Страница:
Дорогой Сэм.
У Люси сегодня была ее пинго… понго-как-ее- там. Она хотела, чтобы я поехал с ней в клинику, но, господи ты боже мой, у меня ведь в конце концов еще и работа есть. Би-би-си платит мне за то, чтобы я плевал в потолок, сидя в Доме радио, а не в клинике Спаннерфилд. Впрочем, сегодня мне действительно было чем заняться - хотите верьте, хотите нет.
Фонд принца Уэльского организует большой благотворительный концерт в Манчестере. Радио-1 будет транслировать его в прямом эфире, и вся организация с нашей стороны была возложена на редакцию развлекательных программ, то есть под мою личную ответственность. Сделано это было по двум причинам. Во-первых, среди участников концерта будут юмористы и комики (комические номера у нас теперь, видите ли, считаются частью рок-н-ролла и вставляются в рок- концерты. Охренеть можно). Во-вторых, и это самое главное, в концерте примут участие в основном старые заслуженные рок-звезды, а у нас на Радио-1 никто из тех, кто занимается музыкой, не захотел, фигурально выражаясь, ворошить багром груду этого топляка. Наши, с позволения сказать, музыкальные редакторы полагают, что если кто-то из участвующих в концерте артистов впал в смертный грех - быть старше сорока лет (а кроме того, исполняет музыку, содержащую хоть какое-то подобие мелодии), то вся эта тусовка ни хрена, значит, не крутая, и место этому отстою в лучшем случае где-нибудь на Радио-2, никак не ближе.
Дожили. С другой стороны, нет худа без добра: в результате всего этого дело обернулось так, что я возглавил контакты радио Би-би-си с организаторами концерта. В результате я сегодня снова обедал в Сохо, в том самом ресторане «Кварк», и не с кем-нибудь, а с самим Джо Лондоном. Да-да, с тем самым Джо Лондоном, знаменитым солистом группы «Муверз», с тем самым человеком, который колоссом возвышался над рок-сценой в конце шестидесятых и начале семидесятых. И пусть там, в офисе, кривятся в ухмылках эти убогие бритоголовые мальчики, не снимающие желтых солнечных очков даже в помещении, и девочки с маленькими дракончиками, вытатуированными на ребрах, но лично я был просто в восторге. Нет, им этого не понять - что для меня значит познакомиться с Джо Лондоном. Этот человек - моя молодость. Его имя гремело, когда я еще в школу ходил. Я помню его еще совсем молодым и бодрым - уж по крайней мере подкладывать огурец в штаны ему не приходилось. Да о чем там говорить, черт возьми, этот человек просто не умел играть рок вполсилы. Да, были времена…
– Джо, мы на Радио-1 считаем для себя большой удачей, что вы согласились участвовать в этом шоу, - сказал я.
– А, блин, ну да, клево получилось. А чего, блин, не выступить. Ты, чувак, сам понимаешь.
– И, разумеется, Фонд принца Уэльского тоже чрезвычайно благодарен вам.
– Клевый он чувак, этот принц долбаного Уэльса. Ты хоть врубаешься, чувак, почему я к нему с такой уважухой? Наш Чарли въезжает в правильный рок-н-ролл, фишку просекает и с чуваками нашими всегда перебазарить может.
Выдав эту тираду, Джо залпом выдул здоровенную кружку безалкогольного пива.
– А в чью пользу эта вся бодяга-то, ну, ваш концерт? - спросил он.
– Понимаете, Джо, он запланирован, чтобы помочь молодежи в том, что касается наркотиков.
Услышав эти слова, Джо, к моему удивлению, не на шутку рассердился.
– Ну, это уж совсем охренеть можно! Докатились! - фыркнул он. - Придурки ленивые - молодняк этот! Мы, когда молодые были, сами репу чесали, где дури раздобыть, а эти уж и пальцем пошевелить не хотят. Представить себе только, чтобы нам в этом деле кто-нибудь еще помогать стал!
