Эриксон Стив. Сады Луны

   Она взглянула на сержанта, но он не отводил взгляда от стола, всякое выражение отсутствовало на его лице.
   – Прекрасно, – в нетерпении произнес Быстрый Бен. – Собаки охотились. Это наша догадка, но она убедительна. Девятый полк был уничтожен вместе с лошадьми, а также и обитателями прибрежных деревень еще на лигу от того места.
   – Ладно, – вздохнула Порванный Парус, – какое отношение к этому имеет Горечь?
   Маг отвернулся, вместо него заговорил Калам:
   – Хохолок приносит много информации. Мы практически уверены, что Горечь принадлежит Дому Тени…
   – Похоже, – произнесла Порванный Парус, – что с момента появления в раскладе и открытия своего Пути, Путь Тени слишком часто пересекается с имперским Путем, чтобы это было случайностью. Почему Путь Света и Тьмы так… привязаны к Малазанской империи?
   Калам помрачнел.
   – Странно, правда? Ведь Путь появился только после смерти императора от руки Лейсин. Тень и его доверенное лицо, Покровитель Убийц, Котильон, исчезли куда-то еще перед смертью Келланведа и Танцора. Похоже, что существует какое-то… разногласие между Домом Тени и императрицей Лейсин, так сказать… личного толка.
   Порванный Парус прикрыла глаза, «Проклятье, можно подумать, это не очевидно».
   – Быстрый Бен, – сказала она, – разве у них в распоряжении не было Пути Тени? Рашана, Пути Иллюзии?
   – Рашан – фальшивый Путь. Тень того, чем он кажется, если хочешь знать мое мнение. Он лишь иллюзия. Только боги знают, откуда он идет, кто создал его и зачем. Но настоящий Путь Тени закрыт, он был недоступен тысячи лет, вплоть до 1154-го года сна Огненной Богини, т. е. еще девять лет назад. Самые ранние записи о Доме Тени сообщают, что его трон занимал Тисте Едур…
   – Тисте Едур? Кто это такой? – перебила Порванный Парус.
   Маг пожал плечами.
   – Кузен Тисте Анди? Я не знаю, чародейка.
   «Ты не знаешь? Похоже, что ты знаешь слишком много». – подумала женщина.
   Быстрый Бен вновь пожал плечами для подкрепления своих последних слов, затем продолжил:
   – Во всяком случае, мы уверены, что Горечь связана с Домом Теней.
   Все вздрогнули от неожиданности, когда Вискиджак вскочил на ноги.
   – Я в этом не уверен, – заявил он, сверкая глазами на Быстрого Бена. Порванный Парус поняла, что они ведут бесконечный спор по этому вопросу. – Горечи нравится убивать. Держать ее рядом с собой все равно, что держать за пазухой скорпиона. Я все это знаю, я вижу и чувствую все это, как и все вы. Но это не значит, что она демон, – он обернулся к Каламу. – Она убивает как и ты, Калам. У вас у обоих ледяная кровь. И что с того? Я гляжу на тебя, и я вижу человека; люди способны на то, что делаешь ты. Я не ищу оправданий, но мне не нравится, что мы способны на такие гадости. Мы смотрим на Горечь и видим отражение нас самих. И, Худ побери, нам не нравится то, что мы видим.
   Он сел так же внезапно, как и поднялся, и потянулся к кувшину с вином. Затем продолжил почти не слышным голосом:
   – Это мое личное мнение. Я не разбираюсь в демонах, но я достаточно повидал смертных мужчин и женщин, ведущих себя как демоны в определенных обстоятельствах. Мой отрядный маг боится пятнадцатилетней девчонки. Мой убийца хватается за нож, как только она оказывается слишком близко к нему, – он посмотрел в глаза Порванному Парусу. – У Хохолка два задания, а не одно. Если ты считаешь, что подозрения Калама и Быстрого Бена верны, можешь не участвовать в этом. Я знаю, как все переворачивается, когда в дела вмешиваются боги, – его лицо мгновенно исказилось от воспоминаний. – Я знаю, – прошептал он.
   Порванный Парус перевела дыхание, которое у нее перехватило с начала речи сержанта. Теперь его цели были ясны ей: он хотел, чтобы Горечь оказалась обычным человеком, девушкой, зачерствевшей в этом черством мире. Потому что это он понимал, с этим он мог иметь дело.
