Эриксон Стив. Сады Луны

   – Кто? Какие часовые? Отведи меня к ним.
   – Да, чародейка.
   Они завернули за угол главного здания, к которому близко подходила стена и шла вдоль него, образуя узкий проход. На другом конце его стояла коленопреклоненная фигура, безволосая голова свешивалась на грудь. Рядом с фигурой лежал большой холщовый мешок, покрытый коричневыми пятнами. Вокруг человека и его мешка роями кружились мухи.
   Моряк вздрогнул и обернулся к Порванному Парусу.
   – Он не двигается. Часовые боятся здесь проходить.
   Порванный Парус посмотрела на коленопреклоненного, ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на моряка, она помчалась по проходу. «Проклятье, – подумала она, – он здесь с самого конца сражения. Пять дней». Она подошла ближе. Хотя Беллурдан и стоял на коленях, его голова была вровень с головой чародейки. На теломенском верховном маге до сих пор был его боевой наряд, точнее, то, что от него осталось: полоски и обрывки ткани, покрытые пятнами крови и грязью. Когда она подошла вплотную к нему, то увидела, что на его шее и лице полно ожогов, а волосы почти полностью спалены.
   – Ты кошмарно выглядишь, Беллурдан, – произнесла она.
   Великан медленно повернул голову. Он посмотрел на нее покрасневшими глазами.
   – Ах, – простонал он, – Порванный Парус, – он едва заметно улыбнулся, кожа на его лице натянулась. На одной щеке от улыбки раскрылась рана.
   Она едва не закричала от этой улыбки.
   – Тебе нужен лекарь, старина, – она посмотрела на холщовый мешок, плотной пеленой покрытый мухами. – Пойдем. Не сносить бы тебе головы, если бы тебя таким увидела Ночная Прохлада, – голос ее задрожал, но она продолжала: – Мы позаботимся о ней, Беллурдан. Ты и я. Но нам нужны будут силы.
   Теломенский великан медленно покачал головой.
   – Я решил, Порванный Парус. Шрамы снаружи, шрамы внутри, – он глубоко вздохнул. – Я переживу эти раны. И я сам возведу курган для моей любви. Но время еще не пришло, – он положил огромную руку на мешок. – Тайскренн должен отпустить меня, прежде чем я возьмусь за дело. Ты тоже уйдешь?
   Порванный Парус с удивлением поняла, что начинает злиться.
   – Тайскренн тебя отпустит? – Ей показалось, что ее голос звучит грубо, в нем полно сарказма. Она увидела, что великан содрогнулся; какая-то часть ее существа готова была зарыдать, обхватить руками шею гиганта, и плакать, и плакать. Но вес превозмогла ярость. – Этот сукин сын убил Ночную Прохладу! Беллурдан! У хозяина Лунного Семени не было ни времени, ни намерения вызывать демонов. Подумай об этом! У Тайскренна было время подготовиться…
   – Нет! – голос его разнесся по всему проходу. Он встал на ноги, и Порванный Парус отшатнулась. Казалось, что он готов разрушить стены, такой огонь горел в его глазах. Руки его сжались в кулаки. Потом он яростно взглянул на нее и замер. Плечи его разом опустились, руки разжались, глаза потухли.
   – Нет, – повторил он, на сей раз горестно. – Тайскренн наш защитник. Он всегда им был, Порванный Парус. Помнишь, как все начиналось? Император сошел с ума, но Тайскренн оставался с ним. Он направлял его мысли и боролся с его кошмарами. Мы оказались слабее повелителя Лунного Семени, в этом все и дело.
   Порванный Парус посмотрела прямо в лицо великану. Ей ярко вспомнилось растерзанное тело Хохолка. Было здесь что-то неуловимо общее, но она так и не смогла понять, что.
   – Я помню, как все начиналось, – негромко произнесла она. Воспоминания были яркими, но как прошлое связано с настоящим, она так и не могла понять. Она очень хотела поговорить с Быстрым Беном, но Разрушителей Мостов со дня битвы никто не видел. Они оставили ее с Хохолком, и кукла с каждым днем все больше. Особенно теперь, после того, как был сделан расклад Крыла Дракона.
