Страница:
— Вы готовы, ребята? — крикнул Рори.
— Да! — хором заорали Бастер и Энджел.
Броди хмыкнул. У Динни и так все чувства были обострены, а этот довольный звук только усилил ее боль.
Это была настоящая пытка. Сидящие на веранде прекрасным летним вечером, любующиеся фейерверком, с детьми на руках, они казались самой обычной семейной парой, отмечающей Четвертое июля. Динни страдала от ощущения, что это всего лишь иллюзия. В глубине души она мечтала об этом всю свою жизнь. Об «Ивовом ручье». Крепкой семье. Достойном, любящем мужчине.
Закрыв глаза, Динни глотала горькие слезы. Она почти добилась своей цели, но победа оказалась ей не нужна. Динни лгала, обманывала и изворачивалась. Как только Броди узнает правду, он отвернется от нее.
Да, желанная добыча была у нее в руках, но Динни не могла ее взять.
Прозвучал взрыв. Девушка подскочила от неожиданности, стукнувшись подбородком о голову Энджел, и широко раскрыла глаза. Ракета взмыла в небо и рассыпалась гроздью ярких огней.
— Ура, — крикнул Бастер и захлопал в ладоши.
Все почувствовали густой, металлический запах пороха. Рори запалил еще один фитиль, и вторая ракета последовала за первой.
— Ах, — сказал Кутер Гейтс, — как я люблю запах Четвертого июля. Как здорово, что на ферме снова появились дети.
Динни слегка погладила Энджел по руке и повернулась к Кутеру, который говорил очень тихо и сидел по другую сторону от Броди.
Кутер смотрел перед собой невидящими глазами, сжимая трубку в руке.
— Ага, — прошептал он. — Я еще помню, как смеялась и визжала от восторга дочурка Джила Холлиса, когда я запускал фейерверки.
Динни замерла, ее сердце гулко стучало в груди. Неужели Кутер что-то заподозрил? Тем более нужно уехать из «Ивового ручья» прежде, чем предположения старого работника подтвердятся. Она хотела исчезнуть, пока Броди не узнал, каким образом она собиралась изгнать его из собственного дома.
— У меня разболелась голова, — сказала Динни, прижав пальцы к вискам. Это было правдой. — Ты не смог бы уложить детей вместо меня?
— Ничего страшного? — Броди похлопал ее по руке.
Нежность его взгляда, теплота и сочувствие в его голосе тронули девушку до глубины души. Она не заслуживает его доброго отношения.
— Просто мне нужно прилечь.
— Конечно, конечно. Можешь уйти, — заверил ее Броди. — Давай, Энджел, иди ко мне на руки.
Динни передала ему девочку и чуть ли не бегом помчалась в дом, торопясь укрыться от сочувствующего взгляда Броди. Она влетела в комнату, слезы, которые она сдерживала так долго, текли у нее по щекам.
Упав на колени, девушка вытащила из-под кровати рюкзак и начала набивать его одеждой, вытащенной из шкафа. Она должна уехать. Гораздо проще было бы остаться и забыть о своей жажде отмщения, словно ее никогда не было. Позволить себе любить Броди Трублада. Выйти за него замуж, нянчить его детей, провести с ним остаток жизни и унести свою тайну в могилу.
Но разве можно так поступить? Как они будут строить свою совместную жизнь без настоящего доверия? Как она сможет все эти годы обманывать мужчину, которого любит больше всего на свете? Даже больше, чем ферму «Ивовый ручей» и горькие воспоминания об отце.
Сложив вещи и подготовившись, Динни, не раздеваясь, легла в постель и начала ждать.
Прошел час. Фейерверк еще не кончился. Девушка слышала взрывы, шипение и хлопки. Сквозь ажурные занавески она видела вспышки цветных огней. Ее кожа и волосы пахли порохом и шашлыками.
Динни со стоном накрыла голову подушкой, не желая замечать ничего вокруг.
Шум стих не скоро. Динни напряглась, когда на лестнице раздались шаги Броди. Она слышала, как подошвы его сапог стучат по деревянному полу, и как он что-то бормочет детям, укладывая их в постель. Затем он подошел к ее двери.
Динни крепко зажмурила глаза и затаила дыхание.
Дверь слегка скрипнула. Девушка догадывалась, что он стоит в дверном проеме и смотрит на нее.
— Спокойной ночи, Динни, — мягко произнес он, прежде чем уйти к себе.
Она прождала еще один час, прислушиваясь к звукам старого дома. В конце концов, убедившись, что все уснули, она вылезла из кровати, взяла рюкзак, глубоко вздохнула и крадучись вышла из комнаты.
В коридоре горел ночник. Двери всех спален были закрыты. Довольная тем, что осталась незамеченной, Динни спустилась по лестнице.
Скрипнула половица, и девушка затаила дыхание. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток, но она понимала, что кроме нее никто этого не слышит.
Путешествие по затихшему дому длилось целую вечность, и с каждым шагом были связаны свои воспоминания.
Здесь, на лестнице, они с Броди помогали Кенни в ту ночь, когда он пришел пьяный и ищущий помощи.
Здесь, в гостиной, она сидела рядом с Пэтси Энн, укачивая ребенка и выслушивая исповедь подруги.
В кухне, у этой плиты, она научилась готовить, стряпая для работников с фермы.
И в этой столовой они с Броди в первый раз ели вместе. Динни почти чувствовала на губах вкус бутербродов с жареным мясом, приготовленных его заботливыми руками.
Когда девушка подошла к задней двери, ее лицо было мокрым от слез. Ей так хотелось остаться! Забыть свое печальное прошлое и взглянуть в лицо будущему. Но это означало, что ей придется жить во лжи, а поступить так Динни не могла.
Захлопнув за собой заднюю дверь, Динни шагнула в теплую ночь, сжимая в руках ключи от своей машины. В небе висела луна, освещая ей путь.
Девушка опустила голову, понимая, что если оглянется, ее сердце разлетится на куски.
— Динни.
Из темноты раздался его голос. Нет. Это не может быть Броди.
Гравий зашуршал под его подошвами. Динни не нужно было поворачиваться, чтобы понять: он сидел в тени на веранде, а теперь стоял у нее за спиной.
— Куда ты идешь? — спросил Броди, боль в его голосе нельзя было не заметить. — Ты сбегаешь посреди ночи, даже не попрощавшись?
Она стояла, как статуя, не в силах пошевелиться, не в силах ответить.
— Динни. — Он взял ее за руку и заставил обернуться.