   – Возвращаясь к Семи Городам, – спокойно произнесла она, – история говорит нам, что Первый Меч императора, командующий его армий, Дассем Ультор, принял предложение бога. Худ сделал Дассема Рыцарем Смерти. Потом что-то произошло, что-то пошло… вразрез с планами. И Дассем отверг титул, отказался от присяги, принесенной Худу, отказался от самого Повелителя Смерти. И все остальные боги разом стали участвовать в том деле и изменять все по своему желанию. Все завершилось смертью Дассема, убийством императора, кровью на улицах, войной в храмах и буйством магии, – она умолкла, видя, что тень воспоминания о тех временах омрачила лицо Вискиджака. – Ты там был. «И ты не хочешь возвращения тех времен сейчас и здесь. Ты считаешь, что если ты сможешь доказать непричастность Горечи к Дому Теней, ты сможешь изменить течение событий. Тебе нужна эта вера, чтобы спасти собственный рассудок, поскольку в мире есть вещи, с которыми можно сталкиваться только раз в жизни. Я не могу помочь тебе, Вискиджак. Дело в том, что Быстрый Бен и Калам правы».
   – Если Тень призовет девчонку, доказательство будет налицо, Хохолок сообщит об этом.
   – Ты не станешь участвовать в этом деле? – спросил сержант.
   Порванный Парус улыбнулась.
   – Единственная смерть, которой я боюсь, это смерть в забвении. Я участвую.
   «Смелые слова, женщина. Эти люди смогут принести тебе самое лучшее – или худшее».
   Что-то мелькнуло в глазах Вискиджака.
   – Значит, по рукам, – сказал он бодро. Потом откинулся на спинку стула. – Что скажешь, Скрипач? – спросил он сапера, который по-прежнему шагал по комнате.
   – У меня предчувствие, – пробормотал тот. – Что-то неправильно. Не здесь, но где-то близко, – он остановился и потряс головой, потом вздохнул, продолжая свой тяжкий путь. – Не знаю, не знаю.
   Глаза Порванного Паруса следили за усталым маленьким человечком. Талант-самородок? Работает одним лишь инстинктом? Редкий случай.
   – Думаю, не следует его слушать, – произнесла она. Вискиджак с тоской посмотрел на нее. Калам оскалился, морщинки лучами разошлись вокруг его темных глаз.
   – Скрипач спас нам жизни в туннеле, – пояснил он. – Это было одно из его предчувствий.
   Порванный Парус откинулась на спинку и скрестила руки на груди.
   – И где теперь Горечь? – спросила она.
   Скрипач повернулся, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Остальные трое встали, отодвигая стулья.
   – Нам уже пора идти, – проворчал Скрипач. – Там где-то нож, а на нем кровь.
   Вискиджак коснулся боевого меча.
   – Калам, проверь, – он посмотрел на Порванный Парус, когда убийца выскользнул за дверь. – Пару часов назад мы ее потеряли. Такое часто бывает в деле, – он уставился в землю. – Возможно, это никак не связано с этими окровавленными ножами.
   Волна силы залила комнату, и Порванный Парус посмотрела на Быстрого Бена. Маг открыл свой Путь. У его магии был странный аромат, который она не узнавала, он напугал ее своей насыщенностью. Женщина посмотрела в черные глаза мага.
   – Я должна знать, кто ты, – прошептала она. – На свете не так много настоящих мастеров, чтобы не знать их. Кто ты, Быстрый Бен?
   – Все готовы? – перебил Вискиджак. Маг ответил Порванному Парусу лишь легким пожатием плеч.
   – Готовы, – ответил он Вискиджаку. Сержант пошел к двери.
   – Будь осторожна, чародейка.
   Они ушли. Порванный Парус расставила стулья, потом наполнила кувшин вином. «Дом Теней и нож во тьме. Новая игра начата, или это лишь продолжение старой?»

* * *

   Паран открыл глаза навстречу яркому жаркому солнцу, но вот небо над головой было… неправильное. Никакого солнца он не увидел, хотя желтое сияние было сильным. Но источника его не было видно. Жара почти физически давила на него.