   – Император так и не смог окружить себя нужными людьми, – продолжала она. – Но он был не глуп. Он знал, что предает его группа людей. И наша сила делала нас нужными. Я помню, Беллурдан, – она мотнула головой, – императора больше нет, а сила по-прежнему с нами. – Порванный Парус задохнулась. – Вот что, – завершила она, обращаясь к самой себе, – пугает Тайскренна.
   – Император был безумен, – настаивал Беллурдан. – Он не мог толком защитить себя.
   Порванный Парус нахмурилась. У великана навязчивая идея. Как она только что сказала, старик был не глуп. В чем же дело?
   – Извини. Поговорим позже. Меня ждет верховный маг. Беллурдан, мы ведь поговорим потом? Великан согласно кивнул.
   – Как хочешь. Я скоро уйду строить курган для Ночной Прохлады. Далеко, на равнине Рхиви, скорее всего.
   Порванный Парус обернулась и посмотрела в ту сторону, из которой она пришла. Моряк все еще стоял там, переминаясь с ноги на ногу.
   – Беллурдан, можно, я наложу на ее останки печать? Его глаза затуманились, он посмотрел на мешок.
   – Часовые боятся, да? – Он призадумался, потом ответил: – Хорошо, Порванный Парус.
 
   – От всего этого дурно пахнет, – заявил Калам, лицо его подергивалось от волнения. Он сидел, скорчившись, опираясь на пятки, и задумчиво чертил на земле паутину кончиком своего кинжала. Потом он поднял голову и посмотрел на сержанта.
   Вискиджак разглядывал стены Засеки, на его скулах ходили желваки.
   – Когда я последний раз стоял на этом холме, – произнес он, прищуриваясь, – здесь было полно доспехов. И полмага, – он помолчал. Затем добавил: – Давай, капрал.
   Калам кивнул.
   – Я воспользовался кое-какими старыми связями, – отозвался он, моргая от яркого утреннего солнца. – Нас заметили наверху. Либо сам двор, либо знать. Они возвращаются потихоньку на передний план, – он поморщился. – И теперь у нас будет новый капитан из Унты, готовый вцепиться нам в горло. Четыре капитана за три года. Ни один из них ничего не стоит.
   Быстрый Бен стоял поодаль, на гребне холма, скрестив руки. Теперь он заговорил:
   – Вы знаете план. Давай, Вискиджак. Этого человека несет к нам прямо из дворца потоком…
   – Тише, – пробормотал Вискиджак. – Дайте подумать.
   Калам и Быстрый Бен переглянулись.
   Последовало долгое молчание. Внизу по дороге проходили, громыхая, военные повозки, направляющиеся в город. Остатки Пятой и Шестой армий, практически полностью уничтоженных Каладаном Брудом и Малиновой гвардией.
   Вискиджак покачал головой. Единственной реальной силой оставались Моранты, на полях сражения он видел Черных, которые использовали Зеленых только для перевозок по воздуху, но где же находились Золотистые, о которых он так много слышал? «Будь прокляты все эти нелюди!» Сточные канавы Засеки до сих пор несли красные воды. Все, что подлежало погребению, было собрано. Теперь за стенами города было несколько больше холмов. И очень высоких.
   А вот память о тысяче триста Разрушителей Мостов не отметили почетным холмом. Червям не придется далеко ползти, чтобы добраться до их плоти. Сержанта каждый раз дрожь пробирала до костей, когда он вспоминал, что никто из выживших не сделал никаких попыток спасти их. Какой-то ординарец Тайскренна что-то там толковал о героизме и самопожертвовании. Его слушало тридцать девять человек, молча, с каменными лицами. Через два часа ординарца нашли мертвым в его палатке, задушенным. Настроение было хуже некуда. Пять лет назад о такой ситуации никто и помыслить не мог. Теперь все уже привыкли…
   «Задушен. Похоже на работу Когтя». Калам считал, что это провокация. Попытка дискредитировать тех Разрушителей, кто выжил. Вискиджак относился к подобной идее скептически.
