Он собирался встретиться со своим приятелем из полиции за ленчем, чему я был рад. Ночью я придумал план, которым мне не хотелось с ним делиться.
До Адена было всего полторы сотни миль через Баб-эль-Мандебский пролив. Я подумал, что если смогу добраться до Адена, то, может быть, устроюсь официантом на какой-нибудь проходящий корабль. В Адене меня не знали, да и порт там был в любом случае более оживленный, чем в Джибути. Конечно, у меня не было ни профсоюзного билета, ни удостоверения моряка, но мог попасться капитан грузового судна, думал я, который не станет слишком привередничать, если у него случится нужда в работнике.
Я навел справки насчет парома до Адена и выяснил, что есть такой, доходящий за девять часов. Самолетом туда можно было долететь за час. Морем было дешевле, и я отправился в контору пароходства покупать билет.
Кассир уже было начал выписывать билет, как попросил показать мой паспорт. Я протянул ему документ, и он принялся листать его. Потом посмотрел на меня.
– Где же она?
– Кто – она?
– Виза в Аден?
– Я получу ее на месте.
– А, нет. Это не разрешается, за исключением лиц с британскими паспортами. Вам нужно получить визу здесь. В противном случае англичане не разрешат вам высадиться, и мы будем вынуждены доставить вас обратно. Сейчас в Адене неспокойно. Мы не продаем билета, если у пассажира нет визы. Таково правило.
– А где можно получить визу? – Но я уже догадался, каков будет ответ.
– Их выдает британское консульство.
Я вновь подумал о Г. Картере Гэвине и о том, что бы мне хотелось сделать с этим паршивым поросенком, но не стал тратить попусту время на посещение консульства. Вместо этого я провел вторую половину дня в порту. Там были дау – арабские торговые суденышки, ходившие в Аден и Йемен, и отчаянье мое было таково, что я был согласен на любую авантюру. Наконец я разыскал одного владельца суденышка, который согласился высадить меня на берег недалеко от Адена, но он запросил сотню долларов. По его словам, на такую сумму его оштрафуют, если он попадется английскому патрулю. Это был вонючий ублюдок бандитского вида, и я не верил ни одному его слову. Если бы даже у меня и было сто долларов, я бы подумал дважды, прежде чем довериться такому человеку. Скорее всего, он взял бы мои деньги и выкинул меня за борт, как только лодка оказалась вне видимости с берега. Я сказал ему по-арабски, что он может делать со своим дау. Он узнал мой акцент и обозвал меня грязным египтяшкой.
Я весь день провел на ногах и очень устал, но такси мне было не по карману, и до города я добирался пешком. Когда я дошел до гостиницы, я чувствовал себя полумертвым.
В подобном климате нужно пить много жидкости, чтобы избежать сердечной недостаточности или беды с почками, поэтому я выпил две или три бутылки пива, прежде чем заказать то, в чем я больше всего нуждался, чтобы хоть немного сбить свою депрессию, – двойное бренди. В результате я не очень-то здорово соображал, когда возвратился Гутар.
– Где это ты был? – осведомился он, усевшись рядом со мной.
Я принялся рассказывать. Раз мой аденский план не выгорел, не было смысла скрывать от него. Кроме того, я впал в великодушное, философское настроение. Поскольку Артур Абдель Симпсон является персоной нон грата для британских властей, а посему находится в такой яме, откуда не выбраться, почему бы Иву Гутару, французскому подданному, не попробовать получить визу и отправиться в Аден? Пусть он знает, что почем. У меня, конечно, есть свои недостатки, но я никогда не был собакой на сене.
Я объяснил ему все это, когда он прервал меня в своей грубейшей манере.
– Аден, – вымолвил он нетерпеливо. – Кому, к черту, нужен Аден? Послушай-ка! Я разговаривал с Кинком.
– Ну?
– У него очень любопытное предложение.
– Да что ты?
Даже такая незначительная перебивка вывела его из себя.
– Ты собираешься слушать или нет?
– Конечно.
– Я тебе говорил, что он набирает людей. И оказался прав. Предложение таково. Трехмесячный контракт, возобновляемый по взаимному согласию еще на три месяца. Условия: основное жалованье – две тысячи швейцарских франков в месяц, все расходы на проезд и проживание, на обмундирование плюс пятьдесят процентов премия через шесть месяцев. Выплачивается аванс в месячную зарплату по подписании контракта. Вот так! Как звучит?
Для меня это звучало как райская музыка, и я почувствовал острый приступ зависти.
– А что за работа? – спросил я.
Он усмехнулся своей самой уверенной и знающей усмешкой.
– Всего-навсего показать глупым макакам, как охранять и защищать участок земли.
– Одна из этих залежей редкоземельного добра?
– Ну конечно. Ты же слышал, что он рассказывал.
– А где это?
– Он пока не говорит. Естественно, ему нужно быть осторожным. Особенно на начальном этапе. Но это ни одно из двух Конго. Я ему прямо сказал, что туда меня не тянет. Он заверил меня, что это не там. Говорит, дальше на север. Мы вылетаем в четверг.
Паренек принес ему пиво. Я поднял свой стакан.
– Что ж, желаю удачи.
– Удачи? – Он поднял брови. – И это все? Никакой благодарности?
– За что?
Он ощетинился.
– Уж не станешь ли ты мне говорить, что тебе не нужна работа! Где еще можно получить такие легкие деньги? Ты же знал, что я иду говорить с Кинком. Если тебя это не интересует, почему же ты так и не сказал?
– Я? – разинув рот, я уставился на него.
– О ком же еще я толкую? – он снова начинал злиться. – Я-то его уламывал, убеждал насчет тебя, и он согласился только после того, как я рассказал ему о твоем послужном списке.
– О списке?! – Меня всего передернуло от страха. Единственный список, о котором я подумал, было мое досье в Интерполе. – Зачем тебе это понадобилось?
– Ну, сейчас ты не очень-то выглядишь как офицер Восьмой армии из Западной пустыни, а? Естественно, ему нужно было сказать о твоем военном опыте. А теперь ты говоришь, что тебя это не интересует. Что за шутки? Я не люблю выглядеть болваном. Что это за игру ты затеял?
На его лице появилось то самое оскаленное выражение, как перед его атакой на капитана Ван Буннена. Это меня испугало. Я знал, что нужно немедленно его остановить, иначе мне несдобровать.
– Да я ни в какие игры не играю. Просто не понял, что вхожу в команду.
– Я же сказал «мы», не так ли?