Я попытался снять возникшее недоразумение и стал подробно объяснять Джо, что целью концерта на самом деле является попытка помочь подросткам из бедных неблагополучных семей избежать соблазна употребления наркотиков как способа ухода от реальности. Но моя лекция была прервана появлением менеджера Джо - здоровенного, круглого как шар человека с короткой прической, столь же коротко подстриженной бородой и абсолютно без шеи. Его голова, казалось, торчала непосредственно из плеч, как половинка яйца. Одет он был в черный шелковый костюм в стиле Джавахарлала Неру и серебристого цвета туфли. Кроме того, его крупногабаритный силуэт был украшен двумя-тремя килограммами золотых ювелирных изделий. Имя этого бугая - Вуди Манк [16]: так он назвался. Кивнув мне в знак приветствия, он обернулся и одобрительно присвистнул, провожая взглядом нашу официантку, чья юбка была еще короче, чем когда я видел ее в последний раз. У меня есть подозрение, что эта тряпочка мало-помалу просто съеживается под тысячами сальных взглядов работников шоу-бизнеса среднего возраста, пялящихся на нее каждый день во время ланча.
– Помню, помню я это местечко еще по шестидесятым. Тогда здесь бордель был, - сообщил Вуди Манк. - Девочки тут, кстати, с тех пор не слишком изменились.
Да, это действительно был деловой ланч с представителями классической старой школы. Джо и Вуди были воплощением настоящего старого рок-н-ролла, и я рядом с ними снова чувствовал себя мальчишкой. Разве сравнишь с ними сегодняшних поп-звезд и их менеджеров в дурацких солнечных очках.
Я осторожно поинтересовался у Вуди Манка, не будет ли с моей стороны слишком самонадеянным рассчитывать на то, что Джо даст нам несколько коротких интервью, чтобы пустить их в эфир в качестве рекламы концерта.
– Он вам столько наболтает, сколько будет нужно. Нам самим позарез нужен «промоушен», - заверил Манк, а затем, чтобы пресечь любые попытки Джо что-то возразить, продемонстрировал ему последний номер газеты «Сан» со статьей, освещающей текущее турне «Роллинг Стоунз».
– Посмотри-ка на это, Джо! - сказал Манк. - Нет, ты глянь, глянь сюда. До чего мы все дошли! Вот ведь мерзость. А главное - просто смешно выставлять себя на потеху публике в таком карикатурном виде.
Джо снял свои темные очки и бросил взгляд на газетную страницу.
– Ну, я не знаю, Вуди. - заметил он. - А что такого-то, старина? В каком таком виде? Ну, ясное дело, без силикона тут не обошлось. Но результат-то впечатляет.
Из последних сил сохраняя терпение, Манк уточнил тему разговора:
– Я тебе не про бабу толкую, придурок! Я про последнее турне «Стоунов». Тут клянутся, что оно сто миллионов стоило! И «Иглз», между прочим, то же самое устраивают. Все выступления на аренах и стадионах, - пояснил мне Манк. - Это же такие бабки! И ставки день ото дня растут. Да, в былые времена, когда мы ехали в тур и говорили, что отлично там оторвались и кое-чего ухватили, то имели в виду, что были всю дорогу в хлам пьяными, а когда домой возвращались, то обнаруживали какую-то странную сыпь на причинном месте. В общем, на винт наматывали. Теперь дело другое. Разве кого-нибудь спихнешь с места и погонишь на гастроли ради того, чтобы хорошенько потрахаться? Нет, теперь всем бабло подавай. Каждый контракт на миллионы баксов тянет. Охренеть просто. И попробуй измени что-нибудь в программе, пропусти концерт или сыграй где-то лишнего, - да тебя твой же бухгалтер и прирежет.
В общем, идея Манка сводилась к тому, что Джо надо в ближайшем будущем снова отправляться в гастрольный тур. К Рождеству должен выйти его новый альбом с лучшими хитами, и, как обычно, такое мероприятие требует концертной поддержки.
– Что мы там выпускаем-то - опять «Величайшие хиты»? - несколько презрительно осведомился Джо.
– Ну да, только в другом классе. Хорошая обложка, сплошь золото, «Золотая коллекция», короче…
– «Золотая коллекция» у нас уже была.
– Черт с тобой. Пусть будет «Коллекция избранных хитов».
– Это тоже было. И «Коллекция хитов разных лет», и «Классическая коллекция», и «Коллекция незабываемого»…
– Слушай, Джо! - рявкнул Манк таким голосом, что я понял: человек он действительно вспыльчивый. - Если хочешь, мы можем назвать этот диск «Коллекцией все того же старого дерьма в новой обложке». Мне в общем-то на это плевать. Это вообще не ближайших дней дело. А сейчас нам нужно поработать на концерте, с которого мы срубим охрененную рекламу. Ты репу-то почеши: сам принц Уэльский будет втюхивать пиплу, что ты опять возвращаешься на сцену.