   Он пытался привести мысли в порядок. Если все делается по какой-то системе, она должна быть очень проста. Но он страшно устал, чтобы понимать. Он глубоко вдохнул утренний воздух.
   – Новобранец? – спросил он.
   Калам, ворча, поднялся на ноги. Взгляд его затуманился.
   – Возможно, – наконец произнес он. – Правда, слишком молода для Когтя.
   – Я никогда не верил в существование абсолютного зла до знакомства с Горечью, – высказался Быстрый Бен. – Но ты прав, слишком молода. Сколько их готовят, прежде чем они приступают к работе?
   Калам пожал плечами.
   – Пятнадцать лет минимум. Заметь, что берут их совсем маленькими. Пяти-шести лет.
   – Может, использована магия, и она выглядит моложе своих лет, – предположил Быстрый Бен. – Высокого уровня профессионал, но под командованием Тайскренна.
   – Слишком просто, – пробормотал Вискиджак. – Возможно, дело в дурном воспитании. Быстрый Бен засопел.
   – Не говори мне, что ты в это веришь!
   Лицо сержанта застыло.
   – А ты не говори мне, что я думаю, маг! – Он посмотрел на Калама. – Ты считаешь, что империя занимается уничтожением своих. Может, ты считаешь, что Лейсин затеяла уборку в доме? Избавляется от кое-кого! Чудно. Объясни мне, зачем.
   – Дело в старой гвардии, – немедленно отозвался Калам. – Они все еще верны памяти императора.
   – Не стоит того, – решил Вискиджак. – Мы и так умираем. И помощь Лейсин нам не нужна. За исключением Дуджека, в армии уже нет ни одного человека, знающего имя императора. К тому же, император давно умер. Да здравствует императрица!
   – У нее не хватит терпения дождаться, пока они сами перемрут, – пояснил Бен. Калам согласно кивнул.
   – Иначе она проиграет. Когда-то все было лучше: воспоминания об этом она и хочет уничтожить.
   – Хохолок – наш туз в рукаве, – произнес Быстрый Бен, коротко кивнув. – Он сработает, Вискиджак. Я знаю, что делаю.
   – Мы действуем так, как стал бы действовать император, – добавил Калам. – Мы обернем все в свою сторону. И сами сделаем уборку в доме.
   Вискиджак поднял руку.
   – Хорошо. А теперь успокойтесь. Вы оба слишком размечтались, – он помолчал. – Это все теория. Довольно запутанная. Неизвестно, что получится на деле, – он хмуро поглядел на Быстрого Бена. – Возможно, выяснить, кто что знает, – задача Хохолка. Но что будет, когда вы лицом к лицу столкнетесь с кем-то большим, могущественным и умелым?
   – Как Тайскренн? – усмехнулся маг.
   – Да. Уверен, у тебя ответ наготове. Посмотрим, смогу ли я угадать его? Ты ждешь кого-то похуже. Ты сделал дело, подготовил все, и если мы окажемся достаточно проворными, мы выберемся из этой ямы. Тепло, маг?
   Калам сопеньем выразил свое одобрение.
   Быстрый Бен отвернулся.
   – Назад, в Семь Городов, прежде чем империя…
   – В Семь Городов это в Семь Городов, – перебил Вискиджак. – Помнишь, мы участвовали в кампании в пустыне? Я знаю, как ты работаешь, Быстрый. Я знаю, насколько хорошо ты это делаешь. Но еще я помню, что ты был единственным из ваших, кто вернулся живым. Что будет на этот раз?
   Мага задели слова сержанта. Он поджал губы.
   Сержант вздохнул.
   – Ну, ладно. Проехали. Все пойдет своим чередом. И захватим с собой Порванный Парус. Она нам понадобится, если Хохолок разорвет цепь.
   – А Горечь? – спросил Калам.
