Энтони Лора. Выигрыш Динни Холлис

   — И ты собираешься остаться в трусах?
   — Да! — отрезал он.
   — Хорошо. — Ну и ладно. Динни не знала, сможет ли вынести вид его голой задницы. — Мне нужно больше света.
   — В спальне есть лампа.
   — Сейчас вернусь, — сказала она, желая, чтобы ее сердце перестало стучать, как бешеное.
   Девушка помчалась в спальню, схватила лампу, затем вернулась и поставила ее рядом с кушеткой. Она опустилась на колени рядом с Броди, чтобы ее глаза находились на одном уровне с зоной повреждения. Ее взгляд украдкой скользнул по его мускулистому телу.
   — Ой, их здесь так много. Не знаю даже, с чего начать.
   — Ради бога, Динни, выбери любую и выдерни, — сказал Броди. Его голос был сдавленным, потому что он лежал, уткнувшись лицом в кушетку. — Они болят ужасно.
   Динни дрожащими пальцами взяла пинцет. Слегка наклонившись, она уперлась локтем в его ногу, чтобы рука не тряслась. Прищурившись, она внимательно осмотрела его красивый зад.
   Тонкие белые иглы торчали сквозь красную ткань. Их было много. Наверное, больше сотни. Это займет целую вечность. Динни судорожно сглотнула.
   Несмотря на свою решимость сосредоточиться на предстоящем деле, она не могла не обратить внимание на тугие мускулы его ног и на соблазнительную линию бедер. И пахло от него очень даже приятно: кожей, песчаным пляжем и лошадьми. И, самое главное, пахло домом. Это был запах, который она мечтала ощутить на протяжении пятнадцати лет.
   — Динни! В чем загвоздка?
   — Я боюсь сделать тебе больно.
   — Так не бойся. — Казалось, он злится.
   — Хорошо.
   Динни выдернула первую иголку.
   — Продолжай, — проворчал Броди.
   Положив ее в крышку от аптечки, Динни извлекла следующую.
   Его кожа казалась горячей на ощупь. Волоски на ногах были темными и жесткими. Динни старалась не обращать внимания на такие вещи, но это было выше ее сил. Он был слишком привлекательным мужчиной, чтобы не замечать этого.
   Динни затаила дыхание.
   С ее телом происходили невероятные изменения. Голова пошла кругом. Пульс ускорился. Соски затвердели. Сердце отбивало безумный ритм.
   В ее голове осталась всего одна мысль.
   Я хочу заняться любовью с Броди Трубладом.

Восьмая глава

   Броди страдал. Вовсе не от шипов кактуса, а от горячего дыхания Динни, прожигавшего его насквозь. Он больше не мог выносить это.
   Хорошо еще, что он лежал на животе, а Динни была слишком потрясена, чтобы догадаться, какие мысли блуждали в его голове, вызывая определенную физическую реакцию.
   Прикосновения ее мягкой кожи, восхитительный аромат магнолии, тихие щелкающие звуки, которые она издавала своим языком, доводили его до безумия.
   Помни, Трублад, она дочь игрока с неизвестным прошлым. Ты должен думать головой, а не одним местом.
   Затем его осенила внезапная догадка. Что если Динни так же относится к нему? Что если она опасается выразить свои чувства, потому что он сын игрока с не менее сомнительной предысторией?
   Закрыв глаза, Броди застонал в подушку.
   Динни шумно вздохнула.
   — Прости. Я сделала тебе больно?
   — Не останавливайся. — Казалось, эта пытка длится уже тысячу лет.
   — Я вынула все крупные колючки, но осталась еще куча мелких, и мне трудно разглядеть их через ткань.
   Она провела рукой по участку с самыми толстыми иглами. Миллион булавочных уколов пронзил его кожу.
   — Ой! — Броди изогнулся от боли. — Какого хрена ты делаешь?
   — Я пытаюсь их нащупать, потому что не вижу. — Казалось, ей все это порядком надоело. Броди пришел к выводу, что в ее занятии тоже приятного мало.
   — Эй, прекращай, это чертовски больно.