   Рев наполнил воздух, но это был не рев ветра, ветра не было. Он попытался думать, попытался вспомнить последние события, но прошлое было пусто, воспоминания ушли, остались разрозненные фрагменты: каюта корабля, звук кинжала, снова и снова впивающегося в дерево, человек с кольцами и с белыми волосами, зловеще усмехающийся.
   Паран повернулся на бок, ища источник ревущего звука. Посреди равнины, лишенной травы и земли поднималась арка ворот, ведущих в… Никуда. «Я уже видел раньше такие ворота. Не такие большие, как эти. На эти ничто не похоже. Теперь они сделаны из камня, – решил он со своей позиции. – Тела, обнаженные человеческие фигуры. Похожие на? Нет… только не это».
   Фигуры двигались, медленно извивались и стонали. Плоть отливала черным, глаза закрыты, из полураскрытых ртов исходит бесконечный стон.
   Паран встал на ноги, волна дрожи прошла по его телу, ой снова упал на землю.
   – Нерешительность, – холодно произнес голос рядом.
   Паран перекатился на спину и заморгал. Над ним возвышались молодой мужчина и женщина, близнецы. Мужчина был в свободных шелковых одеждах, бело-золотых, его худощавое лицо было бледно и лишено выражения. Его сестра была одета в пурпурную накидку, ее светлые волосы отливали красным.
   Говорил мужчина. Он невесело улыбнулся, глядя на Парана.
   – Мы уже давно восхищаемся твоим… – Его глаза расширились.
   – Мечом, – завершила женщина насмешливо.
   – Гораздо хуже обстоит дело с монетой, не кажется ли тебе? – Усмешка человека стала издевательской. – Большинство здесь не останавливается, – он повернул голову в сторону уродливого архитектурного излишества на равнине. – Говорят, что раньше был обычай оставлять жертвы в болоте… Представляю, какое эстетическое наслаждение находил в этом Худ…
   – Ничего удивительного, – протянула женщина, – что у смерти нет вкуса.
   Паран попытался сесть, но конечности его не слушались. Он снова уронил голову, ощущая, как странная тяжесть наплывает на него.
   – Что произошло? – прошептал он.
   – Тебя убили, – радостно сказал мужчина. Паран закрыл глаза.
   – Почему же я не прошел в ворота Худа?
   – Мы вмешались, – пояснила женщина.
   «Опонны, близнецы Удачи. И мой меч, мой неиспробованный клинок, что я купил год назад, имя, которое я дал ему по собственному желанию…»
   – Что Опоннам нужно от меня?
   – Всего лишь ту ненадежную непрочную вещь, которую вы называете жизнью, милый. Все неприятности от того, что Повелители пытаются участвовать во всех играх. Разумеется, мы примиряемся с такой необходимостью.
   Далекий вой разрезал воздух.
   – Ого, – воскликнул мужчина. – Ситуация усложняется. Нам бы лучше уйти, сестра. Прости, капитан, но похоже, что тебе придется все-таки пройти в ворота.
   – Возможно, – произнесла женщина. Ее брат повернулся к ней.
   – Мы договорились! Никаких споров! От споров только неразбериха. Это неприятно. Все наперекор здравому смыслу. Кроме того, все, кто приходит, играют нечестно.
   – Мы тоже, – фыркнула сестра. Она повернулась к воротам.
   – Повелитель Смерти! – громко произнесла она. – Мы будем с тобой говорить. Худ!
   Паран повернул голову и увидел, как из ворот выходит размытая фигура. Она медленно приближалась. Паран пригляделся: старуха с прижатым к груди ребенком, покалеченной маленькой девочкой, поломанный Трелль, Тисте Анди…
   – Осторожно! – произнесла сестра. Призрак наклонил голову, потом обнажил в усмешке желтые зубы.
   – Как всегда, – сказала старуха прерывистым голосом, – вы не проявили ни капли воображения.
   – Ты не Худ, – презрительно ответил брат. Кости заходили под иссохшей кожей.
   – Хозяин занят.
   – Занят? Мы не прощаем оскорблений, – заявила сестра.
   Видение хихикнуло, потом умолкло.
   – Какое несчастье. Жизнерадостный громкий смех был больше в моем обычае. А что до ответа, мой хозяин тоже не любит, когда вмешиваются в его дела и прерывают естественное движение душ.
   – Убитый рукой бога, – произнесла сестра. – Это у него называется честной игрой?