   Вискиджак задумался. Он знал, что последует за этим. Быстрый Бен был мозгом отряда, а Калам его кинжалом. Оба часто шокировали его своей бесконечной преданностью избранным ими занятиям.
   – Отвяжитесь от нее, – произнес он наконец. – Хотя бы на время.
   Калам и Быстрый Бен вздохнули, обмениваясь улыбками за спиной у сержанта.
   – Не обольщайтесь, – негромко добавил Вискиджак. Улыбки исчезли.
   Сержант снова принялся смотреть на двигающиеся к городу повозки. Среди них были два всадника.
   – Ладно, – сказал он. – Поехали. Вон грядут новости.
   Всадники были свои: Скрипач и Горечь.
   – Думаешь, новый капитан уже приехал? – спросил Калам, усаживаясь в седло. Его чалая кобыла повернула к нему морду и фыркнула. Он что-то забурчал ей в ответ.
   Вискиджак удивился вопросу.
   – Возможно. Поедем вниз к ним. А то часовые на стене примут нас за шпионов, – но его юмор тут же улетучился. Они ощущал, что они действительно обернули все в свою сторону. И хуже уже некуда. Он знал все об их будущей миссии и даже больше, чем знали о ней Калам и Быстрый Бен. Не было смысла и дальше все усложнять. «Они уже скоро все узнают».
 
   Порванный Парус стояла в двух метрах от Тайскренна. Малазанские флаги трепетали на ветру, их древки поскрипывали на закопченных башнях, но здесь, под стеной, все было тихо. На западе поднимались Морантские горы, тянувшиеся на север, к Генабарису. На юге они плавно переходили в Талинские горы, рваная цепь которых вела на восток. Справа, далеко отсюда, простиралась равнина Рхиви.
   Тайскренн, опираясь на зубец башни, смотрел вниз на въезжающие в город повозки. Снизу доносились мычанье волов и крики солдат. Верховный маг стоял несколько минут безмолвной статуей. Слева от него расположился небольшой деревянный столик, его поверхность была испещрена рунами, вырезанными прямо на дереве. По всей столешнице виднелись странные темные пятна.
   Порванный Парус ощущала огромную тяжесть на душе. Встреча с Беллурданом потрясла ее, она не знала, что будет дальше.
   – Разрушители Мостов, – буркнул Тайскренн.
   Волшебница, вздрогнув, нахмурилась, потом шагнула ближе к Тайскренну. С холма справа от башни (она прекрасно помнила этот холм) спускалась группа солдат. Даже с такого расстояния она смогла узнать четверых: Быстрого Бена, Калама, Вискиджака и новобранца, Горечь. Пятым был коротенький жилистый человек, на всем облике которого лежал отпечаток его профессии: сапер.
   – Да? – переспросила она как можно небрежнее.
   – Отряд Вискиджака, – пояснил Тайскренн. Он повернулся лицом к чародейке. – Тот отряд, с которым ты разговаривала сразу после отбытия Лунного Семени, – верховный маг улыбнулся и похлопал се по плечу. – Пойдем. Я хочу толкования. Начнем же, – он подошел к столику. – Опонны что-то затевают, их присутствие я ощущаю все сильнее, – он оперся спиной о стену и присел на амбразуру, потом взглянул ей в глаза. – Порванный Парус! – горько воскликнул он, – речь идет об империи. Я слуга императрицы.
   Порванный Парус вспомнила их недавний спор. Ничего так и не было решено.
   – Тогда, возможно, я смогу адресовать жалобу ей.
   Тайскренн поднял бровь.
   – Полагаю, это шутка.
   – В самом деле? Верховный маг напрягся.
   – Да, и скажи мне спасибо за это, женщина.
   Порванный Парус вынула свою колоду и прижала к животу, поглаживая пальцами верхнюю карту. Прохладная, она кажется тяжелой и темной. Она положила Крыло Дракона в центр стола, потом медленно опустилась перед ним на колени. Она в свою очередь посмотрела в глаза магу.
   – Что ж, начнем.
   – Расскажи мне о вращающейся монете. У Порванного Паруса перехватило дыхание. Она не двигалась.