Девушка встретила его мрачный взгляд и у нее пропало всякое желание сопротивляться. Как она может уйти от такого мужчины? Она его не заслуживает, но как сильно хочет!
— Броди… я…
— Куда ты собралась? — повторил Броди.
— Так будет лучше, — сказала она.
Он стиснул ее руку.
— О чем ты говоришь? Между нами что-то происходит. Я шесть недель пытался с этим бороться, но не вышло. Я понял, что не могу сопротивляться этому чувству, милая. И ты не должна ему препятствовать.
Динни шумно выдохнула.
— Я не могу.
— Я знаю, что ты боишься. Я знаю, в твоем прошлом было что-то такое, что заставляет тебя бежать, но прошу тебя, Динни, не бросай меня. Дай нам возможность вместе решить твои проблемы.
Как заманчиво было бы принять его великодушное предложение! Упасть в его объятия и согласиться на все. Но Динни знала, что как только он узнает правду о том, как она хитростью подталкивала к этому решению, как она стремилась выгнать его из «Ивового ручья», любовь, сияющая в его глазах, угаснет навсегда.
— Ты не понимаешь, — сказала она.
— А по-моему, понимаю. — Его пальцы гладили ее кожу. — Тебе нужно нечто большее, чем пустые обещания. Тебе нужно доказательство.
— О, Броди, — Динни уже открыла рот, чтобы возразить, чтоб умолять его не произносить тех слов, на которые она не решится ответить отказом. Но было поздно.
Броди Трублад глубоко вздохнул и сказал то, что Динни жаждала услышать с самого первого мгновения, когда шагнула на шоссе в свет его фар. Слова, дающие ей все, что она когда-либо хотела. Слова, на которые она не могла ответить «нет».
— Я люблю тебя, Динни МакКеллан. Ты выйдешь за меня замуж?
Десятая глава
Одиннадцатая глава
— Да! — хором заорали Бастер и Энджел.
Броди хмыкнул. У Динни и так все чувства были обострены, а этот довольный звук только усилил ее боль.
Это была настоящая пытка. Сидящие на веранде прекрасным летним вечером, любующиеся фейерверком, с детьми на руках, они казались самой обычной семейной парой, отмечающей Четвертое июля. Динни страдала от ощущения, что это всего лишь иллюзия. В глубине души она мечтала об этом всю свою жизнь. Об «Ивовом ручье». Крепкой семье. Достойном, любящем мужчине.
Закрыв глаза, Динни глотала горькие слезы. Она почти добилась своей цели, но победа оказалась ей не нужна. Динни лгала, обманывала и изворачивалась. Как только Броди узнает правду, он отвернется от нее.
Да, желанная добыча была у нее в руках, но Динни не могла ее взять.
Прозвучал взрыв. Девушка подскочила от неожиданности, стукнувшись подбородком о голову Энджел, и широко раскрыла глаза. Ракета взмыла в небо и рассыпалась гроздью ярких огней.
— Ура, — крикнул Бастер и захлопал в ладоши.
Все почувствовали густой, металлический запах пороха. Рори запалил еще один фитиль, и вторая ракета последовала за первой.
— Ах, — сказал Кутер Гейтс, — как я люблю запах Четвертого июля. Как здорово, что на ферме снова появились дети.
Динни слегка погладила Энджел по руке и повернулась к Кутеру, который говорил очень тихо и сидел по другую сторону от Броди.
Кутер смотрел перед собой невидящими глазами, сжимая трубку в руке.
— Ага, — прошептал он. — Я еще помню, как смеялась и визжала от восторга дочурка Джила Холлиса, когда я запускал фейерверки.
Динни замерла, ее сердце гулко стучало в груди. Неужели Кутер что-то заподозрил? Тем более нужно уехать из «Ивового ручья» прежде, чем предположения старого работника подтвердятся. Она хотела исчезнуть, пока Броди не узнал, каким образом она собиралась изгнать его из собственного дома.
— У меня разболелась голова, — сказала Динни, прижав пальцы к вискам. Это было правдой. — Ты не смог бы уложить детей вместо меня?
— Ничего страшного? — Броди похлопал ее по руке.
Нежность его взгляда, теплота и сочувствие в его голосе тронули девушку до глубины души. Она не заслуживает его доброго отношения.
— Просто мне нужно прилечь.
— Конечно, конечно. Можешь уйти, — заверил ее Броди. — Давай, Энджел, иди ко мне на руки.
Динни передала ему девочку и чуть ли не бегом помчалась в дом, торопясь укрыться от сочувствующего взгляда Броди. Она влетела в комнату, слезы, которые она сдерживала так долго, текли у нее по щекам.
Упав на колени, девушка вытащила из-под кровати рюкзак и начала набивать его одеждой, вытащенной из шкафа. Она должна уехать. Гораздо проще было бы остаться и забыть о своей жажде отмщения, словно ее никогда не было. Позволить себе любить Броди Трублада. Выйти за него замуж, нянчить его детей, провести с ним остаток жизни и унести свою тайну в могилу.
Но разве можно так поступить? Как они будут строить свою совместную жизнь без настоящего доверия? Как она сможет все эти годы обманывать мужчину, которого любит больше всего на свете? Даже больше, чем ферму «Ивовый ручей» и горькие воспоминания об отце.
Сложив вещи и подготовившись, Динни, не раздеваясь, легла в постель и начала ждать.
Прошел час. Фейерверк еще не кончился. Девушка слышала взрывы, шипение и хлопки. Сквозь ажурные занавески она видела вспышки цветных огней. Ее кожа и волосы пахли порохом и шашлыками.
Динни со стоном накрыла голову подушкой, не желая замечать ничего вокруг.
Шум стих не скоро. Динни напряглась, когда на лестнице раздались шаги Броди. Она слышала, как подошвы его сапог стучат по деревянному полу, и как он что-то бормочет детям, укладывая их в постель. Затем он подошел к ее двери.
Динни крепко зажмурила глаза и затаила дыхание.
Дверь слегка скрипнула. Девушка догадывалась, что он стоит в дверном проеме и смотрит на нее.
— Спокойной ночи, Динни, — мягко произнес он, прежде чем уйти к себе.
Она прождала еще один час, прислушиваясь к звукам старого дома. В конце концов, убедившись, что все уснули, она вылезла из кровати, взяла рюкзак, глубоко вздохнула и крадучись вышла из комнаты.
В коридоре горел ночник. Двери всех спален были закрыты. Довольная тем, что осталась незамеченной, Динни спустилась по лестнице.