   Существо задвигалось, подошло поближе к Парану. Глазницы слабо поблескивали, словно в них был вставлен старый поблекший жемчуг.
   – Оппон, – спросило видение, глядя на Парана, – что ты хочешь от моего господина?
   – Я? Я – ничего, – сказал брат и отвернулся.
   – Сестра?
   – Даже богов, – ответила та, – поджидает смерть, скрытая в глубине их самих, – она помолчала. – От этого они делаются непредсказуемы.
   Существо снова захихикало и снова умолкло.
   – Око за око.
   – Разумеется, – ответила сестра. – Мне нужно другое, это была преждевременная смерть. По недосмотру.
   Видение помолчало, потом кости заскрипели от кивка головой.
   – Разумеется, за тень смертного.
   – Идет.
   – Моя тень? – спросил Паран. – Что это означает?
   – Много горя. Увы, – произнесло видение. – Кто-то близкий тебе пройдет через ворота Смерти… за тебя.
   – Нет. Возьмите меня, умоляю.
   – Спокойно! – рассвирепело существо. – Терпеть не могу патетику!
   Вой раздался снова, на этот раз ближе.
   – Нам лучше уйти, – повторил брат. Видение раскрыло было рот, чтобы снова рассмеяться, но потом передумало и лишь щелкнуло челюстями.
   – Нет, опять вы за свое, – оно побрело обратно к воротам, остановилось и помахало рукой. Сестра закатила глаза.
   – Пора идти, – нетерпеливо повторил брат.
   – Да, да, – ответила сестра, глядя на Парана. Капитан вздохнул, отвернувшись.
   – Пожалуйста, без последних загадок.
   Когда он снова повернул голову, Опоннов уже не было. Он снова попробовал сесть. И снова потерпел неудачу.
   Возникло новое присутствие, наполнившее воздух тревогой и запахом угрозы.
   Паран со вздохом повернул голову. Он увидел пару Гончих, массивных существ с темной шерстью. Они уселись, глядя на него и свесив языки. «Вот кто убил всех в Итко Кане. Они исчадья ада, мерзкие твари!» Обе Гончие замерли, повернув к нему головы, словно читая его мысли. Паран ощутил, как замерло его сердце от их взгляда. Он почувствовал, что скалит зубы.
   Между двумя собаками появилась тень, прозрачная форма, напоминающая человека. Тень заговорила.
   – Посланник Лорн. Я думал, что это кто-то… могущественный. Хотя, надо сказать, что умер ты красиво.
   – Судя по всему, еще нет, – ответил Паран.
   – Ах да, – произнесла тень, – и мне, как всегда, придется это завершать. Сколько дел!
   Паран вспомнил разговор Опоннов со слугой Смерти. «Невероятно. Если и боги тоже…»
   – В день, когда ты все-таки умрешь, Повелитель Теней, – негромко произнес он, – я буду ждать тебя на другой стороне ворот. С улыбкой. Боги ведь умирают, не так ли?
   Что-то хрустнуло в воротах. Повелитель Теней и Гончие вздрогнули.
   Паран продолжал, изумляясь собственной храбрости, язвить по поводу Повелителей. «Всегда говорил правду в лицо сильным, правда?»
   – На полпути от жизни к смерти мое обещание ничего мне не стоит.
   – Лжец, единственный Путь, что остался для тебя…
   – Смерть, – закончил Паран. И затем прибавил: – Кое-кто предпочел исчезнуть до появления тебя и твоих псов.
   Рыцарь Дома Теней подался вперед.
   – Кто? Что происходит? Кто нам противостоит?
   – Сам ищи ответы на свои вопросы, Повелитель Теней. Ты ведь понимаешь, что если ты пошлешь меня сейчас по… моему пути, твои недруги найдут иные средства? Ничего не зная о том, кто станет их следующим орудием, как разузнаешь ты их планы? Ты останешься бродить в тени.
   – Твоя мысль мне ясна, – заявил Повелитель. – Я должен посоветоваться с компаньоном….
   – Как хочешь, – перебил Паран, – я бы хотел встать. Бог разразился смехом.
   – Если ты встанешь, то сможешь идти. И только одним путем. У тебя будет отсрочка, и если Худ придет к тебе, то это будет его дело, а не наше. Великолепно. Если ты будешь жить, моя тень пойдет за тобой следом.