Вообще-то так непочтительно отзываться о роли наследного принца в предстоящем мероприятии, наверное, не следовало, но Вуди Манку было абсолютно по фигу, кто и что о нем подумает. Лично его сейчас волновало только одно: как втемяшить в башку Джо Лондону, что этот концерт будет для него отличным маркетинговым ходом. Лично я был всецело на его стороне. При этом я прекрасно понимал, что нам Джо Лондон нужен ничуть не меньше, чем мы ему. Уж он-то отработает промоутерские интервью на нашем канале лучше, чем все эти современные звезды вместе взятые («Не буду я с вашей гребаной прессой общаться, пошли они на хрен, козлы противные!»). Судя по всему, самого Джо несколько напрягало восприятие его выступления в концерте как своего рода акт благотворительности в его же пользу.
– Ни хрена это вам никакое не возвращение! Чтобы вернуться, надо сначала уйти, а я никуда не уходил. Так что хрен вам, а не возвращение.
– Черт с тобой, - согласился Манк. - Если хочешь, пусть это будет тур под названием «Хрен вам, я никуда не уходил и все еще здесь».
– Ну вот, другое дело.
– Мы можем даже устроить так, что когда ты выйдешь на сцену, публика заорет: «Твою мать! Так ты все еще здесь и никуда на хрен не сваливал?»
Честное слово, я даже не припомню, когда мне доводилось обедать с такими веселыми людьми. Подумать только, а ведь все эти годы я только и делал, что обедал с какими-то юмористами.
– Ладно, пойду я, - сказал Манк, оборачиваясь ко мне. - Мы, значит, все перетерли и до всего, что нужно, добазарились?
Я выразился в том смысле, что мы абсолютно до всего добазарились.
– Вот и зашибись. Нам кидалово не нужно. Этот концерт для нас сейчас - очень важное дело.
– Вот именно, - сказал Джо. - Особенно если вспомнить всех этих малообеспеченных детей.
– Да пошли они на хрен, эти малообеспеченные, - перебил его Манк, взгромождая свое массивное туловище на ноги. - Пошли бы да устроились на работу, тогда и перестали бы быть малообеспеченными. Работать не хотят, козлы. На хрен их.
Вот такой у меня сегодня был замечательный день.
Ну да ладно. Хватит о моей дневной и официальной работе - пора переходить к работе вечерней: к моему сценарию. Люси сидит напротив меня на кровати и выглядит просто шикарно - как всегда. В данный момент она очень довольна мною, потому что думает, что все это время я пишу что-то в тот самый дневник. Боюсь, что скоро придется ей во всем признаться, потому что работа над фильмом уже идет полным ходом. Я пока что назвал его «Все возможно, детка» и даже, набравшись смелости, явился к Найджелу и сознался в том, что автор столь понравившегося ему сценария - не кто иной, как жалкий и ничтожный, уволенный им я. Поначалу он был изрядно удивлен, но затем рассмеялся и вообще отреагировал на всю эту историю очень мило. Он поздравил меня и сказал, что, пожалуй, мое увольнение было лучшим кадровым решением за всю его карьеру. Еще он пошутил, что когда я буду получать своего «Оскара», то должен непременно упомянуть его в своей благодарственной речи. Занятная ситуация получается. С тех пор, как Найджел одобрил мою сценарную заявку, мое отношение к нему стало меняться в лучшую сторону. На данный момент я считаю его и вовсе отличным парнем. Интересно, говорит ли это о моей мелочности и продажности или же свидетельствует о том, что я по натуре великодушен и незлопамятен?
В любом случае, сегодня я окончательно убедился в том, что Би-би-си действительно хочет сделать фильм по моему сценарию. Отличная, просто замечательная новость. Найджелу тоже не терпится приступить к съемкам, потому что он считает, что мы лишь чуть-чуть опережаем конкурентов, что эти идеи носятся в воздухе, и того и гляди кто-нибудь снимет кино примерно на ту же тему. Помимо всего прочего, выясняется, что фильм по такому сценарию можно снять достаточно недорого, из чего следует: Бн-би-си сможет его полностью финансировать, не прибегая к услугам сопродюсеров. Основная причина того, что многие фильмы снимаются годами, состоит в том, что на них трудно собрать деньги. В нашем же случае этот барьер можно считать преодоленным. А кроме того, на нас работает тот фактор, что Найджелу просто не терпится попробовать себя в роли кинопродюсера.