Скрипнула половица, и девушка затаила дыхание. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток, но она понимала, что кроме нее никто этого не слышит.
Путешествие по затихшему дому длилось целую вечность, и с каждым шагом были связаны свои воспоминания.
Здесь, на лестнице, они с Броди помогали Кенни в ту ночь, когда он пришел пьяный и ищущий помощи.
Здесь, в гостиной, она сидела рядом с Пэтси Энн, укачивая ребенка и выслушивая исповедь подруги.
В кухне, у этой плиты, она научилась готовить, стряпая для работников с фермы.
И в этой столовой они с Броди в первый раз ели вместе. Динни почти чувствовала на губах вкус бутербродов с жареным мясом, приготовленных его заботливыми руками.
Когда девушка подошла к задней двери, ее лицо было мокрым от слез. Ей так хотелось остаться! Забыть свое печальное прошлое и взглянуть в лицо будущему. Но это означало, что ей придется жить во лжи, а поступить так Динни не могла.
Захлопнув за собой заднюю дверь, Динни шагнула в теплую ночь, сжимая в руках ключи от своей машины. В небе висела луна, освещая ей путь.
Девушка опустила голову, понимая, что если оглянется, ее сердце разлетится на куски.
— Динни.
Из темноты раздался его голос. Нет. Это не может быть Броди.
Гравий зашуршал под его подошвами. Динни не нужно было поворачиваться, чтобы понять: он сидел в тени на веранде, а теперь стоял у нее за спиной.
— Куда ты идешь? — спросил Броди, боль в его голосе нельзя было не заметить. — Ты сбегаешь посреди ночи, даже не попрощавшись?
Она стояла, как статуя, не в силах пошевелиться, не в силах ответить.
— Динни. — Он взял ее за руку и заставил обернуться.
Девушка встретила его мрачный взгляд и у нее пропало всякое желание сопротивляться. Как она может уйти от такого мужчины? Она его не заслуживает, но как сильно хочет!
— Броди… я…
— Куда ты собралась? — повторил Броди.
— Так будет лучше, — сказала она.
Он стиснул ее руку.
— О чем ты говоришь? Между нами что-то происходит. Я шесть недель пытался с этим бороться, но не вышло. Я понял, что не могу сопротивляться этому чувству, милая. И ты не должна ему препятствовать.
Динни шумно выдохнула.
— Я не могу.
— Я знаю, что ты боишься. Я знаю, в твоем прошлом было что-то такое, что заставляет тебя бежать, но прошу тебя, Динни, не бросай меня. Дай нам возможность вместе решить твои проблемы.
Как заманчиво было бы принять его великодушное предложение! Упасть в его объятия и согласиться на все. Но Динни знала, что как только он узнает правду о том, как она хитростью подталкивала к этому решению, как она стремилась выгнать его из «Ивового ручья», любовь, сияющая в его глазах, угаснет навсегда.
— Ты не понимаешь, — сказала она.
— А по-моему, понимаю. — Его пальцы гладили ее кожу. — Тебе нужно нечто большее, чем пустые обещания. Тебе нужно доказательство.
— О, Броди, — Динни уже открыла рот, чтобы возразить, чтоб умолять его не произносить тех слов, на которые она не решится ответить отказом. Но было поздно.
Броди Трублад глубоко вздохнул и сказал то, что Динни жаждала услышать с самого первого мгновения, когда шагнула на шоссе в свет его фар. Слова, дающие ей все, что она когда-либо хотела. Слова, на которые она не могла ответить «нет».
— Я люблю тебя, Динни МакКеллан. Ты выйдешь за меня замуж?
Десятая глава
Броди ждал у алтаря. Он был одет в тщательно выглаженные черные брюки, новехонькие черные ботинки, черный смокинг и белую рубашку. Жесткий воротничок сдавливал его горло, не давая вздохнуть.
Пианист сыграл свадебный марш уже в третий раз. Гости ерзали на стульях, вертя головами и нетерпеливо поглядывая на лестницу.
Кенни, нервный и смущенный, ждал рядом с женихом. В дальнем конце комнаты Энджел покусывала белый лепесток розы, выдернутый из плетеной корзинки, а Бастеру, сжимающему в руках белую атласную подушечку, явно не сиделось на месте.
Священник, с открытой библией в руках, кашлянул и вопросительно поднял брови.
Броди посмотрел на Пэтси Энн. Она пожала плечами и скорчила беспомощную гримасу.
Динни хочет меня бросить.
Эта мысль вспыхнула у него в голове, вызвав ноющую боль под ложечкой.
Охватившее гостей молчание скорее напоминало о похоронах, чем о свадьбе. Тиканье часов на камине казалось оглушительно громким. Броди почувствовал, что бледнеет. Все взгляды были прикованы к нему. Внезапно в комнате стало слишком жарко.
— Наверное, — прошептал священник, — вам стоит проведать невесту.
Кивнув, Броди шагнул, не чуя под собой ног. Он повернулся, прошел мимо гостей и начал подниматься по лестнице, понимая, что находится в центре внимания. Он уже знал, что обнаружит в спальне, которая предназначалась для него и Динни.
Но все же вид этой опустевшей комнаты ошеломил его, словно удар под дых.
Окно было распахнуто, сетка от комаров вынута, а занавески хлопали на ветру. В комнате пахло ее духами — ароматной магнолией в полном цвету, но девушки нигде не было.
— Динни? — произнес Броди, зная, что не услышит ответа.
Почему?
Это слово эхом отдавалось у него в голове. Почему, Динни, почему? Разве ты не любишь меня?
Броди шагнул к окну и осмотрел стоящие внизу автомобили. Ее старенький «седан» был окружен со всех сторон машинами гостей. Если она сбежала, то скорее всего пешком.
В животе у него заурчало, грудь сдавило, сердце забилось, как сумасшедшее.
Нет.
Он прошелся туда-сюда по ковру, пытаясь справиться с туманом, окутавшим разум. На что-то наступил.
Серьга. Тоненькая, белая, хрупкая.
Броди опустился на колени, нащупал сережку и сжал ее в руке. Она выглядела так нелепо — нежная белая жемчужинка на огромной мозолистой ладони.
В этот миг он чуть не заплакал. Болезненная пустота, возникшая в его душе, когда мальчишкой он не мог заслужить одобрения своего отца, теперь превратилась в зияющую рану. Он надеялся, что в Динни смог обрести то, что потерял со смертью матери — любовь, настоящую, истинную, бескорыстную.
Наверное, он ошибался.