– Да, но я подумал, ты имеешь в виду себя и…
– Но мы ведь вместе или нет? – Он осуждающе прервал меня. – Почему ты подумал, что нет? Я не из тех, кто бросает приятелей в беде.
– Очень тебе благодарен. Выпей бренди.
– Как раз собирался. – Внезапно ухмылка снова появилась на его лице. Никак нельзя было предсказать, что он выкинет. – Не нужно больше считать гроши и учиться плавать. Вот так-то. – Он довольно хмыкнул. – Приятное ощущение, Артур, а?
– Очень приятное.
Ощущение действительно было приятным, пока мы пили.
Оно могло быть еще более приятным, не сопровождайся оно беспокойством и подозрениями.
Беспокойство наступило сразу. Сковороду, из которой я сейчас выскакивал, я знал слишком хорошо, и сидеть на ней чертовски неудобно. Но, каков будет жар впереди?
Подозрения, однако, росли постепенно. Я уже заметил, что Гутар был из тех людей, которым обязательно нужны мальчики на побегушках. Теперь, думалось мне, эта нужда, возможно, переросла во что-то другое. «Мы ведь вместе или нет?» Так он сказал. Может, он – Робинзон, который не может без своего Пятницы? Вполне возможно, что подобная роль была уготована мне без моего ведома.
Перспективу иметь Гутара в качестве своего Робинзона мне не очень-то хотелось даже обдумывать.
Глава VII
ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ РЕДКИХ МЕТАЛЛОВ
Глава I
До Адена было всего полторы сотни миль через Баб-эль-Мандебский пролив. Я подумал, что если смогу добраться до Адена, то, может быть, устроюсь официантом на какой-нибудь проходящий корабль. В Адене меня не знали, да и порт там был в любом случае более оживленный, чем в Джибути. Конечно, у меня не было ни профсоюзного билета, ни удостоверения моряка, но мог попасться капитан грузового судна, думал я, который не станет слишком привередничать, если у него случится нужда в работнике.
Я навел справки насчет парома до Адена и выяснил, что есть такой, доходящий за девять часов. Самолетом туда можно было долететь за час. Морем было дешевле, и я отправился в контору пароходства покупать билет.
Кассир уже было начал выписывать билет, как попросил показать мой паспорт. Я протянул ему документ, и он принялся листать его. Потом посмотрел на меня.
– Где же она?
– Кто – она?
– Виза в Аден?
– Я получу ее на месте.
– А, нет. Это не разрешается, за исключением лиц с британскими паспортами. Вам нужно получить визу здесь. В противном случае англичане не разрешат вам высадиться, и мы будем вынуждены доставить вас обратно. Сейчас в Адене неспокойно. Мы не продаем билета, если у пассажира нет визы. Таково правило.
– А где можно получить визу? – Но я уже догадался, каков будет ответ.
– Их выдает британское консульство.
Я вновь подумал о Г. Картере Гэвине и о том, что бы мне хотелось сделать с этим паршивым поросенком, но не стал тратить попусту время на посещение консульства. Вместо этого я провел вторую половину дня в порту. Там были дау – арабские торговые суденышки, ходившие в Аден и Йемен, и отчаянье мое было таково, что я был согласен на любую авантюру. Наконец я разыскал одного владельца суденышка, который согласился высадить меня на берег недалеко от Адена, но он запросил сотню долларов. По его словам, на такую сумму его оштрафуют, если он попадется английскому патрулю. Это был вонючий ублюдок бандитского вида, и я не верил ни одному его слову. Если бы даже у меня и было сто долларов, я бы подумал дважды, прежде чем довериться такому человеку. Скорее всего, он взял бы мои деньги и выкинул меня за борт, как только лодка оказалась вне видимости с берега. Я сказал ему по-арабски, что он может делать со своим дау. Он узнал мой акцент и обозвал меня грязным египтяшкой.
Я весь день провел на ногах и очень устал, но такси мне было не по карману, и до города я добирался пешком. Когда я дошел до гостиницы, я чувствовал себя полумертвым.
В подобном климате нужно пить много жидкости, чтобы избежать сердечной недостаточности или беды с почками, поэтому я выпил две или три бутылки пива, прежде чем заказать то, в чем я больше всего нуждался, чтобы хоть немного сбить свою депрессию, – двойное бренди. В результате я не очень-то здорово соображал, когда возвратился Гутар.
– Где это ты был? – осведомился он, усевшись рядом со мной.
Я принялся рассказывать. Раз мой аденский план не выгорел, не было смысла скрывать от него. Кроме того, я впал в великодушное, философское настроение. Поскольку Артур Абдель Симпсон является персоной нон грата для британских властей, а посему находится в такой яме, откуда не выбраться, почему бы Иву Гутару, французскому подданному, не попробовать получить визу и отправиться в Аден? Пусть он знает, что почем. У меня, конечно, есть свои недостатки, но я никогда не был собакой на сене.
Я объяснил ему все это, когда он прервал меня в своей грубейшей манере.
– Аден, – вымолвил он нетерпеливо. – Кому, к черту, нужен Аден? Послушай-ка! Я разговаривал с Кинком.
– Ну?
– У него очень любопытное предложение.
– Да что ты?
Даже такая незначительная перебивка вывела его из себя.
– Ты собираешься слушать или нет?
– Конечно.
– Я тебе говорил, что он набирает людей. И оказался прав. Предложение таково. Трехмесячный контракт, возобновляемый по взаимному согласию еще на три месяца. Условия: основное жалованье – две тысячи швейцарских франков в месяц, все расходы на проезд и проживание, на обмундирование плюс пятьдесят процентов премия через шесть месяцев. Выплачивается аванс в месячную зарплату по подписании контракта. Вот так! Как звучит?
Для меня это звучало как райская музыка, и я почувствовал острый приступ зависти.
– А что за работа? – спросил я.
Он усмехнулся своей самой уверенной и знающей усмешкой.
– Всего-навсего показать глупым макакам, как охранять и защищать участок земли.
– Одна из этих залежей редкоземельного добра?
– Ну конечно. Ты же слышал, что он рассказывал.
– А где это?
– Он пока не говорит. Естественно, ему нужно быть осторожным. Особенно на начальном этапе. Но это ни одно из двух Конго. Я ему прямо сказал, что туда меня не тянет. Он заверил меня, что это не там. Говорит, дальше на север. Мы вылетаем в четверг.
Паренек принес ему пиво. Я поднял свой стакан.
– Что ж, желаю удачи.