   Паран рассмеялся.
   – В последнее время вокруг меня всегда толпа, – он посмотрел на собак. Они тоже глядели на него, не сводя загадочного взгляда. «Я до вас еще доберусь», – подумал Паран. И как ответ на его безмолвное обещание, в глазах псов вспыхнули красные огни.
   Бог продолжал говорить, но мир вокруг Парана потемнел, померк, поблек, потом умолк и голос бога, и все звуки утонули в далеком возобновившемся звоне катящейся монеты.
 
   Неизвестно сколько времени прошло, пока Паран предавался воспоминаниям, которые, как он считал, давно были уже должны стереться из его памяти: он младенец, делающий первые неуверенные шаги, держась за юбку матери; ночная гроза, заставившая его мчаться со всех ног к спальне родителей, шлепая по холодным камням босыми ногами; он держит за руки сестер, они стоят на чьем-то мощеном дворе и ждут, ждут кого-то. Эти образы неясно проносились в его голове. Юбка его матери? Нет, старой служанки. Не спальня родителей, а комната кого-то из слуг. А в том дворе они ждали пол-утра отца и мать, двух людей, которых они едва знали.
   В его сознании эти сцены всплывали сами, загадочные важные моменты, значение их не явно, они кусочки мозаики, которую он не может узнать, и которая сложена не его руками и с неведомой ему целью. Где-то на самом дне души разливался страх, он чувствовал, как кто-то или что-то занято исправлением его воспоминаний, оно придает им новый оттенок, разворачивает их. Чья-то рука… играет. С ним, с его жизнью.
   Странная смерть.
   До него донесся голос.
   – О, проклятье, – чье-то лицо наклонилось совсем близко к Парану, глядя в его открытые глаза. Это была Старьевщица. – Он не выдержал, – произнесла она.
   Сержант Надоеда ответил откуда-то издалека:
   – Никто из взвода не сумел бы такого. Не в городе хотя бы.
   Старьевщица коснулась раны на груди, ее пальцы оказались удивительно мягкими.
   – Это не Калам.
   – Ты справишься? – спросил Надоеда. – Я пойду за Ежом, Маллетом и за всеми остальными.
   – Иди, – ответила Старьевщица, дотрагиваясь до второй раны в десяти сантиметрах снизу от первой. – Эта рана нанесена уже позже, нанесена правой рукой, но слабо.
   «Действительно, странная смерть, – подумал Паран. – Что держит его здесь? Или это другое… место? Место жаркого невидимого желтого солнца? Голоса и призрачные фигуры, неразличимые там, среди толпы под аркой ворот, с открытыми ртами и закрытыми глазами. Хор смерти… Он ходил туда, а теперь вернулся к обычным голосам, настоящей плоти, живым рукам? Как он может видеть через пустое стекло своих глаз, как он ощущает мягкое прикосновение женских рук к своему телу? И что это за боль, поднимающаяся из неведомых глубин подобно Левиафану?»
   Старьевщица присела на корточки и вытянула руки, уперевшись локтями в колени.
   – Почему кровь еще идет? Этим ранам не меньше часа.
   Боль разлилась по телу. Паран почувствовал, как скривились его слипшиеся губы. Мышцы напряглись, он дернулся и застонал.
   Старьевщица отшатнулась, в ее руке из ниоткуда появился меч, когда она побежала в проулок.
   – Слава Шедодул!
   Раздались шаги по булыжникам. Она закричала:
   – Лекарь! Этот негодяй жив!
 
   В третий раз после полуночи Засеку облетел печальный звук колокола, пустые улицы ответили ему эхом. Начался слабый дождик, ночное небо приобрело золотистый оттенок. Перед большим зданием неподалеку от старого дворца стояли на часах два моряка, завернутые в черные плащи.
   – Ну и ночка, – произнес один, переступая ногами. Второй переложил пику поудобнее и сплюнул.
   – Ты только посмотри, – покачал он головой, – любой ведь поймет, что ты только и мечтаешь удрать с поста.
   – Что я мечтаю? – обиженно переспросил первый. Второй напрягся.
   – Тише, кто-то идет.
   Часовые напряженно ждали, держась за оружие. От стены отделилась фигура и вышла под свет фонаря.