Что означает ее бегство? Она струсила? Страх перед браком и связанными с ним обязательствами? Или это то, чего Броди боялся больше всего на свете — она никогда не любила его по-настоящему?
Нет, он не может в это поверить. Сколько раз после их помолвки она с дразнящей улыбкой вставала на цыпочки и подставляла ему губы для поцелуя? Как часто она брала его за руку, когда они вместе смотрели телевизор или сидели на веранде? Сколько раз она шептала: «Я люблю тебя»? Десятки? Сотни? Больше?
Усевшись перед открытым окном, Броди взъерошил волосы и попытался сосредоточиться. Должно же быть объяснение. Динни не могла передумать так быстро, так резко без какой-то чертовски важной причины.
Но что может послужить оправданием ее бегству?
Броди вспомнил ту ночь, когда сделал ей предложение. Это воспоминание сейчас казалось ему пророческим. Он не знал чего-то очень плохого, затаенного в глубине ее сердца. Она собиралась уехать уже тогда.
Когда он выследил Динни на пути к машине, с рюкзаком в руке, у него душа ушла в пятки. Не раздумывая, ничего не соображая, он остановил ее.
Динни охотно приняла его предложение, с радостью упав в его объятия. В тот миг все сомнения Броди полностью рассеялись. Он больше не боялся, что нужен Динни только из-за денег и фермы, или что она вновь вступит на скользкую дорожку и вернется к игре. Когда Броди прижимал ее к своей груди, чувствовал биение ее сердца, он не колебался ни на секунду. Просьба выйти за него замуж вырвалась у него так же легко, как дыхание.
Эти несколько недель перед свадьбой пролетели, словно сладкий сон. Они с Динни были так близки. Смеялись, болтали, проводили вместе каждую свободную минуту. Единственное, что вызывало у Броди беспокойство, это отказ Динни обсуждать свое прошлое. Каждый раз, упомянув свое детство, Броди пытался вызвать девушку на откровенность, но она переводила разговор на другую тему или давала односложные ответы. Поскольку во всех остальных случаях она была веселой и жизнерадостной, Броди решил не касаться больше этого вопроса. Теперь он жалел, что не потребовал от нее объяснений. Что-то ему подсказывало, что сегодняшний поступок Динни как-то связан с ее горьким прошлым.
— Броди? — Кенни стоял в дверях, сжав руки. — Ты в порядке, братишка?
— Она ушла, — ответил Броди, твердая маленькая жемчужина холодила его ладонь. — Динни от меня сбежала.
Кенни подошел к брату и положил руку ему на плечо.
— Как жаль. Я поспорил бы на что угодно, что она тебя действительно любит.
Броди судорожно сглотнул.
— Самое ужасное, я даже не знаю, почему она меня бросила. Мне казалось, мы были так счастливы. Эти последние месяцы оказались настоящим раем. Мы никогда не ссорились. Прекрасно ладили. Наверное, я должен был догадаться, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не знаю, что сказать.
— Я должен ее найти. — Броди вскочил на ноги. — Она не могла уйти далеко. Ее машина все еще здесь.
— А твой грузовик?
Броди выглянул в окно и заметил пикап, стоящий на своем законном месте под навесом.
— Нет. Вон грузовик.
— По-твоему, она ушла пешком?
— Не знаю, что и думать. Может, она спряталась где-то в доме и ждет, пока гости разъедутся. — Заманчивая мысль. Может, Динни даже закрылась в чулане или залезла под кровать.
— Не-а, сетка валяется на земле, а в пыли следы от ботинок. Динни выскочила в окно, — заключил Кенни, выглянув наружу.
Броди с болью представил себе эту картину — Динни так отчаянно стремится сбежать от него, что прыгает из окна второго этажа в фате и свадебном платье.
— Эй, а разве ты не оставлял в загоне оседланного Рейнджера? — продолжил Кенни.
Броди кивнул.
— Кажется, да.
— Не хочется тебя огорчать, но он исчез.
Потеря. Почти такая же сильная, как потеря Динни.
— Думаешь, она верхом уехала? — спросил Броди.
— Ага.
— Что происходит? — На пороге появилась Пэтси Энн. — Гости волнуются. Где Динни?
— Уехала, — печально сказал Броди.
Пэтси Энн нахмурилась и постучала по циферблату своих часов.
— Я разговаривала с ней пятнадцать минут назад. Где она может быть?
Броди повернулся к своей невестке.
— Как она себя вела? Что говорила?
— Она нервничала, как и все невесты. Я пыталась ее успокоить. Я сказала: что бы ни случилось, любовь того стоит.
Пэтси Энн взглянула на мужа любящими глазами. Кенни подошел к ней и обнял за талию.
— Я должен ее найти, — сказал Броди. — Если Динни уехала верхом на Рейнджере, то скорее всего она еще на ферме. Вряд ли она рискнет показаться на дороге в город.
Броди уже наполовину спустился по лестнице, когда вспомнил о собравшихся в комнате гостях. Он глубоко вздохнул. Ему некогда было грустить и смущаться. Броди должен найти Динни прежде, чем она исчезнет из его жизни навсегда. Одна только мысль об этой потере приводила его в ужас.
Словно в тумане, Броди смотрел на друзей и родственников. Энджел дремала, свернувшись калачиком в углу и посасывая большой палец. Бастер, уже развязавший галстук, переминался с ноги на ногу. Священник сидел и рассеянно перелистывал библию. Работники с фермы тупо смотрели в пол.
Увидев Броди, гости начали шушукаться между собой. Но как только он открыл рот, намереваясь сказать, чтобы они расходились, передняя дверь распахнулась, и на пороге возникла взъерошенная Матильда Дженнингс, потрясая зажатой в руке пачкой бумаг.
— Остановите венчание! — закричала бывшая домработница. — У меня есть доказательства, что невеста — обманщица!
Рейнджер мчался галопом по пересеченной местности, стуча копытами по камням, топча кактусы и перекати-поле. Динни низко пригнулась в седле, шлейф развевался сзади, как парус.
Все кончено.
Нежность, сочувствие, понимание, начавшиеся как часть ее игры, но вскоре переросшие в любовь, потеряны для нее навсегда. Она обманула Броди Трублада самым худшим способом. А потом, оказавшись трусихой, как и ее отец, она усугубила свой грех, позволив Броди назначить свадьбу.
Бросив Броди у алтаря, Динни унизила его перед друзьями и родственниками. Насколько честнее было бы отказать ему еще Четвертого июля, и не портить самый счастливый день в его жизни.