– Удачи? – Он поднял брови. – И это все? Никакой благодарности?
– За что?
Он ощетинился.
– Уж не станешь ли ты мне говорить, что тебе не нужна работа! Где еще можно получить такие легкие деньги? Ты же знал, что я иду говорить с Кинком. Если тебя это не интересует, почему же ты так и не сказал?
– Я? – разинув рот, я уставился на него.
– О ком же еще я толкую? – он снова начинал злиться. – Я-то его уламывал, убеждал насчет тебя, и он согласился только после того, как я рассказал ему о твоем послужном списке.
– О списке?! – Меня всего передернуло от страха. Единственный список, о котором я подумал, было мое досье в Интерполе. – Зачем тебе это понадобилось?
– Ну, сейчас ты не очень-то выглядишь как офицер Восьмой армии из Западной пустыни, а? Естественно, ему нужно было сказать о твоем военном опыте. А теперь ты говоришь, что тебя это не интересует. Что за шутки? Я не люблю выглядеть болваном. Что это за игру ты затеял?
На его лице появилось то самое оскаленное выражение, как перед его атакой на капитана Ван Буннена. Это меня испугало. Я знал, что нужно немедленно его остановить, иначе мне несдобровать.
– Да я ни в какие игры не играю. Просто не понял, что вхожу в команду.
– Я же сказал «мы», не так ли?
– Да, но я подумал, ты имеешь в виду себя и…
– Но мы ведь вместе или нет? – Он осуждающе прервал меня. – Почему ты подумал, что нет? Я не из тех, кто бросает приятелей в беде.
– Очень тебе благодарен. Выпей бренди.
– Как раз собирался. – Внезапно ухмылка снова появилась на его лице. Никак нельзя было предсказать, что он выкинет. – Не нужно больше считать гроши и учиться плавать. Вот так-то. – Он довольно хмыкнул. – Приятное ощущение, Артур, а?
– Очень приятное.
Ощущение действительно было приятным, пока мы пили.
Оно могло быть еще более приятным, не сопровождайся оно беспокойством и подозрениями.
Беспокойство наступило сразу. Сковороду, из которой я сейчас выскакивал, я знал слишком хорошо, и сидеть на ней чертовски неудобно. Но, каков будет жар впереди?
Подозрения, однако, росли постепенно. Я уже заметил, что Гутар был из тех людей, которым обязательно нужны мальчики на побегушках. Теперь, думалось мне, эта нужда, возможно, переросла во что-то другое. «Мы ведь вместе или нет?» Так он сказал. Может, он – Робинзон, который не может без своего Пятницы? Вполне возможно, что подобная роль была уготована мне без моего ведома.
Перспективу иметь Гутара в качестве своего Робинзона мне не очень-то хотелось даже обдумывать.
Глава VII
В одиннадцать утра на следующий день мы предстали перед майором Кинком в конторе какой-то торговой компании неподалеку от железнодорожной станции. Кроме нас там было еще трое «рекрутов».
Кинк сидел за столом рядом с морщинистым человеком, перед которым лежала аккуратная стопа бумаг. Отыскали дополнительные стулья, и всех нас пригласили сесть.
Кинк начал с того, что представил нам морщинистого, сидевшего рядом с ним:
– Это мсье Пауэлс, деловой и торговый представитель «Сосьете миньер э металлуржик дель Африк Сентраль». Он будет вашим нанимателем. Предполагается, и это будет оговорено в ваших контрактах, что вы нанимаетесь СММАК сугубо как сотрудники безопасности. – Он сделал паузу и добавил мягко: – Ни в коем случае вы не должны считать себя членами военной или полувоенной организации. Правильно, мсье Пауэлс?
Морщинистый важно кивнул.
– Совершенно верно. СММАК не содержит частных армий.
Кинк улыбнулся.
– Конечно, нет. Это было бы совершенно незаконно. – Зашелестел легкий смешок. Он продолжал в обыкновенном разговорном тоне. – Находить джентльменов с вашим опытом становится нелегко. Я надеялся найти человек восемь или больше, таких, как вы, в Джибути. Однако, поскольку я ожидал найти четырех и нашел пятерых, я не слишком разочарован. Передовая партия набрана из других источников. Наших сил в районе операций теперь вполне достаточно. Но приступим к делу. Сначала давайте познакомимся. – Он взял машинописный список. – Когда буду называть ваше имя, поднимайте, пожалуйста, руку.
Он начал зачитывать, называя сначала фамилии.
– Барьер, Рене. Бывший лейтенант французской армии. Пехота. Действительная служба в Сенегале и Верхней Вольте. Позже в военной полиции в Дагомее. Инструктор по оружию. В последнее время служил на таможне и в пограничной патрульной службе на данной территории. Немного знает суахили.
Барьеру было под сорок. Это был плотный человек с холодными глазами, досиня выбритым подбородком и темными волосами, подстриженными под ежик. Подняв руку, он кивнул нам.
– Гутар, Ив, – продолжал Кинк. – Бывший сержант французской армии. Десантник и инструктор десантной бригады. Служил в Индокитае и Алжире. Последняя работа – организация транспорта и безопасности. Немного знает арабский.
Очевидно, «организация транспорта и безопасности» было официальным названием его работы у Хейека.
– Рейс, Иоганнес. Бывший сержант голландской армии. Специалист по взрывчатке и подрывным работам. Служил в Европе и Индонезии. Последняя работа – строительство дорог и мостов в Танзании и Южной Африке. Беглый немецкий и английский, немного суахили.
Рейс был приблизительно мой ровесник, человек бычьего сложения, со светлыми глазами и кожей, покрытой загаром от длительного пребывания под открытым небом. Он вертел в руках незажженную трубку и, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке, как и я. Я дивился, почему он покинул Танзанию и Южную Африку.
– Симпсон, Артур. Бывший лейтенант английской армии. Служил в Египте и Ливии. Дальнее патрулирование. Недавно имел дело с организацией коммерческой безопасности. Беглый английский и арабский.
Меня прошиб пот.
– Уилленс, Адриан. Бывший майор южноафриканских ВВС. Служил в Бирме. Профессиональный охотник и зверолов с большим стажем, действовал в Кении и Эфиопии. На действительной службе в период борьбы с террористами May-May. Беглый английский, африкаанс и суахили. – Кинк посмотрел игриво поверх списка и добавил: – Французский с ужасным акцентом.
Шутка вызвала легкий смешок. Кинк сказал это по-французски, этот язык был рабочим в группе.
