, в пятницу, десятого января?
Мэнли утвердительно кивнул. Глянув прямо в зеркало, через которое мы наблюдали, Миллард поправил галстук и вышел из комнаты. В коридоре его обступила толпа любопытных полицейских. В комнату скользнул Гарри Сирз. Заглушая шум, над моим ухом раздался знакомый голос:
— Теперь увидишь, для чего Расс держит Гарри?
Рядом стоял Ли с самодовольной улыбкой на губах, сияя, будто выиграл миллион долларов. Я обнял его за шею:
— Добро пожаловать на землю.
Ли тоже меня обнял:
— Это ты виноват, что я так хорошо выгляжу. Сразу после твоего ухода Кей подмешала мне в вино какое-то снотворное, наверное, купила в аптеке. Я проспал семнадцать часов, потом встал и начал жрать как лошадь.
— Рыжий Мэнли является основным подозреваемым по этому делу. Мы опознали в нем того самого мужчину, с которым Бетти Шорт приехала сюда из Сан-Диего. Это случилось девятого января, то есть за шесть дней до того, как ее изуродованное тело нашли на стоянке в Лаймарт-парке. Похоже, что в расследовании наметился прорыв, на который мы все надеялись и о котором молились. И сегодня Господь услышал наши молитвы!"
Патетичного Эллиса Лоу сменил рекламный ролик лекарства, призванного облегчить боли у страдающих геморроем и обещавший возврат денег в случае неудачного лечения. Выключив радио, я развернулся и направился на участок Холленбек.
Улица, ведущая к участку, была перегорожена знаком объезда — патрульные держали журналистов на расстоянии. Припарковавшись на аллее за участком и войдя в здание через черный ход, я попал в изолятор временного содержания. Здесь были два вида камер. В одних сидели пьяницы, что-то бормочущие себе под нос, из других на меня смотрели злобные люди, совершившие более серьезные проступки, чем пьянство. Сегодня на участке был «аншлаг», но ни одного надзирателя в поле зрения не было. Пройдя дальше и открыв дверь, ведущую собственно в помещение участка, я понял почему.
В небольшой коридор, по обе стороны которого располагались комнаты для допросов, казалось, втиснулся весь личный состав участка. Все взоры были устремлены на прозрачное одностороннее стекло средней комнаты, находившейся слева по коридору. Из закрепленных на стене динамиков раздавался голос Расса Милларда, вкрадчивый и успокаивающий.
Я толкнул в бок стоящего рядом полицейского.
— Он уже сознался в убийстве?
Тот отрицательно покачал головой:
— Нет. Миллард разыгрывает для него «хорошего и плохого».
— А что, он был знаком с девушкой?
— Да. Мы предъявили ему проверенную информацию из автоинспекции, и он не стал отрицать знакомства с ней. Хочешь, поспорим? Виновен или невиновен, выбирай. Лично мне сегодня везет.
Я отклонил его предложение и, поработав локтями, пробрался к прозрачному стеклу. За видавшим виды столом сидел Миллард, а напротив него симпатичный парень с морковного цвета волосами крутил в руках пачку сигарет. Было видно, что он сильно нервничает; Миллард был похож на доброго священника из фильмов — его уже ничего в этой жизни не удивляло, и он всех давно простил.
В динамиках раздался голос «морковки».
— О боже, я уже три раза об этом говорил.
Миллард ответил:
— Роберт, мы делаем это потому, что ты не пришел к нам с самого начала. Уже целых три дня имя Бетти Шорт не сходит с первых полос всех газет Лос-Анджелеса, а ты до сих пор не объявился, хотя знал, что мы хотим с тобой поговорить. Что мы, по-твоему, должны были подумать?
Роберт Рыжий Мэнли зажег сигарету и, затянувшись, закашлял.
— Я не хотел, чтобы моя жена узнала, что я ей изменяю.
— Но ты же ей не изменил. Бетти ведь не дала тебе. Она тебя просто подразнила и кинула. Из-за этого не стоит скрываться от полиции.
— В Сан-Диего я за ней приударял. Танцевал медленные танцы. Это почти то же, что измена.
Миллард положил руку ему на плечо.
— Давай начнем с самого начала. Расскажи мне, как ты познакомился с Бетти, чем вы занимались, о чем говорили. Не спеши, соберись с мыслями, тебя никто не торопит.
Загасив окурок и бросив его в переполненную пепельницу, Мэнли закурил очередную сигарету и смахнул пот со лба. Я осмотрелся в коридоре и у противоположной стены заметил Эллиса Лоу. Рядом, словно псы, готовые ринуться в бой, стояли Фогель и Кениг. Из громкоговорителя послышался чей-то вздох, прерываемый помехами. Я оглянулся и увидел, как подозреваемый заерзал на стуле.
— И буду рассказывать это в последний раз?
Миллард улыбнулся:
— Совершенно верно. Начинай, сынок.
Мэнли встал и расправил плечи. Затем он начал свой рассказ, расхаживая взад и вперед по комнате.
— Я познакомился с Бетти за неделю до Рождества, в том баре, в центре Сан-Диего. Мы просто начали болтать, и Бетти упомянула о своих стесненных обстоятельствах, о том, что она временно жила с этой женщиной, миссис Френч и ее дочкой. Я купил ей ужин в итальянском ресторанчике в Старом городе, а потом мы пошли на танцы в ночной клуб «На небесах» в гостинице «Эль Кортез». Мы...
Миллард перебил его:
— Ты всегда бегаешь за юбками, когда выезжаешь в командировки?