– Кино живет годичными циклами, - взялся он просветить меня. - Для малобюджетной картины очень важно попасть в этот круговорот фестивалей. Венеция, Санденс, Канн. Нужно, чтобы критики хорошенько подпалили тебе хвост, преж де чем ты окажешься на «Золотом Глобусе» в феврале.
Он именно так и сказал: «чтобы критики подпалили тебе хвост». Странное дело. Раньше, стоило Найджелу выразиться как-нибудь образно, как меня сразу начинало корчить: с моей точки зрения он выглядел настоящим мудаком. А сегодня мне почему-то показалось, что он рассуждает как человек толковый и обладающий довольно ярким образным мышлением.
На самом деле истинная причина такой активности, я бы даже сказал - торопливости Найджела заключается в том, что пока ты работаешь в должности редактора-контролера на Би-би-си, у тебя есть шанс хорошо засветиться перед другими работодателями. Потом, когда ты начнешь подыскивать себе теплое и куда лучше оплачиваемое местечко где-нибудь в независимых средствах массовой информации, тебе очень пригодится возможность вставить при случае что-нибудь вроде: «Да, я как раз в то время там работал, когда мы снимали "Игры поколений"» или же: «Конечно, это я запустил в производство "На краю тьмы» и "Вечеринку в доме Ноэла"». В наши дни стремление быть замеченным, чтобы добиться еще большего успеха, просто обуревает людей. Все вокруг меняется так быстро, что нужно стараться успеть застолбить свой участок, пока тебя не забыли. Учитывая, что я сам не особо умею пробиваться, мне остается только уповать на тщеславие и амбиции Найджела. Прицепившись к нему, как к локомотиву, я, глядишь, под шумок и проскочу туда, куда сам бы в жизни не взобрался.
Дорогая Пенни.
Сегодня мы с Сэмом ездили в Спаннерфилд к мистеру Эгню. Он выдал нам результаты анализов, и все стало ясно. Со сперматозоидами Сэма все в порядке (их насчитали около девяноста миллионов - согласись, Пенни, вполне достаточное количество?), и при этом немалая их часть двигается в нужном направлении и вполне способна добраться до места назначения. Судя по моей пинго-тинге, у меня тоже все в порядке. Мистер Эгню заверил меня, что маточные трубы проходимы, что у меня нет ни спаек, ни фибром, ни аденом, ни полипов матки. В том месте, где трубы соединяются с маткой, полипов тоже не обнаружено. Судя по всему, эти полипы - штука опасная и неприятная, и чем больше в тебе мест, где их нет, тем лучше. Я вообще-то не совсем представляю себе, что такое полип. Я представляю его себе как маленькую кисту. Но в принципе я стараюсь думать об этом как можно меньше. Откровенно говоря, стоит мне в очередной раз услышать перечень из восьми миллионов заболеваний женской репродуктивной системы, я чуть не падаю в обморок. То ли дело Сэм: если ему и есть о чем волноваться, так это лишь о том, доплывут ли его сперматозоиды куда надо.
Что ж, мистер Эгню был предельно корректен и без лишних споров согласился со мной в том, что раз уж не обнаружили во мне ничего, что можно было бы полечить или прооперировать, но при этом я по-прежнему не могу забеременеть, то, вполне возможно, как раз настало время начать подготовку к искусственному оплодотворению. Мистер Эгню сказал, что это не только даст нам возможность зачать ребенка (это само собой), но к тому же будет небесполезно с диагностической точки зрения, то есть мы, может быть, наконец узнаем, в чем, помимо чертовского невезения, заключается причина моего многолетнего бесплодия.
– Хорошо, - сказала я. - Когда мы можем начинать?
Через семь месяцев, сообщил мистер Эгню.
– Ну ни хрена ж себе, - предельно лаконично прокомментировала я его слова.