Уилленс, как видно, не имел ничего против шуток на свой счет, он просто пожал плечами. Ему было под пятьдесят. Подтянутый, сухощавый, с тонкими губами, с лицом и шеей, коричневыми от загара и морщинистыми, как грецкий орех, он выглядел хладнокровным, добродушным и неутомимым.
Майор Кинк отложил список.
– Вы увидитесь со своими коллегами из передовой части через два—три дня. А теперь мсье Пауэлс объяснит вам насчет жалованья и довольствия.
Мсье Пауэлс поправил разложенные перед ним бумаги. Он был предельно аккуратен.
– Как уже говорилось, – начал он, – вы получите аванс по подписании контрактов, приготовленных мною. Аванс будет выплачен в франках Французского африканского сообщества, которые имеют хождение в районе операций. Должен вам сообщить, однако, что вам вряд ли понадобятся большие суммы там, поскольку СММАК берет на себя расходы по вашему проживанию. Я также полагаю, что вы сами вряд ли пожелаете скапливать большие суммы наличными в полевых условиях. – Тут все обратились во внимание. – Таким образом, у вас два пути. Если у вас есть текущий счет в странах Общего рынка или стерлинговой зоны, СММАК будет переводить чеки прямо на ваш банк. Если вы предпочитаете более простую процедуру, мы можем выдать расчетные книжки и периодически платить вам деньги согласно записям в них. Выплата будет производиться, конечно, по предъявлении книжки в любой конторе СММАК, включая штаб-квартиру в Женеве, или в конторах ее агентов, как эта. В случае необходимости можно получить деньги и в полевых условиях, о чем в книжке будет сделана соответственная запись. Что касается СММАК, нам безразлично, платить ли наличными, на текущий счет или по расчетной книжке. Выбирать вам.
Он посмотрел на листок с заметками.
– Далее, кое-кто из женатых служащих может пожелать переводить жалованье женам или другим иждивенцам, не находящимся с ними. СММАК готова это обеспечить. Назначенные суммы, естественно, будут вычитаться из их жалованья. Есть вопросы на этот счет?
– Положена ли нам выплата за обмундирование? – спросил Гутар.
– Вас обеспечат обмундированием со складов СММАК. Платить не придется, – ответил Кинк.
– Как насчет прививок? – Это был Барьер.
– Я только что собирался об этом сказать. Большинство из вас, как я полагаю, достаточно подготовлены. Тем не менее лучше обойтись без риска. Мне известно, что в местной больнице завтра между тремя и четырьмя часами пополудни будут делать прививки против тропической лихорадки. Нужно иметь также справки о прививке от оспы. Я договорился, что любой из вас по желанию может сделать одновременно прививку от сыпного, брюшного тифа и столбняка. Рекомендуется повторная прививка против брюшного тифа для тех, кто делал ее больше двух лет назад. Следует начать принимать таблетки против малярии. Что еще?
Вопросов больше не было. Слово снова взял мсье Пауэлс.
– Тогда приступим к контрактам. Как вы увидите, они оформлены очень просто. Я буду называть ваши имена, и вы будете по очереди подходить и подписывать документы. Мне также понадобятся ваши паспорта, чтобы получить надлежащие визы, прежде чем вы отбудете в четверг.
В списке Кинка мы значились по алфавиту.
Контракт представлял собой документ на двух страницах фирменных бланков женевской штаб-квартиры СММАК. Нужно было подписать три экземпляра, одна копия оставалась у подписавшего. Потом выплатили аванс. Я заметил, что никто не потребовал перевода на текущий банковский счет – все взяли расчетные книжки. Мсье Пауэлс, видимо, на это рассчитывал: у него заранее были заготовлены книжки на каждого из нас. Пилюлю по поводу того, что наши паспорта нужны для получения виз, я проглотил с горечью. Наверняка они их отбирали для того, чтобы иметь гарантию, что никто из нас не смоется, получив аванс.
Вид пачек денег на столе, однако, радовал сердце. Когда дошла очередь до меня, я пыжился изо всех сил, чтобы выглядеть, как значилось в послужном списке Кинка. Мне почти удалось убедить самого себя.
Все было бы в полном порядке, если бы не одна штучка. В самом конце контракта имелась графа, куда нужно было вписать имя и адрес ближайшего родственника.
Я вписал имя Ники и наш афинский адрес. Что касается родства, написал «сестра». Я, конечно, не собирался высылать ей деньги, потому что она в них не нуждалась. Но не хотелось и выглядеть жмотом.
Эти мысли заставили меня на секунду поколебаться, а за это время я прочитал весь параграф.
«В случае смерти вышеупомянутого служащего, его ранения или потери трудоспособности по болезни его ближайший родственник, указанный ниже, будет немедленно поставлен в известность».
Я подписал контракт, получил свою копию, получил расчетную книжку, отдал свой паспорт и получил деньги. Но я больше не чувствовал себя солдатом. На душе у меня было тяжко.
Кинк сидел за столом рядом с морщинистым человеком, перед которым лежала аккуратная стопа бумаг. Отыскали дополнительные стулья, и всех нас пригласили сесть.
Кинк начал с того, что представил нам морщинистого, сидевшего рядом с ним:
– Это мсье Пауэлс, деловой и торговый представитель «Сосьете миньер э металлуржик дель Африк Сентраль». Он будет вашим нанимателем. Предполагается, и это будет оговорено в ваших контрактах, что вы нанимаетесь СММАК сугубо как сотрудники безопасности. – Он сделал паузу и добавил мягко: – Ни в коем случае вы не должны считать себя членами военной или полувоенной организации. Правильно, мсье Пауэлс?
Морщинистый важно кивнул.
– Совершенно верно. СММАК не содержит частных армий.
Кинк улыбнулся.
– Конечно, нет. Это было бы совершенно незаконно. – Зашелестел легкий смешок. Он продолжал в обыкновенном разговорном тоне. – Находить джентльменов с вашим опытом становится нелегко. Я надеялся найти человек восемь или больше, таких, как вы, в Джибути. Однако, поскольку я ожидал найти четырех и нашел пятерых, я не слишком разочарован. Передовая партия набрана из других источников. Наших сил в районе операций теперь вполне достаточно. Но приступим к делу. Сначала давайте познакомимся. – Он взял машинописный список. – Когда буду называть ваше имя, поднимайте, пожалуйста, руку.
Он начал зачитывать, называя сначала фамилии.