   – Первую карту, – скомандовал Тайскренн.
   Она с трудом вдохнула, со свистом вдохнула. «Будь он проклят», – сказала она про себя. В ее голове раздался призрачный смешок, она поняла, что кто-то или что-то открыло Путь. Повелитель избрал ее, его присутствие холодит и настораживает. Она закрыла глаза и выложила первую карту. Она, не глядя, положила ее вправо. Не открывая глаз, она улыбнулась.
   – Внеарканная карта. Держава. Справедливость и верное суждение, – вторую карту она бросила влево. – Дева Аркана Смерти. В шрамах, с повязкой на глазах, вся в крови.
   Откуда-то издалека пришел вдруг звук: топот конских копыт, все ближе, теперь совсем рядом, внизу, будто бы их поглотила земля. Потом звук пришел сзади. Она почувствовала, как кивает головой. Новобранец. Кровь на ее руках не ее, и преступление не на ней. Ткань, закрывающая ее глаза, мокра от слез.
   Она тут же выложила третью карту прямо перед собой. Картинка появилась перед ее мысленным взором. Она похолодела от испуга.
   – Убийца Аркана Теней. Веревка, Считающий Узлы, Покровитель Убийц – он тоже в игре, – на миг ей почудилось, что она слышит вой Гончих. Она положила руку на четвертую карту, вздрогнула, узнав ее, и скромно произнесла: – Опонн, Сестра – в правильном положении, Брат – вверх ногами, – она взяла карту и положила перед Тайскренном.
   «Вот тебе. – Она улыбнулась себе. – Поразмысли пока, верховный маг. Сестра смотрит на тебя с отвращением». Порванный Парус ощутила, как вопросы готовы сорваться кончика его языка. Но он не задал их. Слишком много сил объединилось. Чувствует ли он присутствие Повелителя? Интересно, пугает ли оно его?
   – Монета, – услышала она свой голос, – вращается, верховный маг. Ее лицо повернуто ко многим, здесь их карты, – она положила пятую карту справа от Опоннов, держа ее за края. – Опять внеарканная. Корона. Мудрость и справедливость торжествует. Рядом городские стены, освещенные синими и зелеными газовыми фонарями, – она подумала. – Да, Даруджистан, последний из Вольных Городов.
   Путь закрылся, Повелитель ушел, будто соскучившись. Порванный Парус открыла глаза, неожиданно приятное тепло разлилось по всему ее телу. Тайскренн посмотрел ей в лицо.
   – Меня поразили твои умения, но я не доволен сообщениями, – он помрачнел, упираясь локтями в колени и потирая лицо ладонями с длинными пальцами. – Опять эта вращающаяся монета. Это порождение Шутов, я чувствую, что они морочат нас. Дева Смерти тоже похожа на обман.
   Настала очередь Порванного Паруса поражаться способностям мага. Он был адептом. Наверное, он тоже услышал смешок. Она хотела бы, чтобы это было не так.
   – Возможно, ты прав, – произнесла она. – Лицо Девы еще не ясно, оно может быть чьим угодно. Но об Опоннах или Веревке этого не скажешь, – она качала головой. – Очень может быть, что это трюк, – продолжала она, довольная тем, что говорит с равным, ее лицо невольно исказила гримаса – самое лучшее, когда ненависть и ярость остаются чистыми, ни с чем не смешиваясь.
   – Мне хотелось бы услышать твое мнение, – произнес Тайскренн.
   Порванный Парус вздрогнула, пристальный взгляд мага смутил ее. Она принялась собирать карты. Опасно ли предлагать ему свое толкование? «Если что, он будет нервничать еще больше, чем теперь».
   – Обманщик здесь Покровитель Убийц. Присутствия его хозяина, Повелителя Теней, я не чувствую. Мне кажется, что Веревка сам вмешался в игру. Опасайся Убийцы, верховный маг, он может играть хитрее, чем его повелитель. Но пока в игре Опонны, это все та же игра, она начата в нашем мире. Близнецы Удачи не оказывают никакого влияния на Аркан Теней, а Тень – Путь, известный своим умением менять очертания, и нарушать правила.