Она убеждала себя, что все будет в порядке. Что их любовь все преодолеет. Все, за исключением обмана.
Броди достоин женщины, которая любила бы его по-настоящему, бескорыстно, без всяких задних мыслей. А в глубине своей души Динни не знала наверняка, любила ли она Броди, как мужчину, или Броди Трублада, как владельца фермы «Ивовый ручей».
Девушка все глубже и глубже погружалась в пучину отчаяния. Она глотала горькие слезы. Ее нос распух, а глаза покраснели от плача и бьющего в лицо ветра.
Динни не направляла коня к времянке, сердце само вело ее, чувствуя притяжение прошлого. Какая-то часть ее души все еще искала ответов, все еще надеялась узнать, кем в действительности была Динна Рене Холлис, она же Динни МакКеллан.
Рейнджер, тяжело дыша, перешел на рысь и пересек ручей. Сгущались сумерки, и уже почти совсем стемнело к тому моменту, когда Динни въехала во двор.
Смущенная и страдающая, Динни выскользнула из седла и направилась к маленькому убежищу. Здесь она сможет собраться с силами и заново взглянуть на свою жизнь. Так как желание отомстить исчезло, и «Ивовый ручей» потерян для нее навсегда, нужно найти себе новую цель в жизни. Желательно, чтобы это была благородная цель, способная загладить прошлые ошибки.
Повозившись с дверной ручкой, Динни в конце концов открыла дверь и вошла внутрь, ее глаза застилали слезы. Она зажгла свет и, моргая, обвела взглядом комнату.
Здесь уже не было жуткого беспорядка, как в тот день, когда они с Броди приехали сюда убираться. То недавнее воспоминание глубоко запало ей в душу.
Динни как сейчас видела перед собой Броди, такого красивого в своих ярко-красных узеньких плавках. Она восхищалась очертаниями его отлично сложенной фигуры, любовалась его широкими плечами, вдыхала пряный запах.
— Броди. — Динни сглотнула и зажмурилась, желая избавиться от соблазнительного виденья. Сколько должно пройти времени, прежде чем она забудет вкус его губ, прикосновения его кожи, голос, низкий, глубокий и нежный?
Открыв глаза, она вяло прошлась по домику, замечая происшедшие в нем перемены. Спальня была идеально чистой и уютно обставленной. Всякие мелочи разложены по коробкам, содержание которых подписано. Книги. Ткани. Елочные украшения. Посуда. Холсты. Мамины личные вещи. Бумаги Рейфа.
Динни протянула руку к последней коробке и затаила дыхание, с удивлением заметив, что дрожит при мысли о том, что сможет порыться в личных бумагах человека, сыгравшего роковую роль в ее судьбе.
Не зная зачем, девушка взяла из стопки эту коробку и отнесла ее на кровать. Убрав с лица фату, она уселась на покрывало и сняла крышку.
Содержимое коробки пахло сигарами и виски. Динни поморщилась, и внезапно на нее навалилась тоска. У них с Броди было так много общего. У обоих отцы сбились с пути, оба боялись довериться кому-то, снять свою защиту, оба искали уверенности и безопасности на земле, которая так много для них значила.
Динни перебирала бумаги. Счета от врачей, выписки из банка, пахнущая лавандой поздравительная открытка с надписью «С любовью, Мелинда». Динни продолжала копаться в коробке, не зная точно, чего ищет.
Извещение из налоговой инспекции, датированное годом, когда Рейф выиграл ферму у Джила; блеклая фотография «Ивового ручья», сделанная со стороны дороги; и письмо, адресованное отцу, но не отправленное.
У девушки так сильно задрожали руки, что она уронила письмо на пол. Нагнувшись, она подняла запечатанный конверт и вскрыла его. Письмо было помечено датой, за три недели до отцовского самоубийства.
Динни растерянно смотрела на конверт. В последние месяцы своей жизни Рейф Трублад искал прощения. Но все же письмо он не отправил. Почему? Или он услышал о самоубийстве ее отца и решил, что это положило конец его долгу?
На дне коробки лежала потрепанная колода игральных карт, стянутая резинкой, и Динни знала, что это были те самые карты, с помощью которых Рейф украл у ее отца «Ивовый ручей».
В этот миг к Динни вернулась вся ее былая ненависть, нахлынула жарким и яростным потоком. Девушка схватила карты и швырнула их об стену. Не удовольствовавшись этим, она разорвала письмо на мелкие кусочки и развеяла их по ветру.
Задыхаясь, она упала на кровать и выплакала весь свой гнев. Она оплакивала свое потерянное детство, отнятый дом, отца, который ушел от нее навсегда.
Но сильнее всего она оплакивала потерю Броди.
Динни скрипнула зубами от мучительной боли и стиснула в руках подол подвенечного платья; раздался звук рвущейся ткани, но ее это уже не волновало.
Как посмел Рейф Трублад украсть у нее все это! Если бы он был жив, Динни задушила бы его голыми руками. Сколько еще жизней разрушил этот ужасный человек? Его жены, ее отца, Броди. И ее жизнь тоже.
— Рейф Трублад, ты лживый, мерзкий, подлый сукин сын, — выругалась она.
У девушки сдавило грудь. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Она дрожала всем телом. Ненависть, старая знакомая, снова бурлила в Динни.
Нет! Кричала часть ее души. Та часть, которая за последние несколько месяцев научилась избавляться от ненависти, заменив ее любовью, тоже хотела быть услышанной.
И вскоре гнев Динни прошел, рассеялся так же быстро, как и наступил. Зачем все это? Ярость ничего не изменит. А стремление к мести может только все ухудшить. Впервые за пятнадцать лет Динна Рене Холлис взглянула на свое прошлое ясными, незамутненными глазами.
Она потратила все эти годы, копя свою злобу. Да, с ней обошлись очень несправедливо. Да, жизнь далеко не прекрасна. Да, она страдала. Но возвращение своей собственности ничего не изменит. Или она хочет окончить жизнь как этот игрок, старый и больной, чужой в собственной семье, изгнанный из общины, и не имеющий никого рядом в последние дни своей жизни, к кому можно было бы обратиться с мольбой о прощении?
Хотя Рейф был шулером, ее отец виноват не меньше. Никто не заставлял его пить, никто не приставлял пистолет к его виску и не вынуждал поставить свое состояние на кон в карточной игре.