– Барьер, Рене. Бывший лейтенант французской армии. Пехота. Действительная служба в Сенегале и Верхней Вольте. Позже в военной полиции в Дагомее. Инструктор по оружию. В последнее время служил на таможне и в пограничной патрульной службе на данной территории. Немного знает суахили.
Барьеру было под сорок. Это был плотный человек с холодными глазами, досиня выбритым подбородком и темными волосами, подстриженными под ежик. Подняв руку, он кивнул нам.
– Гутар, Ив, – продолжал Кинк. – Бывший сержант французской армии. Десантник и инструктор десантной бригады. Служил в Индокитае и Алжире. Последняя работа – организация транспорта и безопасности. Немного знает арабский.
Очевидно, «организация транспорта и безопасности» было официальным названием его работы у Хейека.
– Рейс, Иоганнес. Бывший сержант голландской армии. Специалист по взрывчатке и подрывным работам. Служил в Европе и Индонезии. Последняя работа – строительство дорог и мостов в Танзании и Южной Африке. Беглый немецкий и английский, немного суахили.
Рейс был приблизительно мой ровесник, человек бычьего сложения, со светлыми глазами и кожей, покрытой загаром от длительного пребывания под открытым небом. Он вертел в руках незажженную трубку и, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке, как и я. Я дивился, почему он покинул Танзанию и Южную Африку.
– Симпсон, Артур. Бывший лейтенант английской армии. Служил в Египте и Ливии. Дальнее патрулирование. Недавно имел дело с организацией коммерческой безопасности. Беглый английский и арабский.
Меня прошиб пот.
– Уилленс, Адриан. Бывший майор южноафриканских ВВС. Служил в Бирме. Профессиональный охотник и зверолов с большим стажем, действовал в Кении и Эфиопии. На действительной службе в период борьбы с террористами May-May. Беглый английский, африкаанс и суахили. – Кинк посмотрел игриво поверх списка и добавил: – Французский с ужасным акцентом.
Шутка вызвала легкий смешок. Кинк сказал это по-французски, этот язык был рабочим в группе.
Уилленс, как видно, не имел ничего против шуток на свой счет, он просто пожал плечами. Ему было под пятьдесят. Подтянутый, сухощавый, с тонкими губами, с лицом и шеей, коричневыми от загара и морщинистыми, как грецкий орех, он выглядел хладнокровным, добродушным и неутомимым.
Майор Кинк отложил список.
– Вы увидитесь со своими коллегами из передовой части через два—три дня. А теперь мсье Пауэлс объяснит вам насчет жалованья и довольствия.
Мсье Пауэлс поправил разложенные перед ним бумаги. Он был предельно аккуратен.
– Как уже говорилось, – начал он, – вы получите аванс по подписании контрактов, приготовленных мною. Аванс будет выплачен в франках Французского африканского сообщества, которые имеют хождение в районе операций. Должен вам сообщить, однако, что вам вряд ли понадобятся большие суммы там, поскольку СММАК берет на себя расходы по вашему проживанию. Я также полагаю, что вы сами вряд ли пожелаете скапливать большие суммы наличными в полевых условиях. – Тут все обратились во внимание. – Таким образом, у вас два пути. Если у вас есть текущий счет в странах Общего рынка или стерлинговой зоны, СММАК будет переводить чеки прямо на ваш банк. Если вы предпочитаете более простую процедуру, мы можем выдать расчетные книжки и периодически платить вам деньги согласно записям в них. Выплата будет производиться, конечно, по предъявлении книжки в любой конторе СММАК, включая штаб-квартиру в Женеве, или в конторах ее агентов, как эта. В случае необходимости можно получить деньги и в полевых условиях, о чем в книжке будет сделана соответственная запись. Что касается СММАК, нам безразлично, платить ли наличными, на текущий счет или по расчетной книжке. Выбирать вам.
Он посмотрел на листок с заметками.
– Далее, кое-кто из женатых служащих может пожелать переводить жалованье женам или другим иждивенцам, не находящимся с ними. СММАК готова это обеспечить. Назначенные суммы, естественно, будут вычитаться из их жалованья. Есть вопросы на этот счет?
– Положена ли нам выплата за обмундирование? – спросил Гутар.
– Вас обеспечат обмундированием со складов СММАК. Платить не придется, – ответил Кинк.
– Как насчет прививок? – Это был Барьер.
– Я только что собирался об этом сказать. Большинство из вас, как я полагаю, достаточно подготовлены. Тем не менее лучше обойтись без риска. Мне известно, что в местной больнице завтра между тремя и четырьмя часами пополудни будут делать прививки против тропической лихорадки. Нужно иметь также справки о прививке от оспы. Я договорился, что любой из вас по желанию может сделать одновременно прививку от сыпного, брюшного тифа и столбняка. Рекомендуется повторная прививка против брюшного тифа для тех, кто делал ее больше двух лет назад. Следует начать принимать таблетки против малярии. Что еще?
Вопросов больше не было. Слово снова взял мсье Пауэлс.
– Тогда приступим к контрактам. Как вы увидите, они оформлены очень просто. Я буду называть ваши имена, и вы будете по очереди подходить и подписывать документы. Мне также понадобятся ваши паспорта, чтобы получить надлежащие визы, прежде чем вы отбудете в четверг.
В списке Кинка мы значились по алфавиту.
Контракт представлял собой документ на двух страницах фирменных бланков женевской штаб-квартиры СММАК. Нужно было подписать три экземпляра, одна копия оставалась у подписавшего. Потом выплатили аванс. Я заметил, что никто не потребовал перевода на текущий банковский счет – все взяли расчетные книжки. Мсье Пауэлс, видимо, на это рассчитывал: у него заранее были заготовлены книжки на каждого из нас. Пилюлю по поводу того, что наши паспорта нужны для получения виз, я проглотил с горечью. Наверняка они их отбирали для того, чтобы иметь гарантию, что никто из нас не смоется, получив аванс.
Вид пачек денег на столе, однако, радовал сердце. Когда дошла очередь до меня, я пыжился изо всех сил, чтобы выглядеть, как значилось в послужном списке Кинка. Мне почти удалось убедить самого себя.
Все было бы в полном порядке, если бы не одна штучка. В самом конце контракта имелась графа, куда нужно было вписать имя и адрес ближайшего родственника.
Я вписал имя Ники и наш афинский адрес. Что касается родства, написал «сестра». Я, конечно, не собирался высылать ей деньги, потому что она в них не нуждалась. Но не хотелось и выглядеть жмотом.