Мэнли прокричал:
— Я не бегал за юбкой!
— А что же тогда ты делал?
— Я просто влюбился. Я не знал, была ли Бетти авантюристкой или честной девушкой, и хотел это выяснить. Я хотел проверить себя на верность жене и просто...
Его голос затих, Миллард спросил:
— Сынок, ради бога, скажи правду. Тебе просто нужна была любая девка, так?
Мэнли опустился на стул.
— Так.
— Так же как и во время остальных командировок, так?
— Нет, Бетти — это особый случай!
— Какой еще особый? Залетные — они и есть залетные, так?
— Нет! Когда я в командировке, я не изменяю жене. Бетти была просто...
Голос Милларда прозвучал настолько тихо, что его едва было слышно даже в громкоговорителе:
— Бетти тебя просто завела, так?
— Так.
— Заставила тебя делать вещи, которые ты никогда прежде не делал, свела тебя с ума...
— Нет! Нет! Я просто хотел ее трахнуть, я не хотел сделать ей больно!
— Ш-ш-ш. Давай вернемся к Рождеству. К твоему первому свиданию с Бетти. Ты поцеловал ее на прощание?
Трясущимися руками Мэнли сжал пепельницу, на стол высыпалось несколько окурков.
— В щеку.
— Да ладно, Рыжий. Всего-то?
— Да.
— Второй раз ты встретился с ней за два дня до Рождества, так?
— Так.
— Танцы в «Эль Кортез», так?
— Так.
— Мягкое освещение, выпивка, ненавязчивая музыка, и тут ты и взял быка за рога, так?
— Черт побери, прекратите говорить «так»!
Я попытался ее поцеловать, но она завела эту пластинку о том, что не может со мной спать, потому что отец ее ребенка должен быть военным героем, а я всего лишь военный музыкант. Она просто свихнулась на этом. Только и твердила об этих долбаных военных героях.
Миллард встал.
— Почему это долбаных, а, Рыжий?
— Потому что я знал, что все брехня. Она говорила, что была замужем за таким-то, была помолвлена с тем-то, но я-то знал, что она просто пыталась меня унизить, потому что я никогда не нюхал пороху.
— Она называла какие-то имена?
— Нет, только звания. Майор, капитан, как будто мне должно быть стыдно за то, что я всего лишь капрал.
— И ты ее за это ненавидел?
— Нет! Не надо мне ничего приписывать!
Миллард расправил плечи и сел.
— После того, второго свидания, когда вы встретились снова?
Мэнли вздохнул и положил голову на стол.
— Я говорил вам об этом уже три раза.
— Сынок, чем скорее ты расскажешь об этом еще раз, тем быстрее ты пойдешь домой.
Мэнли поежился и обхватил себя руками.
— После того второго, свидания я не получал от нее никаких вестей вплоть до восьмого января, когда в офис пришла эта телеграмма. Там было сказано, что Бетти хотела бы со мной встретиться во время моей следующей поездки в Сан-Диего. Я послал ей ответную телеграмму и сообщил, что буду там на следующий день и тогда мы встретимся. Мы встретились, и она вдруг стала умолять, чтобы я отвез ее в Лос-Анджелес. А я сказал...
Подняв руку, Миллард остановил его:
— Она сказала, почему ей надо в Лос-Анджелес?
— Нет.
— Она не сказала, что ей надо с кем-нибудь там повидаться?
— Нет.
— Ты согласился ее отвезти в надежде, что она будет с тобой спать?
Мэнли вздохнул:
— Да.
— Продолжай, сынок.
— В тот день я взял ее с собой поездить по городу. Пока я встречался с клиентами, она ждала в машине. На следующий день у меня было запланировано несколько встреч в Оушенсайде, поэтому мы провели ночь там, в одном из мотелей и...
— Сынок, повтори еще раз название мотеля.
— Он назывался «Рог Изобилия».
— И в ту ночь Бетти тебя опять продинамила?
— Она... она сказала, что у нее месячные.
— И ты поверил этой старой сказке?
— Да.
— Это тебя разозлило?
— Черт подери, я ее не убивал!
— Ш-ш-ш. Ты спал в кресле, а она на кровати, так?
— Так.
— А утром?
— Утром мы поехали в Лос-Анджелес. Бетти ездила со мной на встречи и пыталась занять у меня пятерку, но я ей отказал. Затем она стала плести про то, что должна встретиться со своей сестрой у отеля «Билтмор». Она меня уже порядком достала, поэтому вечером я высадил ее у «Билтмора». Где-то в районе пяти часов. После этого я ее не видел. Ну, за исключением той фотографии в газете.
Миллард спросил:
— Значит, последний раз ты виделся с ней в пять часов, в пятницу, десятого января?
Мэнли утвердительно кивнул. Глянув прямо в зеркало, через которое мы наблюдали, Миллард поправил галстук и вышел из комнаты. В коридоре его обступила толпа любопытных полицейских. В комнату скользнул Гарри Сирз. Заглушая шум, над моим ухом раздался знакомый голос:
— Теперь увидишь, для чего Расс держит Гарри?
Рядом стоял Ли с самодовольной улыбкой на губах, сияя, будто выиграл миллион долларов. Я обнял его за шею:
— Добро пожаловать на землю.
Ли тоже меня обнял:
— Это ты виноват, что я так хорошо выгляжу. Сразу после твоего ухода Кей подмешала мне в вино какое-то снотворное, наверное, купила в аптеке. Я проспал семнадцать часов, потом встал и начал жрать как лошадь.