Все эти годы Динни искала чудовище, на которое могла бы свалить вину за свои беды. Рейф Трублад не был положительным героем, но он всего лишь человек. Хоть он и совершал неблаговидные поступки, у него были причины для этого. За его хвастовством, за его пьянством и наглостью скрывался несчастный и одинокий человечек, не способный справиться с грузом ответственности.
Ненависть не вернет Динни ее отца, не сотрет из ее памяти страдания, которые она испытала, и не оправдает боль, которую она причинила Броди. Динни была не права, когда заставила его расплачиваться за проступки отца. Он не более ответственен за Рейфа, чем она за Джила.
Во что бы то ни стало Динни должна простить Рейфу Трубладу зло, свершенное им столько лет назад. И еще она будет надеяться и молиться, чтобы когда-нибудь Броди простил ее обман и то, что она бросила его у алтаря. Только эта единственная мысль и согревала Динни.
Пианист сыграл свадебный марш уже в третий раз. Гости ерзали на стульях, вертя головами и нетерпеливо поглядывая на лестницу.
Кенни, нервный и смущенный, ждал рядом с женихом. В дальнем конце комнаты Энджел покусывала белый лепесток розы, выдернутый из плетеной корзинки, а Бастеру, сжимающему в руках белую атласную подушечку, явно не сиделось на месте.
Священник, с открытой библией в руках, кашлянул и вопросительно поднял брови.
Броди посмотрел на Пэтси Энн. Она пожала плечами и скорчила беспомощную гримасу.
Динни хочет меня бросить.
Эта мысль вспыхнула у него в голове, вызвав ноющую боль под ложечкой.
Охватившее гостей молчание скорее напоминало о похоронах, чем о свадьбе. Тиканье часов на камине казалось оглушительно громким. Броди почувствовал, что бледнеет. Все взгляды были прикованы к нему. Внезапно в комнате стало слишком жарко.
— Наверное, — прошептал священник, — вам стоит проведать невесту.
Кивнув, Броди шагнул, не чуя под собой ног. Он повернулся, прошел мимо гостей и начал подниматься по лестнице, понимая, что находится в центре внимания. Он уже знал, что обнаружит в спальне, которая предназначалась для него и Динни.
Но все же вид этой опустевшей комнаты ошеломил его, словно удар под дых.
Окно было распахнуто, сетка от комаров вынута, а занавески хлопали на ветру. В комнате пахло ее духами — ароматной магнолией в полном цвету, но девушки нигде не было.
— Динни? — произнес Броди, зная, что не услышит ответа.
Почему?
Это слово эхом отдавалось у него в голове. Почему, Динни, почему? Разве ты не любишь меня?
Броди шагнул к окну и осмотрел стоящие внизу автомобили. Ее старенький «седан» был окружен со всех сторон машинами гостей. Если она сбежала, то скорее всего пешком.
В животе у него заурчало, грудь сдавило, сердце забилось, как сумасшедшее.
Нет.
Он прошелся туда-сюда по ковру, пытаясь справиться с туманом, окутавшим разум. На что-то наступил.
Серьга. Тоненькая, белая, хрупкая.
Броди опустился на колени, нащупал сережку и сжал ее в руке. Она выглядела так нелепо — нежная белая жемчужинка на огромной мозолистой ладони.
В этот миг он чуть не заплакал. Болезненная пустота, возникшая в его душе, когда мальчишкой он не мог заслужить одобрения своего отца, теперь превратилась в зияющую рану. Он надеялся, что в Динни смог обрести то, что потерял со смертью матери — любовь, настоящую, истинную, бескорыстную.
Наверное, он ошибался.
Что означает ее бегство? Она струсила? Страх перед браком и связанными с ним обязательствами? Или это то, чего Броди боялся больше всего на свете — она никогда не любила его по-настоящему?
Нет, он не может в это поверить. Сколько раз после их помолвки она с дразнящей улыбкой вставала на цыпочки и подставляла ему губы для поцелуя? Как часто она брала его за руку, когда они вместе смотрели телевизор или сидели на веранде? Сколько раз она шептала: «Я люблю тебя»? Десятки? Сотни? Больше?
Усевшись перед открытым окном, Броди взъерошил волосы и попытался сосредоточиться. Должно же быть объяснение. Динни не могла передумать так быстро, так резко без какой-то чертовски важной причины.
Но что может послужить оправданием ее бегству?
Броди вспомнил ту ночь, когда сделал ей предложение. Это воспоминание сейчас казалось ему пророческим. Он не знал чего-то очень плохого, затаенного в глубине ее сердца. Она собиралась уехать уже тогда.
Когда он выследил Динни на пути к машине, с рюкзаком в руке, у него душа ушла в пятки. Не раздумывая, ничего не соображая, он остановил ее.
Динни охотно приняла его предложение, с радостью упав в его объятия. В тот миг все сомнения Броди полностью рассеялись. Он больше не боялся, что нужен Динни только из-за денег и фермы, или что она вновь вступит на скользкую дорожку и вернется к игре. Когда Броди прижимал ее к своей груди, чувствовал биение ее сердца, он не колебался ни на секунду. Просьба выйти за него замуж вырвалась у него так же легко, как дыхание.
Эти несколько недель перед свадьбой пролетели, словно сладкий сон. Они с Динни были так близки. Смеялись, болтали, проводили вместе каждую свободную минуту. Единственное, что вызывало у Броди беспокойство, это отказ Динни обсуждать свое прошлое. Каждый раз, упомянув свое детство, Броди пытался вызвать девушку на откровенность, но она переводила разговор на другую тему или давала односложные ответы. Поскольку во всех остальных случаях она была веселой и жизнерадостной, Броди решил не касаться больше этого вопроса. Теперь он жалел, что не потребовал от нее объяснений. Что-то ему подсказывало, что сегодняшний поступок Динни как-то связан с ее горьким прошлым.
— Броди? — Кенни стоял в дверях, сжав руки. — Ты в порядке, братишка?
— Она ушла, — ответил Броди, твердая маленькая жемчужина холодила его ладонь. — Динни от меня сбежала.
Кенни подошел к брату и положил руку ему на плечо.
— Как жаль. Я поспорил бы на что угодно, что она тебя действительно любит.
Броди судорожно сглотнул.
— Самое ужасное, я даже не знаю, почему она меня бросила. Мне казалось, мы были так счастливы. Эти последние месяцы оказались настоящим раем. Мы никогда не ссорились. Прекрасно ладили. Наверное, я должен был догадаться, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не знаю, что сказать.
— Я должен ее найти. — Броди вскочил на ноги. — Она не могла уйти далеко. Ее машина все еще здесь.