Эти мысли заставили меня на секунду поколебаться, а за это время я прочитал весь параграф.
«В случае смерти вышеупомянутого служащего, его ранения или потери трудоспособности по болезни его ближайший родственник, указанный ниже, будет немедленно поставлен в известность».
Я подписал контракт, получил свою копию, получил расчетную книжку, отдал свой паспорт и получил деньги. Но я больше не чувствовал себя солдатом. На душе у меня было тяжко.
ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ РЕДКИХ МЕТАЛЛОВ
Глава I
Рано утром в четверг мы снова собрались в конторе агента СММАК со своим багажом, и нам вернули наши паспорта. Я тут же заглянул в свой. К своему удивлению, я обнаружил там две новые транзитные визы, одну через Судан, другую через Чад.
Нас ожидал микроавтобус, чтобы доставить в аэропорт. Барьер и Уилленс были с женами, нас всех друг другу представили. Обе женщины сели вместе с нами. Я решил, что они приехали проводить своих мужей. На них были спортивные брюки и рубашки, что казалось мне лишь попыткой соответствовать общему походному настроению, которое меня так угнетало. Мне и в голову не могло прийти, что они отправляются вместе с нами. А жаль. Тогда путь до аэропорта меньше бы мне напоминал визит к зубному врачу. Накануне ночью я глаз не сомкнул, а в желудке будто метались грязные серые мошки.
После того как мы прошли паспортный и таможенный контроль, нас снова погрузили в автобусик и повезли вокруг всего поля к грузовому ангару. Около него на гудронной полосе стоял видавший виды двухмоторный самолет. Мы выгрузились из автобуса и взобрались с нашим багажом на борт.
К тому времени я сообразил, что женщины летят вместе с нами, и мне стало как-то легче. Там, куда мы направляемся, размышлял я, наверное, не такая уж глушь, если даже женщины могут жить. Это могло значить, что военная часть службы, которой я больше всего боялся, ограничивается караульными обязанностями. В таком случае я, может быть, знал достаточно, а об остальном мог догадаться, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь Кинк говорил, что мы – сотрудники безопасности, а не какая-то частная армия. Мне очень хотелось ему верить.
То, что я увидел в самолете, не способствовало оптимистическому ходу мыслей, на который я старался настроиться.
Начать с того, что там отсутствовали сиденья. То есть они были, но совсем не такие, как обычно бывают в самолетах, – это были маленькие алюминиевые сиденьица, прикрепленные на пружинах по обе стороны фюзеляжа, откидывавшиеся, когда свободны, чтобы не мешать. Откидывались они и тогда, когда приподнимаешься на минутку, пытаясь разогнуть спину. Самолет был загроможден штабелями ящиков и металлических коробок, прикрепленных к планкам на избитом металлическом полу железными тросами. Самолет долго стоял на солнце, и жара внутри была адская – даже Кинк поначалу дрогнул.
– Когда поднимемся в воздух, посвежеет, – сказал он. – Положите свои пожитки да пристегнитесь ремнями к сиденьям.
Мы скорчились на сиденьях – изгиб фюзеляжа не позволял распрямиться. Пот градом лил с наших носов и подбородков. Рядом со мной сидел Уилленс, потом – его жена. Я слышал, как он бормотал ей по-английски: ««Винтидж С-47» времен второй мировой войны. Даже сиденья не переделаны. Надеюсь, эти летуны знают, что здесь почем».
Затем один из членов команды, бледный человек в шортах цвета хаки, закрыл дверь. Запустили моторы, и разговаривать нормально стало невозможно. В самолете не было звукоизоляции, не был он и герметизирован. Я не знаю, каков потолок полета у этого типа самолета, но на мой вкус он был явно низок. Иногда мы летели ниже горных вершин, окружавших нас. Слава богу, увидеть можно было очень немногое – трясло в воздухе так, что приходилось сидеть с пристегнутыми ремнями. Попытка заглянуть в иллюминатор грозила риском свернуть шею. Как и обещал Кинк, сильно похолодало.
Через час-другой стало поспокойней. Раздали коробки с завтраком – фрукты, сыр и черствый хлеб, а также бутылки с вином и водой. Никто помногу не ел, но винцо разошлось быстро. Лично мне оно было просто необходимо. И не только потому, что лететь было страшновато.
Скорчившись на жестком сиденье, упираясь локтями в колени, я мог видеть только одну секцию груза, расположенную прямо напротив меня. На некоторых коробках виднелись надписи, хотя на самых ближних ко мне они были вверх ногами. Через некоторое время я от нечего делать стал разбирать слова и цифры.
Первое слово, которое я разобрал, было «Узи» с тире и цифрой 4. Это слово могло бы мне многое сказать, но я терялся в догадках. Я решил, что это какое-то сокращение. На ящике рядом были действительно сокращения – после букв стояли точки. Они выглядели так: F.U.N. – MAG – 7.62. Больше всего меня заинтересовал плотно закрытый металлический ящик. Таких, как он, было несколько. На ближайшем ко мне было нацарапано карандашом «MORT». Это мне ничего не говорило, хотя по расположению букв было ясно, что это не все слово. Нагнувшись пониже, как будто завязывая шнурок ботинка, я разглядел остальное. Целое слово было «MORTIER», а потом шли какие-то буквы и цифры, которые я и не пытался расшифровать. «MORTIER» и цифры говорили более чем достаточно. Теперь мне оставалось лишь понять, зачем отряду служащих безопасности, следующих куда-то в Экваториальную Африку по коммерческому контракту, нужны восьмидесятидвухмиллиметровые минометы.
Мои часы остановились, а Уилленс через некоторое время стал частенько посматривать на свои. Видно было, что ему все больше становится не по себе. В конце концов он вытащил листок бумаги и карандаш, произвел какие-то расчеты и передал их Кинку. Они стали вопить изо всех сил друг другу на ухо, из чего я разобрал, что, если мы не приземлимся в ближайшее время, у нас кончится горючее. Кинк отправился в кабину пилота поговорить с командой и возвратился, улыбаясь и показывая знаками, что мы будем садиться минут через десять.
Уилленс вернулся на свое сиденье, но не отводил глаз от часов. Тут самолет слегка подкинуло, мы начали снижаться, и у меня заложило уши.
Место, где мы приземлились, называлось Джуба, городок на Белом Ниле в Южном Судане. Пассажиры провели ночь в гостинице аэропорта, а команда – в самолете, по всей видимости охраняя груз.