   – Звучит правдоподобно, – произнес Тайскренн, с трудом поднимаясь. – Появление этого проклятого царства обеспокоило меня.
   – Оно еще молодо, – ответила Порванный Парус, она взяла колоду и убрала ее в карман. – Оно еще не сформировалось; неизвестно, сформируется ли оно вообще. Вспомни, многие другие вновь появлявшиеся Арканы тут же и исчезали.
   – В этом слишком много силы, – Тайскренн вернулся к созерцанию Морантских гор. – Прими мои благодарности, – добавил он, когда Порванный Парус направилась к лестнице, ведущей вниз, в город, – надеюсь, они что-то значат. В любом случае, чародейка, ты их заслужила.
   Порванный Парус помедлила у ступеней, затем стала спускаться. Он был бы менее великодушен, если бы знал, что она ввела его в заблуждение. Она знала, кто такая Дева. Ее мысли вновь обратились к моменту появления Девы. Топот копыт, который ей почудился, не был наваждением. Отряд Вискиджака только что вошел в город, проскакав под воротами. Среди всадников была и Горечь. Совпадение? Возможно, но ей так не казалось. Вращающаяся монета умолкла на этот миг, потом звук вращения вернулся. Она слышала его день и ночь, он стал второй ее натурой, ей приходилось сосредотачиваться, чтобы расслышать его. Но теперь она уловила перемену и на миг почувствовала беспокойство.
   Дева Смерти и Убийца Аркана Теней. Между ними была какая-то связь, она и беспокоила Опоннов. Очевидно, следует предоставить всему течь своим чередом.
   – Потрясающе, – пробормотала она, спускаясь с последней ступеньки.
   Она увидела молодого моряка, который обращался к ней недавно. Он стоял в рядах новобранцев в центре площади. Командующего офицера нигде не было видно. Порванный Парус подозвала паренька.
   – Да, чародейка? – проговорил он, вытягиваясь перед ней.
   – Отчего вы стоите здесь?
   – Мы ждем выдачи оружия. Сержант отправился за ним.
   Порванный Парус кивнула.
   – У меня есть задание для тебя. Я вижу, что у тебя есть оружие и не то, что вот-вот получат твои товарищи. Если ваш офицер спросит, почему ты отсутствовал, сошлись на меня.
   – Да, чародейка.
   Порванный Парус ощутила почти физическую боль от прямого живого взгляда мальчишки. Не исключено, что уже через несколько месяцев его не будет в живых. Флаг империи реет над многими преступлениями. Но это самое страшное. Она вздохнула.
   – Передай сообщение сержанту Вискиджаку из Разрушителей Мостов, передай лично. Толстая дама, сведущая в заклинаниях, хочет побеседовать. Запомнил?
   Юноша побледнел.
   – Повтори.
   Моряк повторил сообщение умирающим голосом.
   Порванный Парус улыбнулась.
   – Чудесно. А теперь ступай и не забудь получить ответ. Я буду у себя на квартире.
 
   Капитан Паран обернулся, чтобы еще раз посмотреть на Черных Морантов. Отряд только что достиг центра возвышенности. Он смотрел им вслед, пока они не исчезли, потом перевел взгляд на город, виднеющийся на востоке.
   С этого расстояния и из центра широкой плоской равнины Засека казалась мирной, только на земле за стенами остались черные проплешины с выступающими на них скальными породами и кое-где в воздухе висели клубы дыма: память о недавних пожарах. У стен копошились крошечные фигурки людей. Они заделывали огромные бреши в кладке. Из северных ворот тянулась вереница повозок, направляющаяся в холмы. В воздухе над ними вились вороны. Среди холмов высились курганы, слишком симметричные, чтобы быть природными.