Мистер Эгню был вынужден пояснить, что если мы готовы оплатить все процедуры по коммерческим расценкам, то начать можно будет хоть со следующего месяца. Мы не просто готовы - мы непременно заплатим сколько нужно, лишь бы ускорить этот процесс. Лично я в этом уверена, а что по этому поводу брюзжит Сэм, меня меньше всего волнует. Если уж мне все равно предстоит пройти этот путь, я предпочитаю сделать это как можно скорее. Действовать нужно по единому для всех неприятных вещей в жизни принципу: раньше начнешь - раньше закончишь. Кроме того, я не могу не заметить, что государственная система здравоохранения находится в настолько бедственном положении, что если уж мы можем позволить себе заплатить за некоторые медицинские услуги, то просто обязаны поступать именно так, чтобы не занимать места тех, у кого нет денег. Сэм утверждает, что такое отношение к этой проблеме с моей стороны способствует классовому и имущественному расслоению общества. Даже если и так, что с того? Вот, например, у меня есть дом, а у некоторых людей его нет. Разве это не свидетельствует о расслоении общества? И как мне теперь прикажете поступить: остановиться на пороге и не входить в дом, чтобы не усиливать это расслоение? Еще я частенько покупаю готовую еду в отделах кулинарии «Маркса и Спенсера», а при этом миллионы людей в странах третьего мира выбиваются из сил, пытаясь раздобыть хотя бы горсточку зерна на день. И до какой степени я должна посвятить свою жизнь преодолению пороков этой системы?
Между прочим, проведение процедур за свой счет вовсе не будет тратой денег ради собственного удовольствия. Наоборот, мы таким образом совершим общественно полезный поступок: всю прибыль, которую Спаннерфилд получает за счет платных пациентов, руководство направляет на научные исследования. Лично я считаю, что если мы в какой-то мере поспособствуем развитию медицинской науки, то это уже будет хорошо. Сэм упорно уверяет меня, что это не так. Он думает, что если государственные клиники используют деньги, заплаченные пациентами, на финансирование исследовательских программ, этот факт способствует политике массовой приватизации медицинских учреждений. Он утверждает, что чиновники в правительстве, отвечающие за финансирование системы здравоохранения, получают таким образом лишний козырь в своем стремлении урезать средства на бесплатную медицину. «Ну что ж, раз уж вы все равно перешли на частичное самофинансирование, мы считаем возможным еще больше урезать бюджетные ассигнования на ваши программы, что поможет вам быстрее вписаться в рыночные отношения в медицинской сфере». Таким образом эти бюрократы сумеют обосновать переход к системе частных клиник и полностью платного медицинского обслуживания.
В этот момент я поняла, что дальше спорить с Сэмом у меня нет сил, и просто предложила ему отдать в Оксфордский комитет по помощи странам третьего мира всю свою зарплату, а заодно и одежду. Он почему-то отказался.
Сэм ни с того ни с сего поинтересовался у меня, как пишется слово «гистеросалъпингограмма» - начинается оно с «ги» или с «ге». В последнее время он вообще проявляет неожиданный для меня энтузиазм в работе над дневником и стремится делать записи тщательно, с указанием всех подробностей. По идее я должна быть этому рада. Да я в некотором роде и рада. В конце копире, это ведь изначально была моя затея. Другое дело, что вот он все пишет и пишет, а поделиться со мной своими мыслями и чувствами что-то не торопится. В последнее время наше с ним общение - обмен репликами и ответами на них - стало довольно механистичным и предсказуемым. Может быть, так происходит во всех семьях? Может быть, это на самом деле неизбежно? Я была бы рада поговорить с Сэмом на эту тему, но прекрасно понимаю: как только он усечет, к чему я клоню, тотчас же постарается сменить тему.
Ну да ладно. Хорошо, что он вообще еще что-то пишет. Надеюсь, изложив свои эмоции в письменном виде, он сможет и, что еще важнее, захочет поделиться ими.
В последнее время я стараюсь как можно меньше думать о том, как сильно мне хочется иметь детей. Я почувствовала, что эти мысли оказывают отрицательное влияние на мою нервную систему. Я, например, просыпаюсь в хорошем настроении и вдруг спустя несколько минут осознаю, что в соответствии с моими былыми жизненными планами на сегодняшний день у меня уже должна была быть парочка симпатичных карапузов лет пяти, которые, проснувшись, прыгали бы ко мне в постель, чтобы сказать мамочке «С добрым утром». Естественно, настроение у меня от этого портится и мне приходится мысленно приво дить себя в порядок, напоминая самой себе, насколько счастливо сложилась моя жизнь во многих других отношениях. Иногда помогает.
Дорогой я.
