Энтони Пирс. Голем в оковах

   Заросли раздвинулись, и показались рослый мускулистый мужчина и красивая молодая женщина.
   — Джордан! Панихида! — с огромным облегчением воскликнул Гранди.
   Химера повернула к вновь прибывшим одну из своих голов.
   — Никто тебя не спасет, Гранди, — прорычала она. — Я разделаюсь и с этими жалкими людишками.
   Голем не мог не подивиться странному совпадению, которое привело его знакомых в нужное место как раз вовремя, но сейчас было не до раздумий.
   — Я в беде! — отчаянно выкрикнул голем.
   — Уже нет, — ответил Джордан, обнажая меч.
   Воин направился к чудовищу. Выглядел он весьма внушительно, как и подобает истинному варвару.
   — Еще один дурак объявился, — презрительно прорычала львиная голова.
   Ведьма знала, что обычному человеку не совладать с химерой, но она дала маху. Джордан был отнюдь не обычным человеком. Ему довелось умереть, пробыть несколько столетий призраком и вновь вернуться к жизни. Он почти не ведал страха в своем предыдущем существовании, а уж тем паче нынче. К тому же у него был особый талант, о котором ведьма знать не могла.
   Химера метнулась вперед. Джордан взмахнул мечом, и львиная голова отлетела от туловища.
   Удивленная химера приземлилась на лапы, развернулась и оценила обстановку. Любое другое существо околело бы на месте, но химеры очень живучи. Козлиная голова разинула рот и выпустила струю пламени. Джордан попытался уклониться, но, к сожалению, не успел. Огонь начисто спалил его волосы, уничтожил одно ухо и выжег один, если не оба глаза.
   С торжествующим блеянием козлиной головы химера ринулась вперед. Достаточно было одного взмаха когтистой лапы, чтобы покончить с неподвижно застывшим ослепленным воином.
   — Прямо перед тобой! — крикнула Панихида. — Давай!
   Сверкнул меч, и козлиная голова покатилась по земле.
   Это уж чересчур даже для химеры. Она упала и околела.
   — Но воин! — в ужасе вскричала Рапунцель. — Его глаза!
   — Да, боюсь, они основательно поджарились, — проговорила Панихида, наклоняя голову, чтобы осмотреть Джордана. — Но не беспокойся, он быстро исцелится.
   — Он…
   — Таков его талант, — пояснил Гранди. — Джордана лечить — только время терять. Вот увидишь.
   Панихида взяла Джордана за руку и отвела к кровати.
   — Садись, — сказала она, — отдохни. Опасность миновала.
   Гранд и не был полностью уверен в этом, но надеялся, что пройдет некоторое время, прежде чем ведьме удастся вселиться в новое чудовище.
   — Как вы сюда попали? — поинтересовался голем.
   — Мы получили послание от Бинка, — пояснила Панихида. — Он сообщил, что нам не мешало бы прогуляться по этой части Ксанфа. Так мы и сделали.
   — Бинк? Но он даже не знал, что я направляюсь сюда!
   — Значит, это счастливое совпадение, — откликнулась Панихида.
   Счастливое совпадение! Почему-то счастливые совпадения всякий раз имели какое-то отношение к Бинку. Хотелось бы узнать, в чем тут дело.
   Панихида перевела взгляд на Рапунцель:
   — Мы, кажется, незнакомы.
   — Это Рапунцель, — представил девушку Гранди. — Я спасаю ее от морской ведьмы.
   — Морской ведьмы?
   — Это бессмертная колдунья, способная вселяться в тела других живых существ. Именно она пребывала в теле химеры. Рано или поздно, она захватит какое-нибудь другое животное и нападет снова. Мы с Рапунцель, можно сказать, в осаде.
   Панихида поджала губы:
   — Тогда нам лучше до поры оставаться с вами. — Она взглянула на Джордана:
   — Ты чувствуешь себя лучше, дорогой?
   Варвар кивнул. На его голове уже отросли новые волосы да и обугленное ухо обрело прежнюю форму.
   — Наверное, скоро тебе опять придется сражаться, — сказала Панихида.
   Джордан пожал плечами. Подобная перспектива ничуть его не устрашала.
   — Если следующая атака начнется не раньше, чем через час, мы будем в полной готовности, — заявила спутница варвара. — В каком облике может нагрянуть ведьма?
   — В каком угодно, — ответил Гранди. — Придется подозревать всех и каждого.
   — Ну и ладно. А сейчас я покараулю, а вы отдохните.
   — Какой тут отдых, — возразила Рапунцель, — когда я такого страху натерпелась.
   — Тогда пусть мужчины отдохнут, а мы с тобой поболтаем, — согласилась Панихида.
   Гранди вздохнул, понимая, что теперь Рапунцель из первоисточника узнает, что за существа настоящие люди. Он понимал, что рано или поздно это неизбежно случится, но надеялся на отсрочку хотя бы в несколько дней. С другой стороны, Джордан с Панихидой появились более чем своевременно, так что грех жаловаться.
   — Давай, Джордан, — сказал он исцелявшемуся варвару, — приляг на часок. Да и я, если не возражаешь, вздремну. Если кто приблизится, нас предупредят.
   Джордан лег на кровать. Гранди устроился у него на груди. После всего случившегося он не надеялся заснуть, но почти мгновенно провалился в сон.
 
 

Глава 12
ВЕКОВЕЧНЫЕ ПОЛЯ

 
   Когда Гранди проснулся, был уже полдень; они проспали куда больше часа.
   Джордан почесывался, зуд и заставил его пробудиться. Женщины находились поблизости, и кажется, они приготовили превосходный обед.
   Джордан сел, а Гранди вскарабкался ему на плечо. Голова варвара выглядела вполне нормально. Волосы отросли, глаза и уши казались совершенно здоровыми. Нигде ни шрама, ни даже царапины. Голем знал о таланте Джордана, но столь скорое и полное исцеление произвело на него впечатление. Любой другой после стычки с химерой в лучшем случае остался бы калекой.
   — Я голоден, — заявил Джордан, потягивать. — Давайте-ка поедим.
   Рапунцель с Панихидой не теряли времени даром. Варвару и голему предложили множество разных сочных фруктов и орехов, свежий, только что с дерева хлеб, чай и молоко из стручков молочая, — короче говоря, целую гору всяких вкусностей.
   — И где только вы все это раздобыли? — подивился Гранди.
   Панихида пожала плечами:
   — Одно здесь, другое там… В Ксанфе всегда можно поживиться хорошей снедью, просто надо знать, где искать.
   Безусловно, так оно и было.
   — Но ведьма…
   — Не появлялась, — весело проговорила Рапунцель. Она каким-то образом ухитрилась привести в порядок свои обкромсанные волосы, и теперь ее головку украшали очаровательные кудряшки. Порванная, пропотевшая одежда была выстирана и аккуратно зашита. Гранди не мог не залюбоваться девушкой. Она снова сделалась маленькой и выглядела самым милым созданием, какое только можно представить.
   — Возможно, старая карга устала, — неуверенно предположил голем, — ведь ее столько раз убивали.
   — Присаживайся, — предложила Рапунцель, указывая на смастряченный из соломинок и щепок стул. — Что будешь есть?
   — Нам нельзя высовываться из укрытия, — беспокойно заметил голем. — Вдруг ведьма вселится в большую птицу или виверна?
   Рапунцель покачала головой:
   — Видишь разложенные вокруг щепочки?
   Это кусочки наоборотного дерева. Как только матушка.., ведьма к нам подступится, ее магия обратится в свою противоположность.
   — Наоборотное дерево! — воскликнул голем. — Я и не знал, что оно здесь растет.
   — Его нашла Панихида, — пояснила Рапунцель. — Они с Джорданом путешествовали по другую сторону от озера Огр-Ызок и там, совсем рядом с Областью Безумия, обнаружили тайник.
   Она прихватила несколько щепочек с собой, вот они и пригодились. Разумеется, пока Джордан исцелялся, их следовало держать подальше, но теперь…
   — Точно, — подхватил голем, — наоборотное дерево превращает всякую магию в ее противоположность. Помнится, как-то раз добрый волшебник оказался близ него, и вся его информация мигом преобразовалась в дезинформацию. Но…
   — Дерево действует только на очень близком расстоянии, — успокоила голема Рапунцель. — Вот мы сидим в центре круга и не испытываем никакого воздействия. Но матушке… ведьме, чтобы добраться до нас, придется пересечь круг, а это опасно. Возможно, она сейчас наблюдает за нами исподтишка, но приблизиться не решается.
   — Да ты, я гляжу, умница, — похвалил девушку голем.
   — О нет, это все придумала Панихида. Она долго скиталась по Глухомани и набралась опыта. Я узнала от нее так много нового.
   — Теперь ты видишь, каковы настоящие люди, — сказал Гранди, радуясь за Рапунцель и печалясь за себя.
   — На самом деле Панихида полукровка вроде меня. Отец ее был человеком, а мать демонессой.
   Потом она вышла замуж за человека.
   — Ох! — воскликнул Гранди. — Я ведь знаю эту историю. Джордан-варвар, он твой…
   Рапунцель зарделась:
   — Да, он мой предок.
   — Предок, — повторил голем. — Надеюсь, он тебе понравился.
   — Глупости! — фыркнула девушка. — Как я могу судить о столь отдаленном предке?
   — Предок — не предок, но он настоящий человек. Теперь ты знаешь, что такое мужчина человеческого племени.
   — Не совсем так. Он варвар из далекого прошлого. Нынешнее общество так и осталось для него чужим, потому что из-за Панихиды он сторонится замка Ругна.
   В силу наложенного на нее проклятия, Панихида не могла приближаться к замку — ее появление привело бы к разрушению крепости. Выходит, Рапунцель успела разузнать и об этом.
   — Неважно. Тебе-то ничто не мешает посетить замок. Там ты и найдешь достойное тебя человеческое общество.
   Рапунцель кивнула, но без особого восторга.
   Панихида тем временем толковала о чем-то с Джорданом, у которого раньше не было возможности разобраться в деталях происходящего. Воин с любопытством посмотрел на Рапунцель.
   — Э… — протянул он, — мне кажется, ты похожа на…
   — Она похожа на Колокольчик, свою прародительницу, — заявила Панихида и ущипнула мужа за отросшее ухо. — Давняя история, варвар. Вижу, эта Колокольчик была очень даже хорошенькой. — Она ущипнула Джордана посильнее:
   — Скажи, муженек, ты ведь не находишь ничего плохого в том, чтобы люди женились на полукровках?
   Джордан помедлил, но третий щипок оказался таким сильным, что варвар едва не подскочил на месте.
   — Нет, конечно, нет! — поспешно воскликнул он.
   Все рассмеялись.
   День решили посвятить отдыху, Чтобы ночью двинуться в путь. Поскольку непосредственной угрозы не было, Гранди с Рапунцель улеглись на кровать, взялись за руки и спокойно уснули. Ночные кобылицы их не тревожили — им не так-то просто добраться до спящих при свете дня. Джордан с Панихидой прогуливались, осматривая окрестности. Эти двое нуждались в отдыхе куда меньше, чем Гранди и Рапунцель, — видимо, их закалили скитания.
   В сумерках Гранди пробудился. Рапунцель спала, держа его за руку. Во сне она выглядела такой же прекрасной, как всегда.
   О, не будь он никчемным големом…
   Девушка проснулась. Открыв глаза, она увидела Гранди и улыбнулась.
   — Иди сюда, — позвала она. — Я хочу сделать что-то непроизвольное.
   Голем, не подумав, склонился к ней и оказался в ее объятиях. В следующий миг он ощутил на своих губах поцелуй.
   — Тебе не следовало этого делать, — пробормотал Гранди, когда девушка его отпустила.
   — Почему?
   Ответить на такой прямой, наивный вопрос казалось невероятно трудно. Но Гранди должен был попытаться.
   — Ты не должна иметь со мной дело.., таким образом. Мы принадлежим к разным народам. Твоя жизнь…
   — Разве Джордан испортил свою жизнь, имея дело с Колокольчик?
   Разумеется, Рапунцель, появившаяся на свет в результате встречи Джордана и Колокольчик, не видела в их связи ничего дурного. Но не означает ли это, что она смотрит на него, Гранди, так же, как некогда варвар на эльфийскую девушку? Не считает ли она голема существом, с которым можно приятно провести время, а потом забыть его навеки?
   Он встал и отошел на дальний край кровати.
   Рапунцель последовала за ним.
   — Гранди! Я опять что-то не то ляпнула?
   Извини. Мне хотелось доставить тебе удовольствие. — Ее глаза, менявшие цвет от голубого до фиолетового, начали наполняться слезами. — Что я сделала не так?
   — Ничего, — отозвался он, подозревая, что это Панихида подучила Рапунцель испробовать на нем всяческие женские уловки. — Ничего.
   Но я не Колокольчик.
   — Я не понимаю! — простонала девушка.
   Подбородок ее дрожал.
   — Конечно, не понимаешь. — Гранди взял ее за руку. — Но все в порядке. Ты не сделала ничего дурного.
   Рука об руку они спустились с кровати и взглянули на Храповика. Тот отдохнул и был в превосходной форме.
   Вернулся Джордан, а следом за ним из лесу появилось чудовище — небольшой сфинкс с женской головой, львиным телом и птичьими крыльями. Чудовище возвышалось над рослым варваром, ведь даже мелкие сфинксы устрашают своими габаритами. Лицо сфинкса показалось Гранди знакомым.
 
   — Панихида! — воскликнул он.
   — Таков мой талант, — ответил сфинкс. — Мы решили, что крупное существо может оказаться полезным в нашем путешествии.
   Гранди припомнил: талант Панихиды заключался в способности изменять облик. Он имел ту же природу, что и дар принца Дольфа, но последний, будучи волшебником, мог преображаться мгновенно, а Панихида, дочь человека и демонессы, делала это поэтапно, фаза за фазой. На то, чтобы увеличиться до размера сфинкса, принять его облик и обрести соответствующую массу, у нее ушло часа три. Столько же времени потребуется и на обратный процесс.
   Но Панихида, безусловно, права — огромное чудовище может значительно облегчить путь к озеру Огр-Ызок. Сфинксу ничего не стоило нести на спине не только кровать, но и всю компанию, да и ведьма вряд ли решится напасть на этакую громадину.
   Близилась ночь. Перед путниками встал вопрос, как поступить с наоборотным деревом. Щепочки стоило прихватить с собой, но Панихида не могла нести их — это изменило бы ее состояние, достигнутое магическим способом. Если дерево возьмет кто-то другой, ему придется двигаться отдельно от прочих, что неудобно в лучшем случае и опасно в худшем. Вполне вероятно, что ведьма только и ждет, когда путники разделятся.
   — Придется его оставить, — с сожалением произнес Гранди. — Мы не можем все время оставаться в круге, а в пути наоборотное дерево будет для нас опаснее, чем для ведьмы.
   — А может, собрать все щепки в мешок, прицепить к длинной привязи, и пусть волочатся сзади? — предложил Джордан.
   На том и порешили. Мешок со щепками прикрепили к длинной лозе, другой конец которой узлом привязали к хвосту сфинкса. Выглядело это чудно, но казалось вполне разумным.
   Джордан взгромоздил кровать на спину Панихиды и закрепил ее там. Храповик забрался наверх и помог подняться Гранди с Рапунцель.
   Джордан остался на земле, — он предпочитал передвигаться на своих двоих.
   Сфинкс тронулся с места. Чудовище вышагивало неторопливо, но гигантские шаги делали продвижение довольно быстрым. Кусты и деревья проплывали мимо.
   Храповик был заинтригован — впервые в жизни он путешествовал на кровати, а не сидел под ней. У подкроватного чудовища не было ни глаз, ни ушей, однако видело и слышало оно отменно.
   Кататься на сфинксе ему явно понравилось — несколько раз большие пальцы мохнатых лап поднимались вверх в знак одобрения. К счастью, луна в эту ночь была на ущербе, светила тускло и не могла испортить Храповику удовольствия.
   Вскоре путники вышли из джунглей, теперь перед ними простирались болотистые луга. Вокруг, куда только достигал взор, колыхалось море травы с редкими вкраплениями небольших рощиц.
   — Бывали вы здесь раньше? — спросил Гранди сфинкса.
   — Нет. Мы спустились к озеру с севера, пройдя через весь Ксанф. Но таких полей нам не встречалось.
   — Это Вековечные Поля, — сказала Рапунцель. — Озеро лежит сразу за ними. Кажется, с этим местом связано что-то чудное, но что именно, боюсь, мне неизвестно.
   — Наверное, ведьма тебе не рассказала, — предположил Гранди.
   — Вполне возможно. Она сообщала мне лишь то, что считала нужным. Да и я не заостряла на этом внимания, потому что никак не чаяла сюда попасть.
   Сфинкс неуклонно продвигался вперед. Мили и мили травы оставались позади. Путники проходили мимо пальмовых рощиц, но пейзаж оставался неизменным. Миновала ночь, настал день, а впереди по-прежнему расстилалось бескрайнее поле.
   Мимо, неуклюже хлопая крыльями, пролетела стайка упитанных птиц со свиными пятачками вместо клювов.
   — Утки-хряквы, — пояснила Рапунцель. — Они гнездятся возле болот, потому что любят поваляться в грязи.
   — А это кто? — Гранди показал на длинное зеленое пресмыкающееся, гревшееся на поверхности болотца в лучах утреннего солнца.
   — Аллегория, — ответила девушка. — Говорят, они в родстве с метафорами, метонимиями, синекдохами и пародиями. Для неподготовленного человека вся эта гадость опасна.
   Гранди и сам слышал о таких пресмыкающихся. Все они славились умением маскироваться, а пародии еще и дразнились не хуже самого голема. Но самыми вредными считались аллегории.
   Зеленая тварь поплыла в сторону Джордана и выползла на илистый берег. Но стоило варвару прикоснуться к рукояти мяча, как аллегория передумала нападать. Повернувшись на коротеньких толстых ножках, она взмахнула хвостом и плюхнулась в воду. И то сказать, кому охота связываться с воином, который всегда готов к схватке?
   Гранди, Рапунцель и Джордан подкрепились остатками вчерашнего пиршества, в то время как сфинкс продолжал двигаться вперед. Панихида, конечно, тоже проголодалась, но не хотела останавливаться, потому что предпочитала вернуть себе человеческий облик, миновав открытое пространство.
   Но поля казались бесконечными. Прошел день, наступил вечер, а вокруг ничто не менялось.
   — Странно, — беспокойно проговорила Рапунцель. — При такой скорости мы должны бы уже добраться до озера.
   Сфинкс остановился.
   — Только что вспомнила, — промолвила Панихида. — Это не простые поля. Они называются Вековечными, потому что тянутся вечно. Кто сюда попал, остается здесь на веки вечные.
   — На веки вечные?! — ахнул Гранди. — И как же мы отсюда выберемся?
   — Хороший вопрос, — откликнулась Панихида, — но сфинксы, знаешь ли, мастера задавать загадки, а не разгадывать их.
   — Может, пригодится наоборотное дерево? — предположила Рапунцель.
   — Как его использовать? — спросил Гранди. — Если оно переделает веки вечные наоборот, получатся вечные веки. Дерево изменяет только то, что рядом, а эти поля повсюду.
   — Ну, может, шаг за шагом… — неуверенно пробормотала девушка.
   — Попробовать стоит, — сказал Джордан. — Сейчас я принесу мешок.
   Он повернул назад, и вскоре до остальных донеслось приглушенное ругательство.
   — Лоза оборвалась, — сообщил Джордан, вернувшись. — Мы остались без наоборотного дерева.
   — Я могу превратиться в птицу и осмотреть окрестности, — вмешалась Панихида. — Правда, на это потребуется время.
   — Какое это имеет значение, коли мы застряли тут на веки вечные? — буркнул Гранди.
   Путники решили сделать привал. Они расположились в ближайшей рощице пальчиковых пальм. Растопыренные ладошки пальм давали тень, к тому же там нашлись славные шоколадные орешки, наполненные горячим какао. Для отдыха место подходило прекрасно, но оставаться тут навсегда никому не хотелось.
   Когда стемнело, Храповик, вынужденный прятаться днем, вылез из-под кровати, а Панихида начала превращение в птицу. Поначалу она уменьшила массу, не меняя формы и размера, и примерно через час сделалась призрачным сфинксом, сквозь которого можно было пройти, как сквозь туман. Следующий час ушел на то, чтобы эта рассеянная масса уплотнилась, сжавшись до размеров птицы. Наконец, она изменила очертания и стала стрижом — лучшим летуном среди пернатых.
   — Это далось ей не так-то просто, — с гордостью заявил Джордан. — Я имею в виду не превращение, тут работает ее талант, а умение летать. Если ты выглядишь как птица, это еще не значит, что ты способен к полету. Конечно, до настоящей птицы Панихиде пока далеко, но летать она выучилась, и с каждым разом у нее получается все лучше.
   Стриж расправил крылья и взмыл в небо.
   Поначалу птицу мотало в воздухе, потом она выровнялась и стала набирать высоту. Если озеро Огр-Ызок неподалеку, она должна его увидеть.
   Неожиданно на фоне звездного неба появилась другая крылатая тень, более крупная.
   — Сокол! — закричал Джордан. — Ида, спасайся!
   Идой его жена называла себя в те годы, когда была призраком.
   Но спасение казалось невозможным. Сокол стремительно метнулся наперерез стрижу.
   — Я тебе покажу! — поклекотал он по-птичьи. — Будешь знать, как мешаться в мои дела.
   Джордан достал лук и наложил стрелу на тетиву.
   — Не стреляй! — воскликнула перепуганная Рапунцель. — Сейчас темно, а они летят так быстро. Ты можешь попасть не в ту птицу.
   Однако варвар уже натянул тетиву, прицелился и, когда сокол вонзил когти в спину стрижа, пустил стрелу. Она взмыла — и пронзила хищника насквозь. Обе птицы упали на землю, но стриж был жив, а сокол мертв.
   — Потрясающий выстрел! — восхитилась Рапунцель.
   — Я варвар, — коротко ответил Джордан.
   Он забросил лук за спину и зашагал к упавшим птицам.
   Панихида была ранена. Соколиные когти проложили на ее спине глубокие борозды. Смерть ей не грозила, но о полетах, во всяком случае в эту ночь, не могло быть и речи.
   Джордан печально покачал головой:
   — Бедняжка. Она ведь не может исцеляться с такой легкостью, как я.
   — Ведьма следила за нами и дождалась своего часа, — сказал Гранди. — Она хотела отделаться от Панихиды, поскольку та облегчает наше путешествие. Я должен был об этом подумать.
   — Нам всем не мешало подумать, — буркнул Джордан.
   Путники установили караул, и Панихида принялась возвращать себе человеческий облик. Из-за ранения это заняло большую часть ночи, но, в конце концов, она снова стала обычной женщиной. На ее спине и руках остались глубокие кровоточащие порезы. Тут бы как нельзя лучше пригодился целебник, но никто не побеспокоился о том, чтобы прихватить в дорогу этот бесценный эликсир.
   — Как все-таки ужасен реальный мир, — пробормотала Рапунцель. — Я почти хочу…
   — Этого-то как раз и добивается ведьма, — заметил Гранди. — Она хочет, чтобы ты возненавидела действительность настолько, чтобы добровольно вернуться в Башню из Слоновой Кости.
   Девушка вздернула подбородок и твердо заявила:
   — Ни за что!
   Остаток ночи путники отдыхали — двигаться вперед, особенно учитывая состояние Панихиды, не имело смысла. Гранди и Рапунцель предложили уложить ее на кровать.
   — И не волнуйся, если Храповик схватит тебя за лодыжку, — предупредила Рапунцель, — он не злой.
   — К тому же он знает толк в лодыжках, — добавил Гранди.
   Голем с девушкой устроились в уютном гнездышке, которое свили из высокой травы. Рапунцель не увеличивалась до человеческого роста с тех пор, как появились Джордан с Панихидой, и все время старалась держаться поближе к голему. Как только они улеглись, девушка взяла его за руку. Гранди не осмеливался признаться, до какой степени ему это нравится.
   — Жаль, что пришлось убить сокола, — печально промолвила Рапунцель.
   — Понимаю. Теперь ведьма снова свободна, и мы не знаем, в каком облике она нападет в следующий раз.
   — Хотела бы я найти какой-нибудь способ заставить ее отказаться от охоты за моим телом, — заявила Рапунцель. — Мне ведь вовсе не хочется причинять ей вред, только бы она оставила меня в покое.
   — Ничего, — сказал Гранди, — вот доберемся до замка Ругна, и все образуется. Король Ксанфа сумеет тебя защитить.
   Некоторое время они лежали молча. Потом Рапунцель со своей обычной детской непосредственностью резко сменила тему разговора:
   — Почему ты так сказал — «Я не Колокольчик»?
   Гранди вздохнул:
   — Это неважно.
   — А вот и важно. Вышло так, что я огорчила тебя, хотя вовсе этого не хотела. Панихида кое-что присоветовала мне насчет того, как вести себя с мужчинами, но это, кажется, не очень-то помогает.
   — Потому что мужчины, которых она имела в виду, — люди. А я не человек, и с этой точки зрения не мужчина.
   — Ну, во всяком случае ты точно не женщина. И конечно, не Колокольчик, тут и говорить нечего. Так почему все-таки ты это сказал?
   Гранди с явной неохотой принялся объяснять:
   — Потому что ее связь с Джорданом оказалась недолговечной. Он полюбил ее и оставил.
   — А как же иначе? Эльфы и люди не живут вместе.
   — Точно.
   — Но я их потомок.
   — Точно.
   — Так почему же ты не Колокольчик? То есть я понимаю, что ты не она, но…
   — Я не хочу, чтобы меня полюбили, а потом оставили.
   — А кто может тебя оставить?
   — Ты. Рано или поздно ты прибудешь в замок Ругна и соединишься со своим народом.
   — Я даже не знаю, какой народ мой.
   — Люди или эльфы, — устало ответил Гранди. — Ты сможешь сделать выбор.
   Рапунцель задумалась.
   — Позволь мне убедиться, что я правильно поняла, — сказала она через некоторое время. — Я нравлюсь тебе, но ты боишься поддаваться этому чувству, поскольку считаешь, что я покину тебя, как только найду свой народ.
   Голем был поражен:
   — Совершенно верно.
   — Кроме того, ты считаешь себя обреченным на одиночество, ведь ты единственный живой голем в Ксанфе.
   Просто удивительно, как точно она понимала ситуацию.
   — Да.
   — Но если бы даже нашелся кто-то еще, ты все равно не изменил бы своего мнения.
   Она высказала все, высказала с наивной прямолинейностью, не понимая, как сильно это его ранит.