   – Стой, – крикнул второй стражник. – Иди сюда, медленно, скажи, зачем ты здесь. Человек подошел ближе.
   – Калам, Разрушители Мостов, девятый взвод, – спокойно произнес он.
   Моряки держались настороженно, но Разрушитель Мостов не подошел ближе. Они видели его блестящее от дождя лицо в свете фонаря.
   – Что ты здесь делаешь? – спросил второй. Калам оглядел улицу.
   – Мы не собирались возвращаться. Что до нашего дела, то Тайскренну лучше о нем не знать. Ты со мной, солдат?
   Моряк опять плюнул на булыжники.
   – Калам. Ты ведь капрал Калам, – теперь в его голосе звучало уважение. – Ты получишь все, что тебе нужно.
   – Точно так, – проворчал и другой стаж. – Я был в Натилоге, сэр. Если вы хотите, чтобы мы на часик-другой ослепли от дождя, вы только шепните.
   – Мы принесем тело, – произнес Калам. – Но вас это не должно беспокоить.
   – Ворота Худа, – ответил второй моряк, – мы будем спокойны, как покойники.
   Раздались звуки шагов приближающихся людей. Калам помахал им, потом скользнул в ворота, отпертые часовым.
   – Как ты думаешь, что они замышляют? – спросил он у напарника, когда Калам исчез. Тот пожал плечами.
   – Дай бог, чтобы оно как следует дало по Тайскренну. Худ получит тогда первоклассного убийцу. Зная Разрушителей Мостов, можно надеяться, – он замолчал, люди подошли. Двое несли третьего. Глаза у второго часового расширились, когда он увидел, в каком звании был раненый и сколько крови вытекло на его одежду.
   – Удача Опоннов, – прошептал он одному из Разрушителей Мостов в кожаном шлеме на голове. – Тянуть – не толкать, – добавил он.
   Разрушитель Мостов бросил на него взгляд.
   – За нами идет женщина, вы ее не тронете. Понятно?
   – Женщина? Какая?
   – Она тоже из девятого. Охоча до крови, – ответил человек, внося капитана в ворота. – Наплюйте на службу, – бросил он через плечо. – Просто останьтесь в живых, если сможете.
   Часовые уставились друг на друга. Люди прошли в ворота. Когда первый попытался прикрыть створки, второй остановил его.
   – Не закрывай совсем, – пробормотал он. – Пусть падает тень.
   – Ну и ночка, – повторил первый.
   – Нам ведь есть, чем заняться? – прознес второй, отходя от ворот.
   Первый пожал плечами и пошел за товарищем.
 
   Порванный Парус тяжелым взглядом долго смотрела на карты, разложенные в центре стола. Она выбрала расклад по спирали, через все Крыло Дракона, и теперь добралась до последней карты, которая в зависимости от положения могла означать либо конец – либо начало.
   Спираль превратилась в яму, туннель, ведущий вниз; там, в глубине, среди теней затаилась Гончая. Она ощущала необходимость немедленного толкования. Сюда вовлечен Аркан Теней, бросающий вызов Опоннам. Она посмотрела на первую карту расклада, на начало спирали. Каменщик Аркана Смерти занимал низшую позицию по отношению к остальным, но теперь картинка, лежащая на деревянной поверхности, казалось, выросла. Брат Воина из того же Аркана, Каменщик представлял собой тощего серого человека в вылинявших одеждах. Его большие, в узлах вен, руки сжимали инструменты, по сторонам от него вставали стены грубой кладки. Порванный Парус обнаружила, что она различает фактуру камней; на них были надписи на неизвестном языке, похожие на манускрипты Семи Городов. В Аркане Смерти Каменщик занимался строительством курганов, установкой камней, он обещал Смерть не одному или нескольким, а многим. Надписи на стенах были ей не ясны, эти слова Каменщик оставил себе, время стерло их края. Даже сам человек казался стершимся от времени, его лицо бороздили морщины, его борода была седой. Этот человек когда-то работал с камнем, но недолго.
   Чародейка с трудом понимала это место расклада. Но оно заставило ее вздрогнуть. Казалось, что начата новая игра, игроки один за другим выходят на свет. По середине спирали стоял Рыцарь из Аркана Тьмы, он находился на равном расстоянии от начала и от конца. В последнее время расклад ясно принимал очертания дракона, что-то парило над Рыцарем в темном небе, но разглядеть это было невозможно. Иногда ей казалось, что это обман зрения.