   — Броди, — хрипло сказала Динни, — просто по-другому не получится. Мне придется снять с тебя трусы, чтобы добраться до остальных колючек.
   Он заскрипел зубами.
   — Делай, что хочешь.
   Ее проворные пальцы скользнули под резинку, ноготки легонько царапнули по коже. Ощущение было не из приятных, и Броди вдруг представил себе, что он умер и это его наказание в аду.
   — Вот, — сказала Динни, — так гораздо лучше.
   Броди чувствовал, что она придерживает хлопчатобумажную ткань одной рукой, а другой продолжает выдергивать шипы. Он никогда еще не оказывался в более неловкой ситуации.
   От вентилятора на потолке шел поток прохладного воздуха, но Броди был так распален, что почти не замечал этого.
   Время ползло, растягиваясь и замедляясь. Казалось, каждое осторожное движение Динни длится целую вечность. Щелкали кончики металлического пинцета. Дыхание девушки со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Ее запах напоминал об огромных белых цветах, распустившихся под весенним солнцем.
   — По-моему, я все вынула, — радостно воскликнула она.
   Слава богу!
   — Дай я проверю. — Броди протянул руку и осторожно ощупал свой зад. Прикосновение причиняло боль, но торчащих игл больше не было.
   Он знал, что Динни уселась на пол и тоже смотрит, придерживая его трусы.
   Его пальцы на что-то наткнулись.
   — Ой, вот еще одна.
   Болезненный рывок, и иголка исчезла.
   — Проверь еще, — предложила Динни.
   Броди повторил свои действия, на этот раз не обнаружив ни единого шипа.
   — А теперь надо смазать.
   — Я сам сделаю, — сказал Броди, выхватив обеззараживающую мазь из ее рук. Он торопливо намазался и сел, отчаянно желая спрятать свою задницу от ее взгляда.
   Динни села с ним рядом.
   — Болит?
   — Ага, но ты же вынула колючки. — Чувствуя, что его лицо по цвету сравнялось с трусами, Броди старался не смотреть девушке в глаза. — Спасибо. Думаю, тебе это тоже было не очень приятно.
   — Ой, даже не знаю, — протянула Динни. От звуков ее голоса у Броди мурашки пробежали по коже. — Мне приходилось делать более трудные вещи, и без такого роскошного зрелища.
   Срань господня! Он уже увяз по уши и увязает все глубже.
   — Нечего смущаться, Броди. С каждым может случиться.
   — Просто я представить не мог, что ты увидишь мою задницу именно так.
   — Что?
   Он украдкой взглянул на Динни и заметил на ее губах дразнящую улыбку. Одна нахальная бровь насмешливо изогнулась, а голубые глаза искрились весельем.
   — Нет. — Броди хмыкнул.
   — А что ты представлял?
   — Гмм… э… ну ты знаешь, — Броди запнулся, покраснев еще гуще, хотя, казалось, дальше уж некуда. Он опустил голову. — Лучше я оденусь. — Броди прочистил горло, он больше не мог сохранять это шутливое настроение.
   Он нагнулся, чтобы поднять с пола джинсы.
   — Подожди, там могли остаться еще иголки в штанах, — заметила Динни. — Дай я проверю.
   Броди передал ей джинсы и снова завалился на кушетку. Ему хотелось метаться по комнате, взъерошить волосы, выскочить наружу — что угодно, лишь бы подавить эту бурю чувств.
   Но он не мог. У него не было штанов.
   Динни исследовала его джинсы при свете лампы, осторожно ощупывая ткань в поисках оставшихся шипов кактуса. При виде этого Броди сглотнул.
   Она сосредоточенно поджала губы, ее вьющиеся рыжие волосы рассыпались по плечам, тонкие, изящные пальцы неустанно продолжали свою работу.
   В этот миг она напомнила ему маму. Броди вспомнил, как его мать сидела по ночам в своем любимом кресле, занимаясь штопкой. Им не хватало денег на новую одежду, их наряды были перешиты из соседских или из того тряпья, которое мама получала по благотворительности или покупала за бесценок в Армии Спасения. Всю эту одежду постоянно приходилось чинить — подрубать края, пришивать пуговицы, заштопывать дыры.