В тот вечер авторитету Кинка был брошен первый вызов.
Уилленсу, как видно, не давала покоя продолжительность перелета. Да и почти несъедобный обед тоже подпортил ему настроение. Мы все еще сидели за столом, попивая кофе, когда начался спор.
Уилленс отодвинул свою чашку с гримасой отвращения и обратился к сидевшему напротив Кинку.
– Позволено ли нам знать расписание завтрашнего полета? – Его тон был слегка вызывающим.
Кинк улыбнулся.
– Конечно. Отсюда мы летим в Форт-Аршамбо в Чаде.
– А заправка где?
– Нигде. Мы летим напрямую.
– Вам известна максимальная дальность полета «С-47» на нормальной крейсерской скорости?
– Пилоту известна.
– И мне тоже. Она не превышает двух тысяч километров.
– Аршамбо не так далеко.
– Может быть, нет, и слава богу, нам не придется шнырять между горами, как нынешним утром, ну а что, если поднимется встречный ветер? Или ошибется штурман? Ведь оборудование там у вас не из новых.
– Команда очень опытна.
– Очень может быть. Но в этих широтах и над подобным ландшафтом даже самый опытный штурман может ошибиться. Надо это принимать в расчет. Нужен запас времени для исправления ошибки.
Здесь ввязалась миссис Уилленс. Она была по рождению австралийкой, высокая смазливая брюнетка с глазами, одновременно выражавшими насмешку и практичность, с широким ртом.
– Мой муж налетал четыреста часов, пилотируя «С-47», – сказала она. – Он знает, о чем говорит. – Ее французский выговор был лучше, чем у мужа.
Кинк улыбнулся ей галантно.
– Я уверен, что это так, мадам. Я полагаю, что все мы знаем, о чем говорим. Я совершенно уверен.
– Если мы дозаправимся в Ялинге, риска будет меньше, – упорствовал Уилленс.
– Мы ничем не рискуем, летя напрямик. Уилленс обратился к Гутару:
– Что ты скажешь, Гутар? Ты ведь кое-что соображаешь в самолетах.
– Только то, как прыгать из них, – ответил, подмигнув, он. Мадам Барьер рассмеялась. Она была маленького роста, коренастая, с мальчишеским лицом. Рассмеялась она очень громко, что сразу немного снизило напряженность. Кинк этим тут же воспользовался.
– Все, у кого сдают нервы, могут запастись парашютом, – бросил он небрежно.
Уилленс и его жена не засмеялись. Я присоединился к смеющимся, хотя мои симпатии были на стороне Уилленса. Он стоял на своем.
– Лично я предпочитаю вынужденную посадку в заросли, – сказал он и снова взглянул на Кинка. – Что плохого в дозаправке?
– То, что в ней нет необходимости.
– Это по вашему мнению.
– Именно так. – Лицо Кинка посуровело. – И только мое мнение имеет значение. Могу добавить, что, если бы была желательна дозаправка в Ялинге или еще где-либо, мы не летели бы через Аршамбо.
– Но куда мы летим? – хотел знать Барьер. – Что за тайны? Все равно мы рано или поздно узнаем.
– Мне хотелось бы, чтобы это случилось поздно. Когда в этом наступит необходимость. – Он холодно оглядел всех нас. – Нет нужды объяснять служащим безопасности, что не следует им много болтать, и я должен вам также напомнить: в дисциплинированном подразделении приказы не подлежат обсуждению. – Кинк поднялся. – Мы вылетаем рано утром. Советую вам побольше поспать. Доброй ночи.
Слегка поклонившись женщинам, он ушел.
Последовало краткое молчание, потом Барьер издал языком непочтительный хлопающий звук.
Нас ожидал микроавтобус, чтобы доставить в аэропорт. Барьер и Уилленс были с женами, нас всех друг другу представили. Обе женщины сели вместе с нами. Я решил, что они приехали проводить своих мужей. На них были спортивные брюки и рубашки, что казалось мне лишь попыткой соответствовать общему походному настроению, которое меня так угнетало. Мне и в голову не могло прийти, что они отправляются вместе с нами. А жаль. Тогда путь до аэропорта меньше бы мне напоминал визит к зубному врачу. Накануне ночью я глаз не сомкнул, а в желудке будто метались грязные серые мошки.
После того как мы прошли паспортный и таможенный контроль, нас снова погрузили в автобусик и повезли вокруг всего поля к грузовому ангару. Около него на гудронной полосе стоял видавший виды двухмоторный самолет. Мы выгрузились из автобуса и взобрались с нашим багажом на борт.
К тому времени я сообразил, что женщины летят вместе с нами, и мне стало как-то легче. Там, куда мы направляемся, размышлял я, наверное, не такая уж глушь, если даже женщины могут жить. Это могло значить, что военная часть службы, которой я больше всего боялся, ограничивается караульными обязанностями. В таком случае я, может быть, знал достаточно, а об остальном мог догадаться, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь Кинк говорил, что мы – сотрудники безопасности, а не какая-то частная армия. Мне очень хотелось ему верить.
То, что я увидел в самолете, не способствовало оптимистическому ходу мыслей, на который я старался настроиться.
Начать с того, что там отсутствовали сиденья. То есть они были, но совсем не такие, как обычно бывают в самолетах, – это были маленькие алюминиевые сиденьица, прикрепленные на пружинах по обе стороны фюзеляжа, откидывавшиеся, когда свободны, чтобы не мешать. Откидывались они и тогда, когда приподнимаешься на минутку, пытаясь разогнуть спину. Самолет был загроможден штабелями ящиков и металлических коробок, прикрепленных к планкам на избитом металлическом полу железными тросами. Самолет долго стоял на солнце, и жара внутри была адская – даже Кинк поначалу дрогнул.
– Когда поднимемся в воздух, посвежеет, – сказал он. – Положите свои пожитки да пристегнитесь ремнями к сиденьям.
Мы скорчились на сиденьях – изгиб фюзеляжа не позволял распрямиться. Пот градом лил с наших носов и подбородков. Рядом со мной сидел Уилленс, потом – его жена. Я слышал, как он бормотал ей по-английски: ««Винтидж С-47» времен второй мировой войны. Даже сиденья не переделаны. Надеюсь, эти летуны знают, что здесь почем».