— А твой грузовик?
Броди выглянул в окно и заметил пикап, стоящий на своем законном месте под навесом.
— Нет. Вон грузовик.
— По-твоему, она ушла пешком?
— Не знаю, что и думать. Может, она спряталась где-то в доме и ждет, пока гости разъедутся. — Заманчивая мысль. Может, Динни даже закрылась в чулане или залезла под кровать.
— Не-а, сетка валяется на земле, а в пыли следы от ботинок. Динни выскочила в окно, — заключил Кенни, выглянув наружу.
Броди с болью представил себе эту картину — Динни так отчаянно стремится сбежать от него, что прыгает из окна второго этажа в фате и свадебном платье.
— Эй, а разве ты не оставлял в загоне оседланного Рейнджера? — продолжил Кенни.
Броди кивнул.
— Кажется, да.
— Не хочется тебя огорчать, но он исчез.
Потеря. Почти такая же сильная, как потеря Динни.
— Думаешь, она верхом уехала? — спросил Броди.
— Ага.
— Что происходит? — На пороге появилась Пэтси Энн. — Гости волнуются. Где Динни?
— Уехала, — печально сказал Броди.
Пэтси Энн нахмурилась и постучала по циферблату своих часов.
— Я разговаривала с ней пятнадцать минут назад. Где она может быть?
Броди повернулся к своей невестке.
— Как она себя вела? Что говорила?
— Она нервничала, как и все невесты. Я пыталась ее успокоить. Я сказала: что бы ни случилось, любовь того стоит.
Пэтси Энн взглянула на мужа любящими глазами. Кенни подошел к ней и обнял за талию.
— Я должен ее найти, — сказал Броди. — Если Динни уехала верхом на Рейнджере, то скорее всего она еще на ферме. Вряд ли она рискнет показаться на дороге в город.
Броди уже наполовину спустился по лестнице, когда вспомнил о собравшихся в комнате гостях. Он глубоко вздохнул. Ему некогда было грустить и смущаться. Броди должен найти Динни прежде, чем она исчезнет из его жизни навсегда. Одна только мысль об этой потере приводила его в ужас.
Словно в тумане, Броди смотрел на друзей и родственников. Энджел дремала, свернувшись калачиком в углу и посасывая большой палец. Бастер, уже развязавший галстук, переминался с ноги на ногу. Священник сидел и рассеянно перелистывал библию. Работники с фермы тупо смотрели в пол.
Увидев Броди, гости начали шушукаться между собой. Но как только он открыл рот, намереваясь сказать, чтобы они расходились, передняя дверь распахнулась, и на пороге возникла взъерошенная Матильда Дженнингс, потрясая зажатой в руке пачкой бумаг.
— Остановите венчание! — закричала бывшая домработница. — У меня есть доказательства, что невеста — обманщица!
* * *
Динни летела сломя голову.Рейнджер мчался галопом по пересеченной местности, стуча копытами по камням, топча кактусы и перекати-поле. Динни низко пригнулась в седле, шлейф развевался сзади, как парус.
Все кончено.
Нежность, сочувствие, понимание, начавшиеся как часть ее игры, но вскоре переросшие в любовь, потеряны для нее навсегда. Она обманула Броди Трублада самым худшим способом. А потом, оказавшись трусихой, как и ее отец, она усугубила свой грех, позволив Броди назначить свадьбу.
Бросив Броди у алтаря, Динни унизила его перед друзьями и родственниками. Насколько честнее было бы отказать ему еще Четвертого июля, и не портить самый счастливый день в его жизни.
Она убеждала себя, что все будет в порядке. Что их любовь все преодолеет. Все, за исключением обмана.
Броди достоин женщины, которая любила бы его по-настоящему, бескорыстно, без всяких задних мыслей. А в глубине своей души Динни не знала наверняка, любила ли она Броди, как мужчину, или Броди Трублада, как владельца фермы «Ивовый ручей».
Девушка все глубже и глубже погружалась в пучину отчаяния. Она глотала горькие слезы. Ее нос распух, а глаза покраснели от плача и бьющего в лицо ветра.
Динни не направляла коня к времянке, сердце само вело ее, чувствуя притяжение прошлого. Какая-то часть ее души все еще искала ответов, все еще надеялась узнать, кем в действительности была Динна Рене Холлис, она же Динни МакКеллан.
Рейнджер, тяжело дыша, перешел на рысь и пересек ручей. Сгущались сумерки, и уже почти совсем стемнело к тому моменту, когда Динни въехала во двор.
Смущенная и страдающая, Динни выскользнула из седла и направилась к маленькому убежищу. Здесь она сможет собраться с силами и заново взглянуть на свою жизнь. Так как желание отомстить исчезло, и «Ивовый ручей» потерян для нее навсегда, нужно найти себе новую цель в жизни. Желательно, чтобы это была благородная цель, способная загладить прошлые ошибки.
Повозившись с дверной ручкой, Динни в конце концов открыла дверь и вошла внутрь, ее глаза застилали слезы. Она зажгла свет и, моргая, обвела взглядом комнату.
Здесь уже не было жуткого беспорядка, как в тот день, когда они с Броди приехали сюда убираться. То недавнее воспоминание глубоко запало ей в душу.
Динни как сейчас видела перед собой Броди, такого красивого в своих ярко-красных узеньких плавках. Она восхищалась очертаниями его отлично сложенной фигуры, любовалась его широкими плечами, вдыхала пряный запах.
— Броди. — Динни сглотнула и зажмурилась, желая избавиться от соблазнительного виденья. Сколько должно пройти времени, прежде чем она забудет вкус его губ, прикосновения его кожи, голос, низкий, глубокий и нежный?
Открыв глаза, она вяло прошлась по домику, замечая происшедшие в нем перемены. Спальня была идеально чистой и уютно обставленной. Всякие мелочи разложены по коробкам, содержание которых подписано. Книги. Ткани. Елочные украшения. Посуда. Холсты. Мамины личные вещи. Бумаги Рейфа.
Динни протянула руку к последней коробке и затаила дыхание, с удивлением заметив, что дрожит при мысли о том, что сможет порыться в личных бумагах человека, сыгравшего роковую роль в ее судьбе.
Не зная зачем, девушка взяла из стопки эту коробку и отнесла ее на кровать. Убрав с лица фату, она уселась на покрывало и сняла крышку.
Содержимое коробки пахло сигарами и виски. Динни поморщилась, и внезапно на нее навалилась тоска. У них с Броди было так много общего. У обоих отцы сбились с пути, оба боялись довериться кому-то, снять свою защиту, оба искали уверенности и безопасности на земле, которая так много для них значила.