   Меч Рыцаря выбросил по направлению к Гончей дымную струю, и в тот же миг она поняла, что это значит. В будущем столкнутся Рыцарь, Сын Тьмы, и Аркан Теней. Это будет настоящая битва, ее размах напугал Порванный Парус. Союза между Арканами не будет. Редко можно было увидеть столь четкую и прямую связь между Арканами, и Порванный Парус забеспокоилась. Кровь непременно прольется при таком столкновении сил, отголосок столкновения разойдется по всему миру. Неизбежно люди пострадают. Эта мысль вернула ее к Каменщику Аркана Смерти. Сердце Порванного Паруса тяжело забилось в груди. Она вытерла пот, заливавший глаза, и судорожно вздохнула.
   – Кровь, – забормотала она, – прольется потоком. «Каменщик складывает курган, ведь он слуга Смерти, и он коснется меня. А могила… для меня ли она? Или я уйду от нее? Оставив Разрушителей Мостов на произвол судьбы, ускользнув от Тайскренна и империи?»
   Ее мысли взбудоражили воспоминания, которые она подавляла в себе вот уже два столетия. Образы потрясли ее. Она снова брела по грязным улицам городка своего детства, дитя, наделенное Талантом, дитя, которое видело, как война превратит людей в кровавое месиво. Дитя, которое бежало своего знания, ни с кем не делясь им, а потом пришла ночь, ночь крови и смерти.
   Дар рос в ней, он становился все ощутимей. Теперь, спустя много лет, он был настолько силен, что мог вдребезги разбить ее мир, превратив в призраки все то, что она считала прочным, лишив ее иллюзорного чувства безопасности, которое спасало ее вот уже две сотни лет.
   Образы и в этот раз ушли в глубины подсознания, но они изменили ее. В этот раз она не убежит. Она посмотрела на Гончую. Глаза животного, казалось, горели желтым огнем, проникавшим сквозь ее плоть в поисках ее души.
   Она застыла на стуле, ощутив за спиной чье-то леденящее кровь присутствие. Порванный Парус, медленно повернулась.
   – Прости, что не предупредил, – произнес Быстрый Бен, появляясь из туманного облака своего Пути. Она снова ощутила странный пряный запах его магии. – Компания собирается, – сказал он несколько рассеянно. – Я позвал Хохолка. Он придет через Путь.
   Порванный Парус вздрогнула, ее пронзило предчувствие. Она снова посмотрела на расклад и начала собирать карты.
   – Ситуация все осложняется, – произнес маг за ее спиной.
   Она помедлила, силясь улыбнуться.
   – В самом деле? – пробормотала она.
   Ветер с дождем хлестал Вискиджака по лицу. Откуда-то издалека донесся звук колокола. Сержант потуже затянул веревки капюшона. Вид с крыши на восточное крыло дворца был почти полностью закрыт пеленой дождя.
   – Все эти дни ты только молчал и наблюдал, – сказал он, обращаясь к спутнику. – А теперь пришло время сказать что-нибудь.
   Скрипач утер капли на лице и посмотрел на восток.
   – Мне нечего рассказать тебе, – хрипло ответил он. – Только ощущения. Одно из них касается этой женщины.
   – Порванного Паруса?
   – Угу, – раздался звон металла, когда сапер отстегнул ремень, на котором держался меч. – Терпеть не могу эту штуку, – буркнул он.
   Вискиджак проследил за тем, как сапер взялся за ремень и подтолкнул меч вперед по черепице.
   – Только не забывай, как ты сделал в последний раз, – произнес сержант, пряча усмешку. Скрипач нахмурился.
   – Стоит один раз ошибиться, как все только и напоминают тебе.
   Вискиджак ничего не ответил, его трясло в беззвучном приступе хохота.
   – Клянусь костями Худа, – продолжал Скрипач, – я не воин. Не солдат. Родился в переулке малазанского города, учился резать камень в каменоломнях на равнине, – он посмотрел на сержанта. – Ты ведь тоже был каменотесом. Так же, как и я. Только я не схватываю военную науку так быстро, как ты. Мне достался рядовой состав и мины; иногда я думаю, что сделал неверный выбор.