Затем один из членов команды, бледный человек в шортах цвета хаки, закрыл дверь. Запустили моторы, и разговаривать нормально стало невозможно. В самолете не было звукоизоляции, не был он и герметизирован. Я не знаю, каков потолок полета у этого типа самолета, но на мой вкус он был явно низок. Иногда мы летели ниже горных вершин, окружавших нас. Слава богу, увидеть можно было очень немногое – трясло в воздухе так, что приходилось сидеть с пристегнутыми ремнями. Попытка заглянуть в иллюминатор грозила риском свернуть шею. Как и обещал Кинк, сильно похолодало.
Через час-другой стало поспокойней. Раздали коробки с завтраком – фрукты, сыр и черствый хлеб, а также бутылки с вином и водой. Никто помногу не ел, но винцо разошлось быстро. Лично мне оно было просто необходимо. И не только потому, что лететь было страшновато.
Скорчившись на жестком сиденье, упираясь локтями в колени, я мог видеть только одну секцию груза, расположенную прямо напротив меня. На некоторых коробках виднелись надписи, хотя на самых ближних ко мне они были вверх ногами. Через некоторое время я от нечего делать стал разбирать слова и цифры.
Первое слово, которое я разобрал, было «Узи» с тире и цифрой 4. Это слово могло бы мне многое сказать, но я терялся в догадках. Я решил, что это какое-то сокращение. На ящике рядом были действительно сокращения – после букв стояли точки. Они выглядели так: F.U.N. – MAG – 7.62. Больше всего меня заинтересовал плотно закрытый металлический ящик. Таких, как он, было несколько. На ближайшем ко мне было нацарапано карандашом «MORT». Это мне ничего не говорило, хотя по расположению букв было ясно, что это не все слово. Нагнувшись пониже, как будто завязывая шнурок ботинка, я разглядел остальное. Целое слово было «MORTIER», а потом шли какие-то буквы и цифры, которые я и не пытался расшифровать. «MORTIER» и цифры говорили более чем достаточно. Теперь мне оставалось лишь понять, зачем отряду служащих безопасности, следующих куда-то в Экваториальную Африку по коммерческому контракту, нужны восьмидесятидвухмиллиметровые минометы.
Мои часы остановились, а Уилленс через некоторое время стал частенько посматривать на свои. Видно было, что ему все больше становится не по себе. В конце концов он вытащил листок бумаги и карандаш, произвел какие-то расчеты и передал их Кинку. Они стали вопить изо всех сил друг другу на ухо, из чего я разобрал, что, если мы не приземлимся в ближайшее время, у нас кончится горючее. Кинк отправился в кабину пилота поговорить с командой и возвратился, улыбаясь и показывая знаками, что мы будем садиться минут через десять.
Уилленс вернулся на свое сиденье, но не отводил глаз от часов. Тут самолет слегка подкинуло, мы начали снижаться, и у меня заложило уши.
Место, где мы приземлились, называлось Джуба, городок на Белом Ниле в Южном Судане. Пассажиры провели ночь в гостинице аэропорта, а команда – в самолете, по всей видимости охраняя груз.
В тот вечер авторитету Кинка был брошен первый вызов.
Уилленсу, как видно, не давала покоя продолжительность перелета. Да и почти несъедобный обед тоже подпортил ему настроение. Мы все еще сидели за столом, попивая кофе, когда начался спор.
Уилленс отодвинул свою чашку с гримасой отвращения и обратился к сидевшему напротив Кинку.
– Позволено ли нам знать расписание завтрашнего полета? – Его тон был слегка вызывающим.
Кинк улыбнулся.
– Конечно. Отсюда мы летим в Форт-Аршамбо в Чаде.
– А заправка где?
– Нигде. Мы летим напрямую.
– Вам известна максимальная дальность полета «С-47» на нормальной крейсерской скорости?
– Пилоту известна.
– И мне тоже. Она не превышает двух тысяч километров.
– Аршамбо не так далеко.
– Может быть, нет, и слава богу, нам не придется шнырять между горами, как нынешним утром, ну а что, если поднимется встречный ветер? Или ошибется штурман? Ведь оборудование там у вас не из новых.
– Команда очень опытна.
– Очень может быть. Но в этих широтах и над подобным ландшафтом даже самый опытный штурман может ошибиться. Надо это принимать в расчет. Нужен запас времени для исправления ошибки.
Здесь ввязалась миссис Уилленс. Она была по рождению австралийкой, высокая смазливая брюнетка с глазами, одновременно выражавшими насмешку и практичность, с широким ртом.
– Мой муж налетал четыреста часов, пилотируя «С-47», – сказала она. – Он знает, о чем говорит. – Ее французский выговор был лучше, чем у мужа.
Кинк улыбнулся ей галантно.
– Я уверен, что это так, мадам. Я полагаю, что все мы знаем, о чем говорим. Я совершенно уверен.
– Если мы дозаправимся в Ялинге, риска будет меньше, – упорствовал Уилленс.
– Мы ничем не рискуем, летя напрямик. Уилленс обратился к Гутару:
– Что ты скажешь, Гутар? Ты ведь кое-что соображаешь в самолетах.
– Только то, как прыгать из них, – ответил, подмигнув, он. Мадам Барьер рассмеялась. Она была маленького роста, коренастая, с мальчишеским лицом. Рассмеялась она очень громко, что сразу немного снизило напряженность. Кинк этим тут же воспользовался.
– Все, у кого сдают нервы, могут запастись парашютом, – бросил он небрежно.
Уилленс и его жена не засмеялись. Я присоединился к смеющимся, хотя мои симпатии были на стороне Уилленса. Он стоял на своем.
– Лично я предпочитаю вынужденную посадку в заросли, – сказал он и снова взглянул на Кинка. – Что плохого в дозаправке?
– То, что в ней нет необходимости.
– Это по вашему мнению.
– Именно так. – Лицо Кинка посуровело. – И только мое мнение имеет значение. Могу добавить, что, если бы была желательна дозаправка в Ялинге или еще где-либо, мы не летели бы через Аршамбо.
– Но куда мы летим? – хотел знать Барьер. – Что за тайны? Все равно мы рано или поздно узнаем.
– Мне хотелось бы, чтобы это случилось поздно. Когда в этом наступит необходимость. – Он холодно оглядел всех нас. – Нет нужды объяснять служащим безопасности, что не следует им много болтать, и я должен вам также напомнить: в дисциплинированном подразделении приказы не подлежат обсуждению. – Кинк поднялся. – Мы вылетаем рано утром. Советую вам побольше поспать. Доброй ночи.
Слегка поклонившись женщинам, он ушел.
Последовало краткое молчание, потом Барьер издал языком непочтительный хлопающий звук.