Динни перебирала бумаги. Счета от врачей, выписки из банка, пахнущая лавандой поздравительная открытка с надписью «С любовью, Мелинда». Динни продолжала копаться в коробке, не зная точно, чего ищет.
Извещение из налоговой инспекции, датированное годом, когда Рейф выиграл ферму у Джила; блеклая фотография «Ивового ручья», сделанная со стороны дороги; и письмо, адресованное отцу, но не отправленное.
У девушки так сильно задрожали руки, что она уронила письмо на пол. Нагнувшись, она подняла запечатанный конверт и вскрыла его. Письмо было помечено датой, за три недели до отцовского самоубийства.
Дорогой Джил,Письмо было подписано просто: «Рейф Трублад». К нему было приложено обязательство на двадцать пять тысяч долларов.
Я должен кое в чем признаться. Я не горжусь тем, что сделал, но у меня была для этого веская причина. Не знаю, поймешь ли ты, и не уверен, что простишь, но я собираюсь облегчить душу и все тебе рассказать. Я умираю и хочу расплатиться с долгами. Помнишь ту ночь, когда ты проиграл «Ивовый ручей»? Черт, о чем я говорю? Разве ты можешь забыть потерю собственного дома? Ну, если честно, я смухлевал. Того пикового туза я вынул из рукава. Я был в отчаянии, а отчаявшийся человек совершает отчаянные поступки. Видишь ли, меня могли посадить за подделку банковских чеков. Судья сказал, что если я смогу доказать, что у меня есть постоянное жилье и работа, меня отпустят на поруки. Кроме того, Мелинда хотела уйти. Ей надоело жить в трущобах и терпеть мои закидоны. Я знаю, мне нет прощения. Я выбросил тебя и твою девочку на улицу, чтобы решить собственные проблемы. Теперь я жалею об этом. Я очень хотел бы, чтоб этого никогда не было, но это было. Я скопил немного денег и хочу выслать их тебе. Это ничего не исправит, но, может, твоя девочка потратит их на учебу в колледже или что-то еще.
Динни растерянно смотрела на конверт. В последние месяцы своей жизни Рейф Трублад искал прощения. Но все же письмо он не отправил. Почему? Или он услышал о самоубийстве ее отца и решил, что это положило конец его долгу?
На дне коробки лежала потрепанная колода игральных карт, стянутая резинкой, и Динни знала, что это были те самые карты, с помощью которых Рейф украл у ее отца «Ивовый ручей».
В этот миг к Динни вернулась вся ее былая ненависть, нахлынула жарким и яростным потоком. Девушка схватила карты и швырнула их об стену. Не удовольствовавшись этим, она разорвала письмо на мелкие кусочки и развеяла их по ветру.
Задыхаясь, она упала на кровать и выплакала весь свой гнев. Она оплакивала свое потерянное детство, отнятый дом, отца, который ушел от нее навсегда.
Но сильнее всего она оплакивала потерю Броди.
Динни скрипнула зубами от мучительной боли и стиснула в руках подол подвенечного платья; раздался звук рвущейся ткани, но ее это уже не волновало.
Как посмел Рейф Трублад украсть у нее все это! Если бы он был жив, Динни задушила бы его голыми руками. Сколько еще жизней разрушил этот ужасный человек? Его жены, ее отца, Броди. И ее жизнь тоже.
— Рейф Трублад, ты лживый, мерзкий, подлый сукин сын, — выругалась она.
У девушки сдавило грудь. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Она дрожала всем телом. Ненависть, старая знакомая, снова бурлила в Динни.
Нет! Кричала часть ее души. Та часть, которая за последние несколько месяцев научилась избавляться от ненависти, заменив ее любовью, тоже хотела быть услышанной.
И вскоре гнев Динни прошел, рассеялся так же быстро, как и наступил. Зачем все это? Ярость ничего не изменит. А стремление к мести может только все ухудшить. Впервые за пятнадцать лет Динна Рене Холлис взглянула на свое прошлое ясными, незамутненными глазами.
Она потратила все эти годы, копя свою злобу. Да, с ней обошлись очень несправедливо. Да, жизнь далеко не прекрасна. Да, она страдала. Но возвращение своей собственности ничего не изменит. Или она хочет окончить жизнь как этот игрок, старый и больной, чужой в собственной семье, изгнанный из общины, и не имеющий никого рядом в последние дни своей жизни, к кому можно было бы обратиться с мольбой о прощении?
Хотя Рейф был шулером, ее отец виноват не меньше. Никто не заставлял его пить, никто не приставлял пистолет к его виску и не вынуждал поставить свое состояние на кон в карточной игре.
Все эти годы Динни искала чудовище, на которое могла бы свалить вину за свои беды. Рейф Трублад не был положительным героем, но он всего лишь человек. Хоть он и совершал неблаговидные поступки, у него были причины для этого. За его хвастовством, за его пьянством и наглостью скрывался несчастный и одинокий человечек, не способный справиться с грузом ответственности.
Ненависть не вернет Динни ее отца, не сотрет из ее памяти страдания, которые она испытала, и не оправдает боль, которую она причинила Броди. Динни была не права, когда заставила его расплачиваться за проступки отца. Он не более ответственен за Рейфа, чем она за Джила.
Во что бы то ни стало Динни должна простить Рейфу Трубладу зло, свершенное им столько лет назад. И еще она будет надеяться и молиться, чтобы когда-нибудь Броди простил ее обман и то, что она бросила его у алтаря. Только эта единственная мысль и согревала Динни.
Одиннадцатая глава
— Твоя будущая жена, — со злорадной ухмылкой объявила Матильда, — не кто иная, как дочь Гилберта Холлиса, человека, у которого твой отец отобрал «Ивовый ручей».
Общий вздох прошел по толпе гостей. Броди нахмурился, пытаясь вдуматься в смысл ее слов.
Кутер Гейтс поднялся на ноги, его невидящие глаза широко открылись.
— Малышка Динни вернулась домой? — прошептал он. — Ее голос показался мне знакомым, но я решил, что мои старые уши меня подводят!
Общий вздох прошел по толпе гостей. Броди нахмурился, пытаясь вдуматься в смысл ее слов.
Кутер Гейтс поднялся на ноги, его невидящие глаза широко открылись.
— Малышка Динни вернулась домой? — прошептал он. — Ее голос показался мне знакомым, но я решил, что мои старые уши меня подводят!