   Паран знал, о чем повсюду говорят. Пять убитых магов, двое из них верховные. Потери Второй армии таковы, что ее сольют с Пятой и Шестой. А Лунное Семя отправилось на юг через Талинские горы в сторону Лазурного озера, дымясь и заваливаясь на один бок. Но более всего в память капитана врезался другой слух: Разрушителей Мостов больше нет. Одни говорили, что они полностью уничтожены, другие утверждали, что несколько отрядов выбрались из туннелей до обвала.
   Паран был в печали. Он провел несколько дней среди Морантов. Эти бесхитростные воины едва говорили, а когда говорили, то обращались только друг к другу на своем непонятном языке. Все его сведения устарели, он чувствовал себя неуютно. «Смотри-ка, – подумал он, – с самого Генабариса одна незнакомая ситуация за другой».
   Вот теперь он здесь и снова ждет. Он поудобнее перевесил вещевой мешок и приготовился ждать, но тут на равнине появился всадник. Конь под ним был превосходный, и он двигался прямо на капитана.
   Паран вздохнул. Общение с Когтем всегда раздражает. Все они слишком узко мыслят. За исключением того человека из Генабариса, ему никто не нравился. Сколько времени прошло с тех пор, когда он мог сказать, что у него есть друг! На самом деле, больше двух лет.
   Всадник приближался. Паран едва не отшатнулся, когда увидел лицо Когтя. Точнее, половину лица, вторая была сожжена. Короста закрывала правый глаз, и человек держал голову под странным углом. Он криво улыбнулся и спешился.
   – Ты ведь тот человек? – спросил он хрипло.
   – Правда то, что говорят о Разрушителях Мостов? – тут же спросил Паран. – Их больше нет?
   – Более-менее. Осталось взводов пять. Всего человек сорок, – он скосил левый глаз, потом поправил шлем. – Не знаю, где ты был раньше, но ты ведь новый капитан Вискиджака?
   – А ты знаешь Вискиджака? – нахмурился Паран. Этот Коготь не походил на других. Но они держали свое мнение о капитане при себе, и он следовал их примеру.
   Человек снова забрался в седло.
   – Поехали. По дороге поговорим.
   Паран подошел ко второй лошади и привязал к седлу мешок. Седло было сделано по традициям Семи Городов: с высокой спинкой и рогом, раскладывающимся вперед. Он несколько раз видел такие седла на континенте. Он отметил про себя эту подробность. Уроженцы Семи Городов были просто созданы привлекать к себе несчастья, и генабаканская кампания была обречена с самого начала. «Это не совпадение, нет». Почти вся Пятая, Шестая и Вторая армии были набраны из Семи Городов.
   Он забрался в седло, и они медленно поехали по равнине.
   Говорил Коготь.
   – Сержант Вискиджак имеет здесь массу почитателей. Но ведет себя так, будто не подозревает об этом. Ты должен помнить то, что забыли почти все в Малазанской империи: Вискиджак когда-то и сам возглавлял кампании…
   Паран поднял голову. Этот факт был тщательно изъят из всех анналов. Подобного не случалось за всю историю империи.
   – …в те дни, когда Дассем Ультор стоял во главе войск, – трескуче продолжал Коготь. – В свою седьмую кампанию Вискиджак подавил магов Семи Городов. Война было окончена. Правда, все испортилось после того, как Худ забрал дочь Ультора. Потом Ультор умер, а всех его людей переформировали. Бюрократия поглотила армию. Будь они прокляты. Они только и делают, что подсиживают друг друга, а до кампаний им и дела нет, – Коготь подался вперед, сложив рог седла и сплюнул; плевок перелетел через левое ухо лошади.
   Паран передернулся, увидев это. В прежние времена в Семи Городах была объявлена война с дикарями. А теперь это символ Второй армии.
   – Ты полагаешь, – спросил он, – что это обычная история?
   – Не совсем, – решил Коготь. – Но некоторые старые воины сражались с Ультором во Второй армии, не в Семи Городах, а при Фаларе.
   Паран задумался на миг. Человек, который едет рядом с ним, хотя и Коготь, но тоже из Второй. Он долго здесь служит. Крайне любопытно. Он взглянул на спутника и увидел, что тот усмехается.