Эпосы. Русские народные сказки

   Велел царь корабль снарядить, и в скором времени Иван-солдат отправился в путь-дорогу.
   Плыли близко ли, далеко ли, коротко ли – приплыли к пустынному острову. Говорит солдат капитану:
   – Стой здесь и всю команду держи наготове. Я сойду на берег, и, как только вернусь на судно, ты подымай все паруса и уходи отсюда прочь как можно скорее.
   Переправился Иван-солдат на берег, поднялся на крутую гору и пошел вдоль острова. Шел, шел, услышал шум в лесу – и вдруг выскочили навстречу два леших. Вырывают что-то друг у друга. Один кричит:
   – Мой! Все равно не отдам!
   А другой к себе тянет:
   – Нет, мой!
   Увидели Ивана-солдата, остановились, потом в один голос закричали:
   – Рассуди нас, добрый человек! Достался нам в наследство меч-самосек. Меч один, а нас двое, и вот тридцать годов мучимся, бьемся – никак не можем поделить.
   Солдат только того и ждал:
   – То дело нехитрое. Я стрелу пущу, а вы бегите за ней. Кто скорее найдет стрелу да воротится, тому мечсамосек достанется.
   На том и согласились. Полетела стрела, кинулись за ней оба леших, а Иван-солдат схватил меч-самосек да и был таков. Только успел подняться на палубу, как взвились паруса, и побежало судно в открытое море. Плыли еще день и ночь и приплыли в царство Немал-Человека.
   Взял Иван-солдат меч-самосек и отправился царевну искать. Недалеко от берега увидал большой дом. Поднялся на крыльцо, распахнул дверь и видит: сидит в горнице царевна, слезами обливается, плачет. Взглянула на солдата:
   – Кто ты таков, добрый молодец? Как сюда попал?
   – Я Иван-солдат, пришел тебя из неволи выручать да домой увезти.
   – Ох, молодец! Сюда-то дорога широка, да отсюда никому поворота нет. Погубит и тебя Немал-Человек, живого не выпустит.
   – Кто кого погубит, видно будет, сейчас загадывать нечего, – отвечал Иван-царевич.
   Обрадовалась царевна, перестала плакать.
   – Как бы ты меня из неволи вызволил да к батюшке с матушкой увез, я с радостью бы за тебя замуж пошла!
   – Ну, смотри, давши слово, держись! – сказал Иван-солдат.
   Подала царевна Ивану свой перстень:
   – Вот тебе мой перстень именной: я своему слову хозяйка.
   Только успела вымолвить, как поднялся страшный шум.
   – Схоронись, молодец, – крикнула царевна, – Немал-Человек идет!
   Вскочил солдат за печь. В ту же минуту дверь распахнулась, ступил через порог Немал-Человек, заслонил собой белый свет: сразу все потемнело.
   – Фу-фу-фу, давно на Руси не бывал, русского духу не слыхал, а русский дух сам пожаловал! Выходи, запечный богатырь, силой меряться! Положу тебя на ладонь, другой прихлопну, и останется от тебя грязь да вода.
   – Рано, проклятое чудище, хвалишься: не по мне, а по тебе поминки справят!
   Взмахнул Иван-солдат мечом-самосеком и отсек Немал-Человеку голову. Набежали слуги Немал-Человека, накинулись на Ивана-солдата, а он и слуг тем же мечом порешил, повоевал и повел царевну на корабль. Подул попутный ветер, и скоро они приплыли в свое государство.
   Царь с царицей царевну обнимают, смеются и плачут от радости. Весь народ славит Ивана-солдата. А как отпировали, царь ему говорит:
   – Вот, Иван, крестьянский сын, был ты простым солдатом, а теперь за твою удаль жалую тебя генералом!
   – Спасибо, ваше царское величество, – поблагодарил Иван.
   Прошло много ли, мало ли времени, спрашивает Иван у царя:
   – А ведь уговор дороже всего, царь-государь, не пора ли к свадьбе готовиться?