Джордж и Тревор назначили мне на сегодня деловую встречу в Телецентре. В течение первого часа на ней присутствовал и Найджел, но затем он вынужден был поспешить в Хитроу (срочный вылет в Торонто на семинар по теме «Телевидение для детей: неужели покемоны одержали победу? Мультфильмы и психическое здоровье наших детей»). Работа над фильмом продвигается с умопомрачительной скоростью. Речь уже идет о кастинге и выборе режиссера - темпы просто беспрецедентные. И при этом, как выяснилось, у продюсеров есть еще некоторые вопросы по поводу сценария. Ничего серьезного, но я-то понимаю, что мне придется изрядно поломать над этим голову. Речь об этом зашла, когда мы вволю посмеялись над эпизодом «Коммунальной мастурбации в Западном Лондоне». Мы на ходу придумывали разные приколы для этой сцены, представив себе, например, как Колин будет прицеливаться и собирать то, что в цель не попало. Сами понимаете, эти казенные баночки слишком малы, а теорию семяизвержения вряд ли можно назвать абсолютно точной наукой. Так вот, когда веселье было в полном разгаре, Джордж вдруг огорошил меня тем, что, оказывается, давно уже беспокоит всю их компанию.
– Понимаешь, старина, фильм получается уж слишком мужским. Все, что касается Колина, выписано просто отлично, даже придраться не к чему…
– И в каком-то смысле эта линия оказалась очень трогательной, - добавил Тревор.
– Но вот Рейчел - она тебе удалась гораздо меньше, - продолжал Джордж. - По правде говоря, она пока получается довольно плоской, схематичной.
Если честно, я и сам все это прекрасно понимаю и даже обрадовался возможности обсудить давно волнующий меня вопрос. Мы все сошлись на том, что есть в женском персонаже и удачно подмеченные черты, но, по мнению Джорджа и Тревора (равно как и девяноста процентов других сотрудников Би-би-си, которые, как выяснилось, уже успели прочитать сценарий), складывается впечатление, что образ Рейчел написан с чисто мужской точки зрения.
– Нет в ней души, нет, понимаешь, жизни, - сказал Тревор, - а ведь если разобраться, изначально эта история вообще женская. Как ни крути, но фильм о бездетной семье не должен строиться только на фаллических приколах и шуточках на тему онанизма.
– Какими бы смешными они ни были, - добавил Джордж.
– Ты должен покопаться в характере героини и, может быть… может быть, даже взять женщину себе в соавторы.
Ту кошмарную мысль, которая молнией мелькнула у меня в голове после того, как Тревор произнес эти слова, я, пожалуй, не осмелюсь изложить письменно даже сейчас.
Нет-нет, все это нужно хорошенько обдумать.
Дорогая Пенни.
Жребий брошен. Мы начинаем сразу после очередных месячных, разумеется, если (а надеяться я должна на лучшее) чуда не произойдет естественным путем.
О господи, как же я хочу иметь ребенка. Иногда я даже подумываю о том, чтобы начать молиться. В церковь я, конечно, не пойду, помолиться дома, когда меня никто не видит, наверное, не помешало бы. Признаюсь, иногда я произношу какое- то подобие молитв, но только если точно уверена, что меня никто не видит и не застанет врасплох. Порой мне приходит в голову, что с моей стороны это не совсем честно. Я ведь не верю в бога в каком- либо привычном значении этого понятия, а следовательно, вряд ли я имею моральное право просить, чтобы он (она? оно?) чем-то помог. С другой стороны, если бога на самом деле нет, я ничего не теряю. Если же он существует, то ему наверняка больше по душе человек, который возносит пусть даже неправильную молитву, чем тот, который вообще не молится.
Вряд ли меня можно назвать и атеисткой, потому что я уверена, что в мире явно есть какие- то силы, которые выше, сильнее нас и недоступны нашему пониманию. Сколько вокруг вопросов, на которые нет научного ответа. Кто мы такие? Кто нас создал? Есть ли в этом какой-то смысл? Лучший ответ на все вопросы, придуманный на сегодняшний день человечеством, - это теория существования бога. Наша Вселенная - это одна огромная тайна, и создателя этой бесконечно развивающейся мистерии принято называть Богом. По крайней мере, так я себе это представляю. Наверное, я все-таки агностик: такая позиция дает самые простые ответы на любые вопросы. И еще так легче всего существовать, потому что от тебя не требуется верить во что бы то ни было, за исключением тех ситуаций, когда тебя это устраивает.