   Глядя на Динни, Броди ощутил переполняющую его нежность. Это чувство никогда еще не было таким сильным. Не успев опомниться, он склонился к девушке и поцеловал ее.
   Нежно, бережно, сладко, в щечку.
   Динни подняла взгляд. Ее глаза расширились от изумления.
   Совсем потеряв голову, Броди обнял девушку и привлек к себе. Сидя в одном белье, он чувствовал себя уязвимым, но до странности свободным, словно вся его сдержанность исчезла вместе с иглами кактуса.
   От Динни так хорошо пахло, ее объятия были такими приятными, Броди не мог не попробовать ее на вкус. Наклонив голову, он потянулся к ее губам.
   Девушка не оттолкнула его, но и не стала поощрять. Она просто ждала его следующего шага.
   Ее губы, мягкие и соблазнительные, манили к себе. Зубы слегка разомкнулись.
   С голодным стоном Броди завладел ее ртом. Зажмурившись от наплыва чувств, он прижался к ней, наслаждаясь вкуснейшим нектаром Динни МакКеллан. Ни с одной женщиной он не чувствовал себя таким страстным, таким сильным, таким живым.
   Внезапно Динни уперлась ему в грудь обеими руками и отпихнула от себя.
   — Зачем все это? — прошептала она.
   Броди отстранился, смущенный своим поступком не меньше ее. Он чувствовал себя околдованным, не способным понять происходящее и управлять собой.
   — Не знаю. Просто захотелось тебя поцеловать.
   Ее глаза наполнились слезами, и она опустила голову. Сейчас заплачет? Почему? Ведь он не хотел ее обидеть.
   — Динни. — Броди протянул руку, взял девушку за подбородок и заставил поднять глаза. — Ты на меня обиделась?
   Она покачала головой.
   — Что случилось?
   — Ничего.
   — Скажи мне. Пожалуйста.
   — Ты такой хороший, — ответила она, чуть не плача.
   — Проблема в этом?
   Динни махнула рукой, капли дрожали на кончиках ее ресниц.
   — Ты привыкла к грубым парням? Да? — При мысли о том, что кто-то мог обойтись с ней жестоко, Броди пришел в ярость.
   — Нет.
   — Ну же, — взмолился он, смахнув слезинку с ее щеки. — Скажи мне.
   — Кажется, ты говорил, что мы не должны прикасаться друг к другу.
   Броди кивнул.
   — Да. Но тебе пришлось выдергивать иголки из моей задницы и, по-моему, эта весьма интимная процедура меняет все правила.
   — Не морочь мне голову, Броди Трублад, — сказала Динни.
   Броди уставился на нее. А ведь верно. Вчера он говорил одно, сегодня — другое. Прошлой ночью он твердо вознамерился не распускать руки, а теперь набрасывается с поцелуями.
   — Ты права. Я был не в себе.
   На ее лице отразилось разочарование. Чего она ожидала? Умом Броди понимал, что еще не готов перейти на более высокий уровень их отношений. Они еще мало знают друг друга, хоть Динни МакКеллан и видела каждую родинку на его попе. Но с точки зрения чувств и желаний его тянуло к ней, как магнитом.
   Снаружи раздался автомобильный гудок, и оба подскочили от неожиданности. Броди пулей слетел с кушетки и бросился к окну.
   — Блин! — заорал он. — Это Кенни с детьми. Давай мне джинсы. Быстрей. Сейчас. Немедленно!
 

* * *

   На следующий день Бастер, Энджел, Динни и Броди привезли Пэтси Энн с новорожденным домой из больницы. Кенни, вынужденный скрываться во времянке и опасающийся встречи с женой, остался в стороне.
   Динни и Броди не разговаривали друг с другом с тех пор, как Кенни прошлым утром прервал их уединение. Если честно, их любимым занятием стало прятаться друг от друга. Накануне вечером Броди даже не соизволил явиться к ужину, доставив Динни огромное облегчение.
   То, что произошло во времянке, очень потрясло девушку. Естественно, не выдергивание иголок кактуса из чувствительной задницы Броди, а поцелуй. Динни не смогла бы объяснить даже самой себе природу загадочных чувств, пробужденных его поцелуем.
   Почему она готова растаять всякий раз, когда видит, как он скачет верхом по полю? Почему ее сердце начинает биться сильнее, когда она слышит его голос? Почему угрызения совести, которые она так отчаянно старается подавить, грызут ее день и ночь, вынуждая пересмотреть свой план обольщения Броди Трублада?
   Динни обдумывала все это, сидя в просторном пикапе Броди в компании Бастера и Энджел. Дети трещали без умолку и ерзали на сиденьях от возбуждения.
   — Я первый его подержу, — объявил Бастер, отстаивая свой авторитет. — Потому что я старший.
   — Не-а. — Энджел, надувшись, выпятила нижнюю губу. — Я подержу первая.
   — Динни, — обратился Бастер к девушке. — Скажи ей, что она еще маленькая, чтобы держать ребенка.
   — Нет! — завизжала Энджел и бросилась на брата с кулаками.
   — Прекратите, — приказала им Динни, хватая детей за шкирку и заставляя их сесть смирно. — Вы хотите, чтоб ваша мама увидела, как вы деретесь?
   — Нет, мэм, — серьезно ответил Бастер.
   — Нет, мэм, — повторила за ним Энджел.
   — Хорошо, тогда успокойтесь.
   Динни взглянула на двери больницы и у нее кровь застыла в жилах. По тротуару горделиво вышагивала бывшая домработница Броди, Матильда Дженнингс.
   Как только седоволосая женщина заметила пикап, она тут же направилась к нему.
   — Это Тильда, — сказал Бастер.
   — Я не люблю ее, — захныкала Энджел.
   Матильда с перекошенным угрюмым лицом постучала в окно. Динни неохотно опустила стекло.
   — Ну и ну, никак это наша кралечка.
   Сердце Динни затрепетало. Изо всех сил стараясь казаться бесстрастной, она встретилась взглядом с Матильдой.
   — Что вы хотите? — коротко спросила девушка.
   — Я знаю, что от тебя добра не жди. — Матильда погрозила пальцем у нее перед носом. — И я собираюсь присмотреть за тобой, пока не разберусь, в какие игры ты играешь. Может, Броди Трублад и доверчивый дурачок, но я-то нет.
   — Простите, — сказала Динни, от испуга у нее забурчало в животе. — Но я не обязана это выслушивать. — Она начала закрывать окно.
   — Не так быстро. — Матильда положила ладонь на верхнюю кромку стекла. — Я еще не закончила с тобой, девонька.
   — Что вы хотите? — настойчиво повторила Динни, прищурившись. Эта женщина ничего не знает, в противном случае она уже выложила бы Броди свои подозрения.
   У Матильды загорелись глазки.
   — Я хочу войти в дело.
   — Нет никакого «дела».
   — Не пытайся меня обдурить, милочка. Ты собираешься склонить парня к женитьбе, чтобы завладеть «Ивовым ручьем». Будь я на двадцать лет моложе, я провернула бы то же самое.
   Динни бросило в холодный пот, но она не собиралась показывать свой страх Матильде.
   — Не говорите глупости. Меня не волнует ни «Ивовый ручей», ни Броди Трублад.
   — Ври, да не завирайся, девонька. Я знаю, на что ты нацелилась, со слов одного парня, с которым ты играла в покер в «Одинокой голубке». Запомни, я прослежу за тобой и либо вернусь на свою работу, либо поимею с тебя кое-какие денежки.
   — Вы угрожаете мне, миссис Дженнингс? — ледяным тоном спросила Динни. Она старалась держаться храбро, но внутри вся тряслась от страха. — Насколько мне известно, шантаж — это преступление.
   — Как и мошенничество.
   — Я никого не обманывала. Будьте так любезны, уберите руку. Я хочу закрыть окно.
   — Ты еще меня не знаешь, — заявила Матильда. — Я буду рядом. — С этими словами пожилая женщина удалилась, оставив Динни в совершенно растрепанных чувствах. А вдруг Матильде повезет с ее расследованием и она выяснит, что настоящее имя Динни — Динна Холлис?
   — Смотри, — сказал Бастер. — Вон мама.
   — Где? — крикнула Энджел.
   Хватая ртом воздух, Динни глядела на Броди, шагающего по дорожке с голубым свертком в руках. Улыбающаяся темноволосая женщина сидела в кресле на колесиках, которое толкал перед собой санитар.
   Подойдя к автомобилю, стоявшему на стоянке для посетителей, Броди распахнул правую дверь, и санитар помог Пэтси Энн забраться в машину. Когда она села, Броди бережно передал ей маленький сверток.
   Тут уж Энджел и Бастер замолчали. Широко раскрыв глаза и разинув рты, они, перегнувшись через сиденье, смотрели на новорожденного Трублада.
   Динни, которую все еще трясло после стычки с домработницей, обхватила себя руками и отвернулась. Все изменилось. До объяснения с Матильдой Динни рассчитывала, что у нее есть куча времени на охмурение Броди. И вдруг оказалось, что надо торопиться. Теперь она уже не может позволить себе такую роскошь, как ожидание. Нужно добиться от Броди предложения руки и сердца, и чем скорее, тем лучше.
   — Это мой братик? — спросил Бастер у мамы с благоговейным трепетом в голосе.
   — Да, милый, — Пэтси Энн улыбнулась своему старшенькому и взглянула на Динни. Она подмигнула. — Привет, меня зовут Пэтси Энн, а ты, как я понимаю, Динни. Броди много рассказывал о тебе. Он говорит, что ты прекрасно управляешься с детьми.
   На очаровательную улыбку Пэтси Энн нельзя было не ответить. Вопреки своей воле и кошкам, скребущим в душе, Динни улыбнулась.
   — Я люблю трудности.
   — О. — Пэтси Энн хихикнула. — Вижу, ты уже знаешь моих детей.
   — Мама, целуй, — потребовала Энджел, выпячивая губы и перегибаясь через сиденье.
   — Меня тоже, — заявил Бастер, не желая остаться обделенным.
   Броди повернул ключ зажигания. Динни не удержалась, чтобы не взглянуть на него. Она вновь обратила внимание на его широкие плечи и красивую осанку. Он надвинул шляпу на лоб, словно стараясь избежать ее взгляда.
   — Хотите посмотреть младенчика? — спросила Пэтси Энн, как только с поцелуями было покончено.
   — Да, мам, пожалуйста. — Энджел захлопала в ладоши, и Пэтси Энн развернула крошечный шевелящийся сверток.
   Бастер прикрыл один глаз и с глубокомысленным видом смерил взглядом своего брата.
   — Он ужасно маленький, мама. А может, положить его обратно и подождать, пока вырастет?
   Все расхохотались. Броди смеялся дольше всех. Глядя на Пэтси Энн и ее детей, Динни почувствовала необъяснимую зависть.
   А мы с Броди никогда не заберем из роддома нашего малыша.
   Печальная мысль пришла в голову Динни. Но о чем она беспокоится? Ей хочется получить «Ивовый ручей». А вовсе не мужа и, тем более, не выводок орущих детей. Девушка проглотила ком в горле и отвернулась от счастливого семейства.
   Нет, напомнила она себе, какое уж тут счастье. Кенни не живет дома, а Пэтси Энн находится на грани развода с тремя малышами на руках.
   Дорога была недолгой. Энджел и Бастер продолжали охать и ахать вокруг нового члена семьи. Один раз Динни подняла глаза и обнаружила, что Броди разглядывает ее в зеркало заднего вида. Но как только он заметил, что девушка на него смотрит, тут же притворился, что наблюдает за дорогой.
   Когда они приехали на ферму, Броди отвел в дом Пэтси Энн с ребенком, оставив на попечение Динни старших детей.
   — У меня самый красивый младенчик в целом мире, — ворковала Энджел, цепляясь за руку девушки.
   — Да, — согласилась Динни. Вот черт. Снова это болезненное ощущение, что в ее жизни не хватает чего-то очень важного.
   Внутри они встретили Пэтси Энн, уже переодевшуюся в домашнее. Она сидела на тахте с ребенком на руках, а Броди нигде не было видно. Энджел и Бастер пристроились с двух сторон от мамы, продолжая болтать без остановки.
   Пэтси Энн укачивала маленького, улыбаясь как мадонна. Одетая в розовую кофточку с ручной вышивкой и такую же розовую ночнушку, она просто светилась радостью материнства.
   Динни вспомнила, как Кенни рассказывал, что купил эту кофточку в подарок жене. Все-таки, если не считать недостатков, унаследованных от этого проклятого Трублада, Кенни не такой уж плохой парень.
   Удастся ли Броди достучаться до своего брата и помочь ему завязать с выпивкой? Динни, размышляя, теребила нижнюю губу. Она надеялась на это. Пока Пэтси Энн и малыши живут в «Ивовом ручье», ей будет намного тяжелее отобрать у них дом. Мысль о том, чтоб выбросить детей на улицу, казалась девушке отвратительной.
   Динни нужно попытаться убедить Пэтси Энн дать своему мужу еще один шанс. Кроме того, восстановление семьи поможет загладить собственное чувство вины перед Броди.
   А еще остается Матильда и ее не такие уж пустые угрозы. Но что можно с этим поделать? Лучше всего пока выбросить ее из головы и сосредоточиться на более важных вещах.
   — Может, мне что-нибудь принести для тебя? — спросила Динни.
   — Нет, спасибо. — Пэтси Энн улыбнулась.
   — Ребенок очень красивый.
   — Хочешь подержать его, пока я потискаюсь с этими двумя?
   Динни приложила руку к груди.
   — Я?
   — Ага. — Пэтси Энн протянула ей младенца.
   — Н-но я никогда раньше не держала маленьких детей, — промямлила Динни.
   — Ничего страшного. Просто придерживай головку вот так. Видишь?
   — А если я его уроню?
   — Не уронишь.
   Динни бережно взяла новорожденного младенца из рук его матери. Он открыл глаза и посмотрел на нее странным, рассеянным взглядом.
   Девушка с благоговением рассматривала его крохотные ручонки. Даже с покрасневшим сморщенным личиком Филипп Броди был самым очаровательным существом на свете.
   — Потрясающе, — сказала Динни, не зная, что добавить еще.
   — Знаю. — В теплых карих глазах Пэтси Энн вспыхнула довольная улыбка. — Подожди, пока у тебя свой появится.
   Динни покачала головой.
   — Не уверена, что у меня будут дети.
   Пэтси Энн взглянула на нее с сочувствием.
   — Надеюсь, ты это не серьезно.
   — Мир слишком жесток, зачем впускать сюда ребенка?
   — Потому что дети — наша единственная надежда на будущее, — тихо сказала Пэтси Энн.
   — Как жаль, — заметила Динни, — что его отец не радуется вместе с нами.
   Ее слова полностью стерли счастливое выражение с лица Пэтси Энн.
   — Да, — сухо сказала она, взглянув на прижавшихся к ней старших детей. — Плохо, что их отец не повзрослел и не научился брать на себя ответственность.
   — Прости, если я сказала что-то не то.
   — Ты не сказала ничего, что не было бы правдой.
   — Что не правда? — встрепенулся Бастер.
   — Ничего, дорогой. Почему бы тебе не взять сестру и не сходить наверх за пеленкой для маленького. Сможешь сделать это для мамочки?
   — А то нет. — В одно мгновение Бастер вскочил на ноги. — Идем, Энджел.
   Энджел, на этот раз решившая быть покладистой, взяла брата за руку и пошла с ним на второй этаж.
   — Присаживайся. — Пэтси Энн похлопала по тахте. — Хоть он и маленький, но скоро покажется тяжелым.
   Динни села рядом с ней. Ребенок широко зевнул и потер лицо крошечными кулачками.
   — Мне нужно следить за тем, что я говорю о Кенни при детях. Они ничего не пропускают мимо ушей.
   — Если тебе не хочется касаться этой темы, я пойму. Меня это вообще не должно волновать, — ответила Динни, удивленная откровенностью Пэтси Энн. — Но Броди сказал, что вы с Кенни разводитесь, и я не могла не думать о том, как это плохо. У тебя новорожденный, и все такое.
   Пэтси Энн судорожно сглотнула. Было заметно, что она пытается сдержать слезы.
   — Вообще-то, хорошо, когда есть с кем поговорить. Вся моя родня живет в центральных штатах, и хотя мы только что встретились, я думаю, мы сможем подружиться.
   — Правда?
   Пэтси Энн кивнула.
   — Похоже, ты останешься здесь надолго. Броди ты очень понравилась.
   — Да? — Динни повесила голову.
   — Он очень хорошо отзывался о тебе.
   — Мне он тоже понравился.
   — Он хороший человек. Не то что его отец и мой муж, который скоро станет бывшим мужем.
   — О чем ты? — спросила Динни, прекрасно понимая, что Пэтси Энн имеет в виду. Она была слишком хорошо знакома с пороками семьи Трубладов.
   Пэтси Энн вздохнула.
   — Рейф, их отец, был очень обаятельным мужчиной, он мог очаровать кого угодно. Но это был самый настоящий котяра. Он пил, играл в карты и таскался по бабам. И Броди, и Кенни считают, что именно это свело их мать в могилу.
   — Какой ужас.
   — Разве Броди не рассказывал тебе, как Рейфу удалось заполучить ферму «Ивовый ручей»?
   Динни покачала головой.
   — Он ее выиграл. В карты. А знаешь, что еще он сделал?
   — Нет, — едва слышно прошептала Динни, спящий ребенок на руках внезапно показался ей слишком тяжелым.
   — Он выбросил бывшего хозяина на улицу посреди ночи. Его самого и его семилетнюю дочку. — Пэтси Энн щелкнула языком. — Кем надо быть, чтобы совершить такую гадость?
   Динни замерла. Действительно, кем надо быть?
   — Конечно, в то время я Рейфа еще не знала. Видимо, он изменился к лучшему к тому моменту, как я появилась. Он просто не мог не нравиться, был таким дружелюбным, но деньги доверять ему явно не стоило.
   — Не понимаю, как тебе мог нравиться такой человек. — Голос Динни был ледяным. Мысль о том, что у Рейфа могли оказаться хоть какие-то достоинства, была для нее невыносимой.
   — Ой, ну знаешь, — Пэтси Энн взмахнула рукой, — Рейф был таким обаяшкой. К сожалению, Кенни унаследовал это от него. Он просто меня ошарашил. Я была совсем девчонкой. А он — этаким местным хулиганом на мотоцикле. Таким крутым. Когда я поняла, что Кенни не собирается взрослеть, я уже была влюблена по уши и беременна Бастером.
   Динни промолчала. Что тут можно было сказать?
   — Сначала все шло неплохо. Кенни очень старался угомониться. Он нашел работу на нефтяном месторождении. Мы снимали маленький домик с двумя спальнями на Пинион-стрит. Естественно, по пятницам Кенни уходил в загул с приятелями, но я не возражала. Он приносил домой хорошие деньги, и мы ни в чем не нуждались.
   — А что потом?
   Пэтси Энн вздохнула и затеребила выдернувшуюся нитку на своей кофточке.
   — После рождения Энджел Кенни бросил работу.
   Динни пробормотала что-то в знак сочувствия.
   — Он начал работать с Броди на ферме. Но Кенни хотелось быть хозяином, хотя, конечно же, «Ивовый ручей» был детищем Броди. Он сделал из этой фермы то, что здесь есть сейчас. Не Рейф, и не Кенни.
   И не мой отец.
   — Наверное, тяжело вам пришлось.
   — Броди уволил Кенни за пьянство.
   — Ого.
   — Он предложил нам жить здесь, но Кенни не хотел об этом слышать. Именно тогда и начались наши беды. Кенни постоянно болтался в «Одинокой голубке», пропил и проиграл все наши сбережения. Если я что-то ему говорила, он впадал в ярость и обзывал меня ворчливой ведьмой. — У Пэтси Энн задрожали губы.