   – Помню, помню, да не знаю, как и быть? Видишь ли, неотступно сватается еще один жених, иноземный королевич. Неволить царевну не стану. Как она скажет, так тому и быть.
   Показал Иван царевнин перстень:
   – Она сама мне обещалась и дала обручальный перстень.
   Не хотелось царю с крестьянским сыном родниться и жалко отказать королевичу, да делать нечего – проговорил:
   – Мое слово нерушимо: коли царевна с тобой обручилась, станем свадьбу играть.
   Только успели Ивана с царевной повенчать да сели за свадебный стол, как прискакал гонец с нерадостной вестью. Иноземный королевич подступил к царству с несметным войском и велел сказать: «Если не выдадут добром царевну замуж, силой возьму и все царство головней покачу».
   Опечалился царь, не пьет, не ест. И бояре сидят не свои, а царевна думает: «На минуту ума не хватило, а теперь век кайся! Кабы не обручилась тогда с Иваном, крестьянским сыном, вышла бы за королевича, и родителям бы заботы не было». А Иван говорит:
   – Не кручинься, царь-государь, и вы, бояре думные! Переведаюсь я силой с королевичем.
   Вышел из-за стола, сел на коня и поехал навстречу вражьей силе.
   Съехался с чужеземными войсками и стал полки мечом-самосеком побивать. Как раз махнет – улица, назад отмахнет – переулочек, и скоро все войско побил-повоевал. Только сам королевич с генералами успели убежать.
   Воротился Иван с победой. Весь народ его прославляет, и царь приободрился, приветливо зятя встретил.
   Только царевна не в радости: «Видно, мне век вековать с мужиком-деревенщиной».
   А виду не показывает, привечает мужа. Немного времени прошло – опять гонцы доносят царю:
   – Наступает иноземный королевич с новым войском, грозится все царство покорить и силой царевну отбить.
   – Ну, зятюшка любезный, – говорит царь, – на тебя вся надежда: ступай на воину!
   Иван вскочил на коня – и только его и видели. Съехался с королевичем, выхватил меч-самосек и бьет войско, как траву косит.
   Видит королевич неминучую беду, повернул коня и вместе с ближними генералами пустился наутек. Из своего государства присылает царевне письмо: «Выспроси у Ивана, крестьянского сына, в чем его сила, помоги мне победу одержать, и я на тебе женюсь, а не то быть тебе век мужиковой женой». Царевна к Ивану ластится:
   – Скажи, муженек дорогой, какая в тебе сила? Как мог ты с Немал-Человеком справиться и один два несметных войска побить?
   Не чует Иван беды над собой:
   – Есть у меня меч-самосек. С тем мечом я над всяким богатырем верх возьму и какое ни на есть войско побью, а сам невредим останусь.
   На другой день пошла царевна к оружейному мастеру:
   – Подбери мне такой меч, как у моего мужа. Подобрал оружейник такой меч, как у Ивана, – отличить нельзя. Подменила царевна ночной порой меч-самосек простым мечом и тайно иноземному царевичу весть подала: «Войско собирай, поди войной, ничего не бойся».
   После того немного времени прошло – прискакал гонец:
   – Опять королевич идет войной на наше царство. Выехал Иван навстречу, бьется с неприятелем, а урону во вражьем войске совсем мало. Успел только трех человек посечь-побить, как самого ранили, сбили с коня.
   Скоро королевич все царство покорил. Встретила его царевна с радостью.
   – Навек меня от мужика избавил!
   И царь рад-радешенек. Пошел во дворце пир горой да угощенье.
   Иван, крестьянский сын, поотлежался и тут только вспомнил, как царевна выведала, в чем его сила. «Некто, как она подменила меч и дала знать королевичу!»
   Уполз он в глухой темный лес, раны перевязал, и стало ему легче. Идет куда глаза глядят. Голодно ему и пить хочется. Увидел на кусте спелые ягоды желтые: «Что за ягоды? Дай-ка попробую». Съел две ягодки, и вдруг заболела голова. Терпенья нет – так ломит. Дотронулся рукой и чувствует: выросли у него рога. Опустил Иван голову, опечалился: «Нельзя теперь людям на глаза показаться, придется в лесу жить». Прошел еще недалеко встретилось деревце: растут на нем красные ягоды крупные.
   А жажда томит. «Дай сорву ягодку-другую, съем». Сорвал одну ягодку, съел – рог отпал; съел другую – и другой рог отпал. И чувствует: сила в нем против прежнего утроилась. «Ну, теперь я совсем оправился! Надо меч-самосек добывать». Сплел две корзины небольшие, набрал ягод красных и желтых.
   Выбрался из лесу на дорогу и пошел в город. У заставы променял свое цветное платье и в худом кафтане да в лаптях пришел на царский двор:
   – Ягоды спелые, душистые! Ягоды сладкие!
   Услыхала царевна и посылает служанку:
   – Поди узнай, что за ягоды. Коли сладкие, купи. Выбежала та на крыльцо:
   – Эй, торговый человек, сладки ли твои ягоды?
   – Лучше моих ягод, красавица, нигде не найдешь! Отведай-ка сама. – И подал ей красную целебную ягоду.
   Ягода девушке по вкусу пришлась. И отдал ей Иван желтые ягоды. Воротилась девушка в горницу:
   – Ой, до чего сладки ягоды у этого торговца, век таких не едала!
   Съела царевна ягодку-другую – стало ей не по себе:
   – Что это так у меня голова заболела?
   Глядит на нее служанка, увидела – рога растут у царевны, и от страху слова сказать не может. В ту минуту взглянула царевна в зеркало да так и обмерла. Потом опомнилась, ногой топнула:
   – Где торговец? Держите его!
   Сбежались на крик мамки-няньки, прибежали царь с царицей и с королевичем. Кинулись на двор:
   – Держите торговца, ловите его!
   А торговца и след простыл. Нигде найти не могли. Стали царевну лечить. Сколько всякие знахари ни пользовали, ничего не помогает.
   А Иван, крестьянский сын, отрастил бороду, прикинулся старым стариком и пришел к царю:
   – Есть у меня лекарство – ото всех болезней помогает. И я берусь вылечить царевну.
   – Коли правду говоришь, – обрадовался царь, – и дочь поправится, проси у меня, чего хочешь, а королевич особо тебя наградит.
   – Не надо мне никакой награды. Веди меня к царевне да прикажи, чтоб никто не смел в покой входить, покуда сам не позову. Если станет царевна кричать – больно ей будет, все равно входить никому нельзя. А не послушаетесь – век ей от рогов не избавиться.
   Оставили Ивана с царевной с глазу на глаз: запер он дверь крепко-накрепко, выхватил березовый прут и давай тем прутом царевну потчевать. Березовый прут – не ольховый: гнется, да не ломается, вокруг тела обвивается.
   Вот тебе наука! Не обманывай вперед никого! Узнала царевна Ивана, крестьянского сына, стала кричать, на помощь звать. А он знай бьет да приговаривает:
   – Не отдашь моего меча – смерти предам!
   Покричала царевна, покричала, никого не дозвалась и взмолилась:
   – Отдам меч, только не губи меня, Иванушка дорогой!
   Сбегала в другую горницу, принесла меч-самосек. Взял Иван меч, выбежал из царевниных покоев, увидал на крыльце королевича с генералами ближайшими, взмахнул мечом – и повалились королевич с генералами замертво.
   «Обману нету, меч подлинно мой!» Воротился в горницу, подал царевне целебные ягоды:
   – Ешь, не бойся! У меня без обману!
   Съела царевна красную ягоду – один рог отпал; съела вторую – другой рог отпал, и стала она здорова. Плачет и смеется от радости:
   – Спасибо, Иванушка! Другой раз ты меня из беды вызволил, век твоего добра не забуду! Прогони королевича, а меня прости, и буду я тебе верной женой.
   Отвечает Иван, крестьянский сын:
   – Королевича твоего уже в живых нету. А ты с отцом, с матерью уходи куда знаешь, чтобы духу вашего тут не было! Не было у меня жены, да и ты мне не жена!
   Прогнал Иван, крестьянский сын, царя с царицею да с царевной и с тех пор живет-поживает, беды никакой не знает.

ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ

   В стародревние годы в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью. Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то кричит из этой башни:
   – Эй, служивый!
   Солдат спрашивает:
   – Кто меня кличет?
   – Это я – черт, – отзывается голос из-за железной решетки, – тридцать лет как сижу здесь не пивши, не евши.
   – Что же тебе надо?
   – Выпусти меня на волю. Как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни меня – и я в ту же минуту явлюсь к тебе на выручку.
   Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери – черт выскочил из башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии.
   «Ну, – думает солдат, – наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный-суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть».
   Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.
   Шел он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел на дороге, заплакал горькими слезами и раздумался:
   «Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, каждый день по три фунта хлеба получал. Так вот нет же! Убежал на волю, чтобы помереть голодною смертию. Эх, черт, всему ты виною!»
   Вдруг откуда ни взялся – стал перед ним нечистый и спрашивает:
   – Здравствуй, служивый! О чем горюешь?
   – Как мне не горевать, коли третий день с голоду пропадаю.
   – Не тужи, это дело поправное! – сказал черт. Туда-сюда бросился, притащил всяких вин и припасов, накормил-напоил солдата и зовет его с собою:
   – В моем доме будет тебе житье привольное; пей, ешь и гуляй, сколько душа хочет, только присматривай за моими дочерьми – больше мне ничего не надобно. Солдат согласился. Черт подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на воздух и принес за тридевять земель, в тридесятое государство – в белокаменные палаты.
   У черта было три дочери – собой красавицы. Приказал он им слушаться того солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости: известно – черт! На месте никогда не сидит, а все по свету рыщет да людей смущает.
   Остался солдат с красными девицами, и такое ему житье вышло, что и помирать не надо. Одно его кручинит: каждую ночь уходят красные девицы из дому, а куда уходят – неведомо.
   Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, запираются.
   «Ладно же, – думает солдат, – буду целую ночь караулить, а уж усмотрю, куда вы таскаетесь». Вечером лег солдат на постель, притворился, будто крепко спит, а сам ждет не дождется – что-то будет? Вот как пришла пора-время, подкрался он потихоньку к девичьей спальне, стал у дверей, нагнулся и смотрит в замочную скважинку. Красные девицы принесли волшебный ковер, разостлали по полу, ударились о тот ковер и сделались голубками; встрепенулись и улетели в окошко.
   «Что за диво! – думает солдат. – Дай-ка я попробую».
   Вскочил в спальню, ударился о ковер и обернулся малиновкой, вылетел в окно да за ними вдогонку. Голубки опустились на зеленый луг, а малиновка села под смородинов куст, укрылась за листьями и высматривает оттуда.
   На то место налетело голубиц видимо-невидимо, весь луг прикрыли; посредине стоял золотой трон. Немного погодя осияло и небо и землю – летит по воздуху золотая колесница, в упряжи шесть огненных змеев; на колеснице сидит королевна Елена Премудрая – такой красы неописанной, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать!
   Сошла она с колесницы, села на золотой трон; начала подзывать к себе голубок по очереди и учить их разным мудростям. Покончила ученье, вскочила на колесницу – и была такова!
   Тут все до единой голубки снялись с зеленого лугу и полетели каждая в свою сторону. Птичка-малиновка вспорхнула вслед за тремя сестрами и вместе с ними очутилась в спальне.
   Голубки ударились о ковер – сделались красными девицами, а малиновка ударилась – обернулась солдатом.
   – Ты откуда? – спрашивают его девицы.
   – А я с вами на зеленом лугу был, видел прекрасную королевну на золотом троне и слышал, как учила вас королевна разным хитростям.
   – Ну, счастье твое, что уцелел! Ведь эта королевна – Елена Премудрая, наша могучая повелительница. Если б при ней да была ее волшебная книга, она тотчас бы тебя узнала – и тогда не миновать бы тебе злой смерти. Берегись, служивый! Не летай больше на зеленый луг, не дивись на Елену Премудрую, не то сложишь буйну голову.
   Солдат не унывает, те речи мимо ушей пропускает. Дождался другой ночи, ударился о ковер и сделался птичкой-малиновкой. Прилетела малиновка на зеленый луг, спряталась под смородинов куст, смотрит на Елену Премудрую, любуется ее красотой ненаглядною и думает:
   «Если бы такую жену добыть – ничего б в свете пожелать не осталося! Полечу-ка я следом за нею да узнаю, где она проживает».
   Вот сошла Елена Премудрая с золотого трона, села на свою колесницу и понеслась по воздуху к своему чудесному дворцу; следом за ней и малиновка полетела. Приехала королевна во дворец; выбежали к ней навстречу няньки и мамки, подхватили ее под руки и увели в расписные палаты. А птичка-малиновка порхнула в сад, выбрала прекрасное дерево, что как раз стояло под окном королевниной спальни, уселась на веточке и начала петь так хорошо да жалобно, что королевна целую ночь и глаз не смыкала – все слушала. Только взошло красное солнышко, закричала Елена Премудрая громким голосом:
   – Няньки, мамки, бегите скорее в сад; изловите мне птичку-малиновку!
   Няньки и мамки бросились в сад, стали ловить певчую пташку… Да куда им, старухам! Малиновка с кустика на кустик перепархивает, далеко не летит и в ручки не дается.
   Не стерпела королевна, выбежала в зеленый сад, хочет сама ловить птичку-малиновку; подходит к кустику – птичка с ветки не трогается, сидит спустя крылышки, словно ее дожидается.
   Обрадовалась королевна, взяла птичку в руки, принесла во дворец, посадила в золотую клетку и повесила в своей спальне.
   День прошел, солнце закатилось, Елена Премудрая слетала на зеленый луг, воротилась, начала снимать уборы, разделась и легла в постель. Как только уснула королевна, птичка-малиновка обернулась мухою, вылетела из золотой клетки, ударилась об пол и сделалась добрым молодцем.
   Подошел добрый молодец к королевниной кроватке, смотрел, смотрел на красавицу, не выдержал и поцеловал ее в уста сахарные. Видит – королевна просыпается, обернулся поскорей мухою, влетел в клетку и стал птичкой-малиновкой. Елена Премудрая раскрыла глаза, глянула кругом – нет никого. «Видно, – думает, – мне во сне это пригрезилось!» Повернулась на другой бок и опять заснула. А солдату крепко не терпится; попробовал в другой и в третий раз – чутко спит королевна, после всякого поцелуя пробуждается. На третий раз встала она с постели и говорит:
   – Тут что-нибудь да недаром: дай-ка посмотрю в волшебную книгу.
   Посмотрела в свою волшебную книгу и тотчас узнала, что сидит в золотой клетке не простая птичка-малиновка, а молодой солдат.
   – Ах ты! – закричала Елена Премудрая. – Выходи-ка из клетки. За твою неправду ты мне жизнью ответишь.
   Нечего делать – вылетела птичка-малиновка из золотой клетки, ударилась об пол и обернулась добрым молодцем.
   – Нет тебе прощенья! – сказала Елена Премудрая и крикнула палача рубить солдату голову. Откуда ни взялся – стал перед ней великан с топором и с плахою, повалил солдата наземь, прижал его буйную голову к плахе и поднял топор. Вот махнет королевна платком, и покатится молодецкая голова…
   – Смилуйся, прекрасная королевна, – сказал солдат со слезами, – позволь напоследях песню спеть.
   – Пой, да скорей!
   Солдат затянул песню, такую грустную, такую жалобную, что Елена Премудрая сама расплакалась; жалко ей стало доброго молодца, говорит она солдату:
   – Даю тебе сроку десять часов; если ты сумеешь в это время так хитро спрятаться, что я тебя не найду, то выйду за тебя замуж; а не сумеешь этого дела сделать, велю рубить тебе голову.
   Вышел солдат из дворца, забрел в дремучий лес, сел под кустик, задумался-закручинился.
   – Ах, дух нечистый! Все из-за тебя пропадаю. В ту ж минуту явился к нему черт:
   – Что тебе, служивый, надобно?
   – Эх, – говорит, – смерть моя приходит! Куда я от Елены Премудрой спрячусь?
   Черт ударился о сырую землю и обернулся сизокрылым орлом:
   – Садись, служивый, ко мне на спину, я тебя занесу в поднебесье.
   Солдат сел на орла; орел взвился кверху и залетел за облака-тучи черные.
   Прошло пять часов. Елена Премудрая взяла волшебную книгу, посмотрела – и все словно на ладони увидела; возгласила она громким голосом:
   – Полно, орел, летать по поднебесью; опускайся на низ – от меня ведь не укроешься.
   Орел опустился наземь. Солдат пуще прежнего закручинился:
   – Что теперь делать? Куда спрятаться?
   – Постой, – говорит черт, – я тебе помогу. Подскочил к солдату, ударил его по щеке и оборотил булавкою, а сам сделался мышкою, схватил булавку в зубы, прокрался во дворец, нашел волшебную книгу и воткнул в нее булавку.
   Прошли последние пять часов. Елена Премудрая развернула свою волшебную книгу, смотрела, смотрела – книга ничего не показывает; крепко рассердилась королевна и швырнула ее в печь.
   Булавка выпала из книги, ударилась об пол и обернулась добрым молодцем.
   Елена Премудрая взяла его за руку.
   – Я, – говорит, – хитра, а ты и меня хитрей!
   Не стали они долго раздумывать, перевенчались и зажили себе припеваючи.

ЧИВЫ, ЧИВЫ, ЧИВЫЧОК…

   Жил-был старик со старухой. Жили они бедно и дошли до того – не стало у них ни дров, ни лучины.
   Старуха посылает старика:
   – Поезжай в лес, наруби дров.
   Старик собрался. Приехал в лес, выбрал дерево – и тяп-тяп по нему топором.
   Вдруг из дерева выскакивает птичка и спрашивает:
   – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
   – Да вот старухе надобно дров да лучины.
   – Поди домой, у тебя много и дров и лучины. Послушался старик – не стал рубить дерево. Приезжает домой – у него полон двор и дров и лучины. Рассказал он старухе про птичку, а старуха ему говорит:
   – У нас изба-то худа – поди-ка, старик, опять в лес, не поправит ли птичка нашу избу.
   Старик послушался. Приезжает в лес, нашел это дерево, взял топор и давай рубить.
   Опять выскакивает птичка:
   – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
   – Да вот, птичка, у меня больно изба-то плоха, не поправишь ли ты?
   – Иди домой, у тебя изба новая, всего вдоволь. Воротился старик домой и не узнает: стоит на его дворе изба новая, словно чаша полная, хлеба вдоволь, а коров, лошадей, овец и не пересчитаешь. Пожили они некоторое время, приелось старухе богатое житье, говорит она старику:
   – У нас всего довольно, да мы крестьяне, нас никто не уважает. – Поди-ка, старик, попроси птичку – не сделает ли она тебя чиновником, а меня чиновницей. Старик взял топор. Приезжает в лес, нашел это дерево и начинает рубить. Выскакивает птичка:
   – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
   – Да вот, родима птичка, нельзя ли меня сделать чиновником, а мою старуху – чиновницей?
   – Иди домой, будешь ты чиновником, а старуха твоя – чиновницей.
   Воротился он домой. Едет по деревне – все шапки снимают, все его боятся. Двор полон слуг, старуха его разодета, как барыня.
   Пожили они небольшое время, захотелось старухе большего.
   – Велико ли дело – чиновник! Царь захочет – и тебя и меня под арест посадит. Поди, старик, к птичке, попроси – не сделает ли тебя царем, а меня – царицей.
   Делать нечего. Старик опять взял топор, поехал в лес и начинает рубить это дерево. Выскакивает птичка:
   – Чивы, чивы, чивычок, чего надо старичок?
   – Да вот чего, матушка родима птичка: не сделаешь ли ты меня царем, а старуху мою – царицей?
   – Ступай домой, будешь ты царем, а старуха твоя – царицей.
   Приезжает он домой, а за ним уж послы приехали: царь-де помер, тебя на его место выбрали. Немного пришлось старику со старухой поцарствовать – показалось старухе мало быть царицей:
   – Велико ли дело – царь! Бог захочет – смерть пошлет, и зароют в сырую землю. Ступай, старик, к птичке да проси – не сделает ли она нас богами… Взял старик топор, пошел к дереву и хочет рубить его под корень. Выскакивает птичка:
   – Чивы, чивы, чивычок, чего надо старичок?
   – Сделай милость, птичка, сотвори меня Богом.
   – Ладно, ступай домой – будешь ты быком, а старуха твоя – свиньей.
   Старик тут же обратился быком. Приходит домой и видит – стала его старуха свиньей.

ЦАРЬ-МЕДВЕДЬ

   Жил себе царь с царицею, детей у них не было. Царь поехал раз на охоту красного зверя да перелетных птиц стрелять. Сделалось жарко, захотелось ему водицы испить, увидал в стороне колодец, подошел, нагнулся и только хотел испить – царь-медведь и ухватил его за бороду.
   – Пусти, – просится царь.
   – Дай мне то, чего в доме не знаешь; тогда и пущу. «Что ж бы я в доме не знал, – думает царь, – кажись, все знаю…»
   – Я лучше, – говорит, – дам тебе стадо коров.
   – Нет, не хочу и двух стад.
   – Ну, возьми табун лошадей.
   – Не надо и двух табунов; а дай то, чего в доме не знаешь.
   Царь согласился, высвободил свою бороду и поехал домой. Входит во дворец, а жена родила ему двойню: Ивана-царевича и Марью-царевну; вот чего не знал он в доме. Всплеснул царь руками и горько заплакал.
   – Чего ты так убиваешься? – спрашивает царица.
   – Как мне не плакать? Я отдал своих деток родных царю-медведю.
   – Каким случаем?
   – Так и так, – сказывает царь.
   – Да мы не отдадим их!
   – О, никак нельзя! Он вконец разорит все царство, а их все-таки возьмет.
   Вот они думали-думали, как быть? Да и придумали: выкопали преглубокую яму, убрали ее, разукрасили, словно палаты, навезли туда всяких запасов, чтоб было что и пить и есть; после посадили в ту яму своих детей, а поверх сделали потолок, закидали землею и заровняли гладко-нагладко.
   В скором времени царь с царицею померли, а детки их растут да растут. Пришел наконец за ними царьмедведь, смотрит туда-сюда: нет никого! Опустел дворец. Ходил он, ходил, весь дом выходил и думает: «Кто же мне про царских детей скажет, куда они девались?»
   Глядь – долото в стену воткнуто.
   – Долото, долото, – спрашивает царь-медведь, – скажи мне